Страница:
Новые и новые войны увеличивали за счет побежденных его армию, в которую вовлекались воины немонгольских народов, хотя позже почему-то почти всех их без разбору начали числить монголами — татар, меркитов, кераитов, ойратов, найманов.
Любознательный Читатель. Ну, а на самом деле кто они были по этническому происхождению или хотя бы языкам?
— Спросите что-нибудь полегче… Разве только насчет найманов могу сказать кое-что определенное, и то благодаря одному давнему случаю-совпадению. В 1957 году вышла у нас в последний раз интереснейшая книга «Путешествия в Восточные Страны». Авторы ее — итальянец Джиованни дель Плано Карпини и француз Гильом де Робрук — независимо друг от друга совершили в середине XIII века путешествия в Монголию. К их замечательным запискам мы будем обращаться не раз и не два, но сейчас я бы хотел вспомнить, как в один присест прочел тогда эту книгу и вскоре выехал на Алтай, где в таежной глуши затерялся Кедроград — комплексное кедровое лесное хозяйство. Москва — Новосибирск — Бийск — Горноалтайск — Майма, все это в современном темпе, самолетами, но в Майме застопорилось. Здесь, в районном центре, был маленький аэродром, с которого легкие «Яки» развозили пассажиров по таежным и горным глубинкам. Пошли дожди, да такие, что я застрял на двое суток. Делать было абсолютно нечего, и в разговорах с товарищами по несчастью сама собой возникла тема о местных названиях. Я выспрашивал о том, что значат по-алтайски имена рек Бия и Катунь, горы Бабур-хан, возвышающейся неподалеку, поселка Кара-Кокша, куда я направлялся, и речки Уймени — моего конечного пункта.
— А Майма? Что это значит?
— Река, — отвечал старый алтаец. — Падает в Катунь справа.
— А что такое «майма»?
— Алтай-кижи ее зовут Найма.
— Как перевести на русский?
— Наймаи-роду алтай-кижи.
Так и не узнал я и значения слова «найман», однако вспоминал, что Гильом де Робрук не раз вспоминает о найманах, и когда вернулся в Москву, то посмотрел примечания к его запискам: «Найман (Майтан), одно из монгольских племен».
— Но ведь коренные монголы не жили в алтайских предгорьях!
— Прекрасно! А потом я прочел в «Сокровенном сказании»: «На Алтайском полугорье наши забрали весь Найманский народ, который находился в состоянии полного расстройства». И много позже нашел изложение взгляда на происхождение найманов замечательного русского востокозеда И. Н. Березина, умершего в 1895 году и оставившего много трудов о своих путешествиях по Ближнему Востоку, тюркской филологии, истории нашествий на Русь в XIII веке. «Найманы были искони тюрками, это удостоверяется нынешним тюркским языком этого многочисленного племени; отуречение первоначально монгольских найманов было бы не согласно со всем ходом истории Средней Азии. Естественно полагать, что имя найманов происходит от реки Найма, притока Катуни, и что на ней они первоначально обитали. Перейдя прямо на юг в Западною Монголию, найманский род стал здесь, после падения уйгурского орхонского царства, во главе местных родов деле и тюрков-тукю и образовал союз родов най, племя найманское. Во время Чикгиз-хана, когда уничтожены были этим завоевателем два найманских ханства, занявших Монголию от Орхона до Черного Иртыша, большая часть найманов была отброшена на запад, в земли, на которых частью и ныне обитает, остальные же найманы омонголились».
— Выходит, найманы до Чингиза были большим, самостоятельным и совсем не родственным монголам народом?
— В «Истории МНР» говорится: «В начале XII века местность на запад от Кэрэтских кочевий, в районах между Хинайским и Алтайским хребтами, была заселена найманами. По данным Рашид-ад-Дина, большинство этих кочевников обитало в гористых местах (предгорьях), а остальные — на равнинах. Кочевья найманов доходили до р. Орхона, до тех мест, где впоследствии была основана первая столица Монгольской империи — Каракорум».
— Ну, а кто такие татары?
— Плано Карпини озаглавил свою книгу так: «История монголов, именуемых татарами». Карл Маркс назвал орду, свыше двух столетий державшую Русь под игом, «монгольскими татарами», и хорошо бы, правда, прояснить, кого в XIII веке называли «татарами».
Собирательное китайское имя «татань», или «та-та», носили в древности многие племена и народы Центральной Азии. Они обитали на юге от Керулена и в других соседних районах, занимались скотоводством, рыбной ловлей и охотой. Современные татары Поволжья, официально принявшие это самоназвание лишь в новое время, не имеют с ними этнического родства. Что же касается древних центральноазиатских татарских племен, то Чингиз, захватывавший новых и новых соседей в круговорот своей воинственной политики, так изложил ее в отношении татар, отравивших когда-то его отца Есукая:
Читаю один исторический труд за другим, но нигде не могу найти ответа на одну из загадок средневековья: почему все же степные орды, ринувшиеся в XIII веке во все концы света, были названы «татарами»? Может, потому, что татар, служивших монгольской верхушке, ставили в передовые отряды войска, на убой, и с годами условное имя разноплеменных и разноязычных народов стало нарицательным, своего рода псевдонимом не только авангарда, но и всей захватнической орды?
Сподвижники Чингиз-хана из сородичей-монголов один за другим умирали от ран, болезней и возраста, а многие уходили на, так сказать, заслуженную пенсию, увеличивая приток в войско и к его руководству немонгольского элемента. Чингиз-хан умер в 1227 году, когда ему было за семьдесят, и, возможно, никого из первых его монгольских партнеров уже не оставалось в живых, а их потомство рождалось от многочисленных разноплеменных жен и наложниц, как и у покойного великого хана, сына меркитки. Первенец его Джучи, рожденный от кунгиратки по имени Бортэ, имел около сорока сыновей от наложниц и жен. Одна была кераиткой, три — из того же «татаро-монгольского» рода кунгират (хонкират, кунрат, конрат, конграт), который этнологи числят тюркоязычным рядом с татарами и монголами в XV столетии, отличая его от тех и других даже вплоть до XIX века, а сыновья Орды, старшего сына Джучи, брали жен, кажется, из всех покоренных народов, в частности, согласно подробному реестру Рашид-ад-Дина, из меркитов, кераитов, татар, кипчаков, ойратов, найманов. Примеру владык, очевидно, следовали их подчиненные.
Неясный разноплеменный состав грозного скопища степняков, нежданно появившегося из глубин Земли Незнаемой, русские летописцы отметили в первых же своих записях, переложенных В. Н. Татищевым в несколько емких фраз: «Того же года приидоша языцы незнаеми, безбожнии агаряне, их же никто добре весть, кто суть, откуда изъидоша, и что язык их, коего племяни и что вера их. Зовутся бо татаре, кланяются солнцу, и луне, и огню. Нецы зовутся таурмени, ини зовутся кумане, инии монги. А инии сказуют, яко многи племены и народы от скиф восточных, совокупившиеся и други покоривше, заедино зовутся». Знаменитый же государственный деятель, историк, врач, богослов и полиглот азиатского средневековья Рашид-ад-Дин, служивший персидским чингизидам и хорошо знавший тему, писал еще шестьсот лет назад с предельной ясностью: «Многие роды поставляли величие и достоинство в том, что относили себя к татарам и стали известны под их именем, подобно тому, как найманы, джалауры, онгуты, кераиты и другие племена, которые имели каждый свое определенное имя, называли себя монголами из желания перенести на себя славу последних; потомки же этих родов возомнили себя издревле носящими это имя, чего в действительности не было». Выходит, в первом походе Батыя участвовало совсем ничтожное число тех, кого можно было назвать истинно монголами, если, по средневековым источникам и неоспоримым данным старой и новой исторической науки, Чингиз еще при жизни своей отрядил улусу Джучи (Орды, Бату) всего четыре тысячи единоплеменников с семьями? И нашествия на Русь в XIII веке собственно монголов или собственно татар не было и наши предки скрестили мечи с разноплеменным войском, подробный этнический состав коего никто и никогда в точности не установит?
Любознательный Читатель. Это разношерстное полчище степных завоевателей и не знало поражений. Что же его объединяло?
— Орды Чингиза и его потомков, состоявшие из разноязычных воинов, помнившие всяк свои предания и мифы, поклонявшиеся очень разным идолам и богам, были сцементированы простой и жесткой воинской организацией, животным страхом перед своими десятниками, сотниками и тысячниками, железной дисциплиной, поддерживаемой беспощадными наказаниями. За одного воина собственными жизнями отвечал весь десяток, за десяток рассчитывалась сотня. Невыполнение приказа или трусость в бою были преступлениями неслыханными, практически невозможными, и рядовые воины не могли такого даже во сне увидеть, потому что высшую цену им приходилось платить за куда более мелкие проступки. Если ты, неся охрану, оставил пост, а в бою из-за нежелания рисковать, легкого ранения, по неопытности-нерасторопности или какой другой причине вдруг не захотел, не сумел либо не успел помочь соседу, то после сражения тебя поставят перед твоим десятком, и к тебе медленно приблизится тот, кто через минуту займет в нем освобождающееся место, а ты останешься лежать на этой чужой земле с вырванным сердцем, как остался тот юный меркит, уйгур, найман или кипчак, кого таким способом умертвил после одной из битв ты, заместив его до поры до времени в этом храбром десятке псов великого хана, «покорителя вселенной». Если два воина поссорились между собой, вспомнив старую родовую вражду или заспорив по пустякам, повздорили из-за добычи или любых иных причин, которые никто разбирать не будет, — оба предстанут перед своей сотней, им накинут на ноги волосяные арканы, захлестнут грудь и, неспешно подтягивая, сломают позвоночники. В организации войска не было предусмотрено только одного — снабжения, и каждый воин должен был сам заботиться о прокорме себя и своего коня. И у него в походе не оставалось иного выбора — либо погибай от голода вместе с конем, либо грабь.
Культ жестокости и страха царил в империи, созданной Чингиз-ханом. Смертная казнь и в гражданской жизни была главным средством наказания. Ею каралось не только убийство, кража, скупка краденого, грабеж, сокрытие беглого раба, чародейство, превышение власти. Ломали спину или вырывали сердце у тех, кто подавится пищей, наступит на порог ханской юрты или помочится в его ставке, искупается или постирает одежду в реке, кто умертвит скотину не по «правилу», согласно которому надлежало в разверстую грудную клетку барана или жеребенка ввести руку, нащупать сердце и сдавливать его до тех пор, пока животное не умрет.
Смерть ждала даже того, кто допустит, как пишет Г. Е. Грумм-Гржимайло, «не вполне точное изложение мыслей Чингиз-хана в проекте письма»… Все это исходило, кстати, не из обычаев, правовых норм или морали народа, породившего Темучина, а из свода правил — ясы, авторство которой приписывается Чингиз-хану, хотя неизвестно, был ли этот свод законов зафиксирован на бумаге — сам-то Чингиз ни читать, ни писать не умел.
Любознательный Читатель. И был тем не менее выдающимся полководцем средневековой Азии.
— Он был создателем империи насилия, циничнейшим политиканом, умеющим загребать жар чужими руками, и, как неизбежное следствие, — человеком без морали, вся жизнь которого была наполнена убийствами и предательствами, клятвопреступлениями и бесчисленными нарушениями своей собственной ясы. Эти качества выходили за рамки морали даже того жестокого века, если автор монгольского «Сокровенного сказания», написанного в 1240 году в сердце империи, на Керулене, счел нужным отметить его подлость, злобность, мстительность, трусость.
— Чингиз был трусом?!
— Иногда храбрецом, иногда трусом. Отец тринадцатилетнего Темучина говорит будущему тестю: «Страсть боится собак мой малыш». Но вот он уже взрослый, женатый человек солидной комплекции. При набеге соседних кочевников он бросает на произвол судьбы не только единоплеменников, вступивших в сражение, но и молодую жену, ставшую добычей врагов, и скрывается в горно-лесные дебри, где он сам говорит о себе так: «Я, в бегстве ища спасения своему грузному телу, верхом на неуклюжем коне… взобрался на гору Бурхан. Бурхан-халдуном изблевана жизнь моя, подобная жизни вши. Жалея одну лишь жизнь свою, на одном-единственном коне, бредя лосиными бродами, городя шалаши из ветвей, взобрался я на Халдун. Бурхан-халдуном защищена, как щитом, жизнь моя, подобная жизни ласточки. Великий ужас я испытал».
— Но это литературное произведение…
— В «Сокровенном сказании» приводится множество фактов, которые не оспаривает история. Еще в детстве Темучин по пустяшному поводу и подло, в спину, убивает своего брата, и родная мать сравнивает его с демоном. Потом вероломно расправляется со степным богатырем-соперником Бури-Боно, казнит своего побратима Чжамуху. Есть в монгольском жизнеописании Чингиза совершенно отвратительные подробности, ярко, однако, характеризующие его как человека. В одном из сражений со своими единоплеменниками тайчжиутами он получил ранение в шейную артерию, очевидно, отравленной стрелой, и его подручный по разбою Чжельме долго «отсасывал запекавшуюся кровь». Потом Чжельме пошел на страшный риск, чтобы добыть из вражеского стана молока или кумыса. Очнувшись, раненый «обратил внимание на грязную» мокроту — Чжельме отхаркивал отсосанную кровь во все стороны. «Что это такое? Разве нельзя было ходить плевать подальше?» — брюзгливо спросил Темучин своего спасителя. И вот как он потом расправился с тайджиутами, ведущими свое происхождение от легендарной прародительницы всех собственно монголов Алан-Гоа: «…перебил и пеплом развеял он Аучу-Баатура, Ходан-Орчана, Худуудара и прочих именитых Тайчиудцев, вплоть даже до детей и внуков их, а весь их улус пригнал к себе и зазимовал на урочище Хубаха»… Некоторые исследователи предполагают, что на черной совести Чингиз-хана и тайное убийство старшего сына Джучи, отца Батыя, о чем он распорядился за несколько месяцев до смерти, чтобы оставить империю более сильному наследнику. Чингиз-хан хорошо умел, как говорится, подбирать кадры, выдвигая способных военачальников и поручая им всю грязную работу по грабежу и уничтожению народов и государств. Для достижения этих целей, а также для поддержания порядка в своей империи он проявлял последовательность и действительно необыкновенную волю. И очень трудно различить, какие злодеяния Чингиза мотивируются его целями, а какие — особенностями характера этой личности.
Любознательный Читатель. Но ведь законы истории объективны и действуют независимо от характера и воли отдельных лиц.
— История складывается из действий людей, которые в определенных обстоятельствах руководствуются экономическими, политическими, социальными, религиозными и иными стимулами и мотивами, связанными с назревшими переменами в общественном бытии. Разложение родо-племенного строя в монгольских степях и образование феодальнего государства было исторически неизбежным. Секретарь МНРП тов. Б. Лхамсурен говорил в своем докладе, прочитанном в 1963 году, что «деятельность Чингиз-хана в первый период его правления соответствовала объективно-историческому процессу объединения монгольских племен, образованию единого монгольского государства… Но в дальнейшем, когда Чингиз-хан перешел на путь завоеваний и грабежа чужих стран и народов, его деятельность приобрела реакционный характер». Конечно, нравственные качества ведущего деятеля относительно хода событий могут быть случайными, хотя, как правило, они в той или иной степени отражают мораль среды, их породившей, когда цели ее идут вразрез с историей, если иметь в виду гуманистическое развитие человечества. Не монголо-татарские племенные объединения, а этнически разнородные степные воины, поссорившиеся со своими родами и объедигнившиеся вокруг молодого Темучина, дали ему своеобразную клятву-присягу, хорошо выражающую цели раннефеодальной степной военщины, идущей на смену разлагавшимся родовым сообществам: «Когда Темучин станет ханом, то мы, передовым отрядом преследуя врагов, будем доставлять ему прекрасных дев и жен, юрты, рабов и лучших лошадей. При облаве выделять тебе половину добычи. Если мы нарушим в дни войны твой устав, разбросай наши черные головы по земле…»
В соответствии с реакционными целями и характером хана-императора складывалась позже в государстве Чингиза этика, учреждались жестокие законы и обычаи военной и гражданской жизни, которые ни в коем случае нельзя соотносить с психическим складом монгольского народа тех или иных времен. Средневековые путешественники, посещавшие метрополию чингизидов, в числе других черт, присущих монгольскому населению, отмечали широкое и доброе гостеприимство, свободолюбие, лад и взаимное уважение, царящие в семьях, дисциплинированность и обязательность. А вот какая характеристика дана в «Сокровенном сказании» полководцам — знаменитым «четырем псам» Чингиза, выступившим в поход против найманов:
Заканчивает свою летопись Рашид-ад-Дин восклицанием: «Да будет мир над людьми мира!»
Любознательный Читатель. Не настало, однако, мира над людьми мира и после смерти Чингиза!
— Да, его дело продолжили сыновья и внуки, подымая волнами один покоренный народ на другой во главе с опытнейшими военачальниками.
— Ну, и сами они были хорошими полководцами.
— Кто, например?
— Батый.
— Доказать это невозможно.
— Но общепринято, что он был выдающимся полководцем.
— Допущение. Действительно выдающимся полководцем XIII века был совсем другой человек-личность, можно сказать, феноменальная…
— Интересно,кто же?
— Впервые на исторической арене он появляется в год Свиньи, то есть летом 1202 года, в конце которого Чернигово-Северская земля потеряла князя Игоря Святославича. И не за горами был день, когда его имя сделается первым и останется таковым в военных реляциях орды на долгие десятилетия. В различных монгольских, китайских, персидских, латинских и русских источниках я насчитал множество вариантов этого имени, однако при любых разночтениях под ними подразумевается один и тот же челоаек: Субудай, Субеэтай, Субут, Субэдей, Субуэдай, Субэтэй, Субудэй, Субугэдай, Субу-бей, Субетай, Субудэ, Субу, Су-бу-тхай, Субутли, Субеетай, Сибедей, Себедяй…
Согласно китайской «Юань-ши» («Истории монголов»), «в год Тельца Чингиз устроил железную кибитку для Субудая и отправил его преследовать детей Тохтоа: Худу и других». Год Тельца-это 1205-й, «железная кибитка», скорее всего, прообраз танка,-обитая листовым железом повозка, защищавшая от стрелы, меча, копья, а новые враги — меркиты. Авторы «Сокровенного сказания» образно излагают напутствие-инструкцию Темучина, положившего во что бы то ни стало изловить детей меркитского хана:
Чжурчжэни… Специалистам по истории Дальнего Востока об этом народе известно так много, что они выпускают большие труды, посвященные его государственному становлению, быту, экономике, культуре, гражданской истории, завоевательным походам, оборонительным войнам и трагическому концу, однако я давно заметил, что такие специальные сочинения не доходят до широкого читателя, которого я избрал спутником в настоящем путешествии по минувшим векам. Дело в том, что подобные труды выпускаются очень маленькими тиражами, написаны слишком специально, научным слогом, рецензий на них в массовой печати нет, а давно бы пора выпускать сводный бюллетень аннотаций, хотя бы кратко излагающий самые интересные новинки философии, археологии, филологии, истории, социологии…
Любознательный Читатель. Мне тоже, знаете, ничего не довелось встретить об этих… как вы сказали?
— Чжурчжэнях. Это был многочисленный и сильный народ, значительно опередивший в своем развитии жителей центральноазиатских степей, — разложение родового строя и становление военно-феодальной государственности началось у них намного раньше.
— Когда же они появились на большой исторической сцене?
— В год смерти Владимира Мономаха. Мгновенно покорили соседних киданей и в том же 1125 году бросили шестидесятитысячное войско в Северный. Китай, осадив его столицу Кайфын, которая через год пала. Сотни тысяч чжурчжэньских семей переселились на юг, и к концу XII века государство чжурчжэней занимало огромную площадь, охватывающую бассейн Амура, Приморье, всю тер— риторию Китая севернее Хуанхэ, Маньчжурию и Восточную Монголию. Чжурчжэни развили крепкую экономику-продуктивное сельское хозяйство, ремесла, торговлю, промышленность.
— В начале этого тысячелетия — промышленность?
— Судите сами. В одном из средневековых центров черной металлургии близ нынешнего Харбина обнаружено около пятидесяти шахт и плавилен, где было, по современным подсчетам, добыто и переработано четырестапятьсот тысяч тонн железной руды! Близ села Сергеевки Партизанского района Приморского края советские археологи раскопали чжурчжэньскую литейно-кузнечную мастерскую, состоящую из восьми плавильных печей с изложницами, формовочные ямы, кричные и кузнечные горны, запасы каменного и древесного угля. Чжурчжэни умели получать и обрабатывать чугун, железо, высококачественную сталь, и эта важная отрасль была государственной монополией. Выплавляли от; также медь, серебро, олово, свинец, делали бронзу, знали ртуть, имели службу геологической разведки-в официальной истории государства пишется, что правительство в 1176 году «посылало людей по губерниям разыскивать медные копи и жилы». Как свидетельствуют документы и раскопки, чжурчжэни умели обрабатывать на изобретенном ими абразивном круге яшму и нефрит, делать керамику и фарфор, льняные и шелковые ткани, добывать из моря жемчуг и крабов, из рекрыбу, в лесах-пушнину, кедровый орех и лекарственные растения, включая женьшень-драгоценный корень чжурчжэньской медицины; выращивали рис, чумизу, пшеницу, гаолян, ячмень, просо, коноплю, хлопчатник, разнообразные фрукты и овощи. В восьмидесятых годах XII века в стране было около четырехсот тысяч воловьих упряжек и почти полмиллиона лошадей. Государство набирало мощь, богатело, развивалось, в нем были и обсерватории, и книгопечатни, и больницы.
Любознательный Читатель. Ну, а на самом деле кто они были по этническому происхождению или хотя бы языкам?
— Спросите что-нибудь полегче… Разве только насчет найманов могу сказать кое-что определенное, и то благодаря одному давнему случаю-совпадению. В 1957 году вышла у нас в последний раз интереснейшая книга «Путешествия в Восточные Страны». Авторы ее — итальянец Джиованни дель Плано Карпини и француз Гильом де Робрук — независимо друг от друга совершили в середине XIII века путешествия в Монголию. К их замечательным запискам мы будем обращаться не раз и не два, но сейчас я бы хотел вспомнить, как в один присест прочел тогда эту книгу и вскоре выехал на Алтай, где в таежной глуши затерялся Кедроград — комплексное кедровое лесное хозяйство. Москва — Новосибирск — Бийск — Горноалтайск — Майма, все это в современном темпе, самолетами, но в Майме застопорилось. Здесь, в районном центре, был маленький аэродром, с которого легкие «Яки» развозили пассажиров по таежным и горным глубинкам. Пошли дожди, да такие, что я застрял на двое суток. Делать было абсолютно нечего, и в разговорах с товарищами по несчастью сама собой возникла тема о местных названиях. Я выспрашивал о том, что значат по-алтайски имена рек Бия и Катунь, горы Бабур-хан, возвышающейся неподалеку, поселка Кара-Кокша, куда я направлялся, и речки Уймени — моего конечного пункта.
— А Майма? Что это значит?
— Река, — отвечал старый алтаец. — Падает в Катунь справа.
— А что такое «майма»?
— Алтай-кижи ее зовут Найма.
— Как перевести на русский?
— Наймаи-роду алтай-кижи.
Так и не узнал я и значения слова «найман», однако вспоминал, что Гильом де Робрук не раз вспоминает о найманах, и когда вернулся в Москву, то посмотрел примечания к его запискам: «Найман (Майтан), одно из монгольских племен».
— Но ведь коренные монголы не жили в алтайских предгорьях!
— Прекрасно! А потом я прочел в «Сокровенном сказании»: «На Алтайском полугорье наши забрали весь Найманский народ, который находился в состоянии полного расстройства». И много позже нашел изложение взгляда на происхождение найманов замечательного русского востокозеда И. Н. Березина, умершего в 1895 году и оставившего много трудов о своих путешествиях по Ближнему Востоку, тюркской филологии, истории нашествий на Русь в XIII веке. «Найманы были искони тюрками, это удостоверяется нынешним тюркским языком этого многочисленного племени; отуречение первоначально монгольских найманов было бы не согласно со всем ходом истории Средней Азии. Естественно полагать, что имя найманов происходит от реки Найма, притока Катуни, и что на ней они первоначально обитали. Перейдя прямо на юг в Западною Монголию, найманский род стал здесь, после падения уйгурского орхонского царства, во главе местных родов деле и тюрков-тукю и образовал союз родов най, племя найманское. Во время Чикгиз-хана, когда уничтожены были этим завоевателем два найманских ханства, занявших Монголию от Орхона до Черного Иртыша, большая часть найманов была отброшена на запад, в земли, на которых частью и ныне обитает, остальные же найманы омонголились».
— Выходит, найманы до Чингиза были большим, самостоятельным и совсем не родственным монголам народом?
— В «Истории МНР» говорится: «В начале XII века местность на запад от Кэрэтских кочевий, в районах между Хинайским и Алтайским хребтами, была заселена найманами. По данным Рашид-ад-Дина, большинство этих кочевников обитало в гористых местах (предгорьях), а остальные — на равнинах. Кочевья найманов доходили до р. Орхона, до тех мест, где впоследствии была основана первая столица Монгольской империи — Каракорум».
— Ну, а кто такие татары?
— Плано Карпини озаглавил свою книгу так: «История монголов, именуемых татарами». Карл Маркс назвал орду, свыше двух столетий державшую Русь под игом, «монгольскими татарами», и хорошо бы, правда, прояснить, кого в XIII веке называли «татарами».
Собирательное китайское имя «татань», или «та-та», носили в древности многие племена и народы Центральной Азии. Они обитали на юге от Керулена и в других соседних районах, занимались скотоводством, рыбной ловлей и охотой. Современные татары Поволжья, официально принявшие это самоназвание лишь в новое время, не имеют с ними этнического родства. Что же касается древних центральноазиатских татарских племен, то Чингиз, захватывавший новых и новых соседей в круговорот своей воинственной политики, так изложил ее в отношении татар, отравивших когда-то его отца Есукая:
Искони был Татарский народ
Палачом наших дедов-отцов.
Отомстим же мы кровью за кровь.
Всех мечом до конца истребим:
Об исполнении этого намерения в другом месте «Сокровенного сказания» говорится уже прозой: «Мы сокрушили ненавистных врагов Татар, поголовно истребили Татарский народ, примеряя детей их к тележной оси». Современный монгольский историк Ш. Сандаг пишет, что татары были истреблены в несколько приемов. В 1198 году войска Темучина «нанесли им сокрушительный удар». Весной 1202 года он «окончательно разгромил их… Все татарские мужчины, взятые в плен, были перебиты, а женщины и дети розданы по разным племенам. Две татарки-сестры Есуй и Есучан были взяты в жены самим ханом». Некоторая часть татар все же сумела бежать в леса и горы Алтая вместе с меркитами, ойратамн и найманами, разбитыми Темучином, который не преминул взять в жены вдову погибшего найманского хана. И вот в «1204 г. Чингиз-хан разбил последних татар. Он приказал перерезать всех, включая женщин и детей» («Татаро-монголы в Азии и Европе». Сборник статей Института востоковедения АН СССР. М., «Наука», 1977).
Примеряя к тележной оси,
Всех, кто выше, мечу предадим,
Остальных же рабами навек
Мы по всем сторонам раздарим.
Читаю один исторический труд за другим, но нигде не могу найти ответа на одну из загадок средневековья: почему все же степные орды, ринувшиеся в XIII веке во все концы света, были названы «татарами»? Может, потому, что татар, служивших монгольской верхушке, ставили в передовые отряды войска, на убой, и с годами условное имя разноплеменных и разноязычных народов стало нарицательным, своего рода псевдонимом не только авангарда, но и всей захватнической орды?
Сподвижники Чингиз-хана из сородичей-монголов один за другим умирали от ран, болезней и возраста, а многие уходили на, так сказать, заслуженную пенсию, увеличивая приток в войско и к его руководству немонгольского элемента. Чингиз-хан умер в 1227 году, когда ему было за семьдесят, и, возможно, никого из первых его монгольских партнеров уже не оставалось в живых, а их потомство рождалось от многочисленных разноплеменных жен и наложниц, как и у покойного великого хана, сына меркитки. Первенец его Джучи, рожденный от кунгиратки по имени Бортэ, имел около сорока сыновей от наложниц и жен. Одна была кераиткой, три — из того же «татаро-монгольского» рода кунгират (хонкират, кунрат, конрат, конграт), который этнологи числят тюркоязычным рядом с татарами и монголами в XV столетии, отличая его от тех и других даже вплоть до XIX века, а сыновья Орды, старшего сына Джучи, брали жен, кажется, из всех покоренных народов, в частности, согласно подробному реестру Рашид-ад-Дина, из меркитов, кераитов, татар, кипчаков, ойратов, найманов. Примеру владык, очевидно, следовали их подчиненные.
Неясный разноплеменный состав грозного скопища степняков, нежданно появившегося из глубин Земли Незнаемой, русские летописцы отметили в первых же своих записях, переложенных В. Н. Татищевым в несколько емких фраз: «Того же года приидоша языцы незнаеми, безбожнии агаряне, их же никто добре весть, кто суть, откуда изъидоша, и что язык их, коего племяни и что вера их. Зовутся бо татаре, кланяются солнцу, и луне, и огню. Нецы зовутся таурмени, ини зовутся кумане, инии монги. А инии сказуют, яко многи племены и народы от скиф восточных, совокупившиеся и други покоривше, заедино зовутся». Знаменитый же государственный деятель, историк, врач, богослов и полиглот азиатского средневековья Рашид-ад-Дин, служивший персидским чингизидам и хорошо знавший тему, писал еще шестьсот лет назад с предельной ясностью: «Многие роды поставляли величие и достоинство в том, что относили себя к татарам и стали известны под их именем, подобно тому, как найманы, джалауры, онгуты, кераиты и другие племена, которые имели каждый свое определенное имя, называли себя монголами из желания перенести на себя славу последних; потомки же этих родов возомнили себя издревле носящими это имя, чего в действительности не было». Выходит, в первом походе Батыя участвовало совсем ничтожное число тех, кого можно было назвать истинно монголами, если, по средневековым источникам и неоспоримым данным старой и новой исторической науки, Чингиз еще при жизни своей отрядил улусу Джучи (Орды, Бату) всего четыре тысячи единоплеменников с семьями? И нашествия на Русь в XIII веке собственно монголов или собственно татар не было и наши предки скрестили мечи с разноплеменным войском, подробный этнический состав коего никто и никогда в точности не установит?
Любознательный Читатель. Это разношерстное полчище степных завоевателей и не знало поражений. Что же его объединяло?
— Орды Чингиза и его потомков, состоявшие из разноязычных воинов, помнившие всяк свои предания и мифы, поклонявшиеся очень разным идолам и богам, были сцементированы простой и жесткой воинской организацией, животным страхом перед своими десятниками, сотниками и тысячниками, железной дисциплиной, поддерживаемой беспощадными наказаниями. За одного воина собственными жизнями отвечал весь десяток, за десяток рассчитывалась сотня. Невыполнение приказа или трусость в бою были преступлениями неслыханными, практически невозможными, и рядовые воины не могли такого даже во сне увидеть, потому что высшую цену им приходилось платить за куда более мелкие проступки. Если ты, неся охрану, оставил пост, а в бою из-за нежелания рисковать, легкого ранения, по неопытности-нерасторопности или какой другой причине вдруг не захотел, не сумел либо не успел помочь соседу, то после сражения тебя поставят перед твоим десятком, и к тебе медленно приблизится тот, кто через минуту займет в нем освобождающееся место, а ты останешься лежать на этой чужой земле с вырванным сердцем, как остался тот юный меркит, уйгур, найман или кипчак, кого таким способом умертвил после одной из битв ты, заместив его до поры до времени в этом храбром десятке псов великого хана, «покорителя вселенной». Если два воина поссорились между собой, вспомнив старую родовую вражду или заспорив по пустякам, повздорили из-за добычи или любых иных причин, которые никто разбирать не будет, — оба предстанут перед своей сотней, им накинут на ноги волосяные арканы, захлестнут грудь и, неспешно подтягивая, сломают позвоночники. В организации войска не было предусмотрено только одного — снабжения, и каждый воин должен был сам заботиться о прокорме себя и своего коня. И у него в походе не оставалось иного выбора — либо погибай от голода вместе с конем, либо грабь.
Культ жестокости и страха царил в империи, созданной Чингиз-ханом. Смертная казнь и в гражданской жизни была главным средством наказания. Ею каралось не только убийство, кража, скупка краденого, грабеж, сокрытие беглого раба, чародейство, превышение власти. Ломали спину или вырывали сердце у тех, кто подавится пищей, наступит на порог ханской юрты или помочится в его ставке, искупается или постирает одежду в реке, кто умертвит скотину не по «правилу», согласно которому надлежало в разверстую грудную клетку барана или жеребенка ввести руку, нащупать сердце и сдавливать его до тех пор, пока животное не умрет.
Смерть ждала даже того, кто допустит, как пишет Г. Е. Грумм-Гржимайло, «не вполне точное изложение мыслей Чингиз-хана в проекте письма»… Все это исходило, кстати, не из обычаев, правовых норм или морали народа, породившего Темучина, а из свода правил — ясы, авторство которой приписывается Чингиз-хану, хотя неизвестно, был ли этот свод законов зафиксирован на бумаге — сам-то Чингиз ни читать, ни писать не умел.
Любознательный Читатель. И был тем не менее выдающимся полководцем средневековой Азии.
— Он был создателем империи насилия, циничнейшим политиканом, умеющим загребать жар чужими руками, и, как неизбежное следствие, — человеком без морали, вся жизнь которого была наполнена убийствами и предательствами, клятвопреступлениями и бесчисленными нарушениями своей собственной ясы. Эти качества выходили за рамки морали даже того жестокого века, если автор монгольского «Сокровенного сказания», написанного в 1240 году в сердце империи, на Керулене, счел нужным отметить его подлость, злобность, мстительность, трусость.
— Чингиз был трусом?!
— Иногда храбрецом, иногда трусом. Отец тринадцатилетнего Темучина говорит будущему тестю: «Страсть боится собак мой малыш». Но вот он уже взрослый, женатый человек солидной комплекции. При набеге соседних кочевников он бросает на произвол судьбы не только единоплеменников, вступивших в сражение, но и молодую жену, ставшую добычей врагов, и скрывается в горно-лесные дебри, где он сам говорит о себе так: «Я, в бегстве ища спасения своему грузному телу, верхом на неуклюжем коне… взобрался на гору Бурхан. Бурхан-халдуном изблевана жизнь моя, подобная жизни вши. Жалея одну лишь жизнь свою, на одном-единственном коне, бредя лосиными бродами, городя шалаши из ветвей, взобрался я на Халдун. Бурхан-халдуном защищена, как щитом, жизнь моя, подобная жизни ласточки. Великий ужас я испытал».
— Но это литературное произведение…
— В «Сокровенном сказании» приводится множество фактов, которые не оспаривает история. Еще в детстве Темучин по пустяшному поводу и подло, в спину, убивает своего брата, и родная мать сравнивает его с демоном. Потом вероломно расправляется со степным богатырем-соперником Бури-Боно, казнит своего побратима Чжамуху. Есть в монгольском жизнеописании Чингиза совершенно отвратительные подробности, ярко, однако, характеризующие его как человека. В одном из сражений со своими единоплеменниками тайчжиутами он получил ранение в шейную артерию, очевидно, отравленной стрелой, и его подручный по разбою Чжельме долго «отсасывал запекавшуюся кровь». Потом Чжельме пошел на страшный риск, чтобы добыть из вражеского стана молока или кумыса. Очнувшись, раненый «обратил внимание на грязную» мокроту — Чжельме отхаркивал отсосанную кровь во все стороны. «Что это такое? Разве нельзя было ходить плевать подальше?» — брюзгливо спросил Темучин своего спасителя. И вот как он потом расправился с тайджиутами, ведущими свое происхождение от легендарной прародительницы всех собственно монголов Алан-Гоа: «…перебил и пеплом развеял он Аучу-Баатура, Ходан-Орчана, Худуудара и прочих именитых Тайчиудцев, вплоть даже до детей и внуков их, а весь их улус пригнал к себе и зазимовал на урочище Хубаха»… Некоторые исследователи предполагают, что на черной совести Чингиз-хана и тайное убийство старшего сына Джучи, отца Батыя, о чем он распорядился за несколько месяцев до смерти, чтобы оставить империю более сильному наследнику. Чингиз-хан хорошо умел, как говорится, подбирать кадры, выдвигая способных военачальников и поручая им всю грязную работу по грабежу и уничтожению народов и государств. Для достижения этих целей, а также для поддержания порядка в своей империи он проявлял последовательность и действительно необыкновенную волю. И очень трудно различить, какие злодеяния Чингиза мотивируются его целями, а какие — особенностями характера этой личности.
Любознательный Читатель. Но ведь законы истории объективны и действуют независимо от характера и воли отдельных лиц.
— История складывается из действий людей, которые в определенных обстоятельствах руководствуются экономическими, политическими, социальными, религиозными и иными стимулами и мотивами, связанными с назревшими переменами в общественном бытии. Разложение родо-племенного строя в монгольских степях и образование феодальнего государства было исторически неизбежным. Секретарь МНРП тов. Б. Лхамсурен говорил в своем докладе, прочитанном в 1963 году, что «деятельность Чингиз-хана в первый период его правления соответствовала объективно-историческому процессу объединения монгольских племен, образованию единого монгольского государства… Но в дальнейшем, когда Чингиз-хан перешел на путь завоеваний и грабежа чужих стран и народов, его деятельность приобрела реакционный характер». Конечно, нравственные качества ведущего деятеля относительно хода событий могут быть случайными, хотя, как правило, они в той или иной степени отражают мораль среды, их породившей, когда цели ее идут вразрез с историей, если иметь в виду гуманистическое развитие человечества. Не монголо-татарские племенные объединения, а этнически разнородные степные воины, поссорившиеся со своими родами и объедигнившиеся вокруг молодого Темучина, дали ему своеобразную клятву-присягу, хорошо выражающую цели раннефеодальной степной военщины, идущей на смену разлагавшимся родовым сообществам: «Когда Темучин станет ханом, то мы, передовым отрядом преследуя врагов, будем доставлять ему прекрасных дев и жен, юрты, рабов и лучших лошадей. При облаве выделять тебе половину добычи. Если мы нарушим в дни войны твой устав, разбросай наши черные головы по земле…»
В соответствии с реакционными целями и характером хана-императора складывалась позже в государстве Чингиза этика, учреждались жестокие законы и обычаи военной и гражданской жизни, которые ни в коем случае нельзя соотносить с психическим складом монгольского народа тех или иных времен. Средневековые путешественники, посещавшие метрополию чингизидов, в числе других черт, присущих монгольскому населению, отмечали широкое и доброе гостеприимство, свободолюбие, лад и взаимное уважение, царящие в семьях, дисциплинированность и обязательность. А вот какая характеристика дана в «Сокровенном сказании» полководцам — знаменитым «четырем псам» Чингиза, выступившим в поход против найманов:
Сделаем необходимую скидку на литературную гиперболизацию и познакомимся с более достоверным и очень характерным жизненным кредо самого Чингиза. Собрав незадолго до смерти своих полководцев и наследников, он спросил их, в чем заключается высшая радость и наслаждение мужчины. Все без исключения ответили: в соколиной охоте. "Тогда Чингиз-хан, — пишет Рашид-ад-Дин, — соизволил сказать: «Вы не хорошо сказали! Величайшее наслаждение и удовольствие для мужа состоит в том, чтобы подавить возмутившегося и победить врага, вырвать его с корнем и захватить все, что тот имеет, заставить его замужних женщин рыдать и обливаться слезами, в том, чтобы сесть на его хорошего хода с гладкими крупами меринов, в том, чтобы превратить животы его прекрасноликих супруг в ночное платье для сна и подстилку, смотреть на их разноцветные ланиты и целовать их, а их сладкие губы цвета грудной ягоды сосать!»
Лбы их — из бронзы,
А рыла — стальные долота,
Шило — язык их,
А сердце железное,
Плетью им служат мечи.
В пищу довольно росы им,
Ездят на ветрах верхом.
Мясо людское — походный их харч,
Мясо людское в дни гечи едят.
С цепи спустили их. Разве не радость?
Долго на привязи ждали они!
Да, то они, подбегая, глотают слюну.
Спросишь, как имя тем псам четырем?
Первая пара — Чжебе с Хубилаем,
Пара вторая — Чжельме с Субетаем.
Заканчивает свою летопись Рашид-ад-Дин восклицанием: «Да будет мир над людьми мира!»
Любознательный Читатель. Не настало, однако, мира над людьми мира и после смерти Чингиза!
— Да, его дело продолжили сыновья и внуки, подымая волнами один покоренный народ на другой во главе с опытнейшими военачальниками.
— Ну, и сами они были хорошими полководцами.
— Кто, например?
— Батый.
— Доказать это невозможно.
— Но общепринято, что он был выдающимся полководцем.
— Допущение. Действительно выдающимся полководцем XIII века был совсем другой человек-личность, можно сказать, феноменальная…
— Интересно,кто же?
— Впервые на исторической арене он появляется в год Свиньи, то есть летом 1202 года, в конце которого Чернигово-Северская земля потеряла князя Игоря Святославича. И не за горами был день, когда его имя сделается первым и останется таковым в военных реляциях орды на долгие десятилетия. В различных монгольских, китайских, персидских, латинских и русских источниках я насчитал множество вариантов этого имени, однако при любых разночтениях под ними подразумевается один и тот же челоаек: Субудай, Субеэтай, Субут, Субэдей, Субуэдай, Субэтэй, Субудэй, Субугэдай, Субу-бей, Субетай, Субудэ, Субу, Су-бу-тхай, Субутли, Субеетай, Сибедей, Себедяй…
Согласно китайской «Юань-ши» («Истории монголов»), «в год Тельца Чингиз устроил железную кибитку для Субудая и отправил его преследовать детей Тохтоа: Худу и других». Год Тельца-это 1205-й, «железная кибитка», скорее всего, прообраз танка,-обитая листовым железом повозка, защищавшая от стрелы, меча, копья, а новые враги — меркиты. Авторы «Сокровенного сказания» образно излагают напутствие-инструкцию Темучина, положившего во что бы то ни стало изловить детей меркитского хана:
Субудай выполнил задание, и меркиты, жившие на север от Монголии, на территории нынешнего Забайкалья, стали очередной жертвой экспансии и уже привычного способа обращения с любым покоренным народом — правящая верхушка уничтожалась, трудовое население облагалось данью, а боеспособные мужчины вовлекались по принуждению или карьеристским посулам в армию врага. После этой победы она состояла уже, повторю, из ста тысяч сабель — сила, которую можно было бросить на любого, даже самого могущественного противника. И он здравствовал по соседству, и его судьба оказалась косвенно связанной с судьбами средневековой Руси.
Пусть в поднебесье высоко летят,
Ты обернись тогда соколом ясным,
С неба на них, Субетай, ты ударь.
Пусть обернутся они тарбаганами,
В землю глубоко когтями зароются -
Ты обернись тут острой пешней,
Выбей из нор их и мне их добудь.
В море ль уйдут они рыбой проворной,
Сетью ты сделайся, неводом стань,
Частою мрежей слови их, достань.
Чжурчжэни… Специалистам по истории Дальнего Востока об этом народе известно так много, что они выпускают большие труды, посвященные его государственному становлению, быту, экономике, культуре, гражданской истории, завоевательным походам, оборонительным войнам и трагическому концу, однако я давно заметил, что такие специальные сочинения не доходят до широкого читателя, которого я избрал спутником в настоящем путешествии по минувшим векам. Дело в том, что подобные труды выпускаются очень маленькими тиражами, написаны слишком специально, научным слогом, рецензий на них в массовой печати нет, а давно бы пора выпускать сводный бюллетень аннотаций, хотя бы кратко излагающий самые интересные новинки философии, археологии, филологии, истории, социологии…
Любознательный Читатель. Мне тоже, знаете, ничего не довелось встретить об этих… как вы сказали?
— Чжурчжэнях. Это был многочисленный и сильный народ, значительно опередивший в своем развитии жителей центральноазиатских степей, — разложение родового строя и становление военно-феодальной государственности началось у них намного раньше.
— Когда же они появились на большой исторической сцене?
— В год смерти Владимира Мономаха. Мгновенно покорили соседних киданей и в том же 1125 году бросили шестидесятитысячное войско в Северный. Китай, осадив его столицу Кайфын, которая через год пала. Сотни тысяч чжурчжэньских семей переселились на юг, и к концу XII века государство чжурчжэней занимало огромную площадь, охватывающую бассейн Амура, Приморье, всю тер— риторию Китая севернее Хуанхэ, Маньчжурию и Восточную Монголию. Чжурчжэни развили крепкую экономику-продуктивное сельское хозяйство, ремесла, торговлю, промышленность.
— В начале этого тысячелетия — промышленность?
— Судите сами. В одном из средневековых центров черной металлургии близ нынешнего Харбина обнаружено около пятидесяти шахт и плавилен, где было, по современным подсчетам, добыто и переработано четырестапятьсот тысяч тонн железной руды! Близ села Сергеевки Партизанского района Приморского края советские археологи раскопали чжурчжэньскую литейно-кузнечную мастерскую, состоящую из восьми плавильных печей с изложницами, формовочные ямы, кричные и кузнечные горны, запасы каменного и древесного угля. Чжурчжэни умели получать и обрабатывать чугун, железо, высококачественную сталь, и эта важная отрасль была государственной монополией. Выплавляли от; также медь, серебро, олово, свинец, делали бронзу, знали ртуть, имели службу геологической разведки-в официальной истории государства пишется, что правительство в 1176 году «посылало людей по губерниям разыскивать медные копи и жилы». Как свидетельствуют документы и раскопки, чжурчжэни умели обрабатывать на изобретенном ими абразивном круге яшму и нефрит, делать керамику и фарфор, льняные и шелковые ткани, добывать из моря жемчуг и крабов, из рекрыбу, в лесах-пушнину, кедровый орех и лекарственные растения, включая женьшень-драгоценный корень чжурчжэньской медицины; выращивали рис, чумизу, пшеницу, гаолян, ячмень, просо, коноплю, хлопчатник, разнообразные фрукты и овощи. В восьмидесятых годах XII века в стране было около четырехсот тысяч воловьих упряжек и почти полмиллиона лошадей. Государство набирало мощь, богатело, развивалось, в нем были и обсерватории, и книгопечатни, и больницы.