Страница:
— О да, а мортаду так и будут сидеть сиднем, не трогаясь с места, чтобы мы ни в коем случае на них не вышли, — фыркнула Вивиана.
— Нет, конечно, они будут рыскать в поисках добычи, — ответила Тахгил. — Но, если повезет, побегут против ветра. Да и в любом случае…
— У нас нет другого выбора, — закончила фразу Кейтри. И три подруги, стараясь ступать как можно тише, двинулись к мосту.
Через несколько часов в небе яркой розой расцвело солнце — но ни единый луч не проник в темную Воронью долину. Высокие стены ущелья загораживали свет. Над каменным хребтом кружили темные птицы.
— Слушайте, — сказала Тахгил. Лицо ее было замкнутым и сосредоточенным.
Ветерки струились газовыми шарфиками, прошитыми щебетом птиц, гулом и царапаньем крошечных блестящих рачков, шелковыми цепочками журчащей воды.
— Что? — наконец спросила Кейтри.
— Вой. Он стих.
— Ну конечно же. Мортаду, они ночные твари, — ядовито отозвалась Вивиана. — Я думала, это все знают.
— Наверное, они спят, — промолвила Тахгил. — Но пока они отсыпаются, мы спать не будем. Пока не окончился день, успеем дойти до Черного моста и пересечь его.
Никто не спорил, однако с каждым шагом на девушек все сильнее наваливалась усталость, ведь они шли всю ночь. Без еды, без огня, без сна, они еле передвигали ноги, как три оборванные грязные нищенки. Рыбацкая одежда висела жалостными лохмотьями, размокшие от постоянной сырости и разбитые камнями башмаки разваливались на части. Странниц с головы до ног покрывал сплошной слой грязи. Волосы у всех трех приобрели один и тот же грязно-коричневый оттенок и свисали на плечи спутанными прядями, из которых торчали листья и веточки. Даже глаза, уныло глядящие с обветренных усталых лиц, словно погасли, пронизанные красными прожилками белки налились кровью.
— Ах, какой же королева нынче выбрала наряд? — запела вдруг Вивиана. — Тот, что вышит жемчугами? Тот, что золотом богат? С желтой юбкой или с алой, с красной или голубой? Ах, нарядов, знать, немало — выбирай себе любой!
— Не шуми! — напустилась на нее Кейтри. Вивиана рассмеялась.
— Нет, бредет она в дерюге, изодралися шелка. Королева-побродяжка от столицы далека.
— Что ты задумала? — гневно спросила Тахгил. — Нарочно пытаешься выдать нас? Чтобы все меня узнали?
Фрейлина пожала плечами.
— От моего пения ничего не изменится. Кто мог вас узнать, те давно уж узнали, а мортаду скорее всего спят.
— Виа, пожалуйста.
Та улыбнулась — но одними губами, и продолжила что-то бормотать себе под нос.
— Виа, если ты немедленно не уймешься, — пригрозила Кейтри, — мы с Тахгил повалим тебя на землю и заткнем рот тряпками.
Бормотание прекратилось.
— Как жаль, что даже дождь не сумел смыть отраву гоблинских плодов, — вздохнула Тахгил.
В глазах Вивианы засверкали две жемчужины.
— Увы, я ничего не могу поделать, — промолвила жертва гоблинов.
Но в следующую секунду сморгнула, слезы упали с глаз, а лицо приняло прежнее холодное и отстраненное выражение.
На середине спуска кольцо вдруг впилось в палец Тахгил. Девушка вскинула руку в немом предостережении, и все три чумазыми дроздами порхнули в укрытие под тенистой липой. Тахгил навострила все чувства — слух, зрение, вкус и обоняние.
— Не улавливаю никакой опасности, — наконец произнесла она.
— Ну и где, спрашивается, эта лебедиха сейчас, когда она особенно нужна? — посетовала Кейтри.
Палец с кольцом болел. Стащив и перчатку, и кольцо, Тахгил прикинула на ладони тяжесть звездно-золотого ободка. На пальце не осталось ни шрама, ни даже красной полоски. Прикрыв глаза рукой от солнца, Кейтри вгляделась вдаль, на берег близ Черного моста.
— Не уверена, но, кажется, там что-то движется.
Тахгил тоже присмотрелась попристальнее.
— Может, ты и права.
Во внезапном порыве вдохновения она поднесла кольцо к глазу, точно бинокль. И мир сразу же стал больше и четче. Каждая деталь обрела ясность и резкость. Вот, словно бы совсем рядом, рукой подать, стоял Черный мост. Он нависал над глубоким ущельем, по которому струился черный, точно нефть, поток. Камень моста растрескался, порос мхом. На колоннах и ребристых сводах арок виднелись гротескные изображения. Древнее и таинственное сооружение ныне мало-помалу приходило в упадок, ветшало.
На ближнем краю моста, почти теряясь от глаз под прикрытием низких стен, рыскали вытянутые, поджарые сгустки сумрака. Каждый был словно бы пронзен вилкой с двумя зубцами — и в местах проколов сверкали из-под шкуры два ярко-красных огня. Высокая трава на дальнем берегу покачивалась, хотя ветра не было.
— Пятеро рыщут по берегу, двое поджидают с ближней стороны моста, — не совсем уверенно произнесла Тахгил. — Волки-оборотни. Мортаду. Подозреваю, еще кто-нибудь из их стаи затаился на дальнем конце моста.
Она медленно перевела свое подзорное кольцо направо. Две длинные кошачьи фигуры высунулись из-под согнутого ствола поваленного дерева и элегантной трусцой скрылись в папоротниках.
— И это еще не худшая наша беда, — добавила Тахгил. — Рядом бродит пара серых малкинов. Они лорральные звери, смертные по своей природе. Пересечь Воронью для них — пара пустяков.
Прядка нечесаных волос задела ее лицо.
— Оббан теш! Ветер — он меняется, дует с востока. Еще раз переменится — и они уж точно нас учуют.
— И что теперь? — спросила Кейтри.
— Вот уж и впрямь вопрос! Пока — тупик, безвыходное положение. Мы не сладим ни с малкинами, ни с мортаду, да и лебединая девушка их не прогонит. Эти здоровенные кошки раздерут на клочки любую птицу, что колдовскую, что обычную, да и нас заодно.
— По-моему, они боятся огня, — нерешительно заметила Кейтри.
— И где тут хоть одна сухая веточка? — вмешалась Вивиана. — Не говоря уж о том, чтобы наделать достаточный запас факелов? А что, если пойдет дождь и огонь погаснет? Да деревья сами по себе еще такие мокрые, что и никакого дождя не надо.
В доказательство она пнула ногой стебель высокого папоротника. С широких листьев на нее обрушился целый град стеклянных капелек. Фрейлина засмеялась, отряхивая мокрую голову.
— Тише! — шикнула на ней Тахгил. — Ветер хорошо разносит звуки, а у тех зверюг потрясающе чуткие уши.
— Ага, значит, надо полагать, позвать вашу пташку вы не сможете, — беззаботно откликнулась Вивиана. — Не то чтобы от нее был хоть какой-то толк.
И тут словно по заказу небо над головой на миг закрыла летучая тень. Опустившись за деревьями, лебедь в мгновение ока приобрела свое второе обличье и предстала перед путницами, раздвигая малахитовые побеги папоротника. Перья плаща Витбью топорщились, обычное холодноватое спокойствие тоже изменило ей. Она резко, по-птичьи мотнула головой, нервно оглядываясь через плечо. Зрачки странных круглых глаз расширились, как два черных солнца, — подобно всем представителям своего народа она терпеть не могла принимать человечий облик днем. Только самые зловещие обстоятельства могли подвигнуть ее на столь отчаянный шаг.
— Опасссносссть! — без долгих предисловий прошипела она. — Вражьи волкопсы пасут переправу. Коварные кровожадные кошки рыщут рядом. Ветер меняется, скоро свирепые создания учуют человечий запах. Неявные псы и могучие малкины дожидаются добычи. И в Лаллиллире оставаться все опасней. Вредные водяные воспряли, кровососы кучкуются. Пусть пешие путницы поскорее переберутся через пенный поток.
— Но как нам избежать малкинов и волчьих стражей моста? — логично осведомилась Тахгил. — Ведь ты же не можешь перенести нас через Воронью по воздуху?
— Преодолеть поток можно разными способами. За мной, за мной!
Оступаясь и скользя между зелеными решетками папоротника, подруги двинулись вслед за лебединой девой вниз по крутым склонам долины. Под ногами пружинил густой мох.
Витбью вела их налево, к берегу ниже по течению, чем мост. Что она задумала — они могли только гадать.
— Там что, второй мост есть? — на ходу пропыхтела Кейтри.
— Я видела только один, — ответила Тахгил.
Ветер незаметно переменился снова. Теперь он дул с юга. Над землей разнесся громкий заунывный вой. Путницы примолкли и ускорили шаг. Через час, а может быть, два или три Тахгил осознала, что грохот могучей реки звучит все сильней. Должно быть, они спустились уже почти на самое дно долины, где бежала стремительная и неистовая Воронья река. Высокие стебли древенистых папоротников впереди расступились, в просвете, всего в каком-то десятке ярдов внизу, сверкнула вода. И хотя темную гладь потока не разрывала ни единая торчащая скала или бревно, скорость течения выдавали бешено несущиеся вниз пузыри и хлопья пены.
— Мне все равно, что там у нее за лодка! — заявила Кейтри. — Ни одно судно не сумеет пересечь такой поток. А даже если нас каким-то чудом не разобьет в щепки, то уж как пить дать унесет в море — и как тогда добираться до берега?
Лебединая дева поманила девушек к себе. В блестящих каплях брызг, усеявших ее плащ, отражались листья — искаженные, изогнутые, похожие на лоскуты темно-зеленого кружева.
Витбью стояла у обломков невысокой каменной стены, что высовывались из земли на склоне, такие же древние и крошащиеся, как сам Черный мост. Гниющие листья и всякий лесной мусор почти до половины погребали остатки каменной кладки, мхи и лишайники облепили массивные глыбы, так что только слишком правильная форма выдавала их искусственное происхождение.
Лебединая дева указывала туда тонким, как птичья лапка, пальцем.
Глубоко под камнями сводчатая арка обрамляла черное пятно пустоты — вход, почти целиком загороженный листьями.
— Ступенчатый спуск, — сообщила их провожатая. — Ступайте смело. Подземелье проходит под дном — древний хитроумный ход, славный прошлым. Нежить не может спускаться сюда — сила воды вершит над ними суд. Кровожадные кошки безумно боятся тесных туннелей. Скорее! Спешите! Преследователи почуяли запах свежей плоти.
Нащупывая ногами ступеньки, Тахгил со своими спутницами вступила под свод темной арки. И только тогда в голове у нее пронеслась мысль: «Почему же малкины боятся этого прохода?»
Однако времени на колебания уже не оставалось. Со всех сторон звучал яростный пронзительный вой. Сгустки черной энергии, из тьмы которых горели дьявольским огнем красные глаза, неслись к добыче, прорвав завесу зеленой листвы. В то же мгновение в небо взмыло черное призрачное облачко — лебединая дева спешила спасаться сама. Острые когти всунулись вслед за Тахгил в черное отверстие туннеля, полоснули по рукаву, отрывая лоскут ткани. Надеть перчатки девушка забыла — и кольцо на пальце вдруг вспыхнуло сиянием яркой звезды. Алые глаза зашипели и погасли. Лестница уходила из-под ног беглянок, и подруги, стуча башмаками, торопливо сбегали вниз, в подземелье.
Винтовая лестница уводила вниз, как вертикальная скважина, пробуренная в толще земли. В ней оказалось пятьсот восемьдесят восемь ступеней. Дорогу путницам освещало шафрановое сияние кольца. Порой стены подступали ближе — лестница словно бы с трудом протискивалась через препятствие. Порой — наоборот расступались: тогда ступени висели в пустоте, поддерживаемые тонкой центральной колонной. В душе Тахгил постепенно зародилось и окрепло чудовищное подозрение: флакон с натрах дейрге пропал. Во время последнего отчаянного броска по склону долины цепочка на шее зацепилась за что-то и Тахгил, думая лишь о том, как бы спастись, рванулась изо всех сил. И вот теперь, в темноте подземелья, она провела правой рукой по горлу. Мягкая незащищенная кожа обтягивала тонкие ключицы, под которыми пульсировали алой жидкостью вены. Словно бы сама плоть Тахгил уже тосковала о потерянном драгоценном украшении.
Нам будет сильно недоставать содержимого флакона. Там, внизу, царство холода.
Однако лестница эта сильно отличалась от подземных дорог Дон-Дел-Динга и логова Байтира. На стенах не росла дружественная плесень, в воздухе не чувствовалось горьковатого привкуса. Воздух был мертвенным, но не таким, как бывает, когда он совсем уж не циркулирует в легких живых созданий, когда эти живые создания не колышат его, проходя мимо. В нем чувствовался слабый запах свежести, как будто ему все же доводилось порой вырваться туда, где шелестит листва и светит солнце. В подземелье явно существовала какая-то вентиляция. А возможно — и те легкие, для которых она требовалась.
Мысли путались у Тахгил в голове.
Почему это малкины боятся ходить под Вороньей рекой? Неужели лебединая дева в конце концов оказалась предательницей? Но нет, невозможно. Колдовские создания не могут нарушить клятву — а она обещала позаботиться о том, чтобы мы благополучно добрались до Циннарина. Однако, возможно, она считает это подземелье уже частью Циннарина…
Спустившись по пятистам восьмидесяти восьми ступеням, подруги наконец оказались в ровном туннеле. Всех трех терзали самые разные муки — и не последними среди них были муки голода. Однако еды достать было негде, «драконья кровь» тоже пропала, только вода здесь и там сочилась из выстилающего стены песчаника. Неудивительно — ведь лестница кончалась под дном грозной Вороньей реки.
Кейтри упала.
Сколько уже мы не спим?
От усталости, голода и тоски Тахгил теряла способность рассуждать здраво.
Мысли путаются. Трудно думать. Главное — двигаться вперед, не останавливаться.
— Кейтри так и не оправилась до конца после той эльфийской стрелы, — вслух сказала она Вивиане. — Эффект длится еще долго. По-хорошему, следовало оставить ее в Апплтон-Торне. Надо двигаться, не то замерзнем.
— У нас ведь есть «драконья кровь», — заметила Вивиана.
— Не хочу расходовать последние остатки, — быстро ответила Тахгил.
Ей вовсе не хотелось обнародовать правду прямо сейчас, тем самым пролагая дорогу к отчаянию.
— Она же неисчерпаема, — возразила Вивиана.
— Вовсе необязательно. Давай оставим на случай совсем уж острой необходимости.
— Да что может быть еще острее?
Кейтри слабо пискнула, точно больная птичка.
— Обопрись на меня, — сказала Тахгил девочке. — Я не так сильна, чтобы нести тебя на плечах, но поддержать могу.
Но как долго?
— Идем, Кейтри, — призывала она. — Подумай о том, что ждет нас в конце этого подземного хода — прекрасные зеленые сады Циннарина, покачивающиеся под ласковым солнечным ветерком.
Кейтри поднялась и обвила рукой плечи Тахгил. Вивиана взяла девочку под другую руку.
— И фрукты, — пробормотала она неразборчиво, как будто рот у нее уже наполнился свежим соком. — Спелые, румяные, так и ждут, чтобы их сорвали и съели.
Три путницы бок о бок пошли дальше. По лицу Тахгил катились ручейки влаги — но в отличие от влаги, что выступала на стенах, она была соленой.
Подземелье украшали полуосыпавшиеся от времени барельефы, растрескавшиеся каменные статуи. Кое-где в своды из песчаника были врезаны острые арки. Каменная горгулья изрыгала со стены тонкую струйку воды в узорную, но изъеденную веками небрежения раковину. Дальше подругам попались и другие фонтаны, высохшие, недействующие. Туннель тихо порыкивал, как хищник, — то были отзвуки стремительного течения наверху. Совсем близко — слишком близко! — над самыми головами девушек русло реки принимало на себя напор бушующей водной массы. Сколько там воды, рассеянно гадала Тахгил. Миллион? И толста ли скала, что отделяет воду от нас? Пятьдесят ярдов, тридцать — а местами, верно, не более десяти. Должно быть, здесь сила, порождаемая потоком, но не ощущаемая смертными, достигает своего максимума. Пройти под водой, так близко ко дну реки для нежити — смерти подобно. Здесь колдовской мир не может нести людям никакой угрозы.
«Древний», «славный прошлым» — такими словами описала Витбью этот подземный ход. Стены его стары, опоры, несущие стены, давно находятся в небрежении, везде царит запустение. То, что было возведено, рухнет в свой срок. Настанет день — или ночь, — когда река со страшным ревом пробьет крышу туннеля. А вдруг прямо сейчас?
Фи! — пристыдила себя Тахгил. Жители земли, привыкшие к свету, всегда впадают в депрессию, попав в подземный мир, который напоминает им о могилах и смерти. Если этот тайный ход выдерживал тяжесть реки столько веков, нет никаких причин, чтобы он рухнул именно теперь.
Туннель прошел через очередную арку, украшенную вырезанными из камня телегами с урожаем, и вдруг расширился, превратился в высокий прямоугольный чертог. Сияние кольца Тахгил разлилось до самых стен. Девушка огляделась по сторонам, ища другие входы и выходы.
А что, если это лабиринт, как в подземельях Дон-Дел-Динга? Лабиринт, предназначенный сбить чужаков с толку, запутать, завести в тупик? Но впереди темнело лишь одно отверстие. Когда путницы двинулись туда, часть стены вдруг качнулась.
В груди Тахгил затрепыхались крылышки страха — как будто вспугнули маленькую пташку.
— Не останавливайтесь! — закричала она.
Однако время странным образом замедлилось — казалось, все три словно плывут в вязком сиропе. Изнуренные до предела тела отказывались повиноваться усталым путницам.
Неожиданно люстра ожила и плавно скользнула в сторону. Спинное крыло выпрямилось, налилось медью, словно полураскрытый веер. Одна из блесток отодвинулась, потом снова вернулась на место — как будто мигнул огромный глаз. Выход из пещеры словно бы отодвинулся на много миль, сделался недосягаемым.
— Не останавливайтесь!
На границе каменного зала что-то зашуршало и зацарапалось, заскользило. Перед девушками открылось каменное устье. Нервно оглядываясь назад, они выбежали в коридор.
Что-то снова громко зашелестело.
— Что это?
— Не знаю.
— Оно может погнаться за нами? Уже гонится?
Тахгил не ответила. Руки Кейтри у нее на плечах давили, точно стальной воротник.
— Гонится, — произнесла Вивиана спустя несколько секунд.
— Знаю.
Что бы там ни шуршало сзади, а двигалось оно с той же скоростью, что и напуганные девушки. Рев воды над головой все усиливался. Беглянки мчались вперед. У стены стояло похожее на трон высокое кресло с довольно грубо вырезанными на спинке изображениями свечей и мечей. Витой пьедестал поддерживал каменную чашу. По коже девушек поползли мурашки.
Лишь когда туннель вывел во второй просторный зал и они пробежали больше половины его, тревога все же заставила их остановиться и обернуться к преследователю. Чешуя гигантского червя — или скорее змеи — переливалась всеми оттенками радуги. По подземному чертогу прыгали огоньки мертвенного свечения. Тяжко скрежетали металлические пластинки. Раздвоенное жало угрожающе извивалось в воздухе.
— Прощайте, милые подруги, — сардонически произнесла Вивиана.
Кейтри прижималась к ней в немом ужасе.
— Вот уж не думала стать пищей для червя прежде, чем сойду в могилу, — горько пошутила фрейлина.
Тахгил подняла руку с кольцом. Сторожевые черви, переливающиеся разными цветами, не дрогнули, не отпрянули.
— Они не боятся кольца. Но я уже встречала такого червяка раньше, — сказала Тахгил, — в Жильварисе Тарве.
— Тогда назовись ему, — ухмыльнулась Вивиана. — Может, он вспомнит и улыбнется, пожирая нас.
— Интересно, а не может тут и в самом деле оказаться именно того червя? Не поймешь.
— А людей они едят?
— Да… Причем, кажется, не всех, а с разбором.
— С разбором? Ну тогда, милейшая моя госпожа, вы обречены.
— Червь, которого я видела, съел только того, кто его мучил.
— Раз вы с ним в таких приятельских отношениях, скажите ему, что мы их всех просто обожаем.
— Вивиана, когда ты пытаешься язвить, ты просто смешна.
— Умрем смеясь, — беспечно заключила отравленная ядом гоблинов мистрис Веллеслей.
Чудовища трижды обползли пещеру. Со всех сторон на девушек таращились яркие хрустальные глаза. Наконец один из червей — должно быть, тот, что с самого начала преследовал странниц — открыл огромную пасть, в глубине которой, за могучими нижними жвалами виднелся второй ряд челюстей. Они, в свою очередь, открылись… на миг застыли — и закрылись вновь. Трепеща рядом костяных игл на спине и рудиментарными гребнями на боках, червь изогнулся, свернулся кольцом — и отступил, исчез в сводчатом проеме за аркой. Остальные скользнули в щели за резными изображениями на стенах, сияние их потускнело, лишь виднелись слабые отблески — как мерцание лунного света сквозь витражи или огонек свечи за полупрозрачным драгоценным камнем.
— Помилованы, — выдохнула Тахгил, вытирая пот со лба.
— Вот уж не поручусь, — ответила Вивиана. Вдвоем они поспешили дальше, в очередной узкий туннель, волоча между собой полубесчувственную Кейтри.
Басовитый рык воды постепенно слабел, отступая назад и вверх. Подземный ход вывел путниц в третье гнездо червей, а затем, после еще одного туннеля, закончился тупиком, из которого наверх вилась спираль лестницы. Там-то, находясь уже на грани полного истощения, беглянки рухнули прямо на голый пол, позволив забытью временно взять верх над волей.
Когда через несколько часов они проснулись, замерзшие и закоченевшие, рядом валялись россыпью, как оброненные монетки, маленькие серые чешуйки. Сторожевые черви подползали совсем близко.
Чувствуя себя в безопасности, путницы напились из настенного фонтанчика в виде горгульи и начали взбираться по лестнице.
Подъем казался бесконечным. Выбиваясь из сил, под конец девушки ползли на четвереньках и даже перестали постоянно выкручивать шеи, заглядывая наверх: не завиднеется ли хотя бы слабый проблеск света, возвещающий, что выход уже недалек. А потом Тахгил, поднимавшаяся первой, вдруг потянулась к очередной ступеньке и вскрикнула от неожиданности.
Рука ее наткнулась на завесу листвы. Но из-под этой завесы не пробивалось ни лучика света.
— Там ночь, — прошептала Тахгил.
— Мы уже в садах Циннарина? Вы чувствуете запах фруктов? Чувствуете? — допытывалась Вивиана, принюхиваясь, точно охотничий пес.
— Нет. Зато здесь вполне могут таиться серые малкины. Они видели, как мы вошли в подземелье, и наверняка знают, где находится выход. Им только и надо было, что пробежать по мосту, затаиться вокруг лаза и ждать, пока мушки попадутся в сеть.
— Спасибо тебе, о дивная лебедица! — закатив глаза, продекламировала Вивиана.
Сняв со спины заплечный мешок, Тахгил с размаху швырнула его сквозь листву. Он приземлился на землю с глухим стуком и вновь воцарилась тишина: ни утробного рыка, ни звуков острых когтей, раздирающих ткань.
— Ни одного малкина, — сказала Тахгил и, подтянувшись, сама вылезла из норы прежде, чем Вивиана успела добавить:
— По крайней мере настолько глупого, чтобы поужинать холщовым мешком.
Девушка оказалась на уходящем во мглу склоне холма. Наверху чернели на фоне щедро подслащенного звездами неба острые силуэты сосен. Далеко внизу отливала глянцем широкая лента — Воронья река, разделенная надвое широкими арками Черного моста.
Путницы находились все еще в Вороньей долине, но по другую сторону реки.
— Здесь оставаться опасно, — сказала Тахгил Вивиане, когда они под мышки вытащили Кейтри из каменного склепа. — Надо идти наверх. Наверняка Циннарин где-то там.
В голове у нее леденящим ветром пронеслось воспоминание о мрачном протяжном вое.
— Легче сказать, чем сделать, — проворчала Вивиана. — Лично я без еды далеко не уйду. Ах, мне бы фруктов. Ну Хоть одну сливу или виноградинку…
Кейтри застонала.
— Бери ее за лодыжки, — скомандовала Тахгил, приподнимая девочку за плечи.
Вдвоем они поволокли Кейтри вверх по склону, а вокруг полыхала черная, точно уголь, ночь. Ветер по-прежнему дул с юга.
Неуклюже ступая под тяжестью ноши, Тахгил и Вивиана карабкались наверх к линии сосен, обрамляющей гребень холма. Сразу же за деревьями, погруженными в непроглядную тьму, начиналась высокая изгородь, дикая и буйная. Образовывали ее заросли терновника, переплетающиеся так густо, что пролезть сквозь них не могли ни крупные лорральные звери, ни хоть сколько-нибудь существенная нежить. В ветвях гнездились пташки, обитала кое-какая колдовская мелочь — но и только. Плотные, разрастающиеся во все стороны колючие кустарники в клочья изодрали бы всякого, рискнувшего посягнуть на их крепостную стену. В давно минувшие дни за этой оградой располагалась вторая, сложенная из песчаника — а вместе они обегали по всему периметру дивные сады Циннарина. На границе с Лаллиллиром две изгороди — живая и каменная — заслоняли нежные посадки от резкого южного ветра и не пропускали в сады мортаду, рыщущих в долине мрачной реки.
Те же садовники, что некогда возводили эти укрепления, вырыли подземный ход и проделали в стене ворота. Однако обитые железом крепкие дубовые планки ворот давным-давно истерлись в пыль веков, сменившись все той же порослью терновника, так что теперь и гадать, где же находились двери прежде, было абсолютно немыслимо.
Разглядев сквозь сосны замаячившую изгородь, Тахгил с Вивианой мгновенно поняли ее предназначение.
— Я бы предпочла сразу оказаться на той стороне, — заявила фрейлина.
Разойдясь в разные стороны, они зашагали вдоль изгороди, выискивая хоть малейший просвет, брешь, крохотную щелочку, куда можно протиснуться. Но в глубине души обе прекрасно сознавали всю тщетность подобных надежд — так оно и оказалось.
— Нет, конечно, они будут рыскать в поисках добычи, — ответила Тахгил. — Но, если повезет, побегут против ветра. Да и в любом случае…
— У нас нет другого выбора, — закончила фразу Кейтри. И три подруги, стараясь ступать как можно тише, двинулись к мосту.
* * *
Через несколько часов в небе яркой розой расцвело солнце — но ни единый луч не проник в темную Воронью долину. Высокие стены ущелья загораживали свет. Над каменным хребтом кружили темные птицы.
— Слушайте, — сказала Тахгил. Лицо ее было замкнутым и сосредоточенным.
Ветерки струились газовыми шарфиками, прошитыми щебетом птиц, гулом и царапаньем крошечных блестящих рачков, шелковыми цепочками журчащей воды.
— Что? — наконец спросила Кейтри.
— Вой. Он стих.
— Ну конечно же. Мортаду, они ночные твари, — ядовито отозвалась Вивиана. — Я думала, это все знают.
— Наверное, они спят, — промолвила Тахгил. — Но пока они отсыпаются, мы спать не будем. Пока не окончился день, успеем дойти до Черного моста и пересечь его.
Никто не спорил, однако с каждым шагом на девушек все сильнее наваливалась усталость, ведь они шли всю ночь. Без еды, без огня, без сна, они еле передвигали ноги, как три оборванные грязные нищенки. Рыбацкая одежда висела жалостными лохмотьями, размокшие от постоянной сырости и разбитые камнями башмаки разваливались на части. Странниц с головы до ног покрывал сплошной слой грязи. Волосы у всех трех приобрели один и тот же грязно-коричневый оттенок и свисали на плечи спутанными прядями, из которых торчали листья и веточки. Даже глаза, уныло глядящие с обветренных усталых лиц, словно погасли, пронизанные красными прожилками белки налились кровью.
— Ах, какой же королева нынче выбрала наряд? — запела вдруг Вивиана. — Тот, что вышит жемчугами? Тот, что золотом богат? С желтой юбкой или с алой, с красной или голубой? Ах, нарядов, знать, немало — выбирай себе любой!
— Не шуми! — напустилась на нее Кейтри. Вивиана рассмеялась.
— Нет, бредет она в дерюге, изодралися шелка. Королева-побродяжка от столицы далека.
— Что ты задумала? — гневно спросила Тахгил. — Нарочно пытаешься выдать нас? Чтобы все меня узнали?
Фрейлина пожала плечами.
— От моего пения ничего не изменится. Кто мог вас узнать, те давно уж узнали, а мортаду скорее всего спят.
— Виа, пожалуйста.
Та улыбнулась — но одними губами, и продолжила что-то бормотать себе под нос.
— Виа, если ты немедленно не уймешься, — пригрозила Кейтри, — мы с Тахгил повалим тебя на землю и заткнем рот тряпками.
Бормотание прекратилось.
— Как жаль, что даже дождь не сумел смыть отраву гоблинских плодов, — вздохнула Тахгил.
В глазах Вивианы засверкали две жемчужины.
— Увы, я ничего не могу поделать, — промолвила жертва гоблинов.
Но в следующую секунду сморгнула, слезы упали с глаз, а лицо приняло прежнее холодное и отстраненное выражение.
На середине спуска кольцо вдруг впилось в палец Тахгил. Девушка вскинула руку в немом предостережении, и все три чумазыми дроздами порхнули в укрытие под тенистой липой. Тахгил навострила все чувства — слух, зрение, вкус и обоняние.
— Не улавливаю никакой опасности, — наконец произнесла она.
— Ну и где, спрашивается, эта лебедиха сейчас, когда она особенно нужна? — посетовала Кейтри.
Палец с кольцом болел. Стащив и перчатку, и кольцо, Тахгил прикинула на ладони тяжесть звездно-золотого ободка. На пальце не осталось ни шрама, ни даже красной полоски. Прикрыв глаза рукой от солнца, Кейтри вгляделась вдаль, на берег близ Черного моста.
— Не уверена, но, кажется, там что-то движется.
Тахгил тоже присмотрелась попристальнее.
— Может, ты и права.
Во внезапном порыве вдохновения она поднесла кольцо к глазу, точно бинокль. И мир сразу же стал больше и четче. Каждая деталь обрела ясность и резкость. Вот, словно бы совсем рядом, рукой подать, стоял Черный мост. Он нависал над глубоким ущельем, по которому струился черный, точно нефть, поток. Камень моста растрескался, порос мхом. На колоннах и ребристых сводах арок виднелись гротескные изображения. Древнее и таинственное сооружение ныне мало-помалу приходило в упадок, ветшало.
На ближнем краю моста, почти теряясь от глаз под прикрытием низких стен, рыскали вытянутые, поджарые сгустки сумрака. Каждый был словно бы пронзен вилкой с двумя зубцами — и в местах проколов сверкали из-под шкуры два ярко-красных огня. Высокая трава на дальнем берегу покачивалась, хотя ветра не было.
— Пятеро рыщут по берегу, двое поджидают с ближней стороны моста, — не совсем уверенно произнесла Тахгил. — Волки-оборотни. Мортаду. Подозреваю, еще кто-нибудь из их стаи затаился на дальнем конце моста.
Она медленно перевела свое подзорное кольцо направо. Две длинные кошачьи фигуры высунулись из-под согнутого ствола поваленного дерева и элегантной трусцой скрылись в папоротниках.
— И это еще не худшая наша беда, — добавила Тахгил. — Рядом бродит пара серых малкинов. Они лорральные звери, смертные по своей природе. Пересечь Воронью для них — пара пустяков.
Прядка нечесаных волос задела ее лицо.
— Оббан теш! Ветер — он меняется, дует с востока. Еще раз переменится — и они уж точно нас учуют.
— И что теперь? — спросила Кейтри.
— Вот уж и впрямь вопрос! Пока — тупик, безвыходное положение. Мы не сладим ни с малкинами, ни с мортаду, да и лебединая девушка их не прогонит. Эти здоровенные кошки раздерут на клочки любую птицу, что колдовскую, что обычную, да и нас заодно.
— По-моему, они боятся огня, — нерешительно заметила Кейтри.
— И где тут хоть одна сухая веточка? — вмешалась Вивиана. — Не говоря уж о том, чтобы наделать достаточный запас факелов? А что, если пойдет дождь и огонь погаснет? Да деревья сами по себе еще такие мокрые, что и никакого дождя не надо.
В доказательство она пнула ногой стебель высокого папоротника. С широких листьев на нее обрушился целый град стеклянных капелек. Фрейлина засмеялась, отряхивая мокрую голову.
— Тише! — шикнула на ней Тахгил. — Ветер хорошо разносит звуки, а у тех зверюг потрясающе чуткие уши.
— Ага, значит, надо полагать, позвать вашу пташку вы не сможете, — беззаботно откликнулась Вивиана. — Не то чтобы от нее был хоть какой-то толк.
И тут словно по заказу небо над головой на миг закрыла летучая тень. Опустившись за деревьями, лебедь в мгновение ока приобрела свое второе обличье и предстала перед путницами, раздвигая малахитовые побеги папоротника. Перья плаща Витбью топорщились, обычное холодноватое спокойствие тоже изменило ей. Она резко, по-птичьи мотнула головой, нервно оглядываясь через плечо. Зрачки странных круглых глаз расширились, как два черных солнца, — подобно всем представителям своего народа она терпеть не могла принимать человечий облик днем. Только самые зловещие обстоятельства могли подвигнуть ее на столь отчаянный шаг.
— Опасссносссть! — без долгих предисловий прошипела она. — Вражьи волкопсы пасут переправу. Коварные кровожадные кошки рыщут рядом. Ветер меняется, скоро свирепые создания учуют человечий запах. Неявные псы и могучие малкины дожидаются добычи. И в Лаллиллире оставаться все опасней. Вредные водяные воспряли, кровососы кучкуются. Пусть пешие путницы поскорее переберутся через пенный поток.
— Но как нам избежать малкинов и волчьих стражей моста? — логично осведомилась Тахгил. — Ведь ты же не можешь перенести нас через Воронью по воздуху?
— Преодолеть поток можно разными способами. За мной, за мной!
Оступаясь и скользя между зелеными решетками папоротника, подруги двинулись вслед за лебединой девой вниз по крутым склонам долины. Под ногами пружинил густой мох.
Витбью вела их налево, к берегу ниже по течению, чем мост. Что она задумала — они могли только гадать.
— Там что, второй мост есть? — на ходу пропыхтела Кейтри.
— Я видела только один, — ответила Тахгил.
Ветер незаметно переменился снова. Теперь он дул с юга. Над землей разнесся громкий заунывный вой. Путницы примолкли и ускорили шаг. Через час, а может быть, два или три Тахгил осознала, что грохот могучей реки звучит все сильней. Должно быть, они спустились уже почти на самое дно долины, где бежала стремительная и неистовая Воронья река. Высокие стебли древенистых папоротников впереди расступились, в просвете, всего в каком-то десятке ярдов внизу, сверкнула вода. И хотя темную гладь потока не разрывала ни единая торчащая скала или бревно, скорость течения выдавали бешено несущиеся вниз пузыри и хлопья пены.
— Мне все равно, что там у нее за лодка! — заявила Кейтри. — Ни одно судно не сумеет пересечь такой поток. А даже если нас каким-то чудом не разобьет в щепки, то уж как пить дать унесет в море — и как тогда добираться до берега?
Лебединая дева поманила девушек к себе. В блестящих каплях брызг, усеявших ее плащ, отражались листья — искаженные, изогнутые, похожие на лоскуты темно-зеленого кружева.
Витбью стояла у обломков невысокой каменной стены, что высовывались из земли на склоне, такие же древние и крошащиеся, как сам Черный мост. Гниющие листья и всякий лесной мусор почти до половины погребали остатки каменной кладки, мхи и лишайники облепили массивные глыбы, так что только слишком правильная форма выдавала их искусственное происхождение.
Лебединая дева указывала туда тонким, как птичья лапка, пальцем.
Глубоко под камнями сводчатая арка обрамляла черное пятно пустоты — вход, почти целиком загороженный листьями.
— Ступенчатый спуск, — сообщила их провожатая. — Ступайте смело. Подземелье проходит под дном — древний хитроумный ход, славный прошлым. Нежить не может спускаться сюда — сила воды вершит над ними суд. Кровожадные кошки безумно боятся тесных туннелей. Скорее! Спешите! Преследователи почуяли запах свежей плоти.
Нащупывая ногами ступеньки, Тахгил со своими спутницами вступила под свод темной арки. И только тогда в голове у нее пронеслась мысль: «Почему же малкины боятся этого прохода?»
Однако времени на колебания уже не оставалось. Со всех сторон звучал яростный пронзительный вой. Сгустки черной энергии, из тьмы которых горели дьявольским огнем красные глаза, неслись к добыче, прорвав завесу зеленой листвы. В то же мгновение в небо взмыло черное призрачное облачко — лебединая дева спешила спасаться сама. Острые когти всунулись вслед за Тахгил в черное отверстие туннеля, полоснули по рукаву, отрывая лоскут ткани. Надеть перчатки девушка забыла — и кольцо на пальце вдруг вспыхнуло сиянием яркой звезды. Алые глаза зашипели и погасли. Лестница уходила из-под ног беглянок, и подруги, стуча башмаками, торопливо сбегали вниз, в подземелье.
Винтовая лестница уводила вниз, как вертикальная скважина, пробуренная в толще земли. В ней оказалось пятьсот восемьдесят восемь ступеней. Дорогу путницам освещало шафрановое сияние кольца. Порой стены подступали ближе — лестница словно бы с трудом протискивалась через препятствие. Порой — наоборот расступались: тогда ступени висели в пустоте, поддерживаемые тонкой центральной колонной. В душе Тахгил постепенно зародилось и окрепло чудовищное подозрение: флакон с натрах дейрге пропал. Во время последнего отчаянного броска по склону долины цепочка на шее зацепилась за что-то и Тахгил, думая лишь о том, как бы спастись, рванулась изо всех сил. И вот теперь, в темноте подземелья, она провела правой рукой по горлу. Мягкая незащищенная кожа обтягивала тонкие ключицы, под которыми пульсировали алой жидкостью вены. Словно бы сама плоть Тахгил уже тосковала о потерянном драгоценном украшении.
Нам будет сильно недоставать содержимого флакона. Там, внизу, царство холода.
Однако лестница эта сильно отличалась от подземных дорог Дон-Дел-Динга и логова Байтира. На стенах не росла дружественная плесень, в воздухе не чувствовалось горьковатого привкуса. Воздух был мертвенным, но не таким, как бывает, когда он совсем уж не циркулирует в легких живых созданий, когда эти живые создания не колышат его, проходя мимо. В нем чувствовался слабый запах свежести, как будто ему все же доводилось порой вырваться туда, где шелестит листва и светит солнце. В подземелье явно существовала какая-то вентиляция. А возможно — и те легкие, для которых она требовалась.
Мысли путались у Тахгил в голове.
Почему это малкины боятся ходить под Вороньей рекой? Неужели лебединая дева в конце концов оказалась предательницей? Но нет, невозможно. Колдовские создания не могут нарушить клятву — а она обещала позаботиться о том, чтобы мы благополучно добрались до Циннарина. Однако, возможно, она считает это подземелье уже частью Циннарина…
Спустившись по пятистам восьмидесяти восьми ступеням, подруги наконец оказались в ровном туннеле. Всех трех терзали самые разные муки — и не последними среди них были муки голода. Однако еды достать было негде, «драконья кровь» тоже пропала, только вода здесь и там сочилась из выстилающего стены песчаника. Неудивительно — ведь лестница кончалась под дном грозной Вороньей реки.
Кейтри упала.
Сколько уже мы не спим?
От усталости, голода и тоски Тахгил теряла способность рассуждать здраво.
Мысли путаются. Трудно думать. Главное — двигаться вперед, не останавливаться.
— Кейтри так и не оправилась до конца после той эльфийской стрелы, — вслух сказала она Вивиане. — Эффект длится еще долго. По-хорошему, следовало оставить ее в Апплтон-Торне. Надо двигаться, не то замерзнем.
— У нас ведь есть «драконья кровь», — заметила Вивиана.
— Не хочу расходовать последние остатки, — быстро ответила Тахгил.
Ей вовсе не хотелось обнародовать правду прямо сейчас, тем самым пролагая дорогу к отчаянию.
— Она же неисчерпаема, — возразила Вивиана.
— Вовсе необязательно. Давай оставим на случай совсем уж острой необходимости.
— Да что может быть еще острее?
Кейтри слабо пискнула, точно больная птичка.
— Обопрись на меня, — сказала Тахгил девочке. — Я не так сильна, чтобы нести тебя на плечах, но поддержать могу.
Но как долго?
— Идем, Кейтри, — призывала она. — Подумай о том, что ждет нас в конце этого подземного хода — прекрасные зеленые сады Циннарина, покачивающиеся под ласковым солнечным ветерком.
Кейтри поднялась и обвила рукой плечи Тахгил. Вивиана взяла девочку под другую руку.
— И фрукты, — пробормотала она неразборчиво, как будто рот у нее уже наполнился свежим соком. — Спелые, румяные, так и ждут, чтобы их сорвали и съели.
Три путницы бок о бок пошли дальше. По лицу Тахгил катились ручейки влаги — но в отличие от влаги, что выступала на стенах, она была соленой.
Подземелье украшали полуосыпавшиеся от времени барельефы, растрескавшиеся каменные статуи. Кое-где в своды из песчаника были врезаны острые арки. Каменная горгулья изрыгала со стены тонкую струйку воды в узорную, но изъеденную веками небрежения раковину. Дальше подругам попались и другие фонтаны, высохшие, недействующие. Туннель тихо порыкивал, как хищник, — то были отзвуки стремительного течения наверху. Совсем близко — слишком близко! — над самыми головами девушек русло реки принимало на себя напор бушующей водной массы. Сколько там воды, рассеянно гадала Тахгил. Миллион? И толста ли скала, что отделяет воду от нас? Пятьдесят ярдов, тридцать — а местами, верно, не более десяти. Должно быть, здесь сила, порождаемая потоком, но не ощущаемая смертными, достигает своего максимума. Пройти под водой, так близко ко дну реки для нежити — смерти подобно. Здесь колдовской мир не может нести людям никакой угрозы.
«Древний», «славный прошлым» — такими словами описала Витбью этот подземный ход. Стены его стары, опоры, несущие стены, давно находятся в небрежении, везде царит запустение. То, что было возведено, рухнет в свой срок. Настанет день — или ночь, — когда река со страшным ревом пробьет крышу туннеля. А вдруг прямо сейчас?
Фи! — пристыдила себя Тахгил. Жители земли, привыкшие к свету, всегда впадают в депрессию, попав в подземный мир, который напоминает им о могилах и смерти. Если этот тайный ход выдерживал тяжесть реки столько веков, нет никаких причин, чтобы он рухнул именно теперь.
Туннель прошел через очередную арку, украшенную вырезанными из камня телегами с урожаем, и вдруг расширился, превратился в высокий прямоугольный чертог. Сияние кольца Тахгил разлилось до самых стен. Девушка огляделась по сторонам, ища другие входы и выходы.
А что, если это лабиринт, как в подземельях Дон-Дел-Динга? Лабиринт, предназначенный сбить чужаков с толку, запутать, завести в тупик? Но впереди темнело лишь одно отверстие. Когда путницы двинулись туда, часть стены вдруг качнулась.
В груди Тахгил затрепыхались крылышки страха — как будто вспугнули маленькую пташку.
— Не останавливайтесь! — закричала она.
Однако время странным образом замедлилось — казалось, все три словно плывут в вязком сиропе. Изнуренные до предела тела отказывались повиноваться усталым путницам.
Неожиданно люстра ожила и плавно скользнула в сторону. Спинное крыло выпрямилось, налилось медью, словно полураскрытый веер. Одна из блесток отодвинулась, потом снова вернулась на место — как будто мигнул огромный глаз. Выход из пещеры словно бы отодвинулся на много миль, сделался недосягаемым.
— Не останавливайтесь!
На границе каменного зала что-то зашуршало и зацарапалось, заскользило. Перед девушками открылось каменное устье. Нервно оглядываясь назад, они выбежали в коридор.
Что-то снова громко зашелестело.
— Что это?
— Не знаю.
— Оно может погнаться за нами? Уже гонится?
Тахгил не ответила. Руки Кейтри у нее на плечах давили, точно стальной воротник.
— Гонится, — произнесла Вивиана спустя несколько секунд.
— Знаю.
Что бы там ни шуршало сзади, а двигалось оно с той же скоростью, что и напуганные девушки. Рев воды над головой все усиливался. Беглянки мчались вперед. У стены стояло похожее на трон высокое кресло с довольно грубо вырезанными на спинке изображениями свечей и мечей. Витой пьедестал поддерживал каменную чашу. По коже девушек поползли мурашки.
Лишь когда туннель вывел во второй просторный зал и они пробежали больше половины его, тревога все же заставила их остановиться и обернуться к преследователю. Чешуя гигантского червя — или скорее змеи — переливалась всеми оттенками радуги. По подземному чертогу прыгали огоньки мертвенного свечения. Тяжко скрежетали металлические пластинки. Раздвоенное жало угрожающе извивалось в воздухе.
— Прощайте, милые подруги, — сардонически произнесла Вивиана.
Кейтри прижималась к ней в немом ужасе.
— Вот уж не думала стать пищей для червя прежде, чем сойду в могилу, — горько пошутила фрейлина.
Тахгил подняла руку с кольцом. Сторожевые черви, переливающиеся разными цветами, не дрогнули, не отпрянули.
— Они не боятся кольца. Но я уже встречала такого червяка раньше, — сказала Тахгил, — в Жильварисе Тарве.
— Тогда назовись ему, — ухмыльнулась Вивиана. — Может, он вспомнит и улыбнется, пожирая нас.
— Интересно, а не может тут и в самом деле оказаться именно того червя? Не поймешь.
— А людей они едят?
— Да… Причем, кажется, не всех, а с разбором.
— С разбором? Ну тогда, милейшая моя госпожа, вы обречены.
— Червь, которого я видела, съел только того, кто его мучил.
— Раз вы с ним в таких приятельских отношениях, скажите ему, что мы их всех просто обожаем.
— Вивиана, когда ты пытаешься язвить, ты просто смешна.
— Умрем смеясь, — беспечно заключила отравленная ядом гоблинов мистрис Веллеслей.
Чудовища трижды обползли пещеру. Со всех сторон на девушек таращились яркие хрустальные глаза. Наконец один из червей — должно быть, тот, что с самого начала преследовал странниц — открыл огромную пасть, в глубине которой, за могучими нижними жвалами виднелся второй ряд челюстей. Они, в свою очередь, открылись… на миг застыли — и закрылись вновь. Трепеща рядом костяных игл на спине и рудиментарными гребнями на боках, червь изогнулся, свернулся кольцом — и отступил, исчез в сводчатом проеме за аркой. Остальные скользнули в щели за резными изображениями на стенах, сияние их потускнело, лишь виднелись слабые отблески — как мерцание лунного света сквозь витражи или огонек свечи за полупрозрачным драгоценным камнем.
— Помилованы, — выдохнула Тахгил, вытирая пот со лба.
— Вот уж не поручусь, — ответила Вивиана. Вдвоем они поспешили дальше, в очередной узкий туннель, волоча между собой полубесчувственную Кейтри.
Басовитый рык воды постепенно слабел, отступая назад и вверх. Подземный ход вывел путниц в третье гнездо червей, а затем, после еще одного туннеля, закончился тупиком, из которого наверх вилась спираль лестницы. Там-то, находясь уже на грани полного истощения, беглянки рухнули прямо на голый пол, позволив забытью временно взять верх над волей.
Когда через несколько часов они проснулись, замерзшие и закоченевшие, рядом валялись россыпью, как оброненные монетки, маленькие серые чешуйки. Сторожевые черви подползали совсем близко.
Чувствуя себя в безопасности, путницы напились из настенного фонтанчика в виде горгульи и начали взбираться по лестнице.
Подъем казался бесконечным. Выбиваясь из сил, под конец девушки ползли на четвереньках и даже перестали постоянно выкручивать шеи, заглядывая наверх: не завиднеется ли хотя бы слабый проблеск света, возвещающий, что выход уже недалек. А потом Тахгил, поднимавшаяся первой, вдруг потянулась к очередной ступеньке и вскрикнула от неожиданности.
Рука ее наткнулась на завесу листвы. Но из-под этой завесы не пробивалось ни лучика света.
— Там ночь, — прошептала Тахгил.
— Мы уже в садах Циннарина? Вы чувствуете запах фруктов? Чувствуете? — допытывалась Вивиана, принюхиваясь, точно охотничий пес.
— Нет. Зато здесь вполне могут таиться серые малкины. Они видели, как мы вошли в подземелье, и наверняка знают, где находится выход. Им только и надо было, что пробежать по мосту, затаиться вокруг лаза и ждать, пока мушки попадутся в сеть.
— Спасибо тебе, о дивная лебедица! — закатив глаза, продекламировала Вивиана.
Сняв со спины заплечный мешок, Тахгил с размаху швырнула его сквозь листву. Он приземлился на землю с глухим стуком и вновь воцарилась тишина: ни утробного рыка, ни звуков острых когтей, раздирающих ткань.
— Ни одного малкина, — сказала Тахгил и, подтянувшись, сама вылезла из норы прежде, чем Вивиана успела добавить:
— По крайней мере настолько глупого, чтобы поужинать холщовым мешком.
Девушка оказалась на уходящем во мглу склоне холма. Наверху чернели на фоне щедро подслащенного звездами неба острые силуэты сосен. Далеко внизу отливала глянцем широкая лента — Воронья река, разделенная надвое широкими арками Черного моста.
Путницы находились все еще в Вороньей долине, но по другую сторону реки.
— Здесь оставаться опасно, — сказала Тахгил Вивиане, когда они под мышки вытащили Кейтри из каменного склепа. — Надо идти наверх. Наверняка Циннарин где-то там.
В голове у нее леденящим ветром пронеслось воспоминание о мрачном протяжном вое.
— Легче сказать, чем сделать, — проворчала Вивиана. — Лично я без еды далеко не уйду. Ах, мне бы фруктов. Ну Хоть одну сливу или виноградинку…
Кейтри застонала.
— Бери ее за лодыжки, — скомандовала Тахгил, приподнимая девочку за плечи.
Вдвоем они поволокли Кейтри вверх по склону, а вокруг полыхала черная, точно уголь, ночь. Ветер по-прежнему дул с юга.
Неуклюже ступая под тяжестью ноши, Тахгил и Вивиана карабкались наверх к линии сосен, обрамляющей гребень холма. Сразу же за деревьями, погруженными в непроглядную тьму, начиналась высокая изгородь, дикая и буйная. Образовывали ее заросли терновника, переплетающиеся так густо, что пролезть сквозь них не могли ни крупные лорральные звери, ни хоть сколько-нибудь существенная нежить. В ветвях гнездились пташки, обитала кое-какая колдовская мелочь — но и только. Плотные, разрастающиеся во все стороны колючие кустарники в клочья изодрали бы всякого, рискнувшего посягнуть на их крепостную стену. В давно минувшие дни за этой оградой располагалась вторая, сложенная из песчаника — а вместе они обегали по всему периметру дивные сады Циннарина. На границе с Лаллиллиром две изгороди — живая и каменная — заслоняли нежные посадки от резкого южного ветра и не пропускали в сады мортаду, рыщущих в долине мрачной реки.
Те же садовники, что некогда возводили эти укрепления, вырыли подземный ход и проделали в стене ворота. Однако обитые железом крепкие дубовые планки ворот давным-давно истерлись в пыль веков, сменившись все той же порослью терновника, так что теперь и гадать, где же находились двери прежде, было абсолютно немыслимо.
Разглядев сквозь сосны замаячившую изгородь, Тахгил с Вивианой мгновенно поняли ее предназначение.
— Я бы предпочла сразу оказаться на той стороне, — заявила фрейлина.
Разойдясь в разные стороны, они зашагали вдоль изгороди, выискивая хоть малейший просвет, брешь, крохотную щелочку, куда можно протиснуться. Но в глубине души обе прекрасно сознавали всю тщетность подобных надежд — так оно и оказалось.