Страница:
– Ну, вот и славно, - кивнул Гурьев, и, видя, что Карлуччо всё ещё "плывёт", задумчиво проговорил: - Когда-то на родине моего учителя существовал милый обычай: новый клинок пробовали на прочность и остроту, убивая случайного прохожего-простолюдина. Пока меч не отведал живой крови человека, он не может стать настоящим вместилищем души самурая.
Гурьев вдруг повернулся лицом к Карлуччо и отвесил тому изысканный поклон. Выпрямившись, он произнёс:
– Я, Сумихара-но Тагэясу-но Мишима Якугуро, даймё [71]Таэси-но Ками Сацумото, воин Пути, благодарю тебя, акунин [72]Карлуччо Джованни, за предоставленную возможность исполнить ритуал испытания мечей по имени Близнецы в соответствии с законами, правилами и обычаями Бусидо. В награду за эту услугу я дарю жизнь тебе и твоей семье. Впредь будь осторожен и знай: ты поступил мудро и дальновидно, решив не стоять у меня на пути. Моё слово, данное тебе, защищает тебя лишь до тех пор, пока ты держишь своё. Помни об этом все дни твоей жизни, акунин Карлуччо Джованни. Прощай.
Джованни затряс головой и зажмурился: Гурьев натурально исчез. Опять. Только что стоял перед ним с этими своими жуткими - что же это такое было-то, святые угодники?! - в руках, и вот - его нет, словно и вправду его черти отсюда выдернули!
Торопливо спрятав револьвер, Карлуччо, шепча молитву Пречистой Деве, трижды осенил себя крестным знамением - всей ладонью, как принято у католиков с острова Сицилия, похожего на песчаную треуголку, брошенную в сине-зелёное тёплое море.
Нью-Йорк. Февраль 1934 г.
Нью-Йорк. Февраль 1934 г.
Нью-Йорк. Февраль 1934 г.
Гурьев вдруг повернулся лицом к Карлуччо и отвесил тому изысканный поклон. Выпрямившись, он произнёс:
– Я, Сумихара-но Тагэясу-но Мишима Якугуро, даймё [71]Таэси-но Ками Сацумото, воин Пути, благодарю тебя, акунин [72]Карлуччо Джованни, за предоставленную возможность исполнить ритуал испытания мечей по имени Близнецы в соответствии с законами, правилами и обычаями Бусидо. В награду за эту услугу я дарю жизнь тебе и твоей семье. Впредь будь осторожен и знай: ты поступил мудро и дальновидно, решив не стоять у меня на пути. Моё слово, данное тебе, защищает тебя лишь до тех пор, пока ты держишь своё. Помни об этом все дни твоей жизни, акунин Карлуччо Джованни. Прощай.
Джованни затряс головой и зажмурился: Гурьев натурально исчез. Опять. Только что стоял перед ним с этими своими жуткими - что же это такое было-то, святые угодники?! - в руках, и вот - его нет, словно и вправду его черти отсюда выдернули!
Торопливо спрятав револьвер, Карлуччо, шепча молитву Пречистой Деве, трижды осенил себя крестным знамением - всей ладонью, как принято у католиков с острова Сицилия, похожего на песчаную треуголку, брошенную в сине-зелёное тёплое море.
Нью-Йорк. Февраль 1934 г.
Когда Гурьев вошёл в охотничий домик, детектив уже начинал нервничать. Увидев Гурьева, живого, невредимого и даже не запыхавшегося, он только хрюкнул и покрутил головой. Гурьев жестом успокоил его, распахнул дверь и шагнул в комнату, где находилась Эйприл с детьми.
– Ну, вот, - проговорил он и улыбнулся. - Теперь всё закончилось. Мальчики спят?
– Да. Они так устали, и…
– Конечно. Всё, Эйприл. Сейчас вы поедете домой. Мистер Хоук, который помогал мне заботиться о вашей безопасности, отвезёт вас с детьми к мужу.
– Это правда? - молодая женщина, проведя несколько часов в обществе крайне расположенного к ней Хоука, да ещё и поговорив с мужем, почти совсем успокоилась.
– Разумеется.
– Но не вся.
– Не вся. Всей правды никто никогда не знает. Да и зачем? Я только должен кое-что спросить у вас, Эйприл.
– Я… Пожалуйста. Если я смогу ответить.
– Очень надеюсь. Не бойтесь, уже всё позади. Постарайтесь выслушать меня внимательно, Эйприл, - мягко проговорил Гурьев. - Прежде, чем вы отправитесь домой, вы должны взглянуть на одну вещь. Я понимаю, что сейчас, вероятнее всего, не время, но это очень, очень для меня важно. Попытайтесь сосредоточиться, хорошо?
Женщина кивнула и проглотила комок в горле. Гурьев достал рисунок кольца и протянул ей:
– Постарайтесь вспомнить. Может быть, вы когда-нибудь видели это?
Эйприл долго рассматривала изображение. Потом, вернув его Гурьеву, подняла взгляд:
– Какой удивительный рисунок. Нет. Я не видела никогда этого украшения.
– Ваш супруг не мог… спрятать его?
– От меня? - Эйприл покровительственно улыбнулась и с сомнением покачала головой: - Не думаю. Разве что он хотел сделать мне сюрприз?
– Эта вещь пропала шесть - почти семь - лет назад. В России.
– Нет. Так долго?! Нет. В России? вы - русский?!
– Это кольцо принадлежит моей семье. Я должен его вернуть.
– Понимаю.
– Вряд ли, - усмехнулся Гурьев. - Но это неважно.
– Вся эта история с похищением…
– Нет, Эйприл. Просто совпадение. Я мог бы ему помешать, но это, скорее всего, привело бы к последствиям, ещё менее предсказуемым.
– То есть, вы всё-таки знали?!
– Знал. Видите, я с вами вполне откровенен. Знал. Но я знал и ещё кое-что. Если бы я помешал Карлуччо до похищения, он не оставил бы этой идеи. Мне нужно уехать, и в моё отсутствие это могло закончиться настоящей трагедией. Я также знал, что в любом случае вытащу вас с детьми совершенно невредимыми. Как видите, всё произошло именно так, как я и рассчитывал. Вы живы, здоровы и свободны, а Карлуччо больше нет. И все теперь знают, что так вести себя, как он, опасно для жизни.
– Вы…
– Я его устранил. Незаконным способом, но это вторично.
– Устранили? То есть… вы… убили его?!
– Конечно, - Гурьев пожал плечами.
– Вот как… У меня возникло ощущение, что всё как-то… особенно, когда увидела, что с нами обращаются так…
– Как?
– Как будто боятся кого-то. А когда увидела вас… снова, то поняла. Поняла, кого они боялись.
– Ну, и отлично, что боялись. Правильно боялись, кстати, - Гурьев улыбнулся и выдержал некоторую паузу, чтобы до миссис Рассел полностью дошёл смысл сказанного. И произнёс уже обыденно: - Давайте вернёмся к нашей теме, Эйприл. Потому что, вопреки очевидному, я всё-таки хороший парень.
– Мне очень помог ваш совет, - Эйприл вдруг улыбнулась. - Тот, насчёт скольжения между обстоятельств. И насчет равновесия. Вы ведь не случайно дали мне его, да ещё таким способом?
– Нет, конечно.
– Покажите мне рисунок ещё раз, пожалуйста.
Снова посмотрев на изображение кольца, миссис Рассел проговорила:
– Оливер купил у большевиков много ценностей. Я знаю, наверное, многие русские, и вы, возможно, в том числе, считаете его мерзавцем. Это несправедливо по отношению к нему. Он просто не хочет, чтобы эти сокровища разлетелись по свету так, что их невозможно будет потом отыскать! Мы ведь не вечны, Джейк. Когда-нибудь…
– Это всего лишь отговорка, Эйприл, - Гурьев чуть наклонился к ней, сложив кончики больших и указательных пальцев рук, но не сводя вместе ладоней. - Ваш муж, может быть, и не мерзавец. Но точно глупец. Разве можно покупать то, что не принадлежит продавцу? Это называется не покупка, а скупка. Скупка краденого. И, кроме того, - разве он не понимает, куда направляются те средства, которые получают большевики с его помощью?
– Куда же?
– Чтобы учредить новый мировой порядок, Эйприл, при котором вашего мужа пристрелят из револьвера в затылок, всё, что у вас есть, заберут, а вас с детьми - в одном варианте - отправят в северные районы СССР, туда, где, забросанные кое-как осколками промёрзшей на глубину нескольких метров земли, человеческие останки не разлагаются, а высыхают, превращаясь в мумии. А в другом варианте - шлёпнут, как они любят говорить, несколькими часами позже в том же самом подвале. Как вам это нравится?
– Вы… сумасшедший, - Эйприл побледнела до синевы. Сейчас, после всего только что пережитого, слова Гурьева подействовали на неё, как глоток серной кислоты.
– Нет, Эйприл. Сумасшедшие - они. Сумасшедшие бандиты, во много раз страшнее, беспринципнее и беспощаднее всяких Карлуччо. А я - я всего лишь кое-что знаю. И я ведь, в отличие от вашего супруга, имел счастье наблюдать их в естественной среде обитания. Я просто не хочу, чтобы что-то подобное произошло. Ни с вами, ни с вашим мужем, ни с кем-нибудь ещё. Между этих обстоятельств вам точно не удастся проскользнуть. Никому не удастся. И это непременно случится, если вы не одумаетесь.
– Это… Это ведь просто бизнес… - жалобно прошептала миссис Рассел.
– Нет, - покачал головой Гурьев. - К сожалению, это не так. Вот совершенно. Танк Кристи [73]. Тракторные заводы. Химическая промышленность. В иных условиях от этого не было бы вреда. Но не в случае с коминтерновской бандой. Они рвутся заполучить оружие. То самое оружие, с помощью которого будут убивать вас и ваших детей, Эйприл. Вы этого не знаете, но знаю я. Сейчас в секретных лабораториях в Крыму учёные под руководством чекистов пытаются скрестить обезьяну с человеком, чтобы вывести породу безмозглых и покорных солдат для коминтерновских армий. А сами чекисты широко ставят оккультные опыты, надеясь получить в союзники самого дьявола. И пускай я не верю, что у них это выйдет, но не думать об этом я не имею права.
– Господи Иисусе, Джейк, что вы говорите?! - отшатнулась Эйприл. - Этого просто не может быть! Ради всего святого!
– И рад бы соврать, да не могу, Эйприл. Слишком надёжны мои источники. Ещё вождь "комми" - Ленин - говорил о таких, как ваш муж: буржуи сами продадут нам верёвку, на которой мы их повесим. Поверьте, он знал, что говорил.
– Откуда… Откуда вам это известно?
– Есть те, кто хочет знать и те, кто не хочет.
– Что же будет… из всего этого… если…
– Будет война, Эйприл. Ужасная война, в которой погибнет во много раз больше людей, чем в мировую войну. А потом, когда победят эти - погибнут ещё сотни. Сотни миллионов, я имею ввиду. А самое страшное - даже не это. Самое страшное - то, что если весь мир объединится, - хотя это маловероятно, но в принципе возможно, - моей страны, России, не станет. И будет новая война, и не одна. И погибнут в ней - сотни миллионов. Нужна третья сила, которая остановит всё это. Это я, Эйприл. Не один, разумеется. с вами вместе. С сотнями и тысячами таких, как вы. Подумайте, Эйприл.
Молодая женщина, прищурившись, словно близорукий без очков, разглядывала Гурьева. Если бы кто-нибудь другой сказал ей такое, она… Наверное, это прозвучало бы смешно, глупо, напыщенно. Но этот… Он… Сейчас, когда все её чувства и, в первую очередь, материнский инстинкт, инстинкт самосохранения, были обострены до предела, - сейчас она поверила. Поверила безоговорочно. Поверила, потому что здесь и сейчас никто не стал бы говорить ей такие вещи без веских на то оснований. Или крайней необходимости. Или - того и другого вместе.
– Вы оставите выкуп себе? - спросила она после некоторого молчания.
– О каком выкупе вы говорите? - улыбнулся Гурьев.
– Я написала записку с требованиями гангстеров. Речь шла о пяти миллионах. Вы не можете не знать.
– Я знаю.
– Оливер… не заплатил?!
– Мистер Рассел заплатил. Всё до последнего гроша. Он не торговался и не сомневался ни одной секунды, Эйприл. Ваш муж любит вас, и для него нет ничего дороже вашей жизни и жизни ваших детей. Я могу засвидетельствовать это под присягой, а мистер Хоук подтвердит мои слова. Вы ведь именно это хотели услышать, не правда ли?
– Мне… очень приятно это слышать, - Эйприл опустила на мгновение взгляд. - Не могу сказать, что я сомневалась… Но… Где же, в таком случае, деньги?
– Они исчезли, Эйприл. Испарились. Их нет. Эти деньги ваш муж получил с помощью большевиков. Значит, вы не имеете на них никакого права. Никто не имеет на них права. И поэтому их больше нет.
– Я бы предпочла, чтобы они достались вам.
– Почему?
– Мне кажется, вы сумели бы ими распорядиться, как следует. Просто… вы не похожи на человека, который тратит деньги на удовольствия и купается в роскоши.
– Я ни на кого не похож, - усмехнулся Гурьев. - Но вы угадали. Я не стремлюсь к богатству, в отличие от мистера Рассела. Очень немногие знают, как правильно распорядиться богатством. В русском языке есть другое слово для обозначения цели, ради которой нормальный человек стремится заработать деньги. Достаток. Не богатство. Достаток возможно создать, оставаясь честным человеком, но богатство - никогда. Богатство - громадное искушение, Эйприл. Оно позволяет менять мир. Нарушать Равновесие. Кто обладает должными необходимыми знаниями, чтобы делать это правильно, помогая людям? Очень, очень немногие. Единицы.
– А вы?
– Я? Сложно сказать однозначно, - Гурьев вздохнул. - Во всяком случае, Карлуччо наворотил бы с вашими деньгами такую кучу дерьма, что пол-Америки могло бы задохнуться от её аромата. Хорошо, что они ему не достались.
– Карлуччо - преступник. Бог с ним. Но… Ведь прогресс немыслим без богатства? Без капитала?
– В чём прогресс, Эйприл? Больше вещей? Разве в этом прогресс? Это его результат, но никак не смысл. А богатство - оно ведь не берётся из воздуха, не так ли? Я не стану повторять пропагандистских штампов о том, что богатые, становясь богаче, делают бедных беднее. Не совсем так, а иногда - совсем не так. Но за богатство всё же приходится расплачиваться, Эйприл. Самым ценным, что есть у человека - душевным равновесием, временем и любовью к близким. И вам, Эйприл, очень, очень хорошо это известно.
На этот раз миссис Рассел умолкла надолго.
– Я сумею сделать так, чтобы у вас не было неприятностей с этими деньгами, - тихо проговорила она, поднимая на Гурьева взгляд. - Неприятностей вообще, - если…
– Если - что?
– Если всё, что вы говорили мне о большевиках, правда.
– Это правда, Эйприл. Мне жаль. Что же касается денег - то, как я уже сказал, их больше не существует.
– Для меня - безусловно, - кивнула Эйприл. - И мне вовсе не жаль. Скорее, наоборот. Скажите, Джейк… Сколько денег вам нужно?
– Не думаю, что у вас найдётся достаточно их для меня, - пожал плечами Гурьев. - Кроме того, я вовсе не собираюсь вас разорять.
– Жизнь дороже любых денег.
– Честь, Эйприл. Честь и долг.
– Да. Конечно. Просто вы сумасшедший. И если вам что-нибудь потребуется здесь, в Америке, вы можете смело на меня рассчитывать.
– Не думаю, что мистер Рассел будет в восторге от вашей решимости.
– Мне всё равно, что подумает в этом случае Оливер. Я управлюсь как-нибудь с этим, не беспокойтесь. Дайте мне рисунок. Если кольцо всё-таки у нас, вы его получите. Клянусь моими детьми.
– Спасибо, Эйприл, - Гурьев встал. - Вы - отважная и великодушная женщина. Кажется, вашему мужу везёт не только в делах.
– У вас есть бумага и ручка?
– Не нужно. Я запомню.
Эйприл продиктовала Гурьеву номер телефона:
– Позвоните мне… через пару дней. Это мой личный аппарат, никто другой не снимет трубку. Я узнаю всё, что можно, об этом кольце.
– Как я смогу отблагодарить вас?
– Это я обязана вам жизнью, Джейк, - в упор посмотрела на него Эйприл. - И не только своей. У меня много недостатков, но неблагодарность среди них не числится.
– Недостатков? - приподнял брови Гурьев. - Ну, скажете тоже. Вам пора.
– Ну, вот, - проговорил он и улыбнулся. - Теперь всё закончилось. Мальчики спят?
– Да. Они так устали, и…
– Конечно. Всё, Эйприл. Сейчас вы поедете домой. Мистер Хоук, который помогал мне заботиться о вашей безопасности, отвезёт вас с детьми к мужу.
– Это правда? - молодая женщина, проведя несколько часов в обществе крайне расположенного к ней Хоука, да ещё и поговорив с мужем, почти совсем успокоилась.
– Разумеется.
– Но не вся.
– Не вся. Всей правды никто никогда не знает. Да и зачем? Я только должен кое-что спросить у вас, Эйприл.
– Я… Пожалуйста. Если я смогу ответить.
– Очень надеюсь. Не бойтесь, уже всё позади. Постарайтесь выслушать меня внимательно, Эйприл, - мягко проговорил Гурьев. - Прежде, чем вы отправитесь домой, вы должны взглянуть на одну вещь. Я понимаю, что сейчас, вероятнее всего, не время, но это очень, очень для меня важно. Попытайтесь сосредоточиться, хорошо?
Женщина кивнула и проглотила комок в горле. Гурьев достал рисунок кольца и протянул ей:
– Постарайтесь вспомнить. Может быть, вы когда-нибудь видели это?
Эйприл долго рассматривала изображение. Потом, вернув его Гурьеву, подняла взгляд:
– Какой удивительный рисунок. Нет. Я не видела никогда этого украшения.
– Ваш супруг не мог… спрятать его?
– От меня? - Эйприл покровительственно улыбнулась и с сомнением покачала головой: - Не думаю. Разве что он хотел сделать мне сюрприз?
– Эта вещь пропала шесть - почти семь - лет назад. В России.
– Нет. Так долго?! Нет. В России? вы - русский?!
– Это кольцо принадлежит моей семье. Я должен его вернуть.
– Понимаю.
– Вряд ли, - усмехнулся Гурьев. - Но это неважно.
– Вся эта история с похищением…
– Нет, Эйприл. Просто совпадение. Я мог бы ему помешать, но это, скорее всего, привело бы к последствиям, ещё менее предсказуемым.
– То есть, вы всё-таки знали?!
– Знал. Видите, я с вами вполне откровенен. Знал. Но я знал и ещё кое-что. Если бы я помешал Карлуччо до похищения, он не оставил бы этой идеи. Мне нужно уехать, и в моё отсутствие это могло закончиться настоящей трагедией. Я также знал, что в любом случае вытащу вас с детьми совершенно невредимыми. Как видите, всё произошло именно так, как я и рассчитывал. Вы живы, здоровы и свободны, а Карлуччо больше нет. И все теперь знают, что так вести себя, как он, опасно для жизни.
– Вы…
– Я его устранил. Незаконным способом, но это вторично.
– Устранили? То есть… вы… убили его?!
– Конечно, - Гурьев пожал плечами.
– Вот как… У меня возникло ощущение, что всё как-то… особенно, когда увидела, что с нами обращаются так…
– Как?
– Как будто боятся кого-то. А когда увидела вас… снова, то поняла. Поняла, кого они боялись.
– Ну, и отлично, что боялись. Правильно боялись, кстати, - Гурьев улыбнулся и выдержал некоторую паузу, чтобы до миссис Рассел полностью дошёл смысл сказанного. И произнёс уже обыденно: - Давайте вернёмся к нашей теме, Эйприл. Потому что, вопреки очевидному, я всё-таки хороший парень.
– Мне очень помог ваш совет, - Эйприл вдруг улыбнулась. - Тот, насчёт скольжения между обстоятельств. И насчет равновесия. Вы ведь не случайно дали мне его, да ещё таким способом?
– Нет, конечно.
– Покажите мне рисунок ещё раз, пожалуйста.
Снова посмотрев на изображение кольца, миссис Рассел проговорила:
– Оливер купил у большевиков много ценностей. Я знаю, наверное, многие русские, и вы, возможно, в том числе, считаете его мерзавцем. Это несправедливо по отношению к нему. Он просто не хочет, чтобы эти сокровища разлетелись по свету так, что их невозможно будет потом отыскать! Мы ведь не вечны, Джейк. Когда-нибудь…
– Это всего лишь отговорка, Эйприл, - Гурьев чуть наклонился к ней, сложив кончики больших и указательных пальцев рук, но не сводя вместе ладоней. - Ваш муж, может быть, и не мерзавец. Но точно глупец. Разве можно покупать то, что не принадлежит продавцу? Это называется не покупка, а скупка. Скупка краденого. И, кроме того, - разве он не понимает, куда направляются те средства, которые получают большевики с его помощью?
– Куда же?
– Чтобы учредить новый мировой порядок, Эйприл, при котором вашего мужа пристрелят из револьвера в затылок, всё, что у вас есть, заберут, а вас с детьми - в одном варианте - отправят в северные районы СССР, туда, где, забросанные кое-как осколками промёрзшей на глубину нескольких метров земли, человеческие останки не разлагаются, а высыхают, превращаясь в мумии. А в другом варианте - шлёпнут, как они любят говорить, несколькими часами позже в том же самом подвале. Как вам это нравится?
– Вы… сумасшедший, - Эйприл побледнела до синевы. Сейчас, после всего только что пережитого, слова Гурьева подействовали на неё, как глоток серной кислоты.
– Нет, Эйприл. Сумасшедшие - они. Сумасшедшие бандиты, во много раз страшнее, беспринципнее и беспощаднее всяких Карлуччо. А я - я всего лишь кое-что знаю. И я ведь, в отличие от вашего супруга, имел счастье наблюдать их в естественной среде обитания. Я просто не хочу, чтобы что-то подобное произошло. Ни с вами, ни с вашим мужем, ни с кем-нибудь ещё. Между этих обстоятельств вам точно не удастся проскользнуть. Никому не удастся. И это непременно случится, если вы не одумаетесь.
– Это… Это ведь просто бизнес… - жалобно прошептала миссис Рассел.
– Нет, - покачал головой Гурьев. - К сожалению, это не так. Вот совершенно. Танк Кристи [73]. Тракторные заводы. Химическая промышленность. В иных условиях от этого не было бы вреда. Но не в случае с коминтерновской бандой. Они рвутся заполучить оружие. То самое оружие, с помощью которого будут убивать вас и ваших детей, Эйприл. Вы этого не знаете, но знаю я. Сейчас в секретных лабораториях в Крыму учёные под руководством чекистов пытаются скрестить обезьяну с человеком, чтобы вывести породу безмозглых и покорных солдат для коминтерновских армий. А сами чекисты широко ставят оккультные опыты, надеясь получить в союзники самого дьявола. И пускай я не верю, что у них это выйдет, но не думать об этом я не имею права.
– Господи Иисусе, Джейк, что вы говорите?! - отшатнулась Эйприл. - Этого просто не может быть! Ради всего святого!
– И рад бы соврать, да не могу, Эйприл. Слишком надёжны мои источники. Ещё вождь "комми" - Ленин - говорил о таких, как ваш муж: буржуи сами продадут нам верёвку, на которой мы их повесим. Поверьте, он знал, что говорил.
– Откуда… Откуда вам это известно?
– Есть те, кто хочет знать и те, кто не хочет.
– Что же будет… из всего этого… если…
– Будет война, Эйприл. Ужасная война, в которой погибнет во много раз больше людей, чем в мировую войну. А потом, когда победят эти - погибнут ещё сотни. Сотни миллионов, я имею ввиду. А самое страшное - даже не это. Самое страшное - то, что если весь мир объединится, - хотя это маловероятно, но в принципе возможно, - моей страны, России, не станет. И будет новая война, и не одна. И погибнут в ней - сотни миллионов. Нужна третья сила, которая остановит всё это. Это я, Эйприл. Не один, разумеется. с вами вместе. С сотнями и тысячами таких, как вы. Подумайте, Эйприл.
Молодая женщина, прищурившись, словно близорукий без очков, разглядывала Гурьева. Если бы кто-нибудь другой сказал ей такое, она… Наверное, это прозвучало бы смешно, глупо, напыщенно. Но этот… Он… Сейчас, когда все её чувства и, в первую очередь, материнский инстинкт, инстинкт самосохранения, были обострены до предела, - сейчас она поверила. Поверила безоговорочно. Поверила, потому что здесь и сейчас никто не стал бы говорить ей такие вещи без веских на то оснований. Или крайней необходимости. Или - того и другого вместе.
– Вы оставите выкуп себе? - спросила она после некоторого молчания.
– О каком выкупе вы говорите? - улыбнулся Гурьев.
– Я написала записку с требованиями гангстеров. Речь шла о пяти миллионах. Вы не можете не знать.
– Я знаю.
– Оливер… не заплатил?!
– Мистер Рассел заплатил. Всё до последнего гроша. Он не торговался и не сомневался ни одной секунды, Эйприл. Ваш муж любит вас, и для него нет ничего дороже вашей жизни и жизни ваших детей. Я могу засвидетельствовать это под присягой, а мистер Хоук подтвердит мои слова. Вы ведь именно это хотели услышать, не правда ли?
– Мне… очень приятно это слышать, - Эйприл опустила на мгновение взгляд. - Не могу сказать, что я сомневалась… Но… Где же, в таком случае, деньги?
– Они исчезли, Эйприл. Испарились. Их нет. Эти деньги ваш муж получил с помощью большевиков. Значит, вы не имеете на них никакого права. Никто не имеет на них права. И поэтому их больше нет.
– Я бы предпочла, чтобы они достались вам.
– Почему?
– Мне кажется, вы сумели бы ими распорядиться, как следует. Просто… вы не похожи на человека, который тратит деньги на удовольствия и купается в роскоши.
– Я ни на кого не похож, - усмехнулся Гурьев. - Но вы угадали. Я не стремлюсь к богатству, в отличие от мистера Рассела. Очень немногие знают, как правильно распорядиться богатством. В русском языке есть другое слово для обозначения цели, ради которой нормальный человек стремится заработать деньги. Достаток. Не богатство. Достаток возможно создать, оставаясь честным человеком, но богатство - никогда. Богатство - громадное искушение, Эйприл. Оно позволяет менять мир. Нарушать Равновесие. Кто обладает должными необходимыми знаниями, чтобы делать это правильно, помогая людям? Очень, очень немногие. Единицы.
– А вы?
– Я? Сложно сказать однозначно, - Гурьев вздохнул. - Во всяком случае, Карлуччо наворотил бы с вашими деньгами такую кучу дерьма, что пол-Америки могло бы задохнуться от её аромата. Хорошо, что они ему не достались.
– Карлуччо - преступник. Бог с ним. Но… Ведь прогресс немыслим без богатства? Без капитала?
– В чём прогресс, Эйприл? Больше вещей? Разве в этом прогресс? Это его результат, но никак не смысл. А богатство - оно ведь не берётся из воздуха, не так ли? Я не стану повторять пропагандистских штампов о том, что богатые, становясь богаче, делают бедных беднее. Не совсем так, а иногда - совсем не так. Но за богатство всё же приходится расплачиваться, Эйприл. Самым ценным, что есть у человека - душевным равновесием, временем и любовью к близким. И вам, Эйприл, очень, очень хорошо это известно.
На этот раз миссис Рассел умолкла надолго.
– Я сумею сделать так, чтобы у вас не было неприятностей с этими деньгами, - тихо проговорила она, поднимая на Гурьева взгляд. - Неприятностей вообще, - если…
– Если - что?
– Если всё, что вы говорили мне о большевиках, правда.
– Это правда, Эйприл. Мне жаль. Что же касается денег - то, как я уже сказал, их больше не существует.
– Для меня - безусловно, - кивнула Эйприл. - И мне вовсе не жаль. Скорее, наоборот. Скажите, Джейк… Сколько денег вам нужно?
– Не думаю, что у вас найдётся достаточно их для меня, - пожал плечами Гурьев. - Кроме того, я вовсе не собираюсь вас разорять.
– Жизнь дороже любых денег.
– Честь, Эйприл. Честь и долг.
– Да. Конечно. Просто вы сумасшедший. И если вам что-нибудь потребуется здесь, в Америке, вы можете смело на меня рассчитывать.
– Не думаю, что мистер Рассел будет в восторге от вашей решимости.
– Мне всё равно, что подумает в этом случае Оливер. Я управлюсь как-нибудь с этим, не беспокойтесь. Дайте мне рисунок. Если кольцо всё-таки у нас, вы его получите. Клянусь моими детьми.
– Спасибо, Эйприл, - Гурьев встал. - Вы - отважная и великодушная женщина. Кажется, вашему мужу везёт не только в делах.
– У вас есть бумага и ручка?
– Не нужно. Я запомню.
Эйприл продиктовала Гурьеву номер телефона:
– Позвоните мне… через пару дней. Это мой личный аппарат, никто другой не снимет трубку. Я узнаю всё, что можно, об этом кольце.
– Как я смогу отблагодарить вас?
– Это я обязана вам жизнью, Джейк, - в упор посмотрела на него Эйприл. - И не только своей. У меня много недостатков, но неблагодарность среди них не числится.
– Недостатков? - приподнял брови Гурьев. - Ну, скажете тоже. Вам пора.
Нью-Йорк. Февраль 1934 г.
Как и было условлено, он позвонил миссис Рассел через день из автомата.
– Эйприл Рассел, - сказал женский голос.
– Здравствуйте, Эйприл. Рад вас слышать. Ваш голос звучит почти весело, и меня это радует ещё больше.
– Кто это?
– Это Джейк.
– Это… в самом деле вы?
– Да. Голос изменён, это просто необходимая мера предосторожности.
– Вот как… Хорошо. Я… тоже рада вас слышать. У вас всё в порядке?
– Да. Всё отлично.
– Судя по тому, что рассказали полицейские, вы устроили жуткую бойню.
– Ну, что вы. Полицейские безбожно врут в погоне за славой. Как всегда. Просто набивают себе цену.
– Хорошо, что мальчики этого не видели, - вздохнула Эйприл.
– Конечно. Они ещё увидят в жизни достаточно крови и мерзости. Спешить некуда, это верно. Вот совершенно.
– Ужасный вы всё-таки тип, Джейк… Ну, ладно. Я навела справки. У Оливера нет того, что вы ищете, Джейк. Он сказал мне, что оно, скорее всего, в Англии. Большинство ювелирных украшений у большевиков покупают в Лондоне. У них какие-то связи в банке "Бристольский кредит". У меня есть несколько по-настоящему хороших знакомых в Лондоне, несколько подруг, которым я могла бы вас порекомендовать, и…
– Не нужно, Эйприл, - остановил её Гурьев. - Вы и так очень мне помогли. Спасибо.
– Это вам спасибо, Джейк. Вряд ли моя жизнь будет похожа на прежнюю, - после всего, что случилось. Но, как ни странно, я даже рада.
Надеюсь, это пройдёт, подумал Гурьев.
– Что вы собираетесь делать дальше?
– Поеду в Лондон, - Гурьев вздохнул.
– Вам потребуется помощь. Я очень хочу вам помочь, Джейк. Я… должна.
– О чём это вы, Эйприл?
– Давайте встретимся. Я поменяю вам деньги на фунты и британские ценные бумаги.
– Зачем?
– Зачем - что?
– Зачем вы хотите мне помочь?
– Тому есть, как минимум, несколько причин. Вы действительно хороший парень, не смотря ни на что. Вы спасли жизнь моим детям и мне. И, похоже, вовсе не собираетесь останавливаться на достигнутом. Меня страшно напугали ваши слова насчёт большевиков, Джейк. Я много думала над этим, и прочла кое-что, чего раньше не знала, или, вернее, как вы правильно заметили, не хотела знать. И мы крупно побеседовали с Оливером. О результатах этой беседы вы, надеюсь, узнаете потом, хотя вряд ли это случится слишком быстро. Но это непременно случится, иначе я перестану быть миссис Рассел.
– Зачем вы мне это рассказываете, Эйприл?
– Я чувствую, что вы надолго, если не навсегда, вошли в мою жизнь, Джейк. Не знаю, правильно ли это. Но я всегда была и желаю и впредь оставаться хорошей христианкой. И поэтому тоже. Повторяю, вы можете на меня рассчитывать.
– Спасибо, Эйприл, но, право же, не стоит. Вопроса с деньгами не существует. Как и самих денег. Вам лучше поверить в это окончательно. Но в любом случае - спасибо.
– Если вы опасаетесь, что я… что Оливер…
– Я ничего не опасаюсь, Эйприл, - ласково перебил её Гурьев, - потому что мне нечего опасаться. Как и вам, кстати. Не только вы и ваши дети, но ваши внуки и правнуки смогут гулять, где им заблагорассудится, в этом городе. Вас никто никогда не посмеет больше здесь тронуть.
– Почему?
– Потому что, как вы сами только что совершенно верно сказали, вы теперь навсегда - внутри моего личного пространства, Эйприл. Удивительно, как быстро и чётко вы поняли это. И я рад, что мне не пришлось практически ничего вам объяснять - вы сами приняли и почувствовали всё, что нужно.
– Не уверена, что это так уж замечательно, - вздохнула молодая женщина. - Однако выбора у нас, как я понимаю, нет?
– Увы. Ваш муж определённо будет в ярости.
– Я улажу с Оливером всё, что нужно, Джейк. Об этом вам не стоит беспокоиться.
– Вы меня удивляете, Эйприл. И мне это нравится. Во всяком случае, самое главное своё богатство ваш муж нашёл. А всё остальное - такие мелочи, ей-богу.
– Спасибо.
– Спасибо вам, Эйприл, - повторил он. - Прощайте. И берегите ваших мальчиков. Всех троих.
– До свидания, Джейк, - Гурьеву показалось, что он увидел улыбку миссис Рассел.
Эта улыбка стоит того, чтобы на неё смотреть, подумал он. И тоже улыбнулся.
– Эйприл Рассел, - сказал женский голос.
– Здравствуйте, Эйприл. Рад вас слышать. Ваш голос звучит почти весело, и меня это радует ещё больше.
– Кто это?
– Это Джейк.
– Это… в самом деле вы?
– Да. Голос изменён, это просто необходимая мера предосторожности.
– Вот как… Хорошо. Я… тоже рада вас слышать. У вас всё в порядке?
– Да. Всё отлично.
– Судя по тому, что рассказали полицейские, вы устроили жуткую бойню.
– Ну, что вы. Полицейские безбожно врут в погоне за славой. Как всегда. Просто набивают себе цену.
– Хорошо, что мальчики этого не видели, - вздохнула Эйприл.
– Конечно. Они ещё увидят в жизни достаточно крови и мерзости. Спешить некуда, это верно. Вот совершенно.
– Ужасный вы всё-таки тип, Джейк… Ну, ладно. Я навела справки. У Оливера нет того, что вы ищете, Джейк. Он сказал мне, что оно, скорее всего, в Англии. Большинство ювелирных украшений у большевиков покупают в Лондоне. У них какие-то связи в банке "Бристольский кредит". У меня есть несколько по-настоящему хороших знакомых в Лондоне, несколько подруг, которым я могла бы вас порекомендовать, и…
– Не нужно, Эйприл, - остановил её Гурьев. - Вы и так очень мне помогли. Спасибо.
– Это вам спасибо, Джейк. Вряд ли моя жизнь будет похожа на прежнюю, - после всего, что случилось. Но, как ни странно, я даже рада.
Надеюсь, это пройдёт, подумал Гурьев.
– Что вы собираетесь делать дальше?
– Поеду в Лондон, - Гурьев вздохнул.
– Вам потребуется помощь. Я очень хочу вам помочь, Джейк. Я… должна.
– О чём это вы, Эйприл?
– Давайте встретимся. Я поменяю вам деньги на фунты и британские ценные бумаги.
– Зачем?
– Зачем - что?
– Зачем вы хотите мне помочь?
– Тому есть, как минимум, несколько причин. Вы действительно хороший парень, не смотря ни на что. Вы спасли жизнь моим детям и мне. И, похоже, вовсе не собираетесь останавливаться на достигнутом. Меня страшно напугали ваши слова насчёт большевиков, Джейк. Я много думала над этим, и прочла кое-что, чего раньше не знала, или, вернее, как вы правильно заметили, не хотела знать. И мы крупно побеседовали с Оливером. О результатах этой беседы вы, надеюсь, узнаете потом, хотя вряд ли это случится слишком быстро. Но это непременно случится, иначе я перестану быть миссис Рассел.
– Зачем вы мне это рассказываете, Эйприл?
– Я чувствую, что вы надолго, если не навсегда, вошли в мою жизнь, Джейк. Не знаю, правильно ли это. Но я всегда была и желаю и впредь оставаться хорошей христианкой. И поэтому тоже. Повторяю, вы можете на меня рассчитывать.
– Спасибо, Эйприл, но, право же, не стоит. Вопроса с деньгами не существует. Как и самих денег. Вам лучше поверить в это окончательно. Но в любом случае - спасибо.
– Если вы опасаетесь, что я… что Оливер…
– Я ничего не опасаюсь, Эйприл, - ласково перебил её Гурьев, - потому что мне нечего опасаться. Как и вам, кстати. Не только вы и ваши дети, но ваши внуки и правнуки смогут гулять, где им заблагорассудится, в этом городе. Вас никто никогда не посмеет больше здесь тронуть.
– Почему?
– Потому что, как вы сами только что совершенно верно сказали, вы теперь навсегда - внутри моего личного пространства, Эйприл. Удивительно, как быстро и чётко вы поняли это. И я рад, что мне не пришлось практически ничего вам объяснять - вы сами приняли и почувствовали всё, что нужно.
– Не уверена, что это так уж замечательно, - вздохнула молодая женщина. - Однако выбора у нас, как я понимаю, нет?
– Увы. Ваш муж определённо будет в ярости.
– Я улажу с Оливером всё, что нужно, Джейк. Об этом вам не стоит беспокоиться.
– Вы меня удивляете, Эйприл. И мне это нравится. Во всяком случае, самое главное своё богатство ваш муж нашёл. А всё остальное - такие мелочи, ей-богу.
– Спасибо.
– Спасибо вам, Эйприл, - повторил он. - Прощайте. И берегите ваших мальчиков. Всех троих.
– До свидания, Джейк, - Гурьеву показалось, что он увидел улыбку миссис Рассел.
Эта улыбка стоит того, чтобы на неё смотреть, подумал он. И тоже улыбнулся.
Нью-Йорк. Февраль 1934 г.
Он сидел в отеле и ждал Мэгги, чтобы отдать ей деньги, размышляя над тем, свидетелем чего стал в момент расправы над старым доном Чезаре. Свои способности
видетьГурьев никогда не прекращал совершенствовать, но… Похоже, я видел его душу, подумал Гурьев. Как интересно. Странная это была душа. Нет, нет, я правильно сделал, что не позволил ей уйти. Я не позволил? Или Близнецы? Или мы вместе? Что-то меняется в мире, подумал Гурьев. И в мире, и во мне.
Он довольно давно научился убивать так, как учил его Мишима - с холодным умом и спящим сердцем. Неужели сэнсэй тоже был способен видеть такое? И если да, то почему никогда ни единым словом не обмолвился об этом? Ни он, ни Хироёси-о-сэнсэй?
От раздумий его отвлекло сообщение портье о прибытии посетителя:
– К вам мистер Шон Хоук, сэр.
– Отлично. Я жду его, благодарю вас.
Хоук вошёл в номер и недоумённо завертел головой, не понимая, куда делся хозяин. Наверное, решил не оставлять Мэгги наедине со мной, про себя усмехнулся Гурьев. Ну что ж, не самая глупая мысль из тех, что посещали тебя, дружище. Он бесшумно покинул своё укрытие за портьерой и вырос перед Шоном. Детектив вздрогнул и отпрянул, а Гурьев ухмыльнулся:
– Привет, Шон. Отлично выглядишь.
– А ты так вовсе сверкаешь, как новенький квортер [74]. Рассказывай!
– Что ты хочешь услышать?
– Скажи, как тебе это удалось?
– Что?
– Перестань придуриваться. Ты прекрасно знаешь, о чём я.
– Ладно, не буду тебя больше мучить.
Жестом фокусника Гурьев извлёк из-под столика у кровати и протянул Хоуку маленький саквояж. Шон кивнул, поставил его на стол, раскрыл и с минуту любовался новенькими пачками двадцати- и пятидесятидолларовых банкнот. Потом вздохнул, вытащил пять пачек двадцаток и рассовал их по карманам, после чего аккуратно защёлкнул замок и откинулся на спинку стула.
– Значит, вся эта история с орлом - просто выдумка?! Здорово. Одного не пойму - когда ты успел обработать этих копов? Просто уму непостижимо! Ювелирная работа, Джейк. Они держались так, что я им поверил. И не только я. Все поверили. Блеск! Кто бы мог подумать, что эти два обормота - такие актёры?! А на вид и не скажешь.
– Это хорошо, что ты не веришь в сказки, дружище. Но не все могут похвастаться таким здравомыслием. Некоторые, например, увидев орла, уносящего в лапах пять миллионов долларов, совершенно убеждены, что видели именно орла, уносящего в лапах пять миллионов долларов.
– Что ты хочешь этим сказать?!
– Только то, что уже сказал, старик. Только это, и ничего больше.
– Ничего не понимаю, - Хоук помотал головой. - Ну и наплевать. В конце концов, главное, что всё закончилось благополучно! Если честно, я на самом деле даже и не хочу знать, как тебе это удалось. Орёл… Надо же такое придумать! Все так и уверены, что деньги пропали. По-моему, даже миссис Рассел в это верит!
– Отлично. Именно то, что нужно. Тебя-то самого не сильно теребят?
– Знаешь, этот Рассел - нормальный парень. Видимо, он нажал на кое-какие педали, - меня допросили разок, очень вежливо, а Мэгги вообще не трогали.
– Прекрасно. Значит, я в Расселах не ошибся.
Гурьев не ошибся и во всём остальном. До смерти напуганный и оттого чрезвычайно убедительный и воодушевлённый Вилье, выскочив из кожи вон, организовал встречу директора Цугского отделения Credit Suisse и Гурьева прямо в помещении консульства. Убедившись в подлинности аккредитивов, директор отделения в присутствии Гурьева проштамповал золотые сертификаты Швейцарии своей личной печатью и скрепил их подписью. Протелеграфировав - прямо с консульского телеграфа, который и раньше нередко использовался для подобных целей - домой в Цуг, банкир подтвердил получение денег, после чего выдал Гурьеву чеки для получения наличных, заранее заказанных в Нью-Йоркском отделении Credit Suisse. Рассчитано всё было точно - в Европе уже наступило утро понедельника, и банки работали в обычном режиме. Выждав чуть меньше часа, Гурьев позвонил в Цуг и, продиктовав код, убедился, что остаток суммы находится на его номерном счету, после чего заказал наличные для выдачи. Покончив с формальностями, банкир тотчас отбыл на пароход, который отходил из гавани через пару часов. После этого Гурьев набрал ещё один цюрихский телефонный номер, и майор Такэда, три дня назад прибывший в Швейцарию навестить своего родственника - сотрудника японского консульства в Женеве, отправился получать в банке наличные. Ещё через час Такэда подтвердил, что деньги получены и переложены в маленький частный банк, такой старый и надёжный, что его название было известно лишь нескольким десяткам человек. Помимо всего прочего, триста тысяч долларов, которые вынес в портфеле Такэда, должны были послужить атаману Шлыкову хорошим подспорьем. Теперь Гурьев с чистой совестью отправился выручать Расселов. Вилье, тоже получив свои деньги наличными, был на седьмом небе от счастья. Все участники сделки расстались, весьма довольные друг другом. Вилье, в предвкушении очередного загула, который должен был заставить распорядителей пиров Валтасара удавиться от зависти, насвистывая модный фокстрот, запер деньги в консульский сейф и, только закрыв дверцу на все замки, понял, что играть ему совершенно не хочется. Потрясённый до глубины души этим неожиданным, ошеломляющим открытием, Вилье до утра просидел в офисе, в одиночку уничтожив две пинты отборного "Джека Дэниэлса" и оставшись при этом трезвым, как стёклышко.
Но знать обо всём этом Хоуку было совершенно ни к чему.
– О чём это ты задумался, старина? - подбодрил Хоука Гурьев. - Эти деньги - ваши. Миллион семьсот пятьдесят. Вы с Мэгги их честно заработали. Триста тысяч наличными, как мы и договаривались, остальные - золотыми сертификатами швейцарских банков.
– Чертяка, ты и это успел провернуть, - детектив хмыкнул и улыбнулся, не делая никаких попыток взять саквояж. - Швейцарские банки. Рехнуться можно.
– Смотри, не стань транжирой, Шон. Деньги - опасная штука. Опаснее только большие деньги.
– Ну, нам с Мэгги это не грозит, - Хоук запустил пятерню в свою шевелюру и снова хмыкнул. - Наши деньги я взял, Джейк. Остальное - твоё.
– И что это значит? - сердито спросил Гурьев после непродолжительной паузы. - Что это ещё за фокусы?
– Ну, Джейк, - Хоук вздохнул и посмотрел в сторону. - Я… Мы с Мэгги решили, что нам хватит. Тебе они нужнее.
– Это не ты придумал, - тихо проговорил Гурьев. - Это Мэгги.
– Ещё бы.
– Ты думаешь, я откажусь?
– Попробуй, - осклабился Хоук. - С удовольствием уступлю тебе титул чемпиона по кретинизму.
– Вы оба психи.
– Это ты нас заразил, Джейк. Мэгги… Мэгги велела сказать тебе… Если бы не ты…
– Ну.
– Мэгги беременна, - выпалил Хоук и покраснел. - Мы обвенчались.
– Чёрт, старик, - Гурьев просиял и, поднявшись, шагнул к детективу и стиснул его в объятиях. - Чёрт тебя побери, Шон. Это самая лучшая новость, которую я мог бы захотеть услышать на прощание.
– Она не пришла, потому что еле держится на ногах. Её всё время тошнит, просто кошмар какой-то.
– Ничего, Шон. Это ничего. Это пройдёт.
– Джейк.
– Да.
– Меня мучает один вопрос. Я просто места себе не могу найти.
– Давай, старик.
– Для чего ты заварил всю эту кашу? Карлуччо… Ну, заменил Чезаре на Джованни. Ничего ведь не изменилось, по большому счёту. Я понимаю, если бы мы сдали всю банду в полицию. А так - зачем?!
Он довольно давно научился убивать так, как учил его Мишима - с холодным умом и спящим сердцем. Неужели сэнсэй тоже был способен видеть такое? И если да, то почему никогда ни единым словом не обмолвился об этом? Ни он, ни Хироёси-о-сэнсэй?
От раздумий его отвлекло сообщение портье о прибытии посетителя:
– К вам мистер Шон Хоук, сэр.
– Отлично. Я жду его, благодарю вас.
Хоук вошёл в номер и недоумённо завертел головой, не понимая, куда делся хозяин. Наверное, решил не оставлять Мэгги наедине со мной, про себя усмехнулся Гурьев. Ну что ж, не самая глупая мысль из тех, что посещали тебя, дружище. Он бесшумно покинул своё укрытие за портьерой и вырос перед Шоном. Детектив вздрогнул и отпрянул, а Гурьев ухмыльнулся:
– Привет, Шон. Отлично выглядишь.
– А ты так вовсе сверкаешь, как новенький квортер [74]. Рассказывай!
– Что ты хочешь услышать?
– Скажи, как тебе это удалось?
– Что?
– Перестань придуриваться. Ты прекрасно знаешь, о чём я.
– Ладно, не буду тебя больше мучить.
Жестом фокусника Гурьев извлёк из-под столика у кровати и протянул Хоуку маленький саквояж. Шон кивнул, поставил его на стол, раскрыл и с минуту любовался новенькими пачками двадцати- и пятидесятидолларовых банкнот. Потом вздохнул, вытащил пять пачек двадцаток и рассовал их по карманам, после чего аккуратно защёлкнул замок и откинулся на спинку стула.
– Значит, вся эта история с орлом - просто выдумка?! Здорово. Одного не пойму - когда ты успел обработать этих копов? Просто уму непостижимо! Ювелирная работа, Джейк. Они держались так, что я им поверил. И не только я. Все поверили. Блеск! Кто бы мог подумать, что эти два обормота - такие актёры?! А на вид и не скажешь.
– Это хорошо, что ты не веришь в сказки, дружище. Но не все могут похвастаться таким здравомыслием. Некоторые, например, увидев орла, уносящего в лапах пять миллионов долларов, совершенно убеждены, что видели именно орла, уносящего в лапах пять миллионов долларов.
– Что ты хочешь этим сказать?!
– Только то, что уже сказал, старик. Только это, и ничего больше.
– Ничего не понимаю, - Хоук помотал головой. - Ну и наплевать. В конце концов, главное, что всё закончилось благополучно! Если честно, я на самом деле даже и не хочу знать, как тебе это удалось. Орёл… Надо же такое придумать! Все так и уверены, что деньги пропали. По-моему, даже миссис Рассел в это верит!
– Отлично. Именно то, что нужно. Тебя-то самого не сильно теребят?
– Знаешь, этот Рассел - нормальный парень. Видимо, он нажал на кое-какие педали, - меня допросили разок, очень вежливо, а Мэгги вообще не трогали.
– Прекрасно. Значит, я в Расселах не ошибся.
Гурьев не ошибся и во всём остальном. До смерти напуганный и оттого чрезвычайно убедительный и воодушевлённый Вилье, выскочив из кожи вон, организовал встречу директора Цугского отделения Credit Suisse и Гурьева прямо в помещении консульства. Убедившись в подлинности аккредитивов, директор отделения в присутствии Гурьева проштамповал золотые сертификаты Швейцарии своей личной печатью и скрепил их подписью. Протелеграфировав - прямо с консульского телеграфа, который и раньше нередко использовался для подобных целей - домой в Цуг, банкир подтвердил получение денег, после чего выдал Гурьеву чеки для получения наличных, заранее заказанных в Нью-Йоркском отделении Credit Suisse. Рассчитано всё было точно - в Европе уже наступило утро понедельника, и банки работали в обычном режиме. Выждав чуть меньше часа, Гурьев позвонил в Цуг и, продиктовав код, убедился, что остаток суммы находится на его номерном счету, после чего заказал наличные для выдачи. Покончив с формальностями, банкир тотчас отбыл на пароход, который отходил из гавани через пару часов. После этого Гурьев набрал ещё один цюрихский телефонный номер, и майор Такэда, три дня назад прибывший в Швейцарию навестить своего родственника - сотрудника японского консульства в Женеве, отправился получать в банке наличные. Ещё через час Такэда подтвердил, что деньги получены и переложены в маленький частный банк, такой старый и надёжный, что его название было известно лишь нескольким десяткам человек. Помимо всего прочего, триста тысяч долларов, которые вынес в портфеле Такэда, должны были послужить атаману Шлыкову хорошим подспорьем. Теперь Гурьев с чистой совестью отправился выручать Расселов. Вилье, тоже получив свои деньги наличными, был на седьмом небе от счастья. Все участники сделки расстались, весьма довольные друг другом. Вилье, в предвкушении очередного загула, который должен был заставить распорядителей пиров Валтасара удавиться от зависти, насвистывая модный фокстрот, запер деньги в консульский сейф и, только закрыв дверцу на все замки, понял, что играть ему совершенно не хочется. Потрясённый до глубины души этим неожиданным, ошеломляющим открытием, Вилье до утра просидел в офисе, в одиночку уничтожив две пинты отборного "Джека Дэниэлса" и оставшись при этом трезвым, как стёклышко.
Но знать обо всём этом Хоуку было совершенно ни к чему.
– О чём это ты задумался, старина? - подбодрил Хоука Гурьев. - Эти деньги - ваши. Миллион семьсот пятьдесят. Вы с Мэгги их честно заработали. Триста тысяч наличными, как мы и договаривались, остальные - золотыми сертификатами швейцарских банков.
– Чертяка, ты и это успел провернуть, - детектив хмыкнул и улыбнулся, не делая никаких попыток взять саквояж. - Швейцарские банки. Рехнуться можно.
– Смотри, не стань транжирой, Шон. Деньги - опасная штука. Опаснее только большие деньги.
– Ну, нам с Мэгги это не грозит, - Хоук запустил пятерню в свою шевелюру и снова хмыкнул. - Наши деньги я взял, Джейк. Остальное - твоё.
– И что это значит? - сердито спросил Гурьев после непродолжительной паузы. - Что это ещё за фокусы?
– Ну, Джейк, - Хоук вздохнул и посмотрел в сторону. - Я… Мы с Мэгги решили, что нам хватит. Тебе они нужнее.
– Это не ты придумал, - тихо проговорил Гурьев. - Это Мэгги.
– Ещё бы.
– Ты думаешь, я откажусь?
– Попробуй, - осклабился Хоук. - С удовольствием уступлю тебе титул чемпиона по кретинизму.
– Вы оба психи.
– Это ты нас заразил, Джейк. Мэгги… Мэгги велела сказать тебе… Если бы не ты…
– Ну.
– Мэгги беременна, - выпалил Хоук и покраснел. - Мы обвенчались.
– Чёрт, старик, - Гурьев просиял и, поднявшись, шагнул к детективу и стиснул его в объятиях. - Чёрт тебя побери, Шон. Это самая лучшая новость, которую я мог бы захотеть услышать на прощание.
– Она не пришла, потому что еле держится на ногах. Её всё время тошнит, просто кошмар какой-то.
– Ничего, Шон. Это ничего. Это пройдёт.
– Джейк.
– Да.
– Меня мучает один вопрос. Я просто места себе не могу найти.
– Давай, старик.
– Для чего ты заварил всю эту кашу? Карлуччо… Ну, заменил Чезаре на Джованни. Ничего ведь не изменилось, по большому счёту. Я понимаю, если бы мы сдали всю банду в полицию. А так - зачем?!