Де Чарльз. Покинутые небеса

   — Куто пытался получить должок с Ронни Эллиса — приятеля той девушки. Я хотел выяснить, что за дела связывали такого незначительного распространителя наркотиков с Куто.
   — Ты считаешь, что его пристрелил Куто?
   — Я считаю, что девчонка тут ни при чем, — ответил Хэнк.
   Он снова посмотрел в зеркало заднего вида и заметил, как поджались губы Эдди.
   — А кто обвинитель?
   — Блюм.
   Эдди покачал головой:
   — Нехорошо. Он от нее не отстанет. Он слишком пристрастно относится к каждому, кто промышляет проституцией.
   — Но если убедить его повнимательнее присмотреться к отношениям Эллиса с Куто…
   — Послушай моего совета, Хэнк, — прервал его Эдди. — Ты не должен показывать, что связан с этим делом. Если Куто начнут тебя подозревать, тебе уже никто не сможет помочь.
   — Неужели все так плохо?
   — Даже не представляешь насколько, — отрезал Эдди, отвел взгляд от зеркала заднего вида и стал смотреть в окно.
   Хэнк нахмурился. Дело усложняется. Он собственными глазами видел, как Куто был убит, но в полицейских сводках не числилось его тело. А если все члены этого семейства выглядят одинаково, может, тогда ночью погиб вовсе не Филипп, а один из его братьев или кузенов. Вполне вероятно, что он был не один в городе. И чем они здесь занимаются? Он считал, что Куто был связан с Ронни, и может, он, а может, и не он напал на Лили. Хэнка снедало беспокойство: а что если нападение на Лили не было случайным? Возможно, единственными, кто мог это знать, были те две девчонки с ножами. Вот только он не имел ни малейшего представления, где их найти.

14

   Керри в последний раз провела металлической мочалкой по линии соединения полки со стенкой книжного шкафа и бросила свой инструмент на газеты, устилавшие пол. Она выпрямила уставшую спину и с гордостью оглядела результаты своих усилий. Вместо того чтобы в очередной раз перекрасить шкаф, она по совету Рори решила его отчистить.
   — Я думаю, что он сделан из светлого ореха, — сказал Рори. — Шкаф будет чудесно смотреться, если содрать с него старую краску и слегка протереть маслом.
   Шкаф и вправду выглядел прекрасно. Под краской скрывалась красивая структура дерева мягкого желтовато-коричневого оттенка, и Керри справилась с этой работой без посторонней помощи. Раньше ей никогда не приходилось заниматься ничем подобным.
   Зато в ее гостиной царил сущий хаос. Газеты закрывали пол вокруг шкафа, а частицы старой краски разлетелись по всей комнате — тонкие длинные стружки, снятые при помощи скребка, отлетевшие чешуйки краски и мелкая пыль. И все равно здесь было уютно. Новые приобретения заполняли часть пространства и придавали комнате жилой вид. Теперь на подоконнике рядом с книгами стояли два горшка с цветами: плетущаяся лиана и еще какое-то растение с широкими листьями, название которого сразу же вылетело у Керри из головы. На полу перед креслом улегся вязаный коврик, а на кухне разместился настоящий стол и стулья. Новый комод установлен в спальне с открытой крышкой, чтобы хорошенько проветриться. Кассетная магнитола стояла прямо на полу перед дверью.
   Теперь у нее был свой дом, и даже с мебелью. В конце концов, может, все не так уж и плохо и она сумеет отыскать свое место в этом мире.
   Если бы только прошлое оставило ее в покое.
   В который раз Керри приказала себе не думать об этом.
   Она уже прослушала кассету, подаренную Энни после похода по магазинам. Забавно было слушать профессиональную запись человека, с которым она была знакома. Раньше Керри не приходилось слышать таких песен. В ее старом мире звучали сладкие голоса и бодрые мелодии, предназначенные для поднятия настроения. Они были специально подобраны, чтобы не расстроить никого из слушателей. Музыка Энни требовала от людей совсем другого. Она заставляла задавать вопросы и не принимать окружающий мир как нечто должное.
   Хорошо бы научиться так жить. Стать смелой и честной. Постоять за себя и за своих близких, если в этом появится необходимость. Для Энни это кажется совершенно естественным. Интересно, возникают ли у нее сомнения? А если возникают, то как она с ними справляется? Можно ли этому научиться?
   Возможно, нет. Возможно, надо родиться смелой.
   Керри никогда не считала себя храброй. Она могла быть терпеливой, но это совсем другое.
   Она вздохнула и принялась за уборку. Остатки краски — в пакет с мусором, газеты — в отдельный сверток, чтобы позже отправить на переработку, скребок и металлическую мочалку — в сумку с инструментами, которую утром надо вернуть Рори. Завтра надо будет еще спросить у него немного льняного масла, чтобы натереть шкаф, а пока он постоит так.
   Керри снова тихонько включила магнитофон и пошла на кухню приготовить себе чашку травяного чая. Отсюда она не могла разобрать слов песни, но побоялась прибавить громкость, чтобы не потревожить никого из соседей. Приготовив чай, она вернулась в гостиную, перемотала пленку на начало, чтобы более внимательно прослушать завтра утром. Затем она погасила верхний свет и села у окна с чашкой в руке.
   Керри так устала, что могла бы заснуть без всякой пилюли, если, конечно, не вернется вчерашняя гостья. Только это и удерживало ее в кресле. При одной мысли о прошлом визите грудь болезненно сжималась. Но к десяти часам чай был допит, а призраки прошлого так и не появились.
   Оставив чашку на подоконнике, Керри прошла в спальню и разделась, не зажигая света. Пружинный матрац нравился ей своей плотностью, на нем можно было переворачиваться с боку на бок и не слышать никакого скрипа, поскольку он лежал прямо на полу.
   — Спасибо за чудесный день, — прошептала Керри.
   Если бы ее спросили, кому предназначена благодарность, она затруднилась бы ответить. Возможно, Керри просто разговаривала с ночью.
   Она заснула быстрее, чем обычно. Гораздо позже, перед самым наступлением утра, когда край горизонта еще даже не посветлел, Керри пошевелилась, ощутив легкое прикосновение к руке.
   — Ты опять скрипела зубами во сне, — послышался голос.
   Без всякой тревоги Керри повернулась и плотнее уткнулась лицом в подушку.
   — Ты не настоящая, — пробормотала она. — Ты никогда… не была настоящей.
   Уже на пороге глубокого сна она услышала рядом с постелью тихий плач. Утром Керри смутно вспомнила этот эпизод, но он быстро растаял в ее памяти, как обычный сон.

15

   Около трех часов того же самого утра Рэй стоял на газоне позади «Вороньего гнезда». Высокий рыжеволосый человек застыл совершенно неподвижно, и если не знать о его присутствии, увидеть его было невозможно. Взгляд его был устремлен через просвет в листве вяза к верхней части темного дома, лоб между рыжими бровями пересекала хмурая морщина. Рэй не слышал, как к нему приблизился еще один человек. Даже если бы он и оглянулся, он все равно никого бы не заметил, поскольку темный плащ и черная широкополая шляпа растворялись в ночной темноте. Но Рэй знал, что он там.
   — Привет, Джек, — произнес он, не оборачиваясь. — Давненько не виделись.
   — Ты вроде забрел на чужую территорию, — отозвался Джек, подходя ближе.
   — Ты же нас знаешь, — пожал плечами Рэй. — Мне нравится высокогорье, но наша территория — это весь мир.
   С губ Джека сорвалось неразборчивое бормотанье.
   — Ты вроде не рад нашей встрече, — сказал Рэй.
   — Ты шпионишь для Коди, а его появление неминуемо грозит неприятностями. Так чему я должен радоваться?
   — Коди делает жизнь интереснее, — пожал плечами Рэй.
   — Китайцы считают, что интерес никогда не доводит до добра, — возразил Джек.
   — Но я не китаец. Я обожаю интересные времена.
   Джек не смог удержаться от улыбки:
   — У тебя, как и прежде, на все найдется ответ. Ты ничуть не изменился.
   Рэй наконец повернулся, чтобы взглянуть на собеседника.
   — А вот ты изменился, — сказал он. — Ты весь распух от своих историй.
   Рэй знал, что Джек снова усмехнулся. Невозможно было без улыбки представить себе растолстевшей его худощавую фигуру. Рэй даже заметил белые зубы, сверкнувшие из-под широкополой шляпы, но в следующий момент опять вернулся к наблюдению за «Вороньим гнездом». Некоторое время они стояли молча, наблюдая и прислушиваясь, но настолько бесстрастно, словно были уже на пороге другого мира и видели окружающее боковым зрением.
   — Коди не собирается никому причинять неприятностей, — сказал Рэй спустя несколько минут.
   — Это я знаю. Но неприятности возникают сами, стоит ему только показаться поблизости.
   — Да, Джек, раньше так частенько бывало. Но я разговаривал с Коди, и на этот раз он все хорошенько обдумал.
   — Ты, кажется, в это веришь, — ответил Джек. — Но я должен тебя разочаровать.
   Рэй не мог обижаться на Джека. Он и сам был так же скептично настроен, когда несколько недель назад повстречался с Коди.
   — Послушай, — заговорил он. — Прежде все шло наперекосяк из-за того, что Коди пытался исправить свою первую ошибку. На этот раз он хочет все изменить и вернуться к прошлому. Коди хочет стереть все это с лица земли. — Рэй взмахнул рукой, показывая на город. — И тогда мы непременно вернемся в Далекое Прошлое, словно ничего и не было вовсе.
   Джек так долго не отвечал, что Рэй даже повернулся в его сторону, чтобы проверить, не ушел ли тот. Оказалось, что Джек смотрит на него в упор из-под полей своей черной шляпы.
   — А ты тоже этого хочешь? — наконец спросил он.
   — А ты разве не хочешь?
   — Что ж, — отозвался Джек. — Когда я вспоминаю о том, как они пытаются уничтожить наш мир, эта идея кажется мне привлекательной. Но дело в том, что у меня появилось здесь слишком много друзей и я не могу отказаться от них так вот запросто. — Джек щелкнул пальцами. — Да, я признаю, что некоторые из них ничуть не лучше кукушек и совершают подлости единственно из удовольствия. Но большая часть удивительно похожа на Коди, как бы он это ни отрицал. Ты понимаешь, о чем я? Они совершают разные глупости с самыми добрыми намерениями.
   — Да, я понимаю.
   — И еще кое-что, — добавил Джек. — Мне кажется, что тебе первому не придется по вкусу, если перевести стрелки часов назад.
   — Что бы это значило?
   — Ты думаешь, мне неизвестно, кто поселился в этом доме?
   — Какая-то из родственниц, — ответил Рэй с напускным безразличием.
   — Моя родственница, — кивнул Джек. — И твоя тоже.
   Так вот почему Коди спровоцировал ее переезд в это гнездо! В ней течет кровь обоих заинтересованных семейств. Теперь ясно, почему Коди решил использовать именно ее.
   — Итак?.. — спросил он, стараясь сохранить спокойствие.
   Джек внимательно заглянул ему в лицо:
   — Ты действительно ничего не знал?
   Рэй вздохнул. Он ненавидел загадки.
   — Чего я не знал?
   — Пошли, — неожиданно предложил Джек, взял его за руку и попытался увести с газона. — Пошли со мной.
   — Чего ради?
   — Я хочу рассказать тебе историю, — пояснил Джек. — Но она слишком длинная. Вот я и подумал, что нам лучше отыскать более уютное место, может, ты даже угостишь меня кофе, просто чтобы горло не пересохло.
   Рэй колебался. Он снова перевел взгляд на окна, и ему почудилось, что со второго этажа, как раз сквозь прогалину в листве, на них кто-то смотрит. Он не мог разглядеть рыжих волос, но что-то подсказывало, что лицо покажется ему смутно знакомым.
   — Всем известно, как долго ты болтался по лесам вокруг Хазарда, — продолжал Джек. — Наверно, ты помогал местным девчонкам справиться с их одиночеством.
   В окне уже никого не было видно. Рэй отвернулся и позволил Джеку увести себя в глубину двора, где тень от дерева была еще гуще. При упоминании названия города его мысли вернулись в прошлое этого шахтерского городка.
   — К чему ты клонишь? — поинтересовался Рэй.
   — К тому, что там в желтом домике жила одинокая вдова по имени Эдна Бин. У нее родилась дочка, которую окрестили Анеттой, но чаще звали Нетти, и эта девочка нам обоим не просто дальняя родственница.
   Рэй резко остановился. Он ринулся было обратно, но хватка Джека оказалась сильнее.
   — Ты что, хочешь сказать, что Нетти — моя…
   — Выслушай историю, — настаивал Джек. — Возможно, ты узнаешь что-то новенькое.
   — Послушай, Джек. Я не стану выслушивать твои небылицы — ты вечно повторяешь одно и то же. Люди умирают, а мы остаемся. Если ты хочешь мне что-то сказать…
   — Они все кажутся тебе одинаковыми, правда? Но я не думаю, что и эта уже устарела.
   Терпение Рэя иссякло.
   — Скажи мне прямо, — воскликнул он. — Эта девушка, поселившаяся в «Вороньем гнезде», кем она мне приходится? Насколько мы с ней близкие родственники?
   Джек посмотрел на него с мягким укором:
   — Как трогательно. Но разве это имеет для тебя большое значение? Я и не представлял, что ты так высоко ставишь родственные отношения.
   Рэй глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Все оказалось гораздо хуже, чем он предполагал. Будь проклят Коди и его приторная лживая улыбочка! На этот раз он зашел слишком далеко.
   — Я должен идти, — сказал он Джеку.
   На самом деле ему сейчас хотелось поговорить с Коди, а не с Джеком. И вытряхнуть из его шакальей шкуры все, что он знал.
   — Лучше бы тебе сначала выслушать мой рассказ, — возразил Джек.
   — Я признателен тебе за твои слова, — покачал головой Рэй, — но я вспомнил о срочном деле, так что…
   — Я долго вынашивал эту историю специально для тебя, — твердо прервал его Джек. — Тебе хотя бы из вежливости придется освободить меня от нее.
   — Может, как-нибудь в другой раз, а сейчас мне надо…
   — Кроме того, мне очень хочется кофе, а тебе?
   Рэй встретился с Джеком взглядом и понял, что ему никуда не деться. Джек обладал особым даром убеждать кого угодно и в чем угодно. Даже Коди было далеко до него.
   — Ну ладно. Мы пойдем пить кофе. Я выслушаю твою историю, это все, что я могу тебе обещать. Но потом…
   — А потом ты, надеюсь, подумаешь над тем, что узнаешь, и, возможно, ты изменишь свое мнение.
   — Возможно, — улыбнулся Рэй.
   Джек снова потянул его за руку, и на этот раз Рэй подчинился.

16

   Это Анита нашла Кэти свернувшейся в клубочек на заднем сиденье брошенного канареечно-желтого «вольво», когда шла к автобусу, который привыкла считать своим домом. Она вернулась к Моту и его собакам и уговорила его пойти туда. Анита легко ориентировалась на свалке и находила дорогу среди проржавевших кузовов и тому подобного хлама, громоздившегося местами на пятнадцать футов в высоту. Мот медленно шел следом за ней, а по обеим сторонам его сопровождали Рейнджер и Джуди. В отличие от Аниты и собак, Мот не был уверен, что так легко мог бы пройти через свалку, особенно ночью.
   — Так вот где она устроилась, — сказал Мот, приближаясь к «вольво».
   Он, как и всегда, удивился вкусам людей, выбравших такой цвет для автомобиля, но для Кэти это было в самый раз. Чем хуже было ее настроение, тем более яркие цвета она предпочитала.
   — Я бы знала, если бы она приходила сюда постоянно, — покачала головой Анита.
   Мот не стал с этим спорить. Он тоже бы знал. Впрочем, он не придавал появлению девушки на свалке особого значения. Что в этом такого, если Кэти устроилась в одном из брошенных автомобилей? Лучше уж здесь, в безопасности, чем в каменных джунглях Катакомб.
   — Я не понимаю, из-за чего весь этот шум, — сказал он, поворачиваясь к Аните. — Что тебе не понравилось?
   — Ты так ничего и не понял? — спросила Анита.
   Мот неторопливо прикурил сигарету и только потом заговорил:
   — А что я должен был понять?
   — Посмотри на нее. У нее взгляд старой кошки, которая забилась в угол, чтобы умереть.
   Или ускользнуть от действительности, добавил про себя Мот, присматриваясь повнимательнее. Кэти полулежала на заднем сиденье, и ее фигура словно расплывалась в воздухе, но скверное освещение тут было ни при чем. Скорее она выглядела так, будто постепенно уходила из этого мира в другой, где они не могли ее видеть.
   — Ты должен с ней поговорить, — сказала Анита.
   — Я?
   — Мот, — улыбнулась она, — детишки тебя любят, хотя я и не могу понять почему. Наверно, потому, что ты никак не можешь повзрослеть.
   — Ну да. Я очередной Питер Пен и вот-вот взлечу в воздух.
   — Просто поговори с ней, — настаивала Анита.
   Она не стала дожидаться его возражений и ушла. Мот вздохнул. Рейнджер последовал за Анитой, а Джуди уселась в пыль у его ног и высунула язык.
   — Похоже, ты уже избавилась от воспоминаний о ринге, не так ли? — спросил он собаку.
   Джуди в ответ уставилась на него неподвижным взглядом.
   Ну а чего он еще ждал? Что собака вежливо поддержит беседу? Мир еще не настолько свихнулся.
   Он сделал затяжку, прикурил очередную сигарету от предыдущей и втоптал окурок в пыль. Как только Мот постучал в стекло «вольво», Джуди резко подняла голову.
   — Привет, спящая красавица, — обратился он к Кэти, повернувшейся на стук.
   Удивительные глаза. Кажется, в них навсегда остался кусочек летнего неба.
   — Не возражаешь, если я составлю тебе компанию? — спросил он.
   Кэти покачала головой, и Мот распахнул переднюю дверцу. Он устроился на двух передних сиденьях, прислонившись спиной к противоположной дверце, лицом к Кэти. Пепельницы на щитке не было, так что пепел пришлось стряхивать в окошко за спиной.
   — Ты выбрала неплохое местечко, — заговорил он.
   — Я думала, что ты не будешь против.
   — Ну что ты! Я же тебе всегда говорил — если что-то потребуется, тебе стоит только попросить. Мы же всегда заботимся друг о друге.
   — Я не задержусь здесь надолго.
   Мот притворился непонимающим. Он запрокинул голову и выпустил струю дыма в окошко.
   — Собралась в путешествие? — спокойно спросил он.
   — Просто ухожу, — пожала плечами Кэти. — Туда, откуда я появилась. Я не могу здесь больше оставаться.
   — Почему?
   — Это не от меня зависит.
   — Каждый из нас иногда оказывается в таком положении. С этим нелегко ужиться, но вполне возможно.
   Кэти не ответила. Мот предоставил ей самой выбирать — продолжать разговор или нет. Спешить некуда. Люди часто об этом забывают в обычной суматохе, как будто проблемы — особенно сердечные или моральные — можно устранить, как устраняют поломку автомобиля, главное — определить, какую деталь заменить на новую. В случае с Кэти такой метод не сработает.
   Он медленно докурил сигарету, выбросил окурок в окно и посмотрел, как тот тлеет в пыли.
   — Я всегда считала Джека прекрасным человеком, — произнесла Кэти ровным бесцветным голосом. — Но только теперь поняла, что он говорит правду.
   — О чем?
   — О том, что я не могу умереть.
   Мот хотел обдумать ее слова и притом постараться разобраться в этом без лишней трагичности, но Кэти не дала ему такой возможности.
   — Я поняла, почему не могу умереть, — продолжала она все тем же унылым тоном. — Потому что я уже мертва. А может, никогда на самом деле и не была живой.
   — Чушь собачья.
   Кэти посмотрела на него так тоскливо, что старому, изношенному сердцу Мота захотелось плакать.
   — Нет, не чушь, — сказала она и отвернулась.
   Так она и осталась сидеть молча, уставившись в противоположное окно и обхватив колени руками.
   Мот хотел поспорить, но передумал. Пошел к своему трейлеру, достал одеяло и отнес его Кэти. Он закутал ее, оберегая от холодного ночного ветерка. Кэти не шевельнулась, может, она даже не заметила, что он уходил и вернулся. Когда Мот снова оказался в своем трейлере, он застал там поджидающую его Аниту.
   — Как дела? — спросила она.
   Мот уставился куда-то в темноту поверх свалки. Джуди, уловив настроение хозяина, прижалась к его ноге и тихонько заскулила. Вот ведь беда с собакой — ей невозможно объяснить, в чем дело; хозяин всегда должен быть с ней. Мот опустился на колено, положил руку на шею Джуди и ощутил, как она вздрагивает. Наконец он посмотрел на Аниту.
   — Я ничем не смог ей помочь, — признался он.
   — Что же делать?
   — Черт меня побери, если я знаю. Может, Хэнк что-нибудь придумает.
   Хэнка Мот обнаружил на бетонной площадке в центре Катакомб, когда тот выполнял свои утренние упражнения. Зарождающийся день обещал быть пасмурным, тяжелые облака стлались над самой землей и давили на плечи, но дождем не пахло. В воздухе ощущалось что-то еще, но что именно, Мот не мог определить. Это что-то приближалось. И оно не было связано с погодой, вот и все, что Моту было ясно.
   Ожидая, пока Хэнк закончит зарядку, Мот, скрестив ноги, уселся на краю площадки, зажег сигарету и старался выдыхать дым в сторону. На противоположном краю расчищенного участка он заметил странного беспородного пса, который сопровождал Хэнка на ежедневных пробежках и питался его подношениями.
   — Знаешь, малыш, это очень серьезный и уродливый пес, — произнес Мот.
   Со стороны Хэнка послышалось неразборчивое ворчание.
   — Если бы ты его не прикармливал, он, наверно, стал бы охотиться на маленьких детей.
   — Или. Стариков. Которые. Слишком. Много. Болтают.
   Мот понял намек. Он молча курил свою сигарету, пока Хэнк не выполнил серию упражнений, и только потом заговорил о деле.
   — Анита обнаружила, что Кэти спит в старом «вольво» в задней части свалки, — сказал он Хэнку. — По ее словам, у девушки был взгляд кошки, собравшейся умирать.
   Хэнк потянулся за футболкой, чтобы вытереть лицо.
   — Ты разговаривал с Кэти, — произнес он скорее утвердительно, чем вопросительно.
   Мот кивнул:
   — Похоже на то, что она собирается нас покинуть.
   Хэнк уловил его взгляд — такое выражение бывало на лице Мота всякий раз, когда ситуация казалась ему безнадежной, но он все же решался хоть что-то предпринять.
   — Мы должны ей помочь, — сказал Хэнк.
   — У тебя есть время? — поинтересовался Мот.
   Не успел он договорить, как тут же пожалел о своих словах. Хэнк давно не ребенок. Он знает, что делает, и давно научился рассчитывать собственное время.
   — По-твоему, не надо было мне браться за поручение Марти? — спросил Хэнк.
   — Насколько я слышал, — пожимая плечами, ответил Мот, — она пристрелила этого парня, и тут все совершенно очевидно.
   — Может, и так.
   До сих пор у них не было времени как следует обсудить это дело, так что теперь Хэнк подробно рассказал о вчерашних поисках, включая и беседу с Сэнди Данлоп, и поход по салонам татуировок.
   — Хотелось бы мне посмотреть на Бруно, когда ты спрашивал его о таком редком случае татуировки, — не удержался Мот.
   Свой рассказ Хэнк закончил подробным изложением разговора с Эдди.
   — А как ты думаешь, это она убила парня? — спросил Мот.
   — Нет, — покачал головой Хэнк. — Только не спрашивай, почему я так считаю. Я бы не доверил ей ни одной ценной вещи, не приколоченной гвоздями, но инстинкта убийцы я в ней не почувствовал.
   — Люди способны на самые неожиданные поступки, — заметил Мот. — Она купила оружие, и у нее был мотив.
   — Больше всего меня беспокоит Куто.
   — Ты уверен, что говоришь о том самом парне, которого видел мертвым? — уточнил Мот.
   — Я никогда не забуду это лицо, — ответил Хэнк.
   Он вздохнул и устремил взгляд вдаль, поверх останков покинутых людьми зданий.
   — Между этими случаями существует какая-то связь, — произнес он немного погодя. — Вот только я никак не могу ее нащупать.
   — И что ты собираешься предпринять теперь? — спросил Мот.
   — Еще не знаю. Придется копнуть немного глубже.
   — Может, эта фотографша…
   — Лили.
   — Может, она работает над темой, которая пришлась не по вкусу Куто?
   — Это возможно, — кивнул Хэнк. — Я у нее спрошу.
   — А еще лучше тебе бы и вовсе оставить это дело, — посоветовал Мот. — Эдди не из тех, кто предостерегает понапрасну. Если уж он считает Куто игроком высшей лиги, я склонен ему поверить.
   — Я дал слово, — сказал Хэнк.
   — Кому? Той девчонке из клуба? Лили?
   — Себе, — покачал головой Хэнк. — Я не могу допустить, чтобы Сэнди отвечала за преступление, которого она не совершала, а если Куто охотится за Лили, то, кроме меня, некому встать между ней и убийцей.
   Мот вздохнул, молча прикурил следующую сигарету и выпустил струю дыма, такую же серую, как нависшие над ними тучи. За последние дни случилось немало событий — от просто странных до откровенно зловещих. Мот чувствовал приближение бури и все, чего он хотел, так это укрыться от нее. Вместе со своими близкими. Пусть мир сам разбирается со своими проблемами. Но, вполне вероятно, что уже слишком поздно. Шторм уже разразился над их головами.
   И все указывало именно на это. Об этом говорил Джек, а Мот верил ему. Об этом был рассказ Кэти, в правдивости которого Мот почти не сомневался. Об этом же твердил его внутренний голос, а он никогда его не обманывал.
   Но оказались ли они в эпицентре шторма, или буря зацепила их только краешком? Может, есть еще время спрятаться в укрытие со всей семьей и отгородиться от остального мира? Мот прекрасно знал, что скажет по этому поводу Хэнк, но он по крайней мере должен попытаться.
   — Ты полностью увяз в этом деле, — произнес Мот.
   Хэнк кивнул, ничуть не колеблясь.
   — Не помнишь, как звали того парня, который бросался с копьем на ветряные мельницы? — спросил Мот.
   — Дон Кихот.
   — Не забывай, мир сурово обходится с идеалистами.
   — Я не могу бросить дело Сэнди, — сказал Хэнк. — Наверно, ты слишком хорошо меня воспитал.
   Мот раздавил окурок: