Демилль Нельсон. Школа обаяния (Без права на пощаду)

   - Думать. Изучать. Ты готова к долгому дню?
   - Конечно. Мне нравится наблюдать за твоей работой. Ты меня интригуешь.
   Он взял ее под руку, и они зашагали по дороге мимо торгового центра, здания штаба, пока не пришли к дому ветеранов иностранных войн.
   Холлис и Лиза поднялись на крыльцо и вошли в дом. В комнате отдыха было многолюдно. Они увидели Пула с тремя курсантами за карточным столом.
   - О, привет, полковник, - поздоровался Пул, поднимая глаза от карт. Доброе утро, мисс Родз. Не хотите присоединиться и сыграть в покер?
   - Нет, спасибо. Кто-то сказал мне, что вы состоите в комиссии по заготовке дров.
   - О, разумеется. Я подойду к вам через секунду. Дайте мне закончить кон.
   Холлис и Лиза сели за ближайший столик. Мужчины разыграли кон, и один из курсантов выложил комбинацию из тузов и шестерок. Пул обратился к игрокам.
   - Это называется "комбинацией мертвеца".
   - Почему? - спросил один из игроков.
   - Такую комбинацию набрал Дикий Билл Хикок, когда кто-то выстрелил ему в спину в Дэдвуде. Это городок где-то на Западе Америки. Не помню название штата. Но это несчастливая комбинация, даже если ты выигрываешь с ней. Тузы на шестерках. Когда у кого-то в покере набирается эта комбинация, вы говорите "комбинация мертвеца". - С этими словами Пул встал из-за стола. Вернусь чуть позже. Не соприте мои денежки.
   Молодые люди заулыбались. Пул вместе с Лизой и Холлисом вышли на улицу.
   - Вообще-то "комбинация мертвеца" состоит из тузов и восьмерок, заметил Холлис.
   - Правда? Как глупо с моей стороны! - Пул усмехнулся и сказал шепотом: - По крайней мере раз в день я должен кого-нибудь из них надуть, иначе скверно себя чувствую.
   - Вас когда-нибудь ловили на этом? - спросила Лиза.
   - Разумеется. Примерно с дюжину раз. После чего Лена - это моя жена на неделю попадала в каталажку. А ей все равно. Она гордится мною всякий раз, когда ее уводят в карцер. Прежде чем угодить сюда, она провела четыре года на лесоповале. По сравнению с тем, где она побывала, здешние камеры напоминают комнаты отдыха. В карцере ей не приходится стирать или застилать постель, поскольку там постелей просто нет. Когда она возвращается домой, я готовлю ей отменный обед.
   - Но если им взбредет в голову учинить с ней что-нибудь похуже, как, собственно, и с вами?
   - Могут. Однако не решаются. Я уже объяснял вам, теперь они чаще используют пряник, чем кнут. Но в один прекрасный день они снова вернутся к суровым мерам. Почему-то у меня такое чувство, что это не за горами.
   - И вы по-прежнему будете нести всякий вздор о жизни Америки?
   - Конечно. Видите ли, мисс Родз, вам это может показаться не очень серьезным - я имею в виду такую мелкую ложь, например, как с тузами и шестерками. Но я не забываю правдивую историю, которую как-то прочел об одном английском летчике, заключенном вместе с другими летчиками в немецком замке во время второй мировой войны. Он находился там несколько лет, конечно, не пятнадцать или двадцать, как мы. Мысль о том, что он не может причинить вред своим врагам, очень угнетала его. Тогда он решил вырезать куски из прогнивших балок замка и вставлять их в крепкие балки здания, зная, что через пятьдесят или сто лет гнить будет уже весь замок. Вы можете понять подобную психологию?
   - Да, - ответил Холлис. - Я слышал подобные истории.
   Пул обнял их за плечи и, понизив голос, сказал:
   - Ну вот, примерно то же самое мы испытываем здесь. Только у нас современный вариант перекладин замка. Иногда я думаю об этих учебных курсах и сравниваю их с кремниевыми кристаллами. Предполагается, что мы собираем на этих кристаллах правильную микросхему, чтобы затем они смогли вставить ее в большой компьютер мозга русских курсантов. Но мы наносим на них еле заметные царапинки. Крошечные дефекты, которое минуют контроль качества. Потом русские отправляются на Запад вместе с этими малюсенькими недостатками, и возможно, большую часть времени их компьютер работает слаженно и без перебоев, или перебои начинаются не в критический момент. Но однажды, в нужное время, например, когда он будет лететь на полном ходу на высоте 26 000 футов и попытается провести какой-нибудь маневр, вот тут-то подпорченный кристаллик и треснет. И тогда это крохотное повреждение в нужном месте и в нужное время станет роковым. Это может случиться именно тогда, когда один из этих олухов сядет играть в карты с каким-нибудь парнем из ЦРУ. Понимаете?
   - Конечно.
   - Мы стараемся.
   - Знаю.
   - Кстати, вы курите кубинские сигары?
   - Нет.
   - А сейчас закурите. - Пул вытащил из кармана тренировочного костюма две алюминиевые трубочки и протянул одну из них Холлису, который тут же сунул ее себе в карман. - Тут списки всех американцев, которые побывали здесь в прошлом и находятся сейчас. В них даты прибытия в лагерь, а также даты смерти. Если вам удастся передать списки в посольство, это будет взрывом бомбы, полковник!
   - Знаю.
   - Но, может быть, посольству не нужен подобный взрыв?
   - Возможно. А может быть, они сделают то, что обязаны сделать.
   - Правда? Так, значит, у вас есть какая-то надежда... ладно, не стану снова расспрашивать. - И Пул переменил тему разговора: - Как вы провели утро?
   - Я уверен, что вам известно о нашей встрече с Буровым. А что, это в порядке вещей, когда он приглашает к себе домой?
   - Частенько. Это как приглашение к директору школы на рюмку шерри. Но наш комитет год назад запретил это. Мы ходим к нему только тогда, когда получаем непосредственный приказ отчитаться за работу. И никогда не пьем с ним, даже стакан воды. Полагаю, это оскорбило его, но теперь он ничего нам не предлагает и не требует запросто захаживать к нему домой.
   - Правильно.
   - Вы можете рассказать мне, что он от вас хотел?
   - Ну, в основном ему хотелось нас расстрелять. Но он бы довольствовался и нашей работой здесь.
   - Если бы у вас была уверенность, что он просто расстреляет вас, то я бы посоветовал вам предложить ему сменить работу. Но он будет вас допрашивать, а это не слишком приятно.
   - Знаю, - ответил Холлис. - Но у нас есть выбор: или мы принимаем его предложение работать, или подвергаемся весьма неприятному допросу с применением наркотиков и детектора лжи. И в обоих случаях он собирается выудить у нас такие вещи, которые я предпочел бы не разглашать.
   Пул посмотрел на Холлиса, затем на Лизу и спросил ее:
   - А вы тоже из разведки?
   - Да. Но только совсем недавно. Раньше я писала пресс-релизы.
   - Я должен дать ему ответ в шесть часов, - продолжил Холлис. - Мы скажем ему "да", но я постараюсь потом выиграть время, прежде чем предстать перед детектором лжи.
   - Зачем вам выигрывать время? - пристально посмотрев на Холлиса, спросил Пул.
   Вот отличный вопрос, подумал Холлис. Как бы он хотел ответить Пулу: "Пора заставить людей в Вашингтоне пошевелиться". Сэм знал, что Айлеви представит президенту весьма убедительные доказательства того, что Лизу Родз и его, Холлиса, похитили и они не разбились при аварии вертолета, а содержатся в "школе обаяния". Также Айлеви заявит в Совете национальной безопасности, что в голове Холлиса хранится гораздо больше информации, чем бы им хотелось передать русским. Айлеви станет умасливать, упрашивать и угрожать. Сэз способен даже притащить в Белый дом генерала Сурикова и предъявить леденящий душу микрофильм с именами трех тысяч советских агентов. Этим микрофильмом он просто оглушит президента и его советников. И в конечном счете даже в Вашингтоне поймут, что необходимо что-то предпринять, и черт с ней, с этой разрядкой напряженности.
   - Так для чего надо выиграть время? - повторил Пул.
   Холлис не ответил на поставленный вопрос, он лишь сообщил Пулу:
   - Буров утверждает, что они схватили Додсона.
   - Джек... схвачен?
   - Так говорит Буров.
   Пул, похоже, был ошарашен, но все-таки сумел взять себя в руки.
   - Теперь начнется кровавая бойня, - сказал он.
   - Сегодня вечером я буду говорить с Буровым. Посмотрим, что можно сделать.
   - Ничего у вас не получится.
   - Однако я сделаю все возможное.
   - Хорошо... черт, сегодня вечером эта идиотская вечеринка в честь Хэллоуина. Начинается в семь. Мы все должны присутствовать на ней вместе с женами.
   - Вот там и поговорим, коммандер, - сказал Холлис. - Как вы считаете, сейчас не слишком рано для выпивки?
   - Вообще-то рановато. Но сегодня я сделаю исключение.
   - Желаю здравствовать.
   Пул ушел с таким видом, словно пребывал в полном трансе.
   Глава 36
   Сэм Холлис и Лиза Родз сидели в кабинете полковника Бурова. Кроме них, в кабинете находились двое охранников.
   - Что вы решили? - спросил Буров.
   - Мы решили, что будем здесь работать, - ответила Лиза.
   Буров кивнул и посмотрел на Холлиса.
   - Я хотел бы услышать эти слова от вас, полковник.
   - Я буду здесь работать, - сказал Сэм.
   - Превосходно. И вы оба пройдете допрос с применением сыворотки правды и детектора лжи. Верно?
   - Да.
   - И вы знаете, что не стоит пытаться обмануть и сбить с толку эти приборы. Вы впервые будете говорить только правду, отвечая на все поставленные вам вопросы. Если вы хоть единожды солжете, к вам применят электрошок. Если солжете во второй раз, вас могут расстрелять. Вам ясно?
   - Да.
   - А теперь позвольте мне задать несколько вопросов без наркотиков и детектора лжи. А искренность ваших ответов мы вскоре проверим. Итак, первый вопрос: известно ли американской разведке об основном характере этого объекта? Прошу вас, полковник.
   - Да, - ответил Холлис.
   - Им известно, что здесь держат американских летчиков?
   - Да.
   - Им известно, сколько этих летчиков?
   - Нет.
   - Что они намереваются предпринять по поводу американцев, находящихся здесь?
   - Не знаю.
   - Не знаете? Этот вопрос лучше не пропускать через иголочку, которая фиксирует ответы на детекторе лжи, иначе, боюсь, вы узнаете, насколько болезненно электрошок действует на половые органы. Ваше присутствие здесь это результат моей ловкости или проницательности Сэза Айлеви?
   - Не совсем вас понимаю.
   - Однако постарайтесь. Вы с Айлеви предполагали, что вас могут похитить?
   - Нет.
   Взгляд Бурова сосредоточился на выражении лица Сэма, и он долго пребывал в молчании, и наконец снова спросил:
   - Запланирована ли какая-либо американская разведывательная операция, направленная против этого объекта?
   - Мне о такой операции ничего не известно.
   - Знаете, Холлис, - проговорил Буров, - как только я дважды поймаю вас на лжи, вы отправитесь прямо к стенке, тем самым избавив себя от воздействия электрошока. Но, наверное, я просто плохо объяснил вам это. Поэтому я задам вам те же самые вопросы еще раз. - Буров повторил свои вопросы теми же словами и получил на них прежние ответы. Последний вопрос он слегка перефразировал: - Намекал ли вам когда-нибудь Сэз Айлеви о вооруженной или тайной американской миссии, направленной против этого лагеря?
   - Нет, он этого не делал.
   Буров усмехнулся.
   - Надеюсь, для вашего общего блага, что вы говорите мне правду. - Он посмотрел на Лизу. - Теперь ваша очередь. Вы каким-нибудь образом связаны с разведывательной работой?
   - Нет.
   - Вот как? Значит, вы просто путались с людьми из спецслужб?
   - Да.
   - Не повезло вам. В следующий раз, если он у вас будет, я бы посоветовал вам спать с менее опасными мужчинами.
   Лиза собралась было что-то сказать в ответ на эту реплику, но сдержалась и просто кивнула.
   Буров продолжал:
   - Значит, двое ваших приятелей-шпионов втянули вас в свои дела, не так ли? И сейчас я уже не могу вызволить вас из этой ситуации. Но я могу проследить, чтобы ваша жизнь протекала здесь получше, если вы будете следовать моим указаниям.
   И снова она кивнула.
   - Вы слышали ответ полковника Холлиса на мой вопрос. Были ли его слова правдивы, по вашему мнению?
   - Да.
   - Вам известно, что такое электрошок?
   - Думаю, да.
   - Прекрасно. Итак, следующий вопрос, мисс Родз. Вы с полковником Холлисом беседовали с генералом Остином в его коттедже позавчера вечером?
   - Да.
   - В разговоре участвовал коммандер Пул, а также вы беседовали с ним еще раз возле дома ветеранов сегодня утром?
   - Да.
   - Обсуждались ли при этом планы побега или какой-либо спасательной операции.
   - Нет.
   - Нет? Что ж, посмотрим, сколько "пропущенных мячей" зафиксирует детектор лжи во время вашего допроса. Завтра утром из Москвы сюда прибудут двое следователей. Один из них - специалист по детектору лжи и наркотикам. Ваше общение с этим человеком может продлиться несколько недель, и, не считая легкого похмелья, вызванного препаратами, ничего неприятного с вами не случится. Второго следователя называют электромонтером. Он в основном обитает в подвалах Лубянки и часто видит такое, от чего всех нас троих стошнило бы. К счастью для вас, выбор за вами, а не за мной.
   - Мы уже сделали выбор, - заявила Лиза.
   Буров долго и пристально смотрел ей в глаза.
   - Интересно, что случилось с вашей непреклонностью?
   - Что станется с майором Додсоном? - спросил Холлис.
   - О, вы же знаете, это вне моей компетенции.
   - Почему? Кто же тогда руководит данным объектом?
   - Вы должны понять, полковник Холлис, что Додсон, помимо того, что совершил проступок, караемый смертью, слишком много увидел по дороге отсюда в Москву. И ему совершенно не стоит об этом рассказывать своим соотечественникам. Этот человек будет казнен.
   - Когда?
   - Завтра утром.
   Холлис резко встал.
   - Вы... - начал он, но тут один из охранников схватил Сэма сзади за плечи и резко опустил на стул.
   - Мы просто не имеем права допустить, чтобы люди пытались бежать отсюда, - сказал Буров. - Это может все погубить. Всех нас. Мир во всем мире. А также и американцев, находящихся здесь. Ведь их переправят куда-нибудь в другое место и, возможно, расстреляют. Вы понимаете, насколько это серьезно?
   - Я понимаю одно, - ответил Холлис, - если бы побег Додсона удался, то расстреляли бы вас. Я также понимаю систему, которая высоко ценит жестокость и использует террор в качестве инструмента власти.
   - И то же самое делаю я, - спокойно подтвердил Буров. - Но подобные методы здесь использовались всегда, Холлис, еще с царских времен. Я навожу страх на подчиненных мне людей, а Лубянка, в свою очередь, наводит страх на меня. Террор порождает террор. И что же? Это действует. Я ценю свою голову, а голова майора Додсона не представляет для меня такой ценности. К тому же у меня есть семья, о которой надо заботиться.
   - А вы не можете просто заключить в тюрьму Додсона? - спросила Лиза.
   - Нет. Мы должны публично расстрелять его в назидание другим.
   - Если вы убьете его, то у вас могут возникнуть здесь неприятности, произнес Холлис.
   - Да что вы говорите? Вы слышали об этом? Хорошо, вы можете передать вашим соотечественникам, что если они только подумают о том, чтобы устроить какую-либо заваруху, я расстреляю столько их жен и подружек, сколько понадобится. Так вы передадите им это, полковник Холлис?
   - Обязательно, полковник Буров. Однако я подумал и о ваших соотечественниках. Об этих молодых курсантах. Что станется с их новой американской чувствительностью под воздействием подобной экзекуции?
   - Не пытайтесь подловить или испугать меня, Холлис. На моих курсантов казнь Додсона не повлияет никоим образом. И даже те, кто был знаком с ним, не прольют ни единой слезинки. Вот так!
   - Я прошу вас обдумать все возможные последствия своих действий, полковник Буров. - Холлис глубоко вздохнул и спросил: - Мы можем идти?
   - Через минуту. Я хочу, чтобы вы немедленно сообщили вашему так называемому комитету о завтрашней казни. Да, это будет публичная казнь. Она состоится в восемь часов утра на футбольном поле. Можете передать мои слова всем. И у любого, кто не явится, расстреляют жену. Для каждой женщины, не явившейся на казнь, это будет самоубийством. Дети могут не приходить. На казни будут присутствовать двести хорошо вооруженных пограничников. Передайте это генералу Остину. И давайте постараемся избежать завтра бойни. Хорошо?
   - Будет ли казнен кто-нибудь еще?
   - Да. Еще десять человек. Сейчас майора Додсона допрашивают относительно его соучастников. Если он их не назовет, я выберу десять человек наугад, включая женщин. И не надо жалеть их. Они знали правила. Я уверен, что еще по крайней мере десять лет не будет других попыток побега отсюда. Желаю всего хорошего.
   Лиза и Холлис встали.
   - Сегодня вечером вы пойдете на празднование Хэллоуина. Завтра в восемь часов утра весь лагерь соберется на футбольном поле, несмотря на похмелье. Теперь можете идти.
   Они шли к дому ветеранов иностранных воин.
   - Черт бы побрал этого ублюдка! - выругался Холлис. - Сукин сын! Он все понимает. Он понимает разницу между правым и неправым, между добром и злом и выбирает неправду и зло! Здесь просто индустрия зла. У него есть семья, которую надо кормить. Ты веришь ему? Я знал, что услышу все это. Боже мой!
   - Успокойся, Сэм, - говорила Лиза. - Пойдем. Пойдем отсюда. Завтра... завтра будут волнения? Мятеж?
   - Не знаю. Я знаю одно: шестьсот безоружных мужчин и женщин не имеют никаких шансов против двухсот вооруженных пограничников.
   - Но ты можешь каким-нибудь образом поднять мятеж?
   - Может быть... Но... правильно ли подстрекать к мятежу, который закончится бойней?
   Они приближались к дому ветеранов, ярко освещенному праздничными огнями.
   - Все равно. Нас ведь ожидает допрос на детекторе лжи. Мы не успеем даже войти туда, как у нас уже будет по два пропущенных мяча, - сказала Лиза.
   - Похоже, мы валимся в какую-то бездну.
   Сэм понимал, что не сможет уберечь Сурикова. А ведь тот еще не выбрался из страны. Он не сможет умолчать о том, что три тысячи выпускников "школы обаяния" скоро будут разоблачены, что Айлеви не намеревается вызволить отсюда нескольких американцев и представить их всему миру. Он не сможет больше водить Бурова за нос, значит, вскоре лагерь эвакуируют. КГБ предупредит об опасности три тысячи своих агентов в Америке, а последние пропавшие без вести американцы будут потеряны навсегда.
   - Сэм, две американки покончили здесь с собой, - прошептала Лиза.
   Холлис не откликнулся на эти слова.
   - Сэм... завтра мы увидим, как одиннадцать здоровых мужчин и женщин умрут страшной смертью. Потом нас начнут целыми неделями допрашивать. Мы рискуем никогда не выйти отсюда. И ты знаешь это.
   И снова Холлис промолчал.
   - Я думаю... что если мы отправимся сегодня ночью в постель... и просто уснем... вместе... ты и я... уснем навсегда. Не будет ли так лучше для нас? В объятиях друг друга? У них тут газовые обогреватели... - добавила она.
   Сэм взглянул на нее. С первой секунды их встречи он полностью отвечал за ее судьбу. А теперь она пыталась взять свою и его жизни в свои руки. И он ответил:
   - Я не предсказываю, что мы встретим еще множество рассветов. Но этот рассвет мы увидим. Вместе. И больше я даже слышать ничего не желаю об этом.
   - Прости меня... я не хочу ничего делать без тебя... но нас ждет такая долгая ночь.
   - Может быть, во время этой долгой ночи мы найдем ответы на все вопросы.
   Часть V
   Если живешь бок о бок с драконом, изволь с ним считаться.
   Джон Р.Р.Толкин
   Глава 37
   Сэз Айлеви надел широкий плащ, взял "дипломат" и вышел из номера на двенадцатом этаже отеля, расположенного в здании Международного центра торговли.
   Он вышел в просторный, отделанный мрамором холл, где, как ему показалось, было чересчур многолюдно. Айлеви услышал сзади громкий крик и быстро обернулся. В противоположном конце двое мужчин в дорогих костюмах заломили руки здоровенному парню и прижали его спиной к каменной колонне. Один из нападавших орал по-русски:
   - Мы из ЦРУ! Вы арестованы, Юрий Сергунов!
   Здоровый парень Сергунов приемом каратэ вырубил нападавших в считанные секунды и даже успел выстрелить в одного из них. Алая кровь растекалась по рубашке церэушника. Находящиеся поблизости люди с воплями разбежались в разные стороны. Сергунов, размахивая пистолетом, ринулся к стеклянным дверям. Он двинул ногой швейцара и исчез в ночи.
   - Стой! - раздался чей-то крик.
   Церэушник, упавший после удара каратэ, поднялся на ноги и заорал:
   - Вы что, не в состоянии объяснить этому кретину, как изобразить удар? Он чуть не сломал мне шею!
   Какой-то мужчина обратился к Айлеви:
   - Вы говорите по-английски?
   - Да.
   - Вообще-то, они обязаны объявлять о таких вещах, как вы думаете?
   - Там висит объявление.
   - Но оно написано по-русски.
   - Так и кино снимается тоже русское, - резонно заметил Айлеви.
   - Вы можете это прочесть?
   - Отчасти. Что-то напоминающее просьбу снисходительно отнестись к сцене со стрельбой.
   - А что это за кино? Напоминает фильм о полицейских и ворах.
   - Это фильм о шпионах, - ответил Айлеви. - Парень, который смылся, наверняка герой. Полагаю, он из КГБ.
   - Что вы говорите! Здесь совсем иной подход к вещам.
   - Здесь Россия, - напомнил ему Айлеви.
   - А кто те, другие двое парней. Надеюсь, они не из МИ-6?
   - Нет. Они из ЦРУ.
   - А... - протянул англичанин и на какое-то время задумался. - Похоже, эти ребята из ЦРУ попытались арестовать парня из КГБ. И они не могут сделать этого в России.
   - Было бы неплохо, если бы им это удалось. Но подразумевается, что действие происходит в Америке. "Мосфильм" использует здание в качестве декорации. Я уже встречал этот отель, наверное, в десятке фильмов.
   - И русским не надоело видеть одно и то же место? - рассмеялся англичанин.
   - Русским не надоедает ничего, кроме работы, дружище.
   - Ваша правда. Что ж, хоть будет что рассказать дома. Знаете, не успел я выйти из лифта, как буквально был ошарашен всем этим.
   Режиссер начал снимать второй дубль этой сцены. Сэз не горел желанием увидеть, как человек из ЦРУ получает две пули в кишки.
   - Всего хорошего, - сказал он англичанину. - Мне пора.
   Он направился к торговому пассажу и вошел в ювелирный магазин. Сэз внимательно рассматривал нитки янтарных бус. Какой-то американец, стоявший рядом с Айлеви, сказал своей жене:
   - Если бы простой народ смог увидеть этот магазин, то снова поднялось бы вооруженное восстание.
   Айлеви выбрал бусы, подошел с ними к кассе и предъявил кредитную карточку на имя Торнтона Бернса. Затем отправился в супермаркет и купил там несколько швейцарских шоколадок, американскую жвачку и финскую карамель. После этого Сэз прошел в зал, где находилось бюро "Интуриста". Он достал паспорт, визу, авиабилеты и сказал по-английски:
   - Мне бы хотелось подтвердить мой вертолетный рейс до Шереметьева и перелет до Хельсинки.
   Привлекательная блондинка внимательно изучила его документы.
   - Да, все в порядке. Что тут подтверждать? - ответила она. - Ваш вертолет уже здесь, мистер Бернс. Он отбывает через четверть часа. Ваш багаж уже находится в автобусе Аэрофлота. Счастливого пути.
   - Благодарю вас. - Айлеви вышел из Международного центра торговли и увидел ожидавший его микроавтобус. В нем уже находились трое пассажиров. Сэз кивком головы поприветствовал своих попутчиков и занял место. На часах было 9.30.
   Человек, сидевший впереди Айлеви, спросил:
   - Американец?
   - Да.
   - Можно ли поверить в вертолетное обслуживание в Москве! - улыбнулся мужчина. - Когда я приезжал сюда пять лет назад, такого еще не было.
   - Я не могу поверить даже в этот отель. Он почти соответствует мировым стандартам, - добавил другой пассажир.
   Все рассмеялись.
   Микроавтобус развернулся и двинулся к вертолетной площадке, находившейся неподалеку от Международного центра торговли. Оказалось, что все четверо вылетают в 22.45 рейсом "Финэйр" до Хельсинки. Это был последний рейс на Запад в этот вечер.
   - Я всегда отлично себя чувствую, покидая эту страну. Я так часто целовал посадочную полосу в Хельсинки, что мои губы почернели от гудрона, говорил один из пассажиров.
   Минут через пять автобус подкатил к вертолету Ми-28. Эта машина была быстра, удобна и надежна. В этом Сэза заверили. Ми-28 обслуживал советскую армию, а Аэрофлот пользовался этими вертолетами для перевозки высокопоставленных особ.
   Водитель микроавтобуса перегрузил багаж в вертолет, за что получил щедрые чаевые.
   Айлеви уселся прямо позади пилота. Место второго пилота, как это обычно бывало во время коротких перелетов до Шереметьева, пустовало.
   Трое других пассажиров заняли свои места.
   - В это время суток мы могли бы добраться до Шереметьева на такси за полчаса. Наверное, русские считают нас чокнутыми. Мы ведь тратим такие деньги лишь для того, чтобы проделать этот путь не за полчаса, а за десять минут, - сказал один из них.
   - Они знают, как отобрать у нас "зеленые". Пройдет десяток лет, и вы увидите на улице Горького множество обдираловок, торгующих на свободно конвертируемую валюту.
   Вертолет начал подниматься. Айлеви нагнулся вперед и посмотрел на приборную доску.
   - Вы говорите по-английски? - спросил он пилота.
   - Что? - оглянулся тот.
   - Английский язык?
   - Нет.
   Айлеви кивнул и, откинувшись на своем сиденье, обратился к соседу:
   - Топлива полные баки.
   Капитан О'Ши удовлетворенно кивнул.
   "Пока все идет как надо, - подумал Сэз. - Всего один пилот. Полные баки горючего". Он и еще двое американцев - капитан О'Ши и Берт Миллз - вылетели в Хельсинки на прошлой неделе и теперь вернулись в Москву с новыми паспортами и поддельными советскими визами. Официально они находились за пределами страны, поэтому, случись что, у посольства возникли бы кое-какие проблемы.
   За спиной Айлеви сидел Билл Бреннан, прибывший прямо из отпуска.
   - Мне хочется поблагодарить вас за то, что вы дали мне возможность сравнять счет, - сказал он.