Додд Кристина. Свеча в окне

   Вырвав меч, Уильям вскочил на ноги и осмотрелся вокруг. Охранники оправились от охватившей их было растерянности, и Уильям бросился, выставив перед собой острие своего без труда добытого оружия. Крики у ворот привлекали внимание все большего числа солдат; они пошли на Уильяма волной. Тот отмахивался мечом, используя свое преимущество и стремясь в ходе боя завладеть каким-нибудь щитом. Он приметил один щит, который ему понравился: большой, прочный, находившийся в руках у противника, который явно рассчитывал на то, чтобы оставаться сторонним наблюдателем. В бурном натиске Уильям пробился к неохочему до драки солдату и проломил ему череп, нанеся удар мечом плашмя. Выхватив щит из ослабевших рук, он развернулся к нападавшим.
   — Берк! — прокричал он во всю глотку свой боевой клич, и солдаты на мгновение отпрянули.
   Ему удалось прижаться спиной к стене возле все еще открытых ворот. Внешняя часть крепостного двора сотрясалась криками и низким, яростным лаем собаки, и Уильям оглох.
   Ему не нравилось, как сражаются эти воины. Они дрались так, будто в случае его бегства им предстояло умереть. Они дрались так, как будто Николас убьет их медленной, страшной казнью, если Уильяму удастся перехитрить их.
   Внезапно стражников смыло прочь, словно сплавной лес на отливной волне. Их заслонил собою гигантский, лохматый зверь, бросившийся на солдат с челюстями, покрытыми пеной.
   — Волк! — закричали они, бросаясь прочь или падая, в зависимости от степени своей отваги.
   — Только этого мне еще и не хватало, — пробор мотал Уильям.
   Он с досадой приготовился отбиваться, однако огромный зверь поднял голову от груди рыцаря, который вел в бой солдат.
   — Була! — опустил Уильям свой меч. — Була, волшебная ты зверюга, а я думал, что ты погиб.
   Больше времени на разговоры не было, однако он успел бросить взгляд на облако пыли, поднимающееся вдалеке на другом конце равнины, и улыбнулся.
   — Разве может мой отец опоздать?!
   Сора ждала, с достоинством перенося свои мучения. Как только она убедилась, что Уильям не видит ее, она выбралась из непросматриваемого овражка, в который он ее посадил, и взобралась на самый высокий камень, который ей только удалось найти. Ей было все равно, видит ли ее кто-нибудь в этой заброшенной местности; ей хотелось слушать звуки сражения. Слышно было отлично. Благодаря тому, что равнина была гладкой и на ней отсутствовали преграды, звуки разносились далеко и слышались отчетливо.
   Сора напряженно вслушивалась. Вскоре она услышала оклики. Она услышала, как опустился подъемный мост, она услышала, как закричал Уильям, и она услышала самые сладостные звуки в мире. Лай Булы.
   Это казалось невероятным. Она ведь слышала его ярость и удар, который положил конец этой ярости.
   Лай разнесся снова, и Сора вздрогнула от боли, пронзившей ее из-за этого лая. Неужели она путает лай Булы с лаем какого-то другого пса?
   Нет, ошибки не было. Это был лай Булы.
   Впервые в груди ее зашевелилось нечто более сильное, чем надежда. Була жив? Жив. Николас не убил его, а с помощью Булы у Уильяма появлялся еще один шанс в борьбе. Пес был большим и преданным, и на действия этого зверя толкал почти что человеческий разум.
   Если их нашел Була, то смогут ли их найти лорд Питер и его войско?
   Смогут. По крайней мере ей так казалось. Она услышала отдаленный топот копыт лошадей и подалась вперед. Неужели это солдаты из Берка? Когда они неслись по равнине, в звоне и грохоте доспехов и в криках множества людей чьи-либо отдельные голоса были неразличимы. Так было до тех пор, пока они не остановились и не бросили вызов, в котором выделялся один голос, однако это не был голос лорда Питера. И не Чарльза или какого-либо другого человека, чей голос она слышала Раньше. Сжав кулак, Сора напрягла слух, соображая, не оказался ли Уильям теперь в еще большей опасности. Что ей думать? Как ей хотелось бы думать? Любые солдаты, подходящие к Крэнскому замку, должны быть сейчас врагами владельца замка; следовательно, они — ее союзники.
   Однако в эти смутные времена войска вполне могли подойти для захвата замка, и жизнь невинного Уильяма оказавшегося меж двух огней, не значила бы ничего. Хотя бы теперь он поберегся.
 
   Один за другим солдаты, нападавшие на Уильяма, опустили свои мечи и стали вглядываться в открытый проем подъемных ворот.
   — Большое войско, — пробормотал один воин, голос которого прорезал внезапно наступившую тишину.
   Пыль, поднятая лошадьми, мчавшимися по равнине, вызвала у них благоговейный ужас.
   — Пехотинцев нет, — сказал другой. — Мне не доводилось видеть большего количества рыцарей.
   Радость Уильяма и Булы заняла не более мгновения, и они вновь принялись за свое дело, мечом и зубами. Пес занял положение рядом с Уильямом, вгрызаясь в ноги, оказавшиеся в пределах его досягаемости. Тела горой валились вокруг пса, который весьма искусно уворачивался от направленных на него мечей. Уильям же, со своей стороны, парировал наиболее явно направленные против Булы удары и пользовался тем, что нападающие были заняты защитой своих ног. Тела горой валились и вокруг него, и теперь он искал возможность вырваться из этого круга и броситься на поиски Николаса.
   Рядом с ним раздался скрип, и подъемный мост дернулся вверх, а затем снова упал. Посмотрев наверх, Уильям увидел командира наемников, вращавшего большое колесо, с помощью которого открывался вход в замок. Уильям взревел от ярости, рыцарь посмотрел вниз и ухмыльнулся. Навалившись всем телом на механизм, одинокий рыцарь принялся медленно, дюйм за дюймом, поднимать тяжелый мост. Свежая кровь хлынула по венам Уильяма, и он перекатился через стенающих воинов, сопровождаемый Булой. Уильям понесся к маленькой лесенке на площадку, а Була остановился на полпути и принялся отгонять преследователей.
   Наемник поворачивал колесо и уголком глаза следил за обстановкой. Уильям очутился наверху прежде, чем рыцарь успел закрыть ворота, и взмахнул оружием, которое держал в руке.
   — Твой меч у меня, — крикнул он. — Иди сюда и отбери его.
   Рыцарь отпустил колесо, и подъемный мост с грохотом покатился вниз.
   — Мне мой меч не нужен.
   Наемник выхватил копье из арсенала на стене и направил его в грудь Уильяму. Он сделал выпад, и Уильям едва успел сделать шаг в сторону, удерживая равновесие на краю площадки. Клинком он перебил копье пополам, но рыцарь уже ретировался и, защищая себя, размахивал булавой, как человек, который знает, что он делает.
   В столь ближнем бою металлический набалдашник булавы, усеянный острыми шипами, мог стать смертоносным орудием в случае нанесения удара с хладнокровным расчетом, и Уильям ухмыльнулся. Рыцарь этот пришелся ему по душе. Он был изобретателен, предан, готов к драке.
   — Ты ведь наемник, а? — поинтересовался Уильям.
   — Да.
   Булава описывала широкие круги.
   — Рядом с замком стоит огромное войско, которое скоро очутится внутри, и, заверяю тебя, лорд Николас будет не в состоянии выплатить тебе жалование.
   Булава немного опустилась.
   — Я не предаю лорда, который платит мне, — лаконично заявил рыцарь, однако Уильям не отрывал своего взора от булавы.
   — Это коварный, изворотливый, лживый человек, который отрекается от дружбы и от личной чести. Ты ничем не обязан ему, поскольку он просто выкинет тебя псам, и больше ничего ты от него не дождешься.
   Булава стала описывать полукруг.
   — А псы, — Уильям дернул головой в сторону лестницы, на которой хозяйничал Була, — жуткие.
   Булава перестала описывать круги. Не отрывая взгляда от колючего набалдашника, Уильям осторожно продвинулся к механизму, закрывающему ворота. Он безжалостно разделался с шестернями, вклинив между ними свой деревянный щит. Наемник оставался сторонним наблюдателем, и Уильям повернулся к нему:
   — Найдешь меня, когда все будет кончено. Таким бойцам, как ты, у меня есть применение.
   Повернувшись, он окликнул Булу и приказал ему сидеть на месте.
   — Була защитит тебя от мести моего отца, если ты защитишь пса от мечей.
   Легко взбежав по лесенке, Уильям осмотрелся. Крепостной двор колыхался от вооруженных людей, сидящих верхом на лошадях. Он заметил своего отца, Реймонда и еще одного человека. Предводителя — огромного, отважного, который выкрикивал команды, направляя ход сражения.
   Кто это?
   У Уильяма не было времени, чтобы остановиться и спросить. Почувствовав возбуждение, он бросился к центральной башне, понимая, что найдет Николаса там.
   Оборона замка строилась в расчете на его положение на утесах. Внешняя стена нависала почти что над обрывом, окружавшим замок с трех сторон; башня с воротами выходила на равнину. Внутри стен замка, вокруг центральной башни, был только один крепостной двор, и Уильям с мрачным удовольствием улыбнулся, когда обнаружил, что дверь в центральную башню раскрыта.
   Наверно, это должно было его насторожить, однако он знал, что Николас — дрянной стратег, жалкая карикатура на рыцаря и никогда бы не стал планировать сражение с противником внутри крепостных стен. Все его солдаты сражались у ворот; абсолютно все. Уильям видел густой поток наемников, лившийся из центральной башни. Только Николас трусливо спрятался там, окружив себя оружием, овладеть которым в свое время не обеспокоился; оружием, которое его не спасет.
   Уильям вошел в центральную башню и посмотрел по сторонам. Из-за резкого перехода от света к темноте зрению приспособиться было трудно, однако в вестибюле никто не притаился. Ступая неслышно, Уильям взобрался по лестнице наверх с мечом наготове. Прежде чем войти в большой зал, он замер и прислушался.
   Ничего. Тишину нарушал только грохот сражения за стенами.
   Он широкими шагами прошел в помещение. В очаге пылал огонь, стол был накрыт к ужину, но не было ни одной живой души. Все слуги, все обитатели замка исчезли.
   Но Николас никуда не девался. Инстинктивно Уильям ощущал его в центральной башне. Вход в подвал притягивал его, как магнит; это был одновременно и вход в темницу, и единственная оставшаяся надежда Николаса. Уильям понимал, что Николас хотел понадежнее содержать заключенных, за которых рассчитывал получить выкуп.
   Неужели Николас уже обнаружил, что пойманные им птички вырвались из клетки?
   Уильям медленными шагами начал спускаться в сумеречный подвал. Тусклое освещение давал лишь одинокий факел. Люк, который запирал темницу, был расположен прямо у основания винтовой лестницы, и Уильям прислушался, не захлопнется ли он. Но ничего не происходило, и Уильям впервые заподозрил, что Николас действительно притаился где-то там.
   Есть ли у Николаса потайной ход? Не проскользнул ли он через заднюю дверь? Или спустился в темницу и обнаружил там их лаз?
   Уильям вспомнил их восхождение на скалу и весьма зловеще улыбнулся. Это, подумал он, будет достойная расплата.
   Но, завернув за угол, он лицом к лицу столкнулся со своей судьбой.
   — Наконец-то, — произнес он, сверкнув зубами сквозь бороду.
   — Действительно, наконец-то.
   Николас, поднял меч и направил его на горло Уильяма.
   — На этот раз я прикончу тебя. Видишь, у меня преимущество.
   На Николасе сверкала кольчуга. Меч его на добрую половину был длиннее меча Уильяма. Пояс провисал от двойной тяжести булавы и кинжала, а в руках он держал щит, который закрывал его от колен до шеи.
   Уильям громко расхохотался.
   — Достоинства мужчины не в оружии, — съязвил он, — а в мастерстве.
   — В таком случае я обречен на победу, — слишком быстро ответил Николас.
   Уильям хмыкнул.
   — Я мог бы побить тебя, стоя по колено в ведре и по щиколотку в роднике.
   Острие меча Николаса слегка дрогнуло.
   — Весьма вероятно. Если бы у тебя был щит.
   Его притворное сочувствие заставило Уильяма стиснуть зубы.
   — Я взобрался на утес, который защищает этот замок. Отчего же ты думаешь, что я не достану щит, если мне таковой потребуется? Щитом, который я отбил до этого, сейчас заклинило механизм, открывающий ворота, я удачно распорядился своим приобретением. Так что сейчас я бы на твоем месте побеспокоился о собственном положении.
   — Почему же?
   — Эта лестница огибает стену таким образом, что преимущество оказывается на стороне того, кто держит меч в правой руке и защищается, стоя наверху. Понимаешь? Я — правша.
   Уильям с ликованием свободно размахнулся клинком.
   — Я нахожусь сверху. Так что преимущество на моей стороне.
   Николас ухмыльнулся, показав коричневые корни сгнивших зубов.
   — А я левша, и, следовательно, сражаться со мной нелегко.
   Он также взмахнул мечом, показывая, что ему не надо опасаться стены.
   — Поэтому преимущество на моей стороне.
   — Левша, благодаря сломанной руке, — напомнил Уильям. — Тебе надо было больше тренироваться в те времена, когда ты был оруженосцем.
   Он пожал плечами с едва заметной галантностью, и Николас сделал выпад.
   Уильям без труда уклонился.
   — Решил потренироваться теперь? — спросил он скучающим тоном.
   Николас застыл, тяжело дыша и напряженно соображая. Соскользнув на несколько ступеней ниже, он насмешливо заявил:
   — На твоем месте я бы держался с почтением. В последний раз, когда я тренировался на тебе, ты был слеп уже несколько месяцев.
   — Так это ты ударил меня?
   Пораженный Уильям поразмыслил над этим и затем покачал головой.
   — Нет, тебя даже не было в том сражении.
   — Ты участвовал в том сражении из-за меня. Я подстроил это. Я подстроил все.
   Нотки гордости в голосе Николаса заставили Уильяма по достоинству оценить выраженное им презрение.
   — Это как же так?
   — Я уговорил твоего соседа… как, бишь, его звали?
   — Сэр Доннелл.
   — Я сказал этому старому ослу сэру Доннелу, что ты занят другими делами и что он может отобрать у тебя твои земли, а к тому времени, как ты это обнаружишь, дело будет сделано. Я знал, что ты примчишься туда, я знал, что ты нападешь, и я знал, что смогу надеть шлем, который защитит все мое лицо.
   — Трудно сражаться в шлеме, который сокращает тебе обзор, — заметил Уильям, все еще не вполне веря ему.
   — А я и не сражался. Я просто подскакал к тебе сзади да и…
   — Ты не сражаешься. Ты играешь в грязные, закулисные, коварные игры.
   — Игры, платой в которых является смерть.
   Хорошо натренированным ударом Уильям сделал выпад и нанес Николасу удар по запястью руки, в которой тот держал свой меч. Отступив назад с оскорбительной неторопливостью, Уильям смотрел, как Николас стоял и стряхивал капли крови с руки.
   — Теперь ты будешь играть в мои игры, — тихо произнес Уильям.
   Николас пришел в себя и бросился в атаку.
   — Кто командует войсками, которые бесстыдно осадили меня? Это не твой отец. Я так и не услышал его воплей и не видел его сквозь амбразуры.
   — Если бы ты прекратил трусливо прятаться и вышел бы на свет, то увидел бы моего отца. И Реймонда тоже.
   — Реймонд! — величал Николас, и лицо его покрылось пятнами. — Реймонд! Предатель. Он готов был прикончить тебя за кусок твоей земли, но стоило измениться ситуации, как он надулся, точно дохлая рыба.
   — Реймонд никогда бы не убил меня, — произнес Уильям с присущей ему уверенностью. — Реймонд — мой друг.
   — А Чарльз? — В голосе Николаса проскользнула нотка зловещего веселья. — Разве ты не видел Чарльза в моем крепостном дворе? Ведь Чарльз — твой друг?
   — Его там не было. — Уильям задумался над этим. — Что-то с ним случилось.
   — Он валяется под кустами утесника, истекает кровью и умирает, — жестко произнес Николас. — Я знаю всех. Я знаю все. Я знаю, что ты послал его к отцу, чтобы тот пришел к тебе на выручку. И я подстроил Чарльзу небольшое происшествие.
   Уильям без боевого клича прыгнул на Николаса. Обойдя его боевую стойку, он разрезал ему щеку и перепрыгнул через Николаса, как через прыгалки. Взбежав вверх по лестнице, чтобы оказаться вне досягаемости Николаса, Уильям дал ему совет:
   — Держи меч немного выше. Неужели мой отец тебя ничему, не научил?
   Сжав губы от боли, Николас прохрипел:
   — Он научил меня не попадаться дважды на одну и ту же удочку.
   — Не знаю, удастся ли тебе это. У тебя в руках меч, предназначенный для мужчины, а мускулов для того, чтобы сражаться им, нет.
   Следя за тем, как боль исказила лицо врага, Уильям произнес:
   — Неужели ты впервые увидел кровь, милый мальчик?
   Налившиеся яростью глаза Николаса приобрели тот же цвет, что и красная струйка, стекающая с его подбородка:
   — На моем лице — да, ублюдок.
   Николас бросился за Уильямом вверх по лестнице, в бешенстве сжав меч что есть силы, и Уильям нарочито медленно отступил назад:
   — Забудь о своем лице, — тихо сказал он. — Оно тебе больше не понадобится.
   Бросок вперед замедлился, и Уильям хохотнул:
   — Значит, ты не нашел того, что искал в своей темнице?
   — Как ты узнал, что я спускался в темницу? — спросил Николас.
   — А куда же еще бросится искать свободу бесхребетный червь?
   — Зря я доверился этой суке, которую ты называешь своей женой.
   Он отступил. Из-за неловкого движения под тяжестью кольчуги Николас покачнулся назад и замахал руками, чтобы удержать равновесие, после чего выпрямился.
   Уильям ждал, иронично следя за ним.
   — Доверился ей?
   — Когда она попросила не сажать тебя вместе с ней, потому что знала, что ты найдешь выход.
   Камень откололся от края лестницы под его ногой и полетел вниз.
   — Что я найду выход? — недоверчиво произнес Уильям. — Ты ошибаешься, милый мальчик. Это Сора нашла выход из твоей безнадежной тюрьмы, а не я. Мне только оставалось сдвинуть этот чертов булыжник, да и это удалось проделать лишь с ее помощью.
   — Да уж, зато бросили там Бронни, как использованную тряпку.
   — Он ранен, — вспыхнул Уильям. — Его ранил ты.
   — Но мне казалось, что любой человек с обостренным чувством чести найдет способ спасти мальчишку от неминуемой смерти. Перевязали-то вы его на славу. Мне как-то неловко было доставать нож и перерезать ему…
   На этот раз Николас оказался подготовленным к выпаду. Он парировал его и направил свой клинок в сердце Уильяма, но Уильям ушел от атаки. Сознание того, что он поразил-таки плоть, доставило Николасу удовлетворение, ибо острие достигло цели, однако он был взбешен, что Уильям сражается, как привидение.
   Уильям стер каплю крови с груди.
   — Сора будет очень расстроена из-за тебя, Николас. Мальчик ей понравился.
   — Она расстроится еще больше, когда я тебя прикончу.
   — Я жду — без щита, без доспехов и без шлема.
   Уильям широко развел руки, занимая пространство вокруг себя.
   — Ты говоришь, что у тебя есть преимущество, но не нападаешь.
   — Я побеждал тебя во всех битвах, в которых мы сразились с тобой.
   — Болтай, болтай.
   — Побеждал!
   — Только потому, что я не знал о твоем участии в этих битвах.
   Уильям схватил короткий клинок, и поднятое острие его тускло и угрожающе сверкнуло.
   — Такие битвы я всегда буду выигрывать, — торжествующе-насмешливо улыбнулся Николас.
   — Нет. Ты забыл первое правило боя.
   — Это что еще такое?
   Осторожно подкрадываясь, Николас приблизился к Уильяму, и глаза того сверкнули от радости. Он улыбался, как самоуверенный мальчишка, приглашая своего врага подойти ближе, но пятка его вдруг сорвалась со ступени. Руки яростно замелькали в воздухе, он затанцевал, пытаясь удержаться на месте, и с победоносным воплем Николас бросился на него. Меч Уильяма сверкнул с быстротою молнии и вонзился между подбородком и шеей Николаса. Уильям выдернул клинок, и кровь хлынула потоком. Николас на какую-то долю секунды покачался на месте и тут же рухнул, покатившись вниз по лестнице со все возрастающей скоростью на холодный каменный пол. Уильям теперь уже вполне серьезно сбежал за ним вниз и посмотрел ему в глаза, которые уже были подернуты настоящей смертельной пленкой.
   — Первое правило боя, Николас. Теперь вспомнил? Сражения ведутся для того, чтобы их выигрывать.
   Все еще смотря на безжизненное тело, Уильям вытер меч и заткнул его за пояс.
   Повернувшись, Уильям широким шагом направился к открытому люку темницы и всмотрелся вниз. Ничего не было видно, не доносилось никаких звуков жизни, и Уильям вздохнул. Вытащив факел из укрепления на стене, Уильям помахал им в пространстве отверстия. Далеко на земле он различил абрис тела Бронни, темным пятном выделявшегося на белом известняке. Человек лежал неподвижно, как мертвый; Уильям знал, что он мертв, но он не представлял, как пойдет к Соре и скажет ей, что не попытался поднять тело. Он прокричал:
   — Бронни! Ты нужен леди Соре!
   Ничего. Тихо, как в склепе.
   — Бронни! Пожар уничтожает замок. Нам нужна по мощь.
   Ничего.
   — Бронни! Леди Сора хочет, чтобы ты перешел к нам жить и стал ее слугой.
   Воскреснув, словно рыцарь, которому поднесли чашу святого Грааля, Бронни сел и выпрямился.
   — Миледи хочет, чтобы я… прислуживал ей?
   Пораженный Уильям выронил факел, и он осветил то место, где сидел Бронни. Бронни потер плечо, и вид у него стал растерянным от радости, однако одного падения для того, чтобы разбиться, ему явно было мало.
   — Да, Бронни, леди хочет, чтобы ты прислуживал ей.
   Уильям вздохнул, поднялся на ноги, отряхнул ладони и пробормотал:
   — Что-то подсказывало мне, что все было бы слишком просто, если б Николас перерезал тебе горло.
   Он начал спускаться по лестнице, как тут же услышал приближающееся клацанье челюстей.
   — Була, — сказал он, испытав такую радость при виде огромной собаки, что никак и не ожидал. — Какая встреча, дружище.
   Животное остановилось около Николаса, фыркнуло, а затем с видимым презрением перескочило через него и побежало к Уильяму. Уильям погладил Булу по голове и обнаружил с дюжину мелких порезов. Опустившись на колени, Уильям обследовал пса от ушей до кончиков лап. Один глаз почти заплыл от огромной опухоли.
   — Неужели Николас решил, что это могло сразить тебя? — изумился Уильям.
   Була сжимался под ощупывающими его пальцами Уильяма, однако шишка оказалась на самой твердой части его толстой черепушки.
   — Если судить хотя бы по твоим действиям наверху, то ясно, что ты даже не был серьезно ранен.
   Спекшаяся кровь покрывала шерсть пса кое-где в тех местах, куда ему досталось мечом, однако каких-либо крупных ран не обнаружилось.
   — Надо же, а мы принимали тебя за труса, — крепко похлопал его по спине Уильям. — Ты просто ждал, чтобы сразиться за того, кого ты любишь. Була, мальчик мой, красота твоя вернется, а до тех пор ты будешь первым баловнем в Берке.
   Була заскулил и уткнулся носом в щеку хозяина, а когда Уильям поднялся, то услышал:
   — Ты тут? Уильям?
   Крик эхом прокатился из большого зала, и Була ответил так, словно окликнули его. Он помчался вверх по винтовой лестнице, и невидимый человек выругался «Чертов пес», когда тот пронесся мимо.
   Уильям проревел:
   — Реймонд?
   Он всмотрелся сквозь мрак и обнаружил своего товарища, который стоял посреди лестницы и вглядывался в темноту. Почувствовав облегчение на сердце, он переступил через Николаса и бросился к другу.
   — Ты — это самое лучшее зрелище из всех, которые услаждали мой взор за последние три месяца.
   Реймонд рассмеялся и схватил протянутую ему руку.
   — Ты, наверно, припрятал куда-то свою леди Сору — это зрелище ты оставляешь для себя.
   — Ты разгадал мой секрет, — сознался Уильям. Посмотрев через плечо Уильяма, Реймонд печально покачал головой:
   — Николас? — спросил он, кивнув в сторону тела, которое распласталось у нижних ступеней.
   — Да.
   Уильям повернулся, чтобы посмотреть на камни, где лежал его тайный недруг, разоблаченный в своей лжи и поверженный.
   — Он погиб с мечом в руке.
   Уильям взглянул на Реймонда и хмуро улыбнулся, а Реймонд кивнул, принося свои соболезнования и поздравления.
   — Если кому и удалось заставить его взяться за меч, так это тебе.
   Встав за спину Уильяма, Реймонд подтолкнул друга в сторону большого зала, однако Уильям, казалось, прирос к своему месту.
   — Какая утрата, — горестно произнес Уильям. — Он мог бы стать самым великим человеком Англии, канцлером короля. Он был богаче тебя, хитрее меня, а теперь лежит тут, и некому оплакать его душу.
   — Он вынудил тебя убить его. Ветвь сгибается, а дерево растет, и Николас был согнут, когда я впервые встретил его. Не вини себя в его смерти, — успокоил Реймонд.
   Уильям повернулся к нему лицом и вспыхнул:
   — Не такой уж я болван, чтобы терять из-за этого сон.
   Он двинулся вперед, и они гуськом взобрались по лестнице. На лестничной площадке Уильям остановился. Не поворачиваясь, он распорядился:
   — Позаботься о том, чтобы туда послали священника, ладно?
   — Разумеется.
   Реймонд понимающе сжал ему плечо.
   — Разумеется, я позабочусь об этом.
   — И во спасение моей души, пусть кто-нибудь вытащит из темницы этого идиота Бронни.
   Он резко повернулся к Реймонду.
   — Я дал обет заботиться об этом мальчишке, как о своем родственнике.
   Упреждая возможный вопрос о таком странном смирении, он добавил:
   — Кстати, это напомнило мне: с отцом все в порядке?
   — У него все хорошо, — заверил Реймонд.
   — А у тебя?
   — Не могу пожаловаться.
   Они вошли в большой зал, и, повернувшись, Уильям увидел широкую улыбку на лице Реймонда.