Дубинянская Яна. Сны принцессы Лилиан

   Палец все еще нервно приплясывал на красной прямоугольной клавише; ладно, хватит. В остальных членах экспедиции можно быть уверенным на все сто... кажется.
   * * *
   - Зонд три-восемь-восемнадцать, проба воды, квадрат К-пять.
   - Пошел.
   - Зонд три-восемь-девятнадцать...
   А ведь уже задействован третий зондовый резерв! Нельзя так отвлекаться; Селестен втупился в монитор перед собой. Бледно-желтый текст на черном. Накопление однотипных, не особенно интересных фактов.
   - Планетолог Растелли!
   Джино вскинулся, словно его не окликнули, а перетянули хлыстом по спине. Проклятое всеобщее возбуждение - надо, надо что-то с ним делать...
   - Какие результаты дало веерное исследование?
   - Никаких, командир, - не оборачиваясь, хмуро бросил Растелли. Вообще никаких.
   Так, допустим. "Веерка" - когда по всей планете врассыпную рассылаются зонды с данными обнаруженной аномалии, запрограммированные на поиск тождественных очагов - никогда не пользовалась особым доверием биолога Брюни. Теория вероятности - слишком коварная, ненадежная теория, чтобы брать ее с собой в космос. Зонд может промахнуться всего на пару десятков километров, это во-первых. А во-вторых, даже на Земле в одном и том же квадрате цивилизационные очаги бывают, как бы это помягче сказать, не совсем тождественными. Конечно, и веерными исследованиями нельзя пренебрегать, но...
   - Сколько квадратов уже закрыты?
   "Закрыты" - емкое слово. То есть предварительно исследованы по всем параметрам, результаты продублированы штрих-зондами, сведены компьютером, проанализированы, добавить нечего.
   - Почти сорок процентов поверхности, командир.
   Что?!..
   - Что? - беззвучно и нелепо переспросил он.
   Быстро. Так много успели обследовать - а он и не заметил, воюя с балластом на борту по имени Габриэл Караджани. Нет, какого черта?! Нет, как это может быть?!..
   Сорок процентов поверхности - и один, ОДИН очаг цивилизации! Возможно, правда, что... Селестен бросил взгляд на крайний монитор, где сфера планеты была раскрашена синим, зеленым и коричневым - нет, из закрытых квадратов лишь несколько пришлись на океан. Одна аномалия - на тысячи квадратных километров. И веерка не дала результатов... Мистика какая-то.
   Внезапно на отсек свалилась тишина - ни голосов, ни компьютерного жужжания, ни стука клавиш. Четверо ученых, полуобернувшись, смотрели на командира. На пятом кресле все еще неторопливо распрямлялась глубокая вмятина.
   Теория вероятности - гнилая теория. Но она совершенно определенно кричит, что и остальные шестьдесят процентов открытых пока квадратов не добавят ничего нового в общую картину. На многочисленных встроенных мониторах по стенам отсека кружились вокруг наклонных осей виртуальные шарики - разноцветные, красивые. Природные зоны, рельеф, климатические пояса... Мы уже все знаем об этой планете. Все, что можно узнать до посадки.
   Четыре пары вопросительных глаз.
   - Продолжайте предварзонды! - в голосе Брюни прозвучало раздражение. Работа должна быть доведена до конца, неужели необходимо напоминать об этом?
   Даже бесполезная работа.
   Первым кивнул Йожеф Корн.
   - Зонд три-восемь-двадцать пять, замер электромагнитного поля, квадрат К-шесть.
   - Пошел.
   - Зонд три-восемь-двадцать шесть...
   По монитору побежали новые столбцы сведенных данных. Селестен попытался сосредоточиться на них; что-то мешало. Резко обернулся - и напоролся на непроницаемый взгляд Сингха Чакры. Ученый все еще сидел вполоборота, словно ждал дополнительного приглашения.
   - В чем дело, химик Чакра?
   Красавец Сингх откинул со лба густую вьющуюся прядь. Виновато улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами, пожал плечами и мягко - так напоминают больному о неприятной, но неизбежной процедуре - сообщил:
   - Я отключаюсь.
   Селестен почему-то не сразу среагировал. Тупо смотрел, как тонкие темные пальцы легли на клавиатуру, как персональный компьютер химика мигнул и погас. И только тут заставил себя встряхнуться: что ж это происходит?! Да, в продолжении исследований мало смысла - но какая-то вероятность успеха все-таки есть... и существуют же такие вещи, как совесть ученого, правила Устава, приказ командира, в конце концов!.. Демонстративное неповиновение, бунт? Может, выражение солидарности с Караджани? Да нет, бред какой-то. Но...
   Да, весело начинается собственно экспедиция...
   С железом в голосе:
   - Химик Чакра...
   Он не договорил. Ярким холодным светом вспыхнул под самым потолком маленький монитор внутренней связи.
   - Вниманию научного состава, - произнес Олег Ланский. - "Атлант" входит в посадочный режим. Сворачивайте предварзонды, ребята, и проходите в амортизационный отсек. Семь минут вам на все про все.
   Черные, без зрачков и почти без белков глаза Сингха Чакры снова пересеклись со взглядом Брюни. Незаданный вопрос: теперь понятно, командир?
   Теперь понятно.
   * * *
   - Мы успели закрыть меньше половины поверхности, - он старался держать себя в руках. - Какого черта, Алекс?
   Нортон посмотрел на него тускло, словно сквозь мокрое стекло. Почему-то вспомнились его глаза в тот момент, когда...
   А ведь это было всего несколько часов назад!
   ... командир зашел без стука в к нему, Селестену - в личный отсек-раковину, где звучала двенадцатитоновая музыка. Зашел потерянный, нуждающийся в совете - и, кстати, получил-таки его!.. И еще - совсем недавняя теплая, беспомощная улыбка, когда далекая Лиза Нортон рассказывала о внуке...
   Сейчас лицо Алекса напоминало условную физиономию игрушечного солдата. Пластмасса грубой штамповки, не выражающая ничего похожего на эмоции.
   - Был приказ пройти в амортизационный отсек, биолог Брюни, - бросил он. - Время истекает, сейчас "Атлант" начнет маневр. Здесь опасно находиться.
   Навигатор Поль Дере недовольно щурился, его пальцы нервно барабанили по граненой головке какого-то рычага. Селестен впервые за все время полета зашел в отсек управления кораблем; но с любопытством осматриваться по сторонам хотелось меньше всего.
   "Был приказ". Ненавязчивое напоминание о том, что начальник экспедиции Селестен Брюни не облечен ни малейшей властью, пока "Атлант" не совершит посадки. В космосе власть принадлежит командиру корабля и только ему - это положение Устава, допустим. Но, черт возьми, доводить до логического завершения предварительные зондовые исследования - тоже не последний пункт Устава! Не говоря уже...
   - Перед тем, как идти на посадку, не мешало бы запросить данные предварзондов. Поинтересоваться моим мнением, в конце концов! Место посадки должно прежде всего отвечать интересам экспедиции, или я неправ? - в голосе прорезался надрывный сарказм, граничащий с истерикой.
   Александр Нортон обернулся на полпути к своему месту за пультом управления.
   - Успокойся, Стен.
   - Я совершенно спокоен!!! - горячая волна поднялась изнутри и подплеснула к самому горлу. Брюни сглотнул соленую слюну. Не распускаться! Немедленно взять себя в руки. То, что делает Алекс - его работа, а вовсе не предательство, как это кажется все острее и отчетливее. В отсеке управления ровно два места, - для командира и навигатора, - а посторонние обязаны его покинуть. Ты - посторонний, так признай этот очевидный факт, только и всего.
   - Могу я хоть узнать, в какой точке мы садимся? - хрипло спросил он.
   - Можешь, - Нортон косо взглянул на часовое табло и скривил губы, что слегка размыло его сходство с пластмассовым суперменом. - Там, где вы обнаружили цивилизационный очаг. Это нелогично? У тебя есть другие предложения?
   - Нет, - Селестен снова сглотнул, - но у нас шестьдесят процентов неисследованной... Я не понимаю! Мы летели четырнадцать внутренних месяцев. На завершение предварительных зондовых ребятам потребовалось бы максимум часа полтора-два. Зачем эта идиотская спешка? Зачем пороть горячку, Алекс, я тебя спрашиваю?!
   - Пятнадцать секунд до начала маневра, - сказал Александр Нортон. Иди, не успеешь.
   Что ж, ладно. Селестен Брюни развернулся. Двери отсека разъехались перед ним.
   - Иди через "сквозняк"! - крикнул вслед Нортон. - Иначе...
   Створки съехались в глухую стену с мигающим оранжевым "Вход воспрещен".
   Секунд пять Брюни потерял, бессмысленно и сосредоточенно разглядывая эту надпись. Тоненько загудела тревожная сирена, и ее звук почему-то показался ему мирным и успокаивающим - чем не "Голоса Альгамбры"? Не скоро удастся послушать тот раритетный диск... если вообще удастся. Не стоило дразнить брата, Арчи... Лениво толкнул панель, открывающую вход в Сквозной коридор; она подалась туговато - неужели на "Атланте" что-то заржавело? Или уже пошло ускорение, что больше похоже на правду. Надо бы поторопиться...
   Собственная невозмутимость позабавила Селестена - особенно на фоне недавнего подхода к точке кипения. Продвигаясь по свинцовой трубе, он чувствовал себя свободным и спокойным, словно вся ответственность разом упала с плеч. Коту под хвост дотошные предварзонды, плевать на загадку единственного очага цивилизации на половину планеты, катись ко всем чертям блатной идиот Габриэл Караджани... Куда-нибудь сядем, что-нибудь будем исследовать. Мало ли.
   Крепло, превращаясь в звонкую уверенность, чувство, что некто давным давно рассчитал вплоть до мельчайших деталей все планы и маршруты Первой Дальней. Не Алекс, нет. За пятнадцать секунд до начала маневра, когда съезжались створки отсека, командир обернулся, и у него было живое лицо человека, с которым они налетали полдюжины Ближних. С которым попадали в такие переделки, когда нельзя было прятаться за пластмассовой личиной равнодушия - как и пренебрегать если не Уставом, то здравым смыслом...
   А теперь - можно. Ну и пусть.
   Пять, четыре, три... Сейчас пойдут серьезные перегрузки!..
   Черт, как-то не страшно.
   Он выбрался из "сквозняка" у входа в амортизационный отсек, сорвал со стены и нашлепнул на лицо единственную оставшуюся маску. И в последнюю десятую долю секунды впечатал тело в мягкую, как желе, коллоидную субстанцию - на космическом жаргоне ее ласково называли "кроватью", - жадно чмокнувшую над ним.
   Королевство Великая Сталла
   Лунный свет, отразившись от зеркала, красиво очертил ее округлую руку - и королева Каталия Луннорукая усмехнулась непроизнесенному каламбуру. Да и зачем его произносить, когда рядом нет мальчика-писца? Приподнялась на локте с широкой кровати, пошарила по туалетному столику и отыскала на ощупь заранее заготовленный кружок лимона.
   Каталия была осторожна.
   Ланс откинулся на атласную подушку, заложив руки за голову. Скульптурное тело с лунно-нежной, как у самой королевы, кожей. Расслабленное, однако не обессиленное. Он прикрыл глаза; в полумраке чуть серебрились кончики полумесяцев-ресниц. Но не спал.
   Не то что некоторые, бывшие... Например, Геворг Железный часто умудрялся захрапеть раньше, чем она успевала отослать его. Приходилось расталкивать, будить, - он взвивался пружиной, сотрясая огромную кровать, и хлопал перепуганными глазищами... было забавно. Но быстро надоело.
   Совсем некстати он вспомнился, покойный Геворг...
   Нет, жестко оборвала она себя.
   Кстати.
   На бедре Ланса темнел кровоподтек: били туда, куда всегда бьют, но не попали... а иначе пришлось бы менять планы на нынешнюю ночь. Теперь, разглядывая его обнаженное тело, Каталия увидела еще множество синяков и ссадин, оскорблявших совершенную юношескую красоту. Верные псы Литовта, как обычно, не церемонились... Поморщилась; набросила сверху простыню.
   С головой. Как на мертвеца.
   Ланс завозился, высвобождая лицо и руки; негромко засмеялся... видимо, принял, за шутку. Сел, обнял королеву за плечи и легонько, несмело поцеловал в шею. Он вообще был робкий и очень-очень нежный... И она, кажется, его первая женщина.
   Королева Каталия Луннорукая. Немыслимая честь и счастье для мальчика из далекой южной провинции...
   Она слизнула с пальца кислый лимонный сок. Ланс продолжал целовать ее, спускаясь все ниже по спине. А впрочем, у него наверняка была учительница из числа прислужниц или поселянок. На Юге, как известно, свободные нравы, а князю Лансельену уже лет двадцать-двадцать один...
   Совсем ненамного старше Эжана. Который никогда ему этого не простит.
   "Инцидент может повториться с опасностью жизни для принца..."
   Старший советник Литовт, конечно, был прав. Инцидент обязательно повторится - как только сын, до изнеможения намахавшись мечом в фехтовальном зале, решит, что готов отстаивать свою и ее честь на поединке с кем угодно. Инцидент повторится с неизбежностью ливня после засухи - чуть раньше или чуть позже. И мера опасности для принца будет зависеть исключительно от преданности этого молодого южанина... а можно ли безгранично верить в его преданность?
   Смешно. Накануне коронации, когда в стране плетется больше заговоров, нежели кружев, и маги-стабильеры на королевской службе уже вчетверо взвинтили расценки за свою работу. Когда самые занюханные дворянские роды выискивают в своих генеалогических древах почти венценосные корни и ветви. Когда по рукам ходит памфлет с издевательски-подробным описанием внешности принца, и автора до сих пор не могут найти. Когда только вчера казнили мошенника, пытавшегося за бешеные деньги продать фальшивую - разумеется, фальшивую! - монету с изображением покойного короля, ее возлюбленного супруга... Жизнь Эжана и без того в постоянной опасности - чтобы предоставлять в распоряжение бесчисленных врагов идеального убийцу, на меч которого мальчик сам шагнет открытой грудью... Каталию передернуло.
   Конечно, можно прямо сейчас отослать Ланса домой, в его провинциальное имение... кстати, интересно, какой оно приносит доход? Для хорошо осведомленных и небедных заговорщиков не составит труда прямо на месте купить юного князя со всеми потрохами, вернуть в столицу и организовать ему случайную встречу с принцем...
   Ни малейшего труда.
   - Ката... - прошептал Ланс.
   Она сама научила его так ее называть.
   То, что предложил - да, собственно, почти сделал Литовт, - было единственно верным решением. И она знала об этом... знала с самого начала. Так зачем же - ведь оставалось только закрыть глаза, ничего не заметить! она отменила приказ господина старшего советника?..
   Осторожно, словно хрустальный светильник на ветру, Ланс развернул ее к себе. От него совсем не пахло гнилостным духом подвалов для смертников, невольно отметила Каталия, - да, ведь он пробыл там совсем недолго. Пахло терпким орехом... юностью, жизнью. Его сине-зеленые глаза казались в лунном свете совсем черными и одновременно прозрачными. Его слегка небритые щеки не кололись, а щекотали ей кожу. Его губы...
   Все это не имеет значения. Во всяком случае, не имело значения сегодня утром. Вовсе не это: она должна была поставить на место старшего советника, который чересчур зарвался. Который позволил себе... при Эжане! Она не могла допустить, чтобы сын видел ее унижение. Мальчику скоро становиться королем. Королем, а не марионеткой!..
   - Ката...
   А ему, юноше с десятью длинными именами, прибывшему два месяца назад на столичный турнир из провинции на задворках Великой Сталлы... ему просто повезло. Он выиграл еще немного жизни. И последнюю ночь со своей королевой...
   Даже забавно.
   - Иди ко мне...
   * * *
   - Я давно хотел спросить, - заговорил он, - тебя...
   Ланс запнулся. "Ты" до сих пор давалось ему с трудом, хотя королева настояла на таком обращении после первой же ночи, еще тогда, два месяца назад. Удивительно мягкий, совсем без железа и нахальства, голос юноши звучал сейчас еще более неуверенно, чуть ли не просительно. И слегка прерывался неровным дыханием: все-таки мальчик устал. И, надо признать, было от чего...
   - Да? - Каталия по-кошачьи потянулась на скользкой атласной простыне.
   Все-таки молодость - великое достоинство для мужчины. Надо будет и следующего подобрать помоложе...
   - Хотел спросить... Как до столицы, до королевы... до тебя... Как доходят сведения о том, что происходит на окраинах страны?.. в провинциях?
   Королева лежала на спине, довольная и расслабленная; лениво думала о лимоне. По лунному отсчету сегодняшний день и так безопасен... Конечно, она привыкла все равно подстраховываться... но уж очень не хотелось вставать!..
   - Что?..
   А Ланса можно оставить и до утра. Не в ее правилах - но, в конце концов, это последние часы его жизни. Разве не милосердно с ее стороны будет...
   - Как ты узнаёшь, что делается у нас, на Юге? - негромко, но уже увереннее переспросил князь.
   - А что у вас там делается?
   Она зевнула. Надо бы поспать - хотя бы несколько часов - а потом, перед рассветом... Ланс, бедняжка, зачем тебе говорить о своем Юге, он уже имеет к тебе не больше отношения, чем заморская Ильмия. Просто удивительно, как бессмысленно ведут себя люди перед самой смертью.
   Он сел, обхватил колени руками, нервно скомкал простыню.
   - Страшные вещи, Ката. Даже не знаю, с чего начать... Когда думаю обо всем этом... извини, если не сдержусь! Я уверен, тебе не докладывают и десятой доли того, что творят наместники, прикрываясь твоим же именем. Хотя бы налоги. Я, владетельный князь из рода дес Миглес, не могу выбраться из нищеты! - а мелкопоместные дворяне... Не говорю уже о народе, для поселян каждый приход мытаря - это смерть, хуже, чем смерть... Я видел зимой, как жгли дом... женщина в ночной рубашке, младенец на руках, еще двое маленьких... а ее отец так и остался там, парализованный, ей не дали его вынести... А я ничего не мог поделать: именем королевы. И мне снится все время, как она кричала, та...
   Сорвался, перевел дыхание. Каталия уже почти засыпала: в голосе Ланса, прерывистом и взволнованном, так и не появилось металла... неплохо убаюкивало. Она и раньше замечала за юношей попытки завести разговор на тему трудной провинциальной жизни и обычно пресекала их в зародыше. Но сейчас... пусть говорит.
   - Можно долго рассказывать... Брат Орбан, стабильер в моем имении, он уже весь седой, а ему еще и тридцати нет. Такие противоречия сгладить невозможно: у нас за прошлый год два землетрясения было. А ведь те, кто сеет астабильность - по закону правы, им все дозволено королевской властью! Хотя я уверен, что половина... да какая там половина... что средства оседают в их же карманах, а вы, Ваше Вели... а ты просто ничего не знаешь!.. И я поехал в столицу вроде бы на турнир, а на самом деле чтобы...
   Стало интересно; сон смыло волной любопытства. Каталия Луннорукая повернулась на бок и приподнялась на локте. Выходит, этот южный князек, этот красивый мальчик с сине-зелеными глазами... Так значит, он приехал сюда с невинной целью: забраться в постель к своей королеве. Что и благополучно проделал. Действительно, как иначе...
   - ... рассказать тебе, что происходит в провинциях. А ведь Юг - это богатейшая земля! - теперь он словно читал наизусть давно зазубренный текст. - При разумном хозяйствовании мы могли бы ежегодно обогащать казну больше, чем все прочие земли Великой Сталлы, вместе взятые! Нужно только отозвать наместников и назначить на их должности дворян из нашей родовой аристократии. У нас немало достойных людей, которым ты могла бы довериться. Например, граф Арвин дес Беллинг Филидес...
   Каталия замахала руками, и Ланс не стал перечислять все имена.
   - ... Его трактат называется "О разумном управлении провинциями". Граф вообще очень ученый человек... он возглавляет наш Союз Восьмерых.
   Она слушала все внимательнее. О существовании некоего дворянского объединения на Юге Литовт ей докладывал; по его словам, всерьез беспокоиться по этому поводу было рано. И все-таки... интересные вещи можно, оказывается, рассказать перед смертью.
   - А почему граф не приехал в столицу сам? - щурясь, спросила королева. - Вместе со своим трактатом. Почему ваш Союз возложил эту миссию на тебя?
   Юноша замялся.
   - Граф уже немолод... как бы он дрался на турнире? И вообще...
   - Я поняла, - усмехнулась Каталия.
   Ланс умолк. Неуверенно-сосредоточенное выражение лица: то ли пытается вспомнить, не забыл ли он чего-то досказать; то ли решает, так ли уж важно то, что осталось недосказанным. Бедный мальчик. Два месяца он ловил и никак не мог поймать нужного момента... только об этом, наверное, и думал в самые жаркие минуты. А королева не желала его слушать, королева желала совсем другого... И юный посланник Союза Восьмерых решал: завтра.
   А сегодня, побывав в подвалах Литовта, сообразил наконец: может и не быть никакого "завтра"...
   Точно не будет.
   Он опустил голову. Светлые волосы, такие необычные для южанина, рассыпались по шее. Покатые плечи ссутулились, на руках напряглись и снова опали железные мускулы, замаскированные нежной девичьей кожей. И синяки, кровоподтеки...
   Ох, Ланс... Как бы сделать, чтобы ты остался жив?
   - Я иногда размышляю, - неторопливо заговорила она. - Пределы Великой Сталлы чересчур разрослись, и страной все труднее управлять с каждым годом... Ты прав: я почти не знаю, что творится у южных границ. И вот думаю порой: не лучше ли было бы в интересах государства... даровать провинциям независимость?
   Надо было сказать "самоуправление" или "вассальный статус", запоздало поправила она себя. Независимость - это как-то слишком. Чтобы в это поверить, надо быть полным...
   - Правда?!..
   Королева вскинула изумленный взгляд.
   Глаза Ланса сияли, словно блики на море под ярким солнцем. И улыбка глупая, растерянная, мальчишеская. Впервые за все время их... знакомства...
   Пожала великолепными плечами.
   - А почему бы и нет?
   ... он напомнил ей Эжана.
   Он смотрел на нее с обожанием. Он начал говорить, все глубже заглатывая наживку, все бесповоротнее подписывая себе приговор.
   - А граф Арвин утверждал, что ни один из носителей короны никогда добровольно не... И в уставе Союза Восьмерых написано: мы должны идти к цели малыми шагами. Не мы, но наши потомки вдохнут воздух свободы...
   Каталия вздохнула; пахло духами и лимоном. Да неужели я не знаю, что пишут в подобных уставах...
   Спросила как можно легковеснее:
   - Значит, конечная цель Союза Восьмерых - независимость Юга?
   Ланс кивнул. Энергично, несколько раз.
   Вот и все.
   Она привстала и протянула руку к туалетному столику. В пальцы, конечно, сразу же ткнулись мокрые цитрусовые кружочки... Брезгливо стряхнула капли сока, пошарила еще и, наконец, нашла то, что искала.
   В лунном свете вытянутый каплей амулет переливался бордово-лиловым, хотя на самом деле он был малиново-красный. По предписаниям Ордена его следовало носить на теле постоянно, но Каталия не терпела никаких побрякушек во время любви. К тому же никто - даже Орден! - не смеет что-либо предписывать ей, единой властительнице Великой Сталлы и провинций...
   Тускло поблескивали звенья серебряной цепочки. Королева повесила ее на палец, вытянув руку, и амулет закачался маленьким маятником. Сосредоточиться. Поймать ритм колебания мерцающей капли. Теперь можно.
   - Брат Агатальфеус, - раздельно произнесла она. - Вы мне нужны. Повелеваю явиться в мои покои. Немедленно.
   Усмехнулась и добавила:
   - Да, прямо сейчас.
   И непочтительно бросила амулет обратно на столик.
   Ланс смотрел на нее расширенными, потрясенными глазами. Шевельнул губами, но, видимо, не нашел ни слова, чтобы выразить... Конечно, он все понял. Ему казалось, что понял...
   - Одевайся, - устало сказала Каталия.
   Встала, набросила кружевной капот - более прозрачный, чем позволяют приличия, - но разве стабильеры и без того не видят людей и вещи насквозь? Мысль, достойная пера мальчика для афоризмов. Надо будет запомнить и при случае повторить. А вот волосы стоило бы привести в порядок; королева подошла к зеркалу и взялась за гребень.
   За ее спиной юноша, которого раньше звали Ланс, путался в рукавах батистовой рубахи. Плотно сжатые губы; все лицо словно заперто на замок, это единственное, что он может противопоставить жуткой участи, так неожиданно, предательски рухнувшей на него. Жаль. Жаль, что не вышло оставить его до утра... но признание должно быть свежим.
   Астабильный.
   Из Лагерей никто и никогда не возвращается. И никто - даже сами маги из Ордена, - не знает, как там... на что похожа жизнь в Лагерях.
   Но это все-таки жизнь.
   Маг вошел в покои королевы без стука. Быстро, оценила Каталия. Достаточно быстро, чтобы не превратить ожидание в лишнюю пытку для Ла... уже просто астабильного, без всяких имен.
   Агатальфеус Отмеченный, личный стабильер принца Эжана, - она вызвала именно его, хотя обычно черную работу выполнял брат Иринис, служивший в непосредственном подчинении старшего советника Литовта. Не надо. Сегодня особый случай.
   Маг был тщательно одет и причесан, словно и не собирался спать. И ни тени удивления в ореховых глазах на узком морщинистом лице.
   - Да, моя королева?
   Она не взглянула на бывшего князя из южной провинции. Бросила глухо и равнодушно:
   - Заговор, посягательство на целостность границ государства... Он признался.
   Последнее не требовало доказательств - даже если бы астабильный принялся умолять и клясться в собственной невиновности. Стабильеры видят людей и вещи насквозь... Впрочем, астабильный знал об этом. И молчал.
   Пауза.
   Она была совсем мимолетной - но королева сумела ее уловить. Стабильер медлил, не свершая того, что обязан был свершить. Это походило на сомнение... неповиновение... бунт?! - нет, не может быть, все-таки показалось...