Дубинянская Яна. Сны принцессы Лилиан

   - Думаю, вы правы, - ответил вместо него контактолог Шюн.
   Которого вообще никто не спрашивал!
   * * *
   Парковая ограда все продолжалась и продолжалась, без намека на дыру или выломанный прут. Ясно, что придется попросту перелезать через нее, как мальчишке, - но Феликс ни за что не стал бы делать это на глазах у них, у "членов научного состава"! Хотя, с другой стороны, очень хотелось поскорее вернуться, разделавшись с дурацким заданием. Хорошо; сейчас выберем участок, где погуще кустарник и поветвистее деревья с той стороны...
   Коста Димич отомстил ему, и никак иначе. За карты на столе, за внеочередную вахту и опоздание на сеанс связи с семьей. Когда все это было!.. ничего, медик Димич не злопамятен: просто злой и память у него хорошая.
   Дурацкая поговорочка; Феликс всегда сердился, когда ее - или прочие банальности подобного толка - со смехом выдавала в его адрес Ланни...
   Ланни. Ему вдруг пришло в голову, что он очень мало и редко думает о ней. С тех самых пор - то есть после оборванного сеанса - вообще ни разу по-настоящему не думал. Так, отрывистые стихийные всплески памяти, которые сам же и затаптывал прежде, чем они превращались в полноценные воспоминания. Разве это честно? Ведь она ждет его... правда, ждет! - иначе не пришла бы тогда...
   Ограда взяла немного вбок: он больше не видел ни установки, ни копошащихся вокруг троих ученых - по логике вещей, они тоже не могли теперь видеть его. Вздохнул, взялся за теплые чугунные палки и начал карабкаться вверх.
   Значит, Ланни. Прямо сейчас вспомнить ее, помечтать о ней - живо, в подробностях, по-настоящему.
   Она отказалась идти на прощальный банкет, хотя он, Феликс, заказал ей именной пригласительный. А что, у нее скоро начинались сборы перед парусной регатой на кубок Штайна - разве не серьезная причина? - а перед отъездом к морю надо было уладить массу дел: сходить в театр с будущим доктором наук, она уже месяц ему обещала; вернуть богатенькому сынку магната его автомобиль; ну и, кроме того...
   Острая пика проехалась прямо по животу Феликса: если бы не сверхпрочный материал облегченного комбинезона... все равно надо поосторожнее. Перебравшись на ту сторону решетки, он оперся о ветку дерева, шагнул на удобную развилку ствола и уже оттуда спружинил вниз.
   ... и вообще.
   Последний раз они виделись за две недели до старта экспедиции. Виделись - не значит, что гуляли вдвоем целый день. Просто, когда он позвонил сказать о пригласительном и Ланни выложила свои аргументы насчет регаты и поклонников... В его голосе появилось то, что он сам принял за холод и железо, а на самом деле, наверное, смахивало на слезы... и она сжалилась над ним. Сейчас я ухожу, сообщила Ланни, в одно... в общем, по делам. Можем встретиться на перекрестке, у меня будет пять минут.
   Все получилось быстро, легковесно, между делом. Ланни так и не прониклась мыслью, что не увидит его очень долго - может быть, никогда. Она смеялась. Ей всегда было легко найти, над чем посмеяться... но что же рассмешило ее в тот, последний раз?! Надо вспомнить, твердил себе Феликс, продираясь сквозь парковые джунгли. Надо припомнить все-все, до слова, до взгляда, до мельчайшего штриха... Вот например: во что она была одета? Как-то необычно; он ведь обратил тогда внимание... а теперь начисто забыл. Дурак.
   Он отстегнул от пояса электронный блокнот и сверился с картой Замка спящей красавицы: до пункта питания, все же оборудованного в тот раз - не везти же все обратно - командиром Нортоном, оставалось буквально пару шагов. Это если по прямой. Но прямая являла собой нагромождение колючего валежника, заплетенного плющом, и Феликс, вздохнув, двинулся в обход.
   Все-таки как подло и несправедливо! К тому времени, как, нагруженный сэндвичами и пакетами сока, он вернется к научной группе, момент великого открытия - если, конечно, таковое состоится - будет безвозвратно упущен. Давно отзвучат вопли "эврика", и ему, инженеру Ли, техническому ассистенту группы, в лучшем случае популярно объяснят, в чем оно, открытие, заключалось. А может, и не соизволят: тогда он узнает обо всем на общем экспедиционном собрании, ни на секунду не раньше, чем другие - не прилетевшие сюда, не собиравшие эту чертову установку...
   Идиот, снова обругал он себя. Ты, кажется, думал о Ланни.
   * * *
   Выбираясь из кустов на поляну, он чуть было не наступил на муравейник; рыжие насекомые, сорвавшись с нахоженных трактов, брызнули в разные стороны - и некоторые выбрали ноги инженера Ли. Облегающий комбинезон не предусматривал для наглого муравья ни единой лазейки к телу, но все равно пришлось порядочно повертеться, отряхивая с себя цепких шестиногих. Последний раз Феликс подвергался подобной атаке года в четыре, когда родители, еще молодые и счастливые вместе, взяли его с собой на пикник в окрестности Порт-Селина...
   А Ланни смеялась, когда он рассказывал ей об этом. Почему она все время смеялась?
   Контейнер с продуктами торчал под деревом на другом конце поляны, вписываясь в пейзаж ничуть не лучше, чем установка физика Корна. Феликс подошел к нему и, опустившись на корточки, выдернул из нижнего отделения пластиковый пакет четвертого размера. Можно бы, конечно, и пятого... ничего, перебьются. По сэндвичу и соку каждому, и точка. Научный состав экспедиции должен питаться, а не чревоугодничать.
   В траве поблескивала прозрачной змейкой лента использованной пищевой упаковки. Получается, командир Нортон все-таки перекусывал тут... в тот раз. Странно, конечно, что он выбросил пленку прямо себе под ноги... хотя почему? В таком состоянии, как он был тогда...
   Феликс Ли еще во времена нападения муравьев считался примерным и аккуратным мальчиком. Разумеется, он поднял с земли пленочный серпантин и засунул его в аннигилятор на торце контейнера.
   Наполняя пакет, инженер Ли с легким удивлением обнаружил, что пять-шесть продуктовых ячеек уже пусты. Ерунда какая-то. Неужели сразу же после смерти спящего Александр Нортон, Габриэл Караджани, - кто там был еще? - да, и Сингх Чакра вернулись к новопривезенной мобильной кухне, чтобы мирно пообедать? В их объяснительных докладах не прозвучало ничего подобного, да и это было бы слишком... Не говоря уже о том, что троим не умять столько за один присест. Может, контейнер был недоукомплектован с самого начала? Тоже вряд ли. Никого постороннего здесь не могло быть в принципе - на планете один очаг цивилизации, и тот беспробудно спит. Выходит...
   Он прикусил губу. Выходит довольно некрасивая вещь, а именно: все это время в Замке продолжались работы. В то время как техническому составу было запрещено даже высовываться за пределы купола, кто-то из ученых регулярно наведывался сюда. Скорее всего, сам биолог Брюни... и наверняка не один. Вот химик Чакра, например - когда это он перекапывал землю из-под разбуженного спящего в поисках корней, а? Или, скажем, планетолог Растелли - он уже дня три не попадался Феликсу на глаза. Да кто угодно!.. тот же Коста Димич, якобы проторчавший все это время в лаборатории...
   А наивный технарь Брэд Кертис не знает, куда себя деть. А придавленный грузом вины командир Нортон изводится, безуспешно пытаясь найти решение чересчур сложных этических вопросов... А между тем полевые исследования знай себе продолжаются - только в режиме секретности, втихую, из-под полы. Допустим, установку не собрать без помощи технаря; но его ведь всегда можно послать подальше в самый ответственный момент - хотя бы за продуктами. И личная месть медика Димича тут вовсе не при чем.
   Какого черта, спрашивается?!..
   В космосе все было гораздо проще и честнее.
   Феликс перекинул пакет через плечо и порывисто, зло зашагал прочь. У кромки кустарника ярким пятном желтела в траве упаковка от сока. Вот свиньи! Для них что, не существует аннигилятора?
   В сторону, перпендикулярную той, откуда он пришел, ныряла вполне приличная тропа, и Феликс решил попробовать вернуться этой дорогой. Действительно, чего ради ломиться сквозь кусты? Он никуда не торопится; пусть научный состав немного поголодает. Если есть указание не дать инженеру Ли присутствовать при работах - оно все равно будет выполнено тем или иным способом. Нечего самому нарываться на очередное унижение мальчика на побегушках. Лучше спокойно и без резких движений прогуляться по парку... Подождут.
   И он шел, помахивая пакетом с сэндвичами, и задевал макушкой за ветки, и сочинял уничижительные реплики, призванные дать понять Шюну, Корну и Димичу, что он обо всем прекрасно осведомлен, и даже насвистывал. И мог пройти мимо, очень даже просто мог. С чего бы это вдруг он присматривался к каждому спящему... каждой?..
   Так бывает, когда пытаешься вспомнить что-то - к примеру, чью-нибудь дату рождения - и вдруг случайно видишь на стене дома то самое забытое число: да, точно! Память любит такие подсказки и вылавливает их сама, без помощи сознания...
   Как была одета Ланни в тот последний день? Может быть, в старинное платье с пышной юбкой-кринолином винно-вишневого цвета?!
   * * *
   Ветки хлестали по лицу, листья рвались о застежки комбинезона, сучья трещали под ногами, и снова ветки по лицу... Он бежал. Ему казалось, что если он остановится или даже замедлит бег, произойдет что-то страшное...
   Хотя все страшное уже произошло.
   Блекло-бордовый бархат, с которого дожди, снега и солнце смыли и выжгли почти всю краску. И подхваченные тусклой золотой сеточкой яркие, живые волосы медно-каштанового цвета...
   Их, волос, было уже вполне достаточно.
   Но он все же подошел вплотную, кусая губы, машинально считая неровное стаккато пульса. Обманывал себя до последней секунды... Даже тогда, когда узнал на ощупь ее пушистые волосы, отводя их с лица - бледного, отрешенного, прильнувшего щекой к земле...
   Приросшего?!
   Тонкие белесые корешки - в щели между тонким профилем и землей. Много, густо - как зубчики расчески. Из ямочки на подбородке. Из крыла носа. Из плавного изгиба переносицы. И, наверное, из выпуклого, спокойного, как у статуи, опущенного века...
   И он сорвался с места, и побежал, и тут же вернулся, потому что вспомнил - этого не может быть. Никак не может. Чужая планета... иная цивилизация... тысячи парсеков... Вселенная не терпит идентичности...
   Тем более!..
   Возвращаться не было смысла. Он ни на десятую секунды не сомневался: она. Не похожая, не двойник, не генетическая копия, не... Она.
   Ланни.
   Девушка, которая четырнадцать месяцев назад смеялась над робким поклонником, не желая видеть в нем героя-покорителя космоса, и так и не дала себя поцеловать... Которая совсем недавно вместе с его матерью пришла в диспетчерскую "Земля-1" и хотела сказать что-то очень важное, но...
   Она уже, наверное, больше сотни лет спит под открытым небом в парке инопланетного города, и ее лицо...
   Ее лицо!!!
   Длинный шип колючего кустарника ринулся прямо в глаз; Феликс едва успел затормозить и отпрянуть - и остановился. Перевел дыхание. Медленно, словно двигаясь под водой, - какой смысл?.. какой смысл в чем бы то ни было?! - отстегнул электронный блокнот и сориентировался, в какой стороне осталась ограда. Странно: не так уж и далеко... Вешая блокнот на пояс, с мутным удивлением обнаружил, что обе руки свободны: черт его знает, куда подевался пакет с продуктами... впрочем, зачем?
   Развернулся и побрел к решетке, раздвигая ветви, скользкие и податливые, почему-то переставшие оказывать особое сопротивление. Попробовал ни о чем не думать. Но все равно навязчиво думалось - не о Ланни, слава Богу, не о спящей жутким сном Ланни... а почему-то о муравьях. Муравьях, которые тогда, в четыре года, неудержимо лезли в ноздри и в уши, и он даже закричать боялся, чтобы не открыть им доступ в рот... А родители не видели. Им было хорошо вдвоем... было.
   В живописных окрестностях его родного, процветающего индустриального поселка под названием Порт-Селин. Целых девятнадцать - не ошибся? - лет прошло.
   Остался ли там тот муравейник?..
   * * *
   - Отойди, - не оборачиваясь, отрывисто бросил Коста Димич. - Ради Бога, отойди. На два шага.
   Ляо Шюн и Йожеф Корн вообще, казалось, не заметили возвращения Феликса. Сгорбленные спины, за которыми почти не видно монитора. Стук клавиатуры - аритмичными, нервными очередями. Осязаемое напряжение, колеблющееся в воздухе.
   Феликс отошел на два шага.
   Сначала - еще про ту сторону ограды - ему казалось, что он никогда и ни за что не сможет рассказать кому-то, что видел Ланни. Потом вдруг остро почувствовал, что обязан сделать это! - иначе запросто сойдет с ума. Хотя ему ведь так или иначе припишут нервное расстройство, вспомнив об инциденте во время сеанса связи. Вряд ли кто-то ему поверит... Тем более: Ланни, спящую Ланни необходимо показать другим людям - незаинтересованным, посторонним, однако видевшим ее тогда на мониторе. Значит, надо сказать; прямо сейчас. Пусть они придут, пусть посмотрят на нее.
   Кто? Равнодушный контактолог Шюн, узколобый физик Корн, вздорный медик Димич... встанут кружком над ней и... Нет!!!.. Или все-таки да?..
   А теперь оказалось, что ни его сомнения, ни он сам ровным счетом ничего не значат.
   Коста Димич тоже отступил назад, встав за плечом Феликса.
   - Йожефу удалось засечь информационное биополе, - по собственной инициативе вполголоса принялся объяснять он. - Только что закончил выставлять настройки для максимальной силы сигнала. Сейчас Ляо адаптирует режим дешифратора, и начнем, - он усмехнулся. - То есть они начнут. Я надеюсь остаться наблюдателем, вроде тебя.
   Я - наблюдатель, отрешенно отметил Феликс. Наблюдаю за эпохальным открытием.
   Ну и что?
   - Начали, - чужим голосом, со внезапно прорезавшимся акцентом, выговорил Ляо Шюн.
   Йожеф Корн слегка сдвинулся в сторону; теперь инженер Ли видел край монитора - спокойного, чуть мерцающего. Контактолог ввел программу, и коробка дешифратора негромко загудела.
   - Сейчас выдаст предварительный результат, - возбужденно прошептал врач.
   И вот монитор, мигнув несколько раз, начал сверху вниз покрываться густыми рядами черных значков. Будто муравьи, подумал Феликс. Нашествие вездесущих цепких муравьев... Он не сразу заметил, что они, эти ползучие значки-муравьи, представляют из себя полнейшую абракадабру.
   - Еще раз, - бросил контактолог. - Меняем кодировку.
   ... Они поверили в свою неудачу только после десятой-двадцатой-сотой Феликсу не приходило в голову вести подсчет - безуспешной попытки. Контактолог Шюн, стиснув пальцами виски, выдал длинное восточное ругательство и резко, как солдат, повернулся кругом, спиной к установке. Физик Корн вздохнул и, склонившись над клавиатурой, методично отключил антенну, рецепторы и дешифратор, зачем-то оставив светящимся монитор со строками и столбцами бессмысленных значков.
   - Дело в дешифраторе, - хмуро резюмировал он. - За установку я ручаюсь, мы уловили сигнал в полном объеме. Но эта коробка... ее ведь испытывали на людях, и только. Получается, за пределами Земли она не тянет.
   Ляо Шюн молчал.
   - А по-моему, у нас просто глюк в компьютерной системе, - раздраженно выдал Коста Димич. - Нам давали технаря на выбор, и надо было брать программиста Олсена. Я говорил. С самого начала. А теперь из-за какой-то неполадки в компью...
   - Я понял, - перебил контактолог Шюн.
   Врач осекся, удивленный неожиданной грубостью ученого. Который медленно, уже без всякого акцента, повторил:
   - Я понял.
   И Феликс внезапно поймал себя на жгучем, неудержимом, неуместном любопытстве. Шагнул вперед, остановился перед замершими муравьями на мониторе. Перевел глаза на лицо Ляо Шюна, тоже застывшее под тремя нетерпеливыми взглядами.
   Зависла пауза - момент, торжественный до оскомины в зубах.
   Контактолог усмехнулся:
   - Дешифратор работает с вербальной информацией: наша классическая наука признает как основу для контакта разумных рас только таковую. Мы с биологом Брюни были уверены, что данное биополе непременно должно содержать вербальный пласт. Приходится признать, что мы ошибались, - он кивнул в сторону монитора. - Объясняю популярно: представьте себе, что вы пытаетесь открыть картинку в текстовом редакторе... получится точно такая же абракадабра. Только и всего.
   Физик Корн ритмично кивал в такт его словам.
   - Ты хочешь сказать, Ляо, что эта раса мыслит чистыми образами?
   - Эта раса спит, Йожеф.
   Он немного помолчал. Монитор за его спиной мигнул и погас. По кронам деревьев прокатился порыв ветра; случайный сухой листок покружил над установкой и лег в серебристую тарелку антенны.
   - Мы исходили из того, что биополе несет информацию, накопленную поколениями, - снова заговорил Ляо Шюн. - Вряд ли. Скорее всего, оно просто аккумилирует их сны. А поскольку оно цельное, общее для всего цивилизационного очага... логично предположить, что и сон они видят - один на всех.
   Он тяжело вздохнул, прежде чем закончить:
   - И, наверное, считают его жизнью.
   Королевство Великая Сталла
   Она смеялась.
   Эжан не заметил, чтобы сказал или сделал что-нибудь смешное - а потому разозлился, умолк и отвернулся от нее. Но, разумеется, продолжал ее видеть: в огромном, во всю стену, безукоризненном ильмийском зеркале танцевального зала.
   Скрестив руки над головой, Аннелис дес Краунт привстала на цыпочки и сравнялась в росте с принцем. Здоровая, как лошадь, - мрачно позлорадствовал Эжан, - и ржет точно так же. Ему тут же стало стыдно, даром что слова не были произнесены вслух - и зеркало издевательски отразило красные пятна, выступившие на щеках.
   Девица Аннелис была в узком черном платье простого закрытого фасона, и спущенный на плечо локон казался на этом фоне прям-таки огненным. Всю массу пышных волос удерживала золотая сетка, а больше на учительнице танцев не имелось ни единого украшения. И, кажется, корсета под платьем тоже не было... вот уж на эту тему Эжан точно не собирался размышлять! Уши догнали по цвету щеки, и пришлось отвернуться от зеркала, неизбежно напарываясь на ее нахальный взгляд, полный непогасших смешинок.
   - Повторим еще раз, мой принц, - как ни в чем ни бывало сказала она.
   Вообще-то Эжан танцевал неплохо. Полный курс обучения классическим танцам он завершил, как все нормальные люди, в пятнадцать лет - и был счастлив иногда вспоминать, что хотя бы одна каторга навсегда осталась в прошлом. И надо же было какому-то иноземному посланнику ввести в моду этот... название опять вылетело из головы. И к дьяволу!
   Вприпрыжку, словно девчонка, Аннелис отбежала в дальний угол и встала в исходную позицию, сплетя пальцы на животе и скромно потупив глаза. Вид у нее был самый что ни на есть дурацкий - впрочем, не более, чем у партнера, которому еще до приглашения дамы предстояли три пируэта и два невысоких прыжка. Неужели все придворные разучивают сейчас этот танцевальный бред? И даже советник по геральдике с его животом в два с половиной обхвата?.. Эжан прыснул, и улыбка с готовностью отразилась на пухлых губах учительницы, вполголоса отсчитывающих такт.
   Раз-два-три-четыре. Шаг, пируэт, три шага, пируэт в два оборота, шаг, еще шаг, остановка, прыжок, шаг, прыжок, два шага, остановка, пируэт, поклон. Дама протягивает руку; цепочка парных шагов: раз-два-три-четыре; реверанс. Дальше начинались довольно сложные фигуры - впрочем, Эжан их уже освоил. Ну, почти.
   - Хорошо, мой принц! Теперь дальше: раз-два...
   Со второй частью распроклятого танца дела обстояли гораздо хуже, потому что... И вовсе нет, ни капельки! - оборвал себя Эжан. Ничего особенного. Запросто! Хотя и придумают же они, эти иностранцы...
   Он сделал очередной пируэт, шагнул вперед и отважно возложил руку на округлый бок Аннелис, обтянутый черным велюром.
   - Ниже, - скомандовала она, ухитряясь не сбиваться со счета, три-четыре. Еще ниже. И мягче, мягче, мой принц! Раз-два...
   От нее пахло одуряюще-сладко, как от аталоррской пастилы. Изрядно вспотевшей пастилы, надо признать... Эжан подумал, что такое сравнение должно смешить - но ничего похожего на веселье он не ощущал и близко. Только нечеловеческое напряжение и мрачную тоску... Левая рука, которой он прижимал к себе Аннелис, была совершенно мокрой. Волосы девицы дес Краунт, выбиваясь из-под сетки, щекотали ему подбородок и кончик носа. Не хватало только чихнуть прямо ей в лицо...
   - Мягче! Представьте себе, что вы гладите кошку. Раз-два-три-четыре...
   Кошку!!! Эжан задохнулся от неслыханного оскорбления. Она считает его мальчишкой, ребенком. Она думает, что он... никого, никогда... Да если б она только знала, эта рыжая приторная лошадь!..
   - Раз-два-три...
   И тут случилось то, что непременно должно было случиться, когда двое людей топчутся несколько минут подряд чуть ли не в страстном объятии.
   Он наступил ей на ногу.
   * * *
   Если бы Аннелис опять рассмеялась, Эжан обязательно сотворил бы какую-нибудь отчаянную глупость. Например, разбил бы вдребезги это проклятое зеркало, в которое боялся глянуть даже искоса. Он и без того чувствовал, что лицо просто пылает; к вискам прилипли совершенно мокрые пряди волос.
   Но она - это ж надо! - вообще ничего не заметила. Не вскрикнула, не скривилась, ничуть не изменилась в лице. Эжан торопливо перевел дыхание, не веря своему счастью. И во что, интересно, она обута? Он видел сверху только подол черного платья с удлиненным шлейфом. Ничего, в конце еще несколько фигур, при которых она непременно приподнимет юбку до щиколоток... Тьфу, да что тут интересного?
   Аннелис остановилась.
   - Мне кажется, пора отдохнуть. Уже гораздо лучше, мой принц, вы делаете успехи.
   - А долго еще?.. - он осекся.
   Это вместо благодарности. Вместо изысканного комплимента, требуемого этикетом. Неотесанный провинциал с Юга не ляпнул бы подобного. Дурак. Если б видела и слышала принцесса Лилиан!..
   Лилиан.
   До ее прихода оставалось еще часов пять - при самом лучшем раскладе. Если разобраться, уроки танцев неплохо помогают убивать время. Хотя бы за это надо выразить благодарность благородной девице дес Краунт, прекраснейшей из потомственных фрейлин королевского дома, которая была столь любезна...
   На бесформенном, как льющаяся вода, словосочетании "столь любезна" его внутреннее красноречие завязло и сдалось. Напряжение вроде бы спало, но вместо него накатила непобедимая сонливость; соображалось медленно и туго, словно мыслям приходилось пробиваться сквозь ватный туман.
   Эжан зевнул.
   - Два-три занятия, не больше. Вы что-то бледны, Ваше Высочество, донесся участливый голос Аннелис.
   Он повернул голову и с удивлением обнаружил в зеркале, что действительно бледен, - а ему казалось, что щеки горят до сих пор. Волосы выглядели, как птичье гнездо после дождя; Эжан провел по ним ладонью, и Аннелис, заметив его движение, протянула принцу дамский костяной гребень, инкрустированный перламутром.
   Она тоже начала приводить себя в порядок - и довольно решительно. Сдернула с прически золотую сетку, ощетинила рот десятком роговых шпилек и выпустила на волю свою дремучую гриву. Стоя сзади, Эжан теперь только и видел, что беспорядочно переплетенную массу медных, золотых, каштановых и просто рыжих прядей - громадной пушистой трапецией. Небольшой кусок черной юбки внизу казался чем-то дополнительным, неважным. В зеркале же отражение Аннелис обзавелось яркой рамкой: это было красиво, и Эжан сонно подивился тому, что дамы не носят волосы вот так, распущенными, без всяких сеток.
   Никогда раньше в его присутствии не причесывалась ни одна женщина. Даже мама.
   А принцесса Лилиан?! Он прикусил губу: жгуче-стыдно забыть, даже на мгновение. Ее светлые, летящие, как облачко, волосы... Самое прекрасное, что ему приходилось когда-либо видеть. Правда, они спускались только чуть ниже плеч, и Лилиан, перехватив его взгляд, сбивчиво рассказала, что всегда хотела длинные косы, но в десять лет ее, как и всех девочек из класса, подстригли наголо... Эжан так и ни понял: ни что такое "класс", ни зачем было это делать.
   Лилиан. Она не такая, чтобы понимать ее всю, сразу и до конца...
   Он снова зевнул - совсем уж невежливо по отношению к девице дес Краунт. Откуда ей знать, что он не спит уже которую ночь. Отражение Аннелис ближе к ногам чуть-чуть колебалось: не такое уж оно и безукоризненное, это ильмийское зеркало... или это просто плывет в глазах?
   - Не выспались, мой принц?
   Удивительно, как она ухитрялась внятно говорить со шпильками во рту. Вяло поразмыслив об этом пару секунд, Эжан вспомнил о ее гребне, несколько раз черкнул им по голове и вернул хозяйке. Аннелис изогнулась, склонив голову набок; гребешок бесследно утонул в ее волосах. Неужели она и вправду надеется одолеть их с помощью этой фитюльки? Принц наблюдал за процессом с любопытством, слегка притупленным усталостью.
   Да, кажется, его о чем-то спросили.
   - Я... Нет. То есть да, немного... Читал один роман... почти до утра.
   И зачем понадобилось врать? - с опозданием одернул он себя. То есть, конечно, сказать ей правду никак невозможно - но с чего это вдруг он вообще принялся оправдываться? Да кто она такая, чтобы интересоваться его сном?..
   - Я тоже люблю романы, - Аннелис перебросила за плечо расчесанную прядь. - Как-то две ночи подряд просидела над "Рыцарем синей звезды". Читали, Ваше Высочество?
   - Читал, - равнодушно откликнулся Эжан.
   И только через полминуты до него дошло: она говорит о "Рыцаре". Надо же! Эта хохочущая красотка из потомственных фрейлин, интересы которых обычно крутятся между вышиванием и турнирами... Никогда б не подумал.
   О его любимейшей книге, читанной-перечитанной, в том числе и в постели, при тусклом свете трехсвечного ночного канделябра. Нечаянная ложь чудесным образом вильнула на дорожку правды; да и поговорить с кем бы то ни было о приключениях Рыцаря синей звезды было по-настоящему здорово. Эжан приободрился, стряхнув добрых три четверти ватного груза сна. Сморгнул, перед глазами прояснилось; кажется, и зеркало перестало искажать изображение...