— Огромное несчастье, сударыня! — отвечал Жюстен.
   — С вами или с Миной?
   — С нами, сударыня.
   — Ах, Господи!.. Вы хотите, чтобы я вызвала Мину сюда или поговорите с ней в приемной?
   — Мины здесь нет, сударыня.
   — Как нет? Где же она?
   — Не знаю.
   Госпожа Демаре смотрела на Жюстена Корби как на безумного.
   — Ее здесь нет?! Вы не знаете, где она! Что все это значит?
   — Это значит, сударыня, что сегодня ночью ее похитили!
   — Вчера вечером я сама проводила Мину в ее комнату и оставила ее с мадемуазель Сюзанной де Вальженез.
   — А сегодня утром, сударыня, ее уже нет.
   — Ах, Боже мой! — подняв глаза к небу, вскричала г-жа Демаре. — Вы уверены в том, что говорите, сударь?
   Жюстен вынул из кармана письмо, написанное карандашом, то самое, что ему принес Баболен.
   — Сначала прочтите, — предложил Жюстен. Госпожа Демаре пробежала глазами письмо.
   Она узнала почерк Мины, вскрикнула и, почувствовав, что вот-вот упадет, протянула руку в поисках опоры.
   Жюстен бросился ей на помощь, подхватил ее и усадил в кресло.
   — О, если это правда, — сказала она, — я на коленях должна просить у вас прощения за страдание, которое вы испытываете!
   — Да, правда, — произнес Жюстен. — Однако мы не сдадимся, сударыня, пока этому страданию можно будет помочь. Но даже когда не останется надежды на людей, я буду уповать на Бога!
   — Что же нужно делать, сударь? — спросила хозяйка пансиона.
   — Ждать. А пока проследить за тем, чтобы никто не входил в комнату Мины и не выходил в сад.
   — А кто должен приехать, сударь?
   — Через час здесь будет представитель властей.
   — Что?! — вскричала г-жа Демаре: ее волнение сменилось испугом. — Полиция? Здесь?!
   — Разумеется, — подтвердил Жюстен.
   — Если это произойдет, мой пансион пропал! — упавшим голосом проговорила г-жа Демаре.
   Это замечание больно ранило Жюстена.
   — А что я, по-вашему, должен делать, сударыня? — холодно проговорил он.
   — Сударь! Если есть средство избежать скандала, умоляю вас помочь!
   — Не знаю, что вы называете скандалом, — насупив брови, заметил Жюстен.
   — Не знаете, что называется скандалом? — всплеснув руками, переспросила хозяйка пансиона.
   — По-моему, сударыня, скандал — это когда женщина, которой моя мать доверила свою дочь, а я — свою невесту, смеет приказывать мне молчать, когда я прошу вернуть доверенную ей девушку!
   Замечание было до такой степени справедливо, что г-жа Демаре растерялась.
   — Ах, сударь! — заговорил она прерывающимся от слез голосом. — Все матери заберут у меня своих дочерей!
   Жюстен возмутился эгоизмом этой женщины: перед лицом постигшего его горя она, не смущаясь, говорила лишь об ущербе, который ее заведению могло нанести похищение Мины.
   — А я, сударыня, — заявил он, — если бы был вашим судьей, приказал бы повесить на фронтоне вашего пансиона какую-нибудь позорную вывеску, чтобы она отпугивала всех матерей!
   — Ах, сударь, вашему горю ведь не поможет то, что вы принесете мне убытки.
   — Мне нет; однако, сударыня, это поможет другим уберечься от такого несчастья, что постигло меня.
   — Во имя любви, которую я питала к Мине, не губите меня, сударь!
   — Во имя доверия, которое я вам оказывал, ничего у меня не просите, сударыня!
   На лице Жюстена была написана отчаянная решимость. Госпожа Демаре поняла, что ей нечего ждать от него.
   Похоже, она на что-то решилась и смиренно проговорила:
   — Все будет исполнено, как вы пожелаете, сударь: я молча снесу свое горе.
   Жюстен кивнул, как бы говоря: «По моему мнению, это лучшее, что вы можете сделать». Наступило тягостное молчание.
   — Сударь! — заговорила наконец хозяйка пансиона. — Позвольте и мне задать вам несколько вопросов.
   — Прошу вас, сударыня.
   — Почему исчезла Мина, как вы полагаете?
   — Этого я еще не знаю, но надеюсь, что полиции удастся это установить.
   — Вы уверены, что она не уехала по доброй воле?
   У Жюстена стало горько на душе, когда он услышал, как оскорбляют подозрением его непорочную Мину.
   — Она полгода находилась у вас перед глазами, — заметил Жюстен. — Как же вы после этого можете задавать мне подобный вопрос?
   — Я хотела лишь спросить, уверены ли вы в ее любви.
   — Вы прочли ее письмо: кого она зовет на помощь?
   — Так ее, значит, увезли силой?
   — Вне всякого сомнения.
   — Но это невозможно, сударь: стены высоки, окна надежно заперты, и к тому же Мина могла бы закричать!
   — Сударыня, существуют лестницы для самых высоких стен, отмычки — для самых крепких запоров, а кляп — на любой рот.
   — Вы были в комнате Мины?
   — Нет, сударыня.
   — Да это нужно было сделать прежде всего! Идемте сейчас, если не возражаете.
   — Напротив, сударыня, умоляю вас не входить в ее комнату!
   — Но это единственный способ убедиться в том, что ее там нет.
   — А письмо?
   — А что, если вам подбросили это письмо, не знаю, правда, с каким тайным умыслом, а Мина вовсе не похищена и находится у себя?..
   У Жюстена помутилось в глазах.
   Не в силах объяснить себе случившееся, он с радостью ухватился за эту мысль, как ни была она нелепа. Вот почему, вопреки указаниям Сальватора, он решился сойти вниз вместе с г-жой Демаре и направился к комнате Мины.
   Пока Жюстен, схватившись за грудь, пытался унять сердцебиение, г-жа Демаре постучала в дверь сначала тихонько, потом громче; все было напрасно — никто не отвечал.
   Она подергала за ручку — опять ничего: комната была заперта изнутри.
   Госпожа Демаре предложила послать за слесарем. Но гробовая тишина в комнате Мины снова ввергла Жюстена в угрюмое отчаяние; он вспомнил о наставлениях Сальватора и наотрез отказался вызывать слесаря.
   — Давайте хотя бы заглянем в окно из сада, — предложила хозяйка пансиона.
   — Прошу прощения, сударыня, но выходить в сад временно запрещено.
   — Даже мне?
   — И вам тоже, сударыня.
   — Но в конце концов, сударь, здесь я хозяйка!
   — Ошибаетесь, сударыня: куда входит правосудие, там царит его величество Закон. Именем закона запрещаю вам выходить в сад!
   Он на всякий случай запер калитку на два оборота, вынул ключ и положил его в карман.
   Госпожа Демаре испытывала большое искушение позвать на помощь, крикнуть, даже послать в случае необходимости за полицейским комиссаром, чтобы выставить Жюстена вон. Но она поняла, что молодой человек, всегда тихий и почтительный, не стал бы так себя вести, если бы за ним кто-то не стоял.
   А Жюстен с невозмутимым видом прислонился к садовой калитке.
   — И долго вы собираетесь караулить эту калитку, сударь? — спросила хозяйка пансиона.
   — Пока не придут те, кого я жду.
   — Когда же они явятся?
   — В любом случае позже, чем я желал бы, сударыня.
   — Откуда они прибудут?
   — Из Парижа.
   — Значит, вы позволите ненадолго вас оставить?
   — Пожалуйста, сударыня.
   Жюстен поклонился, словно разрешая г-же Демаре уйти.
   Она поднялась к себе, торопливо переоделась, потом отворила окно и сквозь решетчатый ставень стала напряженно смотреть на парижскую дорогу.
   Спустя примерно полчаса показалась карета. Она стремительно приближалась и вскоре остановилась у ворот.
   Из кареты вышли двое: это были г-н Жакаль и Сальватор.
   Господин Жакаль собирался позвонить, как вдруг дверь пансиона распахнулась сама или, точнее, ее распахнул Жюстен: заслышав шум подъезжающего экипажа и поняв, кто приехал, он, теряя терпение, бросился им навстречу.
   Заметив, как молодой человек взволнован и бледен, Сальватор взял Жюстена за руку, сердечно пожал ее и проговорил:
   — Ну-ну, мужайтесь, дорогой господин Корби! Поверьте мне, в жизни еще не такое случается!
   И Сальватор подумал о горе Кармелиты, когда она придет в себя и узнает, что Коломбан мертв.

LXXIII. ОСМОТР ДОМА

   Сальватор представил Жюстена как жениха Мины. Господин Жакаль почтительно поклонился и спросил, не входил ли кто-нибудь в комнату девушки, не выходил ли в сад.
   — Никто, сударь, — отвечал Жюстен.
   — Вы уверены?
   — Вот ключ от садовой калитки.
   — А от комнаты мадемуазель Мины?
   — Дверь заперта изнутри.
   — А! — воскликнул г-н Жакаль.
   Поднеся к носу большую понюшку табаку, он прибавил:
   — Посмотрим, посмотрим.
   Жюстен пошел вперед. Они вошли в приемную, соединявшую двор с садом; из приемной в комнату Мины вел коридор.
   Оглядевшись, г-н Жакаль спросил:
   — А где хозяйка заведения?
   В эту минуту появилась г-жа Демаре.
   — Вот и я, господа, — сказала она.
   — Это те, кого я ждал из Парижа, сударыня, — пояснил Жюстен.
   — Вы что-нибудь знали об исчезновении мадемуазель Мины до того, как сюда явился этот господин? — спросил полицейский, указывая на Жюстена.
   — Нет, сударь. Я и сейчас не совсем уверена в ее исчезновении, — с волнением и заметной дрожью в голосе отвечала г-жа Демаре. — Мы ведь не входили в комнату Мины.
   — Войдем в свое время, будьте покойны, — пообещал г-н Жакаль.
   Спустив очки на кончик носа, он по привычке уставился на г-жу Демаре поверх стекол, которые, как мы уже говорили, служили ему не столько для остроты зрения, сколько для того чтобы скрывать глаза. Затем он снова поправил очки и покачал головой.
   Стоявшие рядом Сальватор и Жюстен с нетерпением ожидали продолжения допроса.
   — Не угодно ли господам перейти в гостиную? — предложила г-жа Демаре. — Там будет удобнее, чем в приемной.
   — Спасибо, — поблагодарил г-н Жакаль, снова оглядевшись и убедившись в том, что он, как опытный генерал, выбрал для своих войск отличную диспозицию. — А теперь, сударыня, — продолжал он, — я бы хотел, чтобы вы осознали свою ответственность как хозяйки пансиона, откуда пропала одна из воспитанниц, и хорошенько поразмыслили, прежде чем будете отвечать на мои вопросы.
   — Ах, сударь, я как нельзя более огорчена случившимся, — вытирая слезы, проговорила г-жа Демаре. — Что же до вашего совета хорошенько подумать, перед тем как вам отвечать, то это ни к чему, ведь я буду говорить только правду.
   Господин Жакаль едва заметно кивнул и продолжал:
   — В котором часу воспитанницы ложатся спать? — Зимой — в восемь, сударь.
   — А помощницы воспитательниц?
   — В девять.
   — Есть ли среди них такие, что ложатся позднее других?
   — Только одна.
   — В котором же часу она укладывается?
   — От половины двенадцатого до полуночи.
   — Где она ночует?
   — Во втором этаже.
   — Над комнатой мадемуазель Мины?
   — Нет, она живет в комнате, которая выходит окнами на дортуар и на улицу, а окно бедняжки Миночки выходив в сад.
   — А где находится ваша спальня, сударыня?
   — На втором этаже рядом с гостиной; она выходит на улицу.
   — И ни одно из ваших окон не выходит в сад?
   — Только туалетная комната.
   — В котором часу вы вчера заснули?
   — Около одиннадцати.
   — Так! — проговорил г-н Жакаль. — Давайте сначала осмотрим дом. Идемте со мной, господин Сальватор. А вы, господин Жюстен, побудьте здесь с госпожой Демаре.
   Все повиновались г-ну Жакалю, будто генералу на поле боя.
   Сальватор последовал за полицейским. Жюстен остался с г-жой Демаре; она рухнула на стул и разрыдалась.
   — Эта женщина к делу не причастна, — сказал г-н Жакаль, спускаясь с крыльца, и пошел через двор к воротам.
   — Почему вы так думаете? — спросил Сальватор.
   — Доказательством тому ее слезы, — пояснил г-н Жакаль. — Виновные дрожат, но не плачут.
   Господин Жакаль осмотрел дом снаружи.
   Пансион был расположен на углу улицы и переулка, пустынного, но мощенного булыжником.
   Господин Жакаль нырнул в переулок, будто ищейка в погоне за дичью.
   Слева шагов на пятьдесят тянулась каменная стена, ограждавшая сад пансиона; над ней виднелись ветви деревьев.
   Господин Жакаль шел вдоль стены, пристально вглядываясь в ее основание.
   Сальватор не отставал.
   Полицейский огляделся и покачал головой.
   — Сомнительный переулок, особенно ночью! Такие переулки словно нарочно созданы для похищений и краж!
   Пройдя двадцать пять шагов, г-н Жакаль наклонился и подобрал кусок штукатурки, отвалившийся сверху, потом еще один, потом еще.
   Он осмотрел их и тщательно завернул в платок.
   Затем он поднял с земли обломок черепицы и перебросил его через стену.
   — Перелезали здесь? — спросил Сальватор.
   — Скоро узнаем, — сказал г-н Жакаль. — Идемте назад! Сальватор и г-н Жакаль застали Жюстена и г-жу Демаре на том же месте, где они их оставили.
   — Ну что, сударь? — спросил Жюстен.
   — Кое-что есть, — отвечал г-н Жакаль.
   — Ради Бога, сударь! Вы что-нибудь нашли? Видели какие-то следы?
   — Вы, сударь, музыкант и, стало быть, знаете пословицу: «Когда играет скрипка, остальные подпевают». Я скрипка. Следуйте за мной и не вылезайте вперед!.. Господин Жюстен, пожалуйте ключ от сада.
   Молодой человек передал ключ г-ну Жакалю и, выйдя в коридор, сказал:
   — Вот дверь в комнату Мины.
   — Хорошо, хорошо, всему свое время: комнатой займемся позже.
   Господин Жакаль отпер садовую калитку, постоял, обводя взглядом весь сад и готовясь к более тщательному обследованию.
   — Здесь надо быть особенно осмотрительными и идти гуськом, — предупредил он. — Следуйте за мной, если пожелаете, но в таком порядке: впереди — я, за мной — господин Сальватор, потом — господин Жюстен, а госпожа Демаре — последней… Вот так! Не отставайте ни на шаг!
   Было очевидно, что г-н Жакаль направляется к тому месту в стене, которое он уже осмотрел снаружи. Однако вместо того, чтобы пройти кратчайшим путем, он двинулся по аллее, проходившей вдоль стены, и проделал тот же путь, что со стороны улицы.
   Прежде чем отправиться, он взглянул поверх очков на окно Мины: ставни были закрыты.
   — Хм! — обронил он и пошел вперед.
   Посыпанная желтым песком дорожка не представляла собой ничего необычного. Но, отсчитав двадцать пять шагов, г-н Жакаль остановился, улыбнулся, поднял осколок черепицы, который недавно перебросил через стену, чтобы заметить место, и показал Сальватору свежий след на клумбе.
   — Вот так! — сказал он.
   Присутствовавшие посмотрели туда, куда указывал г-н Жакаль.
   — Вы полагаете, несчастную девочку похитили отсюда? — спросил Сальватор.
   — Несомненно, — отозвался полицейский.
   — Боже мой! Боже! — прошептала г-жа Демаре. — Похищение в моем пансионе!
   — Сударь! Небом заклинаю, хоть какое-нибудь доказательство… — взмолился Жюстен.
   — Взгляните сами, дорогой друг, — проговорил г-н Жакаль, — и у вас будут доказательства.
   Пока Жюстен разглядывал отпечатки ног, г-н Жакаль, взявший наконец верный след, вынул из кармана табакерку и поднес к носу щепотку табаку, рассматривая дорожку из-под очков, а г-жу Демаре — поверх стекол.
   — Скажите же, сударь, что вы видите? — теряя терпение, вскричал Жюстен.
   — Вот эти два углубления в земле, соединенные прямой линией.
   — Это след от лестницы, узнаете? — пояснил Жюстену Сальватор.
   — Браво! Вы совершенно правы.
   — А это поперечная линия? — не унимался Жюстен.
   — Ну-ну, продолжайте, — поддержал г-н Жакаль Сальватора.
   — Это отпечаток нижней перекладины: она вошла на целый дюйм, потому что земля была сырая, — объяснил Сальватор.
   — Теперь, — продолжал г-н Жакаль, — надобно узнать, сколько человек должны встать на лестницу, чтобы жерди вошли в землю на полфута, а нижняя перекладина — на дюйм.
   — Давайте рассмотрим следы! — предложил Сальватор.
   — О, по следам трудно что-либо определить! Кстати, два человека могут идти след в след: мы знаем преступников, которые именно так и делают, чтобы запутать следствие.
   — Как же вы узнаете?
   — Нет ничего проще!
   Он повернулся к хозяйке пансиона, которая понимала не больше, чем если бы они говорили по-арабски или на санскрите.
   — Сударыня! — обратился к ней г-н Жакаль. — В доме есть приставная лестница?
   — Да, у садовника.
   — Где она?
   — Под сараем, вероятно.
   — А где находится сарай?
   — Вот там… видите: небольшой домик, крытый соломой.
   — Не двигайтесь! Я схожу сам.
   Господин Жакаль с легкостью сделал скачок чуть не в полтора метра, перепрыгнув то место, где было особенно много следов, на которые он, придерживаясь своей методы, не хотел до времени обращать внимание.
   Через минуту г-н Жакаль вернулся с лестницей и, сказав: «Сначала кое-что проверим», установил ее так, чтобы жерди вошли в обнаруженные на клумбе ямки.
   — Отлично! — удовлетворенно произнес он. — Вот и вещественное доказательство; несомненно, пользовались этой лестницей: все точнейшим образом совпало.
   — А разве не все лестницы почти одних размеров? — спросил Сальватор.
   — Эта лестница шире обычной. У садовника есть помощник, ученик или сын, не так ли, госпожа Демаре?
   — Да, мальчик двенадцати лет, сударь.
   — Вот! Садовнику помогает мальчик, которому он, вероятно, передает секреты своего дела. И он купил лестницу пошире, чтобы ребенок мог подниматься вместе с ним.
   — Сударь! — воскликнул Жюстен. — Давайте вернемся к Мине!
   — Вернемся, сударь, вернемся, но не напрямик, а в обход.
   — Этот маневр отнимает у нас слишком много времени, — заметил Жюстен.
   — Дорогой мой господин Жюстен! В делах такого рода время не имеет значения, — возразил полицейский. — Одно из двух: либо тот, кто похитил вашу невесту, увозит ее за пределы Франции, а тогда он уже слишком далеко и мы его не догоним; либо он рассчитывает спрятать ее в окрестностях Парижа, и в таком случае мы за три дня его найдем.
   — Да услышит вас Господь, господин Жакаль!.. Однако вы сказали, что можете определить, сколько человек участвовало в похищении.
   — Я это как раз и выясняю, сударь.
   Господин Жакаль приставил лестницу к стене примерно в метре от первых следов. Потом он поднялся на пять-шесть перекладин вверх, останавливаясь на каждой из них и проверяя, насколько стойки лестницы уходят в землю.
   Стойки опустились не более чем на три дюйма.
   С высоты лестницы г-ну Жакалю был виден весь сад; у входа в дом он заметил человека в куртке.
   — Эй, дружище! Кто вы такой?
   — Я садовник госпожи Демаре, сударь, — отвечал тот.
   — Сударыня! — обратился г-н Жакаль к хозяйке пансиона. — Взгляните, тот ли это человек, за кого он себя выдает, и приведите его сюда тем же путем, каким пришли мы.
   Госпожа Демаре повиновалась.
   — Говорю вам, господин Жюстен, а вам повторяю, господин Сальватор: эта женщина не причастна к похищению девушки.
   Госпожа Демаре вернулась в сопровождении садовника; тот был очень удивлен, что незнакомец, неведомо как очутившийся в его саду, вскарабкался на его лестницу.
   — Друг мой, вы работали вчера в саду? — спросил у него г-н Жакаль.
   — Нет, сударь. Вчера был последний день масленицы, а в таком хорошем доме, как пансион госпожи Демаре, по праздникам не работают.
   — Ладно! А третьего дня?
   — Это был предпоследний день масленицы, тоже праздник: я не работал.
   — А перед этим?
   — Перед этим было воскресенье, выпавшее на масленицу: это еще больший праздник.
   — Таким образом, вы три дня не работали, верно?
   — Сударь! — с серьезным видом отвечал садовник. — Я не хочу, чтоб меня признали виновным на Страшном суде!
   — Ну что же, это все, что я хотел узнать. Итак, ваша лестница три дня лежит в сарае без дела?
   — Нет, потому что вы на ней стоите, — заметил садовник.
   — Малый неглуп, — проговорил г-н Жакаль, — но я готов поручиться, что он не занимается похищением девиц.
   Садовник, оторопев, смотрел на полицейского широко раскрытыми глазами.
   — А теперь, друг мой, — обратился к нему г-н Жакаль, — доставьте мне, пожалуйста, удовольствие: поднимитесь ко мне!
   Садовник взглянул на г-жу Демаре, словно спрашивая, должен ли он подчиняться приказаниям постороннего.
   — Делайте то, что вам приказывает этот господин, — сказала г-жа Демаре.
   Садовник поднялся на несколько перекладин.
   — Ну как? — спросил г-н Жакаль у Сальватора.
   — Ушла в землю, но не до перекладины, — отвечал тот.
   — Спускайтесь, дружище, — разрешил г-н Жакаль садовнику.
   Тот подчинился.
   — Готово! — доложил он.
   — Заметьте, как мало этот человек говорит, — восхитился г-н Жакаль, — но как все, что он говорит, верно!
   Садовник рассмеялся: похвала ему пришлась по душе.
   — А теперь, друг мой, — продолжал г-н Жакаль, — возьмите госпожу Демаре на руки.
   — О!.. — только и произнес садовник.
   — Что вы такое говорите, сударь?! — изумилась хозяйка пансиона.
   — Возьмите госпожу Демаре на руки, — повторил г-н Жакаль.
   — Никогда не посмею! — произнес садовник.
   — А я… запрещаю вам это, Пьер! — вскричала хозяйка. Господин Жакаль спрыгнул вниз.
   — Поднимитесь туда же, где стоял я! — приказал он садовнику.
   Садовник проворно вскарабкался вверх и встал на то же место, где только что стоял г-н Жакаль.
   Полицейский подошел к г-же Демаре, одной рукой обнял ее за плечи, другой подхватил под ноги и, прежде чем она успела догадаться о его намерениях, оторвал ее от земли.
   — Сударь! Сударь! Что вы делаете? — запричитала г-жа Демаре.
   — Представьте, сударыня, что я в вас влюблен и похищаю свою возлюбленную.
   — Надо же такое предположить! — хмыкнул садовник, взгромоздившийся на лестницу.
   — Сударь!.. Сударь!.. — растерянно повторяла г-жа Демаре.
   — Успокойтесь, сударыня: это всего-навсего предположение, как справедливо заметил наш друг Пьер, — сказал г-н Жакаль.
   Он поднялся на несколько перекладин с г-жой Демаре на руках.
   — Ушли в землю! — доложил Сальватор, следя за стойками лестницы.
   — До перекладины? — уточнил г-н Жакаль.
   — Не совсем.
   — Поставьте ногу на вторую перекладину, — сказал г-н Жакаль.
   Сальватор исполнил, что было приказано.
   — Вот теперь перекладина в таком же положении, как в тот раз, — сказал он.
   — Хорошо, — отозвался полицейский. — Спускаемся. Он спустился первым, поставил г-жу Демаре на землю, приказал Пьеру стоять в аллее и не двигаться, а сам вытащил лестницу из земли, где она оставила точно такой же след, какой был по соседству.
   — Дорогой господин Жюстен! — сказал он. — Госпожа Демаре будет, я полагаю, немного потяжелее, чем мадемуазель Мина; я же несколько легче человека, укравшего вашу невесту. Таким образом, все уравновешивается.
   — И вы хотите сказать…
   — … что мадемуазель Мину похитили три человека — двое из них несли ее по лестнице, а третий поддерживал эту лестницу, поставив ногу на нижнюю перекладину.
   — О! — воскликнул Жюстен.
   — Теперь, сударь мой, попытаемся узнать, кто эти трое.
   — А, понимаю, — пробормотал садовник, — похитили одну из наших воспитанниц!
   Господин Жакаль стал разглядывать Пьера поверх очков, а когда вдоволь насмотрелся, обратился к г-же Демаре с такими словами:
   — Берегите этого малого — он кладезь премудрости! Потом, взглянув на садовника, прибавил:
   — Можете отнести лестницу в сарай, друг мой! Она нам больше не понадобится.

LXXIV. СЛЕДЫ

   Садовник направился к сараю, а г-н Жакаль снова поднял очки на лоб, набил нос табаком и стал изучать следы.
   Он вынул из кармана изящный ножичек, нечто среднее между перочинным и садовым, вытащил одно из многочисленных лезвий, срезал небольшую ветку и стал измерять ею шаги.
   — Вот следы, которые ведут от стены к окну, а эти — от окна к стене, туда и обратно, — сказал он. — Похоже, похитители были хорошо осведомлены о распорядке в пансионе и не считали нужным соблюдать меры предосторожности. Однако…
   Господин Жакаль, казалось, был чем-то озадачен.
   — Странно… — проговорил он. — Все следы одного размера. Может быть, когда похитители проникли в сад, один из них проделал все сам, а двое других его ждали?
   — Размер ноги один, но следы принадлежат разным людям, — возразил Сальватор.
   — А! А откуда это видно?
   — Гвозди на подошве набиты по-разному.
   — Верно, клянусь честью! — вскричал г-н Жакаль. — На одном из двух левых ботинков гвозди расположены в виде треугольника. Итак, один из похитителей — масон.
   На щеках Сальватора выступил легкий румянец. Господин Жакаль не заметил или не хотел этого замечать.
   — Кроме того, — продолжал Сальватор, — один из двоих хромает на правую ногу; вы сами можете убедиться: один ботинок больше стоптан, чем другой.
   — И это верно, — одобрил этот довод г-н Жакаль. — Вы что, были сыщиком?
   — Нет, — возразил Сальватор. — Правильнее было бы сказать, что раньше я был охотником.
   — Смотрите! — сказал г-н Жакаль.
   — Что такое? — спросил Сальватор.
   — Вот следы третьего… Следы совсем особенные, не имеющие ничего общего с плоскими подошвами, отпечатки которых мы только что разглядывали. Это следы светского человека, аристократа, богатого сеньора или аббата.
   — Богатого сеньора, господин Жакаль!
   — Почему вы думаете, что это именно сеньор? Я бы предпочел, чтобы в этом деле был замешан аббат! — признался вольтерьянец Жакаль.
   — Как мне ни прискорбно вас огорчить, но от этой мысли вам придется отказаться.
   — Почему же?
   — Потому что прошли времена аббата де Гонди, когда священники скакали верхом. А господин, оставивший эти следы, — всадник: видите отпечатки шпор на земле?
   — Вы правы! — вскричал г-н Жакаль. — Ей-Богу, дорогой мой господин Сальватор, вы не уступаете профессиональному сыщику!