Дюма Александр. Парижские могикане. Том 1

   — Я действительно провожу много времени в наблюдениях, — признался Сальватор.
   — Теперь помогите мне проследить за этими следами до самого окна.
   — О, это отнюдь не сложно.
   Отпечатки ботинок и сапог привели Сальватора и г-на Жакаля прямо к окну.
   Жюстен шел за ними, перехватывая их взгляды, и с жадностью ловил каждое слово.
   Несчастный молодой человек был похож на скупца, лишившегося своего сокровища, с которого он десять лет не сводил глаз, и вот, почти потеряв надежду его отыскать, он видит, что более смышленые друзья напали на след похитителей.
   Госпожа Демаре была совершенно сражена; ее неподвижный взгляд ничего не выражал, она безвольно уронила руки.
   Под окном следы были более четкие, чем на дорожке и клумбе.
   — Кто-то из вас мне сказал, что то ли вы, госпожа Демаре, то ли вы, господин Жюстен, пытались отворить дверь мадемуазель Мины, верно? — спросил полицейский.
   Оба в один голос ответили:
   — Мы, сударь.
   — И дверь оказалась заперта на задвижку?
   — Мина имела обыкновение запираться по вечерам, — пояснила г-жа Демаре.
   — Значит, к ней проникли через окно? — сказал г-н Жакаль.
   — Хм! — недоверчиво откликнулся Сальватор. — Мне кажется, ставень заперт.
   — Ну, ставень нетрудно снова прикрыть, — сказал г-н Жакаль.
   Он попытался его отворить.
   — Так! — промолвил он. — Его не только прикрыли, но и заперли изнутри на крючок.
   — Пожалуй, с улицы это было не так просто сделать, а? — спросил Сальватор.
   — Вы уверены, что дверь заперта на задвижку? — спросил Жюстена полицейский.
   — О, сударь, я дергал ее изо всех сил.
   — Может, ее заперли только на ключ?
   — Дверь плотно прилегала к косяку не только посредине, но и выше.
   — Та-та-та-та-та! — озадаченно пропел г-н Жакаль. — Если ставень заперт на крючок, а дверь — на задвижку, стало быть, здесь побывали очень ловкие мошенники.
   Он снова подергал ставень.
   — Я знаю только двух людей, способных выйти сквозь закрытые двери и окна, но один из них — в брестской тюрьме, а другой — на тулонской каторге. Иначе я сказал бы: «Это работа Робишона или Жибасье».
   — А разве можно выйти через закрытую дверь? — спросил Сальватор.
   — Ах, сударь мой, выйти можно даже из такого места, где двери нет вовсе, как доказал одному из моих предшественников покойный господин Латюд. К счастью, это доступно не всем.
   Понюхав табаку, он предложил:
   — Давайте вернемся в дом, сударыня.
   И сам пошел вперед, не задумываясь о том, что вежливость требовала пропустить сначала остальных. Дойдя до комнаты Мины, он остановился и обратился к хозяйке пансиона:
   — Должно быть, у вас есть запасные ключи от всех комнат, сударыня?
   — Да. Но это бесполезно, если дверь заперта на задвижку.
   — Неважно, дорогая госпожа Демаре, вы все-таки принесите ключ!
   Хозяйка исчезла и спустя несколько минут вернулась с ключом.
   — Пожалуйста! — сказала она, протягивая ключ сыщику. Господин Жакаль вставил его в замочную скважину и попробовал повернуть.
   — Изнутри вставлен другой ключ, — сообщил он, — но замок не заперт на два оборота.
   Потом, словно разговаривая сам с собой, прибавил:
   — Вот и доказательство, что дверь была заперта снаружи.
   — Однако если дверь закрыта и на задвижку, — заметил Сальватор, — как, в таком случае, похитители, будучи снаружи, ее задвинули?
   — Сейчас вы это увидите, молодой человек. — Это изобретение Жибасье, — изобретение, которому его автор обязан пятью годами галер вместо десяти: его уличили в повторной краже, но взлома не было. Пошлите за слесарем.
   Пришел слесарь с ломом, приподнял дверь. Дверь поддалась. Все хотели было войти в комнату.
   Господин Жакаль раскинул руки в стороны и никого не пустил.
   — Тише! Тише! — сказал он. — Все зависит от первого осмотра. Наше расследование висит на ниточке, — прибавил он с улыбкой, как будто в его последних словах было что-то смешное.
   Он вошел в комнату один, осмотрел замок и задвижку.
   Кажется, первоначальный осмотр его не удовлетворил.
   Он совсем снял очки: очевидно, они только мешали его проницательному взору — остротой зрения г-н Жакаль мог соперничать с рысью. На его губах сейчас же заиграла торжествующая улыбка; большим и указательным пальцами он схватил одному ему заметный предмет, потянул на себя и с победоносным видом поднял вверх.
   — А! — радостно воскликнул он. — Я же вам говорил, что наше расследование держится на ниточке. Итак, вот эта ниточка!
   Присутствующие увидели обрывок шелковой нитки длиной около пятнадцати сантиметров; она была натянута между засовом и дверной коробкой.
   — Дверь была заперта этой ниткой? — спросил Сальватор.
   — Да, — отвечал г-н Жакаль, — только нитка была длиной сантиметров в пятьдесят; то, что мы видим, лишь обрывок, о нем забыли.
   Слесарь в изумлении следил за г-ном Жакалем.
   — Вот это да! — сказал он. — Я-то думал, что знаю все способы, как открыть и закрыть дверь, а, похоже, я в этом деле еще ребенок.
   — Я счастлив, что вы узнали нечто новое, друг мой, — отозвался г-н Жакаль. — Сейчас вы увидите, как это делается. Нитку складывают пополам, а петлю накидывают на ручку задвижки. Лучше брать шелковую нить, она прочнее. Нитка должна быть достаточно длинной, чтобы оба ее конца выходили наружу, когда дверь закроется. Вы закрываете дверь, дергаете за нитку, нитка подтягивает засов, и дело сделано! Правда, бывает, что нитка рвется, цепляется, остается на засове… Тогда приходит господин Жакаль и говорит: «Если этот чертов Жибасье не был бы сейчас на каторге, я бы поспорил, что это его рук дело».
   — Господин Жакаль! — обратился к полицейскому Жюстен, которого не трогали эти объяснения, сколь бы ни были они ценны с точки зрения успехов науки. — Нельзя ли нам войти?
   — Пожалуйста, дорогой господин Жюстен, — пригласил полицейский.
   Все вошли в комнату.
   — А-а, следы ведут от двери к кровати, от кровати — к окну! — воскликнул г-н Жакаль.
   Взглянув на кровать и стоявший рядом столик, он прибавил:
   — Ну вот! Девушка легла; она читала письма.
   — О! Мои письма! — вскричал Жюстен. — Дорогая Мина!
   — Потом она задула свечу, — продолжал г-н Жакаль. — До этой минуты все было спокойно.
   — Откуда вы знаете, что она сама задула свечу? — спросил Сальватор.
   — Взгляните: фитиль еще немного согнут. Судя по тому, в какую сторону он согнулся, на него подули со стороны кровати. Однако вернемся к следам, прошу вас. Господин Сальватор! Посмотрите-ка на них глазом охотника!
   Сальватор наклонился.
   — О! — произнес он, — кое-что новенькое: следы женщины!
   — Что я говорил, дорогой господин Сальватор? «Ищите женщину!» Разве я был не прав? Итак, вот следы женщины… Да, и могу поклясться, это женщина решительная: она не порхает, едва касаясь земли; видите, как хорошо отпечатались и каблучок и носок.
   — Прибавьте к тому, — сказал Сальватор, — что она кокетлива: она прошла аллеей сада, чтобы не испачкать туфельки; видите, рядом с отпечатками ее башмачков желтый песок, а грязи нет.
   — Господин Сальватор, господин Сальватор! — воскликнул полицейский. — Как жаль, что вы избрали именно тот род деятельности, которым занимаетесь! Я готов взять вас в помощники, когда вы только пожелаете!.. Не двигайтесь!
   Господин Жакаль поспешил в сад, проследовал к сараю, осмотрел лестницу и вернулся.
   — Так и есть! — сообщил он. — Женщина вышла из комнат в сад, прошлась по аллее, постояла возле лестницы и возвратилась тем же путем. Теперь я вам расскажу, как все произошло: я будто все видел своими глазами.
   Присутствовавшие замерли.
   — Мадемуазель Мина вернулась к себе как обычно, она была печальна, но спокойна. Она легла, — постель немного смята, видите? — прочла письма… читая их, она плакала — взгляните на ее платок: она его комкала, как это делает тот, кто плачет…
   — Дайте, дайте его мне! — вскричал Жюстен.
   Не дожидаясь, пока г-н Жакаль подаст ему платок, Жюстен схватил его и прижал к губам.
   — Итак, она легла, почитала, поплакала, — продолжал г-н Жакаль, — но, так как нельзя бесконечно ни читать, ни плакать, она захотела спать и задула свечу. Спала ли она? Нет ли? Это не имеет никакого значения. Когда свеча погасла, произошло следующее: в дверь постучали…
   — Кто, сударь? — спросила г-жа Демаре.
   — Вы хотите знать больше, чем знаю я сам, дорогая госпожа Демаре. Кто? Возможно, скоро я отвечу на ваш вопрос. Во всяком случае, это была женщина…
   — Женщина? — прошептала хозяйка пансиона.
   — Женщина, девушка, старуха… Под словом «женщина»я подразумеваю особь женского пола. Итак, в дверь постучала женщина. Мина встала и отперла дверь.
   — Как же Мина могла отпереть, не зная, кто стучит? — спросила г-жа Демаре.
   — А кто вам сказал, что она не знала?
   — Она не открыла бы незнакомке.
   — А подруге?.. Ах, госпожа Демаре! Не мне вам объяснять, что подруги по пансиону нередко оказываются злейшими врагами. Итак, Мина открыла подруге. За спиной у подруги стоял молодой человек в изящных сапогах со шпорами, а позади него — другой человек в ботинках, подбитых гвоздями в виде треугольника. Как малышка Мина ложилась спать?
   — Я не совсем понимаю, — растерялась г-жа Демаре, к которой был обращен этот вопрос.
   — Я спрашиваю, во что она бывала одета, когда ложилась в постель?
   — Зимой — в рубашку и длинный пеньюар.
   — Так-так… Ей зажали рот платком, накинули на плечи шаль или одеяло. Видите: возле кровати — ее чулки и туфли, на стуле — платье и юбки. А вынесли ее через окно, в чем она была.
   — Через окно? — переспросил Жюстен. — А почему не через дверь?
   — Потому что надо было пройти коридором. Кто-нибудь мог услышать шум. И кроме того, так было легче: двое мужчин передали малышку из окна третьему, ожидавшему в саду. И хотя ставень был плотно прикрыт, окно заперто, — продолжал г-н Жакаль, — вот доказательство того, что Мина вышла здесь, и видно даже, что не по своей воле.
   Господин Жакаль показал на прореху в муслиновой занавеске: похоже, Мина цеплялась за нее рукой и вырвала клочок.
   — Таким образом, девушку вынесли через окно и перетащили через стену. После этого женщина, оставшаяся в доме, отнесла лестницу под сарай, потом вернулась, заперла изнутри ставень и окно, зацепила шелковой ниткой запор, потянула на себя дверь, потом нитку, и преспокойно отправилась наверх спать.
   — Но она не могла возвратиться в дортуар или выйти оттуда незамеченной!
   — А разве у вас нет других воспитанниц, живущих в отдельных комнатах, как мадемуазель Мина?
   — Только одна.
   — Значит, это ее рук дело! Дорогой господин Сальватор, женщина найдена!
   — Как?! Неужели вы предполагаете, что виновница похищения Мины — ее лучшая подруга?
   — Я не сказал «виновница», я говорю «соучастница». И не предполагаю, а утверждаю это.
   — Сюзанна?! — вскрикнула г-жа Демаре.
   — Сударыня, поверьте мне, это похоже на правду, — вмешался Жюстен.
   — Как могла такая мысль прийти вам в голову, сударь?
   — Мне с первого взгляда не понравилась эта девушка. Знаете, я словно предчувствовал, что она принесет мне большое горе! Как только господин Жакаль заговорил о женщине, я сразу подумал о мадемуазель Сюзанне. Я не смел ее обвинять, но не переставал подозревать. Умоляю вас, сударь, прикажите ее привести и допросите!
   — Нет, — возразил г-н Жакаль. — Давайте-ка лучше отправимся к ней сами. Сударыня, соблаговолите проводить нас в комнату этой девицы.
   Госпожа Демаре, утратившая в присутствии г-на Жакаля всякую способность к сопротивлению, не позволила себе ни единого замечания: она пошла вперед, указывая дорогу.
   Комната мадемуазель Сюзанны находилась во втором этаже, в самом конце коридора.
   — Постучите, сударыня! — вполголоса приказал г-н Жакаль.
   Хозяйка постучала, но никто не ответил.
   — В одиннадцать у нас рекреация. Может быть, она вышла, — предположила г-жа Демаре. — Позвать ее?
   — Нет, — отозвался г-н Жакаль. — Давайте сначала заглянем в комнату.
   — В двери нет ключа.
   — Но вы мне говорили, что у вас есть запасные ключи от всех комнат, не так ли?
   — Да, сударь.
   — Ну так, сударыня, сходите за ключом от комнаты мадемуазель Сюзанны, и если вы встретите эту юную особу — ни слова о том, что мы от нее хотим.
   Госпожа Демаре кивнула в знак того, что полицейский может рассчитывать на ее молчание, и спустилась вниз.
   Через несколько минут она поднялась с ключом в руке и подала его г-ну Жакалю.
   Дверь отворилась.
   — Господа! Подождите меня в коридоре, — сказал г-н Жакаль. — Со мной войдет госпожа Демаре.
   Полицейский и хозяйка пансиона вошли в комнату.
   — Где мадемуазель Сюзанна оставляет туфли? — спросил г-н Жакаль.
   — Вот здесь, — ответила хозяйка, указав на туалетную комнату.
   Господин Жакаль вошел туда, снял с подставки пару высоких ластиковых башмачков сапфирного цвета и осмотрел подошвы.
   На них остался желтый песок, которым была посыпана аллея.
   — Скажите, воспитанницы гуляют в той части сада, где растут фруктовые деревья? — спросил г-н Жакаль.
   — Нет, сударь, — отвечала хозяйка пансиона. — Им строго запрещено туда заходить, потому что с той стороны за забором проходит глухой переулок.
   — Хорошо! — проговорил г-н Жакаль, ставя башмаки на место. — Я узнал то, что хотел. Как вы думаете, где сейчас мадемуазель Сюзанна?
   — По всей вероятности, во дворе.
   — Какая комната в вашем заведении выходит окнами во двор?
   — Гостиная.
   — Идемте туда, сударыня.
   Он вышел из комнаты мадемуазель Сюзанны, предоставив г-же Демаре закрыть дверь.
   — Ну что? — в один голос спросили Сальватор и Жюстен.
   Поднеся к носу огромную понюшку, г-н Жакаль ответил:
   — По-моему, женщина у нас в руках!

LXXV. СЕМЕЙСТВО ВАЛЬЖЕНЕЗ

   Они спустились в гостиную.
   Комната выходила окнами во двор для рекреаций, как сказала г-жа Демаре, и стайка хорошеньких воспитанниц не упускала случая погреться в бледных лучах зимнего солнца.
   В стороне от всех гуляла высокая девушка.
   Сквозь застекленную дверь, выходившую на крыльцо, г-н Жакаль окинул взглядом всю картину: его внимание привлекла воспитанница, прогуливавшаяся в одиночестве.
   — Скажите, это мадемуазель Сюзанна ходит вон там, в липовой аллее? — спросил он.
   — Она самая, — кивнула г-жа Демаре.
   — Будьте добры позвать ее сюда, сударыня.
   — Не знаю, захочет ли она прийти.
   — Почему же она не захочет?
   — Сюзанна гордячка.
   — Махните ей рукой, сударыня, — попросил г-н Жакаль. — А если она не придет, я сам ее приведу.
   Госпожа Демаре спустилась с крыльца и помахала Сюзанне, приглашая ее подойти.
   Сюзанна сделала вид, что не замечает ее.
   — Если она слепая, то, может быть, слух ей не откажет, — заметил г-н Жакаль. — Окликните ее.
   — Сюзанна! — крикнула г-жа Демаре. Девушка обернулась.
   — Будьте добры, подойдите, дитя мое, — попросила хозяйка пансиона. — Вас здесь спрашивают.
   Мадемуазель Сюзанна, не торопясь, с весьма высокомерным видом пошла к дому.
   Господин Жакаль и Сальватор успели хорошенько ее рассмотреть сквозь щель между занавесками.
   А Жюстен и так ее знал.
   — Как странно! — заметил Сальватор. — Не могу сказать, что мне совсем не знакомо это лицо.
   — Что вы о нем скажете? — спросил г-н Жакаль, с не меньшим любопытством, чем Сальватор, разглядывавший девушку поверх очков.
   — Готов отдать руку на отсечение, что эта девица — злейшее создание.
   — Я руку на отсечение давать не буду, это неосторожно, — сказал г-н Жакаль. — Но с вашим мнением я согласен: ее рот плотно сжат; глаза красивые, но взгляд неподвижен и жесток. Обратите внимание, какое злобное выражение приняло ее лицо сейчас, когда она обеспокоена!
   Тем временем Сюзанна взошла на крыльцо и приблизилась к г-же Демаре.
   — Вы оказали мне честь вызвать меня, сударыня? — выговорила девушка с таким видом, что ее слова приобретали совсем другой смысл; она словно спрашивала: «Мне кажется, сударыня, вы себе позволили вызвать меня?»
   — Да, дитя мое, вас ожидает лицо, которое желает с вами переговорить, — отвечала г-жа Демаре.
   Сюзанна прошла мимо хозяйки и вошла в гостиную.
   При виде Жюстена в сопровождении двух незнакомых людей она не смогла сдержаться и едва заметно вздрогнула, однако ее лицо оставалось невозмутимым.
   — Дитя мое! — проговорила г-жа Демаре, заметно смутившись, когда увидела, что в черных глазах воспитанницы сверкнул гнев. — Этот господин задаст вам несколько вопросов.
   И она указала на г-на Жакаля.
   — Вопросы? Мне?! — высокомерно бросила девица. — Но я незнакома с этим господином.
   — Этот господин — из полиции, — поторопилась вставить г-жа Демаре.
   — Из полиции? А какое отношение может ко мне иметь полиция?
   — Успокойтесь, дорогая Сюзанна, — сказала г-жа Демаре. — Речь идет о Мине.
   — Ну и что?
   Господин Жакаль счел, что самое время вмешаться.
   — А то, мадемуазель, что мы желали бы получить некоторые сведения о мадемуазель Мине.
   — О мадемуазель Мине? Я могу, сударь, дать вам лишь те сведения, которыми располагает этот господин…
   Она указала на Жюстена.
   — Иными словами, он нашел ее однажды ночью в поле, привел к себе, вознамерился жениться на ней, но из Руана были получены какие-то новости от неизвестного отца, и свадьба расстроилась.
   Господин Жакаль смотрел и слушал с любопытством, граничившим с восхищением; ему одного взгляда оказалось довольно, чтобы понять: это существо способно на любую подлость.
   — Нет, мадемуазель, — возразил он, — мы ждем от вас подробностей другого рода.
   — Если вас интересует что-то еще, сударь, спросите мадемуазель Мину, потому что я сказала вам все, что мне известно.
   — К сожалению, мы не можем последовать вашему совету, мадемуазель, как бы ни был он хорош.
   — Почему же, сударь? — спросила Сюзанна.
   — Потому что нынче ночью мадемуазель Мина была похищена.
   — Неужели? Бедняжка Мина! — проговорила Сюзанна с насмешливым видом; у Жюстена вырвался гневный возглас, а Сальватор нахмурился.
   Господина Жакаля ее ответы тоже выводили из себя, однако он знаком приказал молодым людям держать себя в руках.
   — И я подумал, мадемуазель, — продолжал он, — что вы, ее задушевная подруга, могли бы дать некоторые разъяснения по поводу ее исчезновения.
   — Ошибаетесь, сударь, — возразила девушка, — мне нечего сообщить об исчезновении моей «задушевной подруги», если учесть, что я понятия не имею ни о причине, ни о подробностях этого исчезновения, как до недавнего времени не знала и о нем самом.
   — Подумайте, мадемуазель, — вмешался Сальватор, — в какое отчаяние это похищение повергло прежде всего жениха, а также его мать и сестру, привыкших относиться к мадемуазель Мине как к родной.
   — Я понимаю чувства этого господина и от всей души сочувствую ему и всему его семейству. Однако что вам от меня нужно? Я рассталась вчера с мадемуазель Миной в половине девятого, она ушла к себе, и с тех пор я ее не видела. А теперь, господа, будьте добры сказать: это все, о чем вы хотели меня спросить?
   — В столь высокомерном тоне не подобает разговаривать девице ваших лет, мадемуазель, — строго проговорил г-н Жакаль, распахивая редингот и показывая край своего шарфа, — особенно когда эта девица разговаривает с представителем закона.
   — Отчего же сразу было не сказать, что вы полицейский комиссар? — с редкостным нахальством вымолвила Сюзанна. — Я бы отвечала вам со всей почтительностью, как и положено вести себя с полицейским комиссаром.
   — Перейдем к делу, мадемуазель, — отрезал г-н Жакаль. — Ваше имя, звание, положение?
   — Итак, это допрос? — спросила девушка.
   — Да, мадемуазель.
   — Мое имя? — переспросила она. — Меня зовут Сюзанна де Вальженез. Звание? Я дочь господина маркиза Дени Рене де Вальженеза, пэра Франции, а также племянница господина Луи Клемана де Вальженеза, кардинала при папском дворе, и сестра графа Лоредана де Вальженеза, лейтенанта гвардии. Мое положение? Я наследница полумиллионной ренты. Таковы, сударь, мое имя, звание и положение.
   Этот ответ, данный с поистине королевским высокомерием, произвел на троих мужчин разное впечатление; г-жа Демаре была настолько подавлена происходящим в ее пансионе, что не обратила на это внимания.
   Жюстен задрожал, понимая, что он, безвестный школьный учитель, влачащий жалкое существование в бедном квартале Сен-Жак, бессилен против знатного аристократического семейства, с которым его столкнула судьба.
   — Сюзанна де Вальженез! — произнес Сальватор, делая шаг вперед; взгляд его, устремленный на девушку, выражал одновременно любопытство и угрозу.
   — Мадемуазель Сюзанна де Вальженез! — повторил г-н Жакаль, отпрянув назад, будто при виде змеи.
   Он стал не спеша застегивать редингот, о чем-то размышляя.
   Потом он почтительно снял шляпу и со всей возможной вежливостью проговорил:
   — Прошу меня извинить, мадемуазель, я не знал…
   — Да, понимаю, сударь, вы не знали, что я дочь своего отца, племянница своего дяди, сестра своего брата. Ну что ж, теперь вы это знаете, так не забудьте!
   — Мадемуазель, — продолжал г-н Жакаль, — я горячо сожалею, что вызвал ваше неудовольствие. Прошу поверить, что только печальные обязанности, продиктованные долгом службы, вынудили меня проявить настойчивость.
   — Хорошо, сударь, — сухо ответила Сюзанна. — Это все, о чем вы меня просите?
   — Да, мадемуазель. Позвольте мне еще раз повторить: я в отчаянии от того, что оскорбил вас; смею надеяться, что вы меня простите за исполнение нелепой формальности, к которой обязывает меня закон.
   — Я постараюсь о вас забыть, сударь, — сказала, удаляясь, Сюзанна.
   Ни с кем не прощаясь, она вышла из гостиной, но отправилась не в сад, а в свою комнату.
   Господин Жакаль, оказавшийся на ее пути, отступил и низко поклонился.
   Жюстен сгорал от желания задушить Сюзанну: более чем когда-либо ему стало очевидно, что мадемуазель де Вальженез причастна к похищению его невесты.
   Сальватор подошел к нему и взял его за руки.
   — Молчите! — приказал он. — Ни звука! Ни жеста!
   — Все пропало! — прошептал Жюстен.
   — Еще ничто не потеряно, если я вам говорю: «Не теряйте надежды, Жюстен!» Я знаю этих Вальженезов и повторяю: ничто не потеряно. И запомните имя — Жибасье.
   Обернувшись к г-ну Жакалю, он продолжал:
   — Я полагаю, нам здесь больше нечего делать, не так ли, сударь?
   — Да, действительно, — в крайнем замешательстве ответил г-н Жакаль, пряча глаза за темными стеклами очков, — я думаю, мы не узнаем больше того, что нам уже известно.
   — Да, — согласился Сальватор, — знаем мы и так предостаточно.
   Господин Жакаль притворился, что он не расслышал, и подошел к хозяйке пансиона, оглушенной тем, какой оборот приняло дело.
   — Сударыня, — сказал он, — имею честь почтительнейше откланяться.
   Потом прибавил совсем тихо:
   — Еще раз передайте мадемуазель де Вальженез, что я исполнял свой долг и умоляю ее забыть о моем визите, слышите?
   — Забыть о вашем визите… Понимаю, сударь.
   Еще раз поклонившись г-же Демаре, полицейский вышел, знаком пригласив Жюстена и Сальватора следовать за ним.
   Сальватор, как видели читатели, не терял надежды соединить Жюстена и Мину без помощи г-на Жакаля и потому, казалось, примирился с метаморфозой в поведении полицейского. Но этого нельзя было сказать о Жюстене: ведь сам г-н Жакаль заставил его поверить в то, что напал на след похищенной Мины!
   Как только они оказались за воротами, он остановил полицейского.
   — Прошу прощения, господин Жакаль!
   — Чем могу служить, господин Жюстен? — спросил тот.
   — Мне показалось, что сначала вы сказали: «Ищите женщину!», потом — «Женщина у нас в руках!», а затем прибавили: «И эта женщина — мадемуазель Сюзанна!»
   — Я так сказал, сударь? — удивился полицейский.
   — Да, сударь, я лишь повторил ваши собственные слова.,
   — Господин Жюстен, вы, должно быть, ошибаетесь.
   — Господин Сальватор — свидетель тому. Полицейский бросил на Сальватора взгляд, который означал: «Вы-то меня понимаете: помогите мне выйти из. этого затруднительного положения!»
   Сальватор в самом деле отлично понимал г-на Жакаля, но не собирался спускать ему малодушие и потому был беспощаден:
   — Могу поклясться, дорогой господин Жакаль, что, если мне не изменяет память, вы нам сказали слово в слово то, что сейчас повторил вам господин Жюстен: мадемуазель Сюзанна была соучастницей похищения.
   — Эка невидаль! — вытянув губы трубочкой, произнес г-н Жакаль. — Люди всегда ошибаются, когда говорят подобные вещи, не имея доказательств. Соучастница! Если я сказал, что девушка была соучастницей, то ошибся.
   — Как, сударь?! Да вы же первый выдвинули против нее обвинение! — вскричал Жюстен. — Только вспомните, что вы о ней говорили в комнате несчастной Мины!
   — «Обвинение» — неудачное слово. Я, может быть, ее подозревал, да и то…
   — Значит, теперь вы ее уже не подозреваете?
   — Я далек от того, чтобы подозревать невинную девочку! Что вы! Храни меня Господь!
   — А как же плотно сжатый рот, — сказал Сальватор, — жесткий взгляд, злобное выражение лица?
   — Такой она мне показалась издали. Но когда я увидел ее вблизи, все изменилось: изящный ротик, гордый взгляд, благородное лицо…
   Однако Жюстен, кажется, не удовлетворился таким ответом; после первого впечатления, высказанного г-ном Жакалем о мадемуазель де Вальженез, такая похвала выглядела, по меньшей мере, странно.