Джонс Джулия. Чародей и Дурак (Книга Слов - 3)

   Таул прежде думал, что при успешном завершении дела ощутит облегчение, даже удовлетворение, но чувствовал только пустоту. Оракулы погибли, пещера уничтожена, но многие жрецы выжили, а в них-то и заключается истинное зло. Древняя магия никого не привязывала к камням.
   - Каким, однако, красивым кажется Рорн отсюда.
   Таул оглянулся. Джек подошел и стал рядом с ним на фордеке. Рыцарь в который раз подивился тому, как переменился его друг, - он все еще к этому не привык.
   - Как ты себя чувствуешь?
   - Неплохо. Только ром меня уже не берет.
   - Тогда ты крепче меня. Четыре Файлеровых пунша - и я начинаю лизать палубу.
   Бледный, изможденный Джек улыбнулся. Горячка оставила его всего два дня назад, и Файлер только вчера разрешил ему вставать.
   - Нам с тобой предстоит еще долгий путь.
   Таул смотрел на белые шпили Рорна, поднимающиеся на горизонте.
   - Ты и оглянуться не успеешь, как очутишься в Брене.
   "Чудаки-рыбаки" вошли в гавань с помощью двух тяжелых гребных буксиров. К Джеку с Таулом присоединились Карвер и капитан Квейн. Стоя вчетвером на фордеке, они смотрели, как их судно скользит мимо рыбачьих лодок и каравелл. Чайки выписывали круги в голубом небе, и бриз нес навстречу знакомые запахи Рорна.
   На подходе к берегу Таул заслонил рукой глаза. На причале стояли две фигуры. Хвата он узнал сразу - камзол мальчишки был раздут, и за плечами висела котомка, а ноги за эти дни не стали толще, - но никак не мог разобрать, кто стоит рядом с ним.
   Карвер поглядел в подзорную трубу.
   - Одна нас уже встречает, капитан. Тощая маленько, зато живая.
   Квейн заметил, что Таул смотрит туда же, и сказал:
   - Не думаю, что она встречает нас, Карвер. Дал бы ты лучше трубу Таулу.
   - Держи, приятель. Вон она, стоит рядом с мальчонкой. Молоды стали нынче сводники.
   Таул посмотрел в трубу и не сдержал улыбки при виде Хвата. Тот стоял понурый, а его спутница протирала ему платочком лицо и шею. Девушка выделялась своей худобой и коротко остриженными волосами - если бы не платье, она сама могла бы сойти за мальчика. Вот она повернулась лицом к кораблю - и у Таула захватило дух. Это была Меган. Его Меган.
   Он опустил трубу. Что с ней сталось? Куда девались ее чудные локоны и розовые щеки? Где ее пухлые губки, округлая фигурка, сияющие глаза? В сердце Таула закрался холодный страх. Он хорошо помнил, как, сойдя в прошлый раз с "Чудаков-рыбаков", побежал прямо к Меган, надеясь провести с ней ночь. Но ее комната была пуста, а пожитки раскиданы в беспорядке. Тогда он решил, что она просто ушла. А что, если он ошибался? Что, если с ней случилась беда?
   Корабль медленно подтягивался к причалу. Обе фигуры спустились вниз по деревянному трапу. Таул теперь видел их ясно. Красивое розовое платье Меган, судя по блеску, могло быть только шелковым. Она куталась в теплую шаль, которую Хват то и дело заботливо оправлял, а потом снова брал девушку за руку.
   - Эгей, Таул! - закричал Хват, подходя к кораблю. - Я привел тебе друга.
   Таул, глядя сверху на Меган, даже с такого расстояния понял, что ошибся: ее глаза сияли по-прежнему. Она ничего не сказала, только улыбнулась - теплой, дружеской улыбкой, пронзив сердце Таула радостью, острой до боли.
   Он сбежал по трапу, не дожидаясь, когда закрепят причальные концы, и бросился к Меган. Она была так тонка, что он боялся сломать ее в своих объятиях. По ее щекам бежали слезы, и она дрожала, как новорожденный жеребенок.
   - Как же я рада, Таул! - проговорила она, прислонясь головой к его плечу. - Как я рада, что ты вернулся.
   Матросы закричали "ура". Таул поднял голову и увидел, что все двенадцать выстроились у борта с ухмылками на лицах. Он не сдержал смеха. Славные они все-таки ребята. Он помахал им, Меган последовала его примеру, и они точно обезумели: вопили во всю глотку, посылали ей воздушные поцелуи и спрашивали, нет ли у нее подружек.
   Таул, качая головой и улыбаясь до ушей, протянул руку Хвату. Мальчик пролез под рукой и прижался к его груди.
   - И хорош же ты, Таул, должен тебе сказать.
   Таул снова рассмеялся, обняв мальчугана.
   - А ты, должен тебе сказать, мог бы и промолчать.
   Джек простился с командой, обменялся несколькими словами с капитаном и тоже сошел вниз с каким-то странным выражением на лице.
   - Джек! - Хват отцепился от Таула и бросился к нему. Джек обнял друга. Таул, обхватив Меган рукой за плечи, ждал дальнейших реплик. Долго ждать ему не пришлось.
   - Борковы коленки, Джек! Что такое с тобой стряслось? На Таула смотреть страшно, а на тебя и подавно. Ты правда поседел, или это краска?
   Джек поднял руку к волосам.
   - Поседел?
   - Да так, чуть-чуть, на висках только.
   Джек поглядел на Хвата и засмеялся.
   - Ну, если Ларн наградил меня только парой седых волос, то я еще легко отделался.
   Таул вздохнул с облегчением и стал знакомить Джека с Меган. Хотел бы он знать, что пришлось пережить ей. Он уже разглядел темные круги у нее под глазами и ввалившиеся щеки.
   - Рада познакомиться с тобой, Джек, - сказала она.
   Голос у нее стал тоньше, чем помнилось Таулу.
   Джек с поклоном взял ее руку. Таул улыбнулся, довольный, что тот обходится с Меган как с благородной дамой.
   - Я поговорил с капитаном, - возник откуда-то Хват. - Сказал, что чуть позже мы вернемся и заплатим ему.
   - Так ты при деньгах? - спросил Джек.
   - А ты как думал? - вознегодовал Хват. - Кто я, по-твоему, - младенец желторотый? Не вы одни занимались делом, я тоже сложа руки не сидел. Встречался с важными людьми, спасал узниц, наживал деньги - трудился без устали, одним словом.
   Таул, догадываясь, что обидел Хвата, бросив его в Рорне, сказал:
   - Потому-то мы и оставили тебя тут, Хват. Мы ведь знали, что можем на тебя положиться.
   - Как же, положиться! Бросили как собачонку - ни тебе до свидания, ни спасибо. Вам повезло, что я сегодня здесь. Вы меня смертельно оскорбили, и я же еще должен платить по счетам!
   Таул схватил мальчика за руку и повел прочь по набережной.
   - Пойдем-ка лучше в "Розу и корону", поедим горячего, и ты расскажешь, что поделывал тут без нас.
   - За обед, полагаю, тоже я буду платить, - фыркнул Хват.
   - Ваше преосвященство, только что поступили вести с севера. Высокоградская армия была разбита шесть дней назад на Равнине к югу от Брена.
   Тавалиск отложил спаржу, которую уже поднес было ко рту.
   - Как это могло случиться? Одна бренская армия не могла разбить Высокий Град.
   - Королевское войско на прошлой неделе перешло через горы, ваше преосвященство, и прибыло к Брену перед самым началом зимних бурь.
   - Вот чего дожидался Кайлок все это время. Зимних бурь. - Тавалиск слизнул масло с пальцев. Худшей новости Гамил еще ни разу не приносил ему. Северная империя перестала быть угрозой - она воплотилась в жизнь. Баралис и Кайлок подчинили-таки себе весь Север. - Там, должно быть, была настоящая бойня?
   - Да, ваше преосвященство. Высокий Град, как сообщают, окружили с трех сторон. Они пытались отступить на восток, но им не удалось. Бренские черношлемники перебили всех. Пленных не брали.
   - Что слышно о Мейборе и Безике?
   - Лорд Безик пал в бою вместе со своими людьми. Судьба лорда Мейбора неизвестна. По слухам, он увел треть армии в горы, но, насколько я могу судить, большинство из них погибло. Они последними покинули поле битвы.
   - Да, вряд ли он уцелел. - Тавалиск был в глубоком расстройстве, но Гамилу этого не показывал. После прискорбного случая с юным карманником на прошлой неделе он все меньше и меньше доверял своему секретарю. Тот, очевидно, замешан в какие-то сомнительные дела, иначе не стал бы исполнять просьбы уличного мальчишки. Кроме того, есть вероятность, что Гамилу известно о тайной сокровищнице.
   Тавалиск взял спаржу с блюда и согнул так, что она сломалась. Как только тот мерзкий мальчишка уберется из Рорна, он велит перенести сокровища в другое место. Быть может, даже разделит их - часть оставит в городе, а часть увезет. Судя по тому, как идут дела на Севере, никакие предосторожности не могут быть излишними, когда речь идет об имуществе - а уж о золоте и драгоценностях особенно.
   - Как приняли Камле и Несс известие о поражении Высокого Града?
   - Плохо, ваше преосвященство. От Брена до Несса всего три недели пути. Не надо быть мудрецом, чтобы знать, куда теперь обратится взор Кайлока.
   Тавалиск взмахнул палочкой спаржи.
   - А ведь ты, пожалуй, прав. Кайлок, должно быть, надеется, что зимние бури запрут Аннис за горами на всю зиму. И он не станет сидеть сложа руки. Нет никого беспокойнее недавно коронованного короля.
   - Его позиция очень сильна, ваше преосвященство.
   - Гамил, если бы я нуждался в подтверждении того, что и так ясно, я позвал бы к себе медника. Он лучше всех видит то, что у него под носом. Архиепископ откусил верхушку спаржи. Корешки он никогда не ел - он отдавал их бедным.
   - Однако весной ему придется трудновато, ваше преосвященство. Нужно будет перейти через горы, покорить Высокий Град, завоевать Аннис и удержать Халькус в повиновении.
   - К весне он станет сильнее, Гамил. Сейчас в Брене обучена только половина войска - остальная состоит из наемников, крестьян и новобранцев. Если у короля есть хоть капля разума, он всю зиму будет усердно натаскивать их, готовя к весне.
   - А как же поход на Несс, ваше преосвященство?
   - На Несс пойдут черношлемники и королевские войска. Вряд ли этот город окажет сильное сопротивление.
   - Но разве Юг ему не поможет?
   Тавалиск разглядывал спаржу - зеленую, лоснящуюся от масла, источающую аромат, сходный с запахом пота. Этот овощ с головкой как у копья прекрасно подходил для стратегических размышлений.
   - Вслух мы заявим, что Юг не намерен помогать Нессу.
   - А негласно, ваше преосвященство?
   - Надо, чтобы Брен поверил, будто мы умываем руки, - тогда они, возможно, пошлют меньше войск и будут менее бдительны. И лишь когда они вплотную займутся этим овечьим городишком, Юг проявит себя. Мы тайно вооружим Камле, ничего не предпринимая до самого последнего мгновения, - и тогда захватим молодого Кайлока врасплох.
   - Как вы мудры, ваше преосвященство!
   Тавалиск просиял. Что ж, ведь он как-никак избранник. Марод знал, что делает, когда выбирал его.
   - Есть еще новости, Гамил?
   - "Чудаки-рыбаки" замечены утром в восточном заливе. Сейчас они, должно быть, уже причалили.
   - Гм-м. Пусть рыцарь и его друзья отправляются с миром. Мне сейчас некогда допрашивать всякую шушеру.
   - Ваше преосвященство совершенно правы, - в тот же миг с поклоном ответил Гамил. - Сосредоточимся на более важных делах.
   Вот как он теперь запел. Что же такого знает о нем мальчишка?
   - Ну вот пока и все, Гамил. Еще одна небольшая услуга - и можешь идти. - Тавалиск счел, что теперь самое время поставить секретаря на место.
   - Какая услуга, ваше преосвященство?
   - Составь мне список всех источников, поставляющих тебе сведения.
   - Всех?
   - Да. От богатейшего купца до последнего кухонного мужика.
   - Но это займет у меня весь день, ваше преосвященство, - заволновался Гамил.
   - Ничего, я подожду, - с притворным зевком заверил Тавалиск.
   - Значит, старший секретарь архиепископа служил Ларну?
   - Да, Таул. Старик сказал верно.
   - Как зовут этого человека?
   - Гамил.
   Таул откинулся на спинку стула. Они сидели за маленьким круглым столом в "Розе и короне". Остатки жареной свинины стыли на тарелках, и Хват только что прикончил последний кусок пирога. В таверне было тепло и тихо. Хозяин подложил дров в огонь, а служанка подлила всем эля.
   Гамил. Это самое имя много месяцев назад ему назвали на Ларне. Таул доставил этому человеку письмо с острова и ясно помнил его лицо, помнил его испуг при виде такого посланца. Самовлюбленный трус - как раз под пару своему архиепископу. Таул потер ноющий лоб.
   - Мир тесен.
   Джек поднял глаза. Он еще ни слова не проронил, слушая рассказы Хвата и Меган.
   - Почему тесен?
   Рыцарь пожал плечами:
   - Все связано: Ларн, Рорн и Брен. Даже ты и Мелли - ведь вы оба из Королевств.
   - Ларн, Рорн, Брен и Королевства, - повторил Джек.
   Он вел себя как-то странно с тех пор, как сошел с корабля, - держался в стороне, рассеянный и погруженный в себя. Таулу очень хотелось бы знать, что происходит у него в голове.
   - Не пойти ли тебе отдохнуть? - сказал рыцарь. - Хват снял нам три комнаты на ночь. - С этими словами Таул метнул быстрый взгляд на Хвата.
   Мальчуган тут же встал и потянул Джека за руку.
   - Пошли, Джек. Я провожу тебя наверх. Можешь занять комнату с кроватью - я заплатил за нее два лишних золотых.
   Джек позволил себя увести, и Таул посмотрел ему вслед.
   - Твой друг беспокоит тебя? - Меган придвинула свой стул поближе к нему.
   - Да. Мы все прошли через тяжкие испытания. - Таул взял руку Меган и поцеловал. - А больше всех пострадала ты.
   Ее лучистая улыбка ранила ему сердце. Она приложила палец к его губам.
   - Не вини себя, Таул. Не в твоих силах уберечь всех, кто тебе дорог. Да и никому это не под силу.
   - Меган, я... - покачал головой он.
   - Ты слишком отзывчив, Таул. Ты всегда жил для других и никогда - для себя.
   - Знай я, что ты в беде, я сразу бы приехал.
   Меган с нежной улыбкой провела пальцем по его щеке.
   - Думаешь, я этого не знаю?
   Она была так красива - еще красивее, чем раньше. Пышные локоны, которых она лишилась, ничего не значили по сравнению с сиянием ее глаз. Таул склонился к ней и поцеловал ее в губы.
   - Я так тебе благодарен.
   - Не за что меня благодарить. Ты так долго был суров к себе, что и от других ждешь того же. Когда я говорю тебе, что ты неповинен в моем заключении, то это не любезность, а правда. В темницу меня бросил архиепископ, а не ты.
   - Но ведь...
   - Таул, ты думал обо мне. Если бы ты знал, то пришел бы за мной. Глубокие зеленые глаза Меган смотрели прямо. - И мне этого довольно.
   Да, ей и вправду довольно. Она не лгала, чтобы пощадить его чувства, она говорила правду. На сердце у Таула немного просветлело. Быть может, она и права. Быть может, порой достаточно просто думать о ком-то.
   Меган теперь улыбалась как хитрая лисичка.
   - А сейчас расскажи-ка мне о женщине, которую любишь.
   Таул даже не старался скрыть свое удивление, однако выпил большой глоток эля, чтобы собраться с мыслями.
   - Как ты догадалась?
   - По твоему поцелую. В нем больше нежности, чем страсти.
   Ну что за женщина! И откуда она все это знает?
   - Какой у тебя негодующий вид! - засмеялась Меган. - я не хотела тебя обидеть.
   Это правда. Она сказала это лишь для того, чтобы освободить его от всех обязательств и дать понять, что он волен уйти.
   - Ты замечательная женщина.
   - Я рада, что ты нашел свою любовь.
   Таул взял ее руки в свои.
   - Разве не ты сказала мне, что только любовь, а не достижение цели избавит меня от моих демонов?
   Меган положила голову ему на плечо.
   - Перед тобой еще долгий путь.
   Джек лежал в постели, но не спал. Голова его готова была лопнуть от обилия ощущений. Он чувствовал, как грубая шерсть одеяла царапает руки и капля пота стекает по щеке. Видел, как дрожит и клубится воздух перед огнем и как потолок прогибается под чьими-то тяжелыми шагами. Слышал, как ночные бабочки бьются о ставню, как жучки точат дерево, как храпит кто-то за стеной и как прибой набегает на берег.
   И голоса. Ему слышались голоса.
   Прощальные слова Файлера: "Никогда еще не видывал, чтобы капитан нянчился с кем-то так, как с тобой. Можно подумать, ты ему сын родной".
   Прощальные слова Квейна: "Джек, как будешь опять в Рорне, непременно повидайся со мной. Нам с тобой есть о чем потолковать".
   Таул в таверне: "Мир тесен. Все связано".
   Сотни голосов жужжали в его мозгу словно мухи вокруг тухлого мяса. Почему они не оставляют его в покое?
   Джек ворочался в мокрых от пота простынях. Кто-то шел по улице, и шаги звучали в такт с его сердцем. Джек напрягал слух, словно часовой на посту. В очаге трещали поленья, бабочки шуршали крыльями, сосед храпел за стеной, море набегало на берег - и все это в такт с Ларном.
   Джек не мог этого вынести. Ему казалось, что он сходит с ума. Ларн давил на него со всех сторон.
   "Ты сделал то, что хотела она, верно? "
   Голоса зазвучали снова - громкие, деспотичные, терзающие душу.
   Тихоня, сидящий у огня: "Однажды я слышал историю о девушке с Ларна. Ее мать прислуживала тамошним жрецам".
   Фальк: "Мне кажется, твоя мать скрывала свое прошлое лишь для того, чтобы уберечь тебя".
   Квейн перед бурей: "Она плыла в челноке без паруса и весел"-Джек зажал уши руками, но голоса не унимались.
   Снова Тихоня: "Ее спасла мать - калека, не владевшая правой стороной лица и правой рукой. Она посадила дочь в утлую лодку и пустила в предательские воды, окружающие остров".
   Мастер Фраллит: "Она была шлюхой, да еще и приблудой к тому же".
   Его мать на стене замка: "Пригнись, Джек, вдруг тебя заметят".
   Джек задыхался под натиском всех этих голосов. Слова давили его, проникая в самую душу, не давали ему покоя. Пот капал с носа в рот, соленый, как море.
   Тихоня: "Она дала страшную клятву когда-нибудь уничтожить Ларн".
   Квейн: "Она спасалась бегством".
   Фальк: "Возможно, она боялась не столько за себя, сколько за тебя".
   - ЗАМОЛЧИТЕ!
   Джек сел. В ушах у него звенело, сердце билось как бешеное. Одеяла казались путами, привязывающими его к постели. Он сбросил их, порываясь прочь отсюда.
   Прохладные доски пола показались ему блаженством. Он быстро оделся и поплескал водой на лицо. По лестнице он сбежал, перепрыгивая через три ступеньки, - если бы дверь не открылась, он выломал бы ее. Он оттолкнул всех, кто пытался его остановить, - их голоса ничем не отличались от тех, что звучали у него в голове.
   В конце концов он выбрался на улицу, дохнул полной грудью и попытался побороть овладевшее им безумие. Голоса превратились в шепот, в неразборчивый гул, а после утихли совсем. Джек чувствовал себя опустошенным, и ноги сами несли его по городу.
   Уличные девки приставали к нему, пьянчуги задирали его, старухи спешили перебежать на другую сторону. Звезды на небе мерцали в такт с Ларном. Джек ускорил шаг. Но как бы быстро он ни шел, Ларн у него внутри. Как бы он ни старался, ничто уже не будет прежним.
   Он шел вниз, к морю. Пол-лиги до порта, потом по берегу вдоль восточной гавани, потом между рядами рыбачьих лодок, потом по сходням на борт "Чудаков-рыбаков". Джек сам не знал куда идет, но, увидев корабль, понял, что пришел куда надо.
   - Кто там? Убирайся прочь от судна, коли жизнь дорога.
   - Карвер, это я, Джек. Я пришел к капитану.
   - Тебе повезло. Он еще тут. Сидит в каюте и пишет в журнал о нашем плавании. Только смотри не уговаривай его снова плыть куда-то. Если ты за этим пришел, я лучше сразу скину тебя за борт. В жизни больше не пойду на Ларн - и готов убить чтобы сдержать свое слово.
   - Не бойся, Карвер. Ларн теперь стал одним из множества голых островов, рассеянных в море. - Джек сам не поверил своим словам, да и как он мог? Ларн теперь переселился в его сердце и его душу.
   - Ну смотри же, я на тебя полагаюсь.
   - Можешь не сомневаться, Карвер.
   Джек спустился вниз. Дерево издавало острый запах замкнутого пространства. Низкие потолки ограничивали ночь. Дверь капитанской каюты была закрыта.
   Джек толкнул ее, не постучавшись.
   Капитан сидел у стола и записывал что-то в толстую книгу.
   - Входи, - сказал он, не поднимая глаз. - Садись. Я тебе уже налил.
   Джек вошел. Здесь было тепло, но как раз в меру, и светло, но не так, чтобы резало глаза. На столе стояло два стакана: один полный до краев, другой - наполовину. Квейн повернулся к Джеку лицом.
   - Я так и знал, что ты сейчас придешь.
   - Знали? - Джек сел.
   - Да, было у меня такое чувство.
   - А если бы я не пришел?
   - Тогда я выпил бы твой ром сам. Отчего же не приготовиться к приему, коли я так и так внакладе не останусь.
   Джек взял стакан, гладкий и тяжелый.
   - Что сталось с той ларнской девушкой потом?
   Капитан ответил сразу, точно всю ночь только и ждал этого вопроса:
   - Когда "Благодатный бриз" причалил в гавани, я отвел ее к себе домой. Она еще не оправилась, и мы с матушкой несколько недель выхаживали ее. Никогда не видел человека, полного такой решимости выздороветь. Она, можно сказать, вернула себе здоровье одной лишь силой воли. А как стала на ноги в тот же день ушла из города. Не было никакой возможности ее удержать. Она боялась Ларна, боялась, что жрецы выследят ее и убьют Сердце у меня разрывалось, но я отдал ей все мои сбережения и отпустил ее.
   Джеку казалось, что ночь кружится вокруг них и только они с Квейном неподвижны.
   - Куда она пошла?
   - Она не сказала - не хотела подвергать меня опасности, - шепотом сказал Квейн. - Но мне думается, она отправилась на север.
   - Какая она была?
   - Темноволосая, с голубыми глазами, хрупкая, и лицо сердечком. Красавица, одним словом.
   Все кружилось, и воздух свистел в ушах.
   - Как ее звали?
   - Анеска.
   Все остановилось как вкопанное.
   Квейн поднес стакан ко рту, выпил и посмотрел Джеку в глаза.
   - Уходя из Рорна, она сказала, что возьмет себе другое имя - такое, которое есть в каждом городе Обитаемых Земель. Я посоветовал ей назваться Люси, но не знаю, приняла она мое предложение или нет.
   Джек не дышал, слушая капитана, и лишь теперь со свистом втянул в себя воздух. Сам того не заметив, он вскочил со стула - он должен был потрогать капитана, чтобы убедиться, что Квейн настоящий и действительно произнес эти слова. Квейн был теплый, и пахло от него ромом - самый что ни на есть настоящий морской волк. Джек знал, что капитан сказал правду.
   Джек ощутил стеснение в груди. Какие-то новые чувства распирали его сердце, терзая его острой, но сладкой болью. Он испытывал и облегчение, и удивление, и волнение, и радость, но сильнее всех была печаль. "Как она, должно быть, страдала! - думал он. - И как хорошо скрывала и свое прошлое, и свой страх! "
   А еще Джек чувствовал благодарность. Благодарность за то, что узнал наконец правду. Опустившись на колени перед капитаном, он сказал:
   - Она послушалась вашего совета. И назвалась Люси.
   Рука капитана легла ему на плечо.
   - Да. Ты ее сын. Я понял это сразу, как увидел тебя. - И капитан добавил с тоской: - Она была храбрая девушка.
   Джек приник к нему. Наконец-то он получил ответ. Он узнал, почему мать изменила имя, почему каждый день всходила на стену замка и смотрела на приезжих и почему ничего не говорила о себе. Страх правил жизнью его матери - и причиной этого страха был Ларн.
   Да, она жила в страхе, но надеялась отомстить. И ее клятва оказалась столь сильна, что пережила ее. Быть может, клятва ее и сгубила - но теперь все сбылось: Ларна больше нет, и мать может спокойно почивать в могиле.
   - Почему вы не рассказали мне этого раньше? - спросил Джек. - Я мог бы и не прийти к вам.
   - Джек, море убаюкивает человека, словно младенца в колыбели. Когда твои глаза не видят берега, а под ногами нет земли, ты думаешь только об одном - о своем плавании. Надо вернуться на сушу, чтобы увидеть все в настоящем свете. Я полагал, что и с тобой дело обстоит так же, - стоит тебе провести пару часов на суше, и ты поймешь.
   - Но есть еще вещи, которых я не понимаю.
   - Я рассказал тебе все, что знал. - Квейн потрепал Джека по плечу. Налей-ка нам еще, и выпьем за твою мать. А вопросы без ответов могут подождать и до завтра.
   Джек встал, наполнил стаканы до краев и подал один капитану. Квейн прав: эту ночь нужно отпраздновать.
   И они пили до самого рассвета, и рассказывали друг другу разные истории, и смеялись, и плакали.
   XXIV
   День занимался. Рассвет проникал сквозь ставни вместе с туманом. Холод стоял жестокий. Еще никогда в жизни Мелли так не мерзла. Зимы в замке Харвелл не шли ни в какое сравнение с этой. Метель бушевала шесть дней, и лишь сегодня небо прояснилось.
   Сырая северная стена ее комнаты покрылась льдом, и вода замерзла в тазу у постели. Пар шел изо рта, и Мелли тряслась не переставая. По комнате гуляли ледяные сквозняки. В трубу задувало, из окна свистело - ветер раздувал занавески и выметал пыль из-под кровати.
   Мелли по уши зарылась в одеяла. Ей настоятельно требовалось облегчиться, но она знала по опыту, как холодно там, снаружи. Кроме того, замерз явно не только умывальный таз, и ей не хотелось справлять нужду на лед. Лучше подождать, пока стражники не принесут чистое судно.
   Сегодня было даже холоднее, чем во время бури. Метель, правда, швыряла снег в трубу и распахивала железные ставни, будто деревянные, - зато воздух не успевал застояться и заморозить тебя.
   Твой нос, щеки и веки. Может ли человек обморозить себе веки? Или они просто застывают на середине, превращая глаза в щелки? Встревоженная этой мыслью, Мелли укрылась с головой. Лучше уж задохнуться, чем остаться узкоглазой.
   Просто удивительно, насколько теплее тут, под одеялом. Ее животик греет не хуже, чем печка. Теперь уж, наверное, седьмой месяц на исходе Мелли никогда не умела следить за временем. Этим за нее занимались ее служанки.
   Но теперь у нее служанок нет. Только двое или трое стражников да беззубая ведьма Грил. Часовых - даже и в железных шлемах, дурно пахнущих и с клинками наголо, - Мелли решительно предпочитала тетушке Грил. Часовые были молчаливы, вежливы - если можно назвать вежливым человека, который тычет пикой тебе в грудь, - и нисколько ею не интересовались. Грил же напоминала собаку, которая вцепилась в кость и не желает ее отдавать. Она насмехалась, издевалась, оскорбляла и все время думала, что бы еще отнять у Мелли. Как будто мало свечей, тепла, ковров, ужина и свежей воды. Теперь Мелли приходилось неделями носить одну и ту же одежду, умываться ледяной озерной водой, грызть кости, которые до нее, похоже, обгладывали собаки, и спать под такими грубыми одеялами, что хоть святой подвижнице впору.