Джонс Джулия. Чародей и Дурак (Книга Слов - 3)

   - Каким образом? - спросил наконец Баралис.
   Тирен с улыбкой пригладил блестящий локон на виске.
   - Спросите лучше, что может побудить меня помочь вам.
   Итак, переговоры начались. Тирен отнюдь не спешил приступать к ним. Он в городе уже несколько недель и даже разбил свой лагерь за воротами, но до нынешнего дня и рта не раскрывал. Он выжидал - и теперь Баралис понял, чего он ждет. Сегодня стало известно, что имперские силы подошли к Камле.
   Баралис налил два кубка вина. Их встреча происходила в доме торговца шелком на южной стороне города. Сам купец ушел - возможно, затем, чтобы потратить пятьдесят золотых, полученные в уплату за дом и молчание. Хотя сейчас уже не нужно было так таиться, как при их первой встрече, Баралис предпочитал соблюдать осторожность. Незачем посвящать Кайлока в свои личные секреты. Усевшись поудобнее, Баралис спросил:
   - Так чего же вы хотите, Тирен?
   Тирен положил руку с ухоженными ногтями на мускулистое бедро.
   - Мне нужна первая доля высокоградской добычи.
   - И еще? - Меньшего Баралис и не ждал.
   - Свободное правление в Камле, когда он будет взят, - плавно произнес Тирен. Он всегда очень следил за своим голосом. - Дело в Хелче поначалу шло туго, но теперь там уже много обращенных. Я хотел бы продвинуться вперед, пока успех Вальдиса еще свеж. В Камле, разумеется, я потребую тех же полномочий, которые вы столь любезно предоставили мне в Хелче.
   Он хочет подвергать гонениям жителей города, не оглядываясь при этом на Кайлока. Баралис поднес кубок к губам, чтобы скрыть улыбку. Тирен хочет отнять духовную власть у Силбура и утвердить ее за Вальдисом и за собой. А духовная власть - это налоги, церковные земли и золото.
   Тиреном руководит жадность.
   Баралис решил, что пора заставить его раскрыть свои карты.
   - Вы просите много, друг мой. Что вы намерены дать взамен?
   Последовала тщательно выверенная пауза. Тирен любил создавать напряжение, говорить только тогда, когда считал нужным, и заставлять других вслушиваться в каждое его слово - молчание служило ему и для этой цели.
   Наконец он склонил голову, и его смуглая кожа, темные волосы и темные глаза отразили свет.
   - В Вальдисе у меня три тысячи рыцарей. По моему приказу они двинутся на север, к Камле. Они не просто увеличат число осадных войск - они найдут доступ в подземные ходы.
   - В подземные ходы?
   - Камле - старый город, построенный старым королем. Под стену ведут ходы, неизвестные даже генералам, но знакомые одному моему рыцарю. Его отец был каменщиком в Камле, и он знает все секреты гильдии.
   Баралис выпил немного вина. Он решил дать Тирену то, что тот просит. Имперское войско могло бы взять Камле и без рыцарей, но осада в холодную пору года - дело долгое и малоприятное. Брен теперь уязвим: Аннис может решиться перейти через горы, несмотря на снег. И если это произойдет, Брен, где осталось мало солдат, окажется под угрозой. Чем скорее падет Камле, тем лучше.
   Баралис отвернулся, пряча улыбку. Чем скорее падет Камле, тем скорее падет Рорн вместе со своим архиепископом. Двадцать лет назад Тавалиск убил одного человека и присвоил себе его труд - давно пора его покарать.
   - Думаю, мы договорились, друг мой, - сказал Баралис, подняв кубок.
   Высокоградские сундуки не волнуют его, жители Камле - тем более. Пусть Тирен творит что хочет и на севере, и на юге, лишь бы не зарился ни на что, кроме церковных дел и золота.
   Тирен, будучи умным человеком, не позволил себе и намека на торжество. Он встал и поклонился.
   - Я доволен, Баралис, и сегодня же отправлю гонца в Вальдис.
   Баралис открыл перед ним дверь.
   - Всегда рад вас видеть, Тирен.
   Ветер дул прямо с гор, и небо предвещало снег. Джек не мог согреться, как ни старался. Холод пробирался под плащ, хотя Джек плотно подоткнул его под себя, и ноги стыли даже в подбитых шерстью сапогах. Не очень-то приятно было ехать целый день сквозь облака ледяного тумана.
   Не очень приятно, но необходимо. Каждый день они поднимались до зари и даже в сумерках не сходили с коней. Если умолкал Таул, начинал подгонять Джек. Они спешили в Брен. Четыре дня назад в горной деревне к западу от Камле им сказали, что имперские войска готовятся обложить город. У Джека мурашки пошли по коже, когда он это услышал. Кайлок времени даром не теряет. Он не ждет конца зимы - он намерен одержать еще одну победу.
   Рыцарей расстроило известие об осаде города. Камле - ближайший сосед Вальдиса, и все в отряде имели там знакомых, а кое-кто и родных. Им не терпелось узнать, послал ли Тирен рыцарей осаждать Кайле.
   Они избрали путь вдоль предгорий Хребта. Эта дорога была более длинной и трудной, но никому не хотелось наткнуться на батальон черношлемников. Последние четыре дня дались им тяжело. Ночью подмораживало, и день почти не приносил тепла. Рыцари высматривали жилье, но так и не увидели ни единой хижины.
   Памятный прыжок Таула переменил все. Он победил рыцарей. Не было больше ни вопросов, ни сомнений - только уважение, сходное с почтением. Таул вышел из озера другим человеком. В голубых глазах появился целеустремленный блеск, голос стал сильным и звучным. Он излучал силу и свет, как будто водопад обновил его душу.
   Таул предложил рыцарям помочь ему освободить из плена благородную даму, и они охотно согласились. Нет такого рыцаря, который отказал бы в помощи даме, попавшей в беду. Тирен - дело иное. Таул не хотел нажимать и толкать рыцарей туда, где они чувствовали себя неуютно. Он дал им время освоиться и принять собственное решение - и, судя по тому, что происходило в отряде, мудрее поступить не мог.
   Джек был рад, что Таул завоевал доверие рыцарей, но чувствовал и некоторую грусть. Ему казалось, что они с Таулом разошлись - теперь у них разные цели и разные судьбы. Брен положит конец их союзу. Оттуда каждый пойдет своим путем.
   - Дым впереди! - крикнул Андрис.
   Джек встрепенулся, охотно возвратясь от будущего к настоящему. На утесе между двумя холмами к серому небу поднимался серебристый столб. Вскоре Джек разглядел, что столб не один: значит, впереди какое-то селение.
   Рыцари, ободренные этим зрелищем, пришпорили коней. День клонился к вечеру, и мысль о горячей пище и теплой постели как нельзя более прельщала Джека.
   Дорога до деревни заняла у них больше времени, чем они полагали. Им пришлось пересечь заснеженную долину, где глубокие сугробы и покрытый льдом пруд вынудили их спешиться. Где-то на середине их застал снегопад, а ветер с гор обратил его во вьюгу, за которой не было видно ни зги. Когда они добрались до двух холмов, уже стемнело.
   Крейн выслал Андриса и Мафри на разведку. Это место лежало далеко на запад от пути следования королевской армии, но предосторожность все же не мешала. Остальные ожидали разведчиков у подножия одного из холмов. Снегопад усилился, и мороз стал крепчать к ночи. Все сбились в тесную кучку, дыша белым паром в темнеющем воздухе, белея занесенными снегом плащами.
   Таул, Крейн и Берлин переговаривались вполголоса, поглядывая на тропу между холмами. Андрису и Мафри пора уже было вернуться. Подождав еще немного, Крейн скомандовал:
   - Поехали за ними.
   Джек направил коня к Хвату и его мулу. Таул, руководствуясь тем же побуждением, придержал коня, пока Хват с ним не поравнялся. Вместе они двинулись вдоль холма до тропы, ведущей в деревню.
   - Думаешь, на Андриса и Мафри напали? - крикнул Джек, перекрывая вой ветра.
   - Не знаю. Жители могли принять их за солдат Кайлока. - Рука Таула устремилась к ножнам.
   Джек кивнул, поняв, что надо быть наготове.
   Снег валил так, что успел уже засыпать следы коней Андриса и Мафри. Рыцари ехали, подавшись вперед. Берлин и другие лучники повесили свои колчаны за спину, Крейн вынул копье из подпорки, и все натянули на руки тонкие перчатки.
   За холмами открылись многочисленные скалы. Деревня оказалась больше, чем они полагали. Бледные полосы света просачивались сквозь ставни, и ветер нес навстречу запах дыма.
   Они обогнули заснеженный утес и оказались лицом к лицу с другим вооруженным отрядом. Андрис и Мафри ехали в середине. Берлин выхватил лук из чехла.
   - Не стреляйте! - крикнул Андрис.
   Крейн вскинул вверх ладонь, остановив лучников, и обвел взглядом полдюжины всадников.
   - Освободите моих людей, иначе мы вас всех уложим. - Его стальной голос легко заглушал свист метели.
   - Мы не пленники, Крейн, - сказал Андрис, выехав вперед. - Они просто сопровождают нас.
   - Это высокоградцы, - шепнул Таул Джеку. - Багрец и серебро.
   Высокоградцы? Что могут они делать в семидесяти лигах севернее Камле? Джек опередил Таула, желая послушать, о чем говорит Крейн с одним из чужих воинов.
   - Да, - произнес Крейн, - Таул с Низменных Земель и Джек из Четырех Королевств.
   Высокоградец кивнул:
   - Едемте с нами.
   Джек взглянул на Таула. Тот пожал плечами, не больше Джека понимая, что происходит. Крейн не выпустил своего копья, но последовал за чужими без возражений. Дорога стала шире, и вскоре они увидели все селение.
   Укрытое между холмами, оно было защищено от ветра. По склонам лепились бревенчатые хижины, а в долине стояли трехэтажные дома - все с остроконечными, низко свисающими крышами. Единственная дорога шла через деревню с востока на запад, упираясь в огромный овечий загон. Джек в жизни еще не видел столько овец разом. Их были тысячи, с красными и синими метками на спине.
   Воины свернули к самому большому дому. Над дверью поскрипывала вывеска, но Джек не сумел прочесть в темноте, что на ней написано.
   Как только они остановились, Крейн поманил Джека и Таула к себе.
   - Тут есть человек, который хочет поговорить с вами обоими.
   - Кто такой?
   - Не сказали. Пойдемте-ка все вместе.
   - Согласен, - сказал Таул. - Откуда они, эти люди?
   - Из Брена. Спаслись бегством с поля сражения.
   - Им повезло, что они не встретились с армией Кайлока, - заметил Джек.
   - Они, наверное, держались поближе к горам. - Крейн соскочил с коня и дал знак спешиться всем остальным. Оглядев таверну, он опять обернулся к Джеку с Таулом. - Похоже, опасаться нечего, но при первом же подозрении выходим на улицу, понятно?
   Джек кивнул. Он тоже не чувствовал никакой опасности. Почти бессознательно он принюхался, проверяя, нет ли тут колдовства, но ничего такого не обнаружил и направился к двери - высокоградцы впереди, Таул и Крейн сзади.
   После морозной ночи тепло и яркий свет таверны ошеломили его. Свет ослепил, запахи и звуки нахлынули со всех сторон. В комнате с низким потолком витал аромат жареного мяса и лука. Здесь было полным-полно людей в багряных с серебром камзолах. Изможденные, с впалыми глазами, они умолкли при входе Джека.
   - Сюда, - сказал солдат, показывающий дорогу.
   Джек прошел за ним на зады таверны и стал подниматься по узкой лестнице. Таул шел за ним по пятам. Они подошли к закругленной дубовой двери, которую охраняли двое часовых.
   - Погодите, - сказал один из них, вошел в комнату и тут же вернулся.
   С ним вместе вышел другой человек.
   - Джек, Таул! Входите!
   Джек сразу узнал этого другого. Это был Грифт. Голос у него остался тот же, но сам он изменился разительно. Он исхудал, двойной подбородок исчез бесследно, толстые когда-то щеки обвисли, и под глазами легли темные круги.
   - Входите, - сказал он. - Лорд Мейбор ждет вас.
   Мелли лежала в постели, прижимая к животу подушку. Если зажмуриться изо всех сил и притиснуть подушку покрепче, можно представить, что ребенок все еще там. Засыпая так, она испытывала радость при пробуждении. Она продолжала жить лишь ради этих кратких мгновений, стирающих в памяти последние восемь дней.
   Но сегодня забвение не приходило. Подушка оставалась просто подушкой, живот - плоским, и сознание не уступало сну.
   Ничего, кроме пустоты в животе и страшной, рвущей боли в грудях.
   Молоко, густое, медленно сохнущее, текло вдоль ребер и оставляло пятна на платье. Мелли не могла этого выносить. От нее разило, словно от кормилицы.
   Она сжала кулак и стукнула им по подушке. Удар отозвался в животе - ну и пусть. Она вгоняла кулак в мякоть подушки снова и снова. Нет больше смысла в ее жизни. Нет.
   Она обрушила на подушку второй кулак. Что-то хрустнуло, и нестерпимая боль прошила руку. Мелли сморщилась, и слезы брызнули у нее из глаз. Она обмякла на подушках, прижимая сломанную руку к груди. Она и забыла, как хрупки там кости, и опять сломала их, не дав им срастись.
   Когда боль притупилась, Мелли осторожно ощупала место перелома. Предплечье опухло. Было слишком темно, чтобы разглядеть еще что-то, придется подождать до рассвета. Несколько Дней назад она попробовала было сложить кость, но ее познания в лекарском деле оставляли желать лучшего, и боль вынудила ее отступиться. Завтра она попытается смастерить себе какой-то лубок.
   Мелли знала, что от Грил и Кайлока помощи ждать не приходится - она никого из них не видела с той ночи, как родила, - но у часовых авось можно будет выпросить какую-нибудь деревяшку. Она скажет им об этом, когда они утром принесут ей завтрак.
   Мелли прервала себя на середине мысли. Ей ли думать о том, как вылечить руку, когда дитя ее мертво. Его отняли у нее, не дав ему сделать своего первого вздоха. Она даже не видела его лица, не знает, мальчик был или девочка. Думать теперь о том, как бы выжить самой, просто кощунство. Довольно и того, что она еще жива. Заботиться о большем - значит предать свое дитя.
   Темная колючая пелена окутала Мелли, терзая ее стыдом и виной. Как дурно она поступает, продолжая жить!
   За дверью звякнули ключи, и внизу появилась полоска света. Дверь отворилась, и свет хлынул внутрь. Вошел Кайлок, держа перед собой лампу.
   Мелли села в постели, резким, вызвавшим боль движением опустив правую руку. Увидев Кайлока на пороге, она разом избавилась от всех своих сомнений. Она должна выжить. Если она сдастся, Кайлок использует ее как сосуд для омовения своих грехов. Не позволит она ему обновиться, совокупившись с нею. Он сделал слишком много зла, повинен в гибели слишком многих людей, он натравил ее брата на отца и позволил Баралису убить ее ребенка - так не бывать же тому, чтобы он омылся и стал чист.
   Набрав побольше освещенного лампой воздуха, Мелли подалась вперед и сказала:
   - Слишком рано вы являетесь ко мне, государь. Уходите!
   На лице Кайлока отразилось удивление. Он поставил лампу на стол и подошел к постели. Мелли вскинула руку, останавливая его.
   - Ни шагу больше. Я еще не готова.
   - О нет, готовы. - Голос Кайлока был мягок, движения осторожны, как у любовника. Его взгляд скользнул от темных пятен на платье к ее груди. - Я дал вам неделю, этого вполне достаточно.
   Мелли сложила руки под грудью, прикрыв пятна. Груди ныли тупой, тошнотворной болью.
   - Этого мало, - сказала она, стараясь изобрести какую-нибудь вескую причину. Надо ошарашить Кайлока, сбить его с толку. - Нужно, чтобы внутри у меня все зажило. Я нужна вам чистая, а не оскверненная кровью и ранами. Ждите, пока я не оправлюсь полностью, иначе у вас ничего не выйдет напротив, вы можете заразиться. - Мелли наслаждалась каждым словом, которое произносила, - впервые за много месяцев она обрела былую силу духа. Она вновь стала дочерью Мейбора, властной и владеющей собой.
   Кайлок тоже осознал это - видно было по глазам. Он поверил ей.
   - Хорошо, я дам вам еще неделю.
   - Нет. Мне нужно десять дней. - Мелли вскинула подбородок, глядя на Кайлока своими темно-синими глазами. Срок она назвала наобум - ей просто хотелось еще раз испытать свою власть.
   - Хорошо, пусть будет десять дней. - Кайлок не казался рассерженным скорее возбужденным. Мелли это покоробило.
   - А теперь, пожалуйста, уйдите. Мне нужно отдохнуть.
   Кайлок постоял над ней, глядя своими обведенными черным ободом глазами, с тенью улыбки на губах, повернулся и вышел.
   Как только дверь закрылась, Мелли снова зарылась в одеяла, изнуренная телом и духом. Дрожа с головы до ног, терзаемая болью в руке, она укрылась до подбородка и тут же заснула. На краю блаженного забытья она вспомнила, что так и не спросила Кайлока о судьбе своего ребенка. Ей это даже в голову не пришло.
   Грифт ввел их в маленькую, жарко натопленную комнату. В очаге пылал огонь, а окна были завешены шерстяными одеялами. В углу стояла низкая койка, а на ней лежал человек. Дыхание его было хриплым, а грудь быстро-быстро поднималась и опадала.
   - Джек, Таул, - тихо произнес он. - Подойдите поближе, чтобы я мог вас видеть.
   Джек подошел и стал на колени рядом с койкой. Синие глаза, такие же, как у Мелли, смотрели на него с залитого потом лица.
   - Да, это вы, - сказал Джек, на миг прикрыв глаза. - Все верно.
   Он тщетно искал в этом лице приметы былого Мейбора. Полные некогда губы высохли, румяные щеки побледнели. От Мейбора осталось так мало, что на него больно было смотреть. Грифт вытер Мейбору лоб и поправил волосы. Это заставило Джека взглянуть на лорда снова.
   Тщательно причесанные волосы больного блестели, лицо было гладко выбрито, плечи окутывал тонкий красный шелк, а простыни пахли духами. Джек чуть заметно улыбнулся. Нет, от Мейбора осталось не так уж и мало.
   - Вам удалось уйти от солдат Кайлока под Бреном? - спросил Таул, опускаясь на колени рядом с Джеком.
   Мейбор кивнул.
   - Несколько недель мы провели в горах, потом спустились вниз. - Он говорил так тихо, что Джеку с Таулом пришлось склониться к нему, чтобы слышать.
   - Сколько человек тут при вас?
   - Восемьдесят. В горах я потерял больше. - Мейбор хрипло закашлялся, сотрясаясь всем телом. Из-под одеял показалась рука, черная и блестящая, со скрюченными пальцами.
   Джек отвернулся и встретился взглядом с Таулом. Оба они понимали, что Мейбор умирает.
   Подошел Грифт с тряпицей. Мейбор сплюнул в нее, и Грифт тщательно свернул лоскут, прежде чем унести.
   Кашель утих, и Мейбор заговорил, задыхаясь после каждого слова:
   - И еще десять лошадей. В деревне тоже есть лошади, и жители согласны их продать. Я послал одного парня сосчитать их - восемнадцать голов, а пони вдвое больше.
   Джек начал понимать, что у Мейбора на уме.
   - В каком состоянии ваши люди? - спросил он. Мейбор слабо махнул изувеченной рукой и прочистил горло.
   - Молодежь, что им сделается. Кое у кого отморожены пальцы на руках и ногах, а остальное все в порядке. - Он чуть-чуть приподнялся. - Возьми их с собой, Джек. Они хорошие ребята, и надо дать им случай подраться. Я думал, что поступаю правильно, когда увел их с поля, но теперь понял, что был не прав. Я превратил их из солдат в обыкновенных людей.
   Джек не колебался ни минуты.
   - Если они в силах и хотят этого, пусть идут с нами. Нам всякая помощь сгодится.
   - Они очень красиво поют, Джек, - тяжело сглотнув, сказал Мейбор. - И долгими переходами их не испугаешь.
   Мейбор умолк, лицо его обмякло, и глаза стали закрываться. Таул коснулся его груди:
   - Какие новости о Мелли?
   - Она жива, могу поклясться. - Мейбор широко раскрыл глаза, и голос его окреп. Он посмотрел на Таула, потом на Джека. - Вы должны ее спасти. Обещайте, что спасете ее.
   Таул взял Мейбора за руку, провел пальцами по умершей заживо плоти.
   - Обещаю вам, что сделаю все возможное, - нежно и бережно промолвил он.
   Джек положил свою руку поверх руки Таула и взглянул прямо в блестящие глаза Мейбора.
   - И я обещаю, что не успокоюсь, пока не спасу ее.
   Мейбор медленно кивнул. Его тело как будто уменьшилось и стало почти бесплотным. Он откинулся на подушки и сказал замирающим голосом:
   - Видел бы ты ее, Джек, когда стража явилась в погреб. Как она была прекрасна, как брыкалась, сокровище мое! Ради меня. Ради моего спасения.
   Грифт дрожащей рукой снова поправил его блестящие седые локоны. Джек уложил поудобнее руку Мейбора.
   - Мелли очень любит вас.
   - Правда? - жадно, с возродившейся надеждой спросил Мейбор. - Скажи ей, что я тоже любил ее - сильнее, чем она думает. И я сожалею, что был плохим отцом.
   У Джека в горле рос тяжелый ком.
   - Вы не были плохим отцом.
   - Был - и это касается всех моих детей. - Голос Мейбора таял, словно уходя вдаль. - Я был слишком самовлюблен, слишком честолюбив, чтобы видеть в них... - Кашель снова одолел его.
   Грифт взял Джека за руку.
   - Идите. Я выйду к вам позже.
   Джек и Таул пошли к двери, сопровождаемые терзающим уши кашлем. В молчании они стали ждать снаружи. Кашель утих, и вскоре вышел Грифт, бледный и утомленный.
   - Лорд Мейбор уснул. Пошли-ка выпьем.
   В таверне при виде них все снова умолкли, но теперь взоры были прикованы к Грифту.
   - Он спит, - сказал тот, сделав успокаивающий жест обеими руками.
   Люди, пошептавшись, вернулись к своим занятиям, и многие спросили еще эля. Грифт усадил Джека и Таула за стол у Двери. Крейн и прочие рыцари расположились поблизости - перед ними уже стояли миски с горячим и кружки с пивом.
   Хват подошел и сел рядом с Таулом. Грифт удивился, увидев юного карманника, и нежно потрепал его по голове.
   - Вот уж не думал встретить тебя в горах, Хват.
   - И я не думал найти тебя тут, Грифт. Ты ж сам говорил, что у горских девушек скверный характер и все они хворают дурной болезнью.
   Джек не думал, что Грифт еще способен смеяться, но он засмеялся. Раскатисто и от всего сердца. Этот смех так оживил дорогие воспоминания, что Джеку захотелось плакать. Зимними ночами в людской он, бывало, часами слушал Грифта, поражаясь тому, сколько эля в него помещается. Как же все изменилось с той беззаботной поры: Грифт уже не тот, Джек тоже, Мейбор умирает, а Мелли заточена в Брене. Гнев загонял память Джека все дальше в прошлое. Баралису за многое придется ответить.
   - Лорд Мейбор спас мне жизнь, - сказал Грифт. Он положил руки на стол и уперся в них подбородком. - Вытащил меня из Брена, когда я был так плох, что едва мог ходить. Он мог бы бросить меня там, в погребе, и пролезть под стеной один, но не сделал этого.
   Джек обнял его за плечи. Ну почему все, прежде такие крепкие на вид, так истаяли?
   - А что сталось с Боджером?
   - Не знаю. Его забрали вместе с госпожой Меллиандрой. - Грифт покачал головой. - Он ведь совсем еще зеленый - как он там без меня?
   - Люди находят в себе силу, когда нужда заставляет.
   - Да, парень, тут ты прав. Возьми хоть лорда Мейбора. Последние два дня он весь горел в жару, однако свел нас с этой горы. Решимость - вот что удерживало его в седле. Солдаты поначалу возмущались, но, когда увидели, из чего он сделан, все изменилось. Теперь они на все готовы ради него.
   - Мейбор хочет, чтобы мы взяли их с собой в Брен, - сказал Таул.
   - Он чувствует, что поступил неправильно, уведя их в горы. Хочет дать им случай сразиться.
   - Что было в том бою? - спросил Джек.
   Кто-то принес им штоф с элем, и Джек разлил его по четырем кружкам.
   - Высокоградцев окружили, а затем перебили. Безик с двумя третями войска отступал на восток, а Мейбор с одной третью - на юг. Там царил ад кромешный. Падали люди, свистели стрелы, лилась кровь - в жизни этого не забуду. - Грифт осушил свою кружку до дна. - Но кровопролитие - еще не самое худшее.
   - Вот как? Что же еще случилось?
   - Кедрак послал своих людей убить родного отца. Он командовал королевским войском и, как только заметил Мейбора на поле, направил к нему гвардейцев.
   Снова Баралис. Это он посеял вражду между отцом и сыном. Сколько несчастий, охвативших не только города и армии, но и отдельных людей: рухнувшие идеалы, разбитая любовь, разлученные семьи. Джек не мог даже представить себе, что почувствовал Мейбор, когда понял, что сын хочет его смерти. Как он только жил все это время после боя с такой тяжестью на сердце? В памяти Джека Мейбор остался напористым, полным жизни человеком, желавшим своим детям только добра - даже если они с ним не соглашались. Гордость служила выражением его отцовской любви. Каково было такому человеку снести предательство своего первенца?
   Таул, Грифт, Хват и Джек допивали свой эль в молчании. Слова казались слишком легковесными, чтобы выразить всю жестокость жизни.
   Мейбор согрелся, и боль в костях почти унялась. Как ни странно, он все еще чувствовал свои отмороженные пальцы - даже больше, чем все остальные.
   Сильнее всего чувствуешь то, что потерял.
   Мелли, Кедрак, двое младших сыновей - сделав усилие, он мог представить себе их всех. Ценой еще большего усилия он мог представить себе, что они его простили.
   Но сон одолевал его, и он знал, что настала пора уходить. Последним огромным усилием он уложил голову прямо - не станет он пускать слюни, словно ветхий старец, - и вытянул руки вдоль тела. Достойно, сказал он себе. Как король.
   Глаза его закрылись, и он совсем обессилел - теперь можно соскользнуть вниз по темному склону. Испытывая легкий страх и великую усталость, Мейбор дал сну унести себя.
   Позже, много позже, когда Джек уже спал на кухне, прижавшись к печке, его разбудил странный шум. Сперва он подумал, что это волки воют, потом что ветер. Лишь проснувшись окончательно, он понял, что это поют мужские голоса. Низкие гортанные ноты чередовались с долгими паузами и резкими выкриками. Кто-то отбивал грубый ритм, и один голос, высокий и чистый, вел мелодию.
   Джека окатило холодом. Это была смертная песнь. Высокоградцы пели ее в честь Мейбора.
   Он открыл глаза и в тусклом свете гаснущего огня встретился взглядом с Таулом. Лицо рыцаря было печальным, глаза - темны как ночь.
   - Джек, - произнес он, - нам с тобой предстоит сразиться не на жизнь, а на смерть.
   Джек кивнул. Он знал, что чувствует Таул, и сам чувствовал то же самое. На этот раз Баралис отнял жизнь у близкого им человека.
   XXX