Джонс Джулия. Чародей и Дурак (Книга Слов - 3)

   Но Мелли, как оказалось, могла выдержать все это и даже больше. Ее беременность, несмотря ни на что, протекала хорошо, а она сама, если не считать слегка опухших лодыжек и ноющей спины, становилась все крепче день ото дня. Недели сливались в месяцы, и осень сменилась зимой - но то, что шевелилось в ее чреве, давало Мелли волю к жизни.
   Мелли любила свою беременность. С ней она не чувствовала себя одинокой. Она обнимала свой живот и разговаривала с Ребенком, обещая ему или ей убежать еще до родов. И это обещание не было праздным. Она знала, чего хочет от нее Кайлок, и не собиралась удовлетворять его желание. Не позволит она Кайлоку использовать ее тело для очищения от грехов. Она никогда не забудет того, что он сделал. Семь дней назад он отдал приказ перебить пять тысяч человек. Он мог бы взять разбитых высокоградцев в плен - но нет, их истребили, изрубили на куски и оставили стыть на равнине к юго-востоку от Брена.
   Кайлок - чудовище, которое следовало бы удушить еще при рождении. Мелли опостылели его извращенные игры в грех и искупление, опостылело быть зеницей столь безумного ока. Она задумала бежать. Она знала, что ее дитя обречено на смерть: Баралис ни за что не оставит в живых законного наследника Брена. Кайлоку ребенок не нужен, ему нужна только она - так будь же она проклята, если будет спокойно ждать оставшиеся два месяца, а потом поднесет ему себя словно дичь на блюде. Пусть поищет себе другой очистительный сосуд.
   За дверью послышался какой-то звук - Мелли выглянула из-под одеяла и увидела входящую Грил. Достойная госпожа одевалась теперь как королева: в меха и парчу, с золотыми цепями на морщинистой шее. Должно быть, она грабила покои тех вельмож, которых Кайлок убивал после пыток - такая судьба ожидала любого, кто отваживался сказать хоть слово против Кайлока.
   - Есть ли новости о моем отце? - спросила Мелли.
   - "Госпожа", - огрызнулась Грил. - Есть ли новости о моем отце, госпожа. - Она стянула перчатку и подняла вверх костлявый палец. - Холодно, зато дуть стало меньше.
   - Почему бы тебе просто не проломить стену и не выбросить меня в озеро? Слишком уж долго ты стараешься заморозить меня до смерти.
   - Что ж, ты повторишь судьбу твоего отца, только и всего.
   - Значит, его тело нашли? - И Мелли, скрипнув зубами, добавила: Госпожа.
   - Стоит ли искать после такой метели? Твой отец трусливо бежал с поля боя, но горы его доконают. Он ведь уже далеко не юноша.
   Мелли пропустила ее подковырки мимо ушей. Тела не нашли - значит есть вероятность, что отец жив.
   - Многих ли еще недосчитались?
   Грил подошла к постели.
   - Что, любопытно, да?
   - Ты хочешь сказать, что не знаешь.
   - Нет ничего такого в Брене, о чем бы я не знала, девушка.
   - Мой брат не просил о встрече со мной? - Мелли знала, что брат ее в городе, но знает ли он, что и она здесь?
   - Король сказал ему, что ты умерла. От лихорадки, еще три месяца назад. Никто не знает, что ты тут, девушка. Да и кому ты нужна? Впрочем, не стоит тебе чересчур убиваться о своем братце. Я слыхала, он послал своих людей, чтобы убить отца.
   - Ты лжешь! - Мелли страстно захотелось залепить беззубой оплеуху, вцепиться ей в космы и засунуть ее головой в ночной горшок. Но каждый раз, когда Мелли пыталась это сделать, Грил начинала истошно вопить, вызывая стражу.
   - А ты спроси короля, когда он придет, - увидишь, лгу я или нет.
   Мелли опустила голову на подушку. Неужели это правда? Что должен был испытать отец, зная, что Кедрак велел его убить? Довольно и того, что они сражались друг против друга, но это... Мейбор жил лишь ради своих сыновей.
   Нет, это не совсем так. Мейбор и ее любил не менее сильно - просто слишком долго не показывал этого.
   - Так, значит, видели, как Мейбор ускакал с поля боя? - Мелли спрашивала об этом и раньше, но нуждалась в подтверждении.
   Грил улыбнулась.
   - Твой отец - трус: он только и способен, что бить беззащитных женщин. При первой же опасности он умчался так скоро, что его и пьяным ублюдком не успели бы обозвать.
   Мелли вскочила с постели. Собственный вес, как всегда, поразил ее. Она с каждым днем становилась все тяжелее - но это не сделало ее неповоротливой. Она вцепилась в горло Грил, не успела та и глазом моргнуть.
   - Стража! - заверещала Грил, упираясь одним локтем Мелли в грудь, а другим примериваясь в живот.
   Мелли перехватила ее руку, но Грил вырвалась, оставив Мелли свою перчатку.
   Стражники вбежали в комнату с наставленными копьями. Мелли отступила, заткнув перчатку сзади за пояс юбки. Хотя бы одна рука у нее нынче ночью не посинеет от холода.
   - Ах ты сучка! - взвизгнула Грил, влепив ей пощечину. - Марш обратно в постель! Не давайте ей сегодня есть, - приказала она стражникам.
   - Но король, ваша милость, наказывал кормить ее как следует.
   Мелли с удовлетворением отметила, что на шее у Грил остались глубокие красные следы.
   - Ну так дайте ей свои объедки - и ничего больше. - Грил повернулась на каблуках и вышла.
   Мелли, вздохнув с облегчением, повернулась к стражнику:
   - Спасибо.
   Тот кивнул - это был молодой парень с дурным цветом лица и каштановыми волосами.
   - Не за что, госпожа.
   Оба часовых вышли, задвинули засов, и Мелли снова осталась одна.
   Она достала из-за пояса свой трофей - перчатку Грил. Из мягкой коричневой свиной кожи, подбитая кроличьим мехом, она была сделана на крупную левую руку. Мелли надела ее. Ничего, что перчатка велика, главное, что она есть. Для побега нужны оружие и теплая одежда. Мелли поднесла левую руку к свету. Что ж, для начала неплохо.
   - Так ты все-таки решил ехать с нами? - Таул, подбоченясь, непоколебимо стоял между сердитой рыбачкой и нетерпеливым купцом. На нем был новый камзол - чуть ярче, чем он носил обычно, да и все в этот день казалось ярче, чем всегда.
   С похмелья в горле у Джека пересохло, как в песочнице, а голова была тяжелой как камень.
   - Ночью мы с капитаном выпили и уснули только на рассвете - я только-только проснулся.
   - Известно тебе, что мы нынче же уезжаем из Рорна?
   Джек огляделся. Минуту назад он чуть не столкнулся с Таулом, Хватом и Меган на крыльце "Розы и короны".
   - А лошади где?
   - Хват их продал. В Марльсе купим новых.
   - В Марльсе?
   - Мы поплывем туда по морю. Сушей я опасаюсь возвращаться - Баралис будет караулить нас на обратном пути.
   Джеку очень хотелось бы, чтобы голова у него была полегче и солнце светило не так ярко. Возражений он не имел, поэтому хлопнул Хват по плечу и сказал:
   - Морем так морем.
   Таул посмотрел на него как-то странно.
   - Что с тобой стряслось этой ночью?
   - Я наконец-то узнал правду.
   Больше ничего сказано не было: эти слова точно связали язык всем, кто их слышал. Таул кивнул, словно именно такого ответа и ждал, а Хват только улыбнулся, вглядываясь в толпу.
   Они молча спустились к гавани. Таул и Меган шли рука об руку, Хват немного отстал, совершая, без сомнения, прощальные изъятия наличности, а Джек держался позади всех.
   Он еще не освоился с тем, что узнал прошлой ночью, и похмелье не облегчало ему задачи. Они с Квейном прикончили полторы бутылки рома, рассказывали байки, пели песни, а потом повалились спать. По крайней мере Джек повалился. Проснулся он укрытый теплым одеялом, а Квейн сидел в углу и смотрел на него.
   - До чего же ты похож на нее. Сердце радуется, на тебя глядя.
   Джек смотрел в яркое утреннее небо. Квейн, по всему видно, был влюблен в его мать. Он помог ей без всякой корысти, спас ей жизнь, отдал свои сбережения и позволил уйти. Тридцать лет прошло, а он помнит ее со всей силой и свежестью молодости.
   Какой она была тогда? Прежде всего отважной, конечно. Слыханное ли дело, чтобы молодая девушка пустилась в путь по Обитаемым Землям одна-одинешенька. Притом она ничего не делала наполовину - она добралась до самого дальнего от Парна места, до Четырех Королевств. Холод прошел у Джека по спине. Какого же страху она, должно быть, натерпелась, путешествуя через весь континент!
   Но перед ним она никогда своего страха не показывала. Девять лет они прожили вместе, и он ни разу не видел ее ни плачущей, ни испуганной.
   Ларна больше нет, но забыть о нем невозможно. Джек теперь носит его в себе - а если подумать, то и всегда носил. Джек помнил, как впервые дотронулся до скальной стены в пещере, помнил глазами, носом и пальцами. Он точно вернулся на родину. На родину своей матери, в то место, которое сделало ее такой, какой она была.
   Джек вдруг остановился как вкопанный. Та старуха в качалке, что показала им дорогу, - его бабка. Тихоня говорил, что мать девушки с Ларна была калека, не владевшая правой рукой и правой стороной лица. Это она. Джек помнил ее руку, скрюченную, как лапка мертвой птицы. Она откуда-то знала, что он придет, и помогла ему.
   И оракулы ему помогли. В тот последний день они должны были знать, что он прибыл на остров, но промолчали. Они хотели умереть.
   - Ты чего, Джек? - спросил Таул.
   - Ничего. Просто устал.
   - Уж очень ты бледный. Наш корабль стоит в конце гавани. Там отдохнешь.
   - Какой корабль? - Джек только теперь заметил, что они находятся не в той части гавани, где причалены "Чудаки-рыбаки".
   - "Ловец креветок". Вот он. - Таул указал на маленькую одномачтовую каравеллу. - Мне рекомендовал его капитан Квейн. Там должны ожидать нас.
   Джек, кивнув, зашагал дальше. Море было серым и спокойным, ветер легким, а небо - ясным, если не считать перистых облаков на востоке. Чудесный день. В Королевствах в эту пору года темно и стоит мороз. Привыкла ли мать хоть немного к тому климату? Она не любила холода и каждую зиму жалась к огню, только что не обжигая себе щеки. Нелегко, видно, далось ей ее добровольное изгнание.
   У корабля Таул стал прощаться с Меган. Откуда ни возьмись вынырнул Хват, и они с Таулом, по всему видать, заспорили о содержимом Хватовой котомки.
   - Что, все как есть? - верещал Хват.
   - Да. В Марльсе мы добудем еще.
   - Не мы добудем, а я добуду...
   - Погодите-ка, - вмешалась Меган. - Не надо мне твоих денег, Хват. Ты и так уже купил мне это красивое платье. Больше я ничего не возьму.
   - Я отдам тебе половину, - повесив голову, предложил Хват.
   - Отдай уж три четверти, - не сдержал смеха Таул.
   - Две трети.
   - Давай две трети.
   Пока Хват отсчитывал деньги, Таул взял Меган за руку. Джек, чтобы оставить их вдвоем, взошел на сходни "Ловца креветок". Навстречу ему вышел невысокий смуглый моряк.
   - Друзья капитана Квейна?
   Джек кивнул, и моряк пригласил его подняться. Наряд мореплавателя состоял из яркой вышитой жилетки и кроваво-красных штанов.
   - Отличный денек для отплытия, - сказал он, подав Джеку руку для пожатия. - Я Балвей из Марльса, первый помощник и казначей. Отца моего зовут Ноллиск.
   - А я Джек из Четырех Королевств. - Джек подумал и добавил: - По материнской же линии я происхожу с Ларна.
   Слова эти прозвучали странно для него самого, зато были чистой правдой. Наконец-то он обрел хоть половину знаний о себе. У него есть родина, есть своя история, и его бабушка еще жива.
   - Да, моя мать родом с Ларна, - повторил он, просто чтобы услышать это еще раз.
   Баралис стоял на крепостной стене Брена и смотрел на поле, усеянное замерзшими трупами. Снег занес тела, и только белые руки торчали кое-где над огромной ледяной могилой. Между белыми холмиками сновали как муравьи темные фигурки. Метель помешала мародерам, и горожане только теперь отважились выйти пограбить убитых.
   - Надо бы похоронить, - сказал Баралис Кайлоку.
   - Зачем? До весны они не провоняют. И потом, это зрелище служит мне лучше, чем погребальные костры, которые слишком быстро сгорают.
   Баралис почувствовал раздражение. Чересчур уж надменно обходится с ним Кайлок. Еще не остыв, Баралис обратился к предмету, который досаждал ему более всего:
   - Надо бы убрать женщину из дворца, пока Кедрак не обнаружил, что она там.
   - А я уж думал, когда же вы заговорите о Меллиандре. Нынче вы перешли к ней быстрее, чем обычно. - Кайлок оперся о стену, не сводя глаз с южной равнины. - Нет нужды ее убирать. Через два дня Кедрак покинет город.
   - Он возглавит войско, идущее на Несс?
   - Нет, не на Несс. - Кайлок обернулся к Баралису. - На Камле.
   - Нападение на Камле расценят как нападение на весь Юг.
   - Я смотрел карту, Баралис, и для меня это достаточно северный город.
   Баралис сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Кайлок рвется к победе, но не к власти. Это громадная разница. Он возьмет Камле потому, что может, и потому, что война и кровопролитие доставляют ему наслаждение, а не потому, что хочет править этим городом. Его нисколько не заботят завоеванные им города - Хелч он оставил Тирену! Кайлок - завоеватель, и только. Политические Игры, извлечение выгоды и руководство - понятия слишком тонкие для молодого короля. Быть может, с годами он переменится, но пока что от Баралиса зависит обратить его амбиции себе на пользу.
   - Камле - недурной трофей.
   - А до чего же его просто взять, Баралис! Все думают, что мы пойдем на Несс. И мы укрепим эту веру - двинемся прямо на восток и лишь в самый последний миг повернем на юг.
   - Ну а Несс?
   - Да на что он мне сдался? - махнул рукой Кайлок. - Подумаешь, овечья столица. Там нет ни порядочных укреплений, ни армии, ни крепкого руководства. Единственный защитой городу служат окружающие его холмы. Займем его после взятия Камле.
   Кайлок прав, но совсем по другой причине. За Камле Юг при первой же опасности станет грудью - этот город южане считают своим и будут за него биться. Несс же им только дальний родственник, и его судьба мало волнует Юг. Напав сначала на Камле, Кайлок захватит Юг врасплох, лишив его возможности загодя собрать войска.
   - Юг ничего не предпримет, если Камле будет взят быстро, - сказал Кайлок. - К югу от Камле стоит Вальдис, к северу - Брен, а вскорости к ним прибавится и Несс на востоке. Камле окажется в окружении верных мне городов.
   - И погода там весьма благоприятна в это время года, - заметил Баралис.
   План Кайлока нравился ему все больше и больше.
   - Да, я и это учел: теперь там куда теплее, чем в Нессе. Армия с легкостью обеспечит себя, беря все необходимое в попутных селениях. Я дам Кедраку полную волю.
   - Какие с ним пойдут войска?
   - Все королевские силы - они не понесли почти никаких потерь в битве на прошлой неделе, - все годные к бою черношлемники и дюжина конных рыцарских отрядов. Всего получается около девяти тысяч человек - более чем достаточно. Камле - старый город, он живет старыми победами и давно не обновлял своих стен. Имперские силы легко управятся с ним.
   Имперские. Впервые при Баралисе Кайлок открыто упомянул об империи. Да, империя уже родилась на свет, она живет и дышит. Королевства, Брен, Халькус, к ним вскоре прибавятся Камле и Несс. Весной они завоюют Высокий Град, и Аннис не замедлит последовать за ним. Северная империя воплощается в жизнь.
   Баралис одернул себя - он не любил упиваться успехом. Мелочи - вот что решает все.
   - А кто же будет защищать Брен? Перевалы могут очиститься, и Аннис мигом перейдет через Рубеж.
   Кайлок и об этом подумал.
   - Здесь остается около двух тысяч раненых черношлемников - половина из них наверняка оправится и вновь станет в строй. Те, что не смогут драться сами, будут обучать других. Я хочу как следует вооружить всех мужчин в городе - наемников, ремесленников, торговцев и крестьян - и через месяц сделать из них настоящих солдат. Я уже отдал приказ по всем городским кузням ковать доспехи и оружие.
   - Велите им первым делом готовить вороненые шлемы. Северяне приучены бояться черношлемников. Зрелище пяти, допустим, тысяч солдат в черных шлемах способно порядком смутить неприятеля.
   - Баралис, - улыбнулся Кайлок, - вы, как всегда, ухитряетесь усовершенствовать даже самый лучший план.
   - Впрочем, мы можем легко держать осаду месяц, а то и больше. Бренские укрепления не имеют себе равных.
   - Да, нам следует поблагодарить за это старого герцога. - Кайлок направился к двери, ведущей вниз. - Кстати, Мейбора тоже можно не опасаться. Я выслал отряд к подножию южных гор. Если Мейбор еще жив и у него остались люди, вниз они все равно спуститься не смогут.
   Холод был точно хворь. Он поражал мысли, движения, речь и даже разум. Он поражал самую душу. Метель наконец утихла, но тишина эта далась дорогой ценой. За ночь резко похолодало, и день почти не принес облегчения. Снег смерзался, утрачивая рыхлость и превращаясь в плотную стену вокруг них. Вчера из скал еще сочилась вода - нынче она застыла блестящими сосульками.
   Мейбор охотно не дышал бы. Морозный воздух леденил легкие, медленно убивая его.
   Он уже совсем не чувствовал трех пальцев на левой руке и двух - на правой. Он еще держал меч, но знал, что никогда уже не сможет орудовать им. Главной задачей сейчас было сохранить оставшиеся пальцы. Он постоянно держал руки под своим алым шелковым камзолом.
   Двести человек, одолеваемые зимней стужей, жались к твердому хребту горы. Многие лошади пали. Одну из них сейчас жарили на костре. Люди давно махнули рукой на опасность, сопряженную с дымом.
   Четыре дня назад они обнаружили в скале обширную, но неглубокую выемку. Укрытие было слишком мелким, чтобы называться пещерой, но они все-таки заняли его. Те, кто был в силах, строили из снега стену в устье ниши. Теперь стена занимала около четверти всей ширины входа и достигла предельной высоты, при которой могла стоять и не рушиться. Солдаты трудились в глубине выемки, пытаясь выломать несколько камней и подпереть ими стену. Мейбор видел эти камни и понимал, что ничего у ребят не выйдет. Придется по-прежнему терпеть леденящий ветер.
   Впрочем, надо сказать Грифту, чтобы собрал все лишние панцири и щиты ими тоже можно укрепить стену.
   - С полудня умерло еще пятеро, ваша милость, - доложил молодой солдат, присев на корточки рядом с Мейбором.
   - Разденьте их, покуда одежда не примерзла к телам. - Но, ваша милость...
   - Делай что велят! - прошипел Мейбор. - Что ж теперь, и всем остальным замерзать из уважения к мертвым?
   Солдат отошел, понурив голову.
   Мейбор знал, о чем все они думают: уж лучше погибнуть в бою, чем замерзать в горах. Ни один не смел высказать это вслух, но Мейбор читал невысказанное в их глазах. Они жалели о том, что отступили. Правая рука Мейбора сжалась в подобие кулака. Будь они прокляты! Он заставит их выжить вопреки им самим.
   XXV
   Марльс, если вдуматься, очень странное место. Непонятно, с чего бы это - ведь до него от Рорна всего семь дней - но тем не менее это так.
   В домах здесь больше закруглений, чем углов, зато улицы прямые что твой камыш. Солнца нет, однако здесь тепло, и дождя нет, однако здесь сыро. Женщины носят мешковатые платья с разрезами до бедер по бокам. Мужчины натягивают шляпы на уши и постоянно улыбаются, показывая на удивление плохие зубы, а детей вообще не видать. Может, их тут в темнице держат, пока они не подрастут и не начнут сами зарабатывать на жизнь?
   Хват с самого начала знал, что Марльс ему не понравится - ведь этот торговый город считался первейшим соперником Рорна, но не мог не признать, что это место весьма занятно. Не домами, конечно, и не людьми, но в финансовом отношении.
   Не далее как утром они высадились в этой гавани, а Хват уже значительно пополнил свою казну. Серебра, правда, набралось многовато, но недостаток золота возмещали драгоценные камни.
   Таул отправился на поиски беглых рыцарей. Капитан "Ловца креветок", плечистый человек по имени Фермкет, сообщил, что Марльс в последнее время прямо кишит рыцарями, пробирающимися на Дальний Юг. Они валом повалили из ордена с тех самых пор, как старина Тирен заставил их драться за Кайлока на севере. Словом, Таул, сойдя с корабля, прямиком двинулся в одно заведение, где, по слухам, собирались рыцари. Сердце Хвата чуяло, что Таул ищет приключений на свою голову.
   Потому-то Хват теперь и сам отправился в "Причуду моряка". Таул, конечно, человек храбрый и мечом владеет хоть куда, но мигом лишается разума, стоит кому-то упомянуть о Тирене. В его сердце для Тирена отгорожен такой угол, что хоть репой его засевай. Таул слова дурного о Тирене не потерпит - хотя кому, как не Хвату, знать, что глава ордена - отпетый негодяй.
   - Прошу прощения, - сказал Хват, останавливая прохожего и между делом обшаривая его карман, - не покажете ли мне самую короткую дорогу в "Причуду моряка"?
   - Нет, - ответствовал прохожий. - Молод ты еще ходить по таким заведениям. Ступай домой и учи свои молитвы.
   - Охотно бы пошел, сударь, да матушка моя унесла с собой молитвенник в "Причуду моряка".
   - Порядочные женщины туда не ходят.
   - Тем больше у меня причин молиться за нее.
   Прохожий надвинул шляпу на уши, признав свое поражение.
   - Ступай прямо, потом повернешь налево на Рассольную, опять налево на Провесную и направо на Коптильную. Заблудиться невозможно.
   - Премного благодарен вам, сударь, - поклонился Хват. - Непременно помяну вас в своих молитвах.
   Он продолжил путь, следуя указаниям прохожего. Марльс ему не нравился, но здешние жители не давали дремать его уму.
   А путешествие в сей славный город не давало дремать его нутру. Никогда прежде он не плавал по морю да и не рвался особенно. Первые два дня чуть его не убили. Он перепробовал все: и в дозорной корзине на мачте сидел с завязанными глазами, и в трюме на корточках с босыми ногами. Ничто не спасало Хвата от морской болезни, пока капитан Фермкет, чья доброта не уступала волосатости, не предложил ему встать к рулю. После этого все наладилось. Занятый столь важным делом, Хват больше ни на что не обращал внимания и чувствовал себя как рыба в воде. Быть может, когда-нибудь он даже станет моряком. Пиратом! Карманником широких морей.
   Да, в пользу морских путешествий многое можно сказать. Во-первых, они куда лучше верховой езды. Таул сказал, что они проведут в Марльсе только одну ночь и завтра с утра выедут на север. Такие виды на будущее ничуть не радовали Хвата. Опять лошади, а хуже их ничего нет на свете. Джек как раз и отправился покупать двух лошадей, то есть мало-мальски годных кляч. Позже они должны встретиться на набережной, вместе посмотреть упомянутых кляч, обменяться слухами о войне и подыскать место для ночлега.
   - Простите, сударыня, - снова обратился за указаниями Хват, на сей раз не запуская руку в чужой карман, - при этой женщине могло быть разве что несколько медяков. - Это Коптильная улица? - Он не умел читать и потому вынужден был обращаться к прохожим.
   - Коптильная, но такому мальчику, как ты, следовало бы сидеть дома и учить свои молитвы.
   Хват поспешил откланяться. Очень странное место этот Марльс.
   "Причуда моряка" не была приметна ничем, кроме своей двери. Хват прошел бы мимо, если бы не запахи эля и моряки, вылетавшие из упомянутого проема. Дом, в котором дверь была пробита, являл собой развалину с сорванными ставнями и облупленной краской. Верхний этаж был открыт небесам, а нижний, каменный, весь раскрошился. Единственную более или менее целую часть фасада представляла дверь - голубая, в цвет моря, обагренная кровью матросских побоищ и украшенная грубым подобием нагой женщины.
   Стучать здесь, похоже, не было принято, и Хват вошел без всяких церемоний. Тускло освещенная лестница вела вниз, откуда несло едким дымом от сальных свечей. Хват осторожно стал спускаться.
   Сойдя, он оказался в углу низкого подвала. Мебель здесь состояла из перевернутых пивных бочонков и трехногих табуреток. Булыжный пол был влажен, а обшитые деревом стены поросли плесенью. Немногочисленные посетители имели зловещий вид. Хват сразу увидел Таула - тот говорил с высоким темноволосым человеком. Беседа, похоже, протекала довольно мирно, поэтому Хват уселся у стойки и решил подождать.
   - Да, - с тихой горечью сказал Гравия. - В битве участвовал батальон рыцарей. Тирен сопровождал Кедрака в Брен.
   Таул облизнул пересохшие губы.
   - И в бойне они тоже принимали участие?
   - А почему, по-твоему, я здесь?
   Значит, принимали. Таул, прислонившись к стене, смотрел на своего старого друга Гравию. Он почти не изменился с тех пор, как они расстались, - его темные волосы не утратили блеска, и на красивом твердом лице не прибавилось морщин.
   Скоро семь лет, как они не виделись. В Вальдисе тогда стояла теплая весна. Мир был полон надежд, а Таул с Гравией - радужных мечтаний. Летом они собирались встретиться и вместе отправиться на Дальний Юг, чтобы заняться поисками святых реликвий или примкнуть к иному благородному делу. Эти мечты так и не осуществились. Поездка Таула домой изменила все. Увидев сгоревший дом, он позабыл обо всех своих обещаниях.
   И вот этот человек, этот рыцарь, которого Таул уважал как равного и любил как друга, сидит здесь и говорит, что покинул орден.
   Таул провел рядом с Гравией три года и хорошо его знал. Из всех рыцарей, получивших второе кольцо в ту роковую весну, Гравия был самым преданным делу. Увидев его здесь, в этой жалкой таверне, всеми правдами и неправдами стремящегося попасть в Лейсс, Таул был глубоко, до сердечной боли, потрясен.
   Кольца на правой руке Гравии были завязаны, как и у самого Таула.
   - И ты не намерен возвращаться? - спросил Таул.
   - Нет, - с горькой улыбкой ответил тот. - Пока Тирен стоит у власти, я не считаю себя рыцарем. Я был в Халькусе, когда Кайлок избивал беззащитных женщин и детей, а Тирен даже пальцем не шевельнул, чтобы ему помешать.
   Таул заглянул в темно-карие глаза Гравии.
   - Не могу поверить, чтобы Тирен поступил так.