Джордан Николь. Брачная ночь

   — И что было дальше? — сквозь зубы процедил Николас.
   — Я думала, герцога хватит удар. Он едва справился с собой. После чего велел Авроре немедленно убираться из его дома и не попадаться ему на глаза. Сказал, что она ему больше не дочь. После чего ушел, громко хлопнув дверью. — Равенна перевела дух и продолжила: — Аврору трясло, но она больше беспокоилась о бедняге Дэнби, нежели о себе. Старик ударился головой, когда падал. Она оказала ему необходимую помощь и, убедившись, что жизнь его вне опасности, неохотно призналась, что подобные вспышки у отца не редкость. Больше она о нем не сказала ни слова. Но О'Малли многое узнал от слуг герцога. Отец Авроры — настоящий тиран.
   — Тиран — слишком мягко сказано, — с горечью произнес Николас.
   Равенна кивнула.
   — Оказывается, Аврора годами спасала домочадцев от его гнева, за что ей здорово доставалось. Говорят, он даже ее бил. И не раз.
   — Бил? Родную дочь?
   — Я понимаю, это чудовищно. Но одного из слуг он едва не сделал слепым, хлестнув плеткой по лицу.
   Николас чувствовал, как к горлу подкатил ком. Сама мысль о том, что Аврора так долго находилась во власти этого чудовища, была невыносима.
   — Все слуги в один голос говорят, что его жестокость не знает границ. Когда он выгонял кого-нибудь из них без рекомендательного письма, Аврора подыскивала бедняге работу. Даже теперь, переехав в собственный дом, она не оставляет слуг своим вниманием. Неудивительно, что они считают Аврору чуть ли не святой.
   — Еще бы! — промолвил Николас, стараясь сдержать рвущийся наружу гнев. Аврора ничего этого ему не рассказывала.
   — О чем ты думаешь? — спросила Равенна.
   — О том, с каким удовольствием я несколько минут пообщаюсь с герцогом, — с ледяной улыбкой ответил он.
   — Понимаю, — сказала Равенна. —Пусть это послужит ему уроком. Но ведь ты не можешь к нему поехать. Ты здесь под чужим именем.
   Николас сжал зубы. Что же, он назовется именем кузена. Брандону нечего бояться быть узнанным, а герцогу давно пора получить по заслугам.
   — Так о чем же ты все-таки думаешь? — нахмурившись, спросила Равенна.
   — О том дне, когда герцог за все заплатит.
   Равенна явно была удовлетворена ответом. Рассеянно блуждая взглядом по полкам, она сказала:
   — Знаешь, почему Аврора так боится нарушить приличия? Из-за отца. Он пригрозил ей, что при малейшем намеке на скандал выпорет ее на конюшне и лишит права носить его имя. Он не задумываясь выполнит свою угрозу. Аврора в этом не сомневается. — Равенна повернулась к Николасу: — Надеюсь, ты понял, что ее опасения за твою жизнь не беспочвенны? Аврора всегда думает прежде о других, а уже потом о себе. И защищает тех, кто ей близок, Николас кивнул. Теперь многое для него прояснилось. Он понял, почему она мечтает о тихой, спокойной жизни. Почему решила связать свою судьбу с Джеффри Марчем — книжным червем и мямлей. После всего, что ей пришлось пережить в доме отца, она стала бояться сильных эмоций.
   Теперь ясно, почему она бросилась защищать его тогда, на острове Сент-Киттс. Словно тигрица детеныша. Защищать обиженных — в этом видела она свое предназначение. Это стало ее второй натурой. По этой же причине она согласилась выйти за него. Ей хотелось как можно скорее уйти от отца.
   Положение вдовы дало ей возможность стать независимой от отца, однако кончилось тем, что она добровольно вернулась в тюрьму, которую сама для себя построила, где не было места ни чувственности, ни страсти.
   Николас невидящим взглядом смотрел на полки с томами в кожаных переплетах. Наконец-то он многое понял. Ее сдержанность, нежелание идти ему навстречу имели корни более глубокие, чем он мог предположить. Зато теперь он знал, почему она так отчаянно ему сопротивляется, знал, как себя вести. Он вторгся в ее рай, угрожая ее безмятежному существованию.
   Однако Николас был полон решимости пойти до конца. Он должен сделать так, чтобы Аврора ему доверяла, чтобы раскрылась перед ним, пусть даже это будет гораздо сложнее, чем он думал вначале. Он сумеет найти путь к ее сердцу и освободить от оков, чего бы это ему ни стоило.

Глава 13

   Он заставил меня почувствовать полноту жизни. Заставил мое сердце петь и воспламенил мою кровь.
   Прошло еще два дня, и Аврора поняла, что Николас решил сменить тактику. Она уже переоделась ко сну, когда об оконную раму что-то негромко стукнуло раз, потом другой. Кто-то бросал камешки в окно, стараясь привлечь ее внимание.
   Понимая, что это мог быть только Николас, Аврора выглянула в окно. Он стоял в серебристой тени дуба и смотрел на нее.
   Сердце ее замерло. Она сегодня не выходила из дома и целый день его не видела. Из-за сильного дождя они с Равенной не поехали утром в парк кататься на лошадях. Равенна осталась у тети, а Авроре нечего было там делать. Но сейчас небо прояснилось, и на нем зажглись мириады звезд. Лунный свет струился в окно.
   — Что ты тут делаешь? — шепотом спросила Аврора.
   — Хочу похитить тебя и увезти на прогулку, — ответил он тоже шепотом.
   — Среди ночи?
   — Что из того? Ты провела весь день взаперти.
   — Я уже собралась спать.
   — Хочешь пригласить меня к себе?
   — Нет, ни в коем случае!
   — Тогда тебе придется спуститься вниз.
   — Николас, я в ночной рубашке.
   — Не возражаю против такого наряда. Быстрее одевайся, я тебя жду. Ты же не хочешь, чтобы я постучал в дверь и разбудил слуг?
   — Я не желаю оставаться с тобой наедине среди ночи! — взбешенная его угрозой, ответила Аврора.
   — Пусть это тебя не волнует: я все предусмотрел и прихватил с собой слугу. Он держит лошадей под уздцы. И у меня есть коляска.
   Аврора колебалась, видимо, ей хотелось поехать. — Не думаешь ли ты, что я стану к тебе приставать в открытой двуколке? Разве плохо подышать перед сном свежим воздухом?
   Разумеется, неплохо! Но нужно быть ненормальной, чтобы довериться такому повесе и развратнику, как Николас. К тому же обаятельному развратнику.
   Но Николас все равно не примет ее отказа.
   — Спускайся, любовь моя, не то мне придется залезть к тебе в спальню и спрыгнуть вниз, держа тебя на руках. Я буду ждать у черного хода.
   Не успела Аврора опомниться, как он растворился во тьме. Кричать ему вслед она не могла. Выбраться ночью из дома, чтобы покататься с мужчиной? Порядочные женщины так не поступают. Однако внутренний голос нашептывал ей, что ничего страшного не случится. Всю жизнь она вела себя примерно, так можно хоть раз нарушить приличия?
   Аврора, видимо, испытывала те же чувства, что и француженка из дневника, когда султан ввел ее в грех, открыв ей его сладость. Аврора быстро оделась, накинула плащ с капюшоном. Все в доме спали, никто не слышал, как она вышла на улицу.
   Николас встретил ее ослепительной улыбкой. Аврора судорожно вдохнула свежий ночной воздух, почувствовав радость оттого, что он рядом.
   Коляска ждала в конце аллеи, слуга держал под уздцы пару лошадей. Николас помог ей сесть и сам сел рядом.
   — Подожди здесь, — велел он парню, — мы скоро вернемся.
   Взмах поводьев, и кони пустились вскачь.
   — Я должна была догадаться, что верить тебе нельзя, — мрачно произнесла она, когда они отъехали на такое расстояние, что слуга не мог их услышать. — Ты ведь обещал, что конюх будет с нами.
   — Обещал. Ведь иначе ты не поехала бы со мной.
   — И куда ты меня везешь?
   — Недалеко. Посмотри, какая красота вокруг, сирена! Здесь намнoгo лучше, чем у тебя в спальне.
   Ночь действительно выдалась сказочная. Легкий ветерок ласкал кожу. Безлюдные улицы были залиты серебряным светом луны.
   — Ты не заставишь меня поверить в то, что думал только обо мне, выманивая меня из дома.
   — Возможно, ты права. Но что предосудительного в желании побыть наедине с красивой женщиной в летнюю ночь, да еще среди такой красоты?
   — И не смей отрицать, что ты не намерен меня соблазнить.
   — Соблазнять собственную жену позволяют даже ваши суровые законы.
   — Ну неужели ты не можешь найти себе иного занятия, кроме как выводить меня из себя! — воздев глаза к небу, воскликнула Аврора.
   — Не могу. Разве что заняться с тобой любовью.
   — Николас!
   — На самом деле, — перебив ее, продолжил Сейбин, — Клифтон звал меня сегодня на собрание известного тебе общества, но я не пошел.
   Аврора замолчала. При мысли о том, что Николас развлекается в шикарном борделе, ей почему-то стало не по себе. Но она не имела права на ревность. Разве она не сказала ему, что он волен делать все, что ему заблагорассудится?
   Аврора искоса взглянула на него. Чеканный профиль, великолепная фигура, самая обаятельная улыбка на свете. Такому, как он, не составит труда найти себе партнершу.
   Любая женщина согласится, при этом вовсе не обязательно ей платить. Но такие, как он, разбивают сердца и идут дальше. Аврора хорошо понимала, чем рискует, поддавшись его обаянию.
   — Почему же ты отказался? — пробормотала она, не зная, хочет ли на самом деле знать ответ на свой вопрос.
   — Потому что единственная женщина, которую я хочу, это моя жена.
   На столь провокационное заявление она предпочла не отвечать.
   — Ну как? Исчерпала запас острот? — поинтересовался Николас.
   Аврора сурово взглянула на него.
   — Никогда не поверю, что ты предпочтешь меня опытной очаровательной гурии.
   — Но это правда, сирена.
   — Ты так же, как и Клифтон, хочешь иметь только то, что не дается тебе в руки.
   — Да, я хочу тебя, но не по этой причине.
   — Тогда по какой? — спросила Аврора, не в силах побороть любопытство.
   — Хотел бы я сам это знать, — с неожиданной серьезностью ответил Николас. — Ни к одной женщине меня еще так не тянуло.
   — Так ведь это мужская…
   — Похоть? Да нет, моя сладкая, все не так просто. Это больше чем похоть, скорее одержимость.
   — Ну что же, придется тебе с этим справиться.
   — Стараюсь изо всех сил, но собственное воображение мне не подвластно. Я часто себе представляю, как держу тебя нагую в объятиях.
   — Николас!
   — Прошу тебя, не забывай, что меня зовут Брандон.
   — Если не прекратишь, я вынуждена буду потребовать, чтобы ты отвез меня домой!
   Его лицо затуманилось грустью.
   — Хочешь верь, хочешь нет, но сегодня я намерен вести себя в рамках приличий. Даю слово, я просто хотел вытащить тебя из твоей тюрьмы на природу.
   Аврора не знала, правду он говорит или нет. Словно угадав ее мысли, Николас, чтобы развеять ее сомнения, повернулся к ней, и она увидела, что он совершенно серьезен.
   — Равенна переживает из-за тебя. Говорит, что ты одинока и нуждаешься в общении.
   — Равенна ошибается. Но если бы даже мне нужно было общение, я вряд ли выбрала бы тебя. Скандалы мне ни к чему.
   — Я-то думал, что тебе, дочери герцога, мои дерзость и бесшабашность покажутся привлекательными, поскольку с самого детства ты была скована условностями. Или ты хочешь, чтобы я боялся прикоснуться к тебе, будто ты стеклянная и можешь разбиться?
   — Я бы предпочла, чтобы ты считался со мной, — холодно заметила она, — вместо того чтобы производить надо мной эксперименты. Ты сам сказал, что я спасла тебе жизнь. И полагаю, что заслужила уважение.
   — Но я считаюсь с тобой, любовь моя. Забочусь о твоем благополучии. Признайся, ты стала чувствовать острее, тебе нравится спорить со мной, оттачивать остроумие. Мое присутствие горячит твою кровь.
   — Вот это мне совершенно не нужно!
   — Признайся честно, разве тебе не нравится мое общество? Или ты предпочла бы остаться у себя в спальне?
   Ночь была волшебной. Аврора подставила лицо лунному свету. Ей нечего было возразить. Оба молчали, тишину нарушал лишь мерный стук копыт по булыжной мостовой.
   Николас направил коляску к воротам Гайд-парка. Булыжник кончился, под колесами зашуршал гравий.
   — Полагаю, ты привез меня сюда с какой-либо целью? — поинтересовалась Аврора.
   — Поживем — увидим, — ответил он. Еще несколько минут, и взору их открылось озеро поистине неземной красы. Аврора подумала, что водная гладь похожа на алмазное зеркало.
   Николас молча свернул на лужайку и остановил коляску у небольшой каштановой рощицы, усыпанной белыми цветами.
   — Никогда не думала, что парк может быть так величаво прекрасен, — сказала Аврора.
   — Ты многого не видела. Посидим у воды?
   Аврора кивнула, и Николас, привязав поводья к дереву, помог ей выйти. Когда их тела соприкоснулись, Авроре показалось, будто она обожглась. Видимо, Николас испытал то же самое, потому что напрягся и замер.
   — Ты не носишь корсет, — заметил он.
   — У меня не было времени его надевать, — покраснев, призналась Аврора.
   — Сделаем вид, что я об этом не знаю.
   Николас достал одеяло из-под сиденья коляски и увлек Аврору за собой к склонившимся над водой плакучим ивам. Расстелив на траве одеяло, он усадил Аврору, а потом сел сам.
   — Как красиво, — мечтательно произнесла Аврора, глядя на воду.
   — Да, — согласился он, лаская Аврору взглядом.
   Она обхватила руками колени и подняла кверху лицо, любуясь луной. Пахло влажной землей и травой.
   — Спасибо, что привез меня сюда.
   — Всегда рад угодить. — Николас помолчал. — Но был у меня и свой интерес: я хотел показать тебе, как много ты теряешь, сидя взаперти, словно в тюрьме.
   — В самом деле? — В голосе ее уже не было раздражения, как обычно.
   — Бьюсь об заклад, что стоит тебе вкусить свободы и ты не захочешь больше вести столь унылое существование.
   Аврора улыбнулась:
   — Ты ошибаешься, если думаешь, что я недовольна жизнью.
   — Нет, не ошибаюсь. Ты более одинока и несчастна, чем думаешь.
   Аврора невольно поежилась. Он задел ее за живое. И он прав. Она действительно чувствовала себя очень одинокой.
   Николас смотрел на нее так, словно заглядывал ей в самую душу.
   — Ты была бы счастливее, если бы позволила себе хоть изредка расслабляться, делать что хочется, не задумываясь о последствиях.
   Авроре было явно не по себе от этого разговора.
   — Брать пример с тебя? Рисковать жизнью, как ты это сейчас делаешь, находясь в Англии?
   — Хотя бы и так.
   — Не думаю, что искушение судьбы — путь к счастью. Николас пожал плечами.
   — Для кого как. Опасность заставляет меня ощущать остроту жизни, почувствовать, что жизнь — драгоценный дар. Жизнь — это праздник, а не наказание. Постоянно пребывая в страхе, ты лишаешь себя радости.
   Аврора прижалась щекой к коленям и внимательно посмотрела на Николаса. Она кривила душой, говоря, что не приемлет риска. Разве она не рисковала сейчас, находясь с ним рядом? Еще как рисковала! Николас сам по себе являлся источником смертельной опасности. Он был само искушение. Искушение жизнью. Именно это и делало его непохожим на других.
   — Ты всегда был таким? Беспечным и рисковым?
   — Боюсь, что да. Потому и отравлял существование своему отцу.
   — Могу себе представить.
   — Я был довольно буйным в отрочестве.
   — Не только в отрочестве, судя по тем слухам, которые ходят о тебе в обществе. Да и Равенна говорила, что ты взялся за ум всего пару лет назад.
   — Ты говорила с ней обо мне? Аврора почувствовала, что краснеет.
   — Я просто хотела узнать побольше о мужчине, за которого вышла замуж, полагая, что таким образом отдаю дань его памяти. Ведь я считала, что тебя нет в живых.
   — Я польщен, — улыбаясь, сказал Николас.
   — Что же заставило тебя взяться за ум, как говорит Равенна?
   — Смерть отца.
   Николас растянулся на одеяле, опираясь на локоть и не сводя глаз с Авроры.
   — Я знал, что однажды судоходство станет моим. Едва ли не с колыбели отец внушал мне мысль об ответственности и прочее. С детства я изучал морское дело, плавал матросом на судах отца. Теперь я, пожалуй, могу управлять любой посудиной, способной держаться на воде. Не скажу, что мне это не правилось. Что действительно внушало мне отвращение, так это сознание, что мое будущее уже расписано и при этом никто не спросил меня, согласуется ли оно с моими собственными планами. Когда мне исполнилось двадцать, я взбунтовался и стал искать свое место в жизни.
   Аврора легко могла себе представить, каким был Николас в двадцать лет. Заставить его подчиниться было все равно что запереть в клетку тигра.
   Николас помолчал, разглядывая водную гладь.
   — С тех пор я почти не виделся с отцом, и лишь когда он оказался на смертном одре, осознал, какую боль ему причинил.
   Аврора слышала в его голосе горечь и боль, и ей захотелось его утешить.
   — Представляю, какая это была для тебя жертва — отказаться от жизни, которую ты любил, осесть и заняться бизнесом.
   — В какой-то мере да, но я был в долгу перед отцом. Он пожертвовал большим, расставшись с женщиной, которую страстно любил, ради семьи. Я понимал, что пришло время и мне взять на себя ответственность, заботиться о матери и сестрах и не разбазаривать наследство. Я делал все, чтобы судоходство процветало… по крайний мере до начала войны. И хотя с началом военных действий дела компании пошатнулись, мы все же выстояли, в отличие от большинства других американских судоходных компаний.
   Аврора не была уверена в том, что хочет увидеть другого Николаса, вдумчивого, спокойного, открывающего перед ней свои самые сокровенные чувства. Зато теперь она поняла мотивы многих его поступков.
   — Ты чувствовал себя в долгу перед отцом и поэтому стремился обеспечить Равенне будущее любой ценой, даже заключив брак с совершенно чужой тебе женщиной.
   — Да, — с улыбкой признался он. — Это было единственное, что могло заставить меня пойти к алтарю.
   Все у них складывалось по-разному! Аврора с детства знала, что ее ждет алтарь. В то время как Николас бунтовал, она молча склоняла голову перед неизбежным злом. Брак с Николасом был первым актом непослушания в ее жизни. До этого она даже думать не смела о том, насколько уныла и однообразна ее жизнь.
   — О чем ты думаешь? — спросил Николас.
   — О том, что я впервые осмелилась не подчиниться отцу, когда познакомилась с тобой.
   — Равенна мне говорила другое, — тихо произнес Николас. — Она говорила, что тебе постоянно приходилось защищать слуг от произвола отца.
   Аврора отвернулась. Ей не хотелось вспоминать об этом кошмарном периоде ее жизни.
   — Равенна видела, как отец угрожал тебе. Аврора. Насколько я понимаю, он бил тебя.
   — Не так уж часто, — возразила Аврора, надеясь, что не очень грешит против истины. — К тому же эта плата была не такой уж большой. Только я могла утихомирить его… Аврора закрыла глаза.
   — При жизни матери он не был таким, — помолчав, сказала она. — Мать сдерживала его, но после ее смерти он запил и стал непредсказуем. Утром был вполне вменяемым, даже любезным, а к вечеру впадал в буйство. Я знала, что он обожает лесть, и пользовалась этим, чтобы успокоить его. Но с каждым днем мне становилось все тяжелее. Я тяготилась одним лишь его присутствием. — Аврора перешла на шепот. — Это ужасно, но, кажется, я ненавижу родного отца.
   — Ничего ужасного.
   — Но он мой отец…
   — Он заслужил твою ненависть. Если был способен ударить… Очень бы мне хотелось с ним встретиться.
   Аврора поморщилась словно от боли. Страшно подумать, чем могла бы закончиться подобная встреча.
   — Ты даже не понимаешь, как сильно он повлиял на тебя, — сказал Николас.
   Это была чистая правда.
   — Пожалуй, ты прав. Я не знала никаких чувств, кроме страха и отвращения. Отчаяния и беспомощности.
   Аврора невольно поежилась. Николас дотронулся до ее затылка, и вздох вырвался из ее груди. Отец больше не посмеет над ней издеваться.
   — За два последних месяца я узнала, что такое покой. Я больше не просыпаюсь в страхе вновь увидеть перекошенное гневом лицо отца. Спасибо тебе за это. Наш брак помог мне спастись.
   — Почему ты ничего не говорила об этом?
   — О чем?
   — О том, что, выходя за меня замуж, так сильно рискуешь?
   — А зачем? Ты все равно не принял бы отказа.
   — Я не знал, какой опасности подвергаю тебя.
   — Это был мой выбор, Николас. К тому же, — тут она улыбнулась, — ты помог мне избежать брака с Холфордом. — Аврора вновь повела плечами. — Положение вдовы дало мне свободу, которой я раньше не знала. И я очень дорожу ею.
   Николас ответил не сразу, словно обдумывая ее слова. А когда он заговорил, тон его был задумчивым и несколько отстраненным.
   — Та малая толика свободы, которую ты урвала для себя, Аврора, ничто в сравнении с настоящей свободой.
   — Что ты предлагаешь? — удивленно спросила она. — Я и так презрела условности, живя не с отцом, а в собственном доме.
   — Ты могла бы позволить себе куда больше. Ведь ты до сих пор живешь с оглядкой на общество и даже на отца, боясь навлечь его гнев. Тебя душат, а ты не сопротивляешься.
   Николас и в этом был прав. Может, это книга вызвала в ней жажду свободы, пробудила чувства, которые она всячески пыталась в себе подавить. Эта красивая сказка растревожила ее сильнее. Сказка о пленнице, обретшей свободу в страсти.
   Аврора упрямо поджала губы. Нет, эти игры не для нее. Но возможно, все-таки стоит рискнуть, как предлагает Николас. Проявить чуть больше смелости…
   — В тебе живет жажда, Аврора. Жажда к жизни! — страстно проговорил он. — Но ты не знаешь, как ее утолить.
   Каким-то непостижимым образом Николас догадался, что ее чувства в смятении, что она не знает, как утолить мучившую ее жажду.
   — Насколько я понимаю, ты хочешь научить меня этому?
   — С великим удовольствием, — Его хрипловатый голос ласкал ее слух, как чудесная музыка, — Я могу открыть тебе мир, блистательный и прекрасный. Ведь ты несчастна в своей одинокой холодной постели.
   От этих слов у Авроры перехватило дыхание.
   — Ты не виноват в том, что я несчастлива, Николас, — пробормотала она.
   — Возможно. Но ты должна обрести настоящую свободу, и я хочу тебе в этом помочь.
   — Каким образом? Сломив наконец мое сопротивление?
   — Став твоим любовником.
   — Я не хочу близости с тобой. Не хочу скандала. Что, если я забеременею?
   — Ты же читала дневник. Есть тысяча способов наслаждаться любовью, не рискуя зачать.
   Авроре нечего было возразить, и она опустила глаза. Об этих способах она прочла в дневнике француженки. Он пристально смотрел на нее, словно хотел прочесть ее мысли.
   — Ну разве сердечко твое не бьется сильнее при мысли о том, что мы можем заняться любовью? — страстно шептал Николас. — Станешь ли ты отрицать, что мои прикосновения тебя возбуждают?
   Нет, она не могла отрицать очевидное. Этот мужчина был ее мужем, ее первым любовником. Первым и единственным. И она хотела его.
   Аврора вдруг ощутила, что их окружает ночь. Что они одни и его губы обещают так много.
   Казалось, сам воздух дрожал от возбуждения, которое они оба испытывали. Сердце ее пело дикую варварскую песню, песню страсти. Внутренний голос нашептывал ей, что надо забыться, отдаться наслаждению.
   Но тут она вспомнила о том, что Николаса подогревает ее сопротивление.
   А что, если она перестанет сопротивляться и он добьется своего? Азарт охотника исчезнет, она ему наскучит, и он уедет.
   Она может ускорить развязку, если сама перейдет в наступление. Ей надоело выступать в роли жертвы, постоянно защищаться и быть настороже.
   Сам того не желая, Николас в некотором смысле был похож на ее отца. Он стремился навязать ей свои правила игры, заставить подчиниться его требованиям. Но долгие годы жизни с отцом научили Аврору стойкости. Она смогла противостоять отцу, сможет справиться и с Николасом Сейбином.
   В этом определенно что-то есть — сделать так, чтобы они поменялись местами в игре, затеянной Николасом. Роль преследуемого ему не по вкусу, он наверняка сбежит в свою Америку, тем более если она удовлетворит его плотские желания.
   — Возможно, ты прав, — сказала Аврора, надеясь, что не совершает роковой ошибки, — и нам стоит стать любовниками.
   Ответа не последовало, и Аврора поняла, что шокировала его — он не нашелся что сказать.
   Николас не ожидал, что она так быстро уступит и уж тем более проявит инициативу.
   Аврора сделала глубокий вдох. Чтобы приступить к осуществлению столь безумного плана, надо было набраться храбрости. Но разве он оставил ей выбор? Она должна переломить ситуацию, не то Николас доведет ее до безумия. Он не остановится, пока она не запросит пощады, и как только это произойдет, их отношениям наступит конец.
   Аврора имела весьма ограниченный опыт в любовных утехах, но книга многому ее научила, откровенно повествуя о мужском теле, о том, как возбудить мужчину. Аврора уже знала, что женщина, умеющая вызвать в мужчине желание, обретает над ним власть.
   Да и сам Николас успел ее кое-чему научить в ту первую и последнюю ночь.
   Не сводя с него глаз, Аврора медленно наклонилась и коснулась губами его губ. Николас замер.
   — Ты это серьезно? — спросил он наконец.
   Аврора спокойно кивнула, хотя спокойствие далось ей не легко.
   — Абсолютно серьезно. Ты сказал, что я должна рискнуть. Ну что же, я готова начать прямо сейчас. Ты не ляжешь на спину?
   Аврора уперлась рукой ему в грудь, но Николас отвел ее руку Аврора нервно засмеялась и выпрямилась.
   — Ты боишься меня, Николас? — прошептала она тихо, но вызывающе.
   — Что ты намерена делать? — спросил он, прищурившись.