Джордан Николь. Брачная ночь

   — Ты сказал, что намерен держать его у себя на корабле…
   — Здесь не место для разговора, — сказал Николас, кивнув в сторону матросов.
   Аврора, сделав над собой усилие, позволила ему увести себя с палубы.
   Николас привел ее в каюту, где спал мальчик. Аврора подошла, с опаской глядя на Гарри. Синяк под глазом… Разбитая губа…
   Тошнота волной накатила на нее, и она схватилась за горло. В груди закипала ярость от сознания собственной беспомощности. И все же Гарри жив, а это самое главное. Словно для того, чтобы убедиться в этом, Аврора коснулась лица ребенка. Мальчик пошевелился во сне. Она глубоко вдохнула.
   — Пойдем, Аврора, — тихо произнес Николас, — ему надо поспать после всего, что с ним произошло.
   Она нежно коснулась локона на лбу мальчика, повернулась, пошла следом за Николасом. Когда страх наконец покинул ее, она внезапно ощутила себя опустошенной. И не сразу сообразила, что Николас привел ее в небольшую, но очень уютную каюту. Она не сопротивлялась, когда он подвел ее к койке и усадил.
   Николас прошел к буфету и плеснул в стакан немного бренди.
   — Пей.
   Аврора вздрогнула, глотнув огненную жидкость, и, закрыв лицо руками, заплакала.
   — Ты же видела, ничего страшного с ним не случилось. — Я знаю, — сквозь рыдания проговорила она. — Я просто испугалась.
   — Ты ведь не думала всерьез, что я его избил? Аврора молча покачала головой. Она знала, что Николас его и пальцем не тронул бы. В то же время он оказывал пагубное влияние на впечатлительного мальчика… — Ты сказал, что собирался преподать ему урок…
   — Именно. Утром я велю ему выдраить палубу и проверить такелаж.
   — Зачем?
   — Пусть знает, что жизнь не всегда праздник. Аврора во все глаза смотрела на Николаса.
   — Но Гарри не может стать матросом. Это слишком опасно. Оставляя Гарри на корабле, ты лишь искушаешь его.
   — Гораздо опаснее предоставить его самому себе и собственным фантазиям. — Николас сел рядом с Авророй. — Мальчик одержим страстью, Аврора, которую ничем не вытравишь. Поверь, я знаю, о чем говорю. Я был таким же в десятилетнем возрасте. Тебе трудно это понять, потому что ничего подобного ты не испытывала, но Гарри не остановится, пока его мечта не осуществится или… пока желание осуществить ее не угаснет. В любом случае ты не поможешь ему, отгораживая от жизни. Он только будет презирать тебя за это и ненавидеть — так же как презирает сейчас мать. Так же как я ненавидел отца.
   — Но я несу за него ответственность.
   — И конечно, хочешь его защитить. Но ему нужен мужчина в качестве воспитателя, Аврора. Я мог бы ему помочь.
   — Он не нуждается в твоей помощи. Ты не научишь его ничему, кроме насилия. Я ненавижу насилие, Николас. После того, что проделывал мой отец у меня на глазах…
   — Я не намерен превращать Гарри в насильника, Аврора. Но я научу его постоять за себя. — Аврора молчала, и Николас продолжил: — Ты не можешь держать его подле себя всю жизнь, в маленькой и на первый взгляд уютной тюрьме, которую построила для себя.
   Аврора была в отчаянии.
   — Но… он еще ребенок. Я не переживу, если с ним что-то случится.
   — Тогда доверься мне, чтобы я нашел самый безопасный для него способ удовлетворить свои амбиции.
   Аврора не отвечала, и Николас осторожно повернул ее лицо к себе.
   — Ты сказала, что доверяешь мне.
   Аврора подняла глаза. Николас пристально смотрел на нее. Он ждал ответа.
   — Да, я доверяю тебе, — прошептала она.
   Лицо его расслабилось, он осторожно провел кончиком пальца по ее губе. Аврора моргнула, и по щеке покатилась слеза.
   Закрыв глаза, она смахнула ее.
   Но остановиться уже не могла. За первой слезой последовала вторая, и Аврора зарыдала. Николас обнял ее, прижал к себе, и все страхи прошлого, все горе, копившееся в ней годами: деспотизм отца, потеря близких, — все прорвалось наружу потоками слез.
   Когда слезы иссякли, Аврора обнаружила, что лежит с ним на койке, уткнувшись лицом ему в грудь, а он нежно гладит ее по голове, и его покрытые щетиной скулы слегка царапают ей щеку.
   — Прости, — охрипшим голосом пробормотала она.
   — Не надо. — Он достал из кармана платок, вытер ей слезы и поцеловал в лоб.
   Аврора лежала не шевелясь, в полном изнеможении.
   . — Ты прав, — произнесла она наконец. — Я малодушна.
   — Нет, — ласково ответил Николас, — просто ты слишком долго не противилась страху, позволила ему тобой овладеть.
   Она вздохнула, когда его теплые губы коснулись ее век.
   Вот так бы и лежала всю жизнь в объятиях Николаса, прижавшись к нему, сильному и надежному.
   Однако Николас вдруг замер, и сердце его учащенно забилось. Он понимал, что Аврора сейчас ждет от него не страсти, а сочувствия, понимания.
   Он хотел успокоить ее, помочь избавиться от страха и отчаяния. Но больше всего он хотел ее.
   Губы его словно по собственной воле коснулись ее раскрасневшегося лица. Она шевельнулась, и его плоть зажглась огнем. Он потерял над собой контроль.
   Когда он прильнул к ее губам, она слабо запротестовала и попыталась увернуться от поцелуя, но он был настойчив, и вскоре ее губы стали горячими и податливыми.
   Внезапно она оттолкнула его и прерывисто задышала, глядя на него своими пронзительно-синими глазами, в которых было смятение.
   Он видел, что она хочет его, и убедился в этом, когда коснулся ее шеи и почувствовал бешеное биение пульса.
   — Я жажду твоей любви Аврора, — осевшим от желания голосом произнес он. — Но если тебе неприятно, скажи, и я остановлюсь.
   Он ждал, напрягшись, как пружина.
   Аврора смотрела в его глаза и тонула в их глубинах. Она не хотела его страсти, но перед его нежностью и ласками не могла устоять.
   — Я не хочу, чтобы ты останавливался, — прошептала она, погрузив пальцы в шелк его волос. — Люби меня, Николас.

Глава 18

   Он обещал мне райское наслаждение. Не знаю, хватит ли у меня мужества поверить и согласиться.
   Он медленно раздевал ее, руки дрожали от неутоленного желания. Она все еще стеснялась своего тела, и он старался быть нежным.
   Аврора стояла перед ним нагая. Он вытащил шпильки из ее прически, и волосы рассыпались по плечам. Соски были напряжены, кожа в свете лампы отливала тусклым золотом.
   Она сама не понимала, насколько хороша, чувственна. В ее глазах, выражении лица он видел отражение собственного желания — она его хотела так же сильно, как и он ее.
   — Аврора, — пробормотал он, целуя ее губы, все глубже и настойчивее проникая в ее тайны. Он чувствовал, как она дрожит, и с трудом сдерживался, чтобы не овладеть ею. Нет, сегодня он будет любить ее не спеша. Не станет торопить события.
   Николас оторвался от ее губ и стал раздеваться. Затаив дыхание Аврора смотрела на его великолепное тело, на возбужденную плоть. Он смотрел на нее, и его взгляд завораживал.
   В нем было томление. Николас хотел ее так, что, казалось, умрет, если не получит желаемого. Он провел дрожащими пальцами по ее обнаженным плечам, по груди, по бедрам, прижался к ней своей восставшей пульсирующей плотью.
   — Видишь, что ты со мной сделала? — спросил он нежно. И, не дав ей ответить, коснулся языком ее груди. Аврора вздрогнула и застонала, вцепившись ему в плечи.
   Ее стоны доводили Николаса до безумия, но, вспомнив, как грубо взял ее вчера, он решил терпеть. Пусть Аврора почувствует, как нежно он ее любит.
   Он опустился перед ней на колени, потерся щекой о ее бедро, вдыхая ее запах.
   Не обращая внимания на ее протест, коснулся языком ее лона, нащупал языком набухшую почку — средоточие желания.
   Она едва держалась на ногах, теребя его волосы, готовая молить о пощаде, но он удерживал ее бедра в неподвижности, непрерывно лаская ее языком.
   Это была пытка, пытка нежностью…
   — Николас, прошу тебя… — взмолилась она.
   Язык его проникал все глубже, по телу Авроры пробегали судороги. Николас нашептывал ей ласковые слова, но они долетали до нее словно издалека.
   — Воспламенись от моего огня…
   Ее тело сотрясалось от судорог, из груди вырвался крик, она упала бы, не подхвати ее Николас на руки.
   — Довольно… — пробормотала Аврора. Огонь желания горел в его глазах.
   — Нет, мой ангел, это только начало.
   Он снова поцеловал ее и бережно, словно драгоценную вазу, отнес на кровать и лег рядом.
   Пытка лаской продолжалась. Никогда еще Аврора не испытывала такой сладкой, такой упоительной истомы.
   Крик сорвался с ее губ.
   Она снова запросила о пощаде, но, казалось, прошла целая вечность, прежде чем он услышал ее.
   Не отрывая от нее горящих глаз, он вошел в нее и, приподнявшись на локтях, смотрел ей в глаза.
   — Знаешь, сколько раз я мечтал держать тебя в объятиях?
   — Я тоже о тебе мечтала, — прерывистым шепотом ответила она.
   Именно такого ответа он ждал. Он еще глубже вошел в нее, и Аврора удовлетворенно вздохнула: наконец-то!
   Еще один толчок, и она вскрикнула. Николас приподнял ее бедра, чтобы она еще полнее ощутила его в себе.
   Голова ее откинулась на подушку. Она больше не могла думать — могла лишь чувствовать.
   Тогда он начал двигаться в ней, все быстрее и быстрее, словно не мог сопротивляться огню, что подгонял его. Руки ее слепо шарили по его мускулистому телу, наслаждение нарастало, полнилось, вот-вот готово было взорваться.
   Николас был одержим тем же исконным, изначально присущим всему живому желанием. Он пытался оставаться нежным, но не мог — волны накатывали одна за другой, унося прочь все доводы рассудка.
   Взрыв был двойным. Николас заглушил ее стон поцелуем.
   Когда все кончилось, волна нежности захлестнула его. Он откатился в сторону, увлекая за собой Аврору. Она лежала, уткнувшись лицом ему в грудь. И тут Николас понял, что имя этой щемящей нежности — Любовь. Он любил Аврору. Боже святый…
   Николас зажмурился, не зная, радоваться или печалиться.
   Он был в шоке. Любовь не входила в его планы. До сих пор он шел по жизни без сожалений, не зная грусти разлук. Опасность влюбиться ему не грозила, он был уверен, что не способен на такое глубокое чувство.
   Но к Авроре его влекло с того самого момента, как он увидел ее. И не только потому, что она была молода и красива. Николаса поразили ее доброта, духовная сила, стремление защищать слабых. И чем лучше он узнавал ее, тем глубже становилось его чувство к ней. Только она могла воспламенить его кровь, возбудить желание невиданной силы…
   — Как ты себя чувствуешь?
   Она что-то ласково проворковала в ответ.
   Он поднял упавшее на пол одеяло, укрыл их обоих и, заключив ее в объятия, прижался лицом к ее шелковым волосам. Внутри у него все пело. Он любит ее. Любит безумно.
   Но черт возьми, что ему с этим делать? Аврора слышать нe хочет о том, чтобы стать его женой. Де-факто.
   Он понимал, что одной ночи с ней ему недостаточно. Она рождена, чтобы стать частью его жизни, чтобы каждую ночь делить с ним постель. Пусть их брак свершился по капризу судьбы, но теперь он должен стать настоящим.
   Он хотел появляться с ней на людях и, не таясь, демонстрировать страсть, которую испытывал к ней. Хотел спать с ней в одной постели. Хотел построить с ней будущее, иметь от нее детей…
   Николас замер. А вдруг его семя уже пустило в ней росток? Если она забеременеет, ей ничего не останется, как уехать с ним, чтобы избежать скандала.
   Нет, так нельзя. У Авроры должен быть выбор. Она не может стать его женой без любви, без желания провести с ним рядом всю жизнь. В следующий раз он примет все меры против зачатия.
   Но будет ли этот следующий раз? Все зависит от Авроры.
   Он не отвечала ему взаимностью, идеальный муж в ее представлении является полной противоположностью Николасу. Она все еще любила своего Джеффри, этого проклятого призрака. Возможно, со временем она полюбила бы Николаса, но времени остается все меньше и меньше.
   Он должен убедить ее в том, что страсть, которая в ней живет, может перерасти в более глубокое чувство.
   Страсть — главный его помощник. Аврора не может устоять перед ним. С каждым его прикосновением ее решимость держать оборону слабеет.
   Страсть может перерасти в любовь. Так случилось с француженкой, героиней книги, так может случиться с Авророй. И обязательно случится. Не может не случиться.
   Он не собирался прекращать натиск, пока не сделает все, что в его силах, чтобы она сдалась. Отец потерял любовь — сын не повторит его ошибки.
   Николас коснулся ее щеки..
   — Ты не спишь?
   — Не сплю, — тихо сказала она, приподнявшись и взглянув на него. Ее глаза были столь чувственны, лицо порозовело… Она была прелестна. Он снова хотел ее, еще сильнее, чем прежде. Хотел не только телом.
   Но он не мог прямо сейчас раскрыть ей душу. Вряд ли Аврора поверит в искренности его чувств. Он сам и то с трудом верил.
   Но не обязательно говорить ей о своих чувствах. Поступки порой красноречивее слов.
   — Я хочу посоветоваться с тобой, — сказал он спокойно. — Стоит мне уехать из Лондона?
   Он почувствовал, как она напряглась.
   — Что ты имеешь в виду?
   — Я подумал, не пожить ли мне какое-то время в пригороде? Ты сама говорила, что меня могут разоблачить. Клифтон предлагает воспользоваться его домом в Беркшире. — Николас замолчал, собираясь с силами. — Может, поедешь со мной? Мне бы этого очень хотелось.
   Аврора села, подтянув к груди одеяло.
   — Поехать с тобой?
   — Да, чтобы мы побыли вместе. Взгляд ее стал озабоченным.
   — А мы вместе.
   — Не так, как мне бы того хотелось. Сейчас я, словно вор, урываю несколько минут, чтобы побыть наедине с тобой. А там мы сможем любить друг друга, когда захочется, не опасаясь нарваться на скандал.
   — Николас… мы об этом уже говорили. Я не хочу быть твоей женой.
   — Ты не можешь отрицать, что хочешь меня. После того, что произошло между нами.
   Во взгляде ее было смятение.
   — Но это ничего не меняет. Мы не подходим друг другу .
   — А может, ты ошибаешься? Надо все хорошенько проверить. Дай мне шанс, Аврора. Ради себя, если не ради меня.
   Она молчала, и он продолжал настаивать:
   — У нас совсем мало времени. Мне скоро придется уехать. Но прежде чем покинуть Лондон, я должен убедиться в том, что мы действительно не подходим друг другу.
   — Что… ты предлагаешь?
   — Поедем в Беркшир вместе. Дай мне две недели. И если за это время ты не изменишь своего мнения, я отступлюсь. Уеду из Англии и покину тебя навсегда.
   — Навсегда?
   — Навсегда. Ты больше никогда меня не увидишь. Сможешь жить своей жизнью, как пожелаешь.
   Аврора потерла лоб.
   — Я не могу сейчас уехать из Лондона. Что будет с Гарри? И Равенной?
   Она была безгранично предана своим близким. За это он и любил ее.
   — Равенна вполне справится без тебя. А о Гарри я позабочусь. После сегодняшней вылазки он вряд ли захочет снова испытывать судьбу. Постараюсь убедить его в том, что жизнь моряка не имеет ничего общего с захватывающими приключениями. Не удивлюсь, если очень скоро он попросится к маме.
   — Я не могу оставить его здесь, Николас.
   — В этом нет необходимости. Какие еще аргументы?
   Аргументов было предостаточно. Он угрожает ее спокойному существованию. Ее пугают эмоции, которые он будит в ней, его всепоглощающая страсть, его одержимость ею…
   Но ответить ему отказом значило вновь оказаться во власти страха. Именно в этом упрекал ее Николас. Нет, она не желает больше жить в страхе.
   К тому же если он останется в Лондоне, его обнаружат и на этот раз петли ему не избежать. Боже, она не желает ему смерти. Вдали от Лондона он по крайней мере будет в относительной безопасности.
   Что же делать? И есть ли у нее выбор?
   Аврора посмотрела ему в глаза. Его взгляд завораживал. Две недели наедине с Николасом. Они будут любовниками, будут в раю. Или в аду? Выстоит ли она, не поддастся ли чувству? Две недели могут показаться вечностью, и, когда придет время расставаться, сердце ее, вполне возможно, окажется разбитым.
   Но если она выстоит, он уедет в Америку навсегда. Спазм сжал ее горло. А хочет ли она этого, но разве не стремится она всей душой освободиться от Николаса и довлеющей над ней страсти?
   Аврора старалась не думать о том, что ее ждет, когда он покинет ее навсегда, о том, что ждет ее после того, как он уйдет из ее жизни. Пусть уезжает поскорее, пока сердце ее не разорвалось на части…
   — Ты дашь мне шанс, любимая? — Голос его был нежен как бархат. — Поедешь со мной?
   — Да, — прошептала Аврора. — Поеду.
   В глазах его горел огонь. Не в силах вынести его взгляда, Аврора закрыла глаза. Оставалось лишь надеяться, что она не совершает роковой ошибки.

Часть третья
Страсть сердца

Глава 19

   Он познал мои самые сокровенные тайны.
   — Долго нам еще ехать? — уже в третий раз спросил Гарри, беспокойно глядя в окно.
   Аврора не удержалась от улыбки. Вот как мальчик соскучился по дому! Они выехали из Лондона всего несколько часов назад, а Гарри уже начал терять терпение.
   — Недолго.
   — Ты поговоришь с мамой, Рори? Попросишь ее не ругать меня?
   — Конечно. Я же обещала. И не бойся, увидев тебя, мама так обрадуется, что не станет ругать.
   Гарри увидел в окно Николаса — он ехал верхом рядом с экипажем.
   — Я бы тоже хотел ехать верхом, а не сидеть тут взаперти.
   — Ты же сам сказал, что у тебя все еще болят ребра. Гарри поежился при воспоминании той злополучной ночи. Проснувшись утром, мальчик поклялся никогда больше не убегать из дома. Николас сдержал слово, и после двух дней, проведенных за тяжелой работой, от которой пот выступал и мышцы болели, Гарри взмолился о пощаде, решив, что жизнь моряка — не для него.
   Аврора скрасила мальчику горечь поражения, мудро напомнив, что, когда он вырастет, у него хватит средств купить себе целую флотилию. Гарри сразу воспрянул духом.
   И вот теперь Аврора везла его домой. Николас вызвался их сопровождать. Аврора тоже жалела о том, что не может ехать на лошади, наслаждаясь солнышком и свежим воздухом, но соблюдать приличия было необходимо — никто не должен был догадаться об истинной цели их путешествия. Доставив Гарри к матери, они должны были сообщить, что возвращаются в Лондон, но вместо этого намеревались вскоре свернуть на дорогу в Беркшир, в загородную резиденцию Клифтона, которой предстояло на две недели стать их домом.
   Чем ближе оказывался первый пункт их маршрута, тем тяжелее становилось на душе у Авроры. Воспоминания о родном доме — по соседству с Марчами — вызывали у нее лишь гнетущие чувства. Аврора была рада, что Гарри все время ее отвлекает.
   Аврора невольно подумала о том, как сильно изменилась ее жизнь за последнее время. За тот год, что не стало Джеффри. Как сильно изменилась она сама. Аврора успела выйти замуж, овдоветь и перестать быть вдовой, по крайней мере де-факто. Ее муж оказался на редкость опытным любовником, научившим ее получать удовольствие от постельных утех. Однако Николас был полной противоположностью тому мягкому, даже субтильному мужчине, которого Аврора любила и которым привыкла восхищаться.
   Путешествие вызвало у нее воспоминания о Джеффри и множество других, куда менее приятных.
   У Авроры не было даже формального повода заехать к герцогу, своему отцу, который рад был сбыть ее с рук и забыть о том, что у него есть дочь.
   Аврора хорошо помнила его угрозу погнать ее плетью по улицам, если она нарушит приличия. Очень скоро она займется именно тем, против чего предостерегал ее отец, причем сделает это с большим удовольствием. Даже сейчас она тосковала, не взяв с собой горничную под тем предлогом, что путешествие предстояло недолгое.
   По крайней мере об одном можно не волноваться — она нe забеременела. Но впредь они должны тщательно соблюдать все меры предосторожности. К счастью, дневник француженки изобилует советами на сей счет.
   — Итак, — с нарочитой веселостью сказала Аврора, доставая из ридикюля карты, — во что сыграем?
   Еще через час карета свернула на гравийную дорожку, идущую к дому Марчей. Леди Марч вышла их встречать, увидев мать, Гарри беспокойно заерзал.
   Леди Марч крепко обняла сына и Аврору. После смерти матери леди Марч стала Авроре самым лучшим другом, смерть Джеффри еще больше сблизила женщин. Аврора представила Николаса.
   Леди Марч радушно приветствовала его, пожав ему руку.
   — Гарри только и писал, что о вас, мистер Деверилл. Не знаю, как вас благодарить.
   — Вам не за что меня благодарить, миледи, — скромно ответил Николас.
   — У нас в доме нет мужчин, чтобы направить Гарри… —
   |Леди Марч проглотила слезы и изобразила на лице улыбку. — Вы останетесь на ночь? — обратилась она к Авроре.
   — Благодарю, но нам надо возвращаться в город.
   — Но уж от обеда вы не откажетесь. Мне очень хочется услышать последние лондонские сплетни. Я, знаете ли, нигде не бываю. Пройдемте в дом.
   В ожидании обеда все разместились в гостиной. Леди Марч не отпускала Гарри от себя ни на шаг, словно боялась, что он снова сбежит, но едва с едой было покончено, Гарри вскочил из-за стола и упросил мать отпустить его на конюшни.
   — Но у нас гости! — с упреком сказала мать.
   — Рори не гость, мама.
   — Но ты должен извиниться перед ней и мистером Девериллом.
   — Прошу прощения, — с ухмылкой сказал Гарри.
   —А ты поблагодарил леди Аврору за гостеприимство? — Спасибо, Рори.
   Гарри крепко обнял Аврору, пожал руку Николасу и выскочил из столовой.
   Леди Марч покачала головой:
   — Настоящий сорванец… Порой кажется, что он просто дразнит меня. Совсем не такой, как Джеффри… — Леди Марч спохватилась и виновато посмотрела на Николаса. — Простите великодушно, мистер Деверилл, сейчас не время для печальных воспоминаний, но для матери потеря сына — такое горе. Впрочем, потеря жениха — тоже горе, — добавила леди Марч, взглянув на Аврору.
   Николас вежливо кивнул, но он вовсе не был так безмятежно спокоен, как это могло показаться со стороны. Этот визит оказался весьма некстати — слишком много воспоминаний пробуждал он в Авроре, воспоминаний, связанных с ее покойным женихом. Она давно возвела Джеффри на пьедестал, и не так-то просто его свергнуть.
   С таким идеальным соперником нелегко бороться. Единственное, что в его силах, — это заставить ее забыть жениха, и он был бы уже у цели, если бы увез ее отсюда часом раньше.
   Но в тот день все складывалось не в пользу Николаса. Они уже собрались уезжать, когда леди Марч спросила Аврору, давно ли та получала вести от отца.
   — Боюсь, с тех пор как я вышла замуж и овдовела, мы с отцом не в самых лучших отношениях.
   — Насколько мне известно, он не слишком благоденствует. С тех пор как ты уехала, у него постоянно возникают проблемы со слугами — люди отказываются на него работать. Думаю, урок должен пойти ему на пользу.
   Тень пробежала по лицу Авроры. Он понимал, какие противоречивые чувства ее обуревают. Но она ничего не сказала, даже когда Николас помог ей сесть в карету. Но, ступив на подножку, вдруг заявила:
   — Перед отъездом я хотела бы навестить отца. Николас прищурился:
   — Зачем это тебе? Чего ты добиваешься? Не верю, что ты действительно хочешь его видеть после всего, что он заставил тебя пережить.
   — Я не хочу его видеть. Но он мой отец.
   — И у тебя гипертрофированное чувство долга, — неодобрительно заметил Николас.
   Аврора печально улыбнулась в ответ:
   — Ты прав.
   — Ты ничего ему не должна, Аврора. Он утратил все права на твою привязанность.
   — Возможно. Но совесть будет мучить меня, если я уеду, не убедившись, что он по крайней мере здоров. Можешь не ехать со мной, если не хочешь.
   — О нет, — криво усмехнулся Николас. — Буду рад познакомиться с прославленным герцогом.
   Вскоре они уже были в усадьбе Эверсли. Аврора с грустью заметила, что парк в запущенном состоянии. Аллеи никто не убирает, лужайки заросли сорняками.
   С тяжелым чувством Аврора поднималась по лестнице. Может у них с отцом был хоть какой-то шанс к примирению, да она и не стремилась к этому. Но даже отрекшись от нее, он оставался ее отцом, она была его плотью и кровью. Она не могла отвернуться от него, не сделав последней попытки. Ведь в этом случае она не сможет перевернуть эту страницу своей жизни и начать с нового листа, рядом с Николасом.
   Аврора ударила молотком с бронзовым наконечником о дубовую дверь. Прошло довольно много времени, прежде чем на пороге появился привратник в грязной ливрее. Аврора не узнала его и справилась о герцоге. — Нету дома, — грубо ответил парень.
   — Нет дома или не принимает? — уточнила Аврора.
   — Не принимает.
   — Но я тем не менее хочу его видеть.
   — А кто вы такая?
   Аврора вздернула подбородок и смерила слугу презрительным взглядом.
   — Я его дочь. Так что прошу вас доложить обо мне.
   Слуга взглянул на Николаса, словно оценивал его габариты и силу. Решив, что с ним лучше не связываться, выругался и пошел докладывать.
   — При жизни матери тут было очень красиво, — с горечью пояснила она Николасу.
   Он положил руку ей на затылок в знак сочувствия. Не сказав ни слова, сумел придать ей силу и мужество, которые были ей так нужны. И Аврора почувствовала к нему благодарность.
   Слуга вернулся и угрюмо сказал, указав пальцем через плечо, что его честь в кабинете.
   — Я знаю дорогу, — холодно заявила Аврора. Поднимаясь по ступеням, она успела подумать, что, может быть, действительно совершает глупость. Она знала, что сейчас испытает боль, и всем существом своим противилась этой боли.