Страница:
придавать всему другой смысл? Сегодня я снова поговорю с папой. Марго дала
мне разумный совет и следуя ему, я собираюсь сказать ему примерно следующее.
"Папа, ты, очевидно, ждешь от меня объяснений. Так вот, слушай. Ты
разочарован во мне, ты ожидал от меня больше сдержанности и недоступности и
хочешь, чтобы я вела себя так, как полагается четырнадцатилетней девочке. Но
ты заблуждаешься!
С тех пор, как мы здесь -- с июля 1942 года до недавнего времени -- мне
было очень нелегко. Если бы ты знал, как часто я плакала по вечерам, какое
испытывала отчаяние и одиночество и как была несчастна, ты бы понял, почему
мне хочется наверх, к Петеру! Ведь я не сразу научилась обходиться без
маминой и чьей-то другой поддержки, нет: самостоятельность стоила мне многих
слез и сил. Можешь смеяться и не верить, мне это безразлично. Я знаю, что
твердо стою на ногах и не обязана отчитываться перед вами. Все это я говорю
не потому, что что-то скрываю, но чтобы ты знал: я сама за себя
ответственна!
Когда мне было трудно, то вы (да, ты тоже!) закрывали глаза и уши и
совсем не помогали мне, а наоборот - делали замечания и наказывали быть
скромнее. А я, если и вела себя вызывающе, то лишь затем, чтобы не
чувствовать отчаяние. Я заглушала дерзостью внутренний голос. Полтора года я
играла комедию, и все это время не жаловалась и не изменила своей роли, но
сейчас конец борьбе. Я победила! Я стала независимой телом и духом, и мама
мне больше не нужна. Я стала сильной, пройдя через трудности!
И теперь, после всех испытаний, я хочу идти своим путем - путем,
который сама выбрала. Ты не должен смотреть на меня, как на
четырнадцатилетнюю, на самом деле, жизнь сделала меня старше. Я никогда не
пожалею о своих поступках, я буду и дальше поступать, как сама решу!
Ты не можешь помешать мне ни добрыми советами, ни запретами. Ты должен
доверять мне до конца и оставить меня в покое!
Анна Франк.
Дорогая Китти,
Вчера перед едой я вложила письмо в папин карман. Марго потом сказала,
что прочитав его, он выглядел очень огорчено. (Я в это время мыла посуду
наверху). Бедный Пим, я должна была предвидеть это. Ведь он такой
восприимчивый! Я только что сказала Петеру, чтобы тот пока ничего не говорил
и не спрашивал. Сам Пим молчит, долго ли это еще продлится?
А у нас все, как будто, неплохо. Немыслимо представить, до чего
подскочили цены - об этом нам рассказывают Ян, Куглер и Кляйман. Полкило чая
стоит 350 гульденов, полкило кофе -- 80, полкило масла -- 35, одно яйцо - 1
гульден и 45 центов. Болгарский табак продают по 14 гульденов за 100 грамм!
Все хоть немного занимаются спекуляцией, любой парнишка на улице предлагает
что-то. Наш булочник раздобыл для нас штопку: 90 центов за крошечный
моточек, молочник достает на черном рынке продовольственные талоны,
гробовщик поставляет сыр. Ежедневно слышишь о взломах, грабежах, убийствах,
причем полицейские и дружинники орудуют не менее ловко, чем профессиональные
воры. Все голодны, а зарплаты не повышаются, вот и приходится идти на
мошенничество. Полиция постоянно ищет детей: каждый день пропадают мальчики
и девочки пятнадцати, шестнадцати, семнадцати лет и старше.
Я постараюсь закончить рассказ о фее Эллен. Может, смеха ради подарю
его папе на день рождения со всеми авторскими правами.
До свидания, точнее, до следующего письма.
Анна Франк.
Дорогая Китти,
Вчера вечером я долго говорила с папой. Я ревела ужасно, и папа тоже
плакал. Знаешь, Китти, что он мне сказал?
"В своей жизни я получал немало писем, но это самое скверное! Ты, Анна,
которую мы, твои родители, так любят и всегда, в любых обстоятельствах
защищают и поддерживают, ты не хочешь нести перед нами никакой
ответственности! Ты считаешь, что мы тебя предали и оставили. Это мнение для
нас обидно и несправедливо! Может быть, ты не буквально имела это в виду, но
именно так выразила на бумаге -- жестоко и незаслуженно!".
О, я совершила ужасную ошибку, возможно, самую ужасную в моей жизни. Я
выставила напоказ свои слезы и переживания, и чересчур зазналась, чтобы
сохранить его уважение. Конечно, проблемы с мамой причинили мне много горя,
но как я могла обвинить милого Пима, который всегда любил меня и
поддерживал. Я поступила подло.
Что ж хорошо, что я упала со своей недоступной высоты, что моя гордость
несколько пострадала -- ведь я вообразила о себе слишком много! А ведь
далеко не все поступки мадемуазель Анны достойно похвалы! Я заставила
страдать того, кто так любит меня, и это низко, низко!
А больше всего мне стыдно за то, что папа меня полностью простил.
Сначала он хотел бросить мое письмо в камин, а сейчас так ласков со мной,
как будто я ничего плохого не сделала. Нет, Анна, тебе еще надо многому
учиться. Вот и займись этим вместо того, чтобы презирать и судить других!
Да, я много переживала, но не естественно ли это в моем возрасте? Я
часто играла комедию, иной раз бессознательно. Я, действительно, чувствовала
себя одинокой, но никогда не отчаивалась.
Мне должно быть глубоко стыдно, и я, в самом деле, стыжусь. Сделанного
не исправишь, но повторения быть не должно. Я хочу все начать с начала, и
верю в успех, потому что у меня есть Петер. С ним я все смогу! Я уже не
одна, он любит меня, и я люблю его. И еще у меня есть книги, дневник и мои
литературные сочинения. Я не безобразна и не глупа, жизнерадостна от природы
и хочу стать хорошим человеком!
Да, Анна, ты сама чувствовала, что твое письмо было слишком жестким и
преувеличенным, но именно этим ты гордилась. Я буду брать пример с папы и
постараюсь стать лучше!
Анна Франк.
Дорогая Китти,
Рассказала ли я тебе уже историю нашей семьи? По-моему, нет, поэтому
начну, не откладывая. Папа родился во Франкфурте-на-Майне в обеспеченной
семье. Его отец Михаэль Франк был хозяином банка и владел миллионами, а
мать, Алиса Штерн, унаследовала большое состояние.
Михаэль Франк, совсем не богатый в юности, добился всего упорным
трудом. А папа был настоящим сынком состоятельных родителей: его молодость
была наполнена еженедельными приемами, праздниками, балами, роскошными
обедами и красивыми девушками. Но после дедушкиной смерти, мировой войны и
инфляции от огромного состояния ничего не осталось. Папу воспитали настоящим
барином, и как смеялся он вчера, когда впервые за свои 55 лет выгребал
ложкой остатки из сковородки.
Мама была тоже богата, хотя и не так, как папа. Поэтому мы не перестаем
удивляться рассказам о великолепных приемах и балах, а также о ее помолвке с
папой, на которую было приглашено 250 гостей.
Наверно, сейчас от нашего состояния ничего не осталось, но будь
уверена, что у меня больше запросов, чем у мамы и Марго. Я хочу поехать на
год в Париж и на год в Лондон для изучения языков и истории искусств. Не
сравнить с планами Марго, которая собирается стать акушеркой в Палестине! Я
мечтаю о красивых платьях и интересных людях, я хочу что-то увидеть и
испытать в жизни, и, как я тебе уже говорила раньше, недостаток денег меня
не остановит!
Сегодня утром Мип рассказала о помолвке ее двоюродной сестры в субботу.
И жених, и невеста довольно состоятельны. Мип раздразнила наш аппетит
рассказом об угощении: суп с фрикадельками, сыр, булочки с мясом и сыром,
салат с яйцами и ростбифом, ром-баба, вино, сигареты и еще всякая всячина --
все, что душе угодно.
Мип выпила десять рюмок вина и выкурила три сигареты -- вот вам и
противница алкоголя! Если она так разошлась, то можно себе представить,
сколько поглотил ее благоверный. В общем, оба они порядочно выпили. На
празднике присутствовали также двое полицейских, которые сделали несколько
фотоснимков. Мип записала их имена и адреса на тот случай, если потребуется
помощь честных голландцев: она, как видишь, никогда не забывает о нас,
затворниках.
Она так наглядно описала нам шикарную еду -- нам, которые съедают на
завтрак две ложечки каши и потом целый день мучаются голодом, заглушая его
полусырым шпинатом (для витаминов!), гнилой картошкой, салатом и снова
бесконечным шпинатом. Возможно, мы наберемся силы, подобно Попею (12), но
пока это что-то не заметно.
Если бы Мип взяла нас собой на ту помолвку, то для других гостей от
угощения ничего не осталось. И вели бы мы себя наверняка не очень прилично
-- расталкивали людей, сдвигали мебель... Как мы слушали Мип, буквально
глядя ей в рот, как будто никогда не слышали о вкусной еде и богатых людях!
Мы, внучки известного миллионера. Странно все-таки устроен мир!
Анна Франк.
Дорогая Китти,
Рассказ о фее Эллен закончен. Я переписала его на почтовую бумагу,
сшила их и разукрасила красными чернилами. Выглядит хорошо, но не слишком ли
маленький подарок для папы? Мама и Марго сочинили по поздравительному
стишку.
Господин Куглер сегодня сообщил, что с понедельника госпожа Брукс
собирается ежедневно в два часа приходить в контору - пить кофе. Ничего
себе! Нам нельзя будет подниматься наверх за картошкой, пользоваться
туалетом, и Беп не сможет приходить к нам есть. Мы должны будем вести себя
тихо, как можно меньше двигаться и испытывать разные другие неудобства! Все
стали выступать с предложениями: как бы отвадить гостью. Ван Даан придумал
подсыпать ей в кофе слабительное. "Нет, - ответил Кляйман, - ведь тогда она
и не сойдет с коробки!". (12) Общий смех. "С коробки? - спросила госпожа ван
Даан, - что это означает?" Ей объяснили. "Значит, я могу всегда употреблять
это выражение?", - простодушно спросила она.
"Представляешь, -- хихикнула Беп, - что она в Бейенкорфе (5) --
спросит, где у них находится коробка".
Дюссель, кстати, посещает "коробку" ежедневно в пол первого. Сегодня я
написала на куске розовой бумаги:
"Расписание пользования туалетом господина Дюсселя:
7:15 - 7:30 утра
13:00.
Остальные визиты по желанию!"
Я приклеила это объявление на дверь туалета, в то время как он там был.
Вполне могла бы приписать: "Нарушение сроков грозит запиранием двери!". Ведь
наш туалет запирается как изнутри, так и снаружи.
Новый анекдот ван Даана:
После школьных уроков, посвященных библейскому сюжету об Адаме и Еве,
тринадцатилетний мальчик спросил отца: "Папа, а как я, собственно, появился
на свет?" "О, - ответил отец, - аист вытащил тебя из моря и положил в
кровать твоей матери. При этом он так сильно укусил ее за ногу, что она
из-за кровоточащей раны целую неделю не вставала с постели". Чтобы убедиться
в правдивости рассказа, мальчик отправился к маме и спросил ее: "Скажи,
мама, как ты сама появилась на свет, и как родился я?" Мать рассказала в
точности то же, что отец. Но парнишка для достоверности задал вопрос и деду.
И снова услышал знакомую историю.
Вечером он записал в своем дневнике: "После тщательного исследования я
пришел к выводу, что в нашей семье не было сексуальных отношений в течение
трех поколений".
Мне еще надо заниматься, сейчас уже три часа.
Анна Франк.
P.S. Я уже упоминала нашу новую уборщицу. Добавлю, что она замужем, ей
60 лет, и она плохо слышит. Это очень кстати для восьми затворников, которым
не всегда удается соблюдать тишину! О, Кит, какая чудесная погода, если бы я
могла выйти на улицу!
Дорогая Китти,
Вчера вечером мы учили на чердаке французский, как вдруг я услышала шум
воды. Не успела спросить у Петера, что это может означать, как он ринулся на
мансарду, где находился "кошачий туалет". Поскольку тот оказался сырым, Муши
пристроился рядом. Последовал шум борьбы, и Муши, благополучно закончивший
свое деяние, помчался вниз. Лужица пришлась как раз на трещину в полу и
стала капать сверху на нашу картошку. Пол на чердаке тоже не без трещин, так
что протечка дошла до гостиной, угодив на стопку книг и кипу чулок. Я
хохотала от души над забавнейшей картиной: испуганный Муши, забившийся под
стул, Петер с ведром воды, тряпкой и хлоркой и суетившийся рядом ван Даан.
Песочный туалет привели в порядок, но известно, что кошачьи лужицы ужасно
воняют. Это доказала вчерашняя картошка и опилки, которые папа принес с
мансарды в ведре и сжег.
Бедный Муши! Ведь ему невдомек, что и торфа сейчас не достанешь.
Анна Франк.
Дорогая Китти,
Вот еще смешная сценка.
Петеру надо подстричься, в роли парикмахера выступает, как всегда, его
мама. В двадцать пять минут восьмого Петер удалился в свою комнату, а ровно
в половину восьмого выглянул оттуда, облаченный лишь в трусы и спортивные
туфли, и с мокрой головой.
"Ты скоро?" - спросил он свою мать.
"Не могу найти ножницы", - ответила она.
Петер тоже принялся за поиски, перевернув все в ее туалетном ящичке. Та
ворчала: "Да не возись так!" Ответа я не расслышала, но он был, очевидно,
дерзким, потому что Петер получил легкий шлепок по руке. Он ответил маме тем
же, и она в ответ шлепнула его из-за всех сил. Тогда Петер отскочил в
сторону, состроил рожу и крикнул: "Старуха, пора за работу!".
Госпожа ван Даан не двинулась с места, тогда Петер схватил ее за руки и
так протащил через всю комнату. Госпожа плакала и смеялась одновременно,
ругалась, брыкалась, но все бесполезно. У лестницы Петеру пришлось отпустить
пленницу, которая тут же со стоном упала на стул. "Похищение матери", -
пошутила я.
"Но он сделал мне больно!".
Ее запястья, действительно, были красными, и я слегка охладила их
водой. Петер, ожидая мать на лестнице, снова проявил нетерпение и явился в
комнату, размахивая ремнем, подобно дрессировщику. Но мать не собиралась
идти с ним, она сидела за столом и искала носовой платок. "Сначала ты должен
извиниться", - сказала она. "Что ж, ладно, приношу свои извинения, потому
что мне надоело ждать". Госпожа ван Даан засмеялась против воли и пошла к
двери, но вдруг остановилась и произнесла целую речь. (Мы с мамой и папой в
это время мыли посуду.) "У нас дома такое бы не прошло, - сказала она, -- я
бы ему так наддала, что он слетел бы с лестницы. Он еще никогда так не
хамил, хотя подзатыльники получал не раз. Я не доверяю современному
воспитанию. Нынешние дети... Разве я смогла бы так напасть на свою мать? А
вы, господин Франк, позволили бы себе такое с вашей матерью?" Госпожа ван
Даан была чрезвычайно возбуждена, ходила из угла в угол и трещала без
передышки, пока, наконец, не ушла наверх. Воистину, наконец.
Но спустя пять минут она стремительно, с горящими щеками ворвалась в
комнату, положила на место фартук и, ответив на мой вопрос, что готова со
стрижкой и зашла лишь на минутку, понеслась вниз, вероятно, в объятия своего
Путти. Вернулась около восьми вместе с супругом, они позвали Петера и
устроили ему грандиозную взбучку. Мне удалось разобрать несколько слов:
"Оболтус, невежа, бесстыдник, плохой пример, а вот Анна..., а вот Марго...".
Впрочем, завтра наверняка снова установится тишь, да гладь!
Анна Франк.
P.S. Во вторник и среду выступала наша любимая королева. Она собирается
на отдых, чтобы потом с новыми силами вернуться в Голландию. Она говорила о
своем возвращении, скорой победе, мужестве, геройстве и тяжких испытаниях.
Передали также выступление министра Гербранди. У него такой тоненький
детский голосок, что мама невольно ахнула. И в итоге священник
(проникновенным голосом) завершил вечер молитвой, обратившись к Господу с
просьбой защитить евреев, узников лагерей и военнопленных.
Дорогая Китти,
К сожалению, я забыла наверху шкатулку с мелочами и ручку, а поскольку
до пол третьего у нас тихий час, я не пойду туда, чтобы кого-то случайно не
разбудить и буду писать карандашом.
У меня в последнее время ужасно много дел, хоть тебе это, возможно,
покажется странным. Я не справляюсь со всей своей работой! Рассказать тебе
вкратце, что я еще должна сделать? Ну, так вот: до завтра дочитать первую
часть биографии Галилео Галилея, так как книгу надо вернуть в библиотеку. Я
начала читать вчера и сейчас уже на странице 220. Всего их 320, так что
успею. На следующей неделе мне предстоит прочитать "Палестину на распутье" и
вторую часть "Галилея". Вчера закончила биографию Карла Пятого, и теперь мне
нужно составить несколько родословных и конспектов. Еще я должна просмотреть
и выучить три страницы незнакомых слов, переписанных из разных книг. Моя
коллекция кинозвезд заброшена и давно нуждается в наведении порядка. На это
потребуется нескольких дней, а поскольку у профессора Анны масса других дел,
то ей не до коллекции, которая в результате еще больше приходит в упадок.
Кроме нее требуют внимания Тезей, Эдип, Пелей, Орфей, Язон и Геракл: их
подвиги и геройства перепутались в моей памяти, как нитки в клубке. Да, не
забыть Мирона и Фидия, чтобы не нарушить историческую связь. В похожем
состоянии семи- и девятидневная война -- в голове у меня полный хаос. Что же
это такое? Если я сейчас все забываю, каково будет в восемьдесят лет!
Да, еще библия, когда же я доберусь до рассказа о купающейся Сусанне? И
я не до конца понимаю греха Содома и Гоморры. Ах, мне еще так много нужно
учить. Лизелотту фон дер Пфальц я пока полностью забросила. Сама суди,
Китти: я просто задыхаюсь! Ну а теперь о другом. Ты знаешь, мое заветное
желание -- стать журналисткой, а позже -- знаменитой писательницей. Не знаю,
выполню ли я эти высокие цели (звучит глупо), но пока тем у меня достаточно.
В любом случае после войны издам книгу "Убежище". Удастся ли это, не знаю,
но исходным материалом послужит мой дневник.
Еще я должна закончить "Жизнь Кади". Я уже решила, что после лечения в
санатории Кади вернется домой и будет продолжать переписываться с Хансом.
Это все происходит в 1941 году. Вскоре Кади узнает, что Ханс симпатизирует
фашистам. Поскольку она глубоко переживает за евреев, к которым принадлежит
и ее подруга Марианна, то она начинает сомневаться в Хансе. Они ссорятся и
расстаются, но потом сходятся снова. Настоящий разрыв происходит, когда Ханс
начинает встречаться с другой девочкой. Кади глубоко задета и теперь хочет
одного -- стать медсестрой и много работать. Она заканчивает образование и
по настоянию отца и друзей поступает на работу в швейцарский санаторий для
легочных больных. Свой первый отпуск она проводит на Коморских островах, где
совершенно случайно встречает Ханса. Тот рассказывает, что два года назад
женился на девушке, с которой встречался после Кади, но оказалось, что его
жена подвержена депрессиям, и недавно покончила жизнь самоубийством. Уже
задолго до этого Ханс понял, что любит только свою маленькую Кади, и вот
сейчас он просит ее руки. Кади отказала: хотя она все еще любила его, ее
гордость оказалась сильнее. Ханс уехал, и спустя годы Кади услышала, что он
живет в Англии и часто хворает. Сама Кади в 27 лет вышла замуж за фермера
Симона. Она нежно любила его, но не так сильно, как Ханса. У них родились
трое детей: две дочери Лилиан и Юдифь и сын Ник. Она счастлива с Симоном, но
не забывает Ханса. Однажды она видит его во сне и прощается с ним.
Это все не сентиментальная чепуха, а художественное изложение папиной
биографии.
Анна Франк.
Милая Китти,
Вчера был папин день рождения и девятнадцатая годовщина свадьбы папы и
мамы. Уборщицы в конторе не было, а солнце еще никогда не светило в 1944
году так ярко, как в тот день. Наш каштан расцвел и весь покрылся листьями,
он сейчас гораздо красивее, чем год назад. Папа получил в подарок от
Кляймана биографию Линнея, от Куглера книгу на тему естествознания, от
Дюсселя книжку "Амстердам на воде", а от ван Даанов огромную, разукрашенную
лучшими декораторами коробку с тремя яйцами, бутылкой пива, йогуртом и
зеленым галстуком. На фоне всего этого наша баночка патоки выглядела
довольно жалкой. Мои розы пахли великолепно в отличие от гвоздик Беп и Мип.
Папу балуют! От Симонса прибыло пятьдесят пирожных -- великолепно! Папа
угостил всех коврижкой, мужчин -- пивом, а женщин йогуртом. Все было очень
вкусно!
Анна Франк.
Милая Китти,
Для разнообразия (уже давно я такого не писала) передам тебе небольшую
дискуссию между ван Даанами.
Госпожа ван Даан: "Немцы наверняка укрепили атлантический вал и сделают
все возможное, чтобы не уступить его англичанам. Все-таки у Германии еще
много сил!"
Господин ван Даан: "Неужели?"
Госпожа: "Ах!"
Господин: "Немцы еще чего доброго победят, так они сильны".
Госпожа: "Что ж, это возможно, я вовсе не убеждена в обратном".
Господин: "Пожалуй, воздержусь от ответа".
Госпожа: "Все равно ответишь, ты просто не можешь молчать".
Господин: "Мои ответы, однако, очень коротки".
Госпожа: "Тем не менее, ты говоришь и настаиваешь на своем. А твои
прогнозы далеко не всегда сбываются!"
Господин: "До сих пор я все предсказывал правильно".
Госпожа: "Неправда! Если бы это было так, то высадка союзников
произошла в прошлом году, в Финляндии был бы установлен мир, война в Италии
закончилась бы еще зимой, а русские взяли Львов... Нет, ты во всем
ошибался!"
Господин (вставая): "А теперь довольно. Я тебе как-нибудь докажу, что я
прав, чтобы ты, наконец, успокоилась. Я сыт по горло твоим нытьем, тебя надо
ткнуть носом в твою собственную околесицу!" (Конец беседы).
Я хохотала ужасно, и мама тоже. Петер едва сдержался. Ах, глупые
взрослые, вы поучились бы сначала сами, прежде чем делать замечания детям!
С пятницы мы теперь снова открываем окна по ночам.
Анна Франк.
Перечислю то, что важно для каждого члена семейства "Убежище":
УЧЕНИЕ И ОБРАЗОВАНИЕ:
Господин ван Даан: ничему не учится, роется в словарях, любит читать
детективы, книги по медицине, увлекательные и пустые романы о любви.
Госпожа ван Даан: учит английский на заочных курсах, охотно читает
жизнеописания и иногда романы.
Господин Франк: учит английский (читая Диккенса!) и основы латинского.
Никогда не читает романов, предпочитает серьезные познавательные книги.
Госпожа Франк: учит английский на заочных курсах, читает все кроме
детективов.
Господин Дюссель: учит английский, испанский и голландский без видимых
результатов, читает все и обо всем высказывает свое мнение.
Петер ван Даан: учит английский, французский (письменный), голландскую,
английскую и немецкую стенографию, ведение деловой английской
корреспонденции, государственное право, осваивает резьбу по дереву, иногда
занимается математикой и географией, читает мало.
Марго Франк: учит английский, французский и латынь на заочных курсах, а
также голландскую, английскую и немецкую стенографию, механику,
стереометрию, физику, химию, алгебру, геометрию, английскую, французскую,
немецкую и голландскую литературу, бухгалтерию, географию, современную
историю, биологию, экономику, читает все, отдавая предпочтение книгам по
религии и медицине.
Анна Франк: учит французский, английский, немецкий, голландскую
стенографию, алгебру, историю, географию, историю искусств, биологию,
историю религии, голландскую литературу, охотно читает биографии (как
скучные, так и увлекательные), исторические книги, иногда романы и легкую
литературу.
Милая Китти,
Вчера мне было плохо: рвало (что со мной почти никогда не бывает),
болели голова и живот -- в общем, все к одному. Сегодня лучше, и очень
хочется есть, но от темных бобов я все-таки воздержусь.
Между мной и Петером все хорошо. Бедный мальчик гораздо больше
нуждается в тепле, чем я: он каждый раз краснеет после нашего прощального
поцелуя и умоляет еще об одном. А, может, я ему просто заменяю Моффи? Если
так, ну и пусть -- он так счастлив, когда кто-то его любит. Теперь, когда я
с таким трудом его завоевала, я смотрю на вещи как бы со стороны, но не
думай, что любовь ослабела. Он очень добрый, но моя душа сейчас снова
закрыта, и если он хочет сломать замок, то должен стать решительнее!
Анна Франк.
Дорогая Китти,
Вчера вечером, спустившись с чердака вниз, я увидела, что красивая ваза
с гвоздиками лежит на полу, мама на коленях вытирает тряпкой пол, а Марго
собирает мои мокрые бумаги. "Что случилось?" - спросила я, полная самых
мрачных предчувствий. Но ответа не требовалось, уже на расстоянии я видела,
что нанесен непоправимый вред! Моя папка родословных, тетради, книги -- все
плавало. Я чуть не плакала и так разволновалась, что заговорила по-немецки.
Что именно я бормотала, не помню, но Марго потом воспроизвела моя слова:
"Неслыханный вред, ужасный, невосполнимый...". Отец расхохотался, Марго с
мамой -- за ним, а мне оставалось лишь реветь над потерянной работой и моими
замечательными конспектами. При ближайшем рассмотрении "неслыханный вред"
оказался не таким уж страшным. Я отнесла промокшие листы на чердак,
тщательно отделила их друг от друга и повесила сушить. Получилась забавное
зрелище: даже я не могла не улыбнуться, видя висящих рядом Марию Медичи,
Карла Пятого, Вильгельма Оранского и Марию Антуанетту. "Это осквернение
расы", - пошутил господин ван Даан. Поручив Петеру следить за моими
бумагами, я спустилась вниз "Какие книги пострадали?" - спросила я Марго,
которая как раз возилась с моими учебниками.
"Алгебра", - ответила она.
Но, увы, и учебник алгебры оказался почти не поврежденным! Я хотела бы,
чтобы он упал прямо в вазу -- ни одну книгу в жизни я не ненавидела так, как
мне разумный совет и следуя ему, я собираюсь сказать ему примерно следующее.
"Папа, ты, очевидно, ждешь от меня объяснений. Так вот, слушай. Ты
разочарован во мне, ты ожидал от меня больше сдержанности и недоступности и
хочешь, чтобы я вела себя так, как полагается четырнадцатилетней девочке. Но
ты заблуждаешься!
С тех пор, как мы здесь -- с июля 1942 года до недавнего времени -- мне
было очень нелегко. Если бы ты знал, как часто я плакала по вечерам, какое
испытывала отчаяние и одиночество и как была несчастна, ты бы понял, почему
мне хочется наверх, к Петеру! Ведь я не сразу научилась обходиться без
маминой и чьей-то другой поддержки, нет: самостоятельность стоила мне многих
слез и сил. Можешь смеяться и не верить, мне это безразлично. Я знаю, что
твердо стою на ногах и не обязана отчитываться перед вами. Все это я говорю
не потому, что что-то скрываю, но чтобы ты знал: я сама за себя
ответственна!
Когда мне было трудно, то вы (да, ты тоже!) закрывали глаза и уши и
совсем не помогали мне, а наоборот - делали замечания и наказывали быть
скромнее. А я, если и вела себя вызывающе, то лишь затем, чтобы не
чувствовать отчаяние. Я заглушала дерзостью внутренний голос. Полтора года я
играла комедию, и все это время не жаловалась и не изменила своей роли, но
сейчас конец борьбе. Я победила! Я стала независимой телом и духом, и мама
мне больше не нужна. Я стала сильной, пройдя через трудности!
И теперь, после всех испытаний, я хочу идти своим путем - путем,
который сама выбрала. Ты не должен смотреть на меня, как на
четырнадцатилетнюю, на самом деле, жизнь сделала меня старше. Я никогда не
пожалею о своих поступках, я буду и дальше поступать, как сама решу!
Ты не можешь помешать мне ни добрыми советами, ни запретами. Ты должен
доверять мне до конца и оставить меня в покое!
Анна Франк.
Дорогая Китти,
Вчера перед едой я вложила письмо в папин карман. Марго потом сказала,
что прочитав его, он выглядел очень огорчено. (Я в это время мыла посуду
наверху). Бедный Пим, я должна была предвидеть это. Ведь он такой
восприимчивый! Я только что сказала Петеру, чтобы тот пока ничего не говорил
и не спрашивал. Сам Пим молчит, долго ли это еще продлится?
А у нас все, как будто, неплохо. Немыслимо представить, до чего
подскочили цены - об этом нам рассказывают Ян, Куглер и Кляйман. Полкило чая
стоит 350 гульденов, полкило кофе -- 80, полкило масла -- 35, одно яйцо - 1
гульден и 45 центов. Болгарский табак продают по 14 гульденов за 100 грамм!
Все хоть немного занимаются спекуляцией, любой парнишка на улице предлагает
что-то. Наш булочник раздобыл для нас штопку: 90 центов за крошечный
моточек, молочник достает на черном рынке продовольственные талоны,
гробовщик поставляет сыр. Ежедневно слышишь о взломах, грабежах, убийствах,
причем полицейские и дружинники орудуют не менее ловко, чем профессиональные
воры. Все голодны, а зарплаты не повышаются, вот и приходится идти на
мошенничество. Полиция постоянно ищет детей: каждый день пропадают мальчики
и девочки пятнадцати, шестнадцати, семнадцати лет и старше.
Я постараюсь закончить рассказ о фее Эллен. Может, смеха ради подарю
его папе на день рождения со всеми авторскими правами.
До свидания, точнее, до следующего письма.
Анна Франк.
Дорогая Китти,
Вчера вечером я долго говорила с папой. Я ревела ужасно, и папа тоже
плакал. Знаешь, Китти, что он мне сказал?
"В своей жизни я получал немало писем, но это самое скверное! Ты, Анна,
которую мы, твои родители, так любят и всегда, в любых обстоятельствах
защищают и поддерживают, ты не хочешь нести перед нами никакой
ответственности! Ты считаешь, что мы тебя предали и оставили. Это мнение для
нас обидно и несправедливо! Может быть, ты не буквально имела это в виду, но
именно так выразила на бумаге -- жестоко и незаслуженно!".
О, я совершила ужасную ошибку, возможно, самую ужасную в моей жизни. Я
выставила напоказ свои слезы и переживания, и чересчур зазналась, чтобы
сохранить его уважение. Конечно, проблемы с мамой причинили мне много горя,
но как я могла обвинить милого Пима, который всегда любил меня и
поддерживал. Я поступила подло.
Что ж хорошо, что я упала со своей недоступной высоты, что моя гордость
несколько пострадала -- ведь я вообразила о себе слишком много! А ведь
далеко не все поступки мадемуазель Анны достойно похвалы! Я заставила
страдать того, кто так любит меня, и это низко, низко!
А больше всего мне стыдно за то, что папа меня полностью простил.
Сначала он хотел бросить мое письмо в камин, а сейчас так ласков со мной,
как будто я ничего плохого не сделала. Нет, Анна, тебе еще надо многому
учиться. Вот и займись этим вместо того, чтобы презирать и судить других!
Да, я много переживала, но не естественно ли это в моем возрасте? Я
часто играла комедию, иной раз бессознательно. Я, действительно, чувствовала
себя одинокой, но никогда не отчаивалась.
Мне должно быть глубоко стыдно, и я, в самом деле, стыжусь. Сделанного
не исправишь, но повторения быть не должно. Я хочу все начать с начала, и
верю в успех, потому что у меня есть Петер. С ним я все смогу! Я уже не
одна, он любит меня, и я люблю его. И еще у меня есть книги, дневник и мои
литературные сочинения. Я не безобразна и не глупа, жизнерадостна от природы
и хочу стать хорошим человеком!
Да, Анна, ты сама чувствовала, что твое письмо было слишком жестким и
преувеличенным, но именно этим ты гордилась. Я буду брать пример с папы и
постараюсь стать лучше!
Анна Франк.
Дорогая Китти,
Рассказала ли я тебе уже историю нашей семьи? По-моему, нет, поэтому
начну, не откладывая. Папа родился во Франкфурте-на-Майне в обеспеченной
семье. Его отец Михаэль Франк был хозяином банка и владел миллионами, а
мать, Алиса Штерн, унаследовала большое состояние.
Михаэль Франк, совсем не богатый в юности, добился всего упорным
трудом. А папа был настоящим сынком состоятельных родителей: его молодость
была наполнена еженедельными приемами, праздниками, балами, роскошными
обедами и красивыми девушками. Но после дедушкиной смерти, мировой войны и
инфляции от огромного состояния ничего не осталось. Папу воспитали настоящим
барином, и как смеялся он вчера, когда впервые за свои 55 лет выгребал
ложкой остатки из сковородки.
Мама была тоже богата, хотя и не так, как папа. Поэтому мы не перестаем
удивляться рассказам о великолепных приемах и балах, а также о ее помолвке с
папой, на которую было приглашено 250 гостей.
Наверно, сейчас от нашего состояния ничего не осталось, но будь
уверена, что у меня больше запросов, чем у мамы и Марго. Я хочу поехать на
год в Париж и на год в Лондон для изучения языков и истории искусств. Не
сравнить с планами Марго, которая собирается стать акушеркой в Палестине! Я
мечтаю о красивых платьях и интересных людях, я хочу что-то увидеть и
испытать в жизни, и, как я тебе уже говорила раньше, недостаток денег меня
не остановит!
Сегодня утром Мип рассказала о помолвке ее двоюродной сестры в субботу.
И жених, и невеста довольно состоятельны. Мип раздразнила наш аппетит
рассказом об угощении: суп с фрикадельками, сыр, булочки с мясом и сыром,
салат с яйцами и ростбифом, ром-баба, вино, сигареты и еще всякая всячина --
все, что душе угодно.
Мип выпила десять рюмок вина и выкурила три сигареты -- вот вам и
противница алкоголя! Если она так разошлась, то можно себе представить,
сколько поглотил ее благоверный. В общем, оба они порядочно выпили. На
празднике присутствовали также двое полицейских, которые сделали несколько
фотоснимков. Мип записала их имена и адреса на тот случай, если потребуется
помощь честных голландцев: она, как видишь, никогда не забывает о нас,
затворниках.
Она так наглядно описала нам шикарную еду -- нам, которые съедают на
завтрак две ложечки каши и потом целый день мучаются голодом, заглушая его
полусырым шпинатом (для витаминов!), гнилой картошкой, салатом и снова
бесконечным шпинатом. Возможно, мы наберемся силы, подобно Попею (12), но
пока это что-то не заметно.
Если бы Мип взяла нас собой на ту помолвку, то для других гостей от
угощения ничего не осталось. И вели бы мы себя наверняка не очень прилично
-- расталкивали людей, сдвигали мебель... Как мы слушали Мип, буквально
глядя ей в рот, как будто никогда не слышали о вкусной еде и богатых людях!
Мы, внучки известного миллионера. Странно все-таки устроен мир!
Анна Франк.
Дорогая Китти,
Рассказ о фее Эллен закончен. Я переписала его на почтовую бумагу,
сшила их и разукрасила красными чернилами. Выглядит хорошо, но не слишком ли
маленький подарок для папы? Мама и Марго сочинили по поздравительному
стишку.
Господин Куглер сегодня сообщил, что с понедельника госпожа Брукс
собирается ежедневно в два часа приходить в контору - пить кофе. Ничего
себе! Нам нельзя будет подниматься наверх за картошкой, пользоваться
туалетом, и Беп не сможет приходить к нам есть. Мы должны будем вести себя
тихо, как можно меньше двигаться и испытывать разные другие неудобства! Все
стали выступать с предложениями: как бы отвадить гостью. Ван Даан придумал
подсыпать ей в кофе слабительное. "Нет, - ответил Кляйман, - ведь тогда она
и не сойдет с коробки!". (12) Общий смех. "С коробки? - спросила госпожа ван
Даан, - что это означает?" Ей объяснили. "Значит, я могу всегда употреблять
это выражение?", - простодушно спросила она.
"Представляешь, -- хихикнула Беп, - что она в Бейенкорфе (5) --
спросит, где у них находится коробка".
Дюссель, кстати, посещает "коробку" ежедневно в пол первого. Сегодня я
написала на куске розовой бумаги:
"Расписание пользования туалетом господина Дюсселя:
7:15 - 7:30 утра
13:00.
Остальные визиты по желанию!"
Я приклеила это объявление на дверь туалета, в то время как он там был.
Вполне могла бы приписать: "Нарушение сроков грозит запиранием двери!". Ведь
наш туалет запирается как изнутри, так и снаружи.
Новый анекдот ван Даана:
После школьных уроков, посвященных библейскому сюжету об Адаме и Еве,
тринадцатилетний мальчик спросил отца: "Папа, а как я, собственно, появился
на свет?" "О, - ответил отец, - аист вытащил тебя из моря и положил в
кровать твоей матери. При этом он так сильно укусил ее за ногу, что она
из-за кровоточащей раны целую неделю не вставала с постели". Чтобы убедиться
в правдивости рассказа, мальчик отправился к маме и спросил ее: "Скажи,
мама, как ты сама появилась на свет, и как родился я?" Мать рассказала в
точности то же, что отец. Но парнишка для достоверности задал вопрос и деду.
И снова услышал знакомую историю.
Вечером он записал в своем дневнике: "После тщательного исследования я
пришел к выводу, что в нашей семье не было сексуальных отношений в течение
трех поколений".
Мне еще надо заниматься, сейчас уже три часа.
Анна Франк.
P.S. Я уже упоминала нашу новую уборщицу. Добавлю, что она замужем, ей
60 лет, и она плохо слышит. Это очень кстати для восьми затворников, которым
не всегда удается соблюдать тишину! О, Кит, какая чудесная погода, если бы я
могла выйти на улицу!
Дорогая Китти,
Вчера вечером мы учили на чердаке французский, как вдруг я услышала шум
воды. Не успела спросить у Петера, что это может означать, как он ринулся на
мансарду, где находился "кошачий туалет". Поскольку тот оказался сырым, Муши
пристроился рядом. Последовал шум борьбы, и Муши, благополучно закончивший
свое деяние, помчался вниз. Лужица пришлась как раз на трещину в полу и
стала капать сверху на нашу картошку. Пол на чердаке тоже не без трещин, так
что протечка дошла до гостиной, угодив на стопку книг и кипу чулок. Я
хохотала от души над забавнейшей картиной: испуганный Муши, забившийся под
стул, Петер с ведром воды, тряпкой и хлоркой и суетившийся рядом ван Даан.
Песочный туалет привели в порядок, но известно, что кошачьи лужицы ужасно
воняют. Это доказала вчерашняя картошка и опилки, которые папа принес с
мансарды в ведре и сжег.
Бедный Муши! Ведь ему невдомек, что и торфа сейчас не достанешь.
Анна Франк.
Дорогая Китти,
Вот еще смешная сценка.
Петеру надо подстричься, в роли парикмахера выступает, как всегда, его
мама. В двадцать пять минут восьмого Петер удалился в свою комнату, а ровно
в половину восьмого выглянул оттуда, облаченный лишь в трусы и спортивные
туфли, и с мокрой головой.
"Ты скоро?" - спросил он свою мать.
"Не могу найти ножницы", - ответила она.
Петер тоже принялся за поиски, перевернув все в ее туалетном ящичке. Та
ворчала: "Да не возись так!" Ответа я не расслышала, но он был, очевидно,
дерзким, потому что Петер получил легкий шлепок по руке. Он ответил маме тем
же, и она в ответ шлепнула его из-за всех сил. Тогда Петер отскочил в
сторону, состроил рожу и крикнул: "Старуха, пора за работу!".
Госпожа ван Даан не двинулась с места, тогда Петер схватил ее за руки и
так протащил через всю комнату. Госпожа плакала и смеялась одновременно,
ругалась, брыкалась, но все бесполезно. У лестницы Петеру пришлось отпустить
пленницу, которая тут же со стоном упала на стул. "Похищение матери", -
пошутила я.
"Но он сделал мне больно!".
Ее запястья, действительно, были красными, и я слегка охладила их
водой. Петер, ожидая мать на лестнице, снова проявил нетерпение и явился в
комнату, размахивая ремнем, подобно дрессировщику. Но мать не собиралась
идти с ним, она сидела за столом и искала носовой платок. "Сначала ты должен
извиниться", - сказала она. "Что ж, ладно, приношу свои извинения, потому
что мне надоело ждать". Госпожа ван Даан засмеялась против воли и пошла к
двери, но вдруг остановилась и произнесла целую речь. (Мы с мамой и папой в
это время мыли посуду.) "У нас дома такое бы не прошло, - сказала она, -- я
бы ему так наддала, что он слетел бы с лестницы. Он еще никогда так не
хамил, хотя подзатыльники получал не раз. Я не доверяю современному
воспитанию. Нынешние дети... Разве я смогла бы так напасть на свою мать? А
вы, господин Франк, позволили бы себе такое с вашей матерью?" Госпожа ван
Даан была чрезвычайно возбуждена, ходила из угла в угол и трещала без
передышки, пока, наконец, не ушла наверх. Воистину, наконец.
Но спустя пять минут она стремительно, с горящими щеками ворвалась в
комнату, положила на место фартук и, ответив на мой вопрос, что готова со
стрижкой и зашла лишь на минутку, понеслась вниз, вероятно, в объятия своего
Путти. Вернулась около восьми вместе с супругом, они позвали Петера и
устроили ему грандиозную взбучку. Мне удалось разобрать несколько слов:
"Оболтус, невежа, бесстыдник, плохой пример, а вот Анна..., а вот Марго...".
Впрочем, завтра наверняка снова установится тишь, да гладь!
Анна Франк.
P.S. Во вторник и среду выступала наша любимая королева. Она собирается
на отдых, чтобы потом с новыми силами вернуться в Голландию. Она говорила о
своем возвращении, скорой победе, мужестве, геройстве и тяжких испытаниях.
Передали также выступление министра Гербранди. У него такой тоненький
детский голосок, что мама невольно ахнула. И в итоге священник
(проникновенным голосом) завершил вечер молитвой, обратившись к Господу с
просьбой защитить евреев, узников лагерей и военнопленных.
Дорогая Китти,
К сожалению, я забыла наверху шкатулку с мелочами и ручку, а поскольку
до пол третьего у нас тихий час, я не пойду туда, чтобы кого-то случайно не
разбудить и буду писать карандашом.
У меня в последнее время ужасно много дел, хоть тебе это, возможно,
покажется странным. Я не справляюсь со всей своей работой! Рассказать тебе
вкратце, что я еще должна сделать? Ну, так вот: до завтра дочитать первую
часть биографии Галилео Галилея, так как книгу надо вернуть в библиотеку. Я
начала читать вчера и сейчас уже на странице 220. Всего их 320, так что
успею. На следующей неделе мне предстоит прочитать "Палестину на распутье" и
вторую часть "Галилея". Вчера закончила биографию Карла Пятого, и теперь мне
нужно составить несколько родословных и конспектов. Еще я должна просмотреть
и выучить три страницы незнакомых слов, переписанных из разных книг. Моя
коллекция кинозвезд заброшена и давно нуждается в наведении порядка. На это
потребуется нескольких дней, а поскольку у профессора Анны масса других дел,
то ей не до коллекции, которая в результате еще больше приходит в упадок.
Кроме нее требуют внимания Тезей, Эдип, Пелей, Орфей, Язон и Геракл: их
подвиги и геройства перепутались в моей памяти, как нитки в клубке. Да, не
забыть Мирона и Фидия, чтобы не нарушить историческую связь. В похожем
состоянии семи- и девятидневная война -- в голове у меня полный хаос. Что же
это такое? Если я сейчас все забываю, каково будет в восемьдесят лет!
Да, еще библия, когда же я доберусь до рассказа о купающейся Сусанне? И
я не до конца понимаю греха Содома и Гоморры. Ах, мне еще так много нужно
учить. Лизелотту фон дер Пфальц я пока полностью забросила. Сама суди,
Китти: я просто задыхаюсь! Ну а теперь о другом. Ты знаешь, мое заветное
желание -- стать журналисткой, а позже -- знаменитой писательницей. Не знаю,
выполню ли я эти высокие цели (звучит глупо), но пока тем у меня достаточно.
В любом случае после войны издам книгу "Убежище". Удастся ли это, не знаю,
но исходным материалом послужит мой дневник.
Еще я должна закончить "Жизнь Кади". Я уже решила, что после лечения в
санатории Кади вернется домой и будет продолжать переписываться с Хансом.
Это все происходит в 1941 году. Вскоре Кади узнает, что Ханс симпатизирует
фашистам. Поскольку она глубоко переживает за евреев, к которым принадлежит
и ее подруга Марианна, то она начинает сомневаться в Хансе. Они ссорятся и
расстаются, но потом сходятся снова. Настоящий разрыв происходит, когда Ханс
начинает встречаться с другой девочкой. Кади глубоко задета и теперь хочет
одного -- стать медсестрой и много работать. Она заканчивает образование и
по настоянию отца и друзей поступает на работу в швейцарский санаторий для
легочных больных. Свой первый отпуск она проводит на Коморских островах, где
совершенно случайно встречает Ханса. Тот рассказывает, что два года назад
женился на девушке, с которой встречался после Кади, но оказалось, что его
жена подвержена депрессиям, и недавно покончила жизнь самоубийством. Уже
задолго до этого Ханс понял, что любит только свою маленькую Кади, и вот
сейчас он просит ее руки. Кади отказала: хотя она все еще любила его, ее
гордость оказалась сильнее. Ханс уехал, и спустя годы Кади услышала, что он
живет в Англии и часто хворает. Сама Кади в 27 лет вышла замуж за фермера
Симона. Она нежно любила его, но не так сильно, как Ханса. У них родились
трое детей: две дочери Лилиан и Юдифь и сын Ник. Она счастлива с Симоном, но
не забывает Ханса. Однажды она видит его во сне и прощается с ним.
Это все не сентиментальная чепуха, а художественное изложение папиной
биографии.
Анна Франк.
Милая Китти,
Вчера был папин день рождения и девятнадцатая годовщина свадьбы папы и
мамы. Уборщицы в конторе не было, а солнце еще никогда не светило в 1944
году так ярко, как в тот день. Наш каштан расцвел и весь покрылся листьями,
он сейчас гораздо красивее, чем год назад. Папа получил в подарок от
Кляймана биографию Линнея, от Куглера книгу на тему естествознания, от
Дюсселя книжку "Амстердам на воде", а от ван Даанов огромную, разукрашенную
лучшими декораторами коробку с тремя яйцами, бутылкой пива, йогуртом и
зеленым галстуком. На фоне всего этого наша баночка патоки выглядела
довольно жалкой. Мои розы пахли великолепно в отличие от гвоздик Беп и Мип.
Папу балуют! От Симонса прибыло пятьдесят пирожных -- великолепно! Папа
угостил всех коврижкой, мужчин -- пивом, а женщин йогуртом. Все было очень
вкусно!
Анна Франк.
Милая Китти,
Для разнообразия (уже давно я такого не писала) передам тебе небольшую
дискуссию между ван Даанами.
Госпожа ван Даан: "Немцы наверняка укрепили атлантический вал и сделают
все возможное, чтобы не уступить его англичанам. Все-таки у Германии еще
много сил!"
Господин ван Даан: "Неужели?"
Госпожа: "Ах!"
Господин: "Немцы еще чего доброго победят, так они сильны".
Госпожа: "Что ж, это возможно, я вовсе не убеждена в обратном".
Господин: "Пожалуй, воздержусь от ответа".
Госпожа: "Все равно ответишь, ты просто не можешь молчать".
Господин: "Мои ответы, однако, очень коротки".
Госпожа: "Тем не менее, ты говоришь и настаиваешь на своем. А твои
прогнозы далеко не всегда сбываются!"
Господин: "До сих пор я все предсказывал правильно".
Госпожа: "Неправда! Если бы это было так, то высадка союзников
произошла в прошлом году, в Финляндии был бы установлен мир, война в Италии
закончилась бы еще зимой, а русские взяли Львов... Нет, ты во всем
ошибался!"
Господин (вставая): "А теперь довольно. Я тебе как-нибудь докажу, что я
прав, чтобы ты, наконец, успокоилась. Я сыт по горло твоим нытьем, тебя надо
ткнуть носом в твою собственную околесицу!" (Конец беседы).
Я хохотала ужасно, и мама тоже. Петер едва сдержался. Ах, глупые
взрослые, вы поучились бы сначала сами, прежде чем делать замечания детям!
С пятницы мы теперь снова открываем окна по ночам.
Анна Франк.
Перечислю то, что важно для каждого члена семейства "Убежище":
УЧЕНИЕ И ОБРАЗОВАНИЕ:
Господин ван Даан: ничему не учится, роется в словарях, любит читать
детективы, книги по медицине, увлекательные и пустые романы о любви.
Госпожа ван Даан: учит английский на заочных курсах, охотно читает
жизнеописания и иногда романы.
Господин Франк: учит английский (читая Диккенса!) и основы латинского.
Никогда не читает романов, предпочитает серьезные познавательные книги.
Госпожа Франк: учит английский на заочных курсах, читает все кроме
детективов.
Господин Дюссель: учит английский, испанский и голландский без видимых
результатов, читает все и обо всем высказывает свое мнение.
Петер ван Даан: учит английский, французский (письменный), голландскую,
английскую и немецкую стенографию, ведение деловой английской
корреспонденции, государственное право, осваивает резьбу по дереву, иногда
занимается математикой и географией, читает мало.
Марго Франк: учит английский, французский и латынь на заочных курсах, а
также голландскую, английскую и немецкую стенографию, механику,
стереометрию, физику, химию, алгебру, геометрию, английскую, французскую,
немецкую и голландскую литературу, бухгалтерию, географию, современную
историю, биологию, экономику, читает все, отдавая предпочтение книгам по
религии и медицине.
Анна Франк: учит французский, английский, немецкий, голландскую
стенографию, алгебру, историю, географию, историю искусств, биологию,
историю религии, голландскую литературу, охотно читает биографии (как
скучные, так и увлекательные), исторические книги, иногда романы и легкую
литературу.
Милая Китти,
Вчера мне было плохо: рвало (что со мной почти никогда не бывает),
болели голова и живот -- в общем, все к одному. Сегодня лучше, и очень
хочется есть, но от темных бобов я все-таки воздержусь.
Между мной и Петером все хорошо. Бедный мальчик гораздо больше
нуждается в тепле, чем я: он каждый раз краснеет после нашего прощального
поцелуя и умоляет еще об одном. А, может, я ему просто заменяю Моффи? Если
так, ну и пусть -- он так счастлив, когда кто-то его любит. Теперь, когда я
с таким трудом его завоевала, я смотрю на вещи как бы со стороны, но не
думай, что любовь ослабела. Он очень добрый, но моя душа сейчас снова
закрыта, и если он хочет сломать замок, то должен стать решительнее!
Анна Франк.
Дорогая Китти,
Вчера вечером, спустившись с чердака вниз, я увидела, что красивая ваза
с гвоздиками лежит на полу, мама на коленях вытирает тряпкой пол, а Марго
собирает мои мокрые бумаги. "Что случилось?" - спросила я, полная самых
мрачных предчувствий. Но ответа не требовалось, уже на расстоянии я видела,
что нанесен непоправимый вред! Моя папка родословных, тетради, книги -- все
плавало. Я чуть не плакала и так разволновалась, что заговорила по-немецки.
Что именно я бормотала, не помню, но Марго потом воспроизвела моя слова:
"Неслыханный вред, ужасный, невосполнимый...". Отец расхохотался, Марго с
мамой -- за ним, а мне оставалось лишь реветь над потерянной работой и моими
замечательными конспектами. При ближайшем рассмотрении "неслыханный вред"
оказался не таким уж страшным. Я отнесла промокшие листы на чердак,
тщательно отделила их друг от друга и повесила сушить. Получилась забавное
зрелище: даже я не могла не улыбнуться, видя висящих рядом Марию Медичи,
Карла Пятого, Вильгельма Оранского и Марию Антуанетту. "Это осквернение
расы", - пошутил господин ван Даан. Поручив Петеру следить за моими
бумагами, я спустилась вниз "Какие книги пострадали?" - спросила я Марго,
которая как раз возилась с моими учебниками.
"Алгебра", - ответила она.
Но, увы, и учебник алгебры оказался почти не поврежденным! Я хотела бы,
чтобы он упал прямо в вазу -- ни одну книгу в жизни я не ненавидела так, как