Страница:
крысами. Я часто в одиночестве спускаюсь в контору и из окна директорского
кабинета или кухни смотрю наружу. Многие любят природу, охотно спят под
открытым небом; заключенные или пациенты больниц ждут с нетерпением выхода
на волю, когда они снова смогут наслаждаться природой без ограничений. Но не
так много людей, которые подобно нам, с нашими стремлениями и тоской, лишены
того, что одинаково доступно всем бедным и богатым.
Нет, это не пустая выдумка, что взгляд на небо, облака, луну и звезды
успокаивает и вселяет надежду. Этот способ гораздо лучше валерьянки или
брома, он помогает смириться с настоящим и мужественно переносить
предстоящие удары!
Но увы, мне суждено смотреть наружу через запыленные и занавешенные
окна, что уже не доставляет удовольствия. Природа -- это единственное, что
не переносит подделок!
Один из многих вопросов, которые занимают в последнее время: почему
раньше, да и сейчас женщина в обществе, как правило, стоит на более низкой
ступени по сравнению с мужчиной. Все признают несправедливость такого
положения, но для меня это недостаточно, я бы хотела доискаться до его
причины!
Возможно, раньше мужчины, физически более сильные, имели превосходство
над женщинами: мужчина зарабатывал деньги, зачинал детей, и был хозяином.
Очень глупо со стороны женщин допустить все это, ведь чем дольше существуют
правило, тем незыблемее оно становится. К счастью, благодаря школе, работе и
прочему прогрессу у женщин раскрылись глаза. Во многих странах женщины
получили равные права, и многие из них, а также мужчины осознали, какое
несправедливое разделение мира существовало так долго, и теперь современные
женщины борются за свои права и полную независимость!
Но это еще не все -- женщину еще должны признать и оценить! До сих пор
во всех частях света было принято чествовать мужчин, но почему женщины
всегда оставались в стороне? Солдатам и героям войны отдавали почести,
превозносили ученых, преклонялись мученикам, но какая часть всего
человечества признает женщину, как активного члена общества?
В книге "Борцы за жизнь" есть рассуждения, очень впечатлившие меня: о
том, что женщина за свою жизнь испытывают больше страданий и боли уже только
при родах, чем любой герой войны. И какую награду получает она за пережитые
мучения? Если она становится инвалидом после родов, то она теряет свою
красоту, а детей у нее отнимают. Женщины борются и страдают за продолжение
рода, и они намного отважнее и мужественнее солдат и борцов за свободу с их
пустым красноречием.
Я вовсе не против материнства, ведь так задумано природой и поэтому
должно быть правильно. Я лишь осуждаю мужчин и весь мировой порядок, при
котором огромный, непростой и в то же время прекрасный женский вклад в
общественное развитие никогда не ценился по-настоящему.
Я также полностью согласна с Паулем де Крайфом, автором вышеупомянутой
книги в том, что даже самые цивилизованные народы рассматривают роды, как
естественный и обычный процесс. Мужчинам легко говорить, ведь они не
переживают тех же мук!
Я верю, что в течение следующего столетия прежнее отношение уступит
место уважению к женщинам и восхищению перед тем, как они безропотно и
достойно несут свой крест!
Анна Франк.
Дорогая Китти,
Новая проблема: госпожа ван Даан впала в тоску: только и говорит, что о
пуле в лоб, тюрьме, виселице и самоубийстве. Она ревнует Петера ко мне за
то, что тот уделяет мне больше внимания, чем ей. Дуется на Дюсселя,
игнорирующего ее заигрывания. Боится, что ее супруг спустит меховую шубку за
табак, ссорится, ругается, плачет, обвиняет себя же, смеется и снова
затевает ссору. С этим вечно хлюпающим существом договориться невозможно. Ее
никто не воспринимает всерьез: она бесхарактерна, всегда жалуется, к тому же
перестала следить за собой. И становится еще невыносимее, поскольку Петер
дерзит, господин ван Даан раздражается, а мама иронизирует. Ну и
обстановочка! Нет, выжить можно только, высмеивая все и не докучая другим!
Звучит эгоистично, но это единственное лекарство против жалости к самой
себе.
Куглера посылают на четыре недели на земляные работы в Алкмар, он
пытается освободиться посредством справки от врача и письма с фирмы. Кляйман
скоро ляжет в больницу на операцию желудка. Вчера в одиннадцать часов во
всем городе отключили личные телефоны.
Анна Франк.
Дорогая Китти,
Никаких особенных событий. Англичане начали обширное наступление на
Шербур, по мнению Пима и ван Даана, к 10 октября нас точно освободят.
Русские тоже участвуют в этой операции, вчера они начали наступление на
Витебск, точно три года спустя после нападения Германии.
Настроение Беп по-прежнему ниже нуля. У нас кончается картошка, поэтому
мы решили разделить остаток на восемь частей, и теперь каждый сможет сам
распоряжаться своей долей. Мип возьмет в понедельник неделю отдыха. Врачи
Кляймана не нашли на его рентгеновском фото никаких отклонений. Он
сомневается: решиться на операцию или довериться судьбе и отказаться от
лечения.
Анна Франк.
Милая Китти,
Настроение приподнятое: дела на фронте развиваются, как нельзя лучше.
Сегодня захвачены Шербур, Витебск и Жлобин. Разумеется, много трофеев и
пленных. Под Шербуром погибло пять генералов, двое взяты в плен. Теперь
англичане могут доставлять на сушу все, что хотят: у них есть порт Котантен,
взятый через три недели после начала высадки. Огромный успех!
Все три последние недели не было ни дня без дождя и сильного ветра, как
у нас, так и во Франции, но это не помешало французам и американцам
показать, и еще как показать свою силу! Фау-патроны (немецкое чудо-оружие)
действуют вовсю, но наносят лишь небольшой урон Англии, зато вовсю
превозносятся немецкими газетами. Представляю, как немцы трясутся от страха
сейчас, когда большевистская опасность, действительно, приближается.
Всех немецких женщин и детей, не работающих на оборону, эвакуируют с
прибрежной полосы в Гронинген, Фрисланд и Гелдерланд. Муссерт (14) заявил,
что если наступление дойдет до нас, то он наденет военную форму. Не
собирается ли этот толстяк воевать? Почему же он не сделал этого раньше -- в
России? Финляндия отказалась в свое время от заключения мира, и сейчас
переговоры прекращены. Вот дураки, они еще пожалеют об этом!
Как ты думаешь, что будет с нами через месяц -- 27 июля?
Анна Франк.
Дорогая Китти,
Отвратительная погода, англичане сказали бы "Bad weather from one at a
stretсh to the thirty June". Как тебе мой английский? Правда, неплохо? Чтобы
это доказать, я читаю "Идеального мужа" со словарем. Дела на фронте
развиваются блестяще: Бобруйск, Могилев и Орша отвоеваны, много пленных.
Здесь все в норме. Нытье продолжается, а наши непоколебимые оптимисты
ликуют. Ван Дааны колдуют с сахаром, Беп сменила прическу, а Мип ушла на
неделю в отпуск. Это последние новости!
Мне пришлось пережить удаление зубного нерва, да еще на переднем зубе.
Боль ужасная, даже Дюссель удивился, что я выдержала. И подумать только: у
госпожи ван Даан тоже разболелись зубы!
Анна Франк.
P.S. Новости из Базеля: Бернд (15) сыграл роль трактирщика в "Минне фон
Барнхельм". "Пробы начинающего артиста" - сказала мама.
Дорогая Китти,
Я пугаюсь, когда Петер говорит, что в будущем, возможно, станет
преступником или спекулянтом. Конечно, он шутит, но по-моему, сам боится
своего слабоволия. Все чаще слышу от Марго и Петера примерно следующее: "Мне
бы твои сила, воля, энергия и целеустремленность... Я бы тогда...!"
Действительно ли это мое достоинство, что я не поддаюсь чужому влиянию?
Правильно ли, что исхожу лишь из собственных побуждений?
Честно говоря, не могу себе представить, что кто-то признает: "Я
слабый", и при этом слабым остается. Ведь если он это знает, почему не
борется и не закаляет свой характер? А вот, что мне ответил Петер: "Потому
что так удобнее". Такой ответ меня обескуражил. То есть как? Удобная жизнь
обманщика и лентяя? Нет, не может быть, чтобы бездействие и деньги так
прельщали. Я долго раздумывала о том, что правильно ответить Петеру, как
заставить его поверить в себя и измениться к лучшему. Но не знаю, верен ли
будет мой совет. Я так часто представляла себе, что кто-то мне полностью
доверяется, но теперь, когда это произошло, понимаю, как трудно проникнуть в
мысли другого и найти правильный ответ. Тем более, деньги и удобства --
далекие и чуждые для меня понятия. Петер все больше ищет во мне поддержку, а
этого не должно быть ни при каких обстоятельствах. В жизни не просто встать
на собственные ноги, да еще достичь цели, особенно с таким характером, как у
Петера.
Я все сомневаюсь и уже долгие дни ищу возражения против этого ужасного
слова "удобно". Как доказать ему, что кажущийся простым и заманчивым путь
влечет на дно, где нет ни друзей, ни помощи, и подняться откуда будет почти
невозможно?
Мы все живем, сами не зная, почему и зачем, и хотим счастья, мы все
разные, но в чем-то похожи. Мы, трое, выросли в интеллигентной среде, у нас
была возможность учиться, и мы вполне можем стать счастливыми, но ... должны
сами этого добиться. Чтобы заслужить счастье, надо трудиться, быть честным и
добросовестным, а не лентяйничать или спекулировать. Пассивность только
кажется приятной, но лишь работа приносит удовлетворение.
Я не могу понять людей, которые не любят работать, но ведь Петер не
такой, у него просто нет ясной цели перед глазами, и он считает себя слишком
ничтожным и глупым. Бедный мальчик, он до сих пор не знает, что значит
делать счастливыми других, и я не могу его этому научить. Он не верит в
Бога, насмешливо высказывается об Иисусе Христе, богохульствует. И хоть я не
фанатична в своей вере, мне каждый раз больно подтверждение того, как он
одинок, убог и беден духом.
Неверующие могут быть довольны, потому что вера в высшее дана не
каждому. Совсем не обязательно бояться божьей кары после смерти, адского
огня -- в существовании ада и рая вообще многие сомневаются. Но религия, не
важно какая, удерживает человека не праведном пути - не из-за страха перед
Господом, а ответственностью перед собственными совестью и нравственностью.
Какими добрыми и прекрасными стали бы все люди, если бы они каждый вечер,
перед тем как заснуть, припоминали все события дня и оценили свое -- хорошее
или плохое - участие в них. Тогда невольно, с каждым днем, становишься
немного лучше и со временем достигаешь чего-то значительного. Этот простой
способ доступен всем, стоит небольших усилий, зато очень действенный. Каждый
должен поверить в истину: "Силен тот, у кого чистая совесть!".
Брукс приобрела на аукционе в Бефервайке клубнику. Она поступила в
контору очень запыленная, вперемежку с песком, но зато в огромном
количестве. Не меньше двадцати четырех ящиков для фирмы и для нас. Сегодня
же вечером мы законсервируем шесть банок свежих ягод и сварим восемь банок
джема. А завтра утром Мип будет готовить джем для конторы.
В пол первого, как только за последним рабочим захлопнулась входная
дверь, папа, Петер и ван Даан бросились вниз по лестнице -- за ящиками. Анна
между тем набирала горячую воду из крана, а Марго уносила ведра. Все при
деле! С каким-то странным ощущением я вошла в заполненную народом кухню
конторы: там уже были Мип, Беп, Кляйман, Ян, папа, Петер - в общем, почти
все обитатели Убежища и их помощники, и это среди белого дня! Шторы и окна
открыты, каждый говорит в полный голос, хлопает дверями -- у меня даже
началась дрожь от волнения. "Собственно, скрываемся ли мы еще?" - спросила я
себя. Наверно, такое же чувство я испытаю, когда в действительности окажусь
на воле. Набрав полную кастрюлю, я быстро поднялась наверх, где в кухне у
стола меня уже ждали. Мы принялись перебирать и чистить ягоды -- если можно
так сказать, поскольку больше исчезало во ртах, чем в ведре. Вскоре
понадобилась новая порция клубники, Петер побежал за ней вниз, но тут два
раза позвонили во входную дверь, и все работы приостановились. Петер
вернулся, закрыв за собой нашу потайную дверь. Мы топтались на месте от
нетерпения, но не могли пользоваться водопроводом и только смотрели на
ягоды. Святое правило: "Посторонние в доме -- не открывать краны" должно
неукоснительно выполняться.
В час явился Ян и сообщил, что приходил почтальон. Петер ринулся вниз,
но новый звонок заставил его вернуться. Я стала прислушиваться на лестнице:
кто же пришел. В конце концов, мы с Петером подобно двум ворам, перегнулись
через перила, пытаясь разобрать звуки снизу. Так как чужих голосов не
доносилось, Петер осторожно спустился на несколько ступенек и позвал:
"Беп!". Потом еще раз: "Беп!". Но шум снизу перекрывал его голос. Петер
дошел до кухни, однако вскоре в панике вернулся: Кляйман предупредил его,
что в конторе ревизор. Снова дверь на замок и томительное ожидание. Наконец,
в половине второго появился Куглер. "Ах нет, и здесь то же самое. Сегодня на
завтрак я ел клубнику, Ян объедается клубникой, Кляйман смакует клубнику,
Мип варит клубничный джем, Беп перебирает ягоды. Хочу избавиться от этого
красного проклятья, поднимаюсь к вам, и что вижу? ... Клубнику!". Часть ягод
закатали, но две банки открылись, и папа спешно приготовил из них джем. Днем
еще четыре банки открылись: ван Даан плохо простерилизовал их. Теперь папа
каждый вечер варит джем. Мы едим кашу с клубникой, кефир с клубникой,
бутерброды с клубникой, клубнику на десерт... Две недели перед глазами
сплошная клубника, пока не кончился запас, а все законсервированные ягоды
уже давно стоят под замком.
"Слушай, Анна, - позвала Марго, -- мы получили от госпожи ван Хуфен
девять килограмм горошка". "Как любезно с ее стороны!" - отвечаю я. В самом
деле, любезно, но сколько работы! "Утром в субботу все чистят горошек", --
объявила мама за столом. И, действительно, в субботу во время завтрака на
стол водрузили большую эмалированную кастрюлю, доверху наполненную
стручками. Лущить горошек -- скучнейшая работа, тонкую верхнюю кожицу очень
трудно отделить, но мало кто знает, какая она вкусная, нежная и богатая
витаминами! Однако эти три преимущества теряют свою силу перед тем
обстоятельством, что порция очищенного горошка в три раза меньше его
первоначального количества в стручках. Лущить горошек -- работа, требующая
точности и терпения, она подходит скрупулезным зубным врачам или знатокам
трав и пряностей, но не девочке-подростку. Это было ужасно! В пол десятого
мы начали, в пол одиннадцатого я сделала перерыв, в одиннадцать снова
взялась за дело, но в пол двенадцатого уже вымоталась из сил. У меня
буквально голова закружилась от вечной однообразной процедуры: надрезать
уголочек, отделить кожицу, вытащить ниточку, выбросить стручок, и так далее,
и так далее. Только вертятся перед глазами зеленое, зеленое, червячок,
ниточка, гнилой стручок и снова сплошная зелень. От отчаяния болтаю всякий
вздор, довожу всех до смеха и чувствую, как бесконечная тупость затягивает
меня в бездну. Каждая очищенная горошина еще раз убеждает меня, что никогда,
никогда я не стану только домашней хозяйкой!
В двенадцать мы, наконец, идем завтракать, чтобы в пол первого снова
засесть за стручки. У меня начинается что-то вроде морской болезни и
кажется, у остальных тоже. В четыре часа я ложусь спать еще во власти
опротивевшего горошка.
Анна Франк.
Дорогая Китти,
Нам из библиотеки принесли книгу с интригующим названием "Что вы
думаете о современной девушке?" Сегодня я и хочу поговорить на эту тему.
Писательница беспощадно критикует "современную молодежь", и в то же
время не отвергает ее совершенно и не считает никчемной. Наоборот, уверяет,
что молодые, если захотят, смогут построить новый лучший мир, и что они на
это способны, но заняты пустыми вещами, не замечая прекрасное вокруг.
При каждом новом абзаце мне все больше казалось, что он обращен именно
ко мне, что писательница критикует меня. Вот я и хочу, наконец, выступить в
собственную защиту. У меня есть одна особая черта, известная тем, кто хорошо
меня знает: я могу смотреть на себя со стороны. Без предубеждений и поблажек
я ежедневно сужу о том, что Анна сделала хорошо, а что плохо. Это
самонаблюдение прочно вошло в привычку: стоит мне произнести слово, как я
уже знаю, верно оно или ошибочно. Я очень часто порицаю саму себя и все
больше убеждаюсь в справедливости папиных слов: "Каждый ребенок должен сам
себя воспитывать". Родители могут лишь направить, дать хороший совет, но
истинное формирование характера в твоих собственных руках. А ведь во мне
немало жизненной силы, я молодая и свободная и могу много вынести! Когда я
открыла это в себе, то очень обрадовалась: я поверила, что не склонюсь без
борьбы перед жизненными трудностями, с которыми каждому приходится
сталкиваться.
Но об этом я уже говорила достаточно, а сейчас хочу остановиться на
главе: "Папа и мама меня не понимают". Родители всегда очень меня баловали,
были добры и ласковы, защищали, в общем, делали все, что могут сделать
хорошие родители. Но несмотря на это я долгое время чувствовала себя ужасно
одинокой, заброшенной и непонятой. Папа все пытался усмирить мое своенравие,
но безрезультатно. Я сама исправилась, учась на собственных ошибках.
Как же так случилось, что папа не смог поддержать меня, и его попытки -
протянуть мне руку помощи -- окончились провалом? Папа выбрал неправильный
путь: он всегда говорил со мной, как с ребенком, переживающим детские
трудности. Это кажется странным, потому что именно отец уделял мне всегда
столько внимания, и никто как другой, сумел заставить меня поверить в
собственные силы. Но одну вещь он не понял: как важно было для меня победить
трудности. Я совсем не хотела слышать от него утешения типа "возрастные
явления", "и у других девочек", "пройдет со временем", я хотела, чтобы со
мной обращались не как с девчонкой, одной из многих, а как с Анной,
личностью. Пим не смог этого понять. И еще: я не могу довериться тому, кто
сам полностью не раскрылся передо мной, а поскольку про Пима я почти ничего
не знаю, настоящая близость между нами невозможна. Пим занял позицию
умудренного жизненным опытом отца, который тоже когда-то мечтал и
сомневался, и сейчас сочувствует современной молодежи. Но по-настоящему
понять меня он не смог, как не пытался. Это научило меня никому не доверять
свои жизненные наблюдения и выводы, кроме дневника, и иногда -- Марго. От
папы я скрывала то, что волновало меня, никогда не делилась с ним своими
идеалами и сознательно отдалилась от него.
Иначе нельзя было, я действовала, исходя из собственных чувств,
возможно, эгоистично, но так мне было хорошо и спокойно. Мои покой и
уверенность достигнуты с огромным трудом и еще так не прочны, что могли бы
сломаться под напором критики, тогда как моя работа над собой еще не
закончена. А ею я не пожертвовала бы даже для Пима, я не только не пустила
его в свою внутреннюю жизнь, но и из-за своей раздражительности отдалилась
от него все больше. Вот этот вопрос меня очень мучает: почему я так злюсь на
Пима? Я его сейчас просто не выношу, его ласки кажутся мне неискренними, и
мне хочется, чтобы он оставил меня в покое, пока я не стану достаточно
уверенной! До сих пор я не могу простить себе того жестокого письма, которое
я в запальчивости написала ему. Ах, как трудно быть сильной во всем!
Но это не самое большое мое разочарование. Гораздо больше, чем о папе,
я мучаюсь мыслями о Петере. Я прекрасно знаю, что сама завоевала его, а не
он меня, я создала из него идеальную картину скромного, милого и ранимого
мальчика, так нуждающегося в любви и дружбе. И мне самой необходимо было
выговориться перед кем-то! Я искала друга, который поддержал бы меня, я
проделала большую работу, в результате чего Петер медленно, но верно
приблизился ко мне. После того, как я позволила ему выразить свои дружеские
чувства, наши отношения само собой стали более интимными, но сейчас я
осознала, что этого нельзя было допустить. Мы говорили на разные запретные
темы, но молчали о том, что лежало у меня на сердце. Я до сих пор не могу
понять Петера: или он такой поверхностный, или его сдерживает застенчивость?
Но как бы то ни было, я совершила ошибку: позволив ему интимности, я закрыла
путь для развития нашей дружбы. Он жаждет любви и с каждым днем
привязывается ко мне все больше - я слишком хорошо это вижу! Он счастлив
каждый раз, оставаясь со мной наедине, для меня же эти встречи означают
новые и напрасные попытки коснуться волнующих меня вопросов. Петер и не
сознает до конца, что я почти насильно притянула его к себе, и теперь
цепляется за меня, а я пока не вижу возможности снова отдалить его. С тех
пор, я поняла, что он не сможет стать для мне настоящим другом, я стараюсь
помочь ему вырваться из его ограниченного мира и почувствовать свою
молодость.
"... Потому что на самом деле одиночество в молодости острее, чем в
старости". Эту фразу я прочитала в какой-то книжке и нахожу ее очень верной.
Разве взрослым в Убежище труднее, чем детям? Нет, как раз наоборот.
Люди постарше составили уже суждение обо всем и не колеблются в решениях. А
нам, молодым, вдвойне тяжелее отстаивать свое мнение в то время, когда
рушатся идеалы, люди проявляют свою подлую сущность, и нет больше твердой
веры в правду, справедливость и Бога.
И если кто-то все же утверждает, что взрослым в Убежище тяжелее, то он
не имеет представления о том, какое огромное количество трудностей
наваливается здесь на нас, молодых. У нас еще слишком мало опыта для их
решения проблем, и если мы после долгих поисков все же находим выход, то
часто на поверку он оказывается ошибочным. Сложность нашего времени в том,
что стоит только возникнуть идеалам, новым прекрасным надеждам, как жестокая
действительность уничтожает их. Удивительно, что я еще сохранила какие-то
ожидания, хотя они и кажутся абсурдными и неисполнимыми. Но я сберегла их
несмотря ни на что, потому что по-прежнему верю в человеческую доброту. Я не
могу строить свою жизнь на безнадежности, горе и хаосе. Я вижу, как мир
постепенно превращается в пустыню, и настойчиво слышу приближающийся гром,
несущий смерть, я ощущаю страдания миллионов людей, и все же, когда я смотрю
на небо, то снова наполняюсь уверенностью, что хорошее победит, жестокость
исчезнет и мир восстановится.
А пока я не откажусь от своих идеалов: ведь могут прийти времена, когда
их можно будет осуществить!
Анна.
Дорогая Китти,
Теперь и я полна надежд: наконец-то у нас, действительно, хорошие
новости! Прекрасные новости! Самые лучшие! На Гитлера совершено покушение -
и не еврейскими коммунистами или английскими капиталистами, а немецким
генералом, графом по происхождению и к тому же еще молодым. "Божье
проведение" спасло жизнь фюрера, отделавшегося, к сожалению, несколькими
царапинами и ожогами. Несколько офицеров и генералов из его окружения убито
или ранено. Главного виновника расстреляли.
Происшедшее - лучшее доказательство того, что множество офицеров и
генералов по горло сыты войной и хотят отправить Гитлера ко всем чертям, а
потом установить военную диктатуру, заключить мир с союзниками и лет через
двадцать снова начать войну. Возможно, провидение намеренно отсрочило
уничтожение Гитлера, поскольку для союзников так удобнее и выгоднее:
"чистокровные" немцы сами поубивают друг друга, а русские и англичане смогут
скорее восстановить свои города. Но всему этому черед еще не пришел, я
слишком спешу с радостными выводами. И все же, заметь: то, что я пишу --
чистая правда. Так что в порядке исключения, я не строю в этот раз
несбыточных идеалов.
Далее Гитлер проявил величайшую любезность, объявив своему верному и
преданному народу, что с сегодняшнего дня все военные поступают в подчинение
Гестапо, и каждый солдат, узнавший, что его командир принимал участие в том
позорном и низменном покушении, может собственноручно пристрелить его!
Хорошенькое получается дело! Представь себе: Пит Вайс устал и еле
тащится в строю, за что командир прикрикивает на него. А Пит в ответ
поднимает свой автомат и заявляет: "Ты покушался на фюрера, вот за это и
поплатишься!". Раздается выстрел, и высокомерный командир, осмелившийся
приструнить Пита, перешел в вечную жизнь (или в вечную смерть). В итоге
господа офицеры наложат в штаны от страха перед солдатами, оказавшись
фактически в их власти. Ясны тебе мои фантазии, или я совсем расшалилась?
Ничего не могу поделать, мне слишком весело от мысли, что уже в октябре я,
вероятно, сяду за парту! Ах, да, я же обещала тебе не загадывать вперед. Не
сердись, пожалуйста, ведь на зря меня называют клубком противоречий!
Анна.
Дорогая Китти,
"Клубок противоречий!" Так кончается предыдущее письмо и начинается
сегодняшнее. "Клубок противоречий" - можешь ли ты объяснить мне, что это
такое? Какое именно противоречие? Это слово, как и многие другие, имеет два
значения: внешнее и внутреннее. Первое означает: не соглашаться с мнением
кабинета или кухни смотрю наружу. Многие любят природу, охотно спят под
открытым небом; заключенные или пациенты больниц ждут с нетерпением выхода
на волю, когда они снова смогут наслаждаться природой без ограничений. Но не
так много людей, которые подобно нам, с нашими стремлениями и тоской, лишены
того, что одинаково доступно всем бедным и богатым.
Нет, это не пустая выдумка, что взгляд на небо, облака, луну и звезды
успокаивает и вселяет надежду. Этот способ гораздо лучше валерьянки или
брома, он помогает смириться с настоящим и мужественно переносить
предстоящие удары!
Но увы, мне суждено смотреть наружу через запыленные и занавешенные
окна, что уже не доставляет удовольствия. Природа -- это единственное, что
не переносит подделок!
Один из многих вопросов, которые занимают в последнее время: почему
раньше, да и сейчас женщина в обществе, как правило, стоит на более низкой
ступени по сравнению с мужчиной. Все признают несправедливость такого
положения, но для меня это недостаточно, я бы хотела доискаться до его
причины!
Возможно, раньше мужчины, физически более сильные, имели превосходство
над женщинами: мужчина зарабатывал деньги, зачинал детей, и был хозяином.
Очень глупо со стороны женщин допустить все это, ведь чем дольше существуют
правило, тем незыблемее оно становится. К счастью, благодаря школе, работе и
прочему прогрессу у женщин раскрылись глаза. Во многих странах женщины
получили равные права, и многие из них, а также мужчины осознали, какое
несправедливое разделение мира существовало так долго, и теперь современные
женщины борются за свои права и полную независимость!
Но это еще не все -- женщину еще должны признать и оценить! До сих пор
во всех частях света было принято чествовать мужчин, но почему женщины
всегда оставались в стороне? Солдатам и героям войны отдавали почести,
превозносили ученых, преклонялись мученикам, но какая часть всего
человечества признает женщину, как активного члена общества?
В книге "Борцы за жизнь" есть рассуждения, очень впечатлившие меня: о
том, что женщина за свою жизнь испытывают больше страданий и боли уже только
при родах, чем любой герой войны. И какую награду получает она за пережитые
мучения? Если она становится инвалидом после родов, то она теряет свою
красоту, а детей у нее отнимают. Женщины борются и страдают за продолжение
рода, и они намного отважнее и мужественнее солдат и борцов за свободу с их
пустым красноречием.
Я вовсе не против материнства, ведь так задумано природой и поэтому
должно быть правильно. Я лишь осуждаю мужчин и весь мировой порядок, при
котором огромный, непростой и в то же время прекрасный женский вклад в
общественное развитие никогда не ценился по-настоящему.
Я также полностью согласна с Паулем де Крайфом, автором вышеупомянутой
книги в том, что даже самые цивилизованные народы рассматривают роды, как
естественный и обычный процесс. Мужчинам легко говорить, ведь они не
переживают тех же мук!
Я верю, что в течение следующего столетия прежнее отношение уступит
место уважению к женщинам и восхищению перед тем, как они безропотно и
достойно несут свой крест!
Анна Франк.
Дорогая Китти,
Новая проблема: госпожа ван Даан впала в тоску: только и говорит, что о
пуле в лоб, тюрьме, виселице и самоубийстве. Она ревнует Петера ко мне за
то, что тот уделяет мне больше внимания, чем ей. Дуется на Дюсселя,
игнорирующего ее заигрывания. Боится, что ее супруг спустит меховую шубку за
табак, ссорится, ругается, плачет, обвиняет себя же, смеется и снова
затевает ссору. С этим вечно хлюпающим существом договориться невозможно. Ее
никто не воспринимает всерьез: она бесхарактерна, всегда жалуется, к тому же
перестала следить за собой. И становится еще невыносимее, поскольку Петер
дерзит, господин ван Даан раздражается, а мама иронизирует. Ну и
обстановочка! Нет, выжить можно только, высмеивая все и не докучая другим!
Звучит эгоистично, но это единственное лекарство против жалости к самой
себе.
Куглера посылают на четыре недели на земляные работы в Алкмар, он
пытается освободиться посредством справки от врача и письма с фирмы. Кляйман
скоро ляжет в больницу на операцию желудка. Вчера в одиннадцать часов во
всем городе отключили личные телефоны.
Анна Франк.
Дорогая Китти,
Никаких особенных событий. Англичане начали обширное наступление на
Шербур, по мнению Пима и ван Даана, к 10 октября нас точно освободят.
Русские тоже участвуют в этой операции, вчера они начали наступление на
Витебск, точно три года спустя после нападения Германии.
Настроение Беп по-прежнему ниже нуля. У нас кончается картошка, поэтому
мы решили разделить остаток на восемь частей, и теперь каждый сможет сам
распоряжаться своей долей. Мип возьмет в понедельник неделю отдыха. Врачи
Кляймана не нашли на его рентгеновском фото никаких отклонений. Он
сомневается: решиться на операцию или довериться судьбе и отказаться от
лечения.
Анна Франк.
Милая Китти,
Настроение приподнятое: дела на фронте развиваются, как нельзя лучше.
Сегодня захвачены Шербур, Витебск и Жлобин. Разумеется, много трофеев и
пленных. Под Шербуром погибло пять генералов, двое взяты в плен. Теперь
англичане могут доставлять на сушу все, что хотят: у них есть порт Котантен,
взятый через три недели после начала высадки. Огромный успех!
Все три последние недели не было ни дня без дождя и сильного ветра, как
у нас, так и во Франции, но это не помешало французам и американцам
показать, и еще как показать свою силу! Фау-патроны (немецкое чудо-оружие)
действуют вовсю, но наносят лишь небольшой урон Англии, зато вовсю
превозносятся немецкими газетами. Представляю, как немцы трясутся от страха
сейчас, когда большевистская опасность, действительно, приближается.
Всех немецких женщин и детей, не работающих на оборону, эвакуируют с
прибрежной полосы в Гронинген, Фрисланд и Гелдерланд. Муссерт (14) заявил,
что если наступление дойдет до нас, то он наденет военную форму. Не
собирается ли этот толстяк воевать? Почему же он не сделал этого раньше -- в
России? Финляндия отказалась в свое время от заключения мира, и сейчас
переговоры прекращены. Вот дураки, они еще пожалеют об этом!
Как ты думаешь, что будет с нами через месяц -- 27 июля?
Анна Франк.
Дорогая Китти,
Отвратительная погода, англичане сказали бы "Bad weather from one at a
stretсh to the thirty June". Как тебе мой английский? Правда, неплохо? Чтобы
это доказать, я читаю "Идеального мужа" со словарем. Дела на фронте
развиваются блестяще: Бобруйск, Могилев и Орша отвоеваны, много пленных.
Здесь все в норме. Нытье продолжается, а наши непоколебимые оптимисты
ликуют. Ван Дааны колдуют с сахаром, Беп сменила прическу, а Мип ушла на
неделю в отпуск. Это последние новости!
Мне пришлось пережить удаление зубного нерва, да еще на переднем зубе.
Боль ужасная, даже Дюссель удивился, что я выдержала. И подумать только: у
госпожи ван Даан тоже разболелись зубы!
Анна Франк.
P.S. Новости из Базеля: Бернд (15) сыграл роль трактирщика в "Минне фон
Барнхельм". "Пробы начинающего артиста" - сказала мама.
Дорогая Китти,
Я пугаюсь, когда Петер говорит, что в будущем, возможно, станет
преступником или спекулянтом. Конечно, он шутит, но по-моему, сам боится
своего слабоволия. Все чаще слышу от Марго и Петера примерно следующее: "Мне
бы твои сила, воля, энергия и целеустремленность... Я бы тогда...!"
Действительно ли это мое достоинство, что я не поддаюсь чужому влиянию?
Правильно ли, что исхожу лишь из собственных побуждений?
Честно говоря, не могу себе представить, что кто-то признает: "Я
слабый", и при этом слабым остается. Ведь если он это знает, почему не
борется и не закаляет свой характер? А вот, что мне ответил Петер: "Потому
что так удобнее". Такой ответ меня обескуражил. То есть как? Удобная жизнь
обманщика и лентяя? Нет, не может быть, чтобы бездействие и деньги так
прельщали. Я долго раздумывала о том, что правильно ответить Петеру, как
заставить его поверить в себя и измениться к лучшему. Но не знаю, верен ли
будет мой совет. Я так часто представляла себе, что кто-то мне полностью
доверяется, но теперь, когда это произошло, понимаю, как трудно проникнуть в
мысли другого и найти правильный ответ. Тем более, деньги и удобства --
далекие и чуждые для меня понятия. Петер все больше ищет во мне поддержку, а
этого не должно быть ни при каких обстоятельствах. В жизни не просто встать
на собственные ноги, да еще достичь цели, особенно с таким характером, как у
Петера.
Я все сомневаюсь и уже долгие дни ищу возражения против этого ужасного
слова "удобно". Как доказать ему, что кажущийся простым и заманчивым путь
влечет на дно, где нет ни друзей, ни помощи, и подняться откуда будет почти
невозможно?
Мы все живем, сами не зная, почему и зачем, и хотим счастья, мы все
разные, но в чем-то похожи. Мы, трое, выросли в интеллигентной среде, у нас
была возможность учиться, и мы вполне можем стать счастливыми, но ... должны
сами этого добиться. Чтобы заслужить счастье, надо трудиться, быть честным и
добросовестным, а не лентяйничать или спекулировать. Пассивность только
кажется приятной, но лишь работа приносит удовлетворение.
Я не могу понять людей, которые не любят работать, но ведь Петер не
такой, у него просто нет ясной цели перед глазами, и он считает себя слишком
ничтожным и глупым. Бедный мальчик, он до сих пор не знает, что значит
делать счастливыми других, и я не могу его этому научить. Он не верит в
Бога, насмешливо высказывается об Иисусе Христе, богохульствует. И хоть я не
фанатична в своей вере, мне каждый раз больно подтверждение того, как он
одинок, убог и беден духом.
Неверующие могут быть довольны, потому что вера в высшее дана не
каждому. Совсем не обязательно бояться божьей кары после смерти, адского
огня -- в существовании ада и рая вообще многие сомневаются. Но религия, не
важно какая, удерживает человека не праведном пути - не из-за страха перед
Господом, а ответственностью перед собственными совестью и нравственностью.
Какими добрыми и прекрасными стали бы все люди, если бы они каждый вечер,
перед тем как заснуть, припоминали все события дня и оценили свое -- хорошее
или плохое - участие в них. Тогда невольно, с каждым днем, становишься
немного лучше и со временем достигаешь чего-то значительного. Этот простой
способ доступен всем, стоит небольших усилий, зато очень действенный. Каждый
должен поверить в истину: "Силен тот, у кого чистая совесть!".
Брукс приобрела на аукционе в Бефервайке клубнику. Она поступила в
контору очень запыленная, вперемежку с песком, но зато в огромном
количестве. Не меньше двадцати четырех ящиков для фирмы и для нас. Сегодня
же вечером мы законсервируем шесть банок свежих ягод и сварим восемь банок
джема. А завтра утром Мип будет готовить джем для конторы.
В пол первого, как только за последним рабочим захлопнулась входная
дверь, папа, Петер и ван Даан бросились вниз по лестнице -- за ящиками. Анна
между тем набирала горячую воду из крана, а Марго уносила ведра. Все при
деле! С каким-то странным ощущением я вошла в заполненную народом кухню
конторы: там уже были Мип, Беп, Кляйман, Ян, папа, Петер - в общем, почти
все обитатели Убежища и их помощники, и это среди белого дня! Шторы и окна
открыты, каждый говорит в полный голос, хлопает дверями -- у меня даже
началась дрожь от волнения. "Собственно, скрываемся ли мы еще?" - спросила я
себя. Наверно, такое же чувство я испытаю, когда в действительности окажусь
на воле. Набрав полную кастрюлю, я быстро поднялась наверх, где в кухне у
стола меня уже ждали. Мы принялись перебирать и чистить ягоды -- если можно
так сказать, поскольку больше исчезало во ртах, чем в ведре. Вскоре
понадобилась новая порция клубники, Петер побежал за ней вниз, но тут два
раза позвонили во входную дверь, и все работы приостановились. Петер
вернулся, закрыв за собой нашу потайную дверь. Мы топтались на месте от
нетерпения, но не могли пользоваться водопроводом и только смотрели на
ягоды. Святое правило: "Посторонние в доме -- не открывать краны" должно
неукоснительно выполняться.
В час явился Ян и сообщил, что приходил почтальон. Петер ринулся вниз,
но новый звонок заставил его вернуться. Я стала прислушиваться на лестнице:
кто же пришел. В конце концов, мы с Петером подобно двум ворам, перегнулись
через перила, пытаясь разобрать звуки снизу. Так как чужих голосов не
доносилось, Петер осторожно спустился на несколько ступенек и позвал:
"Беп!". Потом еще раз: "Беп!". Но шум снизу перекрывал его голос. Петер
дошел до кухни, однако вскоре в панике вернулся: Кляйман предупредил его,
что в конторе ревизор. Снова дверь на замок и томительное ожидание. Наконец,
в половине второго появился Куглер. "Ах нет, и здесь то же самое. Сегодня на
завтрак я ел клубнику, Ян объедается клубникой, Кляйман смакует клубнику,
Мип варит клубничный джем, Беп перебирает ягоды. Хочу избавиться от этого
красного проклятья, поднимаюсь к вам, и что вижу? ... Клубнику!". Часть ягод
закатали, но две банки открылись, и папа спешно приготовил из них джем. Днем
еще четыре банки открылись: ван Даан плохо простерилизовал их. Теперь папа
каждый вечер варит джем. Мы едим кашу с клубникой, кефир с клубникой,
бутерброды с клубникой, клубнику на десерт... Две недели перед глазами
сплошная клубника, пока не кончился запас, а все законсервированные ягоды
уже давно стоят под замком.
"Слушай, Анна, - позвала Марго, -- мы получили от госпожи ван Хуфен
девять килограмм горошка". "Как любезно с ее стороны!" - отвечаю я. В самом
деле, любезно, но сколько работы! "Утром в субботу все чистят горошек", --
объявила мама за столом. И, действительно, в субботу во время завтрака на
стол водрузили большую эмалированную кастрюлю, доверху наполненную
стручками. Лущить горошек -- скучнейшая работа, тонкую верхнюю кожицу очень
трудно отделить, но мало кто знает, какая она вкусная, нежная и богатая
витаминами! Однако эти три преимущества теряют свою силу перед тем
обстоятельством, что порция очищенного горошка в три раза меньше его
первоначального количества в стручках. Лущить горошек -- работа, требующая
точности и терпения, она подходит скрупулезным зубным врачам или знатокам
трав и пряностей, но не девочке-подростку. Это было ужасно! В пол десятого
мы начали, в пол одиннадцатого я сделала перерыв, в одиннадцать снова
взялась за дело, но в пол двенадцатого уже вымоталась из сил. У меня
буквально голова закружилась от вечной однообразной процедуры: надрезать
уголочек, отделить кожицу, вытащить ниточку, выбросить стручок, и так далее,
и так далее. Только вертятся перед глазами зеленое, зеленое, червячок,
ниточка, гнилой стручок и снова сплошная зелень. От отчаяния болтаю всякий
вздор, довожу всех до смеха и чувствую, как бесконечная тупость затягивает
меня в бездну. Каждая очищенная горошина еще раз убеждает меня, что никогда,
никогда я не стану только домашней хозяйкой!
В двенадцать мы, наконец, идем завтракать, чтобы в пол первого снова
засесть за стручки. У меня начинается что-то вроде морской болезни и
кажется, у остальных тоже. В четыре часа я ложусь спать еще во власти
опротивевшего горошка.
Анна Франк.
Дорогая Китти,
Нам из библиотеки принесли книгу с интригующим названием "Что вы
думаете о современной девушке?" Сегодня я и хочу поговорить на эту тему.
Писательница беспощадно критикует "современную молодежь", и в то же
время не отвергает ее совершенно и не считает никчемной. Наоборот, уверяет,
что молодые, если захотят, смогут построить новый лучший мир, и что они на
это способны, но заняты пустыми вещами, не замечая прекрасное вокруг.
При каждом новом абзаце мне все больше казалось, что он обращен именно
ко мне, что писательница критикует меня. Вот я и хочу, наконец, выступить в
собственную защиту. У меня есть одна особая черта, известная тем, кто хорошо
меня знает: я могу смотреть на себя со стороны. Без предубеждений и поблажек
я ежедневно сужу о том, что Анна сделала хорошо, а что плохо. Это
самонаблюдение прочно вошло в привычку: стоит мне произнести слово, как я
уже знаю, верно оно или ошибочно. Я очень часто порицаю саму себя и все
больше убеждаюсь в справедливости папиных слов: "Каждый ребенок должен сам
себя воспитывать". Родители могут лишь направить, дать хороший совет, но
истинное формирование характера в твоих собственных руках. А ведь во мне
немало жизненной силы, я молодая и свободная и могу много вынести! Когда я
открыла это в себе, то очень обрадовалась: я поверила, что не склонюсь без
борьбы перед жизненными трудностями, с которыми каждому приходится
сталкиваться.
Но об этом я уже говорила достаточно, а сейчас хочу остановиться на
главе: "Папа и мама меня не понимают". Родители всегда очень меня баловали,
были добры и ласковы, защищали, в общем, делали все, что могут сделать
хорошие родители. Но несмотря на это я долгое время чувствовала себя ужасно
одинокой, заброшенной и непонятой. Папа все пытался усмирить мое своенравие,
но безрезультатно. Я сама исправилась, учась на собственных ошибках.
Как же так случилось, что папа не смог поддержать меня, и его попытки -
протянуть мне руку помощи -- окончились провалом? Папа выбрал неправильный
путь: он всегда говорил со мной, как с ребенком, переживающим детские
трудности. Это кажется странным, потому что именно отец уделял мне всегда
столько внимания, и никто как другой, сумел заставить меня поверить в
собственные силы. Но одну вещь он не понял: как важно было для меня победить
трудности. Я совсем не хотела слышать от него утешения типа "возрастные
явления", "и у других девочек", "пройдет со временем", я хотела, чтобы со
мной обращались не как с девчонкой, одной из многих, а как с Анной,
личностью. Пим не смог этого понять. И еще: я не могу довериться тому, кто
сам полностью не раскрылся передо мной, а поскольку про Пима я почти ничего
не знаю, настоящая близость между нами невозможна. Пим занял позицию
умудренного жизненным опытом отца, который тоже когда-то мечтал и
сомневался, и сейчас сочувствует современной молодежи. Но по-настоящему
понять меня он не смог, как не пытался. Это научило меня никому не доверять
свои жизненные наблюдения и выводы, кроме дневника, и иногда -- Марго. От
папы я скрывала то, что волновало меня, никогда не делилась с ним своими
идеалами и сознательно отдалилась от него.
Иначе нельзя было, я действовала, исходя из собственных чувств,
возможно, эгоистично, но так мне было хорошо и спокойно. Мои покой и
уверенность достигнуты с огромным трудом и еще так не прочны, что могли бы
сломаться под напором критики, тогда как моя работа над собой еще не
закончена. А ею я не пожертвовала бы даже для Пима, я не только не пустила
его в свою внутреннюю жизнь, но и из-за своей раздражительности отдалилась
от него все больше. Вот этот вопрос меня очень мучает: почему я так злюсь на
Пима? Я его сейчас просто не выношу, его ласки кажутся мне неискренними, и
мне хочется, чтобы он оставил меня в покое, пока я не стану достаточно
уверенной! До сих пор я не могу простить себе того жестокого письма, которое
я в запальчивости написала ему. Ах, как трудно быть сильной во всем!
Но это не самое большое мое разочарование. Гораздо больше, чем о папе,
я мучаюсь мыслями о Петере. Я прекрасно знаю, что сама завоевала его, а не
он меня, я создала из него идеальную картину скромного, милого и ранимого
мальчика, так нуждающегося в любви и дружбе. И мне самой необходимо было
выговориться перед кем-то! Я искала друга, который поддержал бы меня, я
проделала большую работу, в результате чего Петер медленно, но верно
приблизился ко мне. После того, как я позволила ему выразить свои дружеские
чувства, наши отношения само собой стали более интимными, но сейчас я
осознала, что этого нельзя было допустить. Мы говорили на разные запретные
темы, но молчали о том, что лежало у меня на сердце. Я до сих пор не могу
понять Петера: или он такой поверхностный, или его сдерживает застенчивость?
Но как бы то ни было, я совершила ошибку: позволив ему интимности, я закрыла
путь для развития нашей дружбы. Он жаждет любви и с каждым днем
привязывается ко мне все больше - я слишком хорошо это вижу! Он счастлив
каждый раз, оставаясь со мной наедине, для меня же эти встречи означают
новые и напрасные попытки коснуться волнующих меня вопросов. Петер и не
сознает до конца, что я почти насильно притянула его к себе, и теперь
цепляется за меня, а я пока не вижу возможности снова отдалить его. С тех
пор, я поняла, что он не сможет стать для мне настоящим другом, я стараюсь
помочь ему вырваться из его ограниченного мира и почувствовать свою
молодость.
"... Потому что на самом деле одиночество в молодости острее, чем в
старости". Эту фразу я прочитала в какой-то книжке и нахожу ее очень верной.
Разве взрослым в Убежище труднее, чем детям? Нет, как раз наоборот.
Люди постарше составили уже суждение обо всем и не колеблются в решениях. А
нам, молодым, вдвойне тяжелее отстаивать свое мнение в то время, когда
рушатся идеалы, люди проявляют свою подлую сущность, и нет больше твердой
веры в правду, справедливость и Бога.
И если кто-то все же утверждает, что взрослым в Убежище тяжелее, то он
не имеет представления о том, какое огромное количество трудностей
наваливается здесь на нас, молодых. У нас еще слишком мало опыта для их
решения проблем, и если мы после долгих поисков все же находим выход, то
часто на поверку он оказывается ошибочным. Сложность нашего времени в том,
что стоит только возникнуть идеалам, новым прекрасным надеждам, как жестокая
действительность уничтожает их. Удивительно, что я еще сохранила какие-то
ожидания, хотя они и кажутся абсурдными и неисполнимыми. Но я сберегла их
несмотря ни на что, потому что по-прежнему верю в человеческую доброту. Я не
могу строить свою жизнь на безнадежности, горе и хаосе. Я вижу, как мир
постепенно превращается в пустыню, и настойчиво слышу приближающийся гром,
несущий смерть, я ощущаю страдания миллионов людей, и все же, когда я смотрю
на небо, то снова наполняюсь уверенностью, что хорошее победит, жестокость
исчезнет и мир восстановится.
А пока я не откажусь от своих идеалов: ведь могут прийти времена, когда
их можно будет осуществить!
Анна.
Дорогая Китти,
Теперь и я полна надежд: наконец-то у нас, действительно, хорошие
новости! Прекрасные новости! Самые лучшие! На Гитлера совершено покушение -
и не еврейскими коммунистами или английскими капиталистами, а немецким
генералом, графом по происхождению и к тому же еще молодым. "Божье
проведение" спасло жизнь фюрера, отделавшегося, к сожалению, несколькими
царапинами и ожогами. Несколько офицеров и генералов из его окружения убито
или ранено. Главного виновника расстреляли.
Происшедшее - лучшее доказательство того, что множество офицеров и
генералов по горло сыты войной и хотят отправить Гитлера ко всем чертям, а
потом установить военную диктатуру, заключить мир с союзниками и лет через
двадцать снова начать войну. Возможно, провидение намеренно отсрочило
уничтожение Гитлера, поскольку для союзников так удобнее и выгоднее:
"чистокровные" немцы сами поубивают друг друга, а русские и англичане смогут
скорее восстановить свои города. Но всему этому черед еще не пришел, я
слишком спешу с радостными выводами. И все же, заметь: то, что я пишу --
чистая правда. Так что в порядке исключения, я не строю в этот раз
несбыточных идеалов.
Далее Гитлер проявил величайшую любезность, объявив своему верному и
преданному народу, что с сегодняшнего дня все военные поступают в подчинение
Гестапо, и каждый солдат, узнавший, что его командир принимал участие в том
позорном и низменном покушении, может собственноручно пристрелить его!
Хорошенькое получается дело! Представь себе: Пит Вайс устал и еле
тащится в строю, за что командир прикрикивает на него. А Пит в ответ
поднимает свой автомат и заявляет: "Ты покушался на фюрера, вот за это и
поплатишься!". Раздается выстрел, и высокомерный командир, осмелившийся
приструнить Пита, перешел в вечную жизнь (или в вечную смерть). В итоге
господа офицеры наложат в штаны от страха перед солдатами, оказавшись
фактически в их власти. Ясны тебе мои фантазии, или я совсем расшалилась?
Ничего не могу поделать, мне слишком весело от мысли, что уже в октябре я,
вероятно, сяду за парту! Ах, да, я же обещала тебе не загадывать вперед. Не
сердись, пожалуйста, ведь на зря меня называют клубком противоречий!
Анна.
Дорогая Китти,
"Клубок противоречий!" Так кончается предыдущее письмо и начинается
сегодняшнее. "Клубок противоречий" - можешь ли ты объяснить мне, что это
такое? Какое именно противоречие? Это слово, как и многие другие, имеет два
значения: внешнее и внутреннее. Первое означает: не соглашаться с мнением