Страница:
Дневник N 7 11 июля 1940 года
Георгий Эфрон Сегодня мать была в "Вопросах и ответах". Об отце мы узнаем 15-го. Во всяком случае, 15-го - это раньше, чем 26-го. Сегодня меня тошнило и была мигрень.
Очень жарко, и это неважно действует на организм. Только что были Лиля и Муля.
Муля даст публикацию в "Вечерке" о комнате. По крайней мере, я теперь уверен, что мы будем жить в Москве (если не случится, что папу вышлют куда-нибудь неподалеку от Москвы (100-200 км) и тогда мы, возможно, поедем туда жить - ну и перспектива!). Вообще, Муля со мной согласен, что дело скоро закончится. От конечного исхода этого дела зависит наше будущее. Муля говорит, что я веду противоестественный образ жизни: "одну половину дня проводишь в затхлой комнате, а вторую - в библиотеке". Муля, пожалуй, прав. Буду ходить в Зоопарк. Он говорит, что такая затворническая жизнь влияет на здоровье. Он согласился, когда я сказал, что очень скучно куда бы то ни было ходить одному. Он говорит, что такие уж обстоятельства - переезды и т.п. помешали иметь мне товарищей. Он говорит, что я совершенно не развит физически - нужно развить мускулы рук, плечи расширить и грудную клетку. По-видимому, куплю руководство по гимнастике и буду заниматься каждое утро - авось что-нибудь выйдет. Странна жизнь! И запутана. Муля говорит, что моя "художественная судьба" зависит от меня самого - нужно работать одному, если по-другому нельзя сделать, тем более что здесь же в квартире есть консультант - Барто. Не знаю. Работать одному мне определенно не хочется. Что это за "героизм"! Конечно, мои "мечты" о "нормальной жизни" - пустяки. Обстоятельства отнюдь не "нормальные", так что мечты эти - чушь. Нужно принимать жизнь такой, какая она есть. Что ж, буду ходить в Зоопарк или в Парк культуры, если действительно "такая жизнь" вредит здоровью. Вчера были у адвоката Барского (дяди жены Вильмонта). Он сказал, что начнет эту штуку с вещами. Что ж, возможно, что мы вещи в конце концов получим. Интересно все-таки, где мы будем жить зимой? Где, в какой школе я буду учиться?
Дневник N 7 12 июля 1940 года
Георгий Эфрон Не очень приятная перспектива: ходить с матерью в Зоопарк. Авось она опять будет что-нибудь переводить… Все-таки живу я скучно, очень скучно: "противоестественный образ жизни", как говорит Муля. И все из-за того, что у меня нет товарищей или друзей. Не хочется опять все повторять сначала. Но действительно нечего делать!
В конце концов, Муля мне предлагает просто шлянье - как способ вытянуть меня из "затхлой комнаты". Да, можно будет сказать, что эти каникулы отличались для меня изрядной скучищей. Но рецепта против скуки никто дать не может, а мать предлагает с ней ходить гулять! Нет, избавьте! "Скучно жить, мой друг Пеструха, в мире одному-у…", - как говорится в песне. Нужно будет "иногюрировать"1 систему шляний. Это верно. Но шляний одному. С матерью схожу раз-два-три, а потом ей самой надоест (надеюсь!). Может, буду сидеть в каком-нибудь парке и читать там. Говорят мне, что хорошо бы зарисовывать зверей в Зоопарке. Но это - спасибо! Чтобы всякие "flвneurs'ы"2 глазели, как я криво-косо ковыряюсь с карандашом, нет, избавьте! Сегодня пойду в библиотеку обменять книги. Мать говорит, чтобы я "ни в коем случае не брал Пруста, постарше будешь…" и т.п.
Значит, когда пойду в читальный зал, непременно возьму Пруста. Жизнь как моллюск какой-то: думаешь схватить, а она расплывается во все стороны. Думаешь что-нибудь определить, а тут вдруг видишь - да ты, брат, ни черта не знаешь! Не знаешь, где будешь жить через полтора месяца, не знаешь, в какой школе будешь учиться, не знаешь, что будет с отцом и сестрой твоими, не знаешь, получишь ли вещи…
Так что приходится жить в вечно кристаллизируемой и вновь распадающейся жиже.
Эта жижа началась с 37-го года, года бегства отца из Франции, года обыска у нас и префектуры полиции, года неуверенности в будущем. 38-й и 39-й год - годы неизвестности. В 38-м и начале 39-го - неизвестность, когда поедем в СССР.
Когда приехали - неизвестность будущего, и папа его не знал. Действительно, все время все было "временное" и "не налаженное окончательно". Потом - аресты и обыски - и жижа продолжала жижиться, и неизвестность витать в тумане. В Болшеве мы не знали, как долго мы там будем жить, чем займется отец и как скоро; в Голицыне не знали, сколько мы там останемся и куда поедем после этого; теперь мы не знаем, где будем жить начиная с сентября, срок, когда мы отсюда выкатимся. Но даже если мы и переедем в Москву куда-нибудь - и все покажется немножко прочным, жижа сделает вид, что закристаллизуется, - то исход дела отца и сестры опять все может перевернуть вверх тормашками! Так что опять-таки мы ни в чем не уверены и не можем быть уверены. Ну, скажем, поселимся где-нибудь на Селезневке (есть такая возможность возможности), буду ходить в школу, начну свою рутинку, а тут - бух! Дело кончилось, и их или освобождают - и тогда мы с ними будем жить, или высылают куда-нибудь в 105 км от Москвы - и тогда дебат открыт, поедем ли мы к ним или нет. Вот скука, такая неуверенность! Сейчас жарко, и много мух в комнате. Придется пойти за клейкой бумагой. Я все-таки верю в лучшие дни. Я очень молод, и времени у меня предполагается много. Жижа может пройти - и пройдет, конечно, и в конце концов мы где-нибудь да и обоснуемся. Вчера слышал по радио, что палата - или Национальный конгресс Франции - предоставил всю полноту власти Пэтену для обнародования конституции (обновленной). Оппозиция (!) внесла в резолюцию поправку, в которой говорится, что будет опрошен французский народ (за Пэтена - или против) и организуется плебисцит. Это очень возможно.
Говорят, что Эррио защищал Даладье. Какая путаница! Говорят (по радио, Цюрих - источник сведений), что Пэтен уйдет в отставку, а его преемником будет Фландэн (!!). Пришла эта скучнячка-пессимистка Вера. У нее шапка - как горшок (белый).
От нее веет пессимизм и скука. У нее муж - выслан. Она кисляйка. Между прочим, Лиля и Вера (мои тетки) отличаются добротой и некоторой долью глупости. Еще Лиля симпатичнее (артистичнее) Веры - у нее характер интересней. Да вообще, чорт с ними! От Веры исходит благожелательность и кислость. Что я буду сегодня делать?
- Пойду в библиотеку, обменяю книги, буду слушать радио. Аминь! 15-го узнаем, что с папой, и где он, и в чем дело вообще. Через три дня. Мой кузен Кот - студент Биофака - в экспедиции, в Майкопе. Ну и х.. с ним. Какая скука! Хочется женщин, чорт возьми. Женщины - хорошая штука. Но пока я никого не знаю. Рано? - Возможно. Во всяком случае - скука.
Дневник N 7 13 июля 1940 года
Георгий Эфрон Вчера позвонил Митька (приехавший в Москву для передачи Н. Н. и Н. А.), и мы с ним встретились. Пошли в "Националь". Было очень весело. Мы с ним много посмеялись. Ему тоже очень нравится книга Олдингтона ("Смерть героя"). Шатались с ним по букинистам. Он много читает (на даче нечего делать). В общем, прекрасно с ним провели время, много говорили, много смеялись ("C'est Pйtain qu'il nous faut!"1). Я узнал адрес 167-й школы (Митька говорит, что это лучшая и культурнейшая из «всей» Москвы). Узнал, что Института зап«адной» литературы не существует - есть западное отделение ИФЛИ, но это то же самое. Митька не знает, поступит ли он после окончания 10-летки туда или будет работать. Мы с ним хорошо провели время, - когда он приедет вновь в Москву, он позвонит, и мы с ним вновь встретимся. Эта встреча в меня вдула какой-то хороший оптимизм - результат смеха и приятной компании и культурного человека. Сегодня Агентство Гавас сообщило по радио, что президент Французской республики Лебрэн подал в отставку.
Главой французского государства (президент республики и премьер-министр) является Пэтен. Пэтен отменил два закона 1875-го года, касающиеся выборов президента республики. Пэтен будет иметь всю полноту власти. Он будет подписывать договоры и т.п. Он - глава французского государства. Французское правительство подало в отставку. Сегодня вечером будет опубликован список членов нового правительства. Приказом Пэтена Палата депутатов и Сенат распущены до нового распоряжения. Теперь Пэтен - диктатор, раз он имеет право все делать (полнота власти). Его указы начинаются так: "Мы, глава французского государства, Филипп Пэтен, повелеваем" (Nous, chef de l'Etat franзais, Philippe Pйtain, dйcrйtons).
Мне кажется, что Пэтен - просто марионетка крайне правых элементов Франции, которые и посадили этого маршала на столь высокое место, чтобы через него управлять страной. Очень любопытно узнать состав правительства (очевидно, узнаем его завтра). Этот состав, возможно, будет очень показателен для соратников Пэтена. Война - настоящая - против Англии еще не началась. Продолжаются бомбардировки и потопления английских кораблей. Переговоры между Англией и Южной Ирландией (Эйре) провалились. Эйре сохраняет нейтралитет. Каких-то "нефтяных" англичан выгоняют из Румынии. Командующий французскими войсками в Сирии Миттельгаузер смещен, и на его место назначен другой генерал. Французское правительство все еще находится в Виши. Сегодня утром была гроза, но теперь опять жарища. Пойду в читальный зал, а потом пойду купить книгу Козина и две книжки стихов - три новинки советской литературы. Говорят, что скоро выйдет книга Зощенко - вот это нужно не проморгать. Прочел две скучные книги: Оскара Уайльда "Le crime de Lord Arthur Savile" и Моруа "Le cercle de famille". Мать переводит Бодлера. Интересно, буду ли я ходить в 167-ую школу? Где мы будем жить в конце концов? Но это все впереди, и все же меня беспокоит. Интересно, какая будет первая женщина, с которой я буду "крутить любовь"? И когда это будет?
Пойду в читальный зал. Может, что-нибудь и прочту интересного.
Дневник N 7 14 июля 1940 года
Георгий Эфрон Вчера опубликовали список членов нового французского правительства. Заместитель Пэтена - Лаваль. Из известных - Ибарнегарэ и Лэмери (два крайне правых, так же как и Лаваль). В общем, это крайне правое правительство, и Пьер Лаваль играет в нем большую роль. Видел вчера Кочеткова. Он сказал, что Фаворского очень заинтересовали мои рисунки; что если удастся сколотить группу человек в 5 (талантливых) под его руководством, то я там непременно буду. Конечно, если удалось бы сколотить такую группку, то занятия там под руководством Фаворского принесли бы мне много пользы. И когда нужно было бы поступать в ИЗО-институт, то Фаворский дал бы свою рекомендацию. У него можно научиться всем приемам, техникам, "трюкам".
Бесспорно, идея такой группы заманчива. Но осуществится ли она? Я лично никого не знаю, кто бы хотел заниматься этим делом. Студия (т.е я хочу сказать, группа) была бы платная, и это бы гарантировало хорошее учение и преподавание. Да, эта идея, конечно, заманчивая. Учиться у мастера! Но пока это все предположения.
Вообще очень трудно разобраться во всем этом. У меня под боком мастер - Барто.
Он мне предлагает показывать ему мои рисунки, он посоветует и все такое. А мне ни х.. не хочется рисовать. Хотелось бы мне ничего не делать до осени. А осенью, если будут "курсы рисования и живописи", то нужно будет представить туда рисунки ("так" ведь не возьмут). А мне совсем не хочется рисовать. Да еще дело в том, куда я пойду: в ИФЛИ, на западное отделение, или в ИЗОИ. В общем - кашица, жижица, путаница. Муля сегодня-завтра даст публикацию в "Вечерку" о комнате (ищем и т.п.). И нам будут звонить. Все-таки хотелось бы в центре. Поближе к 167-й школе. Сегодня пойду обменивать книги в Библиотеку иностранной литературы.
Решительно не знаю, что брать. Вчера в читальном зале прочел хорошую книгу: "Sainte Colline" par G. Chevallier. Все-таки меня здорово интересует, в каком возрасте, с кем и при каких обстоятельствах "je perdrai mon pucelage"1. Хотелось, чтобы это было поскорее, но нечего делать - видно, придется ждать "un bon bout de temps"2. La France sera divisйe en provinces, ayant chacune а sa tкte un gouverneur. Les ministres porteront le nom de ministres secrйtaires d'Etat3. Да, товарищи, путаница! Интересно, что я сегодня буду делать, - наверное, ничего хорошего. Сейчас придется тащиться за сметаной, потом буду слушать последние известия (в 12 часов). Потом завтрак, потом потащусь в библиотеку обменивать книги, потом вернусь домой и поеду на Смоленскую площадь покупать мясо (превкусное, кстати сказать). Между прочим, я обожаю ездить на метро: чисто, хорошо, быстро, и много видишь людей. Почему мне хочется пойти в 167-ую школу? Потому что она самая культурная из московских и потому что, быть может, там у меня найдутся друзья, или, во всяком случае, компаньоны-времяпрепроводители. Немцы продолжают топить английский торговый флот. Они топят массу пароходов и причиняют значительный ущерб англичанам. (Самолетами и подлодками.) Мне советуют идти в музей и рисовать статуй! Вот идиоты! Никуда я не пойду! Все еще не достал последнего недостающего учебника - упражнения по химии (фу! какая гадость - я ничего не понимаю в химии). Интересно знать, как я буду учиться этот год, - забыл ли я алгебру или нет? Светит солнце, у окна (почти) шумит дерево зеленое, изредка слышатся гудки автомобилей с улицы Герцена. Кричат дети-клопы. Скучно жить, мой друг Пеструха, в мире одному-у-у… (Вот чушь!) Но все-таки верно. И опять скажет Муля, что нужно купить руководство по гимнастике, и опять я отвечу, что забыл… Аминь! И опять Муля скажет, что нужно, чтобы я ходил в Зоопарк и что я "тухну" в комнате, и опять я скажу, что пойду… Что за белиберда! Буду жить, как мне нравится (в пределах возможного). Муля сам говорит, что у нас сейчас "расхлябанный период"… Завтра, 15-го, узнаем, что с отцом (пойдем на "Вопросы и ответы"). Иду за сметаной или за сливками.
Дневник N 7 15 июля 1940 года
Георгий Эфрон 10-го июля сего года мать попросила принять передачу отцу (в НКВД). Человек, который принимает передачу, ответил ей, что передать нельзя и что он примет передачу 26-го. На следующий день мать пошла в "Вопросы и ответы" запросить о причинах отказа принять передачу отцу. Ей ответили, что 15-го она это узнает.
Сегодня мы туда пошли и, простояв в очереди к "ответам" полтора часа, наконец были туда впущены. Матери сказали, что отец не был зачислен на передаче ("не получил, значит не был зачислен на передаче"). "А теперь - вносите (внесите хоть сейчас)". Мать тогда пошла со мной к окошечку, где принимают передачу. Тот же человек, который 10-го сказал, чтобы зайти 26-го, сказал: "У него денег больше чем достаточно, зайдите, как я говорил, 26-го". На что мать ответила, что денег у Эфрона-Андреева не может быть, так как последняя передача была 25-го июня. На что человек ответил, что "Эфрон-Андреев получил перевод" (денежный).
Мать сказала: "Но я же никакого перевода не посылала". - "Не вы, так кто-нибудь другой. Денег у него больше чем достаточно. Придите 26-го, тогда я приму передачу. Поняли, гражданочка?" Мать "поняла", и мы ушли. Что это за история?
Может быть две версии: 1-ая, что отец действительно получил денежный перевод (откуда?), что денег у него достаточно и что оттого не принимают передачи. Но тогда почему же в "Вопросах и ответах" говорят, что отец не числился на передаче, а теперь "вносите хоть сейчас", а человек, принимающий передачу, говорит, что отец числится на передаче и говорит о переводе? Эти противоречия можно объяснить тем, что "Вопросы и ответы" плохо осведомлены, или административными неувязками. 2-ая версия: история с "переводом" - способ не принять передачи до 26-го (в виде репрессии).
Но почему до 26-го? Почему именно до 26-го? Конечно, вопрос, примут ли передачу 26-го, но двоекратно "передатник" об этом заявлял. Правда ли история с переводом или способ лишить человека передачи? На это невозможно ответить. Человек, который говорил нам о переводе, говорил с симпатичным и добродушным видом.
Правду ли он говорил? Или вообще "перевод" - трюк? Но если это правда, то абсолютно не видно, кто мог послать этот перевод. Кто? Разве что тетя Нютя из Ленинграда? Но это маловероятно. Интересно, что об этом случае подумают Муля и Лиля. Действительно, кто мог послать перевод? - Неизвестно. Но если это репрессия, то почему точно 26-го она прекращается? 26-го будет месяц со времени последней передачи. "Денег у него больше, чем нужно". Хотелось бы верить, но история с переводом очень темна. Кто в тюрьму отправит перевод? Может быть, Нютя?
"Не вы, так кто-нибудь другой". Мучительная неуверенность! Может быть, какой-нибудь бывший папин "патрон"? - Но это столь неправдоподобно! Может быть, кто-нибудь из санатории НКВД, где папа был в 37-м году (или 38-м), - неизвестно. Очень все-таки любопытная штука. Во всяком случае, мы никогда не слышали, чтобы говорили о переводах. Странная штука. Это так же может быть правда, как и трюк. Надеюсь, сегодня или завтра зайдет Муля, мы ему расскажем. Пойду в читальный зал. Но кто мог послать отцу перевод?
Дневник N 7 16 июля 1940 года
Георгий Эфрон Вчера мы были у Барского. Барскому удалось всучить иск судье (о вещах). Суд насчет вещей назначен на 25-ое. Повестки вручаются: НКВД (судья отправит), домоуправлению, где жила Аля (сестра) и московской таможне. Значит, суд 25-го.
Это интересно. Мать должна составить опись вещей и получить справку из Гослитиздата, что ей нужны рукописи и книги для литработы: эта справка поможет делу. Барский - наш адвокат. Очевидно, что вещи мы получим. Тем более что у нас есть ключи - это очень убедительно. Привлекается НКВД и мостаможня (как ответчики). Мать сейчас пошла на Мерзляковский вручать повестку домкому, которые дадут справку, что Аля у них жила. Был вчера Муля. Он абсолютно убежден: 1) что денежный перевод ни в коем случае не мог прийти "снаружи"; 2) что этот перевод исходит от "начальства" отца и что это очень благоприятно. Это не может никак быть враньем. Муля очень обрадовался этой штуке. В сущности, человек, который сидел у передачи, не имеет права говорить о переводе, но очевидно, что это так необычно (перевод), что он не вытерпел и сказал. Барский высказался тоже в таком смысле, что перевод не вранье и что он может исходить только от учреждения, а не от частного лица. Совершенно ясно, по-моему, что этот перевод исходит от начальников отца, как, быть может, обнадеживание. С начала всего этого дела можно различить три очень нам благоприятные обстоятельства: передача Але денег, заработанных ею до своего ареста в "Ревю де Моску". Туда для этого специально явились из НКВД. 2-ое - высылка Алеши на 8 лет и заявление его Ирине (жена его), что "Аля доставила ему неприятности". 3-е - перевод денег отцу (каковой перевод непременно прошел через наркома, который его утвердил). Ирина, жена Алеши, поехала туда в лагерь (привезти ему какие-то вещи). Бесспорно, что Алеша что-нибудь ей расскажет, и это-то и будет очень интересно, если удастся узнать. И Муля, и я воспринимаем эту историю с переводом как исключительно благоприятное обстоятельство, бесспорно, выходящее из пределов обыденного, раз даже человек из передачи об этом сказал (когда мог ничего не сказать). Возможно, что отец и сестра сидят теперь в качестве свидетелей, а обвиняемые - Львовы. Все возможно.
Но эти три благоприятных обстоятельства, о которых я пишу выше, дают повод надеяться на наилучший исход всего этого дела. Действительно, где это слыхано, чтобы делали перевод человеку в тюрьме? Да, конечно, не частное лицо (это абсурд), а кто-нибудь из НКВД - кто, не знаю. Барский высказал предположение, что это может быть МОПР или Коминтерн, но было ясно, что он думал об начальниках отца.
Опять оптимизм взошел в мое сердце. Опять я абсолютно уверен в благополучном исходе дела. Если нам удастся получить вещи, вот нос будет Митька, который недавно злорадничал, говоря о том, что "Ah! mon vieux, ce que je suis content, c'est qu'vous aurez pas vos bagages, ah зa! tu peux t'sйcher"1. Если мы их получим, зa va lui faire les pieds1. Должен позвонить Муля. Эта жульничиха вновь заговорила о комнате на Сретенке и опять предложила даже ее посмотреть, но, может быть, это брехня. Муля сегодня пойдет с матерью всучить повестку о суде на таможню. Да, теперь горячие денечки! 25-го суд, 26го несем передачу отцу. Прочел веселую и остроумную комедию "Страшный суд" Шкваркина. Верно то, что у меня еще много времени впереди и что будут времена, когда я, чорт возьми, буду обнимать и целовать (и т.п.) девушек; и не так долго придется ждать этих сладких времен, oui, monsieur2. А немцы все еще не напали на Англию. Может, совсем не нападут?
Бомбардировки и топление кораблей продолжаются, а кроме этого ничего. Да, горячие денечки.
Дневник N 7 17 июля 1940 года
Георгий Эфрон Вчера Муля вручил повестку на таможню и дал объявление в "Вечерке". Вечером нам позвонили - по этой штуке в газете - и мы пошли смотреть комнату. Ну и повезло же нам в "первый раз"! Мы попали на сумасшедшую, которая, очевидно, помешалась на инженерстве и на вопрос матери, сколько она думает отвести метров на комнату, ответила, что "она видит, что мать разговаривает по-женски". Потом она сказала (когда мать опять спросила конкретные указания), что она инженер-строитель, что не любит бабьи разговоры и что, очевидно, с матерью не сговориться и лучше это дело бросить. Сама в какой-то хламиде голубой и с длинными косами Офелии. Вот тоже напасть с первого раза на сумасшедшую. Недаром никто с ней не говорит о комнате.
Чорт с ней. Возможно, что сегодня еще будут звонить по поводу объявления.
Вильмонты и Рябинина обещали нас устроить, но пока они на даче. Впрочем, к августу они вернутся, и я на них надеюсь, потому что они отлично относятся к матери. Кроме того, объявление может принести свои плоды. Пока единственный плод - сумасшедшая "инженер-строитель" (sic). Читал вчера два майских номера "Канар Эншэнэ". Все то же легкомыслие, те же шутки и тот же симпатичный оптимизм (иногда претендующий на "простую" философию). Лаваль объявил, что он запретит (правительство запретит) забастовки и локауты, сместит всех назначенных бывшим правительством Блюма, организует печать в "дружественном для правительства духе". В общем, диктатура. Конечно, французское правительство - сволочное правительство. Немцы и англичане продолжают говорить о "предстоящем нападении на Англию" и бомбардировать друг друга. Интересно знать, где же мы будем жить этой зимой?
Неужели придется ехать в Голицыно… или в Сокольники (потому что Муля все еще не порвал с этой жульничихой). Но все-таки я думаю (судя по их заявлениям неоднократным), что друзья матери этого не допустят. Насчет справки о том, что матери нужны рукописи и книги для литературной работы, мать вчера пошла к Гольцеву (с которым она много раз имела дело по поводу переводов с грузинского).
Гольцев обещал сегодня же поговорить с Павленко (Союз писателей) насчет этого дела. Возможно, что такую справку дадут, но возможно также, что и не дадут.
Сегодня мать идет в 11.30 вручать повестку в домком Мерзляковского пер., где жила Аля. Значит, 25-го - суд, а 26-го - передача отцу. Здорово! Муля предполагает, что если нам присудят вещи (дело в том, что мы потеряли главную квитанцию), то мы сможем их поставить здесь, на ул. Герцена (хоть вверх). Да, будет волынка! Будут вскрывать вещи, просматривать, будет суд, потом нужно достать грузовик и привезти вещи сюда, потом, очевидно, мать будет много продавать… Будет суетня, крики, охи, ахи, пыль, много потерянного времени и много скуки. Но ничего. Нечего делать, авось Муля поможет. Сегодня утром (рано утром) был проливной дождь, а теперь серенькая и прохладненькая погодка. По радио - вступление к опере "Лоэнгрин" Вагнера. Мать шьет - зашивает какие-то мои штаны. Ждем звонка по объявлению (9-12 и 5-10). А я пишу дневник. Марш Мейербера. "Бодрящая музыка". У нас в комнате много клейкой бумаги - против мух.
В окне, через листья какого-то дерева, видны лоскутки бледно-серого неба. Пищат птички, полаивают собаки, покрикивают дети. Теперь - увертюра к опере Бизе "Кармен".
Вот - поистине гениальная музыка. Я обожаю эту вещь. Я также люблю 5-ую симфонию Чайковского и марш из "Аиды" Верди. Замечательная музыка - "Кармен"!
Словами нельзя передать энтузиазм, излучаемый этой музыкой. Теперь - увертюра к опере "Рюи Блаз" Мендельсона (Mendelssohn'a). Мрачная музыка, с большим музыкальным пафосом. Интересно, будут ли звонить по поводу объявления?
Проглядывает глуповатое, но довольно милое солнце. Большие солнечные пятна на полу. Опять ушли пятна, и опять блестящее сероватенькое небо. Опять пятна. К чорту. Надоело быстро описывать время - слишком быстро меняется погода. Муля мне вчера предлагал съездить в Останкино - там какой-то музей древностей ("очень интересный") и "красивый парк". Вот чудила! - Правда, это он советует от чистого сердца, но не может понять, что мне совершенно скучно ехать в Останкино одному! На сегодня никаких интересных перспектив нету. Объявление в "Вечерку" стоило 30 руб.
Дневник N 7 18 июля 1940 года
Георгий Эфрон Вчера был еще один звонок (после позавчерашней "сумасшедшей"). Пошли. У Дворца Советов, хороший квартал, около милиции, все лавки, симпатичная семья - но комната меблированная, так что мы ушли, "хвост поджамши". Вторая неудача. В тот же день был еще звонок: на 2й Мещанской, 25 метров, весь комфорт, газ, ванна и т.п.
Поехали, как условлено, сегодня посмотреть эту комнату. Оказалось, что мы были "игрушками мистификации", - номер дома, который нам дали, не существует. Отвратительный квартал, тоскливые и жуткие улицы, старые клопиные дома и злые взгляды. Точно это не Москва. Настоящая Москва - центр. Значит - третья неудача. Сегодня звонил Муля и сказал, что его "жульничиха" звонила ему и говорила, что есть "большая комната" на Сретенке. Возможно, что это не брехня. Она ему должна звонить завтра.
Георгий Эфрон Сегодня мать была в "Вопросах и ответах". Об отце мы узнаем 15-го. Во всяком случае, 15-го - это раньше, чем 26-го. Сегодня меня тошнило и была мигрень.
Очень жарко, и это неважно действует на организм. Только что были Лиля и Муля.
Муля даст публикацию в "Вечерке" о комнате. По крайней мере, я теперь уверен, что мы будем жить в Москве (если не случится, что папу вышлют куда-нибудь неподалеку от Москвы (100-200 км) и тогда мы, возможно, поедем туда жить - ну и перспектива!). Вообще, Муля со мной согласен, что дело скоро закончится. От конечного исхода этого дела зависит наше будущее. Муля говорит, что я веду противоестественный образ жизни: "одну половину дня проводишь в затхлой комнате, а вторую - в библиотеке". Муля, пожалуй, прав. Буду ходить в Зоопарк. Он говорит, что такая затворническая жизнь влияет на здоровье. Он согласился, когда я сказал, что очень скучно куда бы то ни было ходить одному. Он говорит, что такие уж обстоятельства - переезды и т.п. помешали иметь мне товарищей. Он говорит, что я совершенно не развит физически - нужно развить мускулы рук, плечи расширить и грудную клетку. По-видимому, куплю руководство по гимнастике и буду заниматься каждое утро - авось что-нибудь выйдет. Странна жизнь! И запутана. Муля говорит, что моя "художественная судьба" зависит от меня самого - нужно работать одному, если по-другому нельзя сделать, тем более что здесь же в квартире есть консультант - Барто. Не знаю. Работать одному мне определенно не хочется. Что это за "героизм"! Конечно, мои "мечты" о "нормальной жизни" - пустяки. Обстоятельства отнюдь не "нормальные", так что мечты эти - чушь. Нужно принимать жизнь такой, какая она есть. Что ж, буду ходить в Зоопарк или в Парк культуры, если действительно "такая жизнь" вредит здоровью. Вчера были у адвоката Барского (дяди жены Вильмонта). Он сказал, что начнет эту штуку с вещами. Что ж, возможно, что мы вещи в конце концов получим. Интересно все-таки, где мы будем жить зимой? Где, в какой школе я буду учиться?
Дневник N 7 12 июля 1940 года
Георгий Эфрон Не очень приятная перспектива: ходить с матерью в Зоопарк. Авось она опять будет что-нибудь переводить… Все-таки живу я скучно, очень скучно: "противоестественный образ жизни", как говорит Муля. И все из-за того, что у меня нет товарищей или друзей. Не хочется опять все повторять сначала. Но действительно нечего делать!
В конце концов, Муля мне предлагает просто шлянье - как способ вытянуть меня из "затхлой комнаты". Да, можно будет сказать, что эти каникулы отличались для меня изрядной скучищей. Но рецепта против скуки никто дать не может, а мать предлагает с ней ходить гулять! Нет, избавьте! "Скучно жить, мой друг Пеструха, в мире одному-у…", - как говорится в песне. Нужно будет "иногюрировать"1 систему шляний. Это верно. Но шляний одному. С матерью схожу раз-два-три, а потом ей самой надоест (надеюсь!). Может, буду сидеть в каком-нибудь парке и читать там. Говорят мне, что хорошо бы зарисовывать зверей в Зоопарке. Но это - спасибо! Чтобы всякие "flвneurs'ы"2 глазели, как я криво-косо ковыряюсь с карандашом, нет, избавьте! Сегодня пойду в библиотеку обменять книги. Мать говорит, чтобы я "ни в коем случае не брал Пруста, постарше будешь…" и т.п.
Значит, когда пойду в читальный зал, непременно возьму Пруста. Жизнь как моллюск какой-то: думаешь схватить, а она расплывается во все стороны. Думаешь что-нибудь определить, а тут вдруг видишь - да ты, брат, ни черта не знаешь! Не знаешь, где будешь жить через полтора месяца, не знаешь, в какой школе будешь учиться, не знаешь, что будет с отцом и сестрой твоими, не знаешь, получишь ли вещи…
Так что приходится жить в вечно кристаллизируемой и вновь распадающейся жиже.
Эта жижа началась с 37-го года, года бегства отца из Франции, года обыска у нас и префектуры полиции, года неуверенности в будущем. 38-й и 39-й год - годы неизвестности. В 38-м и начале 39-го - неизвестность, когда поедем в СССР.
Когда приехали - неизвестность будущего, и папа его не знал. Действительно, все время все было "временное" и "не налаженное окончательно". Потом - аресты и обыски - и жижа продолжала жижиться, и неизвестность витать в тумане. В Болшеве мы не знали, как долго мы там будем жить, чем займется отец и как скоро; в Голицыне не знали, сколько мы там останемся и куда поедем после этого; теперь мы не знаем, где будем жить начиная с сентября, срок, когда мы отсюда выкатимся. Но даже если мы и переедем в Москву куда-нибудь - и все покажется немножко прочным, жижа сделает вид, что закристаллизуется, - то исход дела отца и сестры опять все может перевернуть вверх тормашками! Так что опять-таки мы ни в чем не уверены и не можем быть уверены. Ну, скажем, поселимся где-нибудь на Селезневке (есть такая возможность возможности), буду ходить в школу, начну свою рутинку, а тут - бух! Дело кончилось, и их или освобождают - и тогда мы с ними будем жить, или высылают куда-нибудь в 105 км от Москвы - и тогда дебат открыт, поедем ли мы к ним или нет. Вот скука, такая неуверенность! Сейчас жарко, и много мух в комнате. Придется пойти за клейкой бумагой. Я все-таки верю в лучшие дни. Я очень молод, и времени у меня предполагается много. Жижа может пройти - и пройдет, конечно, и в конце концов мы где-нибудь да и обоснуемся. Вчера слышал по радио, что палата - или Национальный конгресс Франции - предоставил всю полноту власти Пэтену для обнародования конституции (обновленной). Оппозиция (!) внесла в резолюцию поправку, в которой говорится, что будет опрошен французский народ (за Пэтена - или против) и организуется плебисцит. Это очень возможно.
Говорят, что Эррио защищал Даладье. Какая путаница! Говорят (по радио, Цюрих - источник сведений), что Пэтен уйдет в отставку, а его преемником будет Фландэн (!!). Пришла эта скучнячка-пессимистка Вера. У нее шапка - как горшок (белый).
От нее веет пессимизм и скука. У нее муж - выслан. Она кисляйка. Между прочим, Лиля и Вера (мои тетки) отличаются добротой и некоторой долью глупости. Еще Лиля симпатичнее (артистичнее) Веры - у нее характер интересней. Да вообще, чорт с ними! От Веры исходит благожелательность и кислость. Что я буду сегодня делать?
- Пойду в библиотеку, обменяю книги, буду слушать радио. Аминь! 15-го узнаем, что с папой, и где он, и в чем дело вообще. Через три дня. Мой кузен Кот - студент Биофака - в экспедиции, в Майкопе. Ну и х.. с ним. Какая скука! Хочется женщин, чорт возьми. Женщины - хорошая штука. Но пока я никого не знаю. Рано? - Возможно. Во всяком случае - скука.
Дневник N 7 13 июля 1940 года
Георгий Эфрон Вчера позвонил Митька (приехавший в Москву для передачи Н. Н. и Н. А.), и мы с ним встретились. Пошли в "Националь". Было очень весело. Мы с ним много посмеялись. Ему тоже очень нравится книга Олдингтона ("Смерть героя"). Шатались с ним по букинистам. Он много читает (на даче нечего делать). В общем, прекрасно с ним провели время, много говорили, много смеялись ("C'est Pйtain qu'il nous faut!"1). Я узнал адрес 167-й школы (Митька говорит, что это лучшая и культурнейшая из «всей» Москвы). Узнал, что Института зап«адной» литературы не существует - есть западное отделение ИФЛИ, но это то же самое. Митька не знает, поступит ли он после окончания 10-летки туда или будет работать. Мы с ним хорошо провели время, - когда он приедет вновь в Москву, он позвонит, и мы с ним вновь встретимся. Эта встреча в меня вдула какой-то хороший оптимизм - результат смеха и приятной компании и культурного человека. Сегодня Агентство Гавас сообщило по радио, что президент Французской республики Лебрэн подал в отставку.
Главой французского государства (президент республики и премьер-министр) является Пэтен. Пэтен отменил два закона 1875-го года, касающиеся выборов президента республики. Пэтен будет иметь всю полноту власти. Он будет подписывать договоры и т.п. Он - глава французского государства. Французское правительство подало в отставку. Сегодня вечером будет опубликован список членов нового правительства. Приказом Пэтена Палата депутатов и Сенат распущены до нового распоряжения. Теперь Пэтен - диктатор, раз он имеет право все делать (полнота власти). Его указы начинаются так: "Мы, глава французского государства, Филипп Пэтен, повелеваем" (Nous, chef de l'Etat franзais, Philippe Pйtain, dйcrйtons).
Мне кажется, что Пэтен - просто марионетка крайне правых элементов Франции, которые и посадили этого маршала на столь высокое место, чтобы через него управлять страной. Очень любопытно узнать состав правительства (очевидно, узнаем его завтра). Этот состав, возможно, будет очень показателен для соратников Пэтена. Война - настоящая - против Англии еще не началась. Продолжаются бомбардировки и потопления английских кораблей. Переговоры между Англией и Южной Ирландией (Эйре) провалились. Эйре сохраняет нейтралитет. Каких-то "нефтяных" англичан выгоняют из Румынии. Командующий французскими войсками в Сирии Миттельгаузер смещен, и на его место назначен другой генерал. Французское правительство все еще находится в Виши. Сегодня утром была гроза, но теперь опять жарища. Пойду в читальный зал, а потом пойду купить книгу Козина и две книжки стихов - три новинки советской литературы. Говорят, что скоро выйдет книга Зощенко - вот это нужно не проморгать. Прочел две скучные книги: Оскара Уайльда "Le crime de Lord Arthur Savile" и Моруа "Le cercle de famille". Мать переводит Бодлера. Интересно, буду ли я ходить в 167-ую школу? Где мы будем жить в конце концов? Но это все впереди, и все же меня беспокоит. Интересно, какая будет первая женщина, с которой я буду "крутить любовь"? И когда это будет?
Пойду в читальный зал. Может, что-нибудь и прочту интересного.
Дневник N 7 14 июля 1940 года
Георгий Эфрон Вчера опубликовали список членов нового французского правительства. Заместитель Пэтена - Лаваль. Из известных - Ибарнегарэ и Лэмери (два крайне правых, так же как и Лаваль). В общем, это крайне правое правительство, и Пьер Лаваль играет в нем большую роль. Видел вчера Кочеткова. Он сказал, что Фаворского очень заинтересовали мои рисунки; что если удастся сколотить группу человек в 5 (талантливых) под его руководством, то я там непременно буду. Конечно, если удалось бы сколотить такую группку, то занятия там под руководством Фаворского принесли бы мне много пользы. И когда нужно было бы поступать в ИЗО-институт, то Фаворский дал бы свою рекомендацию. У него можно научиться всем приемам, техникам, "трюкам".
Бесспорно, идея такой группы заманчива. Но осуществится ли она? Я лично никого не знаю, кто бы хотел заниматься этим делом. Студия (т.е я хочу сказать, группа) была бы платная, и это бы гарантировало хорошее учение и преподавание. Да, эта идея, конечно, заманчивая. Учиться у мастера! Но пока это все предположения.
Вообще очень трудно разобраться во всем этом. У меня под боком мастер - Барто.
Он мне предлагает показывать ему мои рисунки, он посоветует и все такое. А мне ни х.. не хочется рисовать. Хотелось бы мне ничего не делать до осени. А осенью, если будут "курсы рисования и живописи", то нужно будет представить туда рисунки ("так" ведь не возьмут). А мне совсем не хочется рисовать. Да еще дело в том, куда я пойду: в ИФЛИ, на западное отделение, или в ИЗОИ. В общем - кашица, жижица, путаница. Муля сегодня-завтра даст публикацию в "Вечерку" о комнате (ищем и т.п.). И нам будут звонить. Все-таки хотелось бы в центре. Поближе к 167-й школе. Сегодня пойду обменивать книги в Библиотеку иностранной литературы.
Решительно не знаю, что брать. Вчера в читальном зале прочел хорошую книгу: "Sainte Colline" par G. Chevallier. Все-таки меня здорово интересует, в каком возрасте, с кем и при каких обстоятельствах "je perdrai mon pucelage"1. Хотелось, чтобы это было поскорее, но нечего делать - видно, придется ждать "un bon bout de temps"2. La France sera divisйe en provinces, ayant chacune а sa tкte un gouverneur. Les ministres porteront le nom de ministres secrйtaires d'Etat3. Да, товарищи, путаница! Интересно, что я сегодня буду делать, - наверное, ничего хорошего. Сейчас придется тащиться за сметаной, потом буду слушать последние известия (в 12 часов). Потом завтрак, потом потащусь в библиотеку обменивать книги, потом вернусь домой и поеду на Смоленскую площадь покупать мясо (превкусное, кстати сказать). Между прочим, я обожаю ездить на метро: чисто, хорошо, быстро, и много видишь людей. Почему мне хочется пойти в 167-ую школу? Потому что она самая культурная из московских и потому что, быть может, там у меня найдутся друзья, или, во всяком случае, компаньоны-времяпрепроводители. Немцы продолжают топить английский торговый флот. Они топят массу пароходов и причиняют значительный ущерб англичанам. (Самолетами и подлодками.) Мне советуют идти в музей и рисовать статуй! Вот идиоты! Никуда я не пойду! Все еще не достал последнего недостающего учебника - упражнения по химии (фу! какая гадость - я ничего не понимаю в химии). Интересно знать, как я буду учиться этот год, - забыл ли я алгебру или нет? Светит солнце, у окна (почти) шумит дерево зеленое, изредка слышатся гудки автомобилей с улицы Герцена. Кричат дети-клопы. Скучно жить, мой друг Пеструха, в мире одному-у-у… (Вот чушь!) Но все-таки верно. И опять скажет Муля, что нужно купить руководство по гимнастике, и опять я отвечу, что забыл… Аминь! И опять Муля скажет, что нужно, чтобы я ходил в Зоопарк и что я "тухну" в комнате, и опять я скажу, что пойду… Что за белиберда! Буду жить, как мне нравится (в пределах возможного). Муля сам говорит, что у нас сейчас "расхлябанный период"… Завтра, 15-го, узнаем, что с отцом (пойдем на "Вопросы и ответы"). Иду за сметаной или за сливками.
Дневник N 7 15 июля 1940 года
Георгий Эфрон 10-го июля сего года мать попросила принять передачу отцу (в НКВД). Человек, который принимает передачу, ответил ей, что передать нельзя и что он примет передачу 26-го. На следующий день мать пошла в "Вопросы и ответы" запросить о причинах отказа принять передачу отцу. Ей ответили, что 15-го она это узнает.
Сегодня мы туда пошли и, простояв в очереди к "ответам" полтора часа, наконец были туда впущены. Матери сказали, что отец не был зачислен на передаче ("не получил, значит не был зачислен на передаче"). "А теперь - вносите (внесите хоть сейчас)". Мать тогда пошла со мной к окошечку, где принимают передачу. Тот же человек, который 10-го сказал, чтобы зайти 26-го, сказал: "У него денег больше чем достаточно, зайдите, как я говорил, 26-го". На что мать ответила, что денег у Эфрона-Андреева не может быть, так как последняя передача была 25-го июня. На что человек ответил, что "Эфрон-Андреев получил перевод" (денежный).
Мать сказала: "Но я же никакого перевода не посылала". - "Не вы, так кто-нибудь другой. Денег у него больше чем достаточно. Придите 26-го, тогда я приму передачу. Поняли, гражданочка?" Мать "поняла", и мы ушли. Что это за история?
Может быть две версии: 1-ая, что отец действительно получил денежный перевод (откуда?), что денег у него достаточно и что оттого не принимают передачи. Но тогда почему же в "Вопросах и ответах" говорят, что отец не числился на передаче, а теперь "вносите хоть сейчас", а человек, принимающий передачу, говорит, что отец числится на передаче и говорит о переводе? Эти противоречия можно объяснить тем, что "Вопросы и ответы" плохо осведомлены, или административными неувязками. 2-ая версия: история с "переводом" - способ не принять передачи до 26-го (в виде репрессии).
Но почему до 26-го? Почему именно до 26-го? Конечно, вопрос, примут ли передачу 26-го, но двоекратно "передатник" об этом заявлял. Правда ли история с переводом или способ лишить человека передачи? На это невозможно ответить. Человек, который говорил нам о переводе, говорил с симпатичным и добродушным видом.
Правду ли он говорил? Или вообще "перевод" - трюк? Но если это правда, то абсолютно не видно, кто мог послать этот перевод. Кто? Разве что тетя Нютя из Ленинграда? Но это маловероятно. Интересно, что об этом случае подумают Муля и Лиля. Действительно, кто мог послать перевод? - Неизвестно. Но если это репрессия, то почему точно 26-го она прекращается? 26-го будет месяц со времени последней передачи. "Денег у него больше, чем нужно". Хотелось бы верить, но история с переводом очень темна. Кто в тюрьму отправит перевод? Может быть, Нютя?
"Не вы, так кто-нибудь другой". Мучительная неуверенность! Может быть, какой-нибудь бывший папин "патрон"? - Но это столь неправдоподобно! Может быть, кто-нибудь из санатории НКВД, где папа был в 37-м году (или 38-м), - неизвестно. Очень все-таки любопытная штука. Во всяком случае, мы никогда не слышали, чтобы говорили о переводах. Странная штука. Это так же может быть правда, как и трюк. Надеюсь, сегодня или завтра зайдет Муля, мы ему расскажем. Пойду в читальный зал. Но кто мог послать отцу перевод?
Дневник N 7 16 июля 1940 года
Георгий Эфрон Вчера мы были у Барского. Барскому удалось всучить иск судье (о вещах). Суд насчет вещей назначен на 25-ое. Повестки вручаются: НКВД (судья отправит), домоуправлению, где жила Аля (сестра) и московской таможне. Значит, суд 25-го.
Это интересно. Мать должна составить опись вещей и получить справку из Гослитиздата, что ей нужны рукописи и книги для литработы: эта справка поможет делу. Барский - наш адвокат. Очевидно, что вещи мы получим. Тем более что у нас есть ключи - это очень убедительно. Привлекается НКВД и мостаможня (как ответчики). Мать сейчас пошла на Мерзляковский вручать повестку домкому, которые дадут справку, что Аля у них жила. Был вчера Муля. Он абсолютно убежден: 1) что денежный перевод ни в коем случае не мог прийти "снаружи"; 2) что этот перевод исходит от "начальства" отца и что это очень благоприятно. Это не может никак быть враньем. Муля очень обрадовался этой штуке. В сущности, человек, который сидел у передачи, не имеет права говорить о переводе, но очевидно, что это так необычно (перевод), что он не вытерпел и сказал. Барский высказался тоже в таком смысле, что перевод не вранье и что он может исходить только от учреждения, а не от частного лица. Совершенно ясно, по-моему, что этот перевод исходит от начальников отца, как, быть может, обнадеживание. С начала всего этого дела можно различить три очень нам благоприятные обстоятельства: передача Але денег, заработанных ею до своего ареста в "Ревю де Моску". Туда для этого специально явились из НКВД. 2-ое - высылка Алеши на 8 лет и заявление его Ирине (жена его), что "Аля доставила ему неприятности". 3-е - перевод денег отцу (каковой перевод непременно прошел через наркома, который его утвердил). Ирина, жена Алеши, поехала туда в лагерь (привезти ему какие-то вещи). Бесспорно, что Алеша что-нибудь ей расскажет, и это-то и будет очень интересно, если удастся узнать. И Муля, и я воспринимаем эту историю с переводом как исключительно благоприятное обстоятельство, бесспорно, выходящее из пределов обыденного, раз даже человек из передачи об этом сказал (когда мог ничего не сказать). Возможно, что отец и сестра сидят теперь в качестве свидетелей, а обвиняемые - Львовы. Все возможно.
Но эти три благоприятных обстоятельства, о которых я пишу выше, дают повод надеяться на наилучший исход всего этого дела. Действительно, где это слыхано, чтобы делали перевод человеку в тюрьме? Да, конечно, не частное лицо (это абсурд), а кто-нибудь из НКВД - кто, не знаю. Барский высказал предположение, что это может быть МОПР или Коминтерн, но было ясно, что он думал об начальниках отца.
Опять оптимизм взошел в мое сердце. Опять я абсолютно уверен в благополучном исходе дела. Если нам удастся получить вещи, вот нос будет Митька, который недавно злорадничал, говоря о том, что "Ah! mon vieux, ce que je suis content, c'est qu'vous aurez pas vos bagages, ah зa! tu peux t'sйcher"1. Если мы их получим, зa va lui faire les pieds1. Должен позвонить Муля. Эта жульничиха вновь заговорила о комнате на Сретенке и опять предложила даже ее посмотреть, но, может быть, это брехня. Муля сегодня пойдет с матерью всучить повестку о суде на таможню. Да, теперь горячие денечки! 25-го суд, 26го несем передачу отцу. Прочел веселую и остроумную комедию "Страшный суд" Шкваркина. Верно то, что у меня еще много времени впереди и что будут времена, когда я, чорт возьми, буду обнимать и целовать (и т.п.) девушек; и не так долго придется ждать этих сладких времен, oui, monsieur2. А немцы все еще не напали на Англию. Может, совсем не нападут?
Бомбардировки и топление кораблей продолжаются, а кроме этого ничего. Да, горячие денечки.
Дневник N 7 17 июля 1940 года
Георгий Эфрон Вчера Муля вручил повестку на таможню и дал объявление в "Вечерке". Вечером нам позвонили - по этой штуке в газете - и мы пошли смотреть комнату. Ну и повезло же нам в "первый раз"! Мы попали на сумасшедшую, которая, очевидно, помешалась на инженерстве и на вопрос матери, сколько она думает отвести метров на комнату, ответила, что "она видит, что мать разговаривает по-женски". Потом она сказала (когда мать опять спросила конкретные указания), что она инженер-строитель, что не любит бабьи разговоры и что, очевидно, с матерью не сговориться и лучше это дело бросить. Сама в какой-то хламиде голубой и с длинными косами Офелии. Вот тоже напасть с первого раза на сумасшедшую. Недаром никто с ней не говорит о комнате.
Чорт с ней. Возможно, что сегодня еще будут звонить по поводу объявления.
Вильмонты и Рябинина обещали нас устроить, но пока они на даче. Впрочем, к августу они вернутся, и я на них надеюсь, потому что они отлично относятся к матери. Кроме того, объявление может принести свои плоды. Пока единственный плод - сумасшедшая "инженер-строитель" (sic). Читал вчера два майских номера "Канар Эншэнэ". Все то же легкомыслие, те же шутки и тот же симпатичный оптимизм (иногда претендующий на "простую" философию). Лаваль объявил, что он запретит (правительство запретит) забастовки и локауты, сместит всех назначенных бывшим правительством Блюма, организует печать в "дружественном для правительства духе". В общем, диктатура. Конечно, французское правительство - сволочное правительство. Немцы и англичане продолжают говорить о "предстоящем нападении на Англию" и бомбардировать друг друга. Интересно знать, где же мы будем жить этой зимой?
Неужели придется ехать в Голицыно… или в Сокольники (потому что Муля все еще не порвал с этой жульничихой). Но все-таки я думаю (судя по их заявлениям неоднократным), что друзья матери этого не допустят. Насчет справки о том, что матери нужны рукописи и книги для литературной работы, мать вчера пошла к Гольцеву (с которым она много раз имела дело по поводу переводов с грузинского).
Гольцев обещал сегодня же поговорить с Павленко (Союз писателей) насчет этого дела. Возможно, что такую справку дадут, но возможно также, что и не дадут.
Сегодня мать идет в 11.30 вручать повестку в домком Мерзляковского пер., где жила Аля. Значит, 25-го - суд, а 26-го - передача отцу. Здорово! Муля предполагает, что если нам присудят вещи (дело в том, что мы потеряли главную квитанцию), то мы сможем их поставить здесь, на ул. Герцена (хоть вверх). Да, будет волынка! Будут вскрывать вещи, просматривать, будет суд, потом нужно достать грузовик и привезти вещи сюда, потом, очевидно, мать будет много продавать… Будет суетня, крики, охи, ахи, пыль, много потерянного времени и много скуки. Но ничего. Нечего делать, авось Муля поможет. Сегодня утром (рано утром) был проливной дождь, а теперь серенькая и прохладненькая погодка. По радио - вступление к опере "Лоэнгрин" Вагнера. Мать шьет - зашивает какие-то мои штаны. Ждем звонка по объявлению (9-12 и 5-10). А я пишу дневник. Марш Мейербера. "Бодрящая музыка". У нас в комнате много клейкой бумаги - против мух.
В окне, через листья какого-то дерева, видны лоскутки бледно-серого неба. Пищат птички, полаивают собаки, покрикивают дети. Теперь - увертюра к опере Бизе "Кармен".
Вот - поистине гениальная музыка. Я обожаю эту вещь. Я также люблю 5-ую симфонию Чайковского и марш из "Аиды" Верди. Замечательная музыка - "Кармен"!
Словами нельзя передать энтузиазм, излучаемый этой музыкой. Теперь - увертюра к опере "Рюи Блаз" Мендельсона (Mendelssohn'a). Мрачная музыка, с большим музыкальным пафосом. Интересно, будут ли звонить по поводу объявления?
Проглядывает глуповатое, но довольно милое солнце. Большие солнечные пятна на полу. Опять ушли пятна, и опять блестящее сероватенькое небо. Опять пятна. К чорту. Надоело быстро описывать время - слишком быстро меняется погода. Муля мне вчера предлагал съездить в Останкино - там какой-то музей древностей ("очень интересный") и "красивый парк". Вот чудила! - Правда, это он советует от чистого сердца, но не может понять, что мне совершенно скучно ехать в Останкино одному! На сегодня никаких интересных перспектив нету. Объявление в "Вечерку" стоило 30 руб.
Дневник N 7 18 июля 1940 года
Георгий Эфрон Вчера был еще один звонок (после позавчерашней "сумасшедшей"). Пошли. У Дворца Советов, хороший квартал, около милиции, все лавки, симпатичная семья - но комната меблированная, так что мы ушли, "хвост поджамши". Вторая неудача. В тот же день был еще звонок: на 2й Мещанской, 25 метров, весь комфорт, газ, ванна и т.п.
Поехали, как условлено, сегодня посмотреть эту комнату. Оказалось, что мы были "игрушками мистификации", - номер дома, который нам дали, не существует. Отвратительный квартал, тоскливые и жуткие улицы, старые клопиные дома и злые взгляды. Точно это не Москва. Настоящая Москва - центр. Значит - третья неудача. Сегодня звонил Муля и сказал, что его "жульничиха" звонила ему и говорила, что есть "большая комната" на Сретенке. Возможно, что это не брехня. Она ему должна звонить завтра.