Страница:
Дневник N 9 13 июля 1941 года
Георгий Эфрон Hier, vers 6 heures du soir, aprиs un voyage cauchemaresque, parce que chargйs d'affaires (malles, etc.) nous et les Kotchetkoff sommes arrivйs aux Sables. Ouf! Les trains sont bondйs et miteux, la chaleur en diable. Enfin nous sommes lа, c'est le principal. Ici, c'est trиs sympa: l'air est excellent, on se revivifie.
Partout des champs verts, des oiseaux qui chantent, c'est la campagne. Presque pas de "datchniki". La riviиre Moskova а proximitй. Pas grand-chose а bouffer par exemple. La nourriture est plutфt vaseuse. Dans ce domaine-lа, Moscou vaut mieux. Ce qui est bien ici: la solitude et la paix. Personne ne t'emmerde. Pour un йcrivain - l'endroit rкvй. Et puis il y a oщ se promener. Il paraоt que l'йvacuation est dйfendue depuis avant-hier soir. En tout cas Mitia ne part pas а Tomsk mais reste а Moscou, ou bien va а la "datcha". C'est trиs bien que l'йvacuation soit finie (si ce n'est pas un canard), car cela montre que la situation militaire est bonne. D'autre part nul besoin de s'йvacuer pour nous. Je suis moins sыr, en ce qui concerne notre avenir moscovite. La campagne c'est trиs joli, mais Valia me manque beaucoup. Je l'ai vue le 11 au soir. Elle me plaоt toujours. Pourquoi?
Assez difficilile а expliquer. Ce qui est moche: la campagne comme tout cadre, vaut beaucoup plus que la ville. Si tu as des amis ou un flirt, tu peux passer le temps bien mieux а la campagne (en йtй) qu'а la ville. En effet, а la campagne, tu peux te balader, te baigner et mille autres possibilitйs. Mais dans ce cadre fameux, comme gens intйressants qui rehausseraient la beautй du site, je n'ai que moi-mкme. Par exemple, je serais mille fois plus heureux, si Valia et Mitia йtaient lа. La vieille histoire: tout dйpend des gens. Et c'est pourquoi Moscou me tente. Lа-bas il n'y a presque pas de possibilitйs, mais il y a des gens, des amis. Bien que mes relations avec Valia s'en tiennent а une sorte de flirt s'appuyant sur une conversation brillante, souvent а double face, ce flirt inoffensif et caustique me suffit. Je me connais comme trиs sensuel, mais parfois je me demande si ma sensualitй ne se limite pas а certaines catйgories de femmes, excluant les autres. Par exemple, il y a des femmes dont j'ai envie terriblement: les possйder sur le champ. Cela ne veut pas dire qu'elles me plaisent. Valia me plaоt, l'embrasser serait pour moi la logique mкme, la peloter peut-кtre aussi. Mais je ne la vois pas en train de gйmir sous moi. C'est curieux cette frontiиre, cette gamme des plaisirs. Il faudra que j'analyse cela plus loin. Valia est йlйgante, elle a son style а elle et c'est trиs bien. Nous sommes parvenus а un certain degrй d'intimitй. Ce qui me gвche beaucoup la vie, c'est une sorte de prophйtisme-scepticisme naturel qui me porte а prйvoir les йvйnements qui me touchent de trиs prиs, souvent sous un jour pessimiste, bien que, par nature, je ne sois nullement pessimiste. Avec Valia, par exemple. J'ai peur que nos relations avortent en queue de poisson, qu'elles s'йpuisent comme cela. J'en ai une sorte d'avant-goыt. Du reste je sais trиs bien que si cela ne dйpendait que de nous, nous pourrions trиs bien continuer а nous voir, а nous intйresser l'un а l'autre. Valia me plaоt, et je sais fort bien que je lui plaоt beaucoup. Mais ce n'est pas la question. J'ai peur des facteurs extйrieurs, existant toujours et surtout quand on ne mиne pas une existence indйpendante.
Par exemple, maintenant, je suis а la datcha; je ne sais pas ce que fait Valia, je ne peux la voir que quand j'irai а Moscou - quand? Cela nous йloigne beaucoup l'un de l'autre. Bien sыr, je peux lui йcrire mais malheureusement elle n'a pas ce don. Elle dйteste йcrire des lettres. C'est trиs ennuyeux. Je ne voudrais pas qu'elle parte quelque part sans que je n'en sache rien. Par exemple, il se peut fort bien que Valia soit une femme qui ne peut йprouver de l'intйrкt - et plus loin - pour un homme que si elle le voit souvent, sans cela cet intйrкt s'йpuise, avorte lamentablement. Sa haine d'йcrire des lettres me souffle cette idйe. Si c'est comme cela, je suis foutu. Peut-кtre sa thйorie est-elle, et mкme probablement inconsciemment, "le combat finit faute de combattants". Cela se peut fort bien.
Alors qui, encore une fois, restera seul? Qui sera baisй au cul? J'ai toujours pitiй de moi а l'avance: comme cela, si ce que j'attendais (de mal) arrive, alors mes condolйances а moi-mкme sont limitйes. Tout dйpend de l'argent, malheureusement et de l'indйpendance matйrielle. J'espиre dans une semaine кtre а Moscou. Pourquoi? J'ai peur de perdre Valia? (Je ne l'ai jamais "possйdйe" mais je peux la "perdre"). J'ai peur de perdre un morceau de bonheur ("de choix" aurait immйdiatement rectifiй Mitia). "Peur" ne convient pas. Je regrette а l'avance l'inachevй, l'йchec, la queue de poisson, la froideur qui envahit. Cela ne me fait pas peur mais me fait mal. Ce n'est pas encore arrivй, ce n'est peut-кtre pas si important, mais la mйlancolie incertaine des souvenirs m'envahit. J'ai peur que le mot "Valia" ne soit identique au mot "Paris". Les souvenirs! C'est comme les remords - c'est terrible. Pour moi, un souvenir est toujours un remords: toujours il prend des airs d'accusateur. J'ai peur qu'une fille aussi vivante, aussi rйelle que Valia cиde la place en mon esprit а quelqu'image figйe, а quelque souvenir vague que je regretterai. Je sais trиs bien que chaque chose avortйe, mal rйussie, chaque changement de dйcor me font plus йgoпste. J'ai peur du regret futur, peur de la mйlancolie, peur du souvenir. Tous ces sentiments ne me vont pas, ne vont pas а mon вge et а mes aspirations, mais existent et m'ennuient fort. N'anticipons pas du reste, mais sachons pressentir. Vais йcrire une lettre а Mitia - et tвcherai de ne pas йcrire а Valia: cela me tente trop et il faut la faire un peu attendre - ou ne pas attendre? Sur le front depuis 3 jours, la situation est calme. L'offensive allemande est arrкtйe. Il semble qu'Hitler se soit gourй cette fois.
Вчера, около 6 вечера, после кошмарного путешествия, потому что мы были нагружены вещами (сундуками и т.д.), мы и Кочетковы приехали в Пески. Уф! Поезда набиты битком и отвратительны, жара ужасающая. Наконец мы на месте, это главное.
Здесь очень приятно, воздух замечательный, мы приходим в себя. Повсюду зеленые поля, поют птицы, словом - деревня. Почти нет "дачников", Москва-река рядом.
Однако жратвы маловато, с питанием здесь плоховато. В этом отношении в Москве лучше. Что здесь хорошо, это одиночество и покой. Никто не лезет. Для писателя - настоящая мечта. И есть где гулять. Говорят, эвакуация запрещена с позавчерашнего вечера. Во всяком случае, Митя не едет в Томск, а остается в Москве или поедет на дачу. Это очень хорошо, что с эвакуацией кончено (если только это не утка), это показывает, что военное положение улучшилось. С другой стороны, для нас - нет никакой необходимости эвакуироваться. Но у меня больше сомнений относительно нашего московского будущего. Деревня - это хорошо, но я без Вали очень скучаю. Я ее видел 11 вечером. Она мне продолжает нравиться.
Почему? Это трудно объяснить. Что нехорошо? То, что, конечно, в смысле обстановки, деревня гораздо лучше города; если есть друзья или флирт, то можно гораздо лучше проводить время в деревне, чем в городе (летом). Ведь в деревне можно шататься, купаться, и есть тысяча других возможностей. Но в этой замечательной обстановке из интересных людей, возвышающих красоту местности, - только я один. Например, я был бы в тысячу раз счастливее, если бы Валя и Митя были тут. Все та же старая история: все зависит от людей. Поэтому Москва меня соблазняет. Там почти нет никаких возможностей, зато есть люди, друзья. Хотя мои отношения с Валей ограничиваются чем-то вроде флирта, основанного на блестящей беседе, часто обоюдной, такого безобидного и иронического флирта мне достаточно.
Я знаю, что я очень сладострастный, но я временами себя спрашиваю, не ограничивается ли моя сладострастность некоторой категорией женщин, исключающей других. Например, есть женщины, которые меня страшно возбуждают: мне хочется добиться обладания сразу, на месте. Это вовсе не означает, что они мне нравятся.
Валя мне нравится, поцеловать ее было бы для меня совсем логично, даже, может быть, ее и полапать. Но я не представляю себе ее лежащей и стонущей подо мной.
Странная граница, странная шкала наслаждения. Надо будет это поглубже проанализировать. Валя элегантна, у нее свой стиль, и это очень ей к лицу. Мы достигли некоторой степени интимности. Но мне все портит некоторое пророческое чувство естественного скептицизма, из-за которого я часто предвижу события, близко меня касающиеся, в пессимистическом свете, хотя я, по природе, вовсе не пессимист. С Валей, например. Я очень боюсь, что наши отношения лопнут и кончатся ничем и просто рассосутся. У меня какое-то предчувствие. Впрочем, я отлично знаю, что если бы это зависело только от нас, мы отлично могли бы продолжать встречаться и интересоваться друг другом: Валя мне нравится, и я прекрасно знаю, что я ей тоже очень нравлюсь. Но не в этом дело. Я боюсь внешних обстоятельств, которые неизменно возникают, особенно если нет самостоятельной жизни. Например, в данный момент я на даче, я не знаю, что делает Валя, я смогу ее увидеть, только когда поеду в Москву, а когда? Это нас очень друг от друга отдаляет. Конечно, я могу ей написать, но, к сожалению, у нее нет этого дара: она ненавидит писать письма. Это очень неприятно. Я бы не хотел, чтобы она куда-нибудь уехала и я бы этого не знал. Например, очень возможно, что Валя - женщина, которая может испытывать интерес и все остальное к мужчине, только если она его часто встречает, без этого ее интерес исчерпывается, просто умирает. На эту мысль меня наводит ее отвращение к письмам. Если это так, мое дело г…. Может быть, и подсознательно совсем вероятно, она в теории думает "с глаз долой, из сердца вон". Это очень возможно. И тогда, еще раз, кто останется один? Кто пойдет в ж… носом: я, конечно. Мне всегда жалко себя заранее: так что, если случается то, чего я ждал (плохого), мои соболезнования в отношении себя ограничены. Конечно, все, к сожалению, зависит от денег и от материальной независимости. Я надеюсь через неделю быть в Москве. Почему я боюсь потерять Валю? (Я никогда ее не "имел", но я могу ее "потерять".) Я боюсь потерять кусочек счастья ("высококачественного", тут же поправил бы меня Митя). "Бояться" не подходит. Мне заранее грустно от неоконченного, от неудачи, от того, что кончится "ничем", холодности, которая все заволакивает. Это меня не пугает, но мне больно. Это еще не случилось, может быть, это не так важно, но меня охватывает неопределенная меланхоличность воспоминаний. Я боюсь, как бы имя "Валя" не стало бы похожим на "Париж". Воспоминания! Это то же самое, что угрызения совести, - это ужасно. Для меня воспоминания всегда равняются угрызениям совести. Они всегда связаны с каким-то чувством вины. Я боюсь, что такая живая, такая настоящая девушка, как Валя, уступит место в моем уме какому-то застывшему образу, какому-то неопределенному воспоминанию, о котором я буду думать с сожалением. Я слишком хорошо знаю, что от каждого провала, от каждой неудачи, от каждой перемены обстановки я становлюсь бульшим эгоистом. Я боюсь сожаления в будущем, боюсь грусти, боюсь воспоминаний. Все эти чувства мне не подходят, не соответствуют моему возрасту и моим стремлениям, но они существуют и мне очень неприятны. Не стоит забегать вперед, но надо уметь предчувствовать. Напишу письмо Мите - и постараюсь не писать Вале: мне слишком этого хочется, а надо ее немного заставить ждать - или не надо? На фронте уже три дня положение спокойное. Немецкое наступление остановлено. Видимо, Гитлер на сей раз крупно ошибся.
Дневник N 9 14 июля 1941 года
Георгий Эфрон L'йvйnement - le gros - c'est l'accord anglo-soviйtique qui prйvoit la lutte en commun contre Hitler et, d'autre part, dit que ni l'Angleterre ni l'URSS ne signeront sйparйment de paix avec le Reich, sans accord prйalable avec la partie contractante. L'autre йvйnement c'est celui que hier, j'ai йtй а un doigt de la mort. J'ai failli me noyer dans la Moskova. Mais heureusement Kotchetkoff m'a sauvй. Ai йcrit une longue lettre а Valia. Ai achetй des cure-dents а la pharmacie prиs de la gare. Espиre bientфt aller а Moscou et voir Valia et Mitia.
Du reste compte bientфt recevoir la rйponse de Mitia а ma lettre. Il se peut que je sois obligй de travailler au kolkhoze. N'en ai nullement envie. Ne fous rien, toute la journйe. Ai une terrible envie de forniquer. Quel sera l'avenir pour moi? Vais-je йtudier а Moscou? Et йtudier en gйnйral? Que feront et oщ seront Valia et Mitia?
Событие - первостепенное: англо-советское соглашение, в котором предвидится общая борьба против Гитлера и, с другой стороны, говорится, что ни Англия, ни СССР не подпишут отдельного мира с Рейхом, без предварительного согласия с договаривающейся стороной. Другое событие - что вчера я был на грани смерти: я чуть не утонул в Москва-реке. К счастью, Кочетков меня спас. Написал длинное письмо Вале. Купил зубочистки в аптеке у вокзала. Надеюсь скоро поехать в Москву и повидать Валю и Митю. Кстати, рассчитываю на скорый ответ от Мити на мое письмо. Возможно, мне придется здесь работать в колхозе. Совсем не хочется. Ни черта не делаю целый день. Ужасно хочется блудить. Какое будущее у меня? Буду ли я в этом году учиться в Москве? Да и вообще, буду ли учиться? Что будут делать Валя и Митя и где они будут?
Дневник N 9 15 июля 1941 года
Георгий Эфрон Eh bien, mon petit pote, quoi de neuf? Bah - Rien de bien extraordinaire. Tout va son petit traintrain, quoi… Au fond, c'est trиs bien, cette union avec l'Angleterre.
Le chic, c'est qu'а l'йcole, chez des amis, partout, depuis le commencement de la guйguerre, j'ai dit que l'ennemi du monde est l'Allemagne nazie, que les Anglo-Amйricains sont des chics types, que de Gaulle dйfend la France, etc. Ah! ils sont baisйs au cul, ceux qui me disaient le contraire, les membres du Komsomol qui suivaient aveuglйment les mots d'ordre des journaux, prenant tout а la lettre, n'ayant aucune expйrience politique et ne sachant pas lire entre les lignes! Pauvres types! Bah, au diable. Par exemple, que fera le monde, aprиs qu'Hitler soit battu? Probablement recommenceront les dissensions intestines, les imbйcillitйs parlementaristes, etc. Je me fous de tout, pourvu que Paris soit restaurй dans son rang de capitale, de Ville-Lumiиre, pourvu que la France reprenne la place qui lui est due et que les Boches soient foutus au cul et Hitler йcrasй dйfinitivement. Y en a marre de ces Prussiens nazis. Mais on les battra - avec l'Angleterre, et l'aide croissante des USA, et la force militaire "soviйtique". La "croisade de l'Europe contre le bolchйvisme" n'est qu'un masque - et personne n'est dupe. Ici, aux Sables, зa commence а devenir franchement emmerdant. Deux vieilles folles, et ma mиre et moi. Du reste Kotchetkoff va revenir de Moscou et apporter des nouvelles de la capitale. Me manquent Valia et Mitia. Chaleur du diable. Quand est-ce que j'irai а Moscou? Sur le front, rien d'intйressant.
Les attaques allemandes sont repoussйes. Il me semble que l'attaque allemande en gйnйral est enrayйe. Mais ils peuvent "reprendre du poil de la bкte" а tout moment. Je m'ennuie fort ici. Que foutent Valia et Mitia. Valia m'oublie-t-elle?
Je n'en sais rien. En tout cas lui ai envoyй une lettre - comme зa elle saura que moi je ne l'oublie pas. C'est une lettre spirituelle, fine et intelligente ("et puis quoi encore"?)… Ce que je voudrais: rester pour l'annйe scolaire а Moscou et que Valia et Mitia y restent aussi et que ma mиre ait du travail et que personne ne nous emmerde et qu'on ne nous foute pas dehors de la chambre de Pokrovsky Boulevard. C'est trиs compliquй: la dйcision du Mossoviet en ce qui concerne la dйfense aux organes de la milice d'enregistrer de nouveaux locataires sera-t-elle levйe, en liaison avec l'amйlioration de la situation militaire? J'en doute fort. Si cette dйcision йtait levйe, on serait obligй de partir, oщ? D'autre part: la situation militaire s'est-elle amйliorйe durablement et l'йvacuation est-elle dйfendue dйfinitivement? Il n'y a qu'а кtre optimiste - et c'est tout. Ce que je voudrais voir Valia et Mitia.
Ну что ж, дружище! Что новенького? Ба! Ничего особенного. Все идет спокойненько, своим чередом, ну… В сущности, очень хорошо, что есть этот союз с Англией.
Шикарно то, что в школе, с друзьями, повсюду, с самого начала этой войнищи я говорил, что враг всего мира - нацистская Германия, что англо-американцы - порядочные люди и что де Голль защищает Францию и т.д. Так вот им, на х.., тем, кто мне говорил обратное, комсомольцам, которые слепо следовали газетным лозунгам, принимали все в буквальном смысле, не имели никакого политического опыта и не умели читать между строк. Жалкие типы! Ба! К черту. Например, что будет делать мир после того, как Гитлер будет разбит? Вероятно, снова начнутся внутренние раздоры и парламентские глупости и т.д. Мне на все наплевать, лишь бы Париж был восстановлен в своей роли мировой столицы, лишь бы Франция вновь обрела то место, которого она заслуживает и чтобы фрицы были выперты вон, а Гитлер окончательно раздавлен. Надоели эти нацисты-пруссаки. Но мы их победим, вместе с Англией. И с возрастающей помощью США, и с советскими военными силами.
"Крестовый поход" Европы "против большевизма" - только маска, и никто ему не верит. Здесь, в Песках, начинается ужасная скучища. Две сумасшедшие старухи да мы с матерью. Кстати, Кочетков возвращается из Москвы, он привезет новости из столицы. Я очень скучаю по Вале и Мите. Жара невозможная. Когда же я поеду в Москву? На фронте ничего интересного. Немецким атакам дается отпор. Мне кажется, что в целом немецкое наступление остановлено. Но они могут в любой момент вновь воспрять. Я страшно здесь скучаю. Что же делают Валя и Митя, черт! Валя меня забыла? Не знаю. Во всяком случае, я ей послал письмо, по крайней мере, она будет знать, что я ее не забываю. Письмо забавное, тонкое и умное ("и что еще?").
Чего бы я хотел? Остаться на учебный год в Москве и чтобы Валя и Митя тоже остались. И чтобы у матери была работа, и чтобы никто нам не надоедал, и чтобы нас не выперли из комнаты на Покровском бульваре. Все очень сложно: будет ли отменено решение Моссовета относительно запрета милицейским властям прописывать новых жильцов, в связи с улучшением военного положения? Сильно в этом сомневаюсь.
Если это решение будет отменено, тогда нам придется съехать. Но куда? С другой стороны, улучшилось ли, и надолго ли, военное положение? Окончательно ли запрещена эвакуация? Надо быть оптимистом. Вот и все. Как бы я хотел видеть Валю и Митю.
Дневник N 9 16 июля 1941 года
Георгий Эфрон Folie.1 Скука и сплошной бред. Что я здесь, собственно говоря, делаю? Общество матери и двух старух, интересующихся кошками, - красота! Из рук вон плохое питание: гречневая каша, похлебка, черный хлеб. С утра до ночи идиотские разговоры о еде, о пустяках. Особые таланты интеллигентов в деревне - говорить только о глупостях. Пока нечего думать о поездке в Москву, потому что паспорта - в прописке и будут "не раньше конца недели". Здесь - отвратительная скука.
Старушки, говорящие о милых пустяках, плохо организованное питание, кошки, птички и комарики: к чортовой матери! Надоело! Вообще-то говоря, как только получим паспорта, поедем в Москву. В Москве вводятся карточки на некоторые продукты (еще не знаю, на какие). Особенно ненавижу благодушные разговорчики старушек и т.д. Природа! Все это никуда не годится, если людей нет. Бред и глупость. Что я здесь делаю? И эти глупейшие улыбки и разговоры. Приходится мириться - пока паспортов не вернули, в Москву ехать нельзя. Все меня раздражает, а мать в особенности. Идиоты! Понравилось здесь, а! Идиоты, не достигшие за многие годы жизни ничего больше, чем житье на лето в Песках, с плохо организованным питанием и благодушными разговорами! Все это меня бесит.
Нет, для деревни я не сделан. Чертовски хочется в Москву. Все дело в людях. А люди здесь - идиоты. Кочетков редко приезжает. Будут ставить пьесу его сочинения (вместе с Липскеровым) "Надежда Дурова". Кочетков очень оптимистично настроен, уверен, что убьют-добьют Гитлера. Мать боится газов и бомбежек, я хочу в Москву - видеть Валю и Митьку. Бред, бред жуткий. Бред и скука. Очевидно, в этом году школы будут функционировать - раз положение на фронтах как будто хорошее. Эвакуация прекращена, многие учреждения возвращаются… Жду ответа от Митьки. Хочется затеять с ним переписку - ничего ведь не делаю. Как хочется увидеть Валю. Хотя ею и не обладал, но как-то по ней изголодался. Вполне ли обоснован оптимизм Кочеткова? Забыла ли обо мне Валя, и письмо мое доставит ли ей удовольствие или нет? С некоторого времени ощущение, меня доминирующее, стало распад. Распад моральных ценностей, тесно связанный с распадом ценностей материального порядка. Процесс распада всех без исключения моральных ценностей начался у меня по-настоящему еще в детстве, когда я увидел семью в разладе, в ругани, без объединения. Семьи не было, был ничем не связанный коллектив. Распад семьи начался с разногласий между матерью и сестрой, - сестра переехала жить одна, а потом распад семьи усилился отъездом сестры в СССР. Распад семьи был не только в антагонизме - очень остром - матери и сестры, но и в антагонизме матери и отца. Распад был еще в том, что отец и мать оказывали на меня совершенно различные влияния, и вместо того, чтобы им подчиняться, я шел своей дорогой, пробиваясь сквозь педагогические разноголосицы и идеологический сумбур.
Процесс распада продолжался пребыванием моим в католической школе Маяра в Кламаре. С учениками этой школы я ничем не был связан, и хотя меня никто не третировал, но законно давали ощущать, что я - не "свой", из-за того, что русский и вдобавок коммунистической окраски. Что за бред! Когда-то ходил в православную церковь, причащался, говел (хотя церковь не переносил). Потом пошло "евразийство" и типография rue de l'Union. Потом - коммунистическое влияние отца и его окружающих знакомых - конспираторов-"возвращенцев". При всем этом - общение со всеми слоями эмиграции… и обучение в католической школе!
Естественно, никакой среды, где бы я мог свободно вращаться, не было. Эмигрантов я не любил, потому что говорили они о старом, были неряшливы и не хотели смотреть на факты в глаза, с "возвращенцами" не общался, потому что они вечно заняты были "делами". С французскими коммунистами я не общался, так как не был с ними связан ни работой, ни образом жизни. Школа же мне дала только крепкие суждения о женщинах, порнографические журналы, любовь к английскому табаку и красивым самопишущим ручкам - и все. С одной стороны - гуманитарные воззрения семьи Лебедевых, с другой - поэтико-страдальческая струя влияний матери, с третьей - кошачьи концерты в доме, с четвертой - влияние возвращенческой конспирации и любовь к "случайным" людям, как бы ничего не значащим встречам и прогулкам, с пятой - влияние французских коммунистов и мечта о СССР как о чем-то особенно интересном и новом, поддерживаемая отцом, с шестой - влияние школы (католической) - влияние цинизма и примата денег. Все эти влияния я усваивал, критически перерабатывал каждое из них - и получался распад каждой положительной стороны каждого влияния в соответствии с действием другого влияния. Получалась какая-то фильтрация, непонятная и случайная. Все моральные - так называемые объективные - ценности летели к чорту. Понятие семьи - постепенно уходило. Религия - перестала существовать. Коммунизм был негласный и законспирированный. Выходила каша влияний. Создавалась довольно-таки эклектическая философски-идеологическая подкладка. Процесс распада продолжался скоропалительным бегством отца из Франции, префектурой полиции, отъездом из дому в отель и отказом от школы и каких-то товарищей, абсолютной неуверенностью в завтрашнем дне, далекой перспективой поездки в СССР и вместе с тем общением - вынужденно-матерьяльным - с эмигрантами. Распад усугублялся ничегонеделаньем, шляньем по кафэ, встречей с Лефортом, политическим положением, боязнью войны, письмами отца, передаваемыми секретно… какая каша, боже мой! Наконец отъезд в СССР. По правде сказать, отъезд в СССР имел для меня очень большой характер, большое значение. Я сильно надеялся наконец отыскать в СССР среду устойчивую, незыбкие идеалы, крепких друзей, жизнь интенсивную и насыщенную содержанием. Я знал, что отец - в чести и т.д. И я поехал. Попал на дачу, где сейчас же начались раздоры между Львовыми и нами, дрязги из-за площади, шляния и встречи отца с таинственными людьми из НКВД, телефонные звонки отца из Болшева. Слова отца, что сейчас еще ничего не известно. Полная законспирированность отца, мать ни с кем не видится, я - один с Митькой. Неуверенность (отец говорил, что нужно ждать, "пока все выяснится" и т.д.). Тот же, обычный для меня, распад, неуверенность, зыбкость материальных условий, порождающая наплевательское отношение ко всему. Тот же распад, только усугубленный необычной обстановкой. Потом - аресты отца и Али, завершающие распад семьи окончательно. Все, к чему ты привык - скорее, начинаешь привыкать, - летит к чорту. Это и есть разложение и меня беспрестанно преследует.
Саморождается космополитизм, деклассированность и эклектичность во взглядах.
Стоило мне, например, в различных школах, где я был, привыкнуть к кому-нибудь, к чему-нибудь - нате: переезд - и все к чорту, и новый пейзаж, и привыкай, и благодари. Сменяются: Болшево, Москва, Голицыно, комнаты в Москве, школы, люди, понятия, влияния - и сумбур получается. Наконец - Покровский бульвар. Как будто прочность. Договор на 2 года. Хожу в школу, знакомлюсь, привыкаю. Но тут скандалы с соседями. Хорошо. Кончаю 8й класс - причем ни с кем не сблизился (еще одно предположение-надежда летит к чорту: что найду "среду". Никакой среды не нашел, да и нет ее). Знакомлюсь с Валей, вижусь с Митькой. Тут - война! И все опять к чорту. Начинаются переездные замыслы, поиски комнат. Опять полная неуверенность, доведенная до пределов паническим воображением матери. Идут самые неуверенные дни жизни, самые панические, самые страшные, самые глупые. Дежурства,
"что завтра?" и т.д. Теперь, после этого всего, - Пески. Идиотское времяпрепровождение, идиотские люди, идиотские разговоры о самоварах, яичках и т.д.
Патологическая глупость, интеллектуальная немощность, прикрываемая благодушием.
Пески - для меня полнейший моральный декаданс. Почему я так часто говорю о распаде, разложении? Потому что все, с чем я имел дело, клонилось к упадку.
Наладились отношения с Валей - уезжаю в Пески. И никакие письма не помешают нашим отношениям клониться к упадку, и я не буду удивлен, если эти отношения прекратятся вовсе. Все это я пишу не из какого-то там пессимизма - я вообще очень оптимистичен. Но чтобы показать факты. Пусть с меня не спрашивают доброты, хорошего настроения, благодушия, благодарности. Пусть меня оставят в покое. Я от себя не завишу и пока не буду зависеть, значить ничего не буду. Но я имею право на холодность с кем хочу. Пусть не попрекают меня моими флиртами, пусть оставят меня в покое. Я имею право на эгоизм, так как вся моя жизнь сложилась так, чтобы сделать из меня эгоиста и эгоцентрика. Я ничего не прошу. Придет время, когда я смогу говорить в лоб, что я думаю, людям, которые мне не нравятся. Деньги - вот в чем дело. Это очень сложно: загребать деньги с моей прямотой и ясным взглядом очень трудно, а сам я без денег - неполноценный человек.
Дневник N 9 17 июля 1941 года
Георгий Эфрон L'йvйnement principal1 - подписание перемирия в Сирии. Все предоставляется англичанам и де Голлю. Французы могут репатриироваться или присоединяться к де Голлю. Я очень рад за победу англичан и де Голля в Сирии. Интересно, что политически я оказался в сто раз больше дальновидным и прозорливым, чем те, с которыми я имел дело. В школе, у друзей, я всегда говорил за Англию, Америку и де Голля, говорил, что Гитлер - вот враг. И, главное, меня не обманывал общий тон советской печати, благоприятствовавший, во всяком случае, больше Германии, чем Англии и Америке. Да и никогда не верил я в хорошие отношения с нами со стороны Гитлера. Если разбираться в последних 4-5 сводках, то видно, что продолжаются крупные бои в Белоруссии. Неприятно, что в сегодняшней сводке впервые употребляется термин "на Смоленском направлении". Бои, между прочим, идут в Белоруссии - т.е. там, где всего ближе Москва. Это мне тоже не нравится.
Последние две сводки скупы и говорят о том, что "продолжались бои" на таких-то направлениях (Витебском, Новоград-Волынском и Смоленском). Очевидно, результаты этих боев неизвестны, хотя мне лично кажется, что все-таки наступление фашистов в Белоруссии будет остановлено и разбито. Советская авиация частенько бомбит Плоешти и нефтепромыслы. Англичане уже долгое время сильно бомбят Западную Германию (особенно Рурскую область). Эти удары очень сильны и разрушительны.
Советская печать публикует выступления Жюля Ромэна, Фейхтвангера, Анри Бернстейна, Пертинакса, Драйзера, которые приветствуют соглашение Англии с СССР о совместных действиях против гитлеровской Германии. Печать Англии, Америки, Турции, Швеции, Швейцарии, Китая, Ирана и т.д. оживленно комментирует это историческое соглашение. Общий тон - Гитлеру приходится теперь вести борьбу на два фронта, и он будет, бесспорно, разбит. В 1916 г. Германии тоже пришлось вести борьбу на 2 фронта - и она была разбита. Во Франции запрещено празднование 14-го июля (взятие Бастилии). В Москве введена карточная система на ряд продуктов, еще не знаю, каких. Кочетков поехал в Москву, узнает, будут ли писателям карточки выдавать группкомы или домоуправления. Вообще-то говоря, лучше, если бы мы были в Москве для получения карточек - но нет паспортов и даже на 1 день невозможно в Москву ехать. Сегодня была гроза. Хорошая штука.
Георгий Эфрон Hier, vers 6 heures du soir, aprиs un voyage cauchemaresque, parce que chargйs d'affaires (malles, etc.) nous et les Kotchetkoff sommes arrivйs aux Sables. Ouf! Les trains sont bondйs et miteux, la chaleur en diable. Enfin nous sommes lа, c'est le principal. Ici, c'est trиs sympa: l'air est excellent, on se revivifie.
Partout des champs verts, des oiseaux qui chantent, c'est la campagne. Presque pas de "datchniki". La riviиre Moskova а proximitй. Pas grand-chose а bouffer par exemple. La nourriture est plutфt vaseuse. Dans ce domaine-lа, Moscou vaut mieux. Ce qui est bien ici: la solitude et la paix. Personne ne t'emmerde. Pour un йcrivain - l'endroit rкvй. Et puis il y a oщ se promener. Il paraоt que l'йvacuation est dйfendue depuis avant-hier soir. En tout cas Mitia ne part pas а Tomsk mais reste а Moscou, ou bien va а la "datcha". C'est trиs bien que l'йvacuation soit finie (si ce n'est pas un canard), car cela montre que la situation militaire est bonne. D'autre part nul besoin de s'йvacuer pour nous. Je suis moins sыr, en ce qui concerne notre avenir moscovite. La campagne c'est trиs joli, mais Valia me manque beaucoup. Je l'ai vue le 11 au soir. Elle me plaоt toujours. Pourquoi?
Assez difficilile а expliquer. Ce qui est moche: la campagne comme tout cadre, vaut beaucoup plus que la ville. Si tu as des amis ou un flirt, tu peux passer le temps bien mieux а la campagne (en йtй) qu'а la ville. En effet, а la campagne, tu peux te balader, te baigner et mille autres possibilitйs. Mais dans ce cadre fameux, comme gens intйressants qui rehausseraient la beautй du site, je n'ai que moi-mкme. Par exemple, je serais mille fois plus heureux, si Valia et Mitia йtaient lа. La vieille histoire: tout dйpend des gens. Et c'est pourquoi Moscou me tente. Lа-bas il n'y a presque pas de possibilitйs, mais il y a des gens, des amis. Bien que mes relations avec Valia s'en tiennent а une sorte de flirt s'appuyant sur une conversation brillante, souvent а double face, ce flirt inoffensif et caustique me suffit. Je me connais comme trиs sensuel, mais parfois je me demande si ma sensualitй ne se limite pas а certaines catйgories de femmes, excluant les autres. Par exemple, il y a des femmes dont j'ai envie terriblement: les possйder sur le champ. Cela ne veut pas dire qu'elles me plaisent. Valia me plaоt, l'embrasser serait pour moi la logique mкme, la peloter peut-кtre aussi. Mais je ne la vois pas en train de gйmir sous moi. C'est curieux cette frontiиre, cette gamme des plaisirs. Il faudra que j'analyse cela plus loin. Valia est йlйgante, elle a son style а elle et c'est trиs bien. Nous sommes parvenus а un certain degrй d'intimitй. Ce qui me gвche beaucoup la vie, c'est une sorte de prophйtisme-scepticisme naturel qui me porte а prйvoir les йvйnements qui me touchent de trиs prиs, souvent sous un jour pessimiste, bien que, par nature, je ne sois nullement pessimiste. Avec Valia, par exemple. J'ai peur que nos relations avortent en queue de poisson, qu'elles s'йpuisent comme cela. J'en ai une sorte d'avant-goыt. Du reste je sais trиs bien que si cela ne dйpendait que de nous, nous pourrions trиs bien continuer а nous voir, а nous intйresser l'un а l'autre. Valia me plaоt, et je sais fort bien que je lui plaоt beaucoup. Mais ce n'est pas la question. J'ai peur des facteurs extйrieurs, existant toujours et surtout quand on ne mиne pas une existence indйpendante.
Par exemple, maintenant, je suis а la datcha; je ne sais pas ce que fait Valia, je ne peux la voir que quand j'irai а Moscou - quand? Cela nous йloigne beaucoup l'un de l'autre. Bien sыr, je peux lui йcrire mais malheureusement elle n'a pas ce don. Elle dйteste йcrire des lettres. C'est trиs ennuyeux. Je ne voudrais pas qu'elle parte quelque part sans que je n'en sache rien. Par exemple, il se peut fort bien que Valia soit une femme qui ne peut йprouver de l'intйrкt - et plus loin - pour un homme que si elle le voit souvent, sans cela cet intйrкt s'йpuise, avorte lamentablement. Sa haine d'йcrire des lettres me souffle cette idйe. Si c'est comme cela, je suis foutu. Peut-кtre sa thйorie est-elle, et mкme probablement inconsciemment, "le combat finit faute de combattants". Cela se peut fort bien.
Alors qui, encore une fois, restera seul? Qui sera baisй au cul? J'ai toujours pitiй de moi а l'avance: comme cela, si ce que j'attendais (de mal) arrive, alors mes condolйances а moi-mкme sont limitйes. Tout dйpend de l'argent, malheureusement et de l'indйpendance matйrielle. J'espиre dans une semaine кtre а Moscou. Pourquoi? J'ai peur de perdre Valia? (Je ne l'ai jamais "possйdйe" mais je peux la "perdre"). J'ai peur de perdre un morceau de bonheur ("de choix" aurait immйdiatement rectifiй Mitia). "Peur" ne convient pas. Je regrette а l'avance l'inachevй, l'йchec, la queue de poisson, la froideur qui envahit. Cela ne me fait pas peur mais me fait mal. Ce n'est pas encore arrivй, ce n'est peut-кtre pas si important, mais la mйlancolie incertaine des souvenirs m'envahit. J'ai peur que le mot "Valia" ne soit identique au mot "Paris". Les souvenirs! C'est comme les remords - c'est terrible. Pour moi, un souvenir est toujours un remords: toujours il prend des airs d'accusateur. J'ai peur qu'une fille aussi vivante, aussi rйelle que Valia cиde la place en mon esprit а quelqu'image figйe, а quelque souvenir vague que je regretterai. Je sais trиs bien que chaque chose avortйe, mal rйussie, chaque changement de dйcor me font plus йgoпste. J'ai peur du regret futur, peur de la mйlancolie, peur du souvenir. Tous ces sentiments ne me vont pas, ne vont pas а mon вge et а mes aspirations, mais existent et m'ennuient fort. N'anticipons pas du reste, mais sachons pressentir. Vais йcrire une lettre а Mitia - et tвcherai de ne pas йcrire а Valia: cela me tente trop et il faut la faire un peu attendre - ou ne pas attendre? Sur le front depuis 3 jours, la situation est calme. L'offensive allemande est arrкtйe. Il semble qu'Hitler se soit gourй cette fois.
Вчера, около 6 вечера, после кошмарного путешествия, потому что мы были нагружены вещами (сундуками и т.д.), мы и Кочетковы приехали в Пески. Уф! Поезда набиты битком и отвратительны, жара ужасающая. Наконец мы на месте, это главное.
Здесь очень приятно, воздух замечательный, мы приходим в себя. Повсюду зеленые поля, поют птицы, словом - деревня. Почти нет "дачников", Москва-река рядом.
Однако жратвы маловато, с питанием здесь плоховато. В этом отношении в Москве лучше. Что здесь хорошо, это одиночество и покой. Никто не лезет. Для писателя - настоящая мечта. И есть где гулять. Говорят, эвакуация запрещена с позавчерашнего вечера. Во всяком случае, Митя не едет в Томск, а остается в Москве или поедет на дачу. Это очень хорошо, что с эвакуацией кончено (если только это не утка), это показывает, что военное положение улучшилось. С другой стороны, для нас - нет никакой необходимости эвакуироваться. Но у меня больше сомнений относительно нашего московского будущего. Деревня - это хорошо, но я без Вали очень скучаю. Я ее видел 11 вечером. Она мне продолжает нравиться.
Почему? Это трудно объяснить. Что нехорошо? То, что, конечно, в смысле обстановки, деревня гораздо лучше города; если есть друзья или флирт, то можно гораздо лучше проводить время в деревне, чем в городе (летом). Ведь в деревне можно шататься, купаться, и есть тысяча других возможностей. Но в этой замечательной обстановке из интересных людей, возвышающих красоту местности, - только я один. Например, я был бы в тысячу раз счастливее, если бы Валя и Митя были тут. Все та же старая история: все зависит от людей. Поэтому Москва меня соблазняет. Там почти нет никаких возможностей, зато есть люди, друзья. Хотя мои отношения с Валей ограничиваются чем-то вроде флирта, основанного на блестящей беседе, часто обоюдной, такого безобидного и иронического флирта мне достаточно.
Я знаю, что я очень сладострастный, но я временами себя спрашиваю, не ограничивается ли моя сладострастность некоторой категорией женщин, исключающей других. Например, есть женщины, которые меня страшно возбуждают: мне хочется добиться обладания сразу, на месте. Это вовсе не означает, что они мне нравятся.
Валя мне нравится, поцеловать ее было бы для меня совсем логично, даже, может быть, ее и полапать. Но я не представляю себе ее лежащей и стонущей подо мной.
Странная граница, странная шкала наслаждения. Надо будет это поглубже проанализировать. Валя элегантна, у нее свой стиль, и это очень ей к лицу. Мы достигли некоторой степени интимности. Но мне все портит некоторое пророческое чувство естественного скептицизма, из-за которого я часто предвижу события, близко меня касающиеся, в пессимистическом свете, хотя я, по природе, вовсе не пессимист. С Валей, например. Я очень боюсь, что наши отношения лопнут и кончатся ничем и просто рассосутся. У меня какое-то предчувствие. Впрочем, я отлично знаю, что если бы это зависело только от нас, мы отлично могли бы продолжать встречаться и интересоваться друг другом: Валя мне нравится, и я прекрасно знаю, что я ей тоже очень нравлюсь. Но не в этом дело. Я боюсь внешних обстоятельств, которые неизменно возникают, особенно если нет самостоятельной жизни. Например, в данный момент я на даче, я не знаю, что делает Валя, я смогу ее увидеть, только когда поеду в Москву, а когда? Это нас очень друг от друга отдаляет. Конечно, я могу ей написать, но, к сожалению, у нее нет этого дара: она ненавидит писать письма. Это очень неприятно. Я бы не хотел, чтобы она куда-нибудь уехала и я бы этого не знал. Например, очень возможно, что Валя - женщина, которая может испытывать интерес и все остальное к мужчине, только если она его часто встречает, без этого ее интерес исчерпывается, просто умирает. На эту мысль меня наводит ее отвращение к письмам. Если это так, мое дело г…. Может быть, и подсознательно совсем вероятно, она в теории думает "с глаз долой, из сердца вон". Это очень возможно. И тогда, еще раз, кто останется один? Кто пойдет в ж… носом: я, конечно. Мне всегда жалко себя заранее: так что, если случается то, чего я ждал (плохого), мои соболезнования в отношении себя ограничены. Конечно, все, к сожалению, зависит от денег и от материальной независимости. Я надеюсь через неделю быть в Москве. Почему я боюсь потерять Валю? (Я никогда ее не "имел", но я могу ее "потерять".) Я боюсь потерять кусочек счастья ("высококачественного", тут же поправил бы меня Митя). "Бояться" не подходит. Мне заранее грустно от неоконченного, от неудачи, от того, что кончится "ничем", холодности, которая все заволакивает. Это меня не пугает, но мне больно. Это еще не случилось, может быть, это не так важно, но меня охватывает неопределенная меланхоличность воспоминаний. Я боюсь, как бы имя "Валя" не стало бы похожим на "Париж". Воспоминания! Это то же самое, что угрызения совести, - это ужасно. Для меня воспоминания всегда равняются угрызениям совести. Они всегда связаны с каким-то чувством вины. Я боюсь, что такая живая, такая настоящая девушка, как Валя, уступит место в моем уме какому-то застывшему образу, какому-то неопределенному воспоминанию, о котором я буду думать с сожалением. Я слишком хорошо знаю, что от каждого провала, от каждой неудачи, от каждой перемены обстановки я становлюсь бульшим эгоистом. Я боюсь сожаления в будущем, боюсь грусти, боюсь воспоминаний. Все эти чувства мне не подходят, не соответствуют моему возрасту и моим стремлениям, но они существуют и мне очень неприятны. Не стоит забегать вперед, но надо уметь предчувствовать. Напишу письмо Мите - и постараюсь не писать Вале: мне слишком этого хочется, а надо ее немного заставить ждать - или не надо? На фронте уже три дня положение спокойное. Немецкое наступление остановлено. Видимо, Гитлер на сей раз крупно ошибся.
Дневник N 9 14 июля 1941 года
Георгий Эфрон L'йvйnement - le gros - c'est l'accord anglo-soviйtique qui prйvoit la lutte en commun contre Hitler et, d'autre part, dit que ni l'Angleterre ni l'URSS ne signeront sйparйment de paix avec le Reich, sans accord prйalable avec la partie contractante. L'autre йvйnement c'est celui que hier, j'ai йtй а un doigt de la mort. J'ai failli me noyer dans la Moskova. Mais heureusement Kotchetkoff m'a sauvй. Ai йcrit une longue lettre а Valia. Ai achetй des cure-dents а la pharmacie prиs de la gare. Espиre bientфt aller а Moscou et voir Valia et Mitia.
Du reste compte bientфt recevoir la rйponse de Mitia а ma lettre. Il se peut que je sois obligй de travailler au kolkhoze. N'en ai nullement envie. Ne fous rien, toute la journйe. Ai une terrible envie de forniquer. Quel sera l'avenir pour moi? Vais-je йtudier а Moscou? Et йtudier en gйnйral? Que feront et oщ seront Valia et Mitia?
Событие - первостепенное: англо-советское соглашение, в котором предвидится общая борьба против Гитлера и, с другой стороны, говорится, что ни Англия, ни СССР не подпишут отдельного мира с Рейхом, без предварительного согласия с договаривающейся стороной. Другое событие - что вчера я был на грани смерти: я чуть не утонул в Москва-реке. К счастью, Кочетков меня спас. Написал длинное письмо Вале. Купил зубочистки в аптеке у вокзала. Надеюсь скоро поехать в Москву и повидать Валю и Митю. Кстати, рассчитываю на скорый ответ от Мити на мое письмо. Возможно, мне придется здесь работать в колхозе. Совсем не хочется. Ни черта не делаю целый день. Ужасно хочется блудить. Какое будущее у меня? Буду ли я в этом году учиться в Москве? Да и вообще, буду ли учиться? Что будут делать Валя и Митя и где они будут?
Дневник N 9 15 июля 1941 года
Георгий Эфрон Eh bien, mon petit pote, quoi de neuf? Bah - Rien de bien extraordinaire. Tout va son petit traintrain, quoi… Au fond, c'est trиs bien, cette union avec l'Angleterre.
Le chic, c'est qu'а l'йcole, chez des amis, partout, depuis le commencement de la guйguerre, j'ai dit que l'ennemi du monde est l'Allemagne nazie, que les Anglo-Amйricains sont des chics types, que de Gaulle dйfend la France, etc. Ah! ils sont baisйs au cul, ceux qui me disaient le contraire, les membres du Komsomol qui suivaient aveuglйment les mots d'ordre des journaux, prenant tout а la lettre, n'ayant aucune expйrience politique et ne sachant pas lire entre les lignes! Pauvres types! Bah, au diable. Par exemple, que fera le monde, aprиs qu'Hitler soit battu? Probablement recommenceront les dissensions intestines, les imbйcillitйs parlementaristes, etc. Je me fous de tout, pourvu que Paris soit restaurй dans son rang de capitale, de Ville-Lumiиre, pourvu que la France reprenne la place qui lui est due et que les Boches soient foutus au cul et Hitler йcrasй dйfinitivement. Y en a marre de ces Prussiens nazis. Mais on les battra - avec l'Angleterre, et l'aide croissante des USA, et la force militaire "soviйtique". La "croisade de l'Europe contre le bolchйvisme" n'est qu'un masque - et personne n'est dupe. Ici, aux Sables, зa commence а devenir franchement emmerdant. Deux vieilles folles, et ma mиre et moi. Du reste Kotchetkoff va revenir de Moscou et apporter des nouvelles de la capitale. Me manquent Valia et Mitia. Chaleur du diable. Quand est-ce que j'irai а Moscou? Sur le front, rien d'intйressant.
Les attaques allemandes sont repoussйes. Il me semble que l'attaque allemande en gйnйral est enrayйe. Mais ils peuvent "reprendre du poil de la bкte" а tout moment. Je m'ennuie fort ici. Que foutent Valia et Mitia. Valia m'oublie-t-elle?
Je n'en sais rien. En tout cas lui ai envoyй une lettre - comme зa elle saura que moi je ne l'oublie pas. C'est une lettre spirituelle, fine et intelligente ("et puis quoi encore"?)… Ce que je voudrais: rester pour l'annйe scolaire а Moscou et que Valia et Mitia y restent aussi et que ma mиre ait du travail et que personne ne nous emmerde et qu'on ne nous foute pas dehors de la chambre de Pokrovsky Boulevard. C'est trиs compliquй: la dйcision du Mossoviet en ce qui concerne la dйfense aux organes de la milice d'enregistrer de nouveaux locataires sera-t-elle levйe, en liaison avec l'amйlioration de la situation militaire? J'en doute fort. Si cette dйcision йtait levйe, on serait obligй de partir, oщ? D'autre part: la situation militaire s'est-elle amйliorйe durablement et l'йvacuation est-elle dйfendue dйfinitivement? Il n'y a qu'а кtre optimiste - et c'est tout. Ce que je voudrais voir Valia et Mitia.
Ну что ж, дружище! Что новенького? Ба! Ничего особенного. Все идет спокойненько, своим чередом, ну… В сущности, очень хорошо, что есть этот союз с Англией.
Шикарно то, что в школе, с друзьями, повсюду, с самого начала этой войнищи я говорил, что враг всего мира - нацистская Германия, что англо-американцы - порядочные люди и что де Голль защищает Францию и т.д. Так вот им, на х.., тем, кто мне говорил обратное, комсомольцам, которые слепо следовали газетным лозунгам, принимали все в буквальном смысле, не имели никакого политического опыта и не умели читать между строк. Жалкие типы! Ба! К черту. Например, что будет делать мир после того, как Гитлер будет разбит? Вероятно, снова начнутся внутренние раздоры и парламентские глупости и т.д. Мне на все наплевать, лишь бы Париж был восстановлен в своей роли мировой столицы, лишь бы Франция вновь обрела то место, которого она заслуживает и чтобы фрицы были выперты вон, а Гитлер окончательно раздавлен. Надоели эти нацисты-пруссаки. Но мы их победим, вместе с Англией. И с возрастающей помощью США, и с советскими военными силами.
"Крестовый поход" Европы "против большевизма" - только маска, и никто ему не верит. Здесь, в Песках, начинается ужасная скучища. Две сумасшедшие старухи да мы с матерью. Кстати, Кочетков возвращается из Москвы, он привезет новости из столицы. Я очень скучаю по Вале и Мите. Жара невозможная. Когда же я поеду в Москву? На фронте ничего интересного. Немецким атакам дается отпор. Мне кажется, что в целом немецкое наступление остановлено. Но они могут в любой момент вновь воспрять. Я страшно здесь скучаю. Что же делают Валя и Митя, черт! Валя меня забыла? Не знаю. Во всяком случае, я ей послал письмо, по крайней мере, она будет знать, что я ее не забываю. Письмо забавное, тонкое и умное ("и что еще?").
Чего бы я хотел? Остаться на учебный год в Москве и чтобы Валя и Митя тоже остались. И чтобы у матери была работа, и чтобы никто нам не надоедал, и чтобы нас не выперли из комнаты на Покровском бульваре. Все очень сложно: будет ли отменено решение Моссовета относительно запрета милицейским властям прописывать новых жильцов, в связи с улучшением военного положения? Сильно в этом сомневаюсь.
Если это решение будет отменено, тогда нам придется съехать. Но куда? С другой стороны, улучшилось ли, и надолго ли, военное положение? Окончательно ли запрещена эвакуация? Надо быть оптимистом. Вот и все. Как бы я хотел видеть Валю и Митю.
Дневник N 9 16 июля 1941 года
Георгий Эфрон Folie.1 Скука и сплошной бред. Что я здесь, собственно говоря, делаю? Общество матери и двух старух, интересующихся кошками, - красота! Из рук вон плохое питание: гречневая каша, похлебка, черный хлеб. С утра до ночи идиотские разговоры о еде, о пустяках. Особые таланты интеллигентов в деревне - говорить только о глупостях. Пока нечего думать о поездке в Москву, потому что паспорта - в прописке и будут "не раньше конца недели". Здесь - отвратительная скука.
Старушки, говорящие о милых пустяках, плохо организованное питание, кошки, птички и комарики: к чортовой матери! Надоело! Вообще-то говоря, как только получим паспорта, поедем в Москву. В Москве вводятся карточки на некоторые продукты (еще не знаю, на какие). Особенно ненавижу благодушные разговорчики старушек и т.д. Природа! Все это никуда не годится, если людей нет. Бред и глупость. Что я здесь делаю? И эти глупейшие улыбки и разговоры. Приходится мириться - пока паспортов не вернули, в Москву ехать нельзя. Все меня раздражает, а мать в особенности. Идиоты! Понравилось здесь, а! Идиоты, не достигшие за многие годы жизни ничего больше, чем житье на лето в Песках, с плохо организованным питанием и благодушными разговорами! Все это меня бесит.
Нет, для деревни я не сделан. Чертовски хочется в Москву. Все дело в людях. А люди здесь - идиоты. Кочетков редко приезжает. Будут ставить пьесу его сочинения (вместе с Липскеровым) "Надежда Дурова". Кочетков очень оптимистично настроен, уверен, что убьют-добьют Гитлера. Мать боится газов и бомбежек, я хочу в Москву - видеть Валю и Митьку. Бред, бред жуткий. Бред и скука. Очевидно, в этом году школы будут функционировать - раз положение на фронтах как будто хорошее. Эвакуация прекращена, многие учреждения возвращаются… Жду ответа от Митьки. Хочется затеять с ним переписку - ничего ведь не делаю. Как хочется увидеть Валю. Хотя ею и не обладал, но как-то по ней изголодался. Вполне ли обоснован оптимизм Кочеткова? Забыла ли обо мне Валя, и письмо мое доставит ли ей удовольствие или нет? С некоторого времени ощущение, меня доминирующее, стало распад. Распад моральных ценностей, тесно связанный с распадом ценностей материального порядка. Процесс распада всех без исключения моральных ценностей начался у меня по-настоящему еще в детстве, когда я увидел семью в разладе, в ругани, без объединения. Семьи не было, был ничем не связанный коллектив. Распад семьи начался с разногласий между матерью и сестрой, - сестра переехала жить одна, а потом распад семьи усилился отъездом сестры в СССР. Распад семьи был не только в антагонизме - очень остром - матери и сестры, но и в антагонизме матери и отца. Распад был еще в том, что отец и мать оказывали на меня совершенно различные влияния, и вместо того, чтобы им подчиняться, я шел своей дорогой, пробиваясь сквозь педагогические разноголосицы и идеологический сумбур.
Процесс распада продолжался пребыванием моим в католической школе Маяра в Кламаре. С учениками этой школы я ничем не был связан, и хотя меня никто не третировал, но законно давали ощущать, что я - не "свой", из-за того, что русский и вдобавок коммунистической окраски. Что за бред! Когда-то ходил в православную церковь, причащался, говел (хотя церковь не переносил). Потом пошло "евразийство" и типография rue de l'Union. Потом - коммунистическое влияние отца и его окружающих знакомых - конспираторов-"возвращенцев". При всем этом - общение со всеми слоями эмиграции… и обучение в католической школе!
Естественно, никакой среды, где бы я мог свободно вращаться, не было. Эмигрантов я не любил, потому что говорили они о старом, были неряшливы и не хотели смотреть на факты в глаза, с "возвращенцами" не общался, потому что они вечно заняты были "делами". С французскими коммунистами я не общался, так как не был с ними связан ни работой, ни образом жизни. Школа же мне дала только крепкие суждения о женщинах, порнографические журналы, любовь к английскому табаку и красивым самопишущим ручкам - и все. С одной стороны - гуманитарные воззрения семьи Лебедевых, с другой - поэтико-страдальческая струя влияний матери, с третьей - кошачьи концерты в доме, с четвертой - влияние возвращенческой конспирации и любовь к "случайным" людям, как бы ничего не значащим встречам и прогулкам, с пятой - влияние французских коммунистов и мечта о СССР как о чем-то особенно интересном и новом, поддерживаемая отцом, с шестой - влияние школы (католической) - влияние цинизма и примата денег. Все эти влияния я усваивал, критически перерабатывал каждое из них - и получался распад каждой положительной стороны каждого влияния в соответствии с действием другого влияния. Получалась какая-то фильтрация, непонятная и случайная. Все моральные - так называемые объективные - ценности летели к чорту. Понятие семьи - постепенно уходило. Религия - перестала существовать. Коммунизм был негласный и законспирированный. Выходила каша влияний. Создавалась довольно-таки эклектическая философски-идеологическая подкладка. Процесс распада продолжался скоропалительным бегством отца из Франции, префектурой полиции, отъездом из дому в отель и отказом от школы и каких-то товарищей, абсолютной неуверенностью в завтрашнем дне, далекой перспективой поездки в СССР и вместе с тем общением - вынужденно-матерьяльным - с эмигрантами. Распад усугублялся ничегонеделаньем, шляньем по кафэ, встречей с Лефортом, политическим положением, боязнью войны, письмами отца, передаваемыми секретно… какая каша, боже мой! Наконец отъезд в СССР. По правде сказать, отъезд в СССР имел для меня очень большой характер, большое значение. Я сильно надеялся наконец отыскать в СССР среду устойчивую, незыбкие идеалы, крепких друзей, жизнь интенсивную и насыщенную содержанием. Я знал, что отец - в чести и т.д. И я поехал. Попал на дачу, где сейчас же начались раздоры между Львовыми и нами, дрязги из-за площади, шляния и встречи отца с таинственными людьми из НКВД, телефонные звонки отца из Болшева. Слова отца, что сейчас еще ничего не известно. Полная законспирированность отца, мать ни с кем не видится, я - один с Митькой. Неуверенность (отец говорил, что нужно ждать, "пока все выяснится" и т.д.). Тот же, обычный для меня, распад, неуверенность, зыбкость материальных условий, порождающая наплевательское отношение ко всему. Тот же распад, только усугубленный необычной обстановкой. Потом - аресты отца и Али, завершающие распад семьи окончательно. Все, к чему ты привык - скорее, начинаешь привыкать, - летит к чорту. Это и есть разложение и меня беспрестанно преследует.
Саморождается космополитизм, деклассированность и эклектичность во взглядах.
Стоило мне, например, в различных школах, где я был, привыкнуть к кому-нибудь, к чему-нибудь - нате: переезд - и все к чорту, и новый пейзаж, и привыкай, и благодари. Сменяются: Болшево, Москва, Голицыно, комнаты в Москве, школы, люди, понятия, влияния - и сумбур получается. Наконец - Покровский бульвар. Как будто прочность. Договор на 2 года. Хожу в школу, знакомлюсь, привыкаю. Но тут скандалы с соседями. Хорошо. Кончаю 8й класс - причем ни с кем не сблизился (еще одно предположение-надежда летит к чорту: что найду "среду". Никакой среды не нашел, да и нет ее). Знакомлюсь с Валей, вижусь с Митькой. Тут - война! И все опять к чорту. Начинаются переездные замыслы, поиски комнат. Опять полная неуверенность, доведенная до пределов паническим воображением матери. Идут самые неуверенные дни жизни, самые панические, самые страшные, самые глупые. Дежурства,
"что завтра?" и т.д. Теперь, после этого всего, - Пески. Идиотское времяпрепровождение, идиотские люди, идиотские разговоры о самоварах, яичках и т.д.
Патологическая глупость, интеллектуальная немощность, прикрываемая благодушием.
Пески - для меня полнейший моральный декаданс. Почему я так часто говорю о распаде, разложении? Потому что все, с чем я имел дело, клонилось к упадку.
Наладились отношения с Валей - уезжаю в Пески. И никакие письма не помешают нашим отношениям клониться к упадку, и я не буду удивлен, если эти отношения прекратятся вовсе. Все это я пишу не из какого-то там пессимизма - я вообще очень оптимистичен. Но чтобы показать факты. Пусть с меня не спрашивают доброты, хорошего настроения, благодушия, благодарности. Пусть меня оставят в покое. Я от себя не завишу и пока не буду зависеть, значить ничего не буду. Но я имею право на холодность с кем хочу. Пусть не попрекают меня моими флиртами, пусть оставят меня в покое. Я имею право на эгоизм, так как вся моя жизнь сложилась так, чтобы сделать из меня эгоиста и эгоцентрика. Я ничего не прошу. Придет время, когда я смогу говорить в лоб, что я думаю, людям, которые мне не нравятся. Деньги - вот в чем дело. Это очень сложно: загребать деньги с моей прямотой и ясным взглядом очень трудно, а сам я без денег - неполноценный человек.
Дневник N 9 17 июля 1941 года
Георгий Эфрон L'йvйnement principal1 - подписание перемирия в Сирии. Все предоставляется англичанам и де Голлю. Французы могут репатриироваться или присоединяться к де Голлю. Я очень рад за победу англичан и де Голля в Сирии. Интересно, что политически я оказался в сто раз больше дальновидным и прозорливым, чем те, с которыми я имел дело. В школе, у друзей, я всегда говорил за Англию, Америку и де Голля, говорил, что Гитлер - вот враг. И, главное, меня не обманывал общий тон советской печати, благоприятствовавший, во всяком случае, больше Германии, чем Англии и Америке. Да и никогда не верил я в хорошие отношения с нами со стороны Гитлера. Если разбираться в последних 4-5 сводках, то видно, что продолжаются крупные бои в Белоруссии. Неприятно, что в сегодняшней сводке впервые употребляется термин "на Смоленском направлении". Бои, между прочим, идут в Белоруссии - т.е. там, где всего ближе Москва. Это мне тоже не нравится.
Последние две сводки скупы и говорят о том, что "продолжались бои" на таких-то направлениях (Витебском, Новоград-Волынском и Смоленском). Очевидно, результаты этих боев неизвестны, хотя мне лично кажется, что все-таки наступление фашистов в Белоруссии будет остановлено и разбито. Советская авиация частенько бомбит Плоешти и нефтепромыслы. Англичане уже долгое время сильно бомбят Западную Германию (особенно Рурскую область). Эти удары очень сильны и разрушительны.
Советская печать публикует выступления Жюля Ромэна, Фейхтвангера, Анри Бернстейна, Пертинакса, Драйзера, которые приветствуют соглашение Англии с СССР о совместных действиях против гитлеровской Германии. Печать Англии, Америки, Турции, Швеции, Швейцарии, Китая, Ирана и т.д. оживленно комментирует это историческое соглашение. Общий тон - Гитлеру приходится теперь вести борьбу на два фронта, и он будет, бесспорно, разбит. В 1916 г. Германии тоже пришлось вести борьбу на 2 фронта - и она была разбита. Во Франции запрещено празднование 14-го июля (взятие Бастилии). В Москве введена карточная система на ряд продуктов, еще не знаю, каких. Кочетков поехал в Москву, узнает, будут ли писателям карточки выдавать группкомы или домоуправления. Вообще-то говоря, лучше, если бы мы были в Москве для получения карточек - но нет паспортов и даже на 1 день невозможно в Москву ехать. Сегодня была гроза. Хорошая штука.