Экслер Алекс. Свадебное путешествие Лелика

   — Полагается, как же, — сварливо пробурчал Макс. — Все вы тут русские, когда выпить хочется.
   — Макс, не зарывайся, — предупреждающе сказал Лелик. — И налей мужику выпить. Это не твой «Абсолют». Он общественный.
   Макс сделал злобную физиономию, аккуратно наклонил бутыль и стал капать мужику в фужер водку буквально по капле. Вероятно, Макс рассчитывал на то, что у мужика или совесть проснется и он скажет: «Спасибо, хватит», или ему станет просто неудобно долго держать фужер. Однако мужик, как видно, тоже пошел на принцип, потому что он храбро держал свой бокал в вытянутой руке и никаких признаков нетерпения не выказывал. Макс, продолжая капать ему водку в бокал, смотрел на мужика совершенно иезуитским взглядом, но мужик упорно смотрел на процесс наполнения сосуда и Макса полностью игнорировал.
   — Хватит? — наконец спросил Максим голосом, в котором уже не было ничего человеческого.
   — Можно еще немножко, — не дрогнув ни одним мускулом на лице, ответил мужик.
   Тут Макс не выдержал и опрокинул бутыль вверх дном. Водка широкой струей полилась в фужер, дошла до краев и стала переливаться. Макс опустил бутыль.
   — Теперь, вероятно, хватит? — спросил он мужика, тяжело дыша.
   — Спасибо, — вежливо ответил мужик, — достаточно.
   С этими словами он поднес фужер к губам и стал неторопливо прихлебывать водку, как будто это было сухое винцо.
   Макс онемел от подобной наглости — мужик над ним явно издевался.
   — Простите, — обратился к мужику Лелик. — А из какой вы страны? Мне просто интересно.
   — Я? — удивился мужик. — Ну уж наверное не из какой-то там паршивой Франции. Из России мы. Российские. Знаете, есть такая страна между Германией и Китаем?
   — Знаем, — сдержанно ответил Лелик. — Мы в курсе.
   — Так ты наш, мать твою? — заорал Макс так, что на него все обернулись. — А что же молчал?
   — Я не молчал, — с достоинством ответил мужик. — Я думал, вы догадаетесь.
   — Так сразу бы и сказал, что наш, — облегченно вздохнув, сказал Макс. — А то я думал, что какая-то тварь иностранная издевается. Но раз ты наш, тогда все в порядке. Только водка, мил друг, уже закончилась. Что будем делать?
   — Фигня вопрос, — ответил мужик, осторожно поставил бокал, взял пустую бутылку у Макса, воровато оглянулся, потянулся и… аккуратно заменил их бутылку на почти полную с соседнего стола.
   — Точно наш! — восхищенно заметил Макс. — Наливай, братишка.
   — Ладно, — сказал Лелик, который дальнейшее развитие события мог предугадать с точностью до мелочей. — Мне танцевать пора.
   — Четыре танца, амиго, — напомнил ему Макс. — Подряд. С симпатичной еврейской девушкой.
   — Речь шла о еврейской девушке как таковой, — напомнил Лелик. — Без всяких упоминаний об их симпатичности.
   — Лех, мы с Эдиком собираемся выпить, — сказал Макс, который уже подружился с соседним мужиком-россиянином, — а ты мне тут мозги полоскаешь. Танцуй с кем хочешь. Только не забывай каждый танец фиксировать у высокой комиссии.
   — А кто комиссия? — поинтересовался Лелик.
   — Мы с Эдиком, — сказал Макс.
   — Договорились, — сказал Лелик и громко сказал даме напротив: — Ирочка, пойдемте потанцуем!
   — Легко, — откликнулась Ирочка и начала вставать со стула.
   — Эй, — зашептал Лелику Макс, — я тетку Ирку первый застолбил. Так не честно!
   — Женщину, мой милый, застолбить нельзя, — величественно сказал ему Лелик. — Это тебе не вещь какая-нибудь. Фиксируй первый танец, комиссия.
   Макс злобно посмотрел на него, но ничего не сказал, а только чокнулся с Эдиком полным фужером и стал провозглашать тост за всех россиян: чтобы они всегда встречались на просторах загнивающей Европы с полными бокалами водки в руках.
   Лелик подумал, что сейчас Макс ухрюкается и вот тогда спор точно не выиграет, обрадовался этому обстоятельству (честно говоря, он боялся проиграть «американку», потому что Макс мог пожелать чего-нибудь очень странного) и отправился танцевать с Ирой.
   Веселье в зале между тем шло вовсю. Официальная часть, как видно, закончилась, и народ развлекался кто во что горазд. Кто-то, подобно Лелику с Ирой, танцевал, кто-то болтал, сидя за столом, некоторые слушали музыку, молодежь играла в какие-то тихие игры, общаясь по-французски, Хохлов носился по залу, уделяя внимание гостям, словом, вечер продолжался и никто не скучал. Один из приглашенных гостей даже достал из принесенного с собой футляра саксофон, залез на сцену и начал довольно прилично играть в сопровождении подыгрывающего ему ансамбля.
   — Класс, — сказал Лелик, танцуя с Ирой. — Я тоже так хочу. Приходишь на званый вечер со своим инструментом и, если не нравится музыка, залезаешь на сцену и дудишь в свою дуду.
   — Да, это мысль, — согласилась Ира. — Я тоже думала свой любимый инструмент принести, но потом постеснялась.
   — К чему стеснения? — удивился Лелик. — Сейчас бы порадовали окружающих. А вы на чем играете, кстати?
   — На арфе, — невозмутимо ответила Ира. — С детства.
   — Понял, — сказал Лелик. — Богатый инструмент. Одних струн сколько.
   — Это вам не гитара, — довольно сказала Ира. — Струн десять лопнет — никто и не заметит.
   — Точно, — согласился Лелик. — Пилить — не перепилить, если захотеть вам сделать подлянку, как Паганини…
   — Что мы все о музыке да о музыке? — вдруг сказала Ира. — Вы лучше расскажите, как там в России.
   — В России все хорошо, — ответил Лелик. — Живем, работаем. Сложновато, конечно, но зато весело.
   — А как справляетесь со сложностями? — поинтересовалась Ира.
   — Обычным образом, — пожал плечами Лелик. — С наскоку.
   — Кстати, Лелик, — сказала Ира, — вы же вроде компьютерщик?
   — Я не просто компьютерщик, — важно заметил Лелик. — Я постановщик задач.
   — Тем более, — сказала Ира. — Почему в Европу не переедете? Здесь бы отличные деньги зарабатывали. У моей сестры муж — как раз этот… как его… постановщик. Он получает чуть ли не тысячу в день.
   — Бельгийских франков?
   — Долларов.
   — Мне это не годится, — решительно сказал Лелик. — Я не знаю, что делать с такой кучей денег. Потому что на самом деле мои потребности — довольно скромные. Что мне в жизни надо? Кусок хлеба, крышу над головой и соседей, которые вместо «Металлики» любят классическую музыку. Больше ничего. А это все у меня и в России есть. Кроме того, общение! — многозначительно сказал Лелик. — Менталитет и все такое.
   — Ну и много вы там в России общаетесь? — поинтересовалась Ира. — И главное — с кем? Что, вот так выходите на улицу и общаетесь со всяким быдлом?
   — Зачем же с быдлом? — возмутился Лелик. — Я через Интернет общаюсь. Там знаете, сколько интересных людей? Со всех краев Земли, между прочим. Англия, Франция, Америка, Швеция, Бельгия, Германия, Канада, Турция, — начал было перечислять Лелик…
   — Ну да, ну да, — кивнула Ира, — типично российские страны.
   — В смысле? — остановился Лелик.
   — В том смысле, что общаетесь вы с нашими, но из других стран, — сказала Ира. — Они, может, с российским менталитетом, но живут не в России. Так что непонятно, что вы там до сих пор делаете.
   — Да не поеду я никуда из России! — возмутился Лелик, недовольный тем, что какая-то эмигрантка еще и пытается его на чем-то подловить. — Мне там нравится. К черту все эти европы и америки. Можно подумать, что здесь своих тараканов мало. Вот вы, к примеру, сколько налогов платите?
   — До черта, — призналась Ира. — Больше пятидесяти процентов. Здесь же налоги безумные.
   — Ну вот! — торжествующе сказал Лелик.
   — А вы сколько платите? — заинтересовалась Ира.
   Лелик скромно потупился.
   — Что, прям вот так? — сделала огромные глаза Ира. — Что, прям вообще не платите?
   Лелик зарделся, как маков цвет, и смущенно кивнул — ну да, а что делать, если Россия такая благословенная страна…
   — Зато у вас стреляют на улицах, — придралась Ира.
   — Это только в плохих людей, — решительно заявил Лелик. — Да и то — чаще стреляют просто от полноты чувств, а не в кого-то.
   — И кризисы у вас бывают, — продолжала Ира.
   — Они нас только закаляют, — заявил Лелик. — Мы же поднялись после кризиса 1998 года? Поднялись. Причем обновленными! Лично я даже место работы не менял. Правда, полгода сидел без зарплаты, но потом все выплатили. Так что к черту ваши Европы… Кстати, — спохватился он, — а вы тут как живете?
   — Да нормально, — пожала плечами Ира. — Живем, работаем. Сложно тут все. Да и скучно, если честно. В России, конечно, геморроя хватало, но было значительно веселее.
   — Бросайте все и приезжайте назад, — предложил Лелик.
   — Да я-то без проблем, — сказала Ира. — Но куда я дену свои миллионы?
   — Какие миллионы? — опешил Лелик.
   — Свои, — сказала Ира. — У меня муж недавно помер, бедолага. А он худо-бедно был миллионер. Скромный такой миллионер. Малозаметный. Но денег оставил солидно.
   — Э… — сказал Лелик. — Кстати, а почему мы до сих пор на «вы»? Может, по-нашему, по-российски выпьем на брудершафт и перейдем на «ты»?
   — Легко, — сказала Ира. — Я и сама не люблю эти официозы.
   Лелик остановил танец, предложил Ире взять его под руку и повел ее к их столу, за которым сдружившиеся Макс с Эдиком уже затянули «Ой, мороз, мороз»…
   Лелик был в небольшой растерянности. Он первый раз общался с живой миллионершей. Нет, конечно, по роду работы ему приходилось встречаться с очень богатыми людьми, но Лелик или делал им компьютеры, или консультировал по каким-то вопросам. Однако он никогда не танцевал с ними медленные танцы, и они не прижимались бедром к Леликову бедру. Ведя Иру к столу, Лелик вспоминал прикосновение миллионного бедра, и это грело ему душу. Надо же, думал Лелик, когда это бедро еще не было в его глазах миллионным, оно так не грело душу. Все-таки, думал Лелик, много таинственного в этом мире, а человеческая психика — величайшая из загадок. Первый раз, вдохновлялся Лелик, настоящая миллионерша не только прижималась бедром к его бедру, но и явно относилась к нему с интересом и симпатией. И Лелику, несмотря на то что принципы альфонсизма ему были духовно чужды, это было очень приятно.
   — Уф, — сказала Ира, садясь на свое место. — Водки хочу.
   — Эдуардас, — заорал уже основательно нетрезвый Макс, — набулькайте даме водки! Только по-нашему, по-российски, чтобы ни один еврей не посмел нас упрекнуть в том, что мы не напились!
   — Эк тебя разобрало, — неодобрительно сказал ему Лелик, которому было неприятно, что Макс так фамильярно заказывает миллионерше выпивку. — Кстати, заканчивай тут бытовой антисемитизм разводить. Не та ситуация. Морду набьют, однозначно.
   — Да ладно вам, — сказала Ира. — Лелик, мы будем пить на брудершафт?
   — На брудершафт? — поразился Макс. — С ним? Ирочка, не пейте с ним на брудершафт. Вы посмотрите на него! Он вообще пить не умеет, не то что на брудершафт. Выпейте на брудершафт со мной. Мы сразу породнимся, станем на «ты», и я спою вам песенку «Осенний день, вы плакали, малютка».
   — А что, — кокетливо сказала Ира, — хорошая мысль. Хочу со всеми на «ты» и осенний день.
   Лелик ощутил укол ревности. Он бы предпочел, чтобы на «ты» Ира пила только с ним. Но разве можно было остановить Макса… Тот быстро налил водки всем в бокалы (Леликов, впрочем, остался пустым) и начал произносить какой-то витиеватый тост.
   — Ира, — громко сказал Лелик, — пойдемте еще потанцуем. А то скоро опять какое-то мероприятие начнется и танцы закончатся.
   — Лелик, вы начинайте без меня, — безжалостно сказала Ира, чокаясь с Максом, — а я скоро подойду.
   Тут Лелик понял, что он отринут и полностью отставлен. Роман с миллионершей, не успев начаться, рушился на самом взлете. «Что значит „вы начинайте“ применительно к медленному танцу?» — печально думал Лелик, направляясь к Хохлову, который издалека делал ему приглашающие жесты.
   — Какая печаль тебе ковыряет душу? — осведомился Хохлов, когда Лелик грустно присел за его стол.
   — А, пустяки, — сказал Лелик многозначительно. — Не обращай внимания.
   При этом Лелик сделал выражение лица, которое явно свидетельствовало: настаивай, друг мой, настаивай, и я тебе все расскажу.
   — Ну, если пустяки, — добродушно сказал Хохлов, не поняв тонкой психологической игры, в которую играл Лелик, — тогда ладно. Как тебе праздник?
   — Безусловно, удался, — со вздохом ответил Лелик. — Отличная компания, приятные люди, шикарное обслуживание, вкусная еда.
   — Как-то в твоих устах это все безразлично прозвучало, — немного обиделся Хохлов. — Говори, чего не хватает. Почему нет праздника в душе?
   — Сань, да все в порядке, — успокоил его Лелик. — Наоборот — очень приятно побыть среди простых и обычных людей, а не среди каких-то бизнес-монстров. Я-то думал, что ты при своей нынешней крутизне пригласишь всяких надутых директоров и топ-менеджеров, а у тебя только самые близкие. Одна Ира — миллионерша, но она себя ведет относительно демократично.
   — Какая Ира? Та, которая за твоим столом? — заинтересовался Хохлов.
   — Ну да, — ответил Лелик. — У нее муж недавно умер и оставил кучу миллионов.
   — Так-то оно так, — ответил Хохлов, — вот только оставил он их жене, а вовсе не Ирке. Она пытается себе хоть что-нибудь отсудить, но это вряд ли получится. У жены контракт составлен очень хитро. Даже несмотря на завещание, Ирка получит какие-то копейки. Жить, конечно, будет на что, но не более того.
   — Ах, вот оно как! — поразился Лелик.
   — Именно так, — ответил Хохлов. — Ирка, когда завещание огласили, чуть крышей от счастья не поехала. Дня два шлялась по магазинам и интересовалась в Интернете ценами на виллы. А когда выяснилось, что реально она черта с два что получит, — тут с ней чуть удар и не случился. Однако она стала себя считать миллионершей и теперь никак не успокоится. Впрочем, она и есть миллионерша. Потенциально и пожизненно. Только денег этих никогда не увидит.
   — Жалко тетку, — сказал Лелик, который сначала немного разозлился на то, что его некоторым образом обманули, но затем, как человек добрый сердцем, проникся сочувствием к нелегкой судьбе бывшей соотечественницы.
   — Не то слово, — подмигнул ему Хохлов. — Поэтому все мы, ее друзья, Ирку утешаем и зовем на всевозможные мероприятия, чтобы она развеялась.
   — Понял, — сказал Лелик. — Значит, получается, что все тут совсем простые и без пафоса?
   — Разумеется, — подтвердил Хохлов. — Разве могло быть иначе? Теплая компания самых близких друзей. Вот, например, знаешь, что это за мужик, который на сцене играет на саксофоне?
   — Подожди, — сказал Лелик, — сейчас угадаю. Солидная внешность, — начал перечислять он, — неплохой костюм, любовь к инструменту в виде хобби… Вероятно, у него свой хлебобулочный или колбасный магазин. Причем он там хозяин.
   — Ты глянь, — сказал Хохлов, — почти угадал.
   — Дык, — обрадовался Лелик. — Психология и наблюдательность — мой конек. Давай еще кого-нибудь угадаю… Кстати, а почему «почти»?
   — Потому что этот мужик — эксклюзивный дилер по продаже на территории Бельгии автомобилей «Пежо», — сказал Хохлов. — Разумеется, миллионер. Причем самый настоящий.
   — Во, блин, — поразился Лелик. — А держится так простецки. Даже на саксофоне играет.
   — А здесь почти все такие, — признался Хохлов. — Вон тот мужик, который снял пиджак и на бутылках наигрывает вилками, — генеральный директор очень крупной экспортной фирмы. Пузан, отплясывающий в центре зала, — владелец крупного мясного комбината в Антверпене. Сухонький старичок в дурацком синем костюмчике — очень известный ювелир из Голландии.
   — Да брось ты! — возмутился Лелик. — Он же выглядит, как какой-нибудь пенсионер.
   — А он и есть пенсионер, — объяснил Хохлов. — Сам не работает, только консультирует. Час его консультации стоит пять тысяч долларов.
   — Черт, — ахнул Лелик, — а я только его хотел спросить, где он взял такой чудесный костюмчик. Попал бы баксов на двести, да и то — если мужик не словоохотливый.
   — Так что здесь, друг мой, — сказал Хохлов, — в самом деле — простые и очень приятные в общении люди. Кстати, они действительно все мои хорошие друзья. Я не приглашаю на семейные мероприятия посторонних.
   — Ну прости, прости, — сказал Лелик. — Вовсе не хотел тебя обидеть. Кто же знал, что даже миллионеры ведут себя, как простые булочники.
   — Интересно, — пожал плечами Хохлов, — а что ты от них хотел? Чтобы они пришли с дюжиной головорезов и в окружении девок, которые прикуривают им сигареты? Так себя ведут только наркобароны. А это совсем другой сорт людей. Мы, простые миллионеры, не считаем себя лучше других только из-за того, что у нас на банковском счету на несколько нулей больше, чем у других.
   — Подожди, — сказал Лелик, — так ты тоже миллионер?
   — В общем, да, — скромно ответил Хохлов. — Правда, смотря что ты вкладываешь в это понятие. Если для тебя миллионер — это тот, у кого больше миллиона долларов на счету, тогда тут практически все миллионеры. Кроме Ирки, конечно, — и Хохлов радушно улыбнулся.
   — Саш, — осторожно сказал Лелик, — а что ты делаешь с такими деньгами?
   — С какими деньгами? — не сразу понял Хохлов.
   — Ну, с миллионом долларов, — пояснил Лелик.
   — Лех, — просто ответил Хохлов, — так это же немного. Это со стороны кажется, что лимон — такая куча денег, что можно взять телку под мышку и свалить навсегда на Канары. На самом деле нынче приличный отдельный дом стоит не один лимон, а его еще надо отделывать и набивать техникой. Так что ничего я с ним не делаю. Кроме того, он у меня и не лежит. Он пущен в мое же дело.
   — Но ты можешь все остановить, все продать и остаться при этом с миллионом? — допытывался Лелик.
   — Конечно, — кивнул Хохлов. — Там, вообще говоря, лимона три получится. У меня в недвижимость и технику много всего вложено. Вот только что я с ними буду делать? Проем, а потом буду лапу сосать?
   — Ну, три лимона, — размечтался Лелик, — это же сколько надо проедать.
   — Очень быстро, друг мой, я тебя уверяю, — сказал Хохлов, поджав губы.
   — Короче говоря, — сказал Лелик, — я смотрю, у вас тут все очень и очень непросто.
   — Не то слово, — пожаловался Хохлов. — Живем в сплошном враждебном окружении.
   — А у нас, — похвастался Лелик, — заработал тыщу баков, прожрал их — и счастье! Ни о чем голова не болит.
   — Честное слово, — сказал Хохлов, — я тебе по-хорошему завидую. Такая простота! Такая свобода! Никаких проблем! А меня налоговая как возьмет за одно интересное место, вот тогда такие проблемы начинаются, что хоть стой, хоть падай, а хоть вообще бери лопату и начинай окапываться. Главное, от них вообще не скроешься.
   — Бросай все и возвращайся в Россию, — великодушно сказал Лелик.
   — Мерси, — наклонил голову Хохлов, — я подумаю над вашим великодушным предложением.
   — Подумай, подумай, — покровительственно сказал Лелик. — Бери свои лимоны, приезжай — забабахаем с тобой какой-нибудь крутой бизнес. Я тебе посоветую, не волнуйся.
   — Ага, — сказал Хохлов. — Карамельки будем у ВДНХ продавать. Я всю жизнь мечтал.
   В этот момент к их столу подошла Ира. Глаза ее явно блестели.
   — Лелик, негодяй, — сказала она. — Это ты так начал танцевать? Я тебя ищу по всему залу.
   — Пардон, — сказал Лелик Хохлову, вспоминая, что для выигрывания спора ему нужно сделать еще три танца, — я пойду потанцую, а ты обдумай мое предложение.
   — Договорились, — сказал Хохлов. — Ты танцуй, а я буду мучительно размышлять.
   — Хохлов размышлять не умеет, — громко заявила Ира. — Он вообще — поц в полосатой рубашке.
   — Дорогая, — сказал Хохлов, — мой российский друг не в курсе наших с тобой крайне запутанных взаимоотношений. Поэтому оставь эти намеки на потом, прошу тебя.
   — Ну и фиг с тобой, — ответила Ира. — Леля, пошли танцевать.
   — Я весь ваш, мадам, — любезно ответил Лелик, и они направились к центру зала.
   Второй раз танцевать с Ирой было весьма непросто. Она периодически сбивалась, а кроме того, напрочь перестала чувствовать Лелика как партнера.
   — Ира, — с упреком сказал Лелик, когда они в очередной раз одновременно двинулись в разные стороны, — вы меня не чувствуете как партнера.
   — Вот уж какие глупые слова ваши, — отозвалась Ира хмельным голосом. — Я прекрасно почувствовала, как ты мне два раза на ногу наступил.
   — Я не в этом смысле, — объяснил Лелик. — Я просто пытаюсь задать направление, а вы ему не следуете.
   — Лелик, а оно тебе надо? — спросила Ира, смотря Лелику прямо в глаза.
   — Что именно? — растерялся Лелик.
   — Задавать направление, — сказала Ира. — Давай танцевать так, как танцевали наши предки: легко, вольготно, безо всяких этих чертовых направлений!
   С этими словами Ира вдруг резко дернулась в сторону так, что Лелик еле-еле удержал ее и себя от позорного падения.
   — Это медленный танец, — на всякий случай предупредил ее Лелик. — Можно не дергаться.
   — Кстати, — сказала Ира, — этот Максим — очень мил.
   — Совершенно верно, — согласился Лелик. — Очень. Очень, очень мил. Когда трезв. Но это с ним бывает настолько редко, что даже и не заслуживает упоминания.
   — Вами движет злоба, — заявила Ира, которая Лелика все время называла то на «ты», то на «вы». — Нехорошо такие слова о друге говорить. Вот он о вас очень хорошо отзывался. Он сказал, что пока вы в Европу не приехали, то были очень классный парень. Это в Европе, по словам Максима, вы стали полным придурком.
   — Интересно, кем это движет злоба?… — как бы про себя спросил Лелик.
   — Вами, Лелик, вами, — серьезно заявила Ира. — А мною движете вы. Причем довольно неудачно. Кстати, а почему вы меня все время на «вы» называете?
   — Мы же так и не выпили на брудершафт, — напомнил Лелик. — Вы были заняты с милашкой Максом.
   — Непорядок, — сурово сказала Ира. — Мы должны выпить на брудершафт, чтобы перейти на «ты». А то вы мне три раза уже на ногу наступили, а мы все на «вы» и на «вы». Не могу же я вам сказать: «„Лелик, да вы совсем офигели, что мне на ногу наступаете!“ Такие вещи надо говорить только на „ты“«.
   — Вот уж какие обидные слова ваши, — сказал Лелик, пытаясь подстроиться под Ирину пьяную болтовню. — Вы себе сами на ногу наступаете, а все валите на меня.
   — Да? — удивилась Ира. — Я-то смотрю, что когда на одну ногу ты… вы… мне наступаете… шь… то другая нога вроде как куда-то девается.
   — Может, присядем? — предложил Лелик.
   — Лучше приляжем, — боевито заявила Ира. — Короче, мы будем пить на брудершафт?
   — Обязательно, — пообещал Лелик.
   — Тогда пошли в мой номер, — по-простецки предложила Ира. — Я не могу пить на брудершафт в толпе пьяных мужланов. Твой Максим, между прочим, меня уже оскорбил, назвав теткой. Ты его должен вызвать на дуэль.
   — Что, действительно идем в ваш номер? — переспросил Лелик, бросая на Иру взгляд с весьма легко идентифицируемым вопросом.
   — Прямо сейчас, — ответила Ира, возвращая Леликов взгляд с процентами в виде положительного ответа. По ее взгляду было все понятно совершенно четко: одним брудершафтом дело не ограничится.
   — Что-нибудь взять с собой? — поинтересовался Лелик.
   — В смысле, зайдем в аптеку, купим что-нибудь к чаю? — переспросила Ира. — Нет, не нужно, у меня все есть. Я женщина запасливая.
   Лелик подал Ире руку, и они направились в сторону выхода. Никто на них не обратил никакого внимания, потому что все веселились, как могли. Один Хохлов заметил удаляющуюся парочку и подмигнул им. Причем кому было адресовано это подмигивание — Лелику, Ире или им обоим, — Лелик так и не понял…
 

***

 
   — Пардон, — сказал Лелик несколько смущенно. — Честно говоря, у меня уже довольно давно не было секса. Все в бегах, заботах…
   — Не переживай, милый, — утешила его Ира, садясь на постели и закуривая. — И то хлеб. Мне даже понравилось, если честно.
   — Не утешай меня, — сказал Лелик, смущаясь все больше и больше. — Обычно-то я — о-го-го какой обычно… Просто у меня давно уже ничего не было… Может, попробуем через несколько минут?
   — Ты имеешь в виду — через часок? — любезно, но несколько язвительно осведомилась Ира, взглянув на Лелика сквозь дым сигареты. — Прости, милый, но нам хорошо бы вернуться обратно. Одно дело, когда мы исчезли на десять… на полчаса, — поправилась она, увидев Леликовы глаза, полные муки, — а другое, когда мы черт знает где болтаемся пару часов. Так-то они подумают, что мы просто вышли освежиться в холл.
   — Ну, как скажешь, — вздохнул Лелик. — Дай мне сигаретку…
   Через десять минут они снова входили в банкетный зал. Хохлов, завидев их, понимающе хмыкнул, а бестактный Макс при виде парочки заорал на весь зал:
   — Ну и где вы шлялись двадцать минут? Только не говорите, что ходили к Ире в номер! За это время нельзя было даже успеть добежать туда и обратно!
   Лелик покраснел как маков цвет и готов был убить Макса на месте. Однако Ира не растерялась.
   — Максим, — сказала она холодно, — я очень вас прошу, приберегите свои скабрезные намеки для более подходящего общества. Здесь же не пивная. Здесь это не оценят.
   Тут уже Макс раскраснелся как помидор.
   — Да я вовсе не ЭТО имел в виду, — забормотал было он, однако Ира прервала его величественным движением руки.
   — А не выпить ли нам? — поспешил разрядить обстановку Лелик.
   — На брудершафт, — сказала Ира, повернувшись к Лелику. — Ведь мы на брудершафт так и не выпили, между прочим.