Страница:
— Какой отель? — заволновался Макс. — Мы идем к шлюхам! Ты обещал к шлюхам.
— Шлюхи — это негигиенично, — заявил Славик, который все еще продолжал пребывать в несколько просветленном состоянии.
— Молчи, грусть, — цыкнул на него Макс. — Тебя никто не спрашивает и ничего тебе не предлагает. Сиди себе, люби всех скопом. А я хочу полюбить какую-нибудь конкретную грудастую шлюху посимпатичнее. Леха, ты мне обещал. Это свадебный подарок.
— Ну хорошо, хорошо, — согласился Лелик, прикуривая принесенный Максом косяк. — Обещал — значит, будет тебе грудастая тетка. Лелик свои обещания выполняет. Меня так Джа учил — выполнять свои обещания.
Тут в голову Лелика вдруг пришла интересная мысль.
— Кстати, — сказал он, давясь от смеха, — ты должен будешь выказать уважение богу Джа. Без этого не будет никаких шлюх.
Славик вдруг тоже оживился.
— Точно, — сказал он, улыбаясь. — Макс должен полюбить бога Джа. Сначала он полюбит бога Джа, а потом внесет эту любовь в естество заблудшей шлюхи.
— Вы оба — два долбанутых обкуренных торчка! — решительно заявил Макс. — Идите в жопу с вашим Джа. Я хочу любить шлюху, а не Джа.
— Без Джа никакой шлюхи не будет, — веселился Лелик. — Так Джа учил.
— Точно, — хихикал Славик, которого тоже забавлял нахохлившийся Макс.
— Как вы замучили, — с ненавистью глядя на Лелика, сказал Макс. — Ну и что? Что мне делать-то?
— Целуй портрет, — властно сказал Лелик, суя Максу под нос календарик с Бобом Марли.
— Не этот, — промычал Славик сквозь смех, пихая Лелика локтем в бок. — Вон тот! — И он показал на тот огромный портрет, который им так и не удалось поцеловать.
— Хорошо, — сказал Макс. — Думаете, мне слабо? Да я любой портрет поцелую в любом состоянии.
С этими словами Макс вскочил с места и решительно направился к портрету. Там он так же решительно залез коленками на барьерчик и попытался дотянуться губами до портрета. Однако не дотянулся, так как расстояние было слишком велико. Народ в кафешке сдержанно, но с интересом стал наблюдать за Максом. Тот начал раскачиваться взад-вперед, все увеличивая амплитуду, пытаясь все-таки добраться до портрета. У Лелика со Славиком при виде этой картины началась истерика. Однако Макс что-то не рассчитал, поэтому через пару минут этих раскачиваний, так и не добравшись до портрета, он сверзился с барьерчика на пол, причем сопровождалось это все жутким грохотом. Народ в кафешке разразился аплодисментами. Аплодировал даже сонный продавец, который совершенно невозмутимо наблюдал за происходящим.
Но Макс так просто не сдавался. Он встал, отряхнулся, смерил глазами высоту, после чего начал подпрыгивать на месте, снова пытаясь губами дотянуться до изображения. Славик от хохота упал под стол, но Лелик еще держался. Макс до боли напоминал собачку, которая прыгает, приманиваемая старым тапком. Выглядело это все ужасно смешно.
Наконец Макс прыгнул особенно высоко и все-таки чмокнул нижний край портрета. Вся кафешка разразилась криками «Браво» и бешеными аплодисментами. Макс, весьма довольный собой, поклонился и вернулся за столик.
— Ну что, — спросил Лелик, когда обрел способность говорить, — просветлел?
— Без балды, — кивнул Макс. — Я просветлен просто донельзя. Идем к бабам?
— Пошли, — сказал Лелик. — Я готов. Я тоже просветлел. Славик, ты просветлел?
— Еще как, — ответил Славик, вылезая из-под стола. — Мне теперь до конца жизни хватит.
— Ну и отлично, — кивнул Лелик. — Тогда показывай дорогу к этим красным фонарям. Макс заслужил свою тетку. Мы ему даже дадим самому выбрать.
— Не дадим, — заспорил Славик. — Он наверняка выберет что-нибудь не то. Мы ему сами выберем.
— Вот уж дудки! — возмутился Макс. — У вас вкус дурацкий.
— Это у тебя дурацкий, — объяснил Славик. — Мы же о тебе заботимся. Ты же наш друг…
Квартал красных фонарей
Продолжая спорить, друзья вышли из кофишопа и направились в сторону квартала красных фонарей, ведомые решительно настроенным Славиком.
— Ну и где этот квартал красных фонарей? — недовольным голосом спросил Макс Славика после десяти минут ходьбы. — Ты говорил, что тут пять минут ходьбы. А тут уже все двадцать минут ходьбы.
— У Макса не ходьба, а хотьба, поэтому он нервничает, — сострил Лелик. Но никто не засмеялся. Макс был настроен очень серьезно и по-деловому, а Славик вертел головой в разные стороны, пытаясь сориентироваться на местности.
— Славик, — полувопросительно-полутребовательно сказал Макс, — ты заблудился, что ли?
— Ничего подобного, — ответил Славик нервно. — Я Амстердам знаю, как свои пять пальцев. Сейчас придем, точно тебе говорю.
Прошло еще десять минут. Тут уже и Лелик занервничал.
— Славик, — сказал он. — Тебе не кажется, что мы уже скоро пересечем границу с Бельгией? Наша гостиница была вообще в двух шагах от центральной части, а мы от нее далеко не уходили.
— Еще как уходили, — огрызнулся Славик, прибавляя шагу. — Некоторые даже летали над Амстердамом с младенцами в люльках.
— А некоторые так любили все человечество, что чуть не трахнули все человечество, — съязвил Лелик.
— Але, братки, — сказал Макс, — давайте только друг друга глюками не попрекать. Это вообще уже последнее дело, попрекать друг друга глюками!
— Точно, — согласился Лелик. — Я как вспомню тебя, прыгающего под портретом Боба Марли, так сразу истерика начинается.
— Ага, — захихикал Славик. — А уж когда в него бармен пончиками стрелял, которые в голове исчезали…
Они с Леликом засмеялись. Макс скривил негодующую физиономию.
— Тоже мне, два умника, — фыркнул он. — На себя бы посмотрели. Я-то хоть держался, а вас так колбасило, что и не передать. Надо было кино снимать. Болек и Лелик в тылу врага на косячном поле. Триллер! Блокбастер!
— Ладно, хватит, — сказал Лелик. — А то переругаемся, и не будет никаких шлюх.
— Их и так не будет, — ответил Макс злобно. — Не видишь, что ли, наш великий гид полностью заблудился.
— Вот он! — заорал Славик, указывая пальцами на какое-то странное здание современного вида. В правой части сооружения виднелись здоровенные стеклянные витрины, в левой части располагался внушительный вход.
Макс с Леликом послушно посмотрели в указанном направлении.
— И что? — спросил Лелик. — Ты хочешь сказать, что это квартал красных фонарей? А где красные фонари? И где девки? Мне рассказывали, что девки в витринах стоят, как куклы Барби. Витрины вижу, девок не вижу. И свет там не горит. Где девки? Райком закрыт, все ушли на фронт?
— Слышь, Славик, — потянул друга Макс за рукав. — Где девки-то? Квартал закрыт на ужин?
— Ну что за люди! — горестно вздохнул Славик. — Им показываешь Дом-музей Ван Гога, а они все о шлюхах и о шлюхах! Никакой тяги к прекрасному!
Лелик с Максом потрясенно замолчали.
— Все-таки Славик, — сказал Макс после минутного раздумья, — он очень хитрый.
— Точно, — подтвердил Лелик.
— Чего это я хитрый? — сварливо поинтересовался Славик.
— Не знаю, — задумчиво ответил Лелик. — Вероятно, тебя таким мама родила.
— Ты представляешь, — сказал Макс Лелику, — сначала вел нас к шлюхам, потом полностью заблудился, а затем, когда мы случайно вышли к какому-то дебильному музею какого-то дебильного Ван Гога, начал из себя великого искусствоведа и моралиста изображать. Еще и нас пристыдил, представляешь?
— Потрясающий человек, — подтвердил Лелик. — Я с таким первый раз встречаюсь. Он просто шакал Табаки какой-то.
— Да я просто хотел вам показать! — горячился Славик. — Это же музей, куда специально со всего мира приезжают!
— Слышь, ты, Фурцева! — заорал Макс. — А ну, веди нас к шлюхам, быстро! Нас тянет к прекрасному. А именно к шлюхам, понял? Или через пять минут будут кварталы сплошных красных фонарей, или мы с Леликом больше не считаем тебя гидом-переводчиком!
— Ты здорово упал в наших глазах, — добавил Лелик. — Мы думали, что ты настоящий пепероне…
— Чичероне, — поправил его Макс.
— А ты, — сказал Лелик, — просто какой-то топографический кретин. Не в смысле, конечно, что ты совсем кретин, — поправился он, — но явно страдаешь топографическим кретинизмом, раз Ван Гога перепутал со шлюхами. Так нельзя, Славик. Это плевок в лицо всему мировому искусству. Нельзя великого художника, хоть он и без уха, путать со шлюхами.
— Вы оба, — сказал Славик с достоинством, — циничные и похотливые животные, которые ни черта не понимают в высоком искусстве.
— Браво, — сказал Макс. — Позвольте пожать вам вашу мужественную ногу. Но ты мне только одно скажи: шлюхи сегодня все-таки будут или нам надо полностью отказаться от твоих услуг?
— Будут, — с горечью сказал Славик и решительно отправился куда-то влево. Лелик остался стоять на месте.
— Лех, — спросил его Макс, который было тронулся вслед за Славиком. — Ты что застыл? Решил все-таки в музей сходить? Так он вроде уже закрыт. Час ночи, между прочим.
— Нет, — ответил Лелик. — Я решил не вручать важное дело поиска шлюх в ненадежные руки нашего искусствоведа.
— Какие варианты? — поинтересовался Макс, остановившись.
— Самые обычные, — сказал Лелик и остановил такси…
Через две минуты они подобрали Славика, который целеустремленно шел по улице. Через семь минут они остановились перед улицей, откуда начинались кварталы красных фонарей.
— Таксист — друг человека, — сказал Лелик, расплачиваясь.
— Я бы и без таксиста нашел, — заявил Славик обиженно.
— Точно, — согласился Макс, вылезая из такси. — Где-нибудь в следующей пятилетке. Когда все шлюхи ушли бы на пенсию по старости…
Квартал красных фонарей представлял собой несколько улочек, плотно заставленных невысокими домами старинного типа. Улочки шли параллельно друг другу, и каждую из них разделял типичный амстердамский канал с водой, через который были перекинуты каменные мостики. Несмотря на позднее время (а может быть, именно благодаря ему), улицы просто кишели народом, приехавшим в Амстердам почти со всех краев света.
— Ух ты, — сказал Макс. — Мама дорогая, народу-то сколько!
— Еще бы, — очень самодовольно ответил Славик, как будто такое количество народа — его личная заслуга. — Мировой центр развлечений.
— А где шлюхи? — спросил Макс. — В подворотнях толкутся?
— Обижаешь, — Славик буквально надулся от гордости за местных шлюх. — Это Европа, старик! Тут шлюхи в лучшем виде!
— А, блин, точно, — сказал Макс, показывая пальцем в сторону ближайшего к ним здания. — Вот они, голубы! Стоят в упаковке, как куклы Барби…
Лелик посмотрел туда, куда указывал Макс, и действительно увидел «кукол Барби»… С проститутками в Амстердаме все было поставлено в лучшем виде. Их квартирки для приема клиентов занимали почти все первые этажи зданий квартала красных фонарей и перемежались только кофишопами, ресторанчиками и стриптиз-клубами. Каждая проституционная квартирка заканчивалась небольшой стеклянной витриной с ярким освещением, выходящей прямо на улицу. В витрине, если в этот момент не было клиента, стояла или сидела проститутка в нижнем белье, приманивая прохожих. Рядом с витриной располагалась дверь, в которую можно было зайти, чтобы спросить о ценах или сразу получить весь комплекс услуг.
— Вот это я понимаю — Европа, — довольно сказал Макс. — Товар налицо. Не то что у нас…
— Ты хочешь сказать, — спросил его Лелик, обидевшись за родину, — что на Тверской не девок выставляют, а их дублерш?
— Я Тверской не пользуюсь, — с достоинством сказал Макс. — Я через Интернет заказывал на братовом компьютере. А там — беда. Все время обманывают честных клиентов. Один раз такую цыпочку нашел… Физиономия, правда, не фонтан, но зато тело — совершенно роскошное! Заказал. Приезжает. Звонит. Открываю дверь — мама дорогая…
— Что, совсем не та? — спросил Лелик.
— В том-то и дело, что та, — ответил Макс. — Физиономия как раз такая, как в Интернете. А тело на пять размеров побольше. Они просто взяли фотку какой-то модели и прилепили к ней рожу этой шлюхи. Понадеялись, что если клиент будет пьяный, то разницы не заметит. Но я был не пьяный. У меня денег на пьянку не было.
— Значит, на пьянку у него денег не было, — сказал Лелик Славику, — а на шлюх пожалуйста? Хорошо живет наш милый друг, как я посмотрю…
— На шлюх мне братец стольник подарил, — объяснил Макс. — Причем с условием, что я их именно на шлюх и потрачу. Желание брата — закон.
— Ну и чем дело кончилось? — поинтересовался Славик. — Что ты сделал с этим котом в мешке?
— Да выгнал к чертовой матери за обман клиента, — пожал плечами Макс. — Сказал, что можно без ее физиономии, но зато с тем телом, которое на фотке. А наоборот — я не согласен.
— И что ты делал дальше? — полюбопытствовал Лелик. — Как вышел из положения?
— Да очень просто, — ответил Макс печально. — Пошел на улицу, купил бутылку водки и «Пентхаус».
— Какая пошлая правда жизни! — захохотал Славик.
— Дальше было еще веселее, — признался Макс. — Я пришел, напился, сел смотреть журнал, нашел там интересное интервью, зачитался и заснул. Вот такой был сексуальный вечер.
— Не боец, — сказал Лелик.
— Точно, — подтвердил Славик.
— Сегодня посмотрим, кто тут боец, — обиделся Макс. — И вообще, прибавили шагу! Плететесь, как черепахи!
И Макс быстро-быстро засеменил вдоль витрин с «куклами Барби». Лелик со Славиком последовали за ним.
Что интересно, Макс во время движения практически не останавливался. Он быстрым шагом проходил мимо витрин, лишь искоса кидая взгляд на проституток, и целеустремленно шел дальше. Лелик со Славиком за ним уже и не поспевали.
— Ты глянь, как загребает, — восхищенно сказал Лелик Славику. — Сразу видно — идет человек, который знает, что ему нужно.
— Да что-то ни черта он не знает, — ответил Славик. — Несется как угорелый. Ты посмотри, какие девки классные выставлены. Что ему еще нужно-то? Что он ищет?
— Что ищет он в краю далеком? — высокопарно процитировал Лелик. — Что кинул он в краю родном?
— Правильно говорить «кого кинул», а не «что кинул», — поправил его Славик.
— Пушкину было виднее, — назидательно сказал Лелик.
— Согласен, — подтвердил Славик. — Но стихотворение написал Лермонтов. Тебе, как поэту, этого не знать — просто позор из позоров.
— Я знал, что это Лермонтов, — начал выкручиваться Лелик, который почувствовал себя очень неудобно. — Имелось в виду, что этим великим — Пушкину, Лермонтову и Кюхле — было виднее, что кидать и кого кидать.
— Не оправдывайтесь, — сказал Славик. — Мы прекрасно поняли, что в поэзии вы не разбираетесь. А еще поэт. Позор!
— Разбираюсь я! — разозлился Лелик. — Вот спроси меня что хочешь! Спроси!
— Пожалуйста, — ответил Славик небрежно. — Какова валентность углерода в органических соединениях?
Лелик от неожиданности даже остановился. Ближайшая к нему проститутка приняла его временный столбняк за некую заинтересованность, поэтому стала усиленно двигать бедрами и призывно махать рукой.
— Я вообще-то имел в виду спросить что-нибудь из поэзии, — объяснил Лелик.
— Хорошо, — кивнул Славик. — Как называется трехсложная стопа с ударением на последнем слоге?
Лелик снова остановился.
— Ты издеваешься? — спросил он.
— Нет, — пожал плечами Славик. — Ты просил спросить что-нибудь из поэзии, я и спросил. Лех, ну признайся, что в теории ты не силен. Это же и так понятно.
— Я не понимаю одного, — сказал Лелик. — Откуда ты-то этого идиотизма набрался? Что я не знаю эти валентности и название анапеста — это как раз понятно. Непонятно, откуда ты это знаешь. Ты же Тимирязевскую академию заканчивал. Вам там амфибрахии с анапестами преподавали, чтобы вы озимым стихи читали, что ли?
— Все очень просто, — объяснил Славик. — Мне нередко приходится сидеть в конторе и ни черта не делать. Поэтому я смотрю по телевизору всякие викторины и набираюсь ума-разума. Память-то хорошая.
— Теперь все понятно, умник, — облегченно вздохнул Лелик. — Ума-разума он набирается. На самом деле это просто свалка совершенно бесполезных знаний, понял?
— Ну почему же бесполезных? — пожал плечами Славик. — Тебя-то я уел, правильно?
— Интересно, — сменил тему разговора Лелик, — а где это наш Максимка? Где наш непутевый друг? Что-то я его не вижу.
Славик посмотрел вперед. Макса действительно нигде не было видно. Вероятно, он, влекомый чувством прекрасного, ушел так далеко, что скрылся из виду.
— Пропал Максимка, — сказал Славик. — Что будем делать?
— Не знаю, — ответил Лелик. — Но ничего страшного. Денег-то у него нет. Я же должен оплатить дамочку. Так что погуляет и вернется. Кстати, а сколько эти тетки-то стоят?
— Не помню, — ответил Славик. — Я давно тут не был.
— Ну хотя бы порядок, — попросил Лелик. — Пятьдесят, сто, сто пятьдесят, двести?…
— Да говорю тебе, не помню. Тебе надо, ты и спроси, — почему-то стал раздражаться Славик.
— Не понимаю, с чего ты вскипятился, — пожал плечами Лелик. — Спрошу, нет проблем.
— Ну и спроси!
— Ну и спрошу, — ответил Лелик и подошел к ближайшей витрине, где сидела довольно пышнотелая тетка. Та при виде его оживилась и приоткрыла дверку. Лелик подошел ко входу и сказал по-английски: — Добрый вечер, мисс. Вы не подскажете, сколько цена это быть стоить за сколько-нибудь единиц времени?
— Заходи сюда, — поманила его проститутка. — Не стой за дверью.
— Да нет, спасибо, — поблагодарил ее Лелик. — Я до того хочу узнать, сколько цена это быть стоить.
— Заходи сюда, присядем и все обговорим, — сказала проститутка, показывая руками на небольшую комнатку за своей спиной, где виднелись кровать и душ с туалетом.
— Я бы хотел все-таки узнать до того, — твердо ответил Лелик, нутром понимая, что если он зайдет внутрь, то обратно без выполнения своего туристического долга он уже не выйдет.
Тут у проститутки разом исчезла улыбка с лица, и она сказала:
— Я вижу, паренек, что ты не хочешь трахаться. Не хочешь — закрой дверь, ты клиентов отпугиваешь.
— Я, может, и хотеть, — объяснил Лелик очень неуверенно. — Но я хочу узнать, сколько это цена может стоить.
— У тебя денег не хватит, паренек, — сказала проститутка и решительно захлопнула дверь.
Обескураженный Лелик вернулся к Славику.
— Ну что? — спросил тот.
— Да фиг ее знает, — ответил Лелик. — Она очень плохо по-английски говорит. Акцент чудовищный. Что-то лопочет, а что именно — не понятно.
— Ну она хоть цифры какие-то назвала? — удивился Славик. — Ты вообще ничего не понял?
— Ну, назвала сто чего-то, — ответил Лелик. — Но за час или за ночь — не понятно.
— Странно, — ответил Славик. — Я был лучшего мнения об их лингвистических способностях.
— Я тоже, — признался Лелик. — И вообще, она вблизи очень страшная.
— Да? А отсюда вроде вполне ничего.
— Это издалека, — пояснил Лелик. — А вблизи страшная как божий грех.
— Ну и ладно, — сказал Славик. — В конце концов, это проблемы Макса. Что мы будем делать?
— Может, еще по косяку дернем, пока он где-то шляется? — спросил Лелик.
— Я только за, — ответил Славик. — У меня уже все выветрилось. А хочется каких-то приключений. Не в отель же идти, правильно?
— Логично, — кивнул Лелик и поискал глазами кофишоп…
Долго искать его не пришлось. Буквально в двух шагах от них располагалась наркотическая кофейня, у которой к тому же терраска на втором этаже выходила на улицу.
— Вот здесь сядем, — сказал Лелик. — Заодно и Макса не пропустим, когда он обратно пойдет…
Друзья зашли в заведение, изучили ассортимент и на этот раз для разнообразия взяли не самокрутки, а по знаменитому space cake — пирожному с коноплей — и чашке кофе. Любознательный Лелик также взял на пробу жюльен с галлюциногенными грибами, но попросил слабенький, только на пробу. После этого они с удобствами расселись на террасе второго этажа и стали сверху изучать жизнь квартала красных фонарей, заодно поглядывая, не идет ли Макс.
Лелик довольно быстро слопал свое пирожное и стал ждать результатов, решив приберечь жюльен с галлюциногенами на момент появления Макса, чтобы скрасить эти тягостные минуты. Результаты между тем как-то не спешили проявляться. «Бракованное пирожное подсунули», — подумал Лелик и почему-то стал раздражаться. Он вообще в этот день как-то очень резко переходил от одного настроения к другому…
— Ну что ты там балдеешь, что? — раздраженно спросил Лелик Славика, который неторопливо брал кусочек пирожного ложечкой, клал его в рот, закрывал глаза от удовольствия и всем своим видом демонстрировал состояние расслабленной наркотической эйфории.
— Мне кайфово, — коротко ответил Славик, показывая, что смурное состояние Лелика его совершенно не касается.
Тогда Лелик, чтобы не вскипать, стал смотреть с балкончика на жизнь квартала красных фонарей, которая просто кипела у них под ногами… Народу на улице было полно, причем все куда-то спешили с таким же озабоченным видом, как и их друг Максимка. Впрочем, так поступали люди, приехавшие в Амстердам по двое или по трое. А большие компании вели себя совершенно по-другому. Они, как правило, засаживались в какой-нибудь кабачок, после чего с шутками и прибаутками выдвигали из своей среды добровольца и отправляли его к ближайшей же проститутке, витрина которой была в поле видимости кабачка. Причем было похоже, что на этот поход деньги выделялись из общей кассы компании. Доброволец подходил к двери, скрывался за ней и где-то через десять-пятнадцать минут выходил обратно, сохраняя довольно сложное выражение на лице, на котором читались смущение, гордость, боевой задор, легкое чувство брезгливости, но и уверенность в завтрашнем дне. Компания, увидев появление своего эмиссара, разражалась криками радости и восторга. После этого смельчак возвращался за стол, где ему наливали штрафную, делился своими впечатлениями, а через полчаса начинались поиски следующего добровольца.
Среди толпы также резко выделялись туристические группы, которые никуда не торопились, а наоборот — шли очень медленно, разглядывая все вокруг и фотографируясь на фоне экзотических сооружений, которых в этом квартале было пруд пруди.
— Интересно, — спросил Лелик, ни к кому особенно не обращаясь, — куда они все так целеустремленно идут?
— Вероятно, ищут себе проституток по вкусу, — ответил Славик, доедая пирожное. — Шляются туда-сюда, как последние сволочи.
— Ой, — удивился Лелик. — Тебя уже не пробивает на вселенскую любовь?
— Меня всегда пробивает на вселенскую любовь, потому что я славный и хороший человек, — объяснил Славик. — В отличие от тебя. Ты злой и грубый. И Максимку все время шпыняешь. А люди на улице — вообще редкостные уроды. И что самое противное, они этого сами не понимают.
Лелику стало совсем грустно. Даже Славик его сейчас не любил. А Лелику хотелось, чтобы его сейчас хоть кто-нибудь любил. Он себя ощущал таким одиноким в этом огромном мире.
— Никто меня не любит, — пожаловался Лелик Славику. — Даже ты.
— Сходи к проститутке, — посоветовал Славик. — Она тебя полюбит. За деньги, но пылко.
— Я не люблю проституток, — признался Лелик.
— А ты с ними хоть раз дело имел? — бестактно поинтересовался приятель.
— Нет, разумеется, — поджал губы Лелик и зачерпнул ложечкой кусочек жульена с грибами. — Я брезгую. Как подумаю, что этого тела до меня касались сотни рук…
— А ты в столовых тоже никогда не кушал? — лениво спросил Славик, который от пирожного пришел в какое-то сонное и отрешенное состояние.
— При чем тут столовые? — удивился Лелик.
— Там тарелок, ложек и вилок тоже касались сотни губ, — объяснил Славик. — Сотни сладострастных и жирных губ. Мерзких, противных и мокрых губ, с которыми ты поневоле совокупляешься, облизывая ложку или вилку.
Лелика передернуло.
— Поэтому не очень понятно, — продолжил Славик, — чем тебе не нравятся проститутки. Не целуй их в губы, и все дела. Кто тебя просит их в губы целовать? И пользуйся презервативом. И это будет на порядок чище и эстетичнее, чем жрать в столовой после сотен этих мерзких людишек, каждый день насилующих своими паршивыми ртами ложки с вилками.
— Слушай, — задумчиво сказал Лелик. — Может, еще по space cake взять? Эк тебя пробило. Мне нравится. Я тоже так хочу… Ты меня любишь? — на всякий случай спросил Лелик.
— В жопу любовь, — хладнокровно ответил Славик. — Никакой любви не существует. Есть только похоть и проституция. Причем настоящие проститутки — самые чистые и светлые из всех. Потому что они не лицемерят. Они берут деньги и делают тебе хорошо. А остальные твари не называют себя проститутками, но зато берут намного больше денег, а хорошо тебе не делают.
— Не понял, — сказал Лелик. — Ты с Оксанкой, что ли, перед отъездом поссорился?
— Ненавижу баб, — сказал Славик. — Все зло от баб.
— Собственно, я тут подпишусь под каждым словом, — осторожно ответил Лелик, — но ты не помнишь, как твое пирожное называлось? У тебя было какое-то красненькое, а у меня беленькое. Я хочу красненькое, как у тебя.
— «Космический экстаз» мое называлось, — сказал Славик. — И мне такое же возьми, пузырь.
— Кто пузырь? — потрясенно спросил Лелик.
— Ты пузырь, — хладнокровно ответил Славик. — Наел пузо.
— Шлюхи — это негигиенично, — заявил Славик, который все еще продолжал пребывать в несколько просветленном состоянии.
— Молчи, грусть, — цыкнул на него Макс. — Тебя никто не спрашивает и ничего тебе не предлагает. Сиди себе, люби всех скопом. А я хочу полюбить какую-нибудь конкретную грудастую шлюху посимпатичнее. Леха, ты мне обещал. Это свадебный подарок.
— Ну хорошо, хорошо, — согласился Лелик, прикуривая принесенный Максом косяк. — Обещал — значит, будет тебе грудастая тетка. Лелик свои обещания выполняет. Меня так Джа учил — выполнять свои обещания.
Тут в голову Лелика вдруг пришла интересная мысль.
— Кстати, — сказал он, давясь от смеха, — ты должен будешь выказать уважение богу Джа. Без этого не будет никаких шлюх.
Славик вдруг тоже оживился.
— Точно, — сказал он, улыбаясь. — Макс должен полюбить бога Джа. Сначала он полюбит бога Джа, а потом внесет эту любовь в естество заблудшей шлюхи.
— Вы оба — два долбанутых обкуренных торчка! — решительно заявил Макс. — Идите в жопу с вашим Джа. Я хочу любить шлюху, а не Джа.
— Без Джа никакой шлюхи не будет, — веселился Лелик. — Так Джа учил.
— Точно, — хихикал Славик, которого тоже забавлял нахохлившийся Макс.
— Как вы замучили, — с ненавистью глядя на Лелика, сказал Макс. — Ну и что? Что мне делать-то?
— Целуй портрет, — властно сказал Лелик, суя Максу под нос календарик с Бобом Марли.
— Не этот, — промычал Славик сквозь смех, пихая Лелика локтем в бок. — Вон тот! — И он показал на тот огромный портрет, который им так и не удалось поцеловать.
— Хорошо, — сказал Макс. — Думаете, мне слабо? Да я любой портрет поцелую в любом состоянии.
С этими словами Макс вскочил с места и решительно направился к портрету. Там он так же решительно залез коленками на барьерчик и попытался дотянуться губами до портрета. Однако не дотянулся, так как расстояние было слишком велико. Народ в кафешке сдержанно, но с интересом стал наблюдать за Максом. Тот начал раскачиваться взад-вперед, все увеличивая амплитуду, пытаясь все-таки добраться до портрета. У Лелика со Славиком при виде этой картины началась истерика. Однако Макс что-то не рассчитал, поэтому через пару минут этих раскачиваний, так и не добравшись до портрета, он сверзился с барьерчика на пол, причем сопровождалось это все жутким грохотом. Народ в кафешке разразился аплодисментами. Аплодировал даже сонный продавец, который совершенно невозмутимо наблюдал за происходящим.
Но Макс так просто не сдавался. Он встал, отряхнулся, смерил глазами высоту, после чего начал подпрыгивать на месте, снова пытаясь губами дотянуться до изображения. Славик от хохота упал под стол, но Лелик еще держался. Макс до боли напоминал собачку, которая прыгает, приманиваемая старым тапком. Выглядело это все ужасно смешно.
Наконец Макс прыгнул особенно высоко и все-таки чмокнул нижний край портрета. Вся кафешка разразилась криками «Браво» и бешеными аплодисментами. Макс, весьма довольный собой, поклонился и вернулся за столик.
— Ну что, — спросил Лелик, когда обрел способность говорить, — просветлел?
— Без балды, — кивнул Макс. — Я просветлен просто донельзя. Идем к бабам?
— Пошли, — сказал Лелик. — Я готов. Я тоже просветлел. Славик, ты просветлел?
— Еще как, — ответил Славик, вылезая из-под стола. — Мне теперь до конца жизни хватит.
— Ну и отлично, — кивнул Лелик. — Тогда показывай дорогу к этим красным фонарям. Макс заслужил свою тетку. Мы ему даже дадим самому выбрать.
— Не дадим, — заспорил Славик. — Он наверняка выберет что-нибудь не то. Мы ему сами выберем.
— Вот уж дудки! — возмутился Макс. — У вас вкус дурацкий.
— Это у тебя дурацкий, — объяснил Славик. — Мы же о тебе заботимся. Ты же наш друг…
Квартал красных фонарей
Продолжая спорить, друзья вышли из кофишопа и направились в сторону квартала красных фонарей, ведомые решительно настроенным Славиком.
— Ну и где этот квартал красных фонарей? — недовольным голосом спросил Макс Славика после десяти минут ходьбы. — Ты говорил, что тут пять минут ходьбы. А тут уже все двадцать минут ходьбы.
— У Макса не ходьба, а хотьба, поэтому он нервничает, — сострил Лелик. Но никто не засмеялся. Макс был настроен очень серьезно и по-деловому, а Славик вертел головой в разные стороны, пытаясь сориентироваться на местности.
— Славик, — полувопросительно-полутребовательно сказал Макс, — ты заблудился, что ли?
— Ничего подобного, — ответил Славик нервно. — Я Амстердам знаю, как свои пять пальцев. Сейчас придем, точно тебе говорю.
Прошло еще десять минут. Тут уже и Лелик занервничал.
— Славик, — сказал он. — Тебе не кажется, что мы уже скоро пересечем границу с Бельгией? Наша гостиница была вообще в двух шагах от центральной части, а мы от нее далеко не уходили.
— Еще как уходили, — огрызнулся Славик, прибавляя шагу. — Некоторые даже летали над Амстердамом с младенцами в люльках.
— А некоторые так любили все человечество, что чуть не трахнули все человечество, — съязвил Лелик.
— Але, братки, — сказал Макс, — давайте только друг друга глюками не попрекать. Это вообще уже последнее дело, попрекать друг друга глюками!
— Точно, — согласился Лелик. — Я как вспомню тебя, прыгающего под портретом Боба Марли, так сразу истерика начинается.
— Ага, — захихикал Славик. — А уж когда в него бармен пончиками стрелял, которые в голове исчезали…
Они с Леликом засмеялись. Макс скривил негодующую физиономию.
— Тоже мне, два умника, — фыркнул он. — На себя бы посмотрели. Я-то хоть держался, а вас так колбасило, что и не передать. Надо было кино снимать. Болек и Лелик в тылу врага на косячном поле. Триллер! Блокбастер!
— Ладно, хватит, — сказал Лелик. — А то переругаемся, и не будет никаких шлюх.
— Их и так не будет, — ответил Макс злобно. — Не видишь, что ли, наш великий гид полностью заблудился.
— Вот он! — заорал Славик, указывая пальцами на какое-то странное здание современного вида. В правой части сооружения виднелись здоровенные стеклянные витрины, в левой части располагался внушительный вход.
Макс с Леликом послушно посмотрели в указанном направлении.
— И что? — спросил Лелик. — Ты хочешь сказать, что это квартал красных фонарей? А где красные фонари? И где девки? Мне рассказывали, что девки в витринах стоят, как куклы Барби. Витрины вижу, девок не вижу. И свет там не горит. Где девки? Райком закрыт, все ушли на фронт?
— Слышь, Славик, — потянул друга Макс за рукав. — Где девки-то? Квартал закрыт на ужин?
— Ну что за люди! — горестно вздохнул Славик. — Им показываешь Дом-музей Ван Гога, а они все о шлюхах и о шлюхах! Никакой тяги к прекрасному!
Лелик с Максом потрясенно замолчали.
— Все-таки Славик, — сказал Макс после минутного раздумья, — он очень хитрый.
— Точно, — подтвердил Лелик.
— Чего это я хитрый? — сварливо поинтересовался Славик.
— Не знаю, — задумчиво ответил Лелик. — Вероятно, тебя таким мама родила.
— Ты представляешь, — сказал Макс Лелику, — сначала вел нас к шлюхам, потом полностью заблудился, а затем, когда мы случайно вышли к какому-то дебильному музею какого-то дебильного Ван Гога, начал из себя великого искусствоведа и моралиста изображать. Еще и нас пристыдил, представляешь?
— Потрясающий человек, — подтвердил Лелик. — Я с таким первый раз встречаюсь. Он просто шакал Табаки какой-то.
— Да я просто хотел вам показать! — горячился Славик. — Это же музей, куда специально со всего мира приезжают!
— Слышь, ты, Фурцева! — заорал Макс. — А ну, веди нас к шлюхам, быстро! Нас тянет к прекрасному. А именно к шлюхам, понял? Или через пять минут будут кварталы сплошных красных фонарей, или мы с Леликом больше не считаем тебя гидом-переводчиком!
— Ты здорово упал в наших глазах, — добавил Лелик. — Мы думали, что ты настоящий пепероне…
— Чичероне, — поправил его Макс.
— А ты, — сказал Лелик, — просто какой-то топографический кретин. Не в смысле, конечно, что ты совсем кретин, — поправился он, — но явно страдаешь топографическим кретинизмом, раз Ван Гога перепутал со шлюхами. Так нельзя, Славик. Это плевок в лицо всему мировому искусству. Нельзя великого художника, хоть он и без уха, путать со шлюхами.
— Вы оба, — сказал Славик с достоинством, — циничные и похотливые животные, которые ни черта не понимают в высоком искусстве.
— Браво, — сказал Макс. — Позвольте пожать вам вашу мужественную ногу. Но ты мне только одно скажи: шлюхи сегодня все-таки будут или нам надо полностью отказаться от твоих услуг?
— Будут, — с горечью сказал Славик и решительно отправился куда-то влево. Лелик остался стоять на месте.
— Лех, — спросил его Макс, который было тронулся вслед за Славиком. — Ты что застыл? Решил все-таки в музей сходить? Так он вроде уже закрыт. Час ночи, между прочим.
— Нет, — ответил Лелик. — Я решил не вручать важное дело поиска шлюх в ненадежные руки нашего искусствоведа.
— Какие варианты? — поинтересовался Макс, остановившись.
— Самые обычные, — сказал Лелик и остановил такси…
Через две минуты они подобрали Славика, который целеустремленно шел по улице. Через семь минут они остановились перед улицей, откуда начинались кварталы красных фонарей.
— Таксист — друг человека, — сказал Лелик, расплачиваясь.
— Я бы и без таксиста нашел, — заявил Славик обиженно.
— Точно, — согласился Макс, вылезая из такси. — Где-нибудь в следующей пятилетке. Когда все шлюхи ушли бы на пенсию по старости…
Квартал красных фонарей представлял собой несколько улочек, плотно заставленных невысокими домами старинного типа. Улочки шли параллельно друг другу, и каждую из них разделял типичный амстердамский канал с водой, через который были перекинуты каменные мостики. Несмотря на позднее время (а может быть, именно благодаря ему), улицы просто кишели народом, приехавшим в Амстердам почти со всех краев света.
— Ух ты, — сказал Макс. — Мама дорогая, народу-то сколько!
— Еще бы, — очень самодовольно ответил Славик, как будто такое количество народа — его личная заслуга. — Мировой центр развлечений.
— А где шлюхи? — спросил Макс. — В подворотнях толкутся?
— Обижаешь, — Славик буквально надулся от гордости за местных шлюх. — Это Европа, старик! Тут шлюхи в лучшем виде!
— А, блин, точно, — сказал Макс, показывая пальцем в сторону ближайшего к ним здания. — Вот они, голубы! Стоят в упаковке, как куклы Барби…
Лелик посмотрел туда, куда указывал Макс, и действительно увидел «кукол Барби»… С проститутками в Амстердаме все было поставлено в лучшем виде. Их квартирки для приема клиентов занимали почти все первые этажи зданий квартала красных фонарей и перемежались только кофишопами, ресторанчиками и стриптиз-клубами. Каждая проституционная квартирка заканчивалась небольшой стеклянной витриной с ярким освещением, выходящей прямо на улицу. В витрине, если в этот момент не было клиента, стояла или сидела проститутка в нижнем белье, приманивая прохожих. Рядом с витриной располагалась дверь, в которую можно было зайти, чтобы спросить о ценах или сразу получить весь комплекс услуг.
— Вот это я понимаю — Европа, — довольно сказал Макс. — Товар налицо. Не то что у нас…
— Ты хочешь сказать, — спросил его Лелик, обидевшись за родину, — что на Тверской не девок выставляют, а их дублерш?
— Я Тверской не пользуюсь, — с достоинством сказал Макс. — Я через Интернет заказывал на братовом компьютере. А там — беда. Все время обманывают честных клиентов. Один раз такую цыпочку нашел… Физиономия, правда, не фонтан, но зато тело — совершенно роскошное! Заказал. Приезжает. Звонит. Открываю дверь — мама дорогая…
— Что, совсем не та? — спросил Лелик.
— В том-то и дело, что та, — ответил Макс. — Физиономия как раз такая, как в Интернете. А тело на пять размеров побольше. Они просто взяли фотку какой-то модели и прилепили к ней рожу этой шлюхи. Понадеялись, что если клиент будет пьяный, то разницы не заметит. Но я был не пьяный. У меня денег на пьянку не было.
— Значит, на пьянку у него денег не было, — сказал Лелик Славику, — а на шлюх пожалуйста? Хорошо живет наш милый друг, как я посмотрю…
— На шлюх мне братец стольник подарил, — объяснил Макс. — Причем с условием, что я их именно на шлюх и потрачу. Желание брата — закон.
— Ну и чем дело кончилось? — поинтересовался Славик. — Что ты сделал с этим котом в мешке?
— Да выгнал к чертовой матери за обман клиента, — пожал плечами Макс. — Сказал, что можно без ее физиономии, но зато с тем телом, которое на фотке. А наоборот — я не согласен.
— И что ты делал дальше? — полюбопытствовал Лелик. — Как вышел из положения?
— Да очень просто, — ответил Макс печально. — Пошел на улицу, купил бутылку водки и «Пентхаус».
— Какая пошлая правда жизни! — захохотал Славик.
— Дальше было еще веселее, — признался Макс. — Я пришел, напился, сел смотреть журнал, нашел там интересное интервью, зачитался и заснул. Вот такой был сексуальный вечер.
— Не боец, — сказал Лелик.
— Точно, — подтвердил Славик.
— Сегодня посмотрим, кто тут боец, — обиделся Макс. — И вообще, прибавили шагу! Плететесь, как черепахи!
И Макс быстро-быстро засеменил вдоль витрин с «куклами Барби». Лелик со Славиком последовали за ним.
Что интересно, Макс во время движения практически не останавливался. Он быстрым шагом проходил мимо витрин, лишь искоса кидая взгляд на проституток, и целеустремленно шел дальше. Лелик со Славиком за ним уже и не поспевали.
— Ты глянь, как загребает, — восхищенно сказал Лелик Славику. — Сразу видно — идет человек, который знает, что ему нужно.
— Да что-то ни черта он не знает, — ответил Славик. — Несется как угорелый. Ты посмотри, какие девки классные выставлены. Что ему еще нужно-то? Что он ищет?
— Что ищет он в краю далеком? — высокопарно процитировал Лелик. — Что кинул он в краю родном?
— Правильно говорить «кого кинул», а не «что кинул», — поправил его Славик.
— Пушкину было виднее, — назидательно сказал Лелик.
— Согласен, — подтвердил Славик. — Но стихотворение написал Лермонтов. Тебе, как поэту, этого не знать — просто позор из позоров.
— Я знал, что это Лермонтов, — начал выкручиваться Лелик, который почувствовал себя очень неудобно. — Имелось в виду, что этим великим — Пушкину, Лермонтову и Кюхле — было виднее, что кидать и кого кидать.
— Не оправдывайтесь, — сказал Славик. — Мы прекрасно поняли, что в поэзии вы не разбираетесь. А еще поэт. Позор!
— Разбираюсь я! — разозлился Лелик. — Вот спроси меня что хочешь! Спроси!
— Пожалуйста, — ответил Славик небрежно. — Какова валентность углерода в органических соединениях?
Лелик от неожиданности даже остановился. Ближайшая к нему проститутка приняла его временный столбняк за некую заинтересованность, поэтому стала усиленно двигать бедрами и призывно махать рукой.
— Я вообще-то имел в виду спросить что-нибудь из поэзии, — объяснил Лелик.
— Хорошо, — кивнул Славик. — Как называется трехсложная стопа с ударением на последнем слоге?
Лелик снова остановился.
— Ты издеваешься? — спросил он.
— Нет, — пожал плечами Славик. — Ты просил спросить что-нибудь из поэзии, я и спросил. Лех, ну признайся, что в теории ты не силен. Это же и так понятно.
— Я не понимаю одного, — сказал Лелик. — Откуда ты-то этого идиотизма набрался? Что я не знаю эти валентности и название анапеста — это как раз понятно. Непонятно, откуда ты это знаешь. Ты же Тимирязевскую академию заканчивал. Вам там амфибрахии с анапестами преподавали, чтобы вы озимым стихи читали, что ли?
— Все очень просто, — объяснил Славик. — Мне нередко приходится сидеть в конторе и ни черта не делать. Поэтому я смотрю по телевизору всякие викторины и набираюсь ума-разума. Память-то хорошая.
— Теперь все понятно, умник, — облегченно вздохнул Лелик. — Ума-разума он набирается. На самом деле это просто свалка совершенно бесполезных знаний, понял?
— Ну почему же бесполезных? — пожал плечами Славик. — Тебя-то я уел, правильно?
— Интересно, — сменил тему разговора Лелик, — а где это наш Максимка? Где наш непутевый друг? Что-то я его не вижу.
Славик посмотрел вперед. Макса действительно нигде не было видно. Вероятно, он, влекомый чувством прекрасного, ушел так далеко, что скрылся из виду.
— Пропал Максимка, — сказал Славик. — Что будем делать?
— Не знаю, — ответил Лелик. — Но ничего страшного. Денег-то у него нет. Я же должен оплатить дамочку. Так что погуляет и вернется. Кстати, а сколько эти тетки-то стоят?
— Не помню, — ответил Славик. — Я давно тут не был.
— Ну хотя бы порядок, — попросил Лелик. — Пятьдесят, сто, сто пятьдесят, двести?…
— Да говорю тебе, не помню. Тебе надо, ты и спроси, — почему-то стал раздражаться Славик.
— Не понимаю, с чего ты вскипятился, — пожал плечами Лелик. — Спрошу, нет проблем.
— Ну и спроси!
— Ну и спрошу, — ответил Лелик и подошел к ближайшей витрине, где сидела довольно пышнотелая тетка. Та при виде его оживилась и приоткрыла дверку. Лелик подошел ко входу и сказал по-английски: — Добрый вечер, мисс. Вы не подскажете, сколько цена это быть стоить за сколько-нибудь единиц времени?
— Заходи сюда, — поманила его проститутка. — Не стой за дверью.
— Да нет, спасибо, — поблагодарил ее Лелик. — Я до того хочу узнать, сколько цена это быть стоить.
— Заходи сюда, присядем и все обговорим, — сказала проститутка, показывая руками на небольшую комнатку за своей спиной, где виднелись кровать и душ с туалетом.
— Я бы хотел все-таки узнать до того, — твердо ответил Лелик, нутром понимая, что если он зайдет внутрь, то обратно без выполнения своего туристического долга он уже не выйдет.
Тут у проститутки разом исчезла улыбка с лица, и она сказала:
— Я вижу, паренек, что ты не хочешь трахаться. Не хочешь — закрой дверь, ты клиентов отпугиваешь.
— Я, может, и хотеть, — объяснил Лелик очень неуверенно. — Но я хочу узнать, сколько это цена может стоить.
— У тебя денег не хватит, паренек, — сказала проститутка и решительно захлопнула дверь.
Обескураженный Лелик вернулся к Славику.
— Ну что? — спросил тот.
— Да фиг ее знает, — ответил Лелик. — Она очень плохо по-английски говорит. Акцент чудовищный. Что-то лопочет, а что именно — не понятно.
— Ну она хоть цифры какие-то назвала? — удивился Славик. — Ты вообще ничего не понял?
— Ну, назвала сто чего-то, — ответил Лелик. — Но за час или за ночь — не понятно.
— Странно, — ответил Славик. — Я был лучшего мнения об их лингвистических способностях.
— Я тоже, — признался Лелик. — И вообще, она вблизи очень страшная.
— Да? А отсюда вроде вполне ничего.
— Это издалека, — пояснил Лелик. — А вблизи страшная как божий грех.
— Ну и ладно, — сказал Славик. — В конце концов, это проблемы Макса. Что мы будем делать?
— Может, еще по косяку дернем, пока он где-то шляется? — спросил Лелик.
— Я только за, — ответил Славик. — У меня уже все выветрилось. А хочется каких-то приключений. Не в отель же идти, правильно?
— Логично, — кивнул Лелик и поискал глазами кофишоп…
Долго искать его не пришлось. Буквально в двух шагах от них располагалась наркотическая кофейня, у которой к тому же терраска на втором этаже выходила на улицу.
— Вот здесь сядем, — сказал Лелик. — Заодно и Макса не пропустим, когда он обратно пойдет…
Друзья зашли в заведение, изучили ассортимент и на этот раз для разнообразия взяли не самокрутки, а по знаменитому space cake — пирожному с коноплей — и чашке кофе. Любознательный Лелик также взял на пробу жюльен с галлюциногенными грибами, но попросил слабенький, только на пробу. После этого они с удобствами расселись на террасе второго этажа и стали сверху изучать жизнь квартала красных фонарей, заодно поглядывая, не идет ли Макс.
Лелик довольно быстро слопал свое пирожное и стал ждать результатов, решив приберечь жюльен с галлюциногенами на момент появления Макса, чтобы скрасить эти тягостные минуты. Результаты между тем как-то не спешили проявляться. «Бракованное пирожное подсунули», — подумал Лелик и почему-то стал раздражаться. Он вообще в этот день как-то очень резко переходил от одного настроения к другому…
— Ну что ты там балдеешь, что? — раздраженно спросил Лелик Славика, который неторопливо брал кусочек пирожного ложечкой, клал его в рот, закрывал глаза от удовольствия и всем своим видом демонстрировал состояние расслабленной наркотической эйфории.
— Мне кайфово, — коротко ответил Славик, показывая, что смурное состояние Лелика его совершенно не касается.
Тогда Лелик, чтобы не вскипать, стал смотреть с балкончика на жизнь квартала красных фонарей, которая просто кипела у них под ногами… Народу на улице было полно, причем все куда-то спешили с таким же озабоченным видом, как и их друг Максимка. Впрочем, так поступали люди, приехавшие в Амстердам по двое или по трое. А большие компании вели себя совершенно по-другому. Они, как правило, засаживались в какой-нибудь кабачок, после чего с шутками и прибаутками выдвигали из своей среды добровольца и отправляли его к ближайшей же проститутке, витрина которой была в поле видимости кабачка. Причем было похоже, что на этот поход деньги выделялись из общей кассы компании. Доброволец подходил к двери, скрывался за ней и где-то через десять-пятнадцать минут выходил обратно, сохраняя довольно сложное выражение на лице, на котором читались смущение, гордость, боевой задор, легкое чувство брезгливости, но и уверенность в завтрашнем дне. Компания, увидев появление своего эмиссара, разражалась криками радости и восторга. После этого смельчак возвращался за стол, где ему наливали штрафную, делился своими впечатлениями, а через полчаса начинались поиски следующего добровольца.
Среди толпы также резко выделялись туристические группы, которые никуда не торопились, а наоборот — шли очень медленно, разглядывая все вокруг и фотографируясь на фоне экзотических сооружений, которых в этом квартале было пруд пруди.
— Интересно, — спросил Лелик, ни к кому особенно не обращаясь, — куда они все так целеустремленно идут?
— Вероятно, ищут себе проституток по вкусу, — ответил Славик, доедая пирожное. — Шляются туда-сюда, как последние сволочи.
— Ой, — удивился Лелик. — Тебя уже не пробивает на вселенскую любовь?
— Меня всегда пробивает на вселенскую любовь, потому что я славный и хороший человек, — объяснил Славик. — В отличие от тебя. Ты злой и грубый. И Максимку все время шпыняешь. А люди на улице — вообще редкостные уроды. И что самое противное, они этого сами не понимают.
Лелику стало совсем грустно. Даже Славик его сейчас не любил. А Лелику хотелось, чтобы его сейчас хоть кто-нибудь любил. Он себя ощущал таким одиноким в этом огромном мире.
— Никто меня не любит, — пожаловался Лелик Славику. — Даже ты.
— Сходи к проститутке, — посоветовал Славик. — Она тебя полюбит. За деньги, но пылко.
— Я не люблю проституток, — признался Лелик.
— А ты с ними хоть раз дело имел? — бестактно поинтересовался приятель.
— Нет, разумеется, — поджал губы Лелик и зачерпнул ложечкой кусочек жульена с грибами. — Я брезгую. Как подумаю, что этого тела до меня касались сотни рук…
— А ты в столовых тоже никогда не кушал? — лениво спросил Славик, который от пирожного пришел в какое-то сонное и отрешенное состояние.
— При чем тут столовые? — удивился Лелик.
— Там тарелок, ложек и вилок тоже касались сотни губ, — объяснил Славик. — Сотни сладострастных и жирных губ. Мерзких, противных и мокрых губ, с которыми ты поневоле совокупляешься, облизывая ложку или вилку.
Лелика передернуло.
— Поэтому не очень понятно, — продолжил Славик, — чем тебе не нравятся проститутки. Не целуй их в губы, и все дела. Кто тебя просит их в губы целовать? И пользуйся презервативом. И это будет на порядок чище и эстетичнее, чем жрать в столовой после сотен этих мерзких людишек, каждый день насилующих своими паршивыми ртами ложки с вилками.
— Слушай, — задумчиво сказал Лелик. — Может, еще по space cake взять? Эк тебя пробило. Мне нравится. Я тоже так хочу… Ты меня любишь? — на всякий случай спросил Лелик.
— В жопу любовь, — хладнокровно ответил Славик. — Никакой любви не существует. Есть только похоть и проституция. Причем настоящие проститутки — самые чистые и светлые из всех. Потому что они не лицемерят. Они берут деньги и делают тебе хорошо. А остальные твари не называют себя проститутками, но зато берут намного больше денег, а хорошо тебе не делают.
— Не понял, — сказал Лелик. — Ты с Оксанкой, что ли, перед отъездом поссорился?
— Ненавижу баб, — сказал Славик. — Все зло от баб.
— Собственно, я тут подпишусь под каждым словом, — осторожно ответил Лелик, — но ты не помнишь, как твое пирожное называлось? У тебя было какое-то красненькое, а у меня беленькое. Я хочу красненькое, как у тебя.
— «Космический экстаз» мое называлось, — сказал Славик. — И мне такое же возьми, пузырь.
— Кто пузырь? — потрясенно спросил Лелик.
— Ты пузырь, — хладнокровно ответил Славик. — Наел пузо.