Экслер Алекс. Свадебное путешествие Лелика

   В трубке воцарилось молчание.
   — Але, — сказал Лелик.
   — Да тут я, — откликнулся Макс. — Я пытаюсь понять, что такое довольствие пятой и третьей степени. Надо же знать, чем я рискую.
   — Пятая степень, — объяснил Лелик, — это завтрак, ланч, обед, полдник, ужин и в качестве бонуса — ночная пицца или еще что-нибудь в этом роде. Третья степень — сокращенный вариант: обед и ужин. Никаких полдников и уж тем более — полуденного пива.
   — А завтрак? — пискнул в трубку Макс, у которого от волнения перехватило горло.
   — Если ночуем в гостинице, — объяснил Лелик, — там в стоимость номера входит завтрак. Континентальный завтрак — кофе, джем и булка. Если ночуем в поле — соси лапу. Или кури.
   — Леля, — застонал Макс, — это бесчеловечно.
   — Будешь знать, — ответил Лелик, довольный реакцией приятеля, — как бунтовать против меня, своего благодетеля.
   — Леля, — взвыл Макс, — с невестой так нельзя обращаться!
   — Сам знаешь, что ты фиктивная невеста, — объяснил Лелик. — Только для бумажки. А для бумажки нечего и стараться.
   — Леля, я на колени упаду, — умолял Макс, — только не снимай меня с пятого довольствия! Хочешь, Маринку разбужу, и она тоже на колени упадет.
   — Хочу, — сказал Лелик.
   В трубке снова воцарилось молчание.
   — Что ты сказал? — стальным голосом спросил Макс после паузы.
   — Хочу, — повторил Лелик, — чтобы Маринка передо мной упала на колени. По телефону, конечно, — поправился он.
   — Ах ты, старый козел! — разозлился Макс.
   — Максик, ну что за выражения! — попытался урезонить его Лелик.
   — Да засунь ты свои довольствия в… — заорал Макс, но Лелик быстро сказал:
   — Через пятнадцать минут — на углу. Не опаздывай, — и повесил трубку.
   «Какие нервные люди бывают», — подумал Лелик, но вдруг вспомнил, что до отхода осталось пятнадцать минут, а он еще весь в вате, как какой-нибудь паршивый Дед Мороз, а кроме того — почти не собран.
   После этого по квартире стал метаться смерч по имени Лелик, который сначала запихивал в дорожную сумку все барахло, попадающееся под руки, затем выкидывал его обратно, потому что не хватало места для другого барахла, после чего выкидывал новое барахло, потому что не хватало места для старого барахла, одновременно с этим в двадцатый раз проверяя, положен ли паспорт, билет и кошелек в карманы куртки. Через тринадцать с половиной минут сумка была собрана. Причем надо отдать должное умению Лелика собираться — процентов двадцать вещей, которые там лежали, ему в поездке действительно могли понадобиться. Остальные восемьдесят, правда, к поездке никак не относились и были засунуты просто потому, что попались под руку, но главное — паспорт, билет и кошелек лежали в кармане куртки, а на остальное Лелику было наплевать слюнями с высокой башни.
   Правда, Лелик, когда выходил из дома, надел совсем другую куртку, но ошибку обнаружил не в аэропорту, а у соседнего дома, поэтому успел вернуться и переодеться. Так что когда он подошел к углу, часы показывали опоздание всего на десять минут.
   Между тем Славика на месте еще не было. Но это было не страшно. Страшнее было то, что Макса на месте тоже не было.
   Лелик некоторое время потоптался на углу, посматривая в разные стороны, как будто ожидая, что вот-вот откуда-нибудь появятся Славик и Макс, однако они как в воду канули. Тогда Лелик вдруг испугался, что он все-таки не взял паспорт, билеты и деньги, после чего стал напряженно рыться по карманам. Он залез в один карман, другой, третий и похолодел, ничего в них не обнаружив. Тогда Лелик бросил сумку на землю и в отчаянии принялся выворачивать все карманы куртки. Наконец документы обнаружились во внутреннем кармане, куда Лелик полез в последнюю очередь. Облегченно вздохнув, Лелик поднял сумку с асфальта, посмотрел на часы и… принялся в голос костерить приятелей, которые опаздывали уже просто кошмарно. Они были просто на грани непопадания на самолет, твердил сам себе Лелик, ругая Макса со Славиком последними словами.
   — Вот он, голубчик, стоит, как корова на ветру, — послышался насмешливый голос Макса.
   Лелик резко обернулся и увидел приятелей, стоящих у другого угла здания.
   — Где вы пропадаете?! — накинулся было на них Лелик, но Славик ему быстро объяснил, что это Лелик — недалекий тип с разжиженной памятью — задерживает всю компанию, потому что стоит не с той стороны дома. Произнеся свою тираду, Славик сделал Максу знак рукой, и они скрылись за углом, отправившись, как он крикнул Лелику, к машине, которая должна была отвезти их в аэропорт.
   Лелик, проклиная все на свете, помчался за друзьями, по пути уворачиваясь от увесистой спортивной сумки, которая со страшной силой шлепала его по ногам.
   Как выяснилось, для поездки в аэропорт Славик на работе вытребовал автомашину «Волгу», за рулем которой сидел мужичок пятой степени дряхлости.
   — Знакомься, — сказал Славик Лелику, когда тот, тяжело дыша, дотопал до автомобиля. — Это наш водитель Виктор Парисович.
   — Э… — сказал Лелик, несколько опешив от такого странного отчества, но затем нашелся и представился: — Лелик.
   — Очень приятно, — сказал Виктор Парисович. — Кидайте сумку к ребятам, а то багажник сломан, и садитесь рядом со мной.
   Лелик с ненавистью швырнул сумку прямо Максу на колени, отчего тот согнулся, как от приступа аппендицита, после чего плюхнулся на переднее сиденье и захлопнул за собой дверь. Виктор Парисович завел машину, которая задрожала, как престарелая лань при виде тигра, включил первую передачу и начал потихоньку трогаться с места.
   — Кстати, — спросил Славик Лелика, — ты паспорт с билетом не забыл?
   Лелик автоматически сунул руку во внутренний карман и похолодел: документов там не было. Неужели он случайно выронил их, когда искал в прошлый раз?
   — Стоп! — истерично крикнул Лелик, водитель ударил по тормозам, машина дернулась и заглохла.
   — Паспорта нет, — сказал Лелик страшным голосом.
   — Блин, вот с ним всегда так, — разозлился Макс. — Ведь наверняка в каком-нибудь кармане лежит. Слав, — сказал он приятелю, — поехали. Лелик кошелек с документами укладывает первыми, а потом всегда их по двести раз ищет, сводя с ума и себя, и всех остальных.
   Лелик между тем выскочил из машины и стал бешено рыться по карманам. Через пять минут документы обнаружились в заднем кармане брюк, куда Лелик их засунул для сохранности. Усталый, но довольный Лелик вернулся в машину.
   — Вот они! — воскликнул он, потрясая паспортом с билетом. Водитель снова завелся, и они поехали.
   — Дай их мне, пожалуйста, — сдержанно попросил Славик.
   — Зачем? — подозрительно прищурился Лелик.
   — Ну дай, дай, — сказал Славик.
   Лелик нехотя протянул Славику паспорт с билетом, но кошелек отдавать ему не стал, а засунул ценную вещь в боковой карман куртки. Между тем машина медленно, но верно ехала в сторону аэропорта. Хотя, скорее, намного больше верно, чем медленно, потому что у Виктора Парисовича была довольно странная манера водить: он трогался с первой передачи, затем включал сразу четвертую и невозмутимо ехал на ней, не обращая внимания на протестующие звуки, которые издавала машина. Причем выше сорока километров в час он не разгонялся из принципиальных или религиозных соображений.
   — М-да, — сказал Макс. — Плохо дело. Мы так и до завтра не доберемся. А у нас посадка уже объявлена.
   — Да вы не волновайтесь, — благожелательно сказал Виктор Парисович. — Я в жизни никуда не опаздывал. Со мной всегда вовремя приезжают. А если и опоздаем, то или самолет отложат, или его террористы угонят. Проверено.
   Против этого возразить было нечего.
   — Кстати, — вдруг оживился Макс, — мы машину заранее, наверное, не бронировали? А то ведь сегодня суббота. Мне брат говорил, что запросто нам может ничего не достаться, кроме какой-нибудь малолитражки. А я на малолитражке не поеду. Я гордый.
   — Мы, — ответил Лелик, многозначительно подчеркнув это слово, — заранее ничего не бронировали. Но я, — также многозначительно сказал он, — заказал машину через Europcar. Интернет, друг мой, не просто так существует.
   — Отлично, — обрадовался Макс. — Чур я веду!
   — Нет я! — сказал Славик. — Я дорогу знаю и за границей хорошо ориентируюсь.
   — Да ты водить не умеешь! — возмутился Макс. — У тебя стаж вождения — только на «семерке» «Жигулей». Тебе нормальную машину и доверить нельзя — враз разобьешь. Нормальная машина — это тебе не «Жигули». Моща так и прет. Если такой движок в «Жигули» поставить, то его просто пополам разорвет!
   — Ой, вы его только послушайте, — возмутился Славик. — У тебя же вообще машины нет. А я за рулем уже пять лет. Ну да, на «Жигулях». Ну и что? Зато я привык к экстремальной езде. Ты на «Жигулях» зимой катался? А я все время езжу. Иностранца если за них зимой посадить, он через пять минут умрет, точно тебе говорю!
   — А мне брат давал на «Ауди» покататься, — продолжал спорить Макс. — Так что у меня есть практика.
   — Помнится, ты же рассказывал, как этой «Ауди» весь бок помял об какой-то «Камаз» — прищурился Славик. — И как брат тебя потом долго колотил башкой сначала об «Ауди», а потом о водителя этого «Камаза».
   — Ну и что, — обиделся Макс, — это был форс-мажор. У всех на дороге бывают форс-мажоры. Зато я теперь опытный. За границей все эти «Камазы» буду за версту объезжать.
   — Слушаю я вас и прямо любуюсь, — спокойно сказал Лелик.
   Спорщики замолчали.
   — А что? — осторожно спросил Славик.
   — Да ничего, — пожал плечами Лелик. — Машину мы будем брать по моей кредитке, поэтому — ясное дело — я за руль никого, кроме себя, не пущу. Ты, Славик, будешь указатели разглядывать и штурманить, а Макс…
   — А я? — обидчиво спросил Макс.
   — Тебе тоже работу найдем, — пообещал Лелик. — Будешь стекла протирать и водичку в бачок наливать.
   — Значит как Славик — так штурман, а как я — так уборщица? — совсем разобиделся Макс.
   Лелик неопределенно пожал плечами. Мол, дружок, если твоя доля такая, так нечего и обижаться.
   — Понятно, — сказал Макс, и в голосе его послышалась вся мировая скорбь. — Хорошее у меня свадебное путешествие получается.
   — Так вы едете брачеваться? — неожиданно обрадовался Виктор Парисович, который от волнения так сильно надавил на педаль газа, что древняя «Волга» спазматически задергалась и выдала аж шестьдесят километров в час.
   — Увы, — печально ответил Макс.
   — Невеста ждет в аэропорту? — продолжал интересоваться Виктор Парисович, даже не обращая внимания на то, что его машина достигла каких-то неимоверных скоростей и дрожит так, что скоро может развалиться просто на ходу.
   — Вон она, невеста, на переднем сиденье развалилась, — злобно ответил Макс, даже не подумав о последствиях. А они появились очень быстро, потому что водитель за какие-то две минуты переварил информацию, осознал ее и вдруг резко ударил на педаль тормоза. Хорошо еще, что «Волга» не умела мгновенно останавливаться, поэтому сначала стала вихлять задом, как непристойная женщина, затем задрожала всем телом и только после этого притормозила у обочины.
   Славик гневно посмотрел на Макса и выразительно постучал себя рукой по лбу. Ему, конечно, вовсе не улыбалось, чтобы вся работа потом сплетничала по поводу того, с кем и по какой причине он поехал за границу. Но Макс в ответ только пожал плечами — мол, что тут такого, я же правду сказал…
   — Да не волнуйтесь вы, — сказал Лелик. — Мы не голубые. Это фиктивный брак, чтобы он мог за границу выехать. Вы и сами посмотрите, разве я могу жениться на таком придурке?
   — Ой, можно подумать, — сказал Макс, — что я в здравом уме выйду за эдакий бочонок.
   — Да я и не волнуюсь, — сказал Виктор Парисович. — Мне вообще все равно — голубые вы или какие-нибудь фиолетовые. Я за всю жизнь таких перевозил — вам и не снилось. Помню, один раз…
   — Дядя Витя, — решительно сказал Славик, — так мы чего остановились-то? У нас посадка уже объявлена.
   — Не видишь, дождь пошел, — сказал дядя Витя, крайне недовольный тем, что прервали его волнующий рассказ.
   — И что? — бестактно спросил Славик.
   — У меня дворники не работают, — объяснил дядя Витя. — Поэтому нужно принять меры.
   Меры были приняты довольно своеобразно. Дядя Витя из-под сиденья достал веревочку, связал ею дворники на переднем стекле, один свободный конец через раскрытое окно забросил к себе, а другой протянул Лелику через его боковое окно.
   — Боже мой, что это? — спросил Лелик.
   — Гениальное изобретение, — объяснил дядя Витя. — Сначала я за веревочку тяну к себе, а потом вы к себе. И дворники будут очищать. Тогда мы сможем ехать.
   — Хорошо еще, — пробормотал Лелик, беря в руки веревочку, — что движок пока работает. А то бы пришлось туда Макса засовывать.
   — Между прочим, — сказал Макс Славику, — поездка только начинается, а он меня уже шпыняет со страшной силой. Что дальше-то будет?
   — Девочки, не ругайтесь, — миролюбиво сказал Славик.
   Машина тронулась и потихоньку поехала. У Лелика поначалу не очень получалось войти в нужный ритм с дядей Витей, однако чуть позже он привык, и к аэропорту машина подъехала настолько лихо болтая дворниками, что стоящий на посту гаишник, увидев эту потрясающую картину, от неожиданности даже отдал честь.
   — Видали, — спросил Макс приятелей, — как меня гаишники встречают? Даже честь отдают.
   — Ну да, ну да, — язвительно ответил Лелик. — Прям так и заглядывают в окна — неужели сам Максюта к нам в Шереметьево пожаловал? Что-то его давно видно не было. Не отдать ли нам по такому поводу честь?
   — Ну и кому они тогда честь отдают, — обиделся Макс, — тебе, что ли?
   — Они отдают честь манере езды дяди Вити, — объяснил Лелик, — и его гениальным дворникам на веревочке. Даже они, гаишники, которые уже все повидали в этой жизни, такого еще не встречали.
   — Точно, — ответил довольный дядя Витя. — Я поэтому их и не чиню уже месяца три. Все время гаишники честь отдают и не штрафуют. Верите ли, один даже прослезился, когда меня увидел.
   — Кхм-м… — хмыкнул Лелик. — Дядь Вить, а когда ты один едешь, то как выходишь из положения?
   — Очень просто, — охотно объяснил дядя Витя. — Сам за обе веревочки дергаю.
   — Не понял, — сказал Лелик. — Тогда же две руки будут заняты. А рулить чем?
   — Руль зажимается между коленями, — открыл свою жуткую тайну дядя Витя. — Я уже наловчился.
   — Понял, — сказал Лелик. — Спасибо за консультацию. Я теперь улетаю за границу просветленный. Есть еще Кулибины в русских селениях.
   — Точно, — совсем загордился дядя Витя. — У меня и фамилия почти такая.
   — В каком смысле? — не понял Лелик.
   — В смысле фамилии, — объяснил дядя Витя. — Моя фамилия — Кудричкин. Почти Кулибин.
   — Интересно, — вмешался в их увлекательную беседу Славик, — вы тут до завтра будете обсуждать автомобильные вопросы? У нас посадка давно идет.
   — Точно, — спохватился Лелик и стал открывать дверь машины.
   Друзья вылезли, подхватили свой багаж и стали прощаться с дядей Витей.
   — Дядь Вить, — спросил Лелик, пожимая руку народного умельца, — а можешь напоследок еще одну тайну раскрыть?
   — Элементарно, — сделал приглашающий жест рукой дядя Витя.
   — Почему ты не пользуешься второй и третьей передачей? — поинтересовался Лелик, понизив голос. — Они же должны там быть, я точно знаю.
   — Силы экономлю, — так же тихо ответил дядя Витя.
   — Чьи? — не понял Лелик.
   — Мои, — ответил дядя Витя. — Ведь если весь день туда-сюда рукоятку дергать, артрит можно заработать. А так я четвертую воткнул — и не парюсь.
   — Тогда зачем первую все-таки используешь? — полюбопытствовал Лелик.
   — С четвертой не трогается, — сокрушенно ответил дядя Витя. — Глохнет, падла. Я уже пробовал.
   — Все, — сказал Лелик, — вопросов больше нет. Спасибо за науку.
   — Не за что, завсегда рады, — ответил дядя Витя. — Удачно вам обжениться.
   Лелик еще раз пожал руку дяде Вите и побежал вслед за друзьями, которые уже скрылись в здании аэропорта.
   Внутри, как обычно и бывает в субботу утром, стояла жуткая толкотня. Народ с выпученными глазами и грудами багажа носился туда-сюда, размахивая декларациями, одновременно дикими криками созывая своих родственников и провожатых.
   — Какой ужас, — сказал Макс. — Прям какое-то новгородское вече. Нас тут не затопчут?
   — Так ты что, здесь первый раз, что ли? — удивился Славик.
   — Конечно, первый, — рассеянно сказал Лелик. — Он же за границей ни разу не был. На какие шиши ему туда летать?
   — Вот и неправда, — заспорил Макс. — Меня брат один раз в Египет вывозил. Я же тебе рассказывал, как мне там верблюд прямо в рожу плюнул.
   — Слав, зря мы все-таки его с собой взяли, — сказал Лелик. — С ним в Москве-то одни проблемы, а за границей вообще будет полный кошмар.
   — Без него поездка не имеет смысла, — ответил Славик, — потому что я за тебя замуж точно не пойду.
   — Так-то оно так, но у меня плохие предчувствия, — вздохнув, сказал Лелик. — Ты сам подумай, ну в кого еще верблюд может плюнуть?
   — В тебя бы он тоже плюнул в такой ситуации, — сказал Макс. — Его араб по заду палкой огрел.
   — Зачем? — удивился Лелик.
   — А я откуда знаю? — сердито ответил Макс. — Он какой-то треканутый был, этот араб. Я ему флажок подарил, а он после этого сделал такую гадость…
   — Небось флажок был израильский? — пошутил Лелик.
   — Ну да, — ответил Макс совершенно серьезным тоном.
   — Не понял, — сказал Лелик. — Ты подарил арабу израильский флажок? Зачем?
   — Чтобы крепла дружба арабского и еврейского народа. Меня этот вопрос очень волнует. У Маринки бывший муж в Израиль уехал и там сражается, — ответил Макс патетичным тоном.
   — Макс, — сказал Лелик. — Я тебя сколько лет знаю, но все никак не могу понять: у тебя действительно мозги не в ту сторону работают или ты просто так долго перед всеми выдуривался, что придурел окончательно?
   — Человека творческого обидеть может каждый, — сказал Макс, надувшись.
   — Подожди, — сказал Максу Славик, — так ты за границу не отсюда летал, что ли?
   — Нет, — ответил Макс. — Из Шереметьево-1. Там намного лучше — нет такой толкотни.
   — Ладно, — сказал Лелик, — хватит трепаться, побежали декларации заполнять.
   Однако это легче было сказать, чем сделать. Во-первых, побежать они при всем желании не могли, потому что в такой толпе можно было передвигаться только небыстрым шагом. Во-вторых, когда друзья пришли к месту заполнения деклараций, выяснилось, что все русскоязычные бумажки разобраны, а достать можно только бланки на английском, немецком и французском языках. Славик с Леликом схватили англоязычные декларации, поставили Макса буквой «Г», потому что все столы были заняты, и стали на его спине заполнять бумажки.
   — Я так и знал, что меня будут иметь как девочку и даром, — застонал Макс, когда спину начали использовать в качестве стола.
   — Пострадать за отечество — это счастье для человека, — назидательно сказал ему Славик.
   — Во-во, — подтвердил Лелик, чертыхнувшись, когда ручка на мягкой Максовой спине прорвала бланк. — Должна же от тебя быть хоть какая-то польза…
   Наконец декларации были заполнены, и Славик с Леликом пошли занимать очередь на регистрацию. Макс попробовал было намекнуть, что теперь кто-то из них должен подставить свою спину, чтобы он в свою очередь мог заполнить декларацию, однако и Лелик, и Славик вежливо ответили на это предложение «No. Thank you!» и гордо удалились, поэтому Максу пришлось заполнять декларацию, приложив ее к стеклянной витрине какого-то ларька…
   Народу на регистрацию было очень много, но таможенники работали довольно шустро, и очередь продвигалась быстро. Так что Макс присоединился к друзьям уже тогда, когда до стойки оставалось буквально пять человек.
   — Ну-ка, — сказал Лелик Максу, — давай сюда твою декларацию. Посмотрим, чего ты там накалякал.
   — Прошу, — ответил Макс и гордо протянул свой листочек.
   — Пардон, — сказал Лелик, взглянув на бланк. — Это же на французском. Ты зачем на французском заполнял?
   — А мне пофиг, — ответил Макс. — Я все равно ни одного языка не знаю. А французский Маринка учила и со мной делилась. Я даже помню выражение «пердю монокль». Это значит «видел я вас всех в гробу».
   — Ничего подобного, — ответил Славик. — Это означает «потерянный монокль». Я французский немного знаю.
   — Ну раз знаешь, тогда и проверяй его бредни, — решил Лелик, протягивая Славику бланк. Славик спорить не стал, взял листок и углубился в его изучение.
   — Макс, — вдруг сказал Славик через минуту. — У тебя вообще как с головой?
   — С головой хорошо, — ответил Макс. — Я так думаю, что без головы мне было бы намного хуже.
   — Значит, ты этой головой обо что-то сильно ударился. Возможно, еще в детстве, — поставил диагноз Славик.
   — Что случилось? — всполошился Лелик. — Макс разучился писать?
   — Наоборот, — сказал Славик. — Переучился. Он в графе «наркотики» нацарапал «упаковка».
   — Где? — заволновался Макс. — Ни о каких наркотиках я ничего не писал. Там вообще про них не спрашивали.
   — Вот, — сказал Славик, тыча пальцем в соответствующий пункт декларации. — Читай, что написано напротив пункта «La drouge».
   — Напротив пункта «драже» написано «упаковка драже», — ответил Макс. — У меня в кармане упаковка драже. Чтобы сосать. Лелик же сказал, что все надо писать, чтобы не придирались…
   Славик с Леликом посмотрели друг на друга и скорбно вздохнули.
   — Он всю декларацию так заполнил? — спросил Лелик Славика.
   — Ну да, — ответил тот. — Нас с ней тут же арестуют, выведут за сортир и расстреляют, потому что все равно вышка светит.
   Лелик ничего не ответил, а только взял у Славика декларацию, эффектным жестом порвал ее на мелкие кусочки и засунул их Максу за шиворот. Тот стоял смирно и почти не сопротивлялся. После этого Лелик сам отправился к стойке с декларациями, взял там английский вариант, вернулся в очередь, снова заставил Макса встать в позу небольшого журнального столика и заполнил за него бумажку, задавая наводящие вопросы. За это время пришлось пропустить вперед себя человек десять, так как их очередь уже давно подошла. Лелик, воспользовавшись удобной позой, в которой стоял Макс, пару раз пнул его в соответствующее место, указав на то, что из-за него они теперь вынуждены пропускать свою очередь.
   — Слышь, Лелик, — возмутился Макс, — давай что-нибудь одно: или меня используют как стол, но тогда не пинают, или пинают, но не используют как стол. Даже у самого бесправного существа должны быть хоть какие-то права.
   — Ты сначала французский выучи, — сказал Лелик. — А то так и будешь покупать драже вместо наркотиков.
   — Я люблю драже, — сказал Макс. — Я его даже больше наркотиков люблю, потому что оно стоит не в пример дешевле, а в башку шибает, особенно если его с водкой употребить.
   — Макс, — сказал Лелик строго, — ты опять вчера пил какую-нибудь мерзость? Я такого потока идиотизмов от тебя уже месяца два не слышал.
   — Я пил коктейль «Дранг Нах Остен», — признался Макс. — В преддверии поездки в Германию.
   — А что за коктейль? — заинтересовался Лелик и даже заглянул «под стол», чтобы лучше слышать.
   — Драже растворяется в водке и пьется под любимую песню Гитлера, — объяснил Макс.
   — И какая, интересно, у Гитлера была любимая песня? — заинтересовался Славик, который прислушивался к этому разговору.
   — Игловская «Отель Калифорния», — ответил Макс.
   — Что ты гонишь? — возмутился Славик. — Ее написали годах в семидесятых.
   — Ну и что? — невозмутимо ответил Макс. — Это и есть моя любимая песня Гитлера.
   — У меня сейчас крыша поедет от этих разговоров, — признался Лелик. — Макс сегодня явно в ударе.
   — Надо его чем-нибудь отвлечь, — сказал Славик, — а то у нас обоих крыша поедет и отряд останется без командования. Может, купить ему что-нибудь выпить?
   — Я за! — отреагировал Макс, на спине которого Лелик дописывал декларацию.
   — Пока в самолет не сядем, никаких выпить, — сурово заявил Лелик. Макс замолчал.
   Наконец декларация была заполнена. Друзья быстро прошли через первого таможенника (тот одним глазком глянул на их паспорта и билеты, а декларации даже и не читал), потолкались у стойки регистрации, где с облегчением выяснили, что их вылет задерживается на полчаса, получили в паспорта штампик о выезде и пошли в зону вылета.
   — А теперь, — весело скомандовал Макс, — бежим в «дюти-фри».
   С этими словами он побежал в магазин. Славик с Леликом остались на месте. Через две минуты Макс, увидев, что его веселому призыву никто не последовал, прибежал обратно.
   — Ну где вы? — недоуменно спросил он. — Надо же затариться в дорогу.
   — Затаривайся, — безразлично сказал Лелик.
   — У меня денег нет, и ты это прекрасно знаешь, — сказал Макс с достоинством лорда, рассказывающего премьер-министру о том, что он вчера проиграл в бридж родовое поместье.
   — Ну, значит, не затаривайся, — невозмутимо сказал Лелик.
   — Лелик, — разозлился Макс, — если ты меня намерен всю поездку попрекать деньгами, то я лучше сразу обратно вернусь. Тем более что Маринка на вечер обещала голубцы сделать.
   — Максик, — любезно ответил Лелик, — я тебя ничем не буду попрекать, если ты прекратишь командовать. В этой поездке я — капитан корабля и главный спонсор. Славик — штурман с совещательным голосом.