Экслер Алекс. Свадебное путешествие Лелика

   — Интересно, что тебе мешало сразу точный адрес узнать? — пробормотал Лелик, двигаясь с места.
   — Я как-то не подумал, — признался Макс.
   — Все вы, педерасты, думаете только жопой, — уколол его Лелик.
   — Попрошу не обобщать! — возмутился Макс. — Я — самый натуральный натурал! Натурее не бывает!
   — Неужели даже в чисто исследовательских целях не хотелось попробовать? — издевался Лелик, шагая в сторону от квартала красных фонарей.
   — В исследовательских — хотелось. Но это не по зову задницы! Это по зову профессиональной журналистской души, — твердо ответил Макс.
   — Боже, — вздохнул Лелик. — Какая у журналистов, оказывается, работа тяжелая. Я и не знал. Даже и не предполагал.
   — Журналисты всегда на передовом рубеже, — сурово ответил Макс, показывая всем своим видом, что издевательств на эту тему он не потерпит ни под каким видом.
   — О, — вдруг сказал Славик. — Вижу интернет-кафе!
   И точно, справа от приятелей виднелась неоновая вывеска «Internet».
   — Супер! — обрадовался Лелик. — Сейчас мы все выясним! Вперед!…
   Однако выяснить не удалось не только все, но и даже вопрос о регистрации однополых пар. Потому что в данном интернет-кафе не было кириллицы. Пришлось искать другое. Однако в другом интернет-кафе все места были заняты, а ждать приятели не захотели, потому что их время, как заявил Лелик, было на вес золота. Наконец друзья набрели на огромное заведение, где можно было найти не только кириллицу, но и кодировку языка бушменов. Макса посадили за компьютер и заставили добывать информацию. Однако у него что-то там не ладилось — Макс то пароль не мог вспомнить, то адрес форума, то еще что-то, поэтому Лелик со Славиком бросили его одного за компьютером и пошли к стойке чего-нибудь выпить. Макс тоже потребовал пары дринков, чтобы вдохновиться в поисках, однако Лелик, зная натуру приятеля, заявил, что пока он все точно не выяснит, никакой выпивки не будет. Поэтому ровно через сорок минут Макс уже стоял перед стойкой, вооруженный всей необходимой информацией. Лицо его было грустным…
   — Ну что? — осторожно спросил Лелик. — Добыл?
   — Дайте мне что-нибудь выпить, — печально ответил Макс.
   Славик с Леликом поняли, что новости плохие. Однако Лелик справедливо рассудил, что если новость является печальной для Макса, то для него, Лелика, она может быть очень даже сносной, так что он быстро взял у бармена для приятеля двойное виски и стал ждать, когда Макс успокоится и сможет рассказать, в чем дело.
   — Значит, так, други, — хрипло сказал Макс, отхлебнув добрую половину бокала, — все пропало.
   — В каком смысле? — спросил Лелик. — Педерастов не регистрируют?
   — Регистрируют, — уныло ответил Макс. — Но только своих педерастов, голландских. Чужих не регистрируют. Вот такая вот ассимиляция.
   — Ты хотел сказать — сегрегация? — уточнил Лелик.
   — Какая разница, как это называется? — махнул рукой Макс. — Главное — все пропало.
   — Интересно, — спросил любознательный Славик, — а если один из пары голландец, а второй иностранец, то таких регистрируют?
   — Какая разница? — спросил Лелик, слегка встревожившись. Он здорово успокоился, когда узнал, что их браку с Максом не бывать, поэтому очень не хотел, чтобы вдруг неожиданно нашелся какой-то выход из этой тупиковой ситуации. — Раз нельзя, значит, нельзя — и точка!
   — Слав, я не знаю, — уныло ответил Макс, допивая вискарь. — Потом, действительно, какая разница? Я же не пойду на поклон к местному голландцу, чтобы он на мне женился. Ты же знаешь, мне нужен был брак с Леликом, чтобы уехать в Штаты. Больше мне ничего не нужно. Я же не педераст, в конце концов… — И Макс внимательно посмотрел на дно пустого бокала. — Хотя, — пробормотал он задумчиво, — интересно, что они чувствуют…
   — Так, — сказал Лелик радостно. — Раз наша свадьба обломалась — кстати, Макс, прими мои сожаления, — значит, нам ничто не мешает отправиться в Музей Ван Гога. А вечером я угощаю всех ужином по случаю окончания нашего пребывания в Амстердаме. Утром выезжаем.
   — Я хочу косяк, — уныло произнес Макс. — Никуда не пойду без косяка. У меня растоптаны все идеалы.
   — Кстати, — поддержал его Славик, — я бы тоже курнул. Мы же последний день здесь.
   — А Ван Гог? — спросил Лелик.
   — Он не будет возражать, — твердо сказал Макс. — К тому же состояние наркотической эйфории будет способствовать остроте восприятия.
   — Ну ладно, — не стал спорить Лелик, понимая состояние приятеля. — Но только по одному косяку.
   — По три, — поспешно сказал Макс.
   — Перед встречей с прекрасным достаточно двух, — рассудительно сказал Славик, и Лелик с ним согласился…
   Друзья зашли в первый попавшийся кофишоп — заведение было почти пустое в связи с дневными часами — и сели за столик. Они вели себя очень свободно и раскованно. Это вчера раскуривание косяков в кофишопе было похоже на публичную дефлорацию. А сегодня, когда они уже стали, можно сказать, завсегдатаями и профессионалами, никакой неловкости никто из них не испытывал.
   — Значит, так, — деловито сказал Лелик. — Всякие спейскейки и кофе с анашой отменяются. Чинно-благородно курим по паре косяков, пьем чай и кофе, настраиваемся на встречу с прекрасным. Никаких неуместных шуток, галлюциногенов и прочей ерунды. Пусть знают, как достойно ведут себя русские туристы даже в условиях всякого непотребства.
   — Дай я тебя поцелую, милый, — пылко сказал Макс. — Никогда еще ты не говорил так возвышенно и прочувствованно. Я горжусь тобой.
   — Еще бы, возвышенно, — цинично усмехнулся Славик. — Пока ты там на форуме рылся, Лелик дринков пять жахнул, не меньше.
   — Да какие обидные мне слова ваши! — возмутился Лелик. — Я всего три выпил!
   — Ну да, — хихикнул Славик. — Только два из них были двойные.
   — А вот это не волнует, — величественно ответил Лелик. — Стаканчиков было три, значит, дринка было всего три.
   — Ну вот, — погрустнел Макс, — понятно. Значит, мне всего один дринк налили, а сами — так набухались по полной программе, пока я за компьютером пыхтел.
   — Макс, ты не переживай, — утешил его Славик. — Лелика тоже можно понять. Он с каждым дринком приговаривал: «Через полчаса я стану официальным педерастом. Мама этого не переживет». Он нервничал, Макс, поэтому и пил.
   — Ой, он нервничал! — возмутился Макс. — А я не нервничал?!! Откуда я знал, что Лелику взбредет в голову после свадьбы?!! Может, он воспользуется моим беспомощным положением!
   — Стоп, — сказал Лелик. — Мы еще не курили, а гон уже идет по полной программе. Я предлагаю остановиться, курнуть, а потом уже гнать столько, сколько влезет.
   — Я за, — ответил разом успокоившийся Макс. — Но мне — три косяка. Потому что меня в выпивке обнесли.
   — Да хоть пять, — добродушно сказал Лелик, вспомнивший, что жениться ему уже не нужно. — Пусть это заменит свадебный ужин.
   — Отказать, — ответил Макс. — Ужин ты мне все равно должен. Я же не виноват, что в этой стране такой лютый антирусизм, что нам даже пожениться не дают.
   — Короче, — спросил Славик, вставая, — сколько косяков брать?
   — Пять, — сказал Лелик. — Два будут про запас. Чтобы было что курить, когда снова за косяками пойдем.
   — Я всегда замечал, — сказал Макс, — что у Лелика под воздействием алкоголя мозг начинает работать как-то очень причудливо. Как будто вдупель окосевший маляр раскрашивает масляной краской оконное стекло.
   — Если ты думаешь, — озверел Лелик, — что твои идиотские аллегории на кого-то производят впечатление, то ты сильно ошибаешься. Вон, даже Славик в возмущении не пошел за косяками, а смотрит на тебя с укором.
   — На самом деле, — невозмутимо сказал Славик, — я просто жду, когда ты дашь денег. Я за обед платил, между прочим.
   Лелик скривился, но полез в карман, вытащил деньги и выдал Славику несколько купюр…
   Славик вернулся довольно быстро, выложил на стол косяки, друзья взяли себе по одной самокрутке и прикурили… Макс затягивался по всем правилам — мелко-мелко втягивая в себя воздух, стараясь не потерять ни грамма драгоценного дыма. Славик курил глубокими затяжками, надолго задерживая дым внутри. Один Лелик смолил самокрутку небрежно, как будто это была обычная сигарета. У него после пяти дринков прилично шумело в голове, а Лелик не хотел совершенно окосеть перед Музеем Ван Гога. Кстати, Лелик вовсе не был фанатом Ван Гога. Он и сам не знал, почему так настаивал на посещении этого музея. Вероятно, просто потому, что ему нравилось дразнить Макса со Славиком.
   — Все-таки, — минут через десять сказал Макс, когда раскурил вторую самокрутку, — конопля — значительно лучше алкоголя.
   — Чем лучше-то? — лениво спросил Лелик.
   — Всем, — ответил Макс. — Для здоровья почти совсем не вредно, — Макс начал загибать пальцы, — похмелья не бывает, образы рождаются обалденные, ну и с ног не сшибет.
   — Еще как сшибет, — сказал улыбающийся Славик, который традиционно уже начал любить всех вокруг. — У меня в одной группе был парень — симпатичный такой парнишка из Брянска, — так вот он так обдолбался, что его потом еле-еле до отеля дотащили.
   — Враки это все, — решительно сказал Лелик, чувствуя, что башка его куда-то поплыла. — Косяки с ног сшибить не могут. Особенно те косяки, которые здесь продаются. Фуфло это все. Краснодарский чай цепляет на порядок круче. А здесь — сплошной обман.
   — Ты еще скажи, — возмутился Макс, — что нас вчера не колбасило!
   — Да мы больше придуривались, — объяснил Лелик. — Кроме того, мы же еще пили — пиво и виски. Так что ничего удивительного. Безо всяких косяков могло колбасить.
   — Кстати, да, — вдруг подтвердил Славик. — Этот парень перед косяками долго ром глушил.
   — Ну так при чем тут косяки? — удивился Лелик. — Его от рома и свалило.
   — Ни фига, — заспорил Славик. — От рома он на ногах стоял. А потом выкурил два косяка, его и снесло. Значит, все дело в косяках.
   — Все дело, — объяснил Макс, — в маленьких пузырьках.
   Лелик со Славиком замолчали.
   — Если в напитках есть маленькие пузырьки, — сказал Макс в полной тишине, — они сносят башку.
   — А большие пузырьки, — вежливо поинтересовался Лелик, — башку не сносят?
   — Нет, — помотал головой Макс. — Большие — никогда. Большие — это углекислый газ. А маленькие — это что-то неизученное. Причем маленькие пузырьки могут быть в таких напитках, в которых нет никакого углекислого газа. Например, в виски. Поэтому от виски может снести башку, а от рома — нет. В роме нет маленьких пузырьков.
   Открыв эту страшную тайну, Макс снова начал затягиваться своим косяком.
   — Постой, — сказал Лелик. — А как определить, есть в напитке маленькие пузырьки или нет?
   — Это только на глаз, — важно сказал Макс. — Только натренированный глаз может увидеть, есть в напитке маленькие пузырьки или нет.
   Лелик подвинул к Максу свою чашку с кофе.
   — Вот здесь есть маленькие пузырьки?
   Макс внимательно посмотрел в чашку.
   — Нет, — ответил он через пару минут. — Здесь нет маленьких пузырьков.
   — Ну как это нет? — заволновался Лелик. — Вон же маленькие пузырьки! От пены!
   — Лех, ты какой-то странный, — сказал Макс. — Какой-то ум у тебя сегодня дуболомный. При чем тут пузырьки от пены? Я тебе говорю о ма-а-а-а-а-аленьких пузырьках, а ты мне какую-то пену суешь. Сахарный песок и песочный песок — песок? Ответь!
   Лелик задумался. Мозги у него ворочались достаточно тяжело. Чтобы им помочь, Лелик взял еще один косячок. Славик встал и отправился за новыми припасами.
   — Песок, — признался Лелик. — Они оба — песок.
   — Однако один ты будешь добавлять в чай, — тихо и очень веско сказал Макс, — а на второй ты будешь ложиться задом на пляже. Так?
   — Так, — согласился Лелик. — На сахар я не буду задом ложиться. Это расточительство.
   — Тогда какого хрена, — спросил Макс, — ты не понимаешь разницы между маленькими пузырьками и пенными пузырьками?
   Лелик задумался. В этот момент вернулся Славик с новыми косяками.
   — Все, хватит курить, — сказал Лелик, пользуясь случаем перевести разговор на другое. — Нам надо в музей.
   — Сейчас эти докурим — и все, — сказал Макс, беря третью самокрутку. — Мы избавляемся от алкогольной зависимости.
   — У нас нет алкогольной зависимости, — сказал Лелик упрямо.
   — У тебя нет, — не стал спорить Макс. — Ты где-то после пятисот-шестисот граммов спокойно останавливаешься, и до следующей пьянки — никакой зависимости. А у меня есть алкогольная зависимость. Я от нее страдаю. Этот чертов алкоголь съедает меня изнутри. Мозг, печень, поджелудочная, почки. Я просто чувствую, как он своей огненной лапой влезает через глотку и начинает меня там терзать.
   — Зачем ты его пускаешь? — нетвердым голосом спросил Лелик. — Нужно рот на замок. Он и не пролезет.
   — Ну да, на замок, — усмехнулся Макс. — А есть? Пить? Рот-то приходится открывать. Вот он и лезет. Сначала засовывает свою огненную голову, а затем раздвоенным языком выедает меня изнутри.
   Славика передернуло.
   — Надо бороться, — сказал Лелик. — Дай себе клятву не пить. Только какую-нибудь совсем страшную клятву. Типа, если я выпью, то чтоб я больше не выпил никогда в жизни!
   — Не помогает, — печально ответил Макс, медленно затягиваясь. — Я знаешь сколько раз себе клятвы давал? Я даже давал клятву, что если еще раз выпью, то у меня никогда в жизни не будет женщины.
   — И что? — ужаснулся Лелик.
   — К счастью, — успокоил его Макс, — не сработало. Я даже давал клятву, что разобьюсь на самолете, если еще раз выпью.
   Тут уже Лелик вздрогнул вместе со Славиком.
   — Макс, Макс, — заторопился Лелик, — вот таких клятв я тебя прошу избегать. Мы-то тут при чем?
   — Скажу честно, — продолжал Макс, никого не слушая и не слыша, — я даже один раз поклялся твоей жизнью, мой дорогой друг. Вот такой я мерзавец!
   — И что? — в ужасе спросил Лелик.
   — Нарушил, — печально вздохнул Макс.
   Лелик оцепенел.
   — Но ты не пугайся, — утешил его Макс. — Я эту клятву года три назад давал. Раз ты до сих пор жив, значит, тоже не сработало. Они никогда не срабатывают. Этим-то и страшен алкоголь. Если бы хоть одна клятва срабатывала…
   — То в мире не осталось бы ни одного целого самолета, — закончил за него фразу Славик.
   — Точно, — согласился Макс. — В этом-то и трагедия.
   — Подожди, — сказал Лелик, — ну неужели ты себя никак не можешь заставить?
   — Могу, — сказал Макс. — Утром мне удается уговорить себя бросить пить безо всяких клятв. Срабатывает — железно. Я объясняю себе, какой я козел, дурак и мерзавец, как гублю собственное здоровье, свою жизнь и жизнь своих близких. И становлюсь себе настолько омерзительным, что решаю на сто процентов — больше никогда ни грамма! Никогда! Решено!
   — И что? — спросил Лелик.
   — А дальше происходит метафизическое изменение сознания, — объяснил Макс. — Я это в каком-то учебнике прочитал. Причем происходит четко по часам. Если в семь утра я себе кажусь жутким мерзавцем и навсегда бросаю пить, то где-то в одиннадцать считаю, что уже окончательно победил зеленого змия и начинаю собой гордиться. В тринадцать обедаю и думаю, что зря я на себя так наезжал. В пятнадцать мне вдруг приходит в голову, что так резко бросать пить — вредно для здоровья. В семнадцать сам с собой договариваюсь, что бросать-то бросаю, но по праздникам — можно. А к восемнадцати, — Макс тяжело вздохнул, — вдруг понимаю, что сегодня — праздник. Какой угодно. Праздник первого снега, последнего дождя, праздник свежевыстиранных носков или просто вторник. После этого иду в магазин, покупаю бухло и напиваюсь. Причем во время первой рюмки я себя ненавижу, во время второй начинаю думать, что такое приятное состояние вполне стоит того, чтобы утром испытывать муки совести, во время третьей начинаю любить себя со страшной силой, а дальше — как обычно.
   За столом все замолчали. Славик жалостливо смотрел на Макса, а Лелик углубился в какие-то свои мысли. Макс нервно затягивался самокруткой и, судя по всему, очень себя жалел.
   — Может, — наконец произнес Лелик, — может, тебе зашиться?
   — Нельзя, — ответил Макс. — Во-первых, это тяжело психологически. Ты таким образом признаешься сам себе в том, что с собой никак не можешь справиться. Во-вторых, после этого расшиваться уже нельзя. Сразу начнешь алкоголить по-черному. В-третьих… — Макс замолчал.
   — Ну что в третьих-то? — не выдержал Лелик.
   — А что я буду делать на твоем дне рождения? — сварливо спросил Макс. — Трезвым сидеть?
   Лелик задумался. И действительно, такой перспективы он не пожелал бы даже злейшему врагу.
   — Поэтому зашиваться нельзя, — твердо сказал Макс. — Нужно с собой бороться. Я уже дал клятву, что отныне буду пить только по праздникам. Алкоголизм — это когда пьешь один. Плюс по утрам. Если этого не делать, тогда не будет никакого алкоголизма. Все просто.
   — Чем ты поклялся, если не секрет? — встревоженно спросил Славик. — Надеюсь, не самолетом?
   — Да нет, что я — гад, что ли? — успокоил друзей Макс. — Я поклялся, что если выпью один или вне праздника, то мы разобьемся на машине.
   — Мерси хоть на этом, — саркастично сказал Лелик. — Ты не представляешь, как мы тебе благодарны.
   — Для друзей — всегда готов, — сказал Макс. — Тем более для таких, как вы. Ведь вы, в сущности, классные ребята.
   — Ну вот, понесло коня на скачки, — сказал Лелик. — Пора, друзья, нам отсюда того… этого… — Лелик приподнялся, но тяжело рухнул на стул.
   — Судя по всему, алкоголь тоже рвет его изнутри, — сказал Славик.
   — Это Макса алкоголь рвет изнутри, — обиженно сказал Лелик. — Причем иногда его рвет и снаружи. Когда внутри уже все порвалось. А у меня все в порядке. Просто не фиг шмаль курить после пяти вискарей. Голова-то у меня отлично соображает.
   — Загадка, — быстро сказал Макс. — У меня есть сестра, но она мне не брат и не сын моего отца. Мой двоюродный брат ей — свекор. Моя мать для нее приходится золовкой. Кто это?
   Лелик задумался. Славик тоже. Макс невозмутимо курил. Лелик со Славиком думали долго. Минут десять. Наконец Лелик не выдержал:
   — Я сдаюсь. Кто это?
   — Да никто, — пожал плечами Макс. — Загадка не имеет никакого смысла. Такой твари в природе не существует. А теперь встань.
   Лелик встал.
   — Пройдись.
   Лелик прошелся вокруг стола. Ноги слушались.
   — Все в порядке?
   — Ну да, — растерянно сказал Лелик. — А в чем смысл?
   — Смысл в том, — объяснил Макс, — что я заставил твой мозг отвлечься от алкоголя и заработать в полную силу. Вот он и протрезвел. Старый способ. Проверенный.
   — Ладно, — сказал Лелик. — Вставайте, пошли в музей. А то он скоро уже закроется. Или мне вам тоже загадку загадать? Пожалуйста. Было у меня два друга. Однажды я попросил их встать из-за стола и пообещал, что тот, кто встанет последний, получит в ухо. Угадайте, кто это?…
   Славик с Максом вскочили одновременно и трое друзей вышли из кофишопа навстречу вожделенному Леликом Музею Ван Гога.
   На улице их почему-то здорово заколбасило. Особенно Лелика, чьи несколько дринков вступили в явный конфликт с косяками. Ему даже пришлось прислониться к стене дома, чтобы не упасть. Однако он не хотел перед друзьями демонстрировать временную слабость членов, поэтому повернулся лицом к зданию и обхватил его руками — как будто обнимаясь со старым знакомым.
   — Ой, — сказал Макс Славику, — ты глянь: Лелик с магазином обнимается. Что это он? Магазин вроде не винный.
   — Ты дурак и не въезжаешь, — нетвердым голосом сказал Лелик, продолжая обниматься с камнями. — Хотя мысля у тебя все же работает. В эдаком плане, что магазин действительно не винный. Невинный этот магазин, Макс, правда твоя. Не виноват он, что находится в таком святом для каждого, — тут Лелик сказал что-то неразборчивое, — месте.
   — Что же тут святого? — поинтересовался Макс, подойдя к Лелику поближе и осматривая стену.
   — Эн-эр-гия! — внезапно заорал Лелик на всю улицу. — Это энергия! Она дает мне силы сопротивляться вселенскому злу! Поэтому я раскинул руки! Старое здание! Хранит энергетические пояса древности. Может, Тиль Уленшпигль здесь пил со своим верным другом Санчо Панса!
   — Друга Тиля не Санчо звали, — сказал Славик неуверенно. — Его звали Ламме.
   — Пра-а-а-ально! — заорал вконец распоясавшийся Лелик. — Ламер он был! Ламер, однозначно! После первой же кружки ломался. Не то что я, самый главный из присутствующих здесь пьяных туристов. Я выпил много, но норму не превысил. Я даже сейчас петь не буду! Потом спою! Когда аудитория будет побольше. В музее я спою! Пошли в музей! — С этими словами Лелик попытался оторваться от стены. Что интересно, у него получилось. На месте Лелик стоял, хотя и покачиваясь, но довольно ровно.
   — Эх, — вздохнул Макс, подхватывая Лелика под руку, — кабы раньше-то знать, что дринч вместе с косяками дает такой интересный эффект…
   Славик подхватил Лелика под руку с другой стороны, и они направились вниз по улице. Славик, впрочем, на ногах держался лишь ненамного лучше Лелика, поэтому на Максе, как наиболее в данном случае устойчивом из всех, лежала основная тяжесть ведения процессии.
   — Кстати, — спросил Славик Макса. — А по направлению к чему мы идем?
   — По направлению к светлому будущему, ясный конь, — ответил Макс. — Я же не знаю, где этот чертов музей. И знать не хочу. Меня тоже что-то на воздухе стало колбасить. Странные они, эти косяки. Сидишь в душном и прокуренном помещении — никаких проблем. Выходишь на чистый свежий воздух — колбасит.
   — Где музей? — спросил Лелик нетвердым голосом.
   — Хрен его знает, — честно ответил Макс.
   — Нужно определить направление, — настаивал Лелик.
   — Согласен, — ответил Макс и остановился. Лелик со Славиком еще секунд пять продолжали шагать вперед, но Макс крепко стоял на одном месте, поэтому друзья покрутились пару кругов вокруг Макса и застыли, упершись лбами в него, как козлы, привязанные к фонарному столбу и совершившие несколько оборотов вокруг него.
   — Лех, определяй направление, — сказал Макс, поворачивая Лелика лицом к улице.
   Лелик задумался. Макс со Славиком терпеливо ждали.
   — Музей впереди, — наконец сказал Лелик, Макс со Славиком при этом зааплодировали.
   — Но он может быть справа, — сам себе возразил Лелик. Друзья аплодировать перестали. — А может быть слева, — заявил Лелик.
   — Не говоря уже о том, что он может быть сзади или по любой диагонали, — подсказал Макс.
   — Точно, — восхитился Лелик. — А ты откуда знаешь?
   — Я предлагаю пойти вперед, — сказал Макс. — В конце концов, вперед идти как-то приятнее, чем направо или, не дай бог, налево.
   — «Вперед, вперед…», — натужно пропел Лелик, — «…заре навстречу!»
   — Он еще и поет, — возмутился Макс, снова подхватывая Лелика под руку. Славик пристроился с другой стороны Леликова тела, и они рванули вперед.
   Так друзья шли в довольно быстром темпе минут двадцать, практически не разговаривая. От лихой пробежки на свежем воздухе Лелик вроде пришел в себя и даже стал довольно бойко двигать ногами.
   — Стоп машина, — вдруг сказал Лелик, — у меня есть мысль.
   Друзья резко остановились, Лелик вырвался из их рук, быстро отбежал к небольшому газончику, находящемуся неподалеку, и там его стошнило.
   — Видишь, Макс, — спросил приятеля Славик, — как на него твоя физиономия подействовала?
   — Это на него так твои бородатые шутки из американских боевиков действуют, умник, — огрызнулся Макс.
   — Макс, — нетвердым голосом спросил Славик, — а что это ты такой грозный вдруг стал? То вел себя тише воды и ниже травы, а как начальство слегка окосело, теперь командуешь тут. Сейчас Лелик вернется, мы с ним обдумаем твое поведение. Ой, — совершенно без перехода сказал Славик, зажал рукой рот и побежал к тому же газончику. В этот момент Лелик, вытирая рот платком, вернулся обратно.
   — Прости, друг, — сказал он торжественно, — этот небольшой каприз художника. Зато теперь мне значительно легче.
   — Да не вопрос, Леха, не вопрос, — любезно ответил Макс. — Сейчас вон еще и Славик доблюет, и мы дальше пойдем.
   — Фи, — скривился Лелик, — как ты вульгарно выражаешься!
   — Хорошо, — не стал спорить Макс. — Сейчас вот еще Славик докапризничает в художественном плане, и мы идем дальше.
   — Правильно, — сказал Лелик. — Это дело интимное, не будем его торопить.
   В этот момент Славик закончил свои художественные капризы и вернулся к друзьям.
   — Ну-с, — спросил Лелик довольно. — Вперед, заре навстречу?
   — Давно пора, — сказал Макс. — Что-то у нас этот день очень долго тянется. Я уже утомился. А мы еще до музея не добрались…
   Друзья двинулись вперед по дорожке, однако буквально через пару минут Лелик резко остановился.
   — Что такое, Лех, ну что? — раздраженно спросил Макс.
   — Привал, — страдающим голосом объявил Лелик и тут же тяжело присел на бордюр рядом с очередным газончиком.
   — Согласен, — обрадовался Славик и сел рядом с ним.
   — А что такое? — поинтересовался Макс. — Опять капризы?
   — Нет, — отозвался Лелик. — Просто дышать тяжело. Сердечко прихватило, — и Лелик положил руку на печень.
   — Понятно, — сказал Макс и присел рядом с ними.
   Вдруг Лелик издал дикий крик и вскочил, указывая пальцем на нечто, находящееся в траве. Макс со Славиком тоже вскочили и стали смотреть туда, куда указывал Лелик.