Елисеев Никита. Судьба драконов в послевоенной галактике

   - Идиот! - гаркнул Порфирий. - Куда ты в оружейку полез? Ты представляешь, что здесь будет, если ты огнеметом шарахнешь? Тебя что ли не учили? Псих... Мы же все изжаримся на костре из собственных кроватей.
   Я усмехнулся:
   - А Порфишка прав...
   Прыгун ворвался в туннель, уводящий прочь из карантина, по пути он успел садануть хвостом Саню поддых, и тот лег на пол, тихонько постанывая.
   Прыгун опрометью убегал по туннелю, исчезал из глаз, истаивал вдали...
   Ночью я решил: никгода больше не подавать рапортов. Никогда. Ну их...
   - Джекки, - сказала мне Наталья, - тебя засунули в паршивую дыру. Северный - поганое место, там даже вылетов раз-два и обчелся. Там "чистильщики" - шугают по диким пещерам, кого-то отлавливают, кого-то ничтожат, - Наталья чуть улыбнулась, произнося старинное слово, - на другие планеты выпускают только для того, чтобы совсем в подземельях не задохнулись... чтобы работы у других чистильщиков не прибавилось. Там такие монстры вылупляются - куда там твой Джонни или Тарасик...
   - Я больше не буду посылать рапорты, - сказал я.
   - Это - верно, - одобрила Наталья, - это ты, Джекки, правильный вывод сделал из всего происшедшего... И главное, писать рапорты среди "чистильщиков" все равно что гадить себе на голову... У них там - нравы...
   - Побьют?
   - Ну... и это... Главное - из графиков вылетов будут вымарывать... Сгниешь в подземелье. Ни в "псы" не вырвешься, ни в сержанты. Уползешь на четырех лапах, шипя и выстреливая жалом, в пещеру.
   - Понял, - сказал я, - понял.
   Наталья дотронулась до моей руки, и я удивился холоду и твердости ее пальцев.
   - Джекки, - она говорила грудным, странно-тихим голосом, говорила так, что мне казалось, будто она целует меня в губы, - Джекки, мальчик мой... если уж ты загремел сюда по дурости, по мальчишеству, Джекки, хочешь я сделаю так, чтобы тебя перевели в лабораторию?
   Я сжал пальцы Натальи.
   - Я хочу его убить. Хочу - убить.
   Наталья выдернула руку:
   - Хорошо, но только учти: без вылетов - к нашему - ни-ни...
   - Не пустят?
   - Сам не возьмет. Старик не любит "чистильщиков".
   - Понял, - сказал я, - учту...
   Шлагбаум медленно поднялся. Полз вверх, подрагивая, поскрипывая, будто и не в подземелье вовсе, а вверху, на шоссейке, пересекающей железнодорожное полотно.
   - Да, - сказал "отпетый", он оказался на редкость разговорчив, - ну и занесло вас, парни. Двоечники.
   Он непонятно произнес "двоечники", не то утверждая, не то спрашивая, и я почел за лучшее ответить:
   - Мы - не двоечники...
   - Гы, - ухмыльнулся "отпетый", - значит, дебоширы, прогульщики, скандалисты.
   - Мы - не скандалисты, - твердо сказал я, - у нас просто не сложились отношения с сержантом.
   - Бла рива. - удивился "отпетый", - а кто же вы, если у вас отношения с сержантом не сложились? Скандалисты и есть...
   Я глядел на тронутые сыростью, облупленные стены подземелья и молчал.
   - Слышь, - спросил раззадоренный, как видно не на шутку, "отпетый", кто же вы, как не скандалситы? Ангелы, что ли? С сержантом не поладили... Рожей не вышли! Хы, - "отпетый" покачал головой, - чего вас сюда выслали, раз вы такие хорошие?
   - В характеристике и препроводительных документах, - с видимым усилием. чтобы "отпетому" стало ясно, что разговор кончается, сказал я, - дана обоснованная мотивировка причин перевода в Северный городок.
   - Ббте... - "отпетый" разинул рот, - ты, парень, стихи, что ли, пишешь? Или в писаря навострился? Ты что же, думаешь, что я буду твою препроводиловку читать? У меня времени нет, чтобы фантастику почитать, а ты мне поганую бумажку подсовываешь - читай, мол, там про меня написано... Я подтерся уже давно твоей характеристикой.
   - Очевидно, - вежливо сказал я, - вы наклали в штаны и подтерлись, не снимая штанов...
   "Отпетый" махнул кулаком, и я не смог отбить удар, поскольку Диего схватил меня за руки.
   Вслед за тем "отпетый" ахнул по челюсти Диего.
   - Вы что? - изумился Диего, - хватаясь за скулу.
   - Ничего, - буркнул "отпетый", - нашелся союзничек. Помогать мне кинулся. В следующий раз вообще мозги вышибу.
   Оставшуюся часть пути ехали молча.
   Стены туннеля были испещрены надписями и незамысловатыми рисунками, трактующими вечную тему борьбы и дружбы двух полов.
   Грузовик притормозил у огромных ворот в стене, обрубающей, оканчивающей туннель.
   Ворота поехали в разные стороны, открывая вид на Северный городок.
   Перед нами был плац. На плацу стояли кадки с пальмами.
   Пальмы поливал из лейки какой-то "отпетый". Вместе с ним бродила кошка.
   У стены сидел на стульчике другой "отпетый" в расстегнутом кителе.
   Грузовик въехал на плац. "Отпетый" тронул некий рычаг, и ворота, скрипя, закрылись.
   "Отпетый"-драчун спрыгнул из кузова на бетонный пол.
   - Ден, - крикнул драчун поливальщику, - сколько я тебе говорил, чтобы ты эту дрянь с собой не таскал?
   Ден, не поднимая головы, не прерывая своего занятия, спокойно ответил:
   - Валь, чего ты вяжешься? Сходи к полковнику - с ним и разбирайся. Он Аграфену приволок.
   Кошка замурлыкала и принялась тереться о ногу Дена.
   - Его любили кошки, женщины и дети, - провозгласил сидящий у стены на стуле "отпетый", - ибо он был силен, жесток и тверд, как настоящий мужчина. Валек, здорово! Наши все - в малахитовой. Монстров ловят...
   - Ловят, - буркнул недовольно Валек, - я знаю, как они ловят! Надрались небось - и спят под сталактитами. Ты бы хоть застегнулся, Пауль.
   "Отпетый", сидящий на стуле, почесал грудь, зевнул и дружелюбно спросил:
   - Валечка, тебя что - в звании повысили, пока ты за "младенцами" ездил? Или стаж прибавился? нашивочки? Ты иди и "младенцев" муштруй, а от "годков" отлипни.
   Диего выглянул из кузова и робко спросил:
   - Разрешите выйти?
   - Выходи! - крикнул Пауль.
   - Сидеть! - прикрикнул Валя.
   Диего остался сидеть.
   - Я ни хрена не понял, - Пауль пристукнул кулаком по колену, - что за орлов ты привез? Они что, недавно после киносеанса? Победа над жутким зверьем так вскружила им головы, что они не слушаются взрослых? Выходи!
   Диего дернулся.
   - Сидеть! - расхохотавшись, заорал Пауль.
   Диего застыл с задранной ногой на борту грузовика.
   По лицу его бродила глуповатая испуганная улыбка, он понимал, что над ним смеются, и не хотел, чтобы его побили.
   Ден прекратил поливать, поставил лейку на край кадки, ухмыльнулся:
   - Во цирк. Ребята, сидите. Пока полковник не пришел, сидите спокойно.
   - Ты вот там поливаешь, - обозлился Валя, - ну и поливай. Тебе пальмы доверили, ну и не суйся... Вылезай, - заорал он Диего.
   Диего спрыгнул на бетонный пол. Я остался сидеть. Сидел и смотрел на высоченный потолок, к которому были привинчены мощные лампочки.
   - Слушай, - обиделся Ден, - ты тово, - ты действительно умом хряснулся? Ты чего - поливаешь, ну и поливай? Ты зачем так сказал? Ты нехорошо сказал.
   - А он забыл, - лениво напомнил Пауль, - как его первый год в унитаз головой макали и как он к полковнику стучать бегал.
   - Точно, - обрадованно воскликнул Ден, - было такое. Стукач. Сука...
   И Ден, удовлетворившись этим воспоминанием, продолжал полив.
   Валя покраснел.
   Пауль подошел к Диего.
   - Погоди, погоди, - он потрогал скулу Диего, - это у тебя что за вздутие... Это тебя коллега Валя так приласкал? А? Воспитатель! Тут я прибегнул к методу, который в принципе отвергал, но который спасал меня в невыносимых ситуациях. Коллега Валя дал тебе по морде?
   - Пауль, - начал Валя, несколько смутившись, - ты чего?
   - Помолчите, коллега, - поморщился Пауль, - дайте на второго орла поглядеть, он что, прячется?
   Пауль встал на колесо грузовика, заглянул в кузов. Он был рыжеволос и веснушчат.
   - О, - воскликнул он, - здорово. Интеллигентное лицо - и фонарь под глазом. Я вижу, тут была массовая порка восставших крестьян.
   - Никак нет, - равнодушно ответил я, - грузовик трясло, и мы несколько раз ударились о борт.
   - Вот хорошо, - одобрительно кивнул Пауль, - правильно воспитанный молодой человек. Слово "аборт" знает.
   Он спрыгнул на бетонный пол, побил ладонь о ладонь.
   - Только, дорогие мои, - радостно продолжил он, - дорогие мои новички, новобранцы, запомните раз и навсегда! Рукоприкладство среди "отпетых" за-пре-ще-но! И строго преследуется! Устав есть устав.
   - О, лепит, - восхитился Ден, - тебя в "комнату Джорджи" вместо "старшего друга" - от бы там заливал!
   Ден потряс лейкой. Из лейки нехотя выпало несколько капель. Ден вздохнул и пошел вглубь площади.
   Кошка Аграфена легко, чуть пританцовывая, направилась за ним.
   - Эй, - крикнул Валя, - наглец! Тебя что - не касается? Вылезай на фиг.
   Я выпрыгнул из машины и не успел уклониться от подножки Вали.
   Я довольно сильно ударился о бетонный пол и поднялся нескоро, перемогая боль.
   - Очень плохая реакция, - равнодушно сказал Пауль, - и совсем скверно держит удары. В первой же пещере "стрелочник" выжжет "младенцу" глаз.
   И пальцем он ткнул в мое лицо.
   Палец Пауля остановился в миллиметре от радужной оболочки глаза, и я увидел огромную дубину, застившую весь мир справа, готовую выдавить, выколоть, превратить в слизь...
   - Ничего, - одобрительно сказал Пауль и убрал палец, - бледнеет и зеленеет, но не дергается и не прудит в штаны - тоже достижение. Кто тебе синяк поставил под глаз, воин?
   - Я уже ответил на ваш вопрос, Пауль, - вежливо сказал я, - и хотел бы, чтобы и вы обращались ко мне на "вы". Меня зовут Джек Никольс.
   Пауль переглянулся с Валей.
   - Валя, - спросил Пауль, - на какой помойке ты его подобрал?
   Между тем Ден вернулся с лейкой, наполненной водой. На сей раз кошка сидела у него на плече и лизала ему ухо.
   Ден завершал полив.
   - Я же и говорю - ужасно наглый народ. За двумя "младенцами" - целый грузовик.
   - Да, да, - закивал Пауль, - целый грузовик и одного идиота - это слишком. Пешком бы дошел по карте, азимуту и компасу.
   - Пауль, - всерьез обиделся Валя, - что ты надо мной при "младенцах" стебаешься? То насчет унитаза... Теперь "идиот" говоришь.
   - А че, - крикнул Ден, аккуратно нагибая лейку, - не было че ли этого? Пауль, помнишь, как он орал: "Ой, не могу, ой, не буду!" Веселые были ребята, - вздохнув, окончил Ден.
   - Да, - согласился Пауль, - и где они теперь? Иных уж нет, а тех долечат... Кого растерзали безжалостные когти, кого пронзили язвящие жала, кого растоптали тяжелые слоновьи лапы... А кого... кого, - Пауль поднял руку, словно задумавшись, словно припоминая что-то, и будто вспомнив, сообразив, легко вспрыгнул на подножку грузовика и крикнул в полуоткрытое окно кабины: - Витек, покажись новичкам.
   Дверь кабины распахнулась.
   Кошка зашипела и вцепилась в Деново плечо.
   - Аграшка, дура, - сморщился Ден, поставил лейку и принялся отцеплять кошкины когти, - ты что, "превращенцев" не видела?
   Я -то помнил по квартире Натальи Алексеевны подобных существ, а Диего отчаянно закричал, что, по-моему, говорило только в его пользу.
   Перед нами стоял, раздувая отвратительное мешковидное горло, длиннорылый печальноглазый монстр.
   - Дитя, - изумился Пауль, - что ко мне ты так страстно прильнул? Ты что, "борцов" не видел?
   - Таких - нет, - ответил я за Диего.
   - Хорошо отвечает, - одобрил Пауль.
   Лапа Вити дернулась конвульсивно резко, я не успел сообразить, что происходит, а рептилия уже деловито и ловко мяла мое лицо.
   - Витек, Витек, - позвал Пауль, - довольно ласк, довольно... Он понял. Понял. Ну, что сказано! Кнут! - гаркнул Пауль. - Хлыст!
   Витек отдернул лапу, точно ожегшись, испуганно пискнув. Я подивился тому, какой у него тоненький, тоненький жалобный писк.
   - Все, - сказал Пауль, - все! Массаж лица окончен. Марш в кабину.
   Витек ловко впрыгнул в кабину на водительское сидение и захлопнул дверцу.
   Я украдкой потрогал саднящее лицо.
   - Что, малыш, - усмехнулся Пауль, - проверяешь, не произошли ли необратимые изменения? Да нет, покуда не произошли... Смирно! - заорал вдруг Пауль, застегиваясь.
   Мы вытянулись. Из кабины выскочил Витек и застыл рядом с нами.
   Пауль успел застегнуться до того, как попал в поле зрения полковника.
   Одна кошка нагло мяучила и лизала ухо нервно помаргивающего, вытянувшегося Дена.
   У Витька нервно опадал и раздувался зоб.
   Диего стоял серовато-белый, как нависший над нами потолок, и сглатывал подступающую к горлу тошноту.
   Я обратил внимание, что его кадык дергался в такт вздувающемуся и опадающему зобу рептилии.
   "Как мы на них похожи", - подумал я.
   Полковник, заложив руки за спину, шел на нас. Он был низенький, толстенький. На нем был гражданский штатский сюртук и брюки с потертыми, вытершимися от времени лампасами.
   - Бб-те, - сказал полковник, - вольно, вольно. Денушка, еб-те, прекрати скотоложество, пусти Аграньку погулять... Ат... царапается, царапается, Грунечка, Грунечка, кисонька, кыс-кыс, иди, иди сюда... Ат... еб-те, не идет... Виктор Петрович, в кабинку, в кабинку, неча эстетику портить... Павлик, не выпячивай грудь, я в окно видел: расселся на стуле, ноги расставил, расстегнулся, декольте с волосами навыпуск, еб-те, борода и бакенбарды, плавно переходящие в волосы на груди... Иди садись. Валентин Аскерханович, привезли? - полковник подошел поближе к кадкам, сунул палец в землю, - еб-те, Денушка, я те что сказал: полить, а ты что сделал? Ай-я-яй, еб-те двадцать, ты же их залил, за-лил. Ну, смотри, лужи вокруг кадок... А? Что за болото развел. Ну, напецкал так напецкал.
   Ден стоял понурившись и шмыгал носом.
   - Коллега полковник, - начал он.
   - Бб-те, - махнул рукой полковник, - ну тя к монстру в бриллиантовой, ну, гляди, какую сырость развел... Грунечка, Грунечка, кыса, кыса...
   Кошка зашипела, выгнула спину и попятилась за Денову ногу.
   - Вот, еб-те, дилемма... понимаешь, закавыка, загадка... Я Груню люблю, а она меня нет, еб-те, шипит, а она меня, еб-те, кусает.
   - Чем меньше женщину мы любим, - подал голос от вахты Пауль, - тем легче нравимся мы ей. А кошка - женщина, коллега полковник.
   - Ббте, - изумился полковник, - Павлик, ты че влез? зачем? для чего? какая твоя цель?.. - полковник смерил Пауля взглядом. - Ну, Валентин Аскерханович, покажи новичков. У, какие, у, еб-те...
   Полковник похлопал меня по плечу...
   - Молодец, молодец, еб-те... Назовись, еб-те,.
   - Джек Никольс, - выкрикнул я и как-то само собой у меня вырвалось: Ббте.
   Пауль фыркнул. Валя разинул рот. Диего встал по стойке смирно. Ден выронил лейку.
   Потом сделалось тихо, и в наступившей тишине стало слышно умильное мурлыкание кошки Аграфены, трущейся о ногу Дена.
   - Ббте, - сказал наконец справившийся с волнением полковник, - да ты, я гляжу, артист-пародист... Для артистов, еб-те, у нас есть третья рота. Павлик оттуда, Валентин Аскерханович...Ты что, еб-те, думаешь, ты семь русалок, еб-те, и уже можешь, еб-те, полковника, еб-те...
   Полковник всерьез разволновался, он вынул из кармана большой клетчатый платок и вытер шею и затылок.
   У меня тоже вспотели шея и затылок.
   Я сглотнул и выдавил:
   - Виноват, коллега полковник, обмолвился. Сорвалось.
   - Ббте, - полковник сунул в карман клетчатый платок, - Виктор Петрович тебе коллега, а не Гордей Гордеич... Нашел себе коллегу... Виктор Петрович, сиди, сиди, не скалься...
   И тут я заметил, что рептилия высунулась из кабины и глядит на меня с живейшим, хищным каким-то интересом.
   - Брысь, сказал, еб-те, зубы повыдергаю, брысь! - не то разозлился, не то испугался полковник.
   Витек хлопнул дверцей машины.
   - Ббте, - поуспокоившись, сказал полковник, - ну а тебя как звать?
   - Диего Хальцедонов, - отрапортовал Диего.
   - Молодец, еб-те, - одобрил полковник, - умница, золотко...
   Диего старательно тянулся, ел глазами полковника.
   - Ббте, - вздохнул полковник, - жалеешь, небось, что к "чистильщикам" попал?
   - Никак нет! - бодро гаркнул Диего. - Не жалею! Рад...
   - Ббте, - нахмурился полковник, - Бриллиантов, как тебя, Аметистов... полковник пощелкал пальцами, - этот Альфонсо Аметистов...
   - Дие... - робко начал Диего.
   - Я сказал: Альфонсо Аметистов, - рявкнул полковник, - ебте, - добавил он поспокойнее, - я не чаю, как отсюда выбраться, этот... мне выкаблучивает... рад... ну, я покажу тебе рад, еб-те, я тебе покажу рад, он погрозил пальцем и, покачав головой, громко приказал Вале, - Валентин Аскерханович, этого весельчака тоже в третью роту... Прислали, еб-те, один артист-пародист, другой - коверный, еб-те, рот до ушей, хоть завязочки пришей... Весь вечер на манеже... В третью их, в третью...
   - Лезь в машину, - коротко приказал Валя, - разрешите? - обратился он к полковнику.
   - Давай, давай, - полковник замахал руками, - вези их, еб-те, с глаз долой - из сердца вон.
   Я плюхнулся на твердую скамью, рядом расположился Диего.
   Следом в кузов нырнул, хищно и ловко, Валя.
   Он не успел постучать в крышу кабины, как в кузов заглянул сияющий Пауль.
   - Ну, - Пауль был в восторге, - ну, пародист, Пиздей Пиздеич тебя верно назвал. Не, парень, - Пауль был вне себя от переполняющих его чувств, - не жить тебе с людьми, - и не дожидаясь моего вопроса "почему"?, сразу ответил: - Уж больно талантлив. Пиздей Пиздеича аж в пот бросило...
   - Просто наглец, - сухо заметил Валентин Аскерханович.
   Пауль покачал головой:
   - Не, ты его не ругай, не ругай, он тебя еще может в пещере пополам перекусить, а будешь себя с ним хорошо вести - и он тебе поможет.
   - Кончай глумиться и стебаться, - рассердился Валя, - сойди с колеса, дай отсюда уехать.
   - Да катитесь вы отсюда колбасой, - немного обиделся Пауль и спрыгнул вниз.
   Валентин Аскерханович постучал в крышу кабины, дескать, поехали.
   И мы покатили вдоль кадок с пальмами.
   Впрочем, я еще успел услышать, как Ден радостно вопит, размахивая лейкой:
   - Ббте! Кликуха есть! Пародист будет "Ббте".
   - Засветился, - с удивившей меня печалью выдохнул Валентин Аскерханович.
   - Как это, - сказал я, - полковник быстро и тихо ушел.
   - Пиздей-то? - переспросил Валя. - Да, он у нас мастак по уходам-приходам, херак - и нету его, херак - и тут он. Бегунок, - и Валя, усмехнувшись, добавил:- Ббте...бегунок.
   Дружелюбный тон Валентина Аскерхановича меня нимало не обрадовал, скорее насторожил. Но Валя, казалось, в самом деле помягчел к нам после скандала с полковником.
   - Слышь, - обратился он ко мне. - Ббте, пародист, это правда, что ты семь русалок выловил?
   - Меня зовут Джек Никольс, - твердо сказал я.
   - Ббте, - покачал головой Валентин Аскерханович, - Пауль прав. Ты очень борзой. Тебе здесь не прожить. Слышь, Ббте? Ты не в карантине, это в карантине можно было даже сержанта жизни обучать, а в Северном, - Валя шмыгнул носом, - я вот тоже гордый был, уставник был.
   - Я не гордый, - сказал я, - я просто - Джек Никольс.
   Грузовик миновал кадки с пальмами, возле одной из которых сидела рыжая собачонка с лихо торчащим одним ухом и горестно повисшим другим, так что вместе они напоминали знаки восклицательный и вопросительный в конце гневного восклицания - и понесся вдоль стены с множеством разнокалиберных дверей.
   Потолок здесь был так высок, что не диво было увидеть под ним птиц и в какое-то мгновенье забыть, что ты в подземелье.
   Птицы, и в самом деле, метались вверху.
   Валентин Аскерханович проследил мой взгляд и кивнул:
   - Тут дыры неба - неподалеку.
   Пару раз в карантине я видел длиннющие, уходящие вверх, суживающиеся вверху сияющей иголкой, звездой туннели - "дыры неба".
   - Ну, - продолжил Валентин Аскерханович, - еще из пещер поналетели, там такие летающие крокодилы с бегемотами водятся, - Валя хмыкнул, - Пиздей Пиздеич кадок с пальмами наставил, вот они и поналетели, позасрали здесь все.
   - Он, я вижу, - осторожно спросил Диего, - у вас вообще живность любит?
   - Юннат, - скривился Валентин Аскерханович, - юный натуралист. У него в штабе, в кабинете, хомяк живет и попугай. Попугай дурной такой, ни хрена слов не знает. Пиздей Пиздеич его учил-учил: и "попка-дурак", и "Антоша хороший" - скорее бы хомяка выучил разговаривать, тупой, блин, попугай оказался, как бревно...
   Грузовик остановился. Валентин Аскерханович заколотил в крышу кабины:
   - Дальше, дальше, Витек. Этих раздолбаев в к нам определили.
   Грузовик фыркнул и поехал.
   - Эт, - Валя покачал головой, - совсем Витек мышей у нас не ловит. Видел же, что Пиздей Пиздеич недоволен, а тормозит у первой... Слышь, Ббте, Ббте, оглох? Ты не обижайся, у нас у всех кликухи. Вон даже Гордей Гордеича Пиздей-Пиздеичем прозвали.
   - Валентин Аскерханович, - вежливо поинтересовался я, - у вас какая кликуха: п...бол или мудозвон?
   На сей раз Диего не стал вмешиваться, и мне удалось отбить удар.
   - Блин, - в бешенстве заговорил Валентин Аскерханович, - блин, да ты еще и драться умеешь? Ббте... пародист... К нему по-человечески, а он... драться умеет... он, - Валентин Аскерханович покрылся от волнения пятнами, ругается. С ним нормально разговаривают, а он - оскорбляет. Ты сам п...бол. Вот!
   Грузовик остановился как раз, когда Валентин Аскерханович произносил "вот". Это вышло настолько забавно, что я рассмеялся.
   Валя еще раз махнул кулаком, я ответил.
   - Брэк! - услышали мы резкий, не слишком приятный высокий голос.
   В кузов заглядывал здоровенный мужик с тоненькими, аккуратно пробритыми усиками.
   - Мишель, - морщась от боли, сказал Валя, - вот пополнение привез. Ты за дежурного?
   Мишель помолчал, потом спросил:
   - Это они что же, всю дорогу тебя так мудохают?
   - Нет, - начал объяснять Валентин Аскерханович.
   - Понятно, - перебил его Мишель, - делают перерывы, чтобы отдохнуть... Ну, капитан ты, самый здоровый, подь, капитан, сюда...
   Мишель спрыгнул с колеса и ждал меня внизу.
   - Это такая борзота, - пожаловался Валентин Аскерханович, - он и полковника на хер послал.
   - Правильно сделал, - кивнул Мишель, - туда ему и дорога... Знаешь. что он сегодня сделал?
   - Ну?
   - "Летающего воробья" выпустил... Здоровый, - крикнул мне снизу Мишель, - быстро вниз прыгай, сейчас меня будешь посылать.
   - Как же это он, - искренно ужаснулся Валя.
   - Мудак, - объяснил Мишель, - на волю птичку выпускаю...
   Я спрыгнул вниз - и тут же получил в живот, в грудь, в скулу - удар за ударом.
   Я упал и скорчился, стараясь не стонать от боли, закрываясь руками от возможных ударов.
   На какое-то мгновение боль застила все мое существо, и я не расслышал, что говорил Мишель. Потом услышал:
   -...Привезли, все нормально, а этот мудак открывает клетку, я, говорит, думал, это - птичка...
   - А, - догадался Валя, - так это за "летающим" все сорвались?
   - Сорвались, сорвались, - подтвердил Мишель и тронул меня за плечо, вставай, приехали.
   Я поднялся. Диего стоял руки по швам, навытяжку.
   Мишель деловито въехал мне пару раз по скуле, потом развернул меня и с силой дал под зад ногой.
   - Таким вот путем, - объяснил Мишель, - чтобы руки не распускал. Марш в расположение! Живо! Что ты стоишь?
   Лицо у меня горело. Нет ничего страшнее и унизительнее, чем идти с битой рожей и битым задом. Кто хоть раз испытал это - не забудет никогда.
   Если хоть раз вам въехали в морду, а вы не смогли защититься, то чувство бессилия и унижения выжгут в вашей душе славный чудесный след, траншейку, и долго, долго на вашем небе вместо доброго солнца над вами будет нависать насмешливый кулак.
   Но тут и неба не было, но здесь и удар кулаком по морде был не самое ей-же-ей - страшное. Подумаешь.
   Вон Валентина Аскерхановича головой в унитаз окунули, а он - ничего. Жив и здоров, силен и весел.
   Все дело в дивной способности человека забывать. Ведь если бы унижение, испытанное Валентином Аскерхановичем тогда, было бы живо в нем до сих пор, как бы он жил? Как бы он мог бы жить?
   Он загремел бы в "вонючие" - и не вылезал бы из болота.
   Валентин Аскерханович распахнул перед нами двери, тяжелые, кованые.
   Казарма как казарма.
   Двое "отпетых", голых по пояс, натирали пол.
   - Хуан, Федя, - окликнул их Мишель, - кончай работы. Прибыло молодое пополнение...
   - У, - подивился Хуан, - молодое пополнение уже получило в морду? Так скоро? Это, наверное, очень лихое молодое пополнение.
   - Так, - сказал Мишель и ткнул в меня пальцем, - южный наглец. Докладывай.
   - Джек Никольс. Бывший воспитанник седьмого карантина прибыл в третью роту "отпетых" Северного городка.
   Валентин Аскерханович прошел к совей кровати, уселся на табурет и сказал:
   - Он - пародист, блин, такие штуки отмачивает. Полковнику представляется: "Джек, ебте, Никольс, ебте. Прошу любить и жаловать, ебте. Пиздея чуть удар не хватил.
   "Отпетые" и Мишель расхохотались. Диего заулыбался, я усмехнулся и тут же получил тычок в зубы.
   - Рукоприкладство у "отпетых", - сказал я и потрогал расшибленную губу, - запрещено.
   Мишель сунул мне кулаком в ухо.
   Я шатнулся, схватил табурет, стоящий рядом, - и целый град ударов посыпался на меня.
   Я свалился на пол, табурет брякнулся рядом со мной.
   Боль, соленый вкус крови, бессилие и тяжесть собственного тела, ставшего просто мешком из боли и тяжести, придавили меня к полу.
   - Ну, - спросил Мишель, подождав, пока я восстановлю дыхание, - что кряхтишь, как старый дед? Встал и пошел драить унитазы и медные ручки в умывальнях... Давай, давай, очень медленно, страх как медленно...
   Я поднялся, морщась от боли, поставил на место табуретку, взялся за спинку кровати и пообещал:
   - Я тебя убью.
   - Убьешь, убьешь. - презрительно хмыкнул Мишель, - вон Валентин Аскерханович, когда его только, только привезли, тоже бегал по расположению - орал: убью, зарежу - растопчу - не помилую. Я нервный и у меня воо такой нож есть! Помнишь, Валек, - Мишель подмигнул Валентину Аскерхановичу, - как ты тут всех воо таким ножом стращал?
   - Помню, а как же? - заулыбался едва ли не радостно Валентин Аскерханович, - а нож у меня, кстати, был.
   - Нож, - сказал один из "отпетых", что натирал пол, а ныне наблюдал за воспитательной сценой, - это не главное! Зарезать можно и ногтем - было бы старание, умение и желание.