Елисеев Никита. Судьба драконов в послевоенной галактике

   - Зато нам, - встрял Пауль, - догадаться легче легкого и необходимей необходимого. Помнится, мы на Дъего, - он так и произнес "Диего" с твердым "Д" " - Дъего грешили, но сдается мне, что ошибочка здесь у нас вышла.
   Я почувствовал, что на меня смотрят, и постарался поскорее доесть суп.
   Я взялся за кашу.
   - Не давись, - посоветовал мне Хуан, - ешь не спеша, тщательно пережевывай пищу.
   ___________________________________________________________
   В казарме меня отвели в сортир.
   Против меня стояли Хуан, Пауль, Мишель, Валентин Аскерханович, и еще двое старых "отпетых", не знакомых мне по именам. Всех - не упомнишь.
   - Что ж, - сказал Пауль, - все в сборе и можно начинать суд чести, как любит выражаться наш дорогой Пиздей.
   - Ты сам вроде Пиздея, - прервал Пауля Мишель, - какой там суд? Просто смазать по рылу, чтобы не забывался, и пускай скоблит сортир до потери пульса...
   - Ни хера подобного, - покачал головой Хуан. - Здесь дело не в суде, это ты, Мишель, прав. Здесь не один суд нужен, но, - Хуан поднял вверх палец, - но... следствие, а всем нам, не волонтерам и не идейным, вроде Пауля и этого вот, - он ткнул в меня, - хорошо известно, что такое следствие и с чем его - ам-ам - едят... Мишель, с чем его едят?
   - С говном, - быстро ответил Мишель и улыбнулся, очевидно вспомнив что-то давно позабытое.
   - Ребята, - сказал Валентин Аскерханович, - так, может, он и не стукач?
   - Может, - согласился Хуан, - может. Кто спорит? Поэтому мы и говорим не просто так - смазал по рылу и пошел: это - не наши методы, а провел работу разъяснительную, дознавательную и воспитательную!
   Хуан строго поглядел на меня и спросил:
   - Согласны?
   Я кивнул:
   - Согласен.
   За спинами моих судей вытянулись в ряд на стене ослепительно белые писсуары, так, будто кто-то спрятанный многоязыкий дразнил меня, высовывал вмиг окаменевшие уродливые языки с глубокими, будто выдолбленными, выемками.
   И еще урчала, журчала вода в трубах.
   "Куда я попал? - в ужасе подумал я. - Зачем я сюда попал? Это скоты, животные, рептилии хуже драконов, их и надо загонять в пещеры глубже и дальше от людских, от человеческих глаз, чтобы не смели показываться. Скоты, скоты, скоты..."
   И ярость заполонила, захлестнула все мое существо.
   - Отлично, - Хуан поднял руку разомкнутой, раскрытой ладонью вверх, судьи и следователи, - готовы? Все перессали?
   - Погоди, - сказал Пауль, - я еще не успел.
   Он расстегнул ширинку и принялся мочиться на меня. Я отступил на шаг.
   Пауль застегнулся и не без удовольствия заметил:
   - Пародист, подотрешь.
   - Я не Пародист, - сказал я.
   - Ты - Ббте-Пародист, - улыбнулся Пауль.
   - Я - Джек Никольс , - упрямо повторил я, - и я ничего подтирать не буду.
   - Тобой подотрут, - спокойно сказал Хуан, - а пока не подтерли, объясни-ка нам, грешным, кто, по-твоему, мог сломать кайф у роты. У роты! со значением повторил Хуан. - Это такое преступление - ему просто названия нет. Мало того, что не дал потоптать лягву, так еще и добился вместо полетов тренировочного бега по затхлым пещерам. Кто эта сука?
   Меня выколачивала ненависть, и, глядя прямо в лицо Хуану, я четко выговорил:
   - А вам, коллега, только полезно побегать по пещерам жирок растрясти...
   Хуан метнулся ко мне, но мне удалось не просто уклониться, но нанести удар, к тому же Хуан поскользнулся в луже, набрызганной Паулем.
   Я прижался к стене, Хуан хлопнулся на пол.
   "Молчи, - что-то шепнуло мне, - молчи", - но меня несло.
   - Видите, коллега, - сказал я, - подтерли лужу как раз вами, а не мной. Обратите внимание на ваши брюки.
   И тут рассмеялся Мишель.
   - Э, - сказал он, - Хуан, Одноглазый, конечно, борзой, но ты тоже раньше времени кулаками стал махать. Сходи к Наркулу - пусть новое х/б выдаст, а то смердишь, как обсикавшийся пудель, бледный вид и мокрые ноги. Иди, иди.
   - Мразь, - с удовольствием выговорил Хуан, обращаясь ко мне, - я тебя сегодня затопчу.
   Я сжал кулаки, чуть наклонился вперед.
   - Переоденьтесь, - вежливо посоветовал я Хуану, - вы испачкались.
   - Ат... - Хуан проглотил ругательство, повернулся и вышел вон.
   Мишель был настроен вполне благодушно.
   - Одноглазый, - сказал он мне, - че ты выставился, как боксер на ринге? Ты че, всерьез обороняться думаешь? Тут другая стойка нужна - спрятать голову, вот так. - Мишель заслонился руками, - и подставлять бока и задницу... Но до этого, я думаю, дело не дойдет. Ты нам лучше сразу скажи, кто Фарамунду набрякал?
   - Так он тебе и скажет, - усмехнулся Пауль.
   Эта усмешка меня и взорвала.
   Если Пауль думал, рассчитывал разозлить меня, то он попал в точку.
   - Да, - заорал я, - да! Это я позвонил Фарамунду, потому что и Катя, и Коля, и еще один, умерший, погибший, наглотавшийся яду,в меня, в меня вкаченного яду - все спасли меня, вылечили, а вы, вы все, вы хуже драконов, хуже зверей...
   - Конечно, хуже, - улыбнулся Пауль, - а ты не знал? Раз мы их убиваем, то мы их - хуже... И зовут нас - "отпетые"... Хуже нас никого нету, только "вонючки". Мы - люди, предназначенные убивать, а что и кто может быть хуже людей-убийц?
   - Погоди, Пауль, - помрачнел Мишель, - ты наболтал тут нивесть чего... На хрена все это нужно, что ты тут наболтал? Одноглазый, ты что ли стуканул?
   - Я, - просто ответил я.
   - Тэк-с, - сказал вошедший в сортир Хуан, - следствие завершилось успешно? Подследственный раскололся? Чистосердечное признание облегчает вину, и следствие мяяягко переходит в суд, а суд - в приговор и в исполнение приговора.
   В сортир заглянул Наркул.
   - Эй, Мишель, - сказал он, - если кто еще обрызгается, я вставать не буду...
   - Пшел! - гаркнул Мишель.
   Наркул исчез.
   - Как вы считаете, - церемонно обратился к Мишелю Хуан, - какова мера пресечения преступного деяния? Может быть, просто немного отпиздить?
   Мишель посмотрел на меня и буркнул:
   - Нет. Одноглазый парень хороший, с завихрениями, но хороший. Миску моего дерьма пожрет - и финита. А дальше пусть чистит сортир. У Одноглазого то, что случилось, не повторится. Верно, Одноглазый?
   Я молчал. Я соображал. Мишель был единственной моей защитой. Вроде бы ко мне неплохо относился Валентин Аскерханович.
   "Надо есть, - подумал я, - ничего не поделаешь, ничего не попишешь надо есть".
   - Так вы, балагуря, - сказал Пауль, - станете вроде как побратимы?
   - Побратимы, - заметил Хуан, - это если бриганд своей кровью свое... обрызгает. Но он не обрызгает. Верно, бриганд?
   - Не болтай, - лениво ответил Мишель, - лучше сходи за миской.
   - Что, - поинтересовался Пауль, - каловые массы уже сформировались и готовы идти на приступ?
   - Хуан, - не обращая внимания на Пауля, сказал Мишель, - что же ты стоишь, Хуан? Иди, иди, родимый...
   Хуан буркнул нечто невразумительное и потопал за миской.
   Я вжимался в стену.
   "Надо, надо, - колотилось в моем сознании, - они просто убьют меня, если Мишель от меня отвернется. Просто...Если за меня не будет Мишель все... Все... Меня сможет спасти только чудо... Ну и что? Кровь дракона-то я пью, а запах и цвет у нее, как у дристни...
   - Мишель, - будто услышав мои мысли, сказал Пауль, - но для Пародиста это - никакое не наказание. Лишний раз выпьет свою любимую кровь дракона.
   Пришел Хуан. В руках у него была миска.
   - Ага, - сказал Мишель, - принес? Это - здорово, это - красиво...
   Он взял в руки жестяную миску и ушел в умывальню, покряхтел немного и вернулся, неся перед собой миску.
   - Ту, туруту-туту, - заиграл на губах походный марш Хуан.
   Все остальные захлопали в ладоши.
   - Крендель - готов! - провозгласил Пауль.
   - По этому случаю, - сказал Хуан, - нужна речуга.
   - Это пожалуйста, - охотно отозвался Пауль, - позвольте? - он принял от Мишеля миску, зажал двумя пальцами нос и, держа миску на вытянутой руке, заговорил подчеркнуто гнусавым голосом: - Наш дорогой коллега, наш уважаемый юный друг Одноглазый-Ббте-Пародист, сейчас, сегодня вы подошли к такому важному, такому, мы бы сказали, судьбоносному рубежу! Нам бы хотелось, чтобы вы восприняли этот акт, так сказать, символически, спиритуалистически, метафорически, метафизически, чтобы вы почувствовали: этим актом вы как бы притрагиваетесь к загадке вечности... к тайне жизни и смерти, к решению многих и многих проблем. В самом деле! Представьте себе, что было бы, если бы наш славный и всеми любимый старик кушал бы не девушек, а собственный хвостик? После он выкакивал бы съеденное, снова съедал, и снова, и снова... От каких бед мы бы с вами избавились, сколько жизней было бы спасено!.. Это открыло бы путь к новым горизонтам! Представьте, все мы едим то, что... Фу, коллеги, какая вонь, какая дикая вонь... Мы - по сути неуничтожимы в этом случае, мы едим самое себя и восстанавливаем саме себя... И к этому мы на нашей планете уже приближаемся! Искусственные дамочки из орфеанумов, трупчики, которые гложет старик - все это шаги к будущей самопоедающей, самовосстанавливающейся гармонии! Думайте об этом, юноша, кушая произведение нашего бриганда!
   - Круто, - сказал Мишель, - я бы так не смог.
   Пауль указал на миску, мол, вы смогли кое-что и покруче.
   - Вы, - сказал я, - совершенно напрасно называете Пародистом меня. Пародист-то как раз вы...
   Пауль поставил миску на пол и ногой толкнул ее.
   Миска, дребезжа и подрагивая, будто трясясь от мелкого издевательского смеха, подкатилась к моим ногам.
   - Жри! - коротко приказал Пауль.
   Я молчал.
   - Давай, давай, - подбодрил Хуан, - за папу, за маму, за воон ту девочку с бантом. Это не больно, как комарик укусил.
   - Сам и жри, - ответил я.
   Хуан посмотрел на Мишеля.
   Мишель нахмурился и покачал головой, шагнул ко мне, поднял с пола миску:
   - Однако, - Мишель был расстроен, - ты, Одноглазый, не понимаешь доброго к себе отношения. Мы решили, как лучше, по-доброму, по-хорошему, так ни с кем из нас не поступали, когда мы были молодые, ни с кем!.. А ты фордыбачишь, как самый большой начальник... Здесь за стук топили, понимаешь? - просто брали вот так и то-пи-ли... А к тебе хорошо отнеслись, поговорили, посмеялись, пошутили, даже по морде не дали... Чего еще? Сожрал, вымыл сортир и на боковую...
   Он протянул мне миску. Я взял ее.
   Поглядел на Мишеля. Мишель ободряюще улыбнулся, мол, давай, давай, чего там, все там были, ешь, кушай, жри, чавкай, лопай, бирляй, топчи, жуй...
   И эта ободряющая, покровительственная улыбка разозлила меня, ударила меня, как бичом.
   В эту минуту я ненавидел улыбающегося Мишеля - больше, чем Пауля, больше, чем Хуана, больше, чем всю бандитскую шоблу "отпетых".
   Ненависть придала моим рукам точность и быстроту. Мишель не успел заслониться. Я вымазал его лицо, припечатал миску к его улыбающейся физиономии.
   Миска грохнулась на пол.
   - Кушай, - сказал я, уже не помня себя от гнева, - тебе не привыкать, вспомни молодость.
   Стало очень тихо. Хуан взял за руку Мишеля.
   - Пойдем помоемся?
   Мишель выдернул руку:
   - Сейчас... Ну... Одноглазый, ну...
   Хуан и Мишель вышли.
   Я увидел, как изменились лица "отпетых", и испугался.
   Ибо на их лицах не было ни злорадства, ни жестокости привычных к своему делу экзекуторов, только удивление и... едва ли не испуг... Да, пожалуй что и испуг...
   - Ты что, - спросил у меня Пауль, - умом трахнулся? Ты понимаешь, что тебя сейчас убивать будут?
   Пауль был бледен.
   Я вжался в стенку...
   _____________________________________ __________________________
   Меня приволокли и бросили поперек койки. Сквозь боль, которая теперь стала моим миром, моим морем, на дне которого я лежал, я слышал чужие голоса.
   Изо рта у меня тянулась длинная красная тягучая струя.
   - Завтра, - услышал я голос Мишеля, - умоешь рыло и пойдешь в кантину чистить котлы, а вечером будешь едальником работать здесь... Я тебя, суку, научу вежливости и хорошим манерам.
   _______________________________________________________________
   Возвращение из санчасти в казарму не ознаменовалось ничем особенным. Я боялся, что возобновятся издевательства, бессонные ночи... Но нет. Кантовать кантовали, но весьма умеренно, не сравнить с тем, что было в самом начале. Или я втянулся, привык?
   Одно меня пугало. Меня больше не брали на вылеты. В пещеры на чистки брали, а на другие планеты - ни-ни. Мишель не заговаривал со мной, а у Пауля, с которым у меня завязалось странное приятельство, мне было неловко спросить, не оттого ли меня не берут на другие планеты, что считают стукачом. Пауль-то как раз и был стукачом... Дружил я с Валей, с Валентином Аскерхановичем, а приятельствовал с Паулем. С Паулем мне было интересно беседовать, вспоминать "верхнюю" жизнь, Пауль понимал кое-что с полуслова; с Валентином Аскерхановичем мне беседовать было не о чем, и вспоминали мы слишком разное: он девок, шкур, баб - я книжки; но на чистки в пещеры, темные и светлые, я предпочитал ходить в паре с Валей. И у него же однажды спросил: "Валя, я ведь - хороший "чистильщик", отчего у меня только один вылет?" Валентин Аскерханович пожал плечами: "Ну, ты спросишь! И главное - у кого... Пиздею решать, кого выпускать, кого - не следует", "Пиздею решать, а Мишелю - выпускать?" Валя ничего не ответил, пожалуй, кое-что он все же понимал с полуслова.
   В эту чистку погиб Хуан. Как обычно, он задержался у подпаленного "червячка" и принялся гурманствовать. От удовольствия даже лампочку притушил, вроде как глаза прижмурил, а может, просто не хотел видеть едомое, столь приятное на вкус. В кромешной тьме его и цапнуло. Первыми на место происшествия поспешили мы с Валентином Аскерхановичем. Валя мощным фонарем высветил всю пещеру, и я увидел извивающуюся, будто мускулистый, загнанный под блестящую кожу ручей, змею. Валя скинул огнемет, но змея с легкостью скользнула куда-то вниз, в видную только ей трещинку, расселинку, норку... Хуана осмотрел Пауль, на сей раз не спавший, а примчавшийся (Мишель все же научил его некоторым правилам приличия) на место происшествия...
   - Мертвому - припарка, - непонятно сказал он и досадливо махнул рукой. Дескать, все! Финита!
   Гордей Гордеич по случаю гибели Хуана закатил немыслимую речугу. Хуан, как-никак, пал на месте преступления. Полуоткрытый рот его был набит белым сочащимся мясом червя, в руке зажат нож, а на лице застыла навеки дурацкая блаженная улыбка. Так с этой улыбкой он и поволочется среди других, прочих в пасть и брюхо дракона.
   -...И вот такие, как этот ваш Хуан, ебте, думают, что мы по ним заплачем!... Ни хера никто не заплачет!.. Пусть мамы их по ним плачут-рыдают, убиваются, что они таких зверолюдов смастерили, а мы плакать не будем! Плюнем, ебте, - полковник, в самом деле, смачно харкнул на бетонный пол подземелья, - и дальше пойдем...Смирна!
   Мы вытянулись.
   - Ббте, - поспокойнее сказал полковник, - вольно... Слушай список "летунов", - полковник шмыгнул носом, - вам, оглоедам, в своей среде, ебте, таких гадов, как этот Хуан, выращивающих, на вашем, ебте, подзоле возрос, чуть не взвизгнул Гордей Гордеич, - на ваших суглинках, так вот, вам доверяется важная миссия, ебте...
   - Воробушка ловить, - вздохнул Валентин Аскерханович, - еще хуже, чем в пещерах.
   - Ббте, - повысил голос полковник, - "летающий воробей".
   - Валька, - не пворачиваясь. пробормотал Мишель, - возьми с полки пирожок. Пять.
   - Гы, - гоготнул кто-то, - ты гляди, как Пауль пригорюнился.
   - Мда, - заулыбался бригнад, - санчасть необходима... Паш, на "летающего" всех гребут.
   У меня заломило в груди от радостного предчувствия - значит, и я, значит, и меня?
   Полковник читал список. Под сводами пещеры на плацу перед пальмами раздавалось: "Я...Я...Я".
   - Сперансов, - выкрикнул полковник, а я готов был заплакать, ибо мою букву давным-давно "прошли", и уже было ясно, что никуда и никогда я не полечу.
   - Сперансов, - повторил полковник фамилию Хуана и в изумлении воззрился на нас.
   - Вот хрен старый, - пробормотал Мишель, - как будто не знает...
   - Ббте, - догадался полковник, - третья рота, кто список составлял?
   Мишель недовольно мотнул головой и выкрикнул: "Я", - после чего вышел на плац из строя.
   Полковник подскочил к нему, тряся бумажкой:
   - Я! Видали, ебте? Какой цинизм! Какая наглость! Я знаю, что ты, кому, как не тебе, ебте, составлять? Ты как его, ебте, составил, вот в чем вопрос.
   - Как приказано, - ответил Мишель, - так и составил. Мне приказано было всех.
   - Всех? - прервал полковник. Всех? Ты что, ебте, дурака валяешь или в самом деле дурак? Ты что мне тут составил - всех? Живых, ебте, и мертвых всех под ружье? Тогда почему только Хуана Сперансова? А где Диего, где Федька? Или для тебя, ебте, Хуан - живее всех живых?
   Полковник заглянул в список и внезапно изумился:
   - Что такое,ебте? Почему список на одного короче?
   Мишель с готовностью объяснил:
   - Так ведь Хуан погиб...
   - Ббте, - полковник иронически склонил голову набок, - ты за кого меня принимаешь? В твоем списке вместе с ужаленным Хуаном на одного меньше... Значит, у тебя еще кто-то умер, ебте? А?
   - Да нет, - снисходительно улыбнулся Мишель, - умер один Хуан, поэтому на одного меньше.
   Полковник сложил руки на пузе и иронически спросил:
   - Мишка, ты что думаешь, что у коллеги полковника не все в порядке с мозгами? Ты что, решил устроить урок, ебте, арихметики? Я все четыре действия арихметики: сложение, вычитание, умножение и деление - прекрасно помню. И я тебя, ебте, сложу, вычту, умножу и поделю, а из остатка, - заорал полковник, - извлеку квадратный корень...Что это за фокусы? - полковник сунул под нос Мишелю список охотников за "воробьем".
   Пауль тихо скаазл мне:
   - Джекки, объявись, не мучай Пиздея, а то Мишель сейчас задурит ему голову, доведет до лекции о хорошем поведении - и прости-прощай, другие планеты...
   Я поглядел на Пауля. Я и сам прекрасно понимал тактику Мишеля, но Пауль, Пауль....Что-то не позволяло мне доверять ему.
   А может, вызваться, выйти из строя?... Но это будет такая "свинья" для Мишеля. И уж это-то он мне попомнит... Что же делать? Не убивать же мне бриганда, а пока этот - бриганд.. .Я посмотрел на Мишеля и постарался выгнать из себя эту мысль, это чувство.
   - Какие фокусы, - коллега полковник? - испуганно спросил Мишель. - О чем вы?
   - Я тебя, ебте, спрашиваю, я - старый маразматик? - поинтересовался полковник.
   - Никак нет, - опешил от такого поворота Мишель, - не старый и не маразматик.
   - Ббте, - затопал полковник ногами, - я тебе не баба, чтобы лета мне убавлять... Я тебя спрашиваю, ты хотел, ебте, проверить мои арихметические способности?
   - Никак нет, - отрапортовал Мишель. - Не хотел.
   - Тогда почему вместо списка охотников за "воробьем" ты мне подсовываешь арихметическую, ебте, на сложение-вычитание задачку для первого класса?
   - Да вы поймите, - объяснял Мишель, терпеливо и ласково, как, и в самом деле, объясняют выжившему из ума дедушке, - вы попросили всех включить в список. Я всех и включил, но в зашоре не выключил, ой, - Мишель посмеялся, извините, не вычеркнул Хуана, - поэтому так и получилось.
   - Ббте, - сказал полковник устало, - я тебя сейчас самого и выключу, и вычеркну, становись в строй, ты или болван, или кретин, верблюд, ходячий анекдот, или пройда и подлец, каких мало.
   Мишель встал в строй.
   - Ббте, - провозгласил полковник, - сейчас производим проверку. Заглядываем, ебте, в решебник. Я зачитываю список третьей роты.
   - Джекки, - тихо сказал мне бриганд, - я тебе обещаю, пока я жив, ты никуда не полетишь. Ты сдохнешь здесь, Джекки, ты задохнешься в сортире. Осваивай полезную профессию, сынок...
   - Джек Никольс , - провозгласил полковник.
   - Я, - отозвался я.
   Полковник поднял голову от бумаги:
   - О, - с тихой радостью проговорил он, - пропащая душа, нашелся! Ну-тка, Яшенька, выйди из строя!
   Печатая шаг, я вышагнул на плац.
   - Крепко ты Пиздею по поджилкам врезал, - шепнул вслед мне Пауль, - ни одного "ебте" - это означает сильно душевное волнение.
   Гордей Гордеич бочком-бочком подскочил ко мне.
   - Что же это ты, Яшенька, молчишь, как, ебте, подпольщик? Почему не отзываешься, не спешишь, ебте, поправить ошибку старшего товарища? А? Совсем тебя запугали в третьей роте старшие товарищи? А ведь "отпетый" с перепуганной душой - это, ебте, потеря квалификации.
   Я стоял руки по швам и с ужасом соображал: "Все, сейчас он скажет, раз молчал, раз соглашался на то, что тебя - нет, то тебя и не будет. Оставайся-ка ты, друг милый, внизу, а мы покуда полетаем",
   Полковник уперся пальцем мне в грудь:
   - За тобой, ебте, Яшенька, даавно всякие грехи и грешки замечаются: то ты, ебте, не соглашаешься помогать следствию, грубишь дознавателю, то в кантине так, ебте, неудачно падаешь, что тебя склеивать приходится... По твоим грехам, Яшенька, тебе не "отпетым" быть, ох, не "отпетым"...
   Полковник вздохнул и серьезно, на удивление серьезно сказал:
   - Поберегись, Яшенька, загремишь в "вонючие" - кому это надо? Становись в строй.
   Я вернулся в строй.
   В душе у меня пели соловьи.
   Мишель коротко бросил
   - Урою, так и запомни, Одноглазый. Место твое в сортире.
   Глава четвертая. Совсем короткая
   - А слово "дракон" происходит от "драки"? - спросил я у Пауля.
   - Не думаю, - Пауль оглядывался, осматривался, - не все, что похоже, родственно.
   Пауль хмыкнул. И было отчего.
   Здесь был только камень и чахлая жалкая зелень на склонах, режущих небо острых камней, величиной с города.
   Здесь все было выжжено, выжрано тем, кого (или что?) мы называли "летающим воробьем".
   Третью роту построили на ровной каменной площадке, и капитан, тот, что проводил с нами занятия, устало и вежливо объяснял нам в мегафон.
   - Еще раз повторяю: если не можете попасть в черную точку, лучше не палить... Понятно, почему? Расплещется черной выжигающей тканью и накроет сетью... Особенно это касается тех, кто стоит в первой линии... Накроет не вас, а соседа - сзади. Задача такая - не поймать, поймать - ничего особенного, а...
   - А - шлепнуть! - весело выкрикнул Валентин Аскерханович.
   Капитан погялдел на него и согласился.
   - Да. Шлепнуть, но стараться шлепнуть так, чтобы не уничтожить, а сохранить тело... Никаких особых санкций по отношению к тем, кто просто попал, применено не будет, но и наград за просто попадание не ждите. Попали и попали. Одним "летающим воробьем" меньше. Исполнили свой профессиональный долг. Все. По местам.
   ...Я остался во второй линии.
   Я глядел на солнце, на выжженную каменную остроугольную пустыню.
   Все это было - дохлый номер.
   Третья рота ставилась во время облав в самые замухрышистые места. Но если бы каким-то чудом, каким-то драконьим соизволением сюда бы залетел "летающий воробей", то прежде меня его бы застрелил стоящий в первой линии Мишель.
   А если бы он не заметил... Если бы?
   Я пялил глаза в небо. Потом была вспышка.
   "Попал, - с горечью подумал я, - а если бы промазал, то воон из-за того уступа вывернулась, выстрелила бы черная точка и..."
   Я вскинул огнемет и прицелился в то место, где я так хотел бы увидеть черную точку.
   И словно в ответ на мое желание, словно бы ее кто-то позвал, точка выскользнула из-за утеса, и я, не волнуясь, не удивляясь, нажал на курок. Жжах!
   Удивление пришло позднее, когда "летающий воробей" жахнулся спиной вниз на плоский, уходящий вдаль камень.
   "Как же так, - подумал я, - неужели Мишель промазал?"
   Я подошел поближе к "летающему воробью", чтобы рассмотреть его получше. Луч огня прожег его небольшое тельце ровно посредине, и я видел теперь скрюченное когтистое тельце черной каракатицы.
   "Вот он какой - "летающий воробей", - подумал я и тронул его носком ботинка.
   Ножки каракатицы по всему пространству убитого тела были скрючены и оцепенелы, от этого казалось, что перед тобой лежит отрубленная, отсеченная лапа хищного зверя, привыкшая рвать и вонзаться в предназначенную ей беззащитную плоть.
   Первым к убитому "воробью" подкатил капитан. Он вылез из своего вездехода и подбежал к нам.
   - Ваш выстрел? - он кивнул на скрюченное тельце.
   - Как видите, - равнодушно ответил я.
   Капитан присел на корточки, пальцем потрогал оцепеневшие ножки "воробья", вздохнул:
   - Вообще-то положено отвечать: "Так точно, мой", но для ветерана-"отпетого" можно сделать и исключение.
   Я чуть не выронил огнемет:
   - Ккак?
   Капитан выпрямился, старательно вытер руку носовым платком:
   - А вы как думали? После такого выстрела... На все лаборатории два три целых экземпляра, но чтобы все стрекалы остались не обломаны, не обожжены...
   К нам подбегали другие "отпетые" из третьей роты.
   Первым был Мишель.
   - Вы стреляли один раз? - спросил у меня капитан.
   - Конечно, один, - удивился я этому вопросу.
   - Разумеется, - кивнул капитан, - а вспышку видели?
   Я поглядел на Мишеля и ответил:
   - Нет, никакой вспышки не было...
   - Любопытно, - капитан скомкал платок и швырнул его рядом с "летающим воробьем", - я-то видел две вспышки, и приборы зафиксировали...
   - И приборы, - важно заметил Пауль, подоспевший вовремя, - ошибаться умеют.
   - Ну, разве что умеют. - усмехнулся капитан, - вы, кажется, санинструктор?
   - Так точно! - вытянулся Пауль.
   - Прекрасно, - кивнул капитан, - обработайте "воробья" и не вздумайте обламывать стрекала...
   - О чем речь, - развел руками Пауль.
   - О том и речь, - рассердился капитан, - знаю вас, чертей, хлоп, хлоп, закатать в банку и - вперед. Не компот на зиму маринуете, - со значением произнес он.
   - Так точно, - щелкнул каблуками Пауль, - не компот.
   - Ну и отлично, - капитан взял меня за руку и сказал, - а с вами, юноша, я хотел бы поговорить в сторонке...
   Я пожал плечами:
   - Мне все равно, что здесь, что в сторонке, я ничего нового вам не скажу - выстрелил и попал.
   - Так, - капитан чуть потянул меня за рукав, - конечно, понятно, выстрелил и попал...
   - Он - честный парень, - буркнул Мишель.
   Капитан улыбнулся: