Эрскин Барбара. Шепот в песках

   – А как выглядят все змеи? Длинная, коричневатая… покрытая чешуей.
   – Это была кобра?
   – Думаю, да. Она откинулась назад и раскрыла эту свою штуку… капюшон, и язык у нее то высовывался, то убирался обратно. – Чарли содрогнулась.
   – Ну ладно, кто бы это ни был, ее больше нет. Нет причины для беспокойства.
   Обе женщины смотрели, как Чарли, еще секунду поколебавшись, повернулась и, пройдя через салон, исчезла за дверями. Лишь тогда Анна снова обратилась к Серине:
   – Наш Ибрагим, оказывается, нечто вроде заклинателя змей. Даже не видя эту змею, он назвал ее королевской и сказал, что она охраняет какую-то, вещь, принадлежавшую мне, и боится, что я отдам ее другому человеку – мужчине.
   Обе молча посмотрели на флакончик, лежавший на столике перед ними.
   – А что, если она снова появится? – Анна прикусила губу и невольно поежилась.
   По глазам Серины было видно, что она напряженно думает.
   – А что еще сказал Ибрагим? – спросила она.
   – Что опасности больше нет, но в воздухе есть какая-то тень. И что змея разгневана. Серина откинулась на подушки, закрыла глаза и покачала головой.
   – Нет, не могу сосредоточиться…
   Анна опять поежилась.
   – Завтра я положу флакончик в сейф, но не знаю, осмелюсь ли я сейчас снова принести его к себе в каюту… А вдруг змея явится ко мне? – Она нервно усмехнулась. – От всего этого наша дискуссия по поводу молитв начинает выглядеть несколько неуместной, вам не кажется?
   – Не переставайте молиться, – резко ответила Серина, поднимая руку. – Я сейчас думаю о кобре. В Древнем Египте это был символ великого могущества. Символ власти на головных уборах фараонов и богиня-змея Ваджет, слившаяся с Исидой, – это были изображения именно кобр.
   Анна вздрогнула.
   – Но ведь в Египте, кажется, не водятся королевские кобры… Как вы думаете, она была настоящая?
   Серина ответила не сразу.
   – Похоже, Чарли считает, что настоящая. Но так или нет, я думаю, Анна, что, пожалуй, вам лучше смотреть на нее как на источник вполне реальной опасности – так, на всякий случай Если вдруг, не дай Бог, она попадется вам на глаза… – Покачав головой, Серина провела рукой по глазам. – Господи, у меня в голове полный сумбур… Дорогая, уже поздно. По-моему, нам следует разойтись и постараться уснуть. Можно внести предложение? Почему бы нам не спрятать флакончик в каком-нибудь надежном месте – за пределами вашей каюты? Скажем, на палубе. До того момента, как вы положите его в сейф. Мне кажется, вам не стоит брать его с собой.
   Анна не стала спорить. Поднявшись, они вышли из салона на палубу.
   – В цветочный горшок! – шепнула Анна. – Давайте спрячем его в цветочный горшок!
   Они поднялись на верхнюю палубу, в солярий. Там стояло около дюжины больших горшков с яркими цветами – геранью, гибискусом, бугенвиллеями. В столь поздний час в солярии, естественно, не было ни души.
   – Мне нужно что-нибудь, чем раскопать землю, – тихо сказала Анна. – Она такая твердая… я не хочу, чтобы флакончик разбился. – В поисках подходящего предмета она подняла глаза и увидела, что берег впереди сверкает множеством огней.
   – Скорее! Наверное, это уже Асуан, – поторопила ее тоже заметившая огни Серина. – Мне говорили, что там всегда полно разных судов, и они будут стоять рядом с нами. Это наш последний шанс, пока никто не видит. Подождите, я принесу кое-что… – Она исчезла в темноте и снова появилась меньше чем через минуту. – Вот, я заметила ее раньше, и слава Богу, что она еще была там. Кто-то забыл ее на одном из столиков. – В руках у нее была расческа – металлическая, с длинной острой ручкой.
   Анна лихорадочно начала копать затвердевшую сухую землю. Через несколько минут маленькая ямка была готова; она положила в нее флакончик, как следует засыпала землей и стряхнула руки.
   – Тут он будет в безопасности – до тех пор, пока кому-нибудь не придет в голову выдернуть это растение.
   – Никто не выдернет, – успокоила ее Серина. – О них очень заботятся. Разве вы не заметили, что цветы неукоснительно поливают каждое утро, на восходе солнца?
   «Белая цапля» замедлила ход и начала поворачиваться носом к берегу. До города еще оставалось некоторое расстояние.
   – А здесь здорово, – заметила Серина, подходя к перилам. – Знаете, не исключено, что мы простоим здесь до утра. Наверное, у причалов слишком тесно, чтобы подходить к ним в темноте. Анна, дорогая, с вами все будет в порядке? Вы не станете бояться? – Говоря это, она покосилась на горшки с цветами.
   – Я не стану бояться, – как заклинание повторила Анна. Ей нужно было заставить себя поверить в это.
   И все же, дойдя до своей каюты, она занервничала. Дверь все еще была открыта, свет горел. Прежде чем войти, Анна постояла на пороге, оглядывая все углы, почти готовая увидеть где-нибудь извивающееся коричневое тело.
   Уже войдя, она трижды обыскала всю каюту, от пола до потолка, и лишь после этого закрыла и заперла дверь. Она не обнаружила никаких следов змеи, ни того, что Чарли назвала «землей». Обшарила она и постель, потом, еще раз испытующим взглядом окинув потолок в ванной, разделась, включила теплую воду и долго-долго стояла, ощущая, как струи стекают по ее телу. Когда наконец она выключила душ, вытерлась и легла в постель, глаза у нее слипались.
   Однако хватило легчайшего звука, донесшегося из ванной, чтобы она проснулась, как от толчка, и ощутила, как по, жилам несется поток адреналина. Она зажгла свет, еще раз тщательно осмотрела ванную, потуже завернула краны и снова улеглась.
   Лежа в темноте, она почувствовала какой-то слабый, вроде бы смолистый, но тошнотворный запах. Откуда он доносился и что могло так пахнуть? Поежившись, Анна зажгла лампу у кровати и протянула руку к дневнику. Сон как руко сняло.

5

   Привет тебе, о бог-лев!
   Сердце мое да не будет взято у меня!

   Прошло триста лет. В озаренной лунным светом пустыне скалы кажутся серебряными, а тени бархатно-черные. Трое людей, пробирающихся к расщелине в скале, сами похожи на тени. Их ноги в сандалиях ступают беззвучно; тем более неожиданным кажется звон металла о камень, когда кирка начинает свою работу.
   Трое работают молча, быстро, уверенные в том, что наконец нашли место, которое искали так долго. Они при свете дня находили знаки, намечали ориентиры. Но само дело – ограбление гробницы – должно быть сделано быстро и втайне, иначе люди фараона заметят их и подвергнут каре, к которой вот уже тысячу лет приговаривают осквернителей гробниц.
   Звон металла, ударяющегося о камень, становится иным. Трое замирают и, затаив дыхание, прислушиваются. Потом осторожно подходят ближе и начинают ощупывать скалу, чтобы нашарить доселе скрытый под слоем алебастра край дверного проема. Много, много лет назад, как гласит легенда, другой фараон повелел заложить камнем и запечатать вход в гробницу после убийства верховного жреца…
 
   Предоставив Форрестерам развлекать пассажиров другой дахабеи, причалившей рядом в первый же день их стоянки в Асуане, Луиза сослалась на головную боль, вызванную сильной жарой, и убедила их – надо сказать, без особого труда, – что лучше всего для нее будет отправиться с Хассаном на северную оконечность острова Элефантина, низкую и покрытую зеленью.
   Хассан вытащил небольшую лодку на узкую песчаную полосу пляжа и помог Луизе выйти. Она с восхищением оглядывала деревья и цветы – гибискусы, бугенвиллеи, мимозы, акации. После камня и песка, которые ей приходилось видеть на протяжении последних дней, это место казалось ей настоящим раем.
   Без малейшего смущения она взяла из рук Хассана сумку, в которой лежали легкое свободное зеленое платье и сандалии местного производства, и исчезла за кустами. Эта церемония уже стала привычной обоим. Надежно укрывшись от посторонних взоров, Луиза снимала платье, нижние юбки, чулки, корсет, даже панталоны, несколько мгновений ощущая всем своим разгоряченным телом чудесное прикосновение солнечного света и легкого ветерка, потом через голову надевала невесомое, свободное платье и возвращалась к Хассану, который к тому времени уже успевал расстелить ковер, достать ее рисовальные принадлежности и корзины с едой и питьем.
   Сегодня она ожидала момента своего преображения с еще большим нетерпением, чем обычно. На острове было тихо; эту тишину нарушали только крики птиц, невидимых в пышных кронах деревьев, и легкое поплескивание воды о берег. По словам Хассана, дальше на север располагались нубийские деревни, но здесь, несмотря на часто шныряющие мимо гребные и парусные суда, было совершенно спокойно.
   И действительно, кругом не было ни души. Солнце поднималось все выше. Выпрямившись во весь рост, Луиза из-за кустов могла видеть реку и даже казавшийся отсюда совсем крохотным «Ибис», стоящий на якоре рядом с другими судами. Солнце, пробиваясь сквозь листья, ласкало ее обнаженные плечи. Она улыбнулась, обеими руками подняв с шеи горячий тяжелый узел волос. Это было поистине райское наслаждение – ощущать, что корсет больше не стягивает грудь, что бедра щекочет легкое прикосновение листьев.
   – Госпожа Луиза, сюда идут люди. – Голос Хассана прозвучал совсем рядом, с другой стороны куста, и в нем была тревога.
   Ахнув в ужасе, она схватила платье, торопливо натянула его и пригладила волосы, потом быстро сложила свои разбросанные вещи и выскочила из-за кустов, задыхаясь от волнения.
   – Сюда. Пожалуйста, скорее! – Хассан взял у нее вещи и сунул ей в руку карандаш. Наклонившись, он вытащил что-то из корзины. – Прошу вас, госпожа Луиза, вуаль для ваших волос. – Лишь мгновение поколебавшись, он развернул шелковую ткань и, надев ее на голову Луизе, перебросил один конец через плечо.
   К тому моменту, когда на тропе появилось с полдюжины людей, громко разговаривавших между собой, Хассан вновь превратился в почтительного слугу, распаковывающего на краю ковра корзину с едой, а Луиза, хотя и несколько необычно одетая, была надлежаще укрыта с головы до ног. В последний момент, когда они приближались, она вдруг сообразила, что на ней нет ботинок, и поспешно спрятала босые ноги под юбку. Вряд ли пришельцы успели что-нибудь заметить.
   Они оказались англичанами из Хэмпшира, и это был их последний день в Асуане перед долгим плаванием назад, в Александрию. На какой-то ужасный момент Луизе показалось, что они собираются остаться посидеть с ней, поболтать, однако после короткой остановки, обмена приветствиями, вежливого беглого взгляда на альбом, который Хассан с завидным присутствием духа раскрыл перед гостями, чтобы показать акварели, сделанные на прошлой неделе, они отбыли, и их голоса быстро затихли в отдалении.
   Луиза уронила карандаш и запрокинула голову. Черная вуаль соскользнула с ее волос.
   – Если бы ты не предупредил меня, они застали бы меня совсем голой!
   Хассан опустил глаза.
   – Я уверен, что вы были скромны и осторожны, госпожа Луиза.
   – Все равно, – улыбнулась она. – Я не слышала, как они подходили. – Она соскользнула со своего брезентового стульчика на ковер, и ее босые ноги снова высунулись из-под края юбки.
   Их глаза встретились.
   – Вы выглядите счастливой среди цветов.
   – Я и правда счастлива. – Она откинулась на спину, оперевшись на локти, и устремила взгляд на деревья над их головами. – Здесь прекрасно, Хассан. Просто рай.
   Там, вверху, летал удод. Его красивое розово-черное оперение ярко выделялось на фоне буйной зелени, веселый голосок так и звенел над водой.
   – Удод – птица удачи. – Хассан прислонился к стволу акации. – Вы нарисуете для меня удода?
   Выпрямившись, Луиза удивленно посмотрела на него.
   – Ты действительно этого хочешь?
   Он кивнул.
   – Тогда, конечно, нарисую. – Их глаза снова встретились, и на этот раз Хассан не отвел свои. Луиза ощутила внутри трепет возбуждения и на мгновение почувствовала, что ей трудно дышать.
   Она с трудом сглотнула. Этого не должно быть. Она не может позволить, чтобы это случилось. Она должна остановить это, пока еще возможно. Но она по-прежнему смотрела на Хассана, тонула в его взгляде, в новых, странных ощущениях. Она не могла отвести глаз.
   Чары разрушил Хассан. Быстро встав, он отошел к воде и несколько мгновений постоял там, глядя на воду, стиснув кулаки. Когда он вернулся, он снова владел собой.
   – С вашего разрешения, я подам еду, – учтиво произнес он.
   Не доверяя своему голосу, она ответила кивком.
   Они почти ничего не ели, глядя на Нил, на шныряющие туда-сюда фелюги, подгоняемые поднявшимся вдруг сильным бризом. Грезя наяву, Луиза потеряла счет времени. Солнце медленно двигалось по небу.
   – Госпожа Луиза! – Словно очнувшись, она увидела, что Хассан стоит у края ковра. – Убрать еду? Мухи…
   Она молча кивнула; он поклонился и так же молча стал складывать в корзину почти нетронутые хлеб, козий сыр и фрукты. Закончив, он на пару минут исчез среди деревьев, а когда вернулся, в руках у него был букетик ярко-красных цветов. Он поднес их Луизе так, словно это было величайшее сокровище на земле.
   Она взяла цветы, не говоря ни слова. Глядя на них, она упивалась их красотой, совершенной формой их лепестков. Потом подняла глаза. Хассан смотрел на нее. Она улыбнулась почти застенчиво, как юная девушка, поднесла цветы к губам и поцеловала их.
   Никто из них так и не произнес ни слова. Это было излишне. Оба знали, что с этой минуты и навсегда их отношения изменились.
   – Когда вы хотите вернуться на «Ибис» – прямо сейчас?
   Она уловила в его голосе нотки сожаления.
   Она кивнула.
   – Завтра будет другой день, Хассан. У каждого дня бывает завтра.
   – Если на то будет воля Аллаха! – Говоря это, он чуть заметно склонил голову. – Я повезу вас на экскурсию – посмотреть Незаконченный обелиск. Он все еще лежит в той самой каменоломне, где его высекли из скалы несколько тысяч лет назад. Мы поедем на верблюдах! – Он лукаво усмехнулся.
   – Тогда можешь быть уверен, что Форрестеры не захотят отправиться с нами, – ответила она с улыбкой, но с надеждой в голосе. – Мне очень хочется поехать туда, Хассан. Туда и в другие места – ведь здесь столько интересного! Водопад, остров Филе…
   Она смотрела, как он укладывает вещи в корзины и переносит их в лодку. Закончив, он обернулся.
   – Вам нужно бы переодеться.
   Мгновение Луиза колебалась – не поехать ли прямо в том, в чем есть, забраться в лодку, ступив ногами в сандалиях прямо в теплую воду, слабо поплескивающую о выбеленные солнцем борта, – но тут же поняла, что это безумие. Форрестеры будут настолько шокированы, что не позволят ей плыть с ними дальше. У нее не было денег, чтобы нанять дахабею. Если они высадят ее на берег, ей придется дожидаться прибытия парохода, но и в этом случае ей нечем будет заплатить за билет до Каира.
   Взяв из рук Хассана узел со своей одеждой, она снова забралась в кусты и, несколько секунд понаслаждавшись ощущением наготы, с тяжелым сердцем надела жесткий негнущийся корсет, панталоны, чулки и, наконец, черное муслиновое платье. Затем – последний штрих порабощения – собрала волосы в узел, крепко заколола его шпильками из слоновой кости и покрыла черным кружевным чепчиком, поверх которого надела широкополую шляпу, защищавшую ее от солнца.
   – Как я ненавижу все это! – вырвалось у нее, когда она смотрела, как Хассан убирает ее легкое платье, еще сохранившее тепло ее тела. – Как мне хочется быть свободной!
   Но, даже произнося эти слова, она знала, что это желание неисполнимо. Дома, в Англии, ее ждали двое сыновей. Она заметила, как Хассан на мгновение прижал тонкую ткань к щеке; потом платье было уложено в корзину, а корзина перенесена в лодку.
   – Дорогая, мы заждались вас! – Сэр Джон Форрестер, стоя на палубе дахабеи, протянул Луизе руку, чтобы помочь подняться на борт. – Мне хотелось, чтобы вы познакомились с нашими гостями, прежде чем они уедут. – По пути в салон он вдруг остановился, как будто вспомнив о чем-то. – Надеюсь, ваша мигрень прошла?
   – Да, благодарю вас. – Луиза заставила себя улыбнуться, сама удивляясь, почему она не воспользовалась случаем, чтобы избежать встречи с этими людьми под предлогом продолжающейся головной боли. Хассан, идя следом, нес корзины с едой. Когда он, поставив их на палубу, пошел за ее рисовальными принадлежностями, Луиза вдруг подумала: интересно, что он делает с ее легкими, тонкими платьями, пока они находятся на борту. Отдавать их ей он не мог: Джейн Трис обнаружила бы их в ее каюте и заинтересовалась бы, для чего в свои поездки на берег она берет ночную рубашку. Словно прочитав ее мысли, Хассан подошел и с легким поклоном сообщил ей, что отнесет краски и альбомы в ее каюту. Когда он ушел, на мгновение она испытала такое чувство, какое испытывает человек, вдруг лишившись чего-то очень для себя дорогого.
   Но делать было нечего. Войдя вслед за сэром Джоном в салон, она увидела леди Августу, сидящую с гостями. При появлении Луизы двое джентльменов встали и поклонились.
   – Лорд Кастэрс, мистер и миссис Дэвид Филдинг и мисс Филдинг, миссис Шелли, – представил сэр Джон. Когда Луиза села, он обратился к ней: – Моя дорогая, мы хотим попросить вас об одной любезности.
   Луиза отвела со лба выбившуюся прядку волос, сознавая, что, наверное, выглядит разгоряченной и не слишком опрятной и что одежда ее находится в некотором беспорядке из-за поспешного переодевания в кустах на острове.
   Не успев подумать об этом, она заметила травинку, зацепившуюся за тесьму, которой была отделана юбка, и постаралась незаметно убрать ее. Она ощущала на себе критический взгляд Вениции Филдинг – пожалуй, скорее сестры, чем дочери Дэвида Филдинга. Молодая женщина была одета по последней парижской моде – в платье с небольшим турнюром, ее волосы кудрявились мелкими колечками. Миссис Филдинг явно находилась в интересном положении, несмотря на все усилия ее модистки скрыть этот факт, и выглядела измученной.
   Наверное, речь пойдет о портрете, подумала Луиза. Или о виде какого-нибудь египетского храма, или о групповом портрете на фоне египетского храма, чтобы было что показать в Лондоне своим утонченным друзьям и знакомым. Однако слова лорда Кастерса ошеломили ее.
   – Сэр Джон рассказывал нам, миссис Шелли, о флакончике для благовоний, находящемся у вас, и о сопровождающем его документе. Вы не могли бы показать их нам?
   Пока он говорил, Луиза смотрела на него. У него были блестящие медно-рыжие волосы, загорелое лицо с выступающими скулами и мешками под глазами и длинный тонкий нос, и это сочетание, подумала она, подавляя улыбку, делало его похожим на Гора, египетского бога-сокола. Впрочем, это лицо нельзя было назвать неприятным.
   – Я с удовольствием принесу их. – Она поднялась, радуясь, что под этим предлогом у нее будет несколько минут, чтобы умыться и привести в порядок одежду.
   Вернувшись в салон, Луиза увидела, что уже подали чай. Дамы семейства Филдинг и Августа, смеясь, весело болтали о чем-то, а трое мужчин сидели отдельно. Не зная, где ей сесть, Луиза чуть помедлила на пороге. При виде ее мужчины поднялись и потеснились, освободив ей место рядом с собой. Дамы продолжали разговаривать как ни в чем не бывало, но по крайней мере одна пара глаз уперлась ей в спину, пока она шла к своему стулу.
   Оглянувшись, Луиза увидела, что Вениция Филдинг смотрит на нее, поджав губы, с выражением нескрываемой неприязни. Усевшись, Луиза достала флакончик и положила его на середину стола, а бумагу – перед лордом Кастэрсом.
   – Вы читаете по-арабски, милорд? – Она улыбнулась ему и была удивлена тем, как при этом осветилось его лицо.
   – Да, читаю, дорогая леди. – Он взял документ, но глаза его были прикованы к флакончику. Ему явно не терпелось взять его в руки, но он усилием воли удерживал себя. Наконец он перевел взгляд на листок. Несколько секунд его глаза бегали по строчкам, потом он начал читать вслух. Его перевод в общем-то мало чем отличался от того, что сказал сэр Джон. Закончив читать, он положил бумагу на стол и наклонился к флакончику, так и пожирая его глазами.
   Никто из остальных мужчин даже не протянул руки к миниатюрному сосуду.
   Лорд Кастэрс долго молчал, потом снова посмотрел на Луизу.
   – А вы видели духов, которые охраняют его? – В его голосе она не уловила ни малейшего намека на издевку. Она уже собиралась покачать головой, но в последний момент заколебалась.
   Его глаза сузились.
   – Да? – едва слышно прошептал он.
   Она в замешательстве пожала плечами.
   – Не знаю, что сказать, милорд. Боюсь, у меня слишком богатое воображение, а находясь в этой стране…
   – Расскажите мне. – Его глаза впились в ее глаза.
   Она поерзала на стуле.
   – Раз или два я испытывала ощущение, как будто за мной наблюдают. А в храме Идфу мне показалось, что я увидела кого-то… и подумала, что это мой драгоман, Хассан. – Она на долю секунды замялась, прежде чем произнести это имя, и заметила, как при этом едва заметно сощурились сверлившие ее глаза.
   – Но это был не Хассан? – ровным голосом спросил лорд Кастэрс.
   – Нет, не Хассан.
   – Как он выглядел? Тот, кого вы видели?
   Луиза ощущала его волнение, кроющееся за бесстрастным выражением лица. Глянув на сэра Джона и Дэвида Филдинга, она заметила, что оба чувствуют себя неуютно.
   – Это был высокий мужчина в белой галабее. Но мне это только показалось – там, в храме, очень мало света и много теней.
   – А вы удостоверились, что там больше никого нет?
   – Конечно.
   – Да! – На сей раз он выдохнул это короткое слово, но оно было исполнено удовлетворения. Чуть нахмурившись, Луиза смотрела, как он протянул руку к флакончику. Когда его пальцы были уже в полудюйме от него, лорд Кастэрс остановился, сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, и наконец сомкнул руку вокруг миниатюрного сосуда.
   Луиза заметила, что он не смотрит на него: его глаза не отрывались от ее глаз. Так, с флакончиком в руке, он сидел несколько долгих секунд, потом его веки опустились, лицо приобрело отрешенное выражение. Наступило неловкое молчание; только из дальнего конца салона доносился женский смех.
   Затем Луиза увидела, как по всему телу лорда Кастэрса пробежала дрожь. Наконец он открыл глаза и устремил их на флакончик.
   – Да! – в третий раз произнес он – без голоса, на свистящем выдохе.
   Луиза почувствовала, что больше не в силах молчать.
   – Похоже, вас очень заинтересовал мой флакончик. – Она невольно подчеркнула слово «мой»: так жадно, так торжествующе, так по-хозяйски держал он его.
   Звук ее голоса, казалось, вернул его к действительности. Как будто осознав, где находится, он положил флакончик на стол, и было заметно, как ему не хотелось этого делать.
   – Откуда, вы сказали, он у вас? – Его глаза снова вонзились в нее.
   – Мой драгоман купил его для меня на базаре в Луксоре. Я посылала его приобрести мне какой-нибудь сувенир на память об этом городе.
   – Понятно. – Он перевел взгляд на флакончик. – Могу я поинтересоваться, сколько вы отдали за него?
   Этот вопрос застал ее врасплох. Не могла же она сознаться, что это подарок!
   – Я дала ему денег на несколько покупок. Боюсь, я не смогу сказать вам точно, сколько он заплатил именно за эту. А почему вас это интересует?
   – Потому что я хочу купить его у вас. Я заплачу вам столько же, во сколько он обошелся вам, и вы сможете приобрести что-нибудь еще. – Его указательный палец коснулся флакончика – осторожно, едва ли не почтительно.
   – Мне очень жаль, лорд Кастэрс, но он не продается. Да и в любом случае сэр Джон считает его подделкой.
   – Это не подделка! – Кастэрс метнул на сэра Джона презрительный взгляд. – Он подлинный. Времен восемнадцатой династии… – Он осекся, как будто опомнился. – Как бы то ни было вещь эта не слишком дорогая. Они довольно часто попадаются в Луксоре. Наверняка выкрадены из гробниц. Но он нравится мне. – Он снова повернулся к Луизе. – Миссис Шелли, вы оказали бы мне величайшую услугу, уступив мне этот флакончик. Ведь он не уникален. По возвращении в Луксор ваш драгоман вероятно, сможет найти для вас несколько таких же.
   – Тогда почему бы вам не найти такой же для себя, милорд? – тихо спросила Луиза. – Почему вам понадобился именно мой?
   Их глаза снова встретились. Лицо лорда Кастэрса с каждой секундой почему-то становилось все более румяным.
   – У меня есть на то некоторые причины личного свойства. – Как будто только сейчас отдав себе отчет, что остальные двое мужчин, сидящие за столом, смотрят на него с явным недоумением, он впервые за все время разговора несколько смутился. – Эта легенда – она мне нравится. Вы оказали бы мне неоценимую услугу, миссис Шелли. – Он улыбнулся, отчего все его лицо озарилось, и Луиза почувствовала, что подпадает под магию его обаяния. Мгновение она колебалась – и вдруг с ужасом поняла, что уже открыла рот, чтобы сказать «да». Она почти заставила себя протянуть руку и взять флакончик.
   – Мне очень жаль, мне и правда очень жаль, но я собираюсь оставить его себе. Я уверена, что вам удастся найти другой, менее интригующий сувенир, милорд. – Другой рукой она поспешно схватила листок с легендой о проклятии и, встав, слегка поклонилась. – Милорд, джентльмены, прошу извинить меня. Я очень устала от поездки на остров Элефантина. Я ненадолго удалюсь в свою каюту. – Повернувшись к дамам, она тоже произнесла что-то в свое оправдание и вышла.
   Вернувшись к себе, она села на кровать и со вздохом посмотрела на лежащий на ладони флакончик – подарок Хассана. После того, что произошло на острове Элефантина, он стал ей вдвойне, втройне дороже. Безотчетно она поднесла его к губам, и они ощутили прохладу синего стекла.