Страница:
Она не была уверена, что этот вопрос продиктован подлинной заботой и его не следует понимать как намек на то, что Тоби Хэйворд предпочитает на обратном пути обойтись без ее общества. И действительно, едва успев договорить, он повернулся и начал спускаться по тропе. Через несколько секунд он исчез за скалами.
Безмолвие и зной снова тяжело сомкнулись вокруг Анны. Она стояла неподвижно – и вдруг почувствовала, что ей хочется крикнуть Тоби, чтобы он вернулся. Одиночество давило на нее до физического ощущения. Прикрыв глаза рукой, она окинула взглядом пустынный склон, потом повернулась и посмотрела в ту сторону, где исчез Тоби. Несколько камешков, потревоженных ее ногами, покатились по тропе, и этот легкий звук еще более подчеркнул oгромность повисшей над Анной тишины. Она старалась вспомнить, как описано это место в дневнике, какой предстала долина перед глазами Луизы, пыталась представить себе ковер, палатку, этого мужчину и эту женщину, раскладывавшую свои рисовальные принадлежности; но, как она ни старалась, ей никак не удавалось отчетливо увидеть все это мысленным взором. Смутный образ Луизы под зонтиком, цоканье копыт мула о камень, постукивание кисти о край горшочка с водой – все расплывалось, таяло, тонуло в тишине. Анна прикусила губу, силясь подавить желание броситься вслед за Тоби. Это же просто смешно, говорила она себе. Чего тут бояться? Тишины? Пустоты, в которой она оказалась после кишащей людьми долины? Она бросила последний взгляд на обожженные солнцем скалы и начала спускаться, каждую секунду надеясь увидеть впереди фигуру Тоби. Дважды она оборачивалась через плечо, но вдруг ее охватила паника. Она ускорила шаг и прежде, чем успела понять, что делает, уже изо всех сил бежала вниз по тропе, спотыкаясь и скользя и не сознавая ничего, кроме желания во что бы то ни стало догнать Тоби. Не имело значения, что и как он говорил: она больше не хотела ни секунды оставаться одна в этом месте.
Но тропа была пуста. Тоби и след простыл. Спустившись наконец в долину и снова оказавшись среди множества людей, Анна, тяжело дыша, добралась до зоны отдыха, где сидели туристы из других групп, измученные зноем, заливавшим долину и накалявшим ее, как печь. Закрыв глаза, Анна набрала полную грудь воздуха, стараясь унять бешеное биение колотящегося о ребра сердца. Тоби нигде не было видно.
Ее нашел Энди. Тяжело опустившись рядом на скамейку, он снял шляпу и принялся обмахивать разгоряченное лицо.
– Как вам эта жарища?
Анна кивнула, потом ответила, стараясь, чтобы голос звучал ровно и спокойно:
– Я думала, что в гробницах будет прохладно. Там ведь темно.
– Они больше похожи на тандыры – это такие восточные печи, в которых пекут лепешки, прикрепляя их на стенки. – Он усмехнулся. – Вы довольны экскурсией? Вы сидите здесь такая одинокая… я думал, Бен присматривает за вами.
– Я не нуждаюсь в присмотре, благодарю вас! – Ее возмущение было притворным только наполовину. – Но он действительно ходил в гробницы со мной. Он приятный человек.
– Я тоже, – подняв бровь, отпарировал Энди. – Могу ли я сопроводить вас еще в какую-нибудь адскую дыру? Мы собираемся на пикник примерно через час. – Он взглянул на часы. – А после него у нас по программе посещение храма Хатшепсут. В этом круизе отдыхать нам не придется!
Чья-то тень упала на его лицо. Перед ним, сверля его глазами, стояла Чарли.
– Я уверена, что Анна не нуждается в эскорте, – язвительным тоном произнесла она. – Если ей так уж необходимо держаться в темноте за чью-нибудь руку, то для этой цели вполне подойдет Омар. В конце концов, это его работа.
Анна быстро поднялась.
– Я вполне обойдусь без какого бы то ни было эскорта. Пожалуйста, не беспокоитесь. – Подхватив свою сумку, она вскинула ее на плечо. – Увидимся в автобусе, не сомневайтесь. – Она не стала дожидаться реакции Чарли.
Выйдя из-под навеса и дойдя по палящему солнцу до входа в другую гробницу, она встала в очередь и только тут заметила, что рядом с ней стоит Энди.
– Мне очень жаль, – проговорил он, глядя на нее из-под полей шляпы. – Это был неприятный момент.
– Да нет, Чарли права: эскорт мне не нужен. – Она взглянула через его плечо. – Где она?
– Сидит там, в тени.
Очередь качнулась и продвинулась на несколько шагов ко входу.
– Египтология – не ее хобби. Она чувствует, что на сегодня повидала уже достаточно.
– Понятно. – Анна исподтишка взглянула на него, пытаясь понять, торжествовать ей или пожалеть эту озлобленную рыжеволосую женщину. Энди нравился ей. Его добродушное дружелюбие очень помогло ей, оказавшейся среди стольких чужих людей, не чувствовать себя одинокой. Спутники уже не казались ей чужими. Это ее первый день в Египте, а у нее было впечатление, что она уже давным-давно знает их.
– Привет! – Словно в подтверждение ее мыслей, в воротах перед ними появился Бен. Его лицо раскраснелось от жары, отчего, по контрасту, седые волосы казались ослепительно белыми. Выйдя из коридора на солнце, он нахлобучил шляпу и широко улыбнулся. – Это одна из лучших гробниц, она просто великолепна! Сколько же труда было вложено во все это, сколько народу тут работало! – Его улыбка вдруг несколько потускнела. – Чарли! Ты тоже решила зайти сюда?
Рядом с ними стояла Чарли – с напряженным лицом, со злыми глазами.
– Да, я тоже решила зайти. Глупая толстая Чарли заинтересовалась стариной.
– Стойте! – Рука Энди, словно клещами, сжала запястье Анны в тот самый миг, как она попыталась повернуться, чтобы уйти. Немного испуганная, она нахмурилась.
– Энди, прошу вас…
– Нет. Я пригласил вас посетить эту гробницу вместе со мной и сделал это вполне серьезно, если Чарли тоже хочет пойти, это ее дело. Билет у нее есть – точно такой же, как и у всех нас.
Лицо Чарли побагровело от ярости.
– Да, у меня есть билет, и я тоже пойду.
– Ради Бога. – Улыбка Энди, по крайне мере с виду, была так же любезна, как всегда.
Когда Анна оглянулась, Бена не оказалось рядом. Они углубились в темный коридор. Почти сразу Анна увидела посреди Омара с полудюжиной других пассажиров «Белой цапли», которые предпочли осматривать гробницы в сопровождении гида. Она с облегчением поспешила к ним, однако Энди упорно следовал за ней. Минут через двадцать, пока Омар рассказывал своим подопечным о погребальных камерах, саркофагах, «Книге мертвых» и «Книге врат», рабском труде и древних богах, из которых одни карали, другие вознаграждали египтянина за его земные дела, Анна, пользуясь темнотой, сумела удалиться от Энди и Чарли. К тому моменту, когда группа добралась до зала с колоннами, она уже окончательно потеряла их из виду.
Она уже шла назад, рассматривая великолепную роспись на потолке, когда внезапно кто-то схватил ее за руку.
– Что это за представление вы тут устраиваете? – прошипела Чарли с пылающими гневом глазами. – Вы же едва знакомы с ним! Чего ради вы все это делаете?
Анна с удивлением смотрела на нее.
– Делаю – что? Послушайте, Чарли, вы, видимо, что-то не так поняли, я не делаю ничего, даю вам слово.
– Вы поощряете его!
– Нет. Энди – добрый человек. Он увидел, что я здесь одна, вот он и старается, так сказать, поддержать меня морально. Точно так же, как и Бен. – Она помедлила долю секунды. – И Тоби. И ваша приятельница Серина. Вот и все. Они все очень милые люди, и я благодарна им за их доброту.
Она пошарила глазами вокруг, надеясь, что Энди где-нибудь поблизости, но не увидела его нигде, они с Чарли стояли посреди коридора, ведущего из глубины гробницы к свету, мимо них двигались в обоих направлениях многочисленные разноязыкие посетители. Кто-то слегка толкнул Анну, и она отступила в сторону.
– Мы стоим на самом пути, Чарли. Нам нужно продвигаться вместе с другими.
– Я так и собираюсь сделать. А вы можете проваливать!
Чарли проговорила это так зло, что Анна даже не нашлась, что ответить. Пока она какую-то секунду собиралась с мыслями, Чарли рванулась вперед и сразу же затерялась в целом море медленно движущихся голов и спин. Анна вздрогнула. Это нападение было таким стремительным и таким неожиданно агрессивным, что она просто не знала, что делать. Ее первым порывом было догнать Чарли, поспорить с ней, сказать что-нибудь в свою защиту; однако в то же самое время некая крохотная, праведно возмущенная частичка ее «я» нашептывала ей: не обращай внимания, общайся с Энди, как прежде, и пока ты находишь его привлекательным – а Анна вдруг поняла, что находит его чрезвычайно привлекательным, – пусть Чарли бесится, сколько ей угодно. Но это была лишь очень маленькая частичка ее «я». Все остальное жаждало мира.
3
Отвергнутые своими богами и избежавшие возмездия, два жреца спят во мраке своей гробницы. В жарком, сухом воздухе повис аромат кедрового масла, мирры и корицы. В склепе царит безмолвие. В вышине над утесом властвуют коршун и стервятник.
Вой шакала прорезает ночное небо, когда звезды начинают меркнуть и солнечный диск, совершив свое путешествие под землей, вновь всплывает над восточной пустыней. Во тьме время не имеет значения и формы.
На полке между колонной и стеною лежит, спрятанный, маленький флакончик, запечатанный кровью. Внутри него эликсир жизни, посвященный богам, освященный солнцем, густеет и чернеет.
Уставшие, покрытые пылью, они вернулись на пароход лишь поздним вечером. Один из членов команды, стоя в дверях холла, вручал каждому благоухающее горячее полотенце, целая стопка которых лежала на окутанном облачком пара металлическом подносе, затем путешественников напоили фруктовым соком и, наконец, раздали ключи от кают. Анна прошла к себе, не пытаясь выяснить где Энди и Чарли, вместе они или порознь. В автобусе она сидела сзади вместе с Джо, весьма благодарная напавшей на него дремоте за возможность не поддерживать разговор. Войдя в каюту, она бросила сумку на кровать и, чувствуя, что еле жива от усталости, начала раздеваться.
Она уже сбросила туфли и стягивала платье, когда вдруг замерла на половине движения. Все ее тело покрылось гусиной кожей. В каюте стало холодно, и на долю секунды Анну охватило чувство, что кто-то, стоящий совсем рядом, наблюдает за ней.
– Глупости. – Она произнесла это вслух, громко, глядя на себя в зеркало. Каюта была совсем маленькая – едва восемь на десять футов. В ванной мог поместиться только один человек. Там никого не могло быть. Анна толкнула ногой, дверь; она распахнулась, однако за ней были только душ, унитаз и вешалка со свежими полотенцами.
Внезапно взгляд Анны упал на ее чемодан, стоявший на шкафу. Его кто-то трогал? Со вздохом она покачала головой. Да нет, она просто очень устала. Ей просто показалось. И в каюте вовсе не холодно: напротив, пропитанное потом платье так и липло к разгоряченному от проведенного на солнце дня телу. Сняв, несколько раз энергично встряхнув его, Анна повесила его на дверь, затем распустила волосы и, убрав их с лица, шагнула под прохладные струи душа.
Когда она пришла в столовую, оказалось, что единственный незанятый стул за ее столом находится между Беном и Джо. Усаживаясь и сочувственно улыбаясь еще не совсем проснувшемуся Джо, Анна увидела, как Чарли продела свою руку под руку Энди и сжала ее с таким видом, будто она была ее собственностью.
– Ну как, вам понравился день первый? – шепотом поинтересовался Бен, наливая ей вина.
– Все просто чудесно! – ответила она с улыбкой и заметила, как он подмигнул. – Я очень быстро привыкла ко всему.
– Так и надо. Но сегодняшний день еще не окончен. Вы заметили доску объявлений при входе в столовую? Омар собирается после ужина устроить нам в салоне что-то вроде лекции, а в одиннадцать мы снимаемся с якоря, так что завтра, когда проснемся, будем плыть вверх по Нилу.
За одним из соседних столов внезапно раздался взрыв хохота, и Анна повернулась туда. При этом она встретилась глазами с Тоби. С сардонической усмешкой он поднял свой стакан и, судя по движениям губ, произнес какой-то тост, адресованный ей, но среди общего шума, болтовни и смеха Анна ничего не расслышала. В ответ она подняла свой стакан и заметила, как Энди быстро повернулся, чтобы посмотреть, кому она улыбается. Он нахмурился.
– Ну и до какой же степени ваши сегодняшние впечатления совпадают с впечатлениями Луизы Шелли? – спросил Энди, наклоняясь вперед и повышая голос, чтобы Анна услышала через стол. – Долина сильно изменилась?
– Кое в чем – до неузнаваемости, – ответила Анна, быстро глянув в сторону Чарли. – А кое в чем совсем не изменилась. Там действительно чувствуешь, что находишься в каком-то безвременье, правда?
– В Египте так везде, – вставил Бен.
– Луиза была одна в долине. Впрочем, долина, наверное, и теперь чудесна, когда все туристы уезжают и она пустеет, думаю, то же самое происходит и по всему миру. Осталось так мало мест, где человек может уединиться от других.
– Крик души истинного мизантропа, – с усмешкой прокомментировал Энди.
Анна почувствовала, что краснеет.
– Heт, я ничего не имею против людей, но хорошо, когда есть возможность удалиться от них, особенно в таких местах, где атмосфера, собственно говоря, является частью аттракциона. Точно то же самое происходит и в больших соборах. Хорошо бы, если бы и там была возможность как-то удаляться от шумных туристских групп и равнодушных школьников, которые просто вычеркивают очередное название из списка достопримечательностей либо без малейшего интереса тащатся за учителями, уже отчаявшимися пробудить в них этот интерес.
– Слушайте, слушайте! Хорошо сказано. – Энди торжественно зааплодировал. – Отличная речь!
– И весьма разумная. – Бен улыбнулся Анне. – Думаю, все мы от всей души можем с ней согласиться.
Какое-то мгновение стояла тишина. Анна заметила, что сидевший за соседним столом Тоби повернулся, чтобы лучше слышать. Она смущенно устремила глаза на свою тарелку с супом. Анна вдруг осознала, насколько новым было для нее ощущение того, что ее слушают.
Уставшая от полного впечатлений дня, она вернулась в свою каюту рано. Выглянув из окна и прикрыв глаза рукой, чтобы не мешал свет, она увидела темную реку; они еще стояли у причала. Ощущая внутри мелкую дрожь волнения, она приготовилась ко сну, но перед тем, как лечь, достала из чемодана дневник Луизы. Ей очень хотелось перед сном почитать еще.
– Госпожа Луиза… – Тень Хассана упала на страницу альбома, и Луиза подняла голову. Ее мольберт с прикрепленным к нему зонтиком был установлен на носу дахабеи, медленно плывшей на юг. Больше на палубе никого не было. После обеда все скрылись от зноя в своих каютах, оставив Луизу наедине с ее акварелью. Только рулевой стоял на корме, зажав румпель под мышкой. Луиза подняла глаза на Хассана и улыбнулась.
– Перед отплытием из Луксора я ходил на базар, – сказал он. – У меня есть для вас подарок.
Луиза прикусила губу.
– Не надо было этого делать, Хассан…
– Мне это было приятно. Пожалуйста… – Он протянул раскрытую руку. На ладони лежал маленький сверточек. – Я знаю, что вы хотели сами посетить базар, чтоб купить что-нибудь на память.
Сэр Джон и леди Форрестер, услышав о планах Луизы снова отправиться в Луксор, тут же решили, что сейчас самое время поплыть на юг.
Взяв сверток с ладони Хассана, Луиза несколько мгновений смотрела на него.
– Он очень старый. Три тысячи лет. Из времен одного фараона, который почти неизвестен: Тутанхамона.
В это мгновение ветер чуть переменился, и обоих накрыло тенью паруса. Анна непроизвольно вздрогнула.
– Разверните, – очень тихо сказал он.
Медленно она потянула за конец шнурка, которым была перевязана бумага. Внутри оказался маленький флакончик из синего стекла, а вместе с ним – листок старой бумаги с обтрепанными краями, исписанный арабской вязью.
– Это стекло. Времен восемнадцатой династии. Флакончик очень необычный. Там, внутри, есть емкость, в которой хранится запечатанной капля эликсира жизни. Тут, – Хассан указал на листок, – все написано. Кое-что мне не удалось прочесть, но, насколько я понял, здесь рассказывается о неком фараоне, который хотел жить вечно, и о жреце Амона, изготовившем для него особый эликсир: он должен был вернуть фараона к жизни. Это было частью особой церемонии. В истории, здесь записанной, рассказывается, что, желая спрятать этот состав от злого джинна, жрец скрыл его в этом сосуде. Когда он умер, сосуд пропал, и о нем ничего не было известно в течение нескольких тысяч лет.
– И это он? – Луиза рассмеялась счастливым смехом.
– Да, это он. – Хассан видел, как она рада, и его глаза заискрились.
– Значит, это действительно настоящее сокровище, и теперь оно всегда будет со мной. Спасибо! – Луиза взглянула на него, и глаза их встретились. Несколько секунд длилось молчание, потом Хассан вдруг отступил на шаг, поклонился и пошел прочь.
Долгое время Луиза сидела неподвижно с флакончиком на коленях, потом наконец взяла его в руки, чтобы рассмотреть поближе. Он был чуть длиннее ее указательного пальца, сделан из толстого непрозрачного синего стекла и украшен тонким белым рисунком, похожим на узор из перьев. Пробка была запечатана чем-то наподобие сургуча. Луиза подняла флакончик к свету, однако стекло было таким толстым, что даже не просвечивало, так что, повертев его в руках, она отказалась от дальнейшего исследования. Она положила изящную вещицу в коробку с красками, заботливо поместив его в то отделение, где лежали кисти и стоял горшочек для воды. Потом, вернувшись в свою каюту, она переложит свое сокровище в тайное отделение своего несессера.
Снова взяв в руки кисть, она принялась за работу, но почувствовала, как трудно ей сосредоточиться. Ее мысли все время возвращались к Хассану.
Анна опустила дневник и взглянула на ставни, закрывавшие окно. Пароход слегка вздрогнул, затем она услышала ровный стук механизмов. Плавание началось. Встав на ноги, она подошла к окну и открыла ставни. Пароход уже отвалил от пристани. Анна смотрела, как полоса темной воды между ним и берегом медленно расширяется; затем тональность гула двигателей изменилась, и она услышала, как равномерно и мощно застучали по воде лопасти пароходных колес. Несколько минут Анна стояла, глядя в темноту, потом снова нырнула в постель, под хлопчатобумажное покрывало, и взяла отложенный дневник. Так значит, флакончик, лежащий в ее сумке, – это подарок Хассана. И какой подарок! То был не простой флакончик для благовоний, то был священный сосуд времен Тутанхамона, гробница которого тогда еще не была открыта, и содержал он ни больше ни меньше, как эликсир жизни!
Анна вздрогнула. На мгновение она вновь мысленно перенеслась в темноту погребального покоя, она снова стояла там, глядя на саркофаг юного фараона; и она вспомнила, как внезапно отчетливо осознала и ощутила, что там, внутри, перед ней покоится его тело, и как уронила сумку – и вместе с ней флакончик – к его ногам.
Натянув покрывало до подбородка, она лежала с дневником в руке; но постепенно мягкое постукивание где-то глубоко в сердце судна успокоило ее, и она продолжала читать.
В тот вечер Луиза, одетая в свое самое прохладное муслиновое платье, не спешила встать из-за стола после того, как Августа удалилась в свою каюту. Сэр Джон приподнял бровь.
– Мы поднимем паруса сразу же, как только ветер немного усилится. Рейс говорит, что это будет ближе к ночи. В это время ветер дует со стороны пустыни. – Протянув руку, он взял со столика серебряную шкатулку с небольшими тонкими сигарами и, раскрыв, предложил Луизе. Она взяла одну.
До приезда в Египет она никогда не курила. Ей достаточно было представить себе реакцию свекрови, чтобы даже не помышлять об этом. Леди Форрестер была шокирована до такой степени, что ее взлетевшие вверх брови не опускались целую секунду. Усмехнувшись про себя, Луиза наклонилась вперед и позволила сэру Джону поднести ей огня.
– Я могу попросить вас перевести мне кое-что? – Она вынула из кармана бумагу, которая прилагалась к флакончику.
Сэр Джон взял листок; откинувшись на спинку кресла, он глубоко затянулся сигарой и аккуратно положил ее на стоявшую рядом медную пепельницу.
– Посмотрим… Это по-арабски, но, судя по бумаге, написано очень давно.
На мгновение взгляд его светлых глаз встретился со взглядом Луизы.
– Где, вы сказали, нашли это?
Луиза улыбнулась.
– Я не находила его. Это один из слуг обнаружил его в свертке с сувениром, который он купил для меня.
– Понятно. – Он сдвинул брови. Положив листок на стол, он разгладил его и стал внимательно рассматривать. Прошло несколько минут. Глядя на сэра Джона, Луиза чувствовала, как ее первоначальный в общем-то довольно поверхностный интерес к подарку Хассана сменяется нервным напряжением, Сэр Джон хмурился все больше по мере того, как его палец и вслед за ним глаза двигались по затейливым завиткам арабских письмен. Наконец он поднял глаза на Луизу.
– Полагаю, это просто шутка. Чепуха, рассчитанная на то, чтобы попугать и позабавить легковерных.
– Попугать? – Луиза так и впилась взглядом в листок на столе. – Пожалуйста, прошу вас, сэр Джон, прочтите мне, что там написано!
Сэр Джон тяжело дышал через нос.
– Не обязательно читать подробно. Да и вообще трудно расшифровать все до конца. Достаточно сказать, что, похоже, это своего рода предостережение. Вещь, при которой находился этот листок, – голубые глаза уперлись в глаза Луизы, – эта вещь у вас?
– Да. Это маленький флакончик для благовоний.
– В общем, на этой вещи… на этом флакончике лежит некое проклятие. В свое время им владел один из высших жрецов, служивший фараону. Злой дух пытался выкрасть его. И, похоже, оба они борются за него и до сих пор. – Выражение лица сэра Джона стало менее напряженным, губы растянулись в улыбке. – Замечательная история для доверчивых иностранцев. Вернувшись в Лондон, вы сможете показывать наш флакончик друзьям и знакомым, которые соберутся, чтобы послушать ваши рассказы о путешествии в Египет, и смотреть, как они меняются в лице.
– Так значит, вы не считаете все это серьезным? – Она постучала своей сигарой о край медной пепельницы, чтобы стряхнуть пепел.
– Серьезным? – Он расхохотался. – Моя дорогая Луиза, я не могу относиться к этому серьезно. Однако если вы увидите у нас на борту жреца или, хуже того, злого духа, пожалуйста, скажите мне. Мне бы очень хотелось познакомиться с ними.
Положив листок на стол между ними, он придвинул свое кресло поближе к Луизе.
– Есть подлинные древности, которые можно приобрести, если есть нужные знакомства. Когда мы снова будем в Луксоре, я мог бы устроить, чтобы что-нибудь принесли нам прямо на корабль. Вам незачем посылать слуг на базар.
– Да я и не… – Она оборвала сама себя на полуслове, потому что вдруг ей пришло в голову: было бы не слишком мудро с ее стороны рассказывать сэру Джону, что флакончик – подарок от ее драгомана.
Сэр Джон придвинулся еще ближе.
– Я тут смотрел некоторые из ваших акварелей. – Он кивком головы указал на папку, которую она оставила на столике в углу салона. – Они очень хороши.
В салоне было невыносимо жарко. Луиза ощущала жар разгоряченного тела сэра Джона, запах его пота. Она отодвинулась от него.
– Вы очень добры, я имею в виду и вашу похвалу, и ваше предложение. Если и правда возможно устроить, чтобы что-нибудь из древностей доставили прямо на борт, я буду очень рада. Вы ведь знаете, у меня весьма немного свободных денег, но, посмотрев на эти вещи, я могла бы, по крайней мере, зарисовать их.
Он снова расхохотался.
– Отличная мысль! Я позабочусь о том, чтобы вы смогли это сделать. – Его рука вдруг накрыла ее руку, лежавшую на столе, и сжала ее. – Отличная мысль, – повторил он.
Луиза высвободила свою руку, стараясь, чтобы это вышло не слишком грубо, хотя самым большим ее желанием в этот момент было встать и удалиться от этого человека настолько, насколько это возможно.
Странный звук, донесшийся от двери, заставил обоих обернуться. Там стояла Джейн Трис, и глаза ее были устремлены на стол – туда, где за мгновение до этого их руки лежали рядом на листке бумаги, испещренном арабскими письменами.
– Леди Форрестер просила узнать, угодно ли будет миссис Шелли, чтобы я помогла ей приготовиться ко сну, – холодно, монотонно проговорила она. Ее взгляд переместился на пепельницу, в которой лежала сигара Луизы. Тонкая струйка дыма поднималась вверх, к лампе, подвешенной к одной из потолочных балок.
– Благодарю вас. – Луиза с облегчением поднялась из-за стола. – Простите, у меня сегодня был очень трудный день. – И она пошла к выходу. Ее черные юбки слегка шуршали на ходу. Она ощущала на себе взгляд сэра Джона, и от этого ощущения ее лицо снова запылало жаром, как там, в пустыне.
– Ваша записка, дорогая моя. – Взяв со стола листок, сэр Джон протянул его Луизе. – Лучше держите ее в каком-нибудь безопасном месте. Ваши внуки, несомненно, будут в восторге от этой истории.
Анна на минуту оторвалась от чтения. Лежа, она всем телом ощущала равномерное движение парохода, плывущего на юг. На страницах дневника Луиза двигалась точно тем же путем, по этой же самой реке, направляясь в Исну и Идфу. Вместе со своим флакончиком для благовоний. Флакончиком, на котором лежало проклятие и за которым охотился злой джинн. Несмотря на то что в каюте было жарко, Анну пробрала дрожь.
Безмолвие и зной снова тяжело сомкнулись вокруг Анны. Она стояла неподвижно – и вдруг почувствовала, что ей хочется крикнуть Тоби, чтобы он вернулся. Одиночество давило на нее до физического ощущения. Прикрыв глаза рукой, она окинула взглядом пустынный склон, потом повернулась и посмотрела в ту сторону, где исчез Тоби. Несколько камешков, потревоженных ее ногами, покатились по тропе, и этот легкий звук еще более подчеркнул oгромность повисшей над Анной тишины. Она старалась вспомнить, как описано это место в дневнике, какой предстала долина перед глазами Луизы, пыталась представить себе ковер, палатку, этого мужчину и эту женщину, раскладывавшую свои рисовальные принадлежности; но, как она ни старалась, ей никак не удавалось отчетливо увидеть все это мысленным взором. Смутный образ Луизы под зонтиком, цоканье копыт мула о камень, постукивание кисти о край горшочка с водой – все расплывалось, таяло, тонуло в тишине. Анна прикусила губу, силясь подавить желание броситься вслед за Тоби. Это же просто смешно, говорила она себе. Чего тут бояться? Тишины? Пустоты, в которой она оказалась после кишащей людьми долины? Она бросила последний взгляд на обожженные солнцем скалы и начала спускаться, каждую секунду надеясь увидеть впереди фигуру Тоби. Дважды она оборачивалась через плечо, но вдруг ее охватила паника. Она ускорила шаг и прежде, чем успела понять, что делает, уже изо всех сил бежала вниз по тропе, спотыкаясь и скользя и не сознавая ничего, кроме желания во что бы то ни стало догнать Тоби. Не имело значения, что и как он говорил: она больше не хотела ни секунды оставаться одна в этом месте.
Но тропа была пуста. Тоби и след простыл. Спустившись наконец в долину и снова оказавшись среди множества людей, Анна, тяжело дыша, добралась до зоны отдыха, где сидели туристы из других групп, измученные зноем, заливавшим долину и накалявшим ее, как печь. Закрыв глаза, Анна набрала полную грудь воздуха, стараясь унять бешеное биение колотящегося о ребра сердца. Тоби нигде не было видно.
Ее нашел Энди. Тяжело опустившись рядом на скамейку, он снял шляпу и принялся обмахивать разгоряченное лицо.
– Как вам эта жарища?
Анна кивнула, потом ответила, стараясь, чтобы голос звучал ровно и спокойно:
– Я думала, что в гробницах будет прохладно. Там ведь темно.
– Они больше похожи на тандыры – это такие восточные печи, в которых пекут лепешки, прикрепляя их на стенки. – Он усмехнулся. – Вы довольны экскурсией? Вы сидите здесь такая одинокая… я думал, Бен присматривает за вами.
– Я не нуждаюсь в присмотре, благодарю вас! – Ее возмущение было притворным только наполовину. – Но он действительно ходил в гробницы со мной. Он приятный человек.
– Я тоже, – подняв бровь, отпарировал Энди. – Могу ли я сопроводить вас еще в какую-нибудь адскую дыру? Мы собираемся на пикник примерно через час. – Он взглянул на часы. – А после него у нас по программе посещение храма Хатшепсут. В этом круизе отдыхать нам не придется!
Чья-то тень упала на его лицо. Перед ним, сверля его глазами, стояла Чарли.
– Я уверена, что Анна не нуждается в эскорте, – язвительным тоном произнесла она. – Если ей так уж необходимо держаться в темноте за чью-нибудь руку, то для этой цели вполне подойдет Омар. В конце концов, это его работа.
Анна быстро поднялась.
– Я вполне обойдусь без какого бы то ни было эскорта. Пожалуйста, не беспокоитесь. – Подхватив свою сумку, она вскинула ее на плечо. – Увидимся в автобусе, не сомневайтесь. – Она не стала дожидаться реакции Чарли.
Выйдя из-под навеса и дойдя по палящему солнцу до входа в другую гробницу, она встала в очередь и только тут заметила, что рядом с ней стоит Энди.
– Мне очень жаль, – проговорил он, глядя на нее из-под полей шляпы. – Это был неприятный момент.
– Да нет, Чарли права: эскорт мне не нужен. – Она взглянула через его плечо. – Где она?
– Сидит там, в тени.
Очередь качнулась и продвинулась на несколько шагов ко входу.
– Египтология – не ее хобби. Она чувствует, что на сегодня повидала уже достаточно.
– Понятно. – Анна исподтишка взглянула на него, пытаясь понять, торжествовать ей или пожалеть эту озлобленную рыжеволосую женщину. Энди нравился ей. Его добродушное дружелюбие очень помогло ей, оказавшейся среди стольких чужих людей, не чувствовать себя одинокой. Спутники уже не казались ей чужими. Это ее первый день в Египте, а у нее было впечатление, что она уже давным-давно знает их.
– Привет! – Словно в подтверждение ее мыслей, в воротах перед ними появился Бен. Его лицо раскраснелось от жары, отчего, по контрасту, седые волосы казались ослепительно белыми. Выйдя из коридора на солнце, он нахлобучил шляпу и широко улыбнулся. – Это одна из лучших гробниц, она просто великолепна! Сколько же труда было вложено во все это, сколько народу тут работало! – Его улыбка вдруг несколько потускнела. – Чарли! Ты тоже решила зайти сюда?
Рядом с ними стояла Чарли – с напряженным лицом, со злыми глазами.
– Да, я тоже решила зайти. Глупая толстая Чарли заинтересовалась стариной.
– Стойте! – Рука Энди, словно клещами, сжала запястье Анны в тот самый миг, как она попыталась повернуться, чтобы уйти. Немного испуганная, она нахмурилась.
– Энди, прошу вас…
– Нет. Я пригласил вас посетить эту гробницу вместе со мной и сделал это вполне серьезно, если Чарли тоже хочет пойти, это ее дело. Билет у нее есть – точно такой же, как и у всех нас.
Лицо Чарли побагровело от ярости.
– Да, у меня есть билет, и я тоже пойду.
– Ради Бога. – Улыбка Энди, по крайне мере с виду, была так же любезна, как всегда.
Когда Анна оглянулась, Бена не оказалось рядом. Они углубились в темный коридор. Почти сразу Анна увидела посреди Омара с полудюжиной других пассажиров «Белой цапли», которые предпочли осматривать гробницы в сопровождении гида. Она с облегчением поспешила к ним, однако Энди упорно следовал за ней. Минут через двадцать, пока Омар рассказывал своим подопечным о погребальных камерах, саркофагах, «Книге мертвых» и «Книге врат», рабском труде и древних богах, из которых одни карали, другие вознаграждали египтянина за его земные дела, Анна, пользуясь темнотой, сумела удалиться от Энди и Чарли. К тому моменту, когда группа добралась до зала с колоннами, она уже окончательно потеряла их из виду.
Она уже шла назад, рассматривая великолепную роспись на потолке, когда внезапно кто-то схватил ее за руку.
– Что это за представление вы тут устраиваете? – прошипела Чарли с пылающими гневом глазами. – Вы же едва знакомы с ним! Чего ради вы все это делаете?
Анна с удивлением смотрела на нее.
– Делаю – что? Послушайте, Чарли, вы, видимо, что-то не так поняли, я не делаю ничего, даю вам слово.
– Вы поощряете его!
– Нет. Энди – добрый человек. Он увидел, что я здесь одна, вот он и старается, так сказать, поддержать меня морально. Точно так же, как и Бен. – Она помедлила долю секунды. – И Тоби. И ваша приятельница Серина. Вот и все. Они все очень милые люди, и я благодарна им за их доброту.
Она пошарила глазами вокруг, надеясь, что Энди где-нибудь поблизости, но не увидела его нигде, они с Чарли стояли посреди коридора, ведущего из глубины гробницы к свету, мимо них двигались в обоих направлениях многочисленные разноязыкие посетители. Кто-то слегка толкнул Анну, и она отступила в сторону.
– Мы стоим на самом пути, Чарли. Нам нужно продвигаться вместе с другими.
– Я так и собираюсь сделать. А вы можете проваливать!
Чарли проговорила это так зло, что Анна даже не нашлась, что ответить. Пока она какую-то секунду собиралась с мыслями, Чарли рванулась вперед и сразу же затерялась в целом море медленно движущихся голов и спин. Анна вздрогнула. Это нападение было таким стремительным и таким неожиданно агрессивным, что она просто не знала, что делать. Ее первым порывом было догнать Чарли, поспорить с ней, сказать что-нибудь в свою защиту; однако в то же самое время некая крохотная, праведно возмущенная частичка ее «я» нашептывала ей: не обращай внимания, общайся с Энди, как прежде, и пока ты находишь его привлекательным – а Анна вдруг поняла, что находит его чрезвычайно привлекательным, – пусть Чарли бесится, сколько ей угодно. Но это была лишь очень маленькая частичка ее «я». Все остальное жаждало мира.
3
О, не держи плененной душу мою.
О, не держи под стражей тень мою,
но пусть отворится путь для души моей
и тени моей,
и пусть узрят они Бога на священном троне
Его в День Судный…
Отвергнутые своими богами и избежавшие возмездия, два жреца спят во мраке своей гробницы. В жарком, сухом воздухе повис аромат кедрового масла, мирры и корицы. В склепе царит безмолвие. В вышине над утесом властвуют коршун и стервятник.
Вой шакала прорезает ночное небо, когда звезды начинают меркнуть и солнечный диск, совершив свое путешествие под землей, вновь всплывает над восточной пустыней. Во тьме время не имеет значения и формы.
На полке между колонной и стеною лежит, спрятанный, маленький флакончик, запечатанный кровью. Внутри него эликсир жизни, посвященный богам, освященный солнцем, густеет и чернеет.
Уставшие, покрытые пылью, они вернулись на пароход лишь поздним вечером. Один из членов команды, стоя в дверях холла, вручал каждому благоухающее горячее полотенце, целая стопка которых лежала на окутанном облачком пара металлическом подносе, затем путешественников напоили фруктовым соком и, наконец, раздали ключи от кают. Анна прошла к себе, не пытаясь выяснить где Энди и Чарли, вместе они или порознь. В автобусе она сидела сзади вместе с Джо, весьма благодарная напавшей на него дремоте за возможность не поддерживать разговор. Войдя в каюту, она бросила сумку на кровать и, чувствуя, что еле жива от усталости, начала раздеваться.
Она уже сбросила туфли и стягивала платье, когда вдруг замерла на половине движения. Все ее тело покрылось гусиной кожей. В каюте стало холодно, и на долю секунды Анну охватило чувство, что кто-то, стоящий совсем рядом, наблюдает за ней.
– Глупости. – Она произнесла это вслух, громко, глядя на себя в зеркало. Каюта была совсем маленькая – едва восемь на десять футов. В ванной мог поместиться только один человек. Там никого не могло быть. Анна толкнула ногой, дверь; она распахнулась, однако за ней были только душ, унитаз и вешалка со свежими полотенцами.
Внезапно взгляд Анны упал на ее чемодан, стоявший на шкафу. Его кто-то трогал? Со вздохом она покачала головой. Да нет, она просто очень устала. Ей просто показалось. И в каюте вовсе не холодно: напротив, пропитанное потом платье так и липло к разгоряченному от проведенного на солнце дня телу. Сняв, несколько раз энергично встряхнув его, Анна повесила его на дверь, затем распустила волосы и, убрав их с лица, шагнула под прохладные струи душа.
Когда она пришла в столовую, оказалось, что единственный незанятый стул за ее столом находится между Беном и Джо. Усаживаясь и сочувственно улыбаясь еще не совсем проснувшемуся Джо, Анна увидела, как Чарли продела свою руку под руку Энди и сжала ее с таким видом, будто она была ее собственностью.
– Ну как, вам понравился день первый? – шепотом поинтересовался Бен, наливая ей вина.
– Все просто чудесно! – ответила она с улыбкой и заметила, как он подмигнул. – Я очень быстро привыкла ко всему.
– Так и надо. Но сегодняшний день еще не окончен. Вы заметили доску объявлений при входе в столовую? Омар собирается после ужина устроить нам в салоне что-то вроде лекции, а в одиннадцать мы снимаемся с якоря, так что завтра, когда проснемся, будем плыть вверх по Нилу.
За одним из соседних столов внезапно раздался взрыв хохота, и Анна повернулась туда. При этом она встретилась глазами с Тоби. С сардонической усмешкой он поднял свой стакан и, судя по движениям губ, произнес какой-то тост, адресованный ей, но среди общего шума, болтовни и смеха Анна ничего не расслышала. В ответ она подняла свой стакан и заметила, как Энди быстро повернулся, чтобы посмотреть, кому она улыбается. Он нахмурился.
– Ну и до какой же степени ваши сегодняшние впечатления совпадают с впечатлениями Луизы Шелли? – спросил Энди, наклоняясь вперед и повышая голос, чтобы Анна услышала через стол. – Долина сильно изменилась?
– Кое в чем – до неузнаваемости, – ответила Анна, быстро глянув в сторону Чарли. – А кое в чем совсем не изменилась. Там действительно чувствуешь, что находишься в каком-то безвременье, правда?
– В Египте так везде, – вставил Бен.
– Луиза была одна в долине. Впрочем, долина, наверное, и теперь чудесна, когда все туристы уезжают и она пустеет, думаю, то же самое происходит и по всему миру. Осталось так мало мест, где человек может уединиться от других.
– Крик души истинного мизантропа, – с усмешкой прокомментировал Энди.
Анна почувствовала, что краснеет.
– Heт, я ничего не имею против людей, но хорошо, когда есть возможность удалиться от них, особенно в таких местах, где атмосфера, собственно говоря, является частью аттракциона. Точно то же самое происходит и в больших соборах. Хорошо бы, если бы и там была возможность как-то удаляться от шумных туристских групп и равнодушных школьников, которые просто вычеркивают очередное название из списка достопримечательностей либо без малейшего интереса тащатся за учителями, уже отчаявшимися пробудить в них этот интерес.
– Слушайте, слушайте! Хорошо сказано. – Энди торжественно зааплодировал. – Отличная речь!
– И весьма разумная. – Бен улыбнулся Анне. – Думаю, все мы от всей души можем с ней согласиться.
Какое-то мгновение стояла тишина. Анна заметила, что сидевший за соседним столом Тоби повернулся, чтобы лучше слышать. Она смущенно устремила глаза на свою тарелку с супом. Анна вдруг осознала, насколько новым было для нее ощущение того, что ее слушают.
Уставшая от полного впечатлений дня, она вернулась в свою каюту рано. Выглянув из окна и прикрыв глаза рукой, чтобы не мешал свет, она увидела темную реку; они еще стояли у причала. Ощущая внутри мелкую дрожь волнения, она приготовилась ко сну, но перед тем, как лечь, достала из чемодана дневник Луизы. Ей очень хотелось перед сном почитать еще.
– Госпожа Луиза… – Тень Хассана упала на страницу альбома, и Луиза подняла голову. Ее мольберт с прикрепленным к нему зонтиком был установлен на носу дахабеи, медленно плывшей на юг. Больше на палубе никого не было. После обеда все скрылись от зноя в своих каютах, оставив Луизу наедине с ее акварелью. Только рулевой стоял на корме, зажав румпель под мышкой. Луиза подняла глаза на Хассана и улыбнулась.
– Перед отплытием из Луксора я ходил на базар, – сказал он. – У меня есть для вас подарок.
Луиза прикусила губу.
– Не надо было этого делать, Хассан…
– Мне это было приятно. Пожалуйста… – Он протянул раскрытую руку. На ладони лежал маленький сверточек. – Я знаю, что вы хотели сами посетить базар, чтоб купить что-нибудь на память.
Сэр Джон и леди Форрестер, услышав о планах Луизы снова отправиться в Луксор, тут же решили, что сейчас самое время поплыть на юг.
Взяв сверток с ладони Хассана, Луиза несколько мгновений смотрела на него.
– Он очень старый. Три тысячи лет. Из времен одного фараона, который почти неизвестен: Тутанхамона.
В это мгновение ветер чуть переменился, и обоих накрыло тенью паруса. Анна непроизвольно вздрогнула.
– Разверните, – очень тихо сказал он.
Медленно она потянула за конец шнурка, которым была перевязана бумага. Внутри оказался маленький флакончик из синего стекла, а вместе с ним – листок старой бумаги с обтрепанными краями, исписанный арабской вязью.
– Это стекло. Времен восемнадцатой династии. Флакончик очень необычный. Там, внутри, есть емкость, в которой хранится запечатанной капля эликсира жизни. Тут, – Хассан указал на листок, – все написано. Кое-что мне не удалось прочесть, но, насколько я понял, здесь рассказывается о неком фараоне, который хотел жить вечно, и о жреце Амона, изготовившем для него особый эликсир: он должен был вернуть фараона к жизни. Это было частью особой церемонии. В истории, здесь записанной, рассказывается, что, желая спрятать этот состав от злого джинна, жрец скрыл его в этом сосуде. Когда он умер, сосуд пропал, и о нем ничего не было известно в течение нескольких тысяч лет.
– И это он? – Луиза рассмеялась счастливым смехом.
– Да, это он. – Хассан видел, как она рада, и его глаза заискрились.
– Значит, это действительно настоящее сокровище, и теперь оно всегда будет со мной. Спасибо! – Луиза взглянула на него, и глаза их встретились. Несколько секунд длилось молчание, потом Хассан вдруг отступил на шаг, поклонился и пошел прочь.
Долгое время Луиза сидела неподвижно с флакончиком на коленях, потом наконец взяла его в руки, чтобы рассмотреть поближе. Он был чуть длиннее ее указательного пальца, сделан из толстого непрозрачного синего стекла и украшен тонким белым рисунком, похожим на узор из перьев. Пробка была запечатана чем-то наподобие сургуча. Луиза подняла флакончик к свету, однако стекло было таким толстым, что даже не просвечивало, так что, повертев его в руках, она отказалась от дальнейшего исследования. Она положила изящную вещицу в коробку с красками, заботливо поместив его в то отделение, где лежали кисти и стоял горшочек для воды. Потом, вернувшись в свою каюту, она переложит свое сокровище в тайное отделение своего несессера.
Снова взяв в руки кисть, она принялась за работу, но почувствовала, как трудно ей сосредоточиться. Ее мысли все время возвращались к Хассану.
Анна опустила дневник и взглянула на ставни, закрывавшие окно. Пароход слегка вздрогнул, затем она услышала ровный стук механизмов. Плавание началось. Встав на ноги, она подошла к окну и открыла ставни. Пароход уже отвалил от пристани. Анна смотрела, как полоса темной воды между ним и берегом медленно расширяется; затем тональность гула двигателей изменилась, и она услышала, как равномерно и мощно застучали по воде лопасти пароходных колес. Несколько минут Анна стояла, глядя в темноту, потом снова нырнула в постель, под хлопчатобумажное покрывало, и взяла отложенный дневник. Так значит, флакончик, лежащий в ее сумке, – это подарок Хассана. И какой подарок! То был не простой флакончик для благовоний, то был священный сосуд времен Тутанхамона, гробница которого тогда еще не была открыта, и содержал он ни больше ни меньше, как эликсир жизни!
Анна вздрогнула. На мгновение она вновь мысленно перенеслась в темноту погребального покоя, она снова стояла там, глядя на саркофаг юного фараона; и она вспомнила, как внезапно отчетливо осознала и ощутила, что там, внутри, перед ней покоится его тело, и как уронила сумку – и вместе с ней флакончик – к его ногам.
Натянув покрывало до подбородка, она лежала с дневником в руке; но постепенно мягкое постукивание где-то глубоко в сердце судна успокоило ее, и она продолжала читать.
В тот вечер Луиза, одетая в свое самое прохладное муслиновое платье, не спешила встать из-за стола после того, как Августа удалилась в свою каюту. Сэр Джон приподнял бровь.
– Мы поднимем паруса сразу же, как только ветер немного усилится. Рейс говорит, что это будет ближе к ночи. В это время ветер дует со стороны пустыни. – Протянув руку, он взял со столика серебряную шкатулку с небольшими тонкими сигарами и, раскрыв, предложил Луизе. Она взяла одну.
До приезда в Египет она никогда не курила. Ей достаточно было представить себе реакцию свекрови, чтобы даже не помышлять об этом. Леди Форрестер была шокирована до такой степени, что ее взлетевшие вверх брови не опускались целую секунду. Усмехнувшись про себя, Луиза наклонилась вперед и позволила сэру Джону поднести ей огня.
– Я могу попросить вас перевести мне кое-что? – Она вынула из кармана бумагу, которая прилагалась к флакончику.
Сэр Джон взял листок; откинувшись на спинку кресла, он глубоко затянулся сигарой и аккуратно положил ее на стоявшую рядом медную пепельницу.
– Посмотрим… Это по-арабски, но, судя по бумаге, написано очень давно.
На мгновение взгляд его светлых глаз встретился со взглядом Луизы.
– Где, вы сказали, нашли это?
Луиза улыбнулась.
– Я не находила его. Это один из слуг обнаружил его в свертке с сувениром, который он купил для меня.
– Понятно. – Он сдвинул брови. Положив листок на стол, он разгладил его и стал внимательно рассматривать. Прошло несколько минут. Глядя на сэра Джона, Луиза чувствовала, как ее первоначальный в общем-то довольно поверхностный интерес к подарку Хассана сменяется нервным напряжением, Сэр Джон хмурился все больше по мере того, как его палец и вслед за ним глаза двигались по затейливым завиткам арабских письмен. Наконец он поднял глаза на Луизу.
– Полагаю, это просто шутка. Чепуха, рассчитанная на то, чтобы попугать и позабавить легковерных.
– Попугать? – Луиза так и впилась взглядом в листок на столе. – Пожалуйста, прошу вас, сэр Джон, прочтите мне, что там написано!
Сэр Джон тяжело дышал через нос.
– Не обязательно читать подробно. Да и вообще трудно расшифровать все до конца. Достаточно сказать, что, похоже, это своего рода предостережение. Вещь, при которой находился этот листок, – голубые глаза уперлись в глаза Луизы, – эта вещь у вас?
– Да. Это маленький флакончик для благовоний.
– В общем, на этой вещи… на этом флакончике лежит некое проклятие. В свое время им владел один из высших жрецов, служивший фараону. Злой дух пытался выкрасть его. И, похоже, оба они борются за него и до сих пор. – Выражение лица сэра Джона стало менее напряженным, губы растянулись в улыбке. – Замечательная история для доверчивых иностранцев. Вернувшись в Лондон, вы сможете показывать наш флакончик друзьям и знакомым, которые соберутся, чтобы послушать ваши рассказы о путешествии в Египет, и смотреть, как они меняются в лице.
– Так значит, вы не считаете все это серьезным? – Она постучала своей сигарой о край медной пепельницы, чтобы стряхнуть пепел.
– Серьезным? – Он расхохотался. – Моя дорогая Луиза, я не могу относиться к этому серьезно. Однако если вы увидите у нас на борту жреца или, хуже того, злого духа, пожалуйста, скажите мне. Мне бы очень хотелось познакомиться с ними.
Положив листок на стол между ними, он придвинул свое кресло поближе к Луизе.
– Есть подлинные древности, которые можно приобрести, если есть нужные знакомства. Когда мы снова будем в Луксоре, я мог бы устроить, чтобы что-нибудь принесли нам прямо на корабль. Вам незачем посылать слуг на базар.
– Да я и не… – Она оборвала сама себя на полуслове, потому что вдруг ей пришло в голову: было бы не слишком мудро с ее стороны рассказывать сэру Джону, что флакончик – подарок от ее драгомана.
Сэр Джон придвинулся еще ближе.
– Я тут смотрел некоторые из ваших акварелей. – Он кивком головы указал на папку, которую она оставила на столике в углу салона. – Они очень хороши.
В салоне было невыносимо жарко. Луиза ощущала жар разгоряченного тела сэра Джона, запах его пота. Она отодвинулась от него.
– Вы очень добры, я имею в виду и вашу похвалу, и ваше предложение. Если и правда возможно устроить, чтобы что-нибудь из древностей доставили прямо на борт, я буду очень рада. Вы ведь знаете, у меня весьма немного свободных денег, но, посмотрев на эти вещи, я могла бы, по крайней мере, зарисовать их.
Он снова расхохотался.
– Отличная мысль! Я позабочусь о том, чтобы вы смогли это сделать. – Его рука вдруг накрыла ее руку, лежавшую на столе, и сжала ее. – Отличная мысль, – повторил он.
Луиза высвободила свою руку, стараясь, чтобы это вышло не слишком грубо, хотя самым большим ее желанием в этот момент было встать и удалиться от этого человека настолько, насколько это возможно.
Странный звук, донесшийся от двери, заставил обоих обернуться. Там стояла Джейн Трис, и глаза ее были устремлены на стол – туда, где за мгновение до этого их руки лежали рядом на листке бумаги, испещренном арабскими письменами.
– Леди Форрестер просила узнать, угодно ли будет миссис Шелли, чтобы я помогла ей приготовиться ко сну, – холодно, монотонно проговорила она. Ее взгляд переместился на пепельницу, в которой лежала сигара Луизы. Тонкая струйка дыма поднималась вверх, к лампе, подвешенной к одной из потолочных балок.
– Благодарю вас. – Луиза с облегчением поднялась из-за стола. – Простите, у меня сегодня был очень трудный день. – И она пошла к выходу. Ее черные юбки слегка шуршали на ходу. Она ощущала на себе взгляд сэра Джона, и от этого ощущения ее лицо снова запылало жаром, как там, в пустыне.
– Ваша записка, дорогая моя. – Взяв со стола листок, сэр Джон протянул его Луизе. – Лучше держите ее в каком-нибудь безопасном месте. Ваши внуки, несомненно, будут в восторге от этой истории.
Анна на минуту оторвалась от чтения. Лежа, она всем телом ощущала равномерное движение парохода, плывущего на юг. На страницах дневника Луиза двигалась точно тем же путем, по этой же самой реке, направляясь в Исну и Идфу. Вместе со своим флакончиком для благовоний. Флакончиком, на котором лежало проклятие и за которым охотился злой джинн. Несмотря на то что в каюте было жарко, Анну пробрала дрожь.