Страница:
— Если бы только это было возможно, — с глубоким вздохом ответил граф Орсино. — Но война разорила мою семью: у нас не осталось ни поместий, ни состояния. Разве это не прискорбно, когда знатное семейство оказывается на пороге нищеты?
Эмма скривила губы. Сколько людей высказывали сомнение о праве Орсино носить аристократический титул! Сама она не сомневалась, что у него никогда не было ни поместья, ни состояния. Он был игрок, шулер и бог его знает, что еще.
— Но война ведь кончилась, — невинным голосом сказала она. — Почему бы вам не вернуться домой и не попытаться востребовать вашу собственность?
Граф покачал головой, но не стал объяснять, почему это невозможно.
— Как интересно! — воскликнула леди Мэри. — Как в романе.
«Да он все это и взял из какого-нибудь романа, — подумала Эмма. — Как бы избавиться от этого опасного человека?» Она окинула окрестности отчаянным взглядом и увидела, что за воротами парка наемный экипаж выгружает пассажиров. Она повернулась к лакею:
— Джон, задержи этот кабриолет!
Джон посмотрел на нее с удивлением, но послушно соскочил с запяток и побежал к наемному экипажу.
— Извини, Арабелла. Я уже говорила, что у меня назначена встреча. Придется тебе поехать домой вон в том экипаже. Надеюсь, тебе скоро станет лучше. Тобиас, остановись, пожалуйста, здесь.
Кучер послушно остановил лошадей. Эмма молча смотрела на возмущенную Арабеллу и ухмыляющегося Орсино: сходите, дескать. Тем ничего другого не оставалось делать. Арабелла начала было протестовать, но Орсино только поклонился Эмме, признавая временное поражение, и помог Арабелле пересесть в кабриолет.
— Как грубо вы от них избавились, — сказала леди Мэри, когда ландо поехало дальше.
— Вам не следует знаться с этими людьми, — отозвалась Эмма.
— Почему?
Эмма не ответила на этот вопрос. Она была в большом расстройстве. Ей все время не везет. Каждый день возникает что-нибудь! А Колину нужна жена, которая бы не осложняла его жизни. Все эти переполохи ему, того и гляди, осточертеют.
— Вам поклонился молодой человек, — сказала ей леди Мэри.
Эмма опасливо оглянулась и увидела Робина, ехавшего верхом на отличной гнедой лошади. Она облегченно помахала ему рукой.
— Вы же говорили, что мы едем домой, — пожаловалась леди Мэри.
— Сейчас, — сказала Эмма. — Робин! — окликнула она брата.
Он поколебался несколько секунд, но потом подъехал к ландо и, сняв шляпу, без улыбки произнес: «Доброе утро». Робин был все еще в большой обиде на сестру. После их последнего неудачного разговора в доме Сент-Моуров он решил, что она ничем не лучше отца и тоже обращается с ним как с ребенком, а посему он не будет искать ее общества. Его разочарование в ней усугубилось необходимостью искать где-то большую сумму денег. Ему пришлось обратиться к очень неприятному ростовщику и, как выразился Джек, продать ему душу. Он и это поставил в вину Эмме, не ответил на письмо, которое она ему послала, и больше не навещал ее.
— Робин, я так давно тебя не видела! — воскликнула Эмма.
Услышав в ее голосе искреннее чувство, леди Мэри насторожила уши и стала с интересом разглядывать Робина.
— Я был дьявольски занят, — ответил Робин. — Завалили приглашениями.
Он небрежно махнул рукой и изобразил на лице утомление от внимания света. Но тут же испортил впечатление, добавив:
— Да и не хотел обременять тебя своими делами.
— Ну, при чем тут обременять?
Эмма очень беспокоилась за Робина. При первой же встрече она бросилась ему на выручку, из чего и проистекли все последующие события. Но он про это не знает, напомнила она себе.
— Можешь не волноваться, — так же небрежно продолжал Робин. — Я все сам уладил. Зря я к тебе и обращался.
— Ты о чем? — спросила Эмма.
Неужели опять проигрался? Какие еще у него могут быть затруднения? Она слишком хорошо знала, что случается с молодым человеком, которого затягивает карточная игра.
— Робин, скажи…
Он только отмахнулся.
— Может, представишь меня своей спутнице? — спросил он таким тоном, словно сестра опять его как-то обидела.
Эмма только вздохнула: нет, он неисправим.
— Леди Мэри, это мой брат Робин Беллингем. Робин, познакомься — леди Мэри Дакр.
На лице леди Мэри отразилось разочарование: а она-то уже вообразила, что Эмма изменяет своему мужу с каким-то юнцом.
— Очень рад… — начал было Робин. — Дакр? — повторил он. — Дакр? Та самая, что распространяет россказни про Сент-Моура? С какой стати она оказалась у тебя в ландо?
— Робин! — одернула его Эмма. И оглянулась: нет ли кого-нибудь поблизости?
— Уж, во всяком случае, я здесь оказалась не по своей воле, — отрезала леди Мэри.
Робин не обратил на ее слова ни малейшего внимания.
— В клубе говорят, что она чокнутая. Фредди Бланкеншип рассказал мне…
— Фредди — ничтожество! — вскричала леди Мэри. — А вы — грубиян. Как вы можете говорить обо мне так, словно меня тут нет?
Робин окинул ее таким взглядом, словно она была не очень интересным зверьком в зоопарке.
— Фредди говорит, что она чуть не сыграла такую же штуку с ним. Стала повсюду говорить, что он ухаживает за ней, когда он всего-навсего несколько раз с ней танцевал.
Леди Мэри подавилась от возмущения и густо покраснела. Если бы взгляд мог убить, Робина уже не было бы в живых.
— Вы… вы… — От негодования она не находила слов.
— Фредди говорит, что она считает себя неотразимой.
— Скотина! — взорвалась леди Мэри, наконец-то обретя дар речи. — А вы еще хуже, чем Фредди. Такого грубияна я еще не встречала.
— По крайней мере, не станете всем говорить, что я собирался на вас жениться, — бессердечно отозвался Робин.
— Вы? Да я не вышла бы за вас замуж, даже если бы вы были последним мужчиной на земле!
— Не волнуйтесь, вам никто и не предлагает.
Леди Мэри расплакалась.
— Робин! — укоризненно сказала Эмма.
— Да я и смотреть не стану на человека в таком жилете! — сквозь слезы проговорила леди Мэри.
— А чем это плох мои жилет? — воскликнул Робин, бросая самодовольный взгляд на свой попугайной расцветки жилет.
— Ничего безобразнее представить себе нельзя! — крикнула леди Мэри и опять уткнулась в платочек.
— Леди Мэри! — с упреком сказала Эмма.
— Вот ехидна! — возмущенно сказал ее брат. — Если хотите знать, это последний писк моды. Все, у кого есть вкус, от него в восторге.
— Можно подумать, что его размалевал ребенок, добравшийся до тюбиков с краской, — сквозь слезы бросила леди Мэри.
Робин задохнулся от негодования:
— Подумать только, что по вине этой дуры Сент-Моур чуть не задушил человека в ресторане! Позорище! Таких надо упрятывать в сумасшедший дом!
— Что, говоришь, сделал Колин? — воскликнула Эмма.
— Учинил скандал. Привлек всеобщее внимание. Подумать страшно! — Робин покачал головой. — Я бы на его месте задушил эту особу. Толку больше было бы.
— Робин, о чем ты говоришь? — в полной растерянности спросила Эмма.
— Ну ладно, может, душить ее и не стоило бы, — продолжал Робин, развивая свою мысль. — Дам душить не положено. Но душу из нее вытрясти стоило бы.
— Что случилось в клубе, Робин? — грозно спросила Эмма.
— А? Да вообще-то Стейн сам был виноват. Подошел к столику Сент-Моура и что-то ляпнул про эту идиотскую сплетню. Ну а Сент-Моур схватил его за глотку. — В тоне Робина неодобрение мешалось с восхищением. — Говорят, что, не оттащи его от Стейна двое его друзей, он задушил бы его на месте.
— Из-за меня? — с восторгом воскликнула леди Мэри, у которой таинственным образом высохли слезы.
— Нет. Говорят, что тот оскорбил Эмму. Кто это станет входить в такой раж из-за вас?
— Свинья! — сказала леди Мэри.
— Ведьма! — ответствовал Робин.
Эмма издала какой-то странный звук, который заставил противников посмотреть на нее.
Увидев отчаяние на лице сестры, Робин опомнился.
— Наверное, мне не надо было все это рассказывать, — с виноватым видом сказал Робин. — Конечно, не надо было. Дамам про это знать ни к чему. Надеюсь, ты не скажешь Колину, что это я проболтался.
— Я расскажу! — заверила его леди Мэри.
Робин не удостоил ее даже взглядом.
«Значит, Колину уже досталось. Да еще перед друзьями! И даже ничего мне не сказал». — Эмма была в ужасе.
— Эмма, тебе что, плохо? — спросил Робин.
— Да нет.
Эмме хотелось поподробнее расспросить Робина про инцидент в клубе, но не могла же она это сделать в людном парке да еще в присутствии леди Мэри, которая не пропускала ни одного слова. Она велела кучеру ехать домой.
— Приходи в гости, — сказала она Робину на прощание.
Тот махнул рукой, ничего не обещая. А Эмма имела удовольствие ехать в открытом ландо по улицам Лондона с театрально рыдающей в носовой платочек леди Мэри.
— Перестаньте плакать! — сказала ей Эмма. — А то все, чего мы сегодня достигли, пойдет прахом.
— Но дело было совсем не так! — ответила леди Мэри.
— Конечно, нет, — утешала ее Эмма, не задумываясь, что та имела в виду под словом дело, и лишь желая остановить поток слез.
— Фредди Бланкеншип не давал мне проходу. Присылал цветы. Возил меня кататься. В Олмеке танцевал со мной помногу раз. Но когда мама сказала, что он, наверное, сделает мне предложение, я ему при первом удобном случае заявила, что ни за что не выйду за него замуж.
Эмма уверяла ее, что все понимает, а сама оглядывала улицу: не видит ли их кто-нибудь из знакомых? Леди Мэри опять громко всхлипнула.
— Он толстый как бочка и воображает, что знает все на свете, — сообщила она Эмме.
Та покачала головой с сочувственным видом, желая лишь одного — поскорее доехать до дома Морлендов.
— И он назвал меня накрахмаленной воображалой, которая считает, что ее никто не достоин. Но это неправда. Просто он мне не нравился.
— Ну конечно, — сказала Эмма, которая была рада видеть, что у леди Мэри, кажется, иссякли слезы.
— Кроме того, мне кажется, что он только потому за мной ухаживал, что я дочь герцога.
— Видимо, он ужасный человек, — отозвалась Эмма.
— Ужасный. А теперь мстит мне, рассказывая дурацкие истории.
— Вроде тех, что вы рассказываете о Колине, — не удержалась Эмма.
— Ничего подобного! — крикнула леди Мэри и швырнула мокрый носовой платок на сиденье. — Я скажу маме, что хочу уехать в поместье.
«Может, и правда так будет лучше? — подумала Эмма. — Я с таким трудом переношу эту девчонку, что надолго меня не хватит. И ее лучше увезти подальше от Орсино. А если Колин устраивает скандалы в клубе, все мои старания, похоже, напрасны». Но тут Эмма упрямо сжала губы. Их прогулка с леди Мэри не была напрасной. Многие из тех, которые с ними сегодня разговаривали, усомнились в сплетне, которую распускают про Колина. Надо продолжать начатое дело.
— Если вы уедете, это будет равносильно признанию, что все сплетни справедливы, — сказала она леди Мэри. — Неужели вы хотите доставить такое удовольствие Фредди?
— А что мне остается делать?
— Игнорируйте его. Поедем кататься еще раз, чтобы все знали, что вас не волнует его глупая болтовня.
Леди Мэри смотрела на нее покрасневшими глазами. Она вовсе не глупа, вдруг осознала Эмма.
— Вы просто заботитесь о Сент-Моуре, — сказала девушка. — До меня вам дела нет.
— Но вы же говорили, что тоже хотите ему помочь, — напомнила ей Эмма.
— До меня никому нет дела! — всхлипнула леди Мэри и опять потянулась за мокрым носовым платком.
К счастью, в эту минуту ландо остановилось перед особняком Морлендов.
Эмма зашла с Мэри в дом.
— Покажите свету, что вас эти сплетни не волнуют, это и вам пойдет на пользу. Если про Колина все неправда, то, значит, и россказни Фредди — сплошные выдумки.
— Я его ненавижу! — вскричала леди Мэри.
— Ну конечно.
— Я ему покажу, как возводить на меня напраслину!
— Вот и отлично, — с одобрением сказала Эмма.
— Я всем расскажу, что он носит корсет. Я слышала, как он заскрипел, когда Фредди наклонился, чтобы поднять мой веер.
— Может быть, не стоит… — начала Эмма.
Но у леди Мэри уже возникла новая идея.
— Мы отыщем его в парке, и я отвернусь, когда он мне поклонится! — с торжеством заявила она.
Эмма с трудом сдержала гримасу.
— Как удачно вы все придумали! — с сияющей улыбкой сказала леди Мэри. Она, казалось, совершенно забыла про свою вражду к Эмме. — Одну меня на прогулку не отпускают, потому что у нас в доме траур.
— А вам не кажется, что…
— Фредди еще пожалеет, что наплел про меня небылиц, — удовлетворенно сказала леди Мэри.
Величественным жестом она протянула Эмме руку.
— До свидания, — весело сказала она, подхватила юбку и пошла вверх по лестнице.
Эмма вернулась в ландо. Она испытывала одновременно и облегчение, и тревогу. События развивались чересчур быстро и не в том направлении, какое она хотела им придать.
Вернувшись домой, Эмма сразу спросила, где Колин, но он еще не приехал. Настоятельное желание поговорить с ним мешало ей заняться чем-нибудь еще, и она ходила взад и вперед по гостиной, с каждой минутой все больше раздражаясь. Она пыталась внушить ему, чтобы он поскорее вернулся, но внушения не действовали. Пришлось ей идти наверх и переодеваться к ужину. В это время она услышала его голос в холле.
К ужину ее причесывала горничная, и Эмма знала, что с Колином будет Реддингс. Придется подождать до конца ужина, решила она, изнывая от нетерпения…
— Ну, как покатались? — спросил ее Колин за ужином.
— Весьма оригинально.
— Мне тоже показалось, что леди Мэри — оригинальная девица.
— Это верно.
Эмма сделала над собой усилие и рассказала Колину о том, как прошла их прогулка. Колин страшно веселился, слушая про перебранку между Робином и леди Мэри.
— У меня появилось желание познакомиться с этим Фредди Бланкеншипом, — сказал он.
— Это твое дело. Мне же остается только надеяться, что наша следующая прогулка не будет похожа на эту.
— Как, ты думаешь еще об одной прогулке с ней?
— Да, думаю.
— Ты действительно считаешь, что это необходимо?
Эмма посмотрела ему в глаза.
— А ты так не считаешь? — со значением спросила она.
Колин намека не понял.
— Ну что ж, поступай, как считаешь нужным, — сказал он.
— А у тебя по этому поводу нет никакого мнения? — жестко спросила Эмма. — Тебе не кажется, что сплетня расползлась по всему городу?
— Мое слово пока что перевешивает выдумки какой-то девчонки.
— Вот как?
Колин, казалось, не заметил иронии в этих словах.
— Из этой истории вышла даже польза, — с улыбкой сказал он. — Ты расположила к себе мою мать.
— Что?
— Я ее сегодня встретил на Бонд-стрит, и, когда я посмел пожаловаться, что у меня в гостиной вдруг оказалась леди Мэри, она горой встала на твою защиту.
— Ты шутишь?
— Отнюдь. Твои старания предотвратить скандал произвели на нее большое впечатление. Она мне даже сделала выговор: как я смею критиковать такую смелую и находчивую женщину? И еще сказала, что я тебя недостоин.
— С чего бы это вдруг?
До сознания Колина вдруг дошли иронические интонации жены.
— Ты взяла ее штурмом, — ответил он. — В чем дело, Эмма?
— Со мной? Ни в чем.
— Тебя кто-то оскорбил? Ты поэтому спрашиваешь про сплетню?
— Не знаю, — резко ответила Эмма. — Тебе виднее.
Колин нахмурился. Но прежде чем он успел что-нибудь сказать, вошел лакей с подносом и стал раскладывать по тарелкам жаркое. Когда они начали есть, Джон встал в углу на случай, если им что-нибудь понадобится, и разговор на интересующую мужа и жену тему пришлось прекратить.
Они молча закончили трапезу.
— Куда пойдем — в библиотеку или в гостиную? — спросил Колин.
— В библиотеку, — решительно сказала Эмма.
Туда редко заглядывают слуги, и у них будет возможность поговорить. Они сели на диван перед камином. Колин протянул к огню свои длинные ноги.
— Как приятно провести вечер дома, — сказал он. — Нам так редко это удается.
— Да. — Эмма повернулась к мужу. — Я хочу с тобой поговорить.
— Я это почувствовал, — сухо отозвался он.
— Почему ты мне не рассказал… — В дверь постучали. — Кто там? — резко спросила Эмма.
Вошел Ферек. У него в руках был поднос, на котором стояли графин с бренди и бокалы. Он лучезарно им улыбнулся и поставил поднос на стол.
— А где Джон? — спросил Колин.
Ферек развел руками.
— К сожалению, он упал и ушиб колено, — ответил он. — Но я знал, что вы захотите бренди, милорд, и вот принес.
— Джон сильно ушибся? — сурово спросила Эмма. Нетрудно было догадаться, кто толкнул Джона.
— Ничего страшного. Ему только надо немного полежать.
Ферек заговорщицки посмотрел на нее, в ответ на что Эмма чуть не испепелила его взглядом.
— Клинтон сделает все, что нужно, — сказал Колин, неправильно истолковав ее взгляд.
— У мистера Клинтона сегодня выходной, — сказал Ферек таким тоном, словно более гнусной привычки, чем брать выходной, и представить себе было невозможно. — Я вот не беру выходных, милорд. — Он сложил руки на груди. — Мне и в голову не придет…
— Хорошо, Ферек, ступай, — перебила его Эмма. — Больше нам ничего не понадобится.
— Слушаю, госпожа. А дров для камина принести не надо? Осталось очень мало.
— На сегодня хватит, — сказал Колин, бросив проницательный взгляд на Ферека.
Гигант поклонился.
— Хорошо, милорд, — сказал он и вышел.
— Это должно прекратиться, — сказал Колин, когда за Фереком закрылась дверь.
— Хорошо, я еще раз поговорю с ним, — нетерпеливо сказала Эмма.
— Нет, говорить с ним бесполезно, — задумчиво сказал Колин. — Надо принять более строгие меры. Я не потерплю, чтобы он калечил моих лакеев.
— Какие меры?
— Я думаю, что закажу Клинтону… новый сюртук. С серебряными пуговицами.
Эмма невольно улыбнулась:
— Ферек лопнет от зависти.
— Вот именно. И поймет, что, несмотря на все его происки, Клинтон по-прежнему… у меня в чести.
— Я замечаю в вас тоже склонность к интриге, милорд.
— Есть немного. — Колин потянулся за графином. — Выпьем?
Эмма покачала головой, и он налил бренди себе.
— Так о чем ты хотела со мной поговорить?
— Почему ты скрыл от меня происшествие в клубе? — спросила Эмма, беря быка за рога.
— В клубе?
Но Эмма заметила, как он насторожился: Колин отлично знает, о чем идет речь.
— Говорят, ты кого-то чуть не задушил. При всех, в ресторане. И говорят, за то, что он каким-то образом оскорбил меня.
— Кто говорит? — спросил Колин тихим голосом, в котором звучала угроза.
— Почему ты мне об этом не рассказал?
— Не счел нужным.
Колин слегка отвернулся от нее. Он не очень-то гордился своей выходкой в клубе. И был возмущен, что кто-то рассказал о ней Эмме.
— Не счел нужным? Разве это не имело отношения к глупой сплетне, которую мы пытаемся пресечь?
— Я не хочу это обсуждать.
— А я хочу.
— Тебя это не касается! — отрезал Колин.
— Не касается?.. — Эмма так разозлилась, что не сразу нашлась что сказать. Кровь стучала у нее в висках. — Ясно, — наконец проговорила она. — Значит, мы вовсе не пытаемся вместе разрешить эту проблему.
— Эмма!
— А я-то вообразила, что у нас общие цели и интересы. Прошу прощения за то, что опять переступила положенные мне рамки, милорд. Постараюсь впредь этого не делать.
— Ты делаешь из мухи слона, — сказал Колин.
— В самом деле? Значит, вы там, в клубе только и делаете, что душите друг друга? У меня почему-то было совсем другое представление.
— Ты нарочно меня злишь.
— Тогда неудивительно, что туда не допускают женщин, — продолжала Эмма, игнорируя его слова. — Женщины не склонны устраивать драки.
Колин схватил ее за плечи, встряхнул и повернул лицом к себе:
— Перестань! — Он до боли сжимал ее плечи. — Кто тебе про это рассказал?
Эмма набрала побольше воздуха, тщетно стараясь сохранить спокойствие.
— Все равно я узнаю, — сказал Колин.
— Да какая разница!
— Эмма!
— А это тебя не касается! — отрезала она и дернулась, пытаясь высвободиться из его рук.
Колин опять ее встряхнул:
— Если ты мне сейчас же не скажешь, я…
— Что ты сделаешь? Задушишь меня?
Колин выпустил ее, точно обжегшись. Глазами, сузившимися от гнева, он смотрел ей в лицо.
— Кто-нибудь в парке. Но просто знакомый не осмелился бы… А, твой брат, — догадался он. — У мальчишки не хватило ума придержать язык.
Эмма постаралась придать лицу удивленное выражение, но Колин прочел в ее глазах правду.
— Черт бы побрал этого щенка! — прорычал он. — Мало ему дурацких нарядов и вечных проигрышей в карты? Да я его…
— Проигрышей? — спросила Эмма.
Колин взглянул на нее.
— Он все еще играет по крупному?
— Конечно. У него вообще мозгов не густо.
— Почему ты мне не сказал?
— Вот и сказал! — рявкнул Колин, которому хотелось растерзать юного Беллингема.
— Спасибо, — с горечью сказала Эмма. — И то только потому, что у нас началась эта… дискуссия.
— Я ему не нянька.
— Разумеется, нет. Ты мне заявил еще в день нашей свадьбы, что отказываешься ему помогать. Придется мне действовать одной — что смогу, то смогу.
— Эмма!
Как это они сумели так рассориться?
— Я сама с ним поговорю. Мне известно, до чего могут довести карты. Он должен будет прислушаться к моим словам.
— Поговорить надо с его отцом, — невольно высказал свою сокровенную мысль Колин. — Если бы он так не давил на парня…
Колин умолк.
На Эмму нахлынули воспоминания детства. Отец требовал от детей безукоризненного поведения, и ее побег не мог не повлиять на Робина. Эмма смотрела на угли, тлеющие в камине.
— Мне не хочется разговаривать с отцом, — тихо призналась она.
— Ну и не разговаривай, — отозвался Колин. — Молодые люди с возрастом умнеют. Ты слишком переживаешь по этому поводу.
Эмма внимательно на него посмотрела. Перед ней возник образ Эдварда, погибшего из-за страсти к азартным играм. Колину этого было не понять. Эмма вдруг почувствовала, как между ней и Колином разверзается пропасть.
— Не беспокойся, — холодно сказала она, вставая. — Я постараюсь, чтобы все это тебя никак не касалось.
— Это действительно меня не касается, — пробурчал Колин.
Он был зол на весь свет. Эмма как с цепи сорвалась.
— Совершенно верно, — сказала Эмма. — Спокойной ночи, милорд.
Когда она ушла, Колин налил себе еще бренди и мрачно уставился в камин. Эмма к нему несправедлива. Отказывается слушать объяснения. И до чего язвительна! Конечно, он вел себя в клубе как последний идиот. Ему не надо этого объяснять да еще делать саркастические замечания про любовь к дракам. Его и так передергивает каждый раз, когда он вспоминает лиловое лицо Стейна. Мало разве того, что над ним посмеиваются все его приятели? И разве он не понимает, что этой несвойственной для себя вспышкой только затруднил борьбу со сплетнями? Зачем ей-то понадобилось над ним насмехаться?
В знак протеста Колин снова наполнил бокал и выпил. Неужели она не может его понять? Понять, как он стыдится этой выходки. Но ей есть дело только до своего братца. А стоит он такой заботы? Конечно, нет! Юный болван, который не умеет держать язык за зубами, не в состоянии уйти от карточного стола до того, как проиграется в пух и прах, который не может даже приличный жилет себе заказать в конце концов! Колин с трудом удерживался от соблазна шваркнуть бокал о кирпичи камина. Нет, что угодно, но обращать Робина Беллингема на путь истинный он отказывается. Пусть-ка посидит недельку в долговой тюрьме — это ему выправит мозги.
Глава 9
Эмма скривила губы. Сколько людей высказывали сомнение о праве Орсино носить аристократический титул! Сама она не сомневалась, что у него никогда не было ни поместья, ни состояния. Он был игрок, шулер и бог его знает, что еще.
— Но война ведь кончилась, — невинным голосом сказала она. — Почему бы вам не вернуться домой и не попытаться востребовать вашу собственность?
Граф покачал головой, но не стал объяснять, почему это невозможно.
— Как интересно! — воскликнула леди Мэри. — Как в романе.
«Да он все это и взял из какого-нибудь романа, — подумала Эмма. — Как бы избавиться от этого опасного человека?» Она окинула окрестности отчаянным взглядом и увидела, что за воротами парка наемный экипаж выгружает пассажиров. Она повернулась к лакею:
— Джон, задержи этот кабриолет!
Джон посмотрел на нее с удивлением, но послушно соскочил с запяток и побежал к наемному экипажу.
— Извини, Арабелла. Я уже говорила, что у меня назначена встреча. Придется тебе поехать домой вон в том экипаже. Надеюсь, тебе скоро станет лучше. Тобиас, остановись, пожалуйста, здесь.
Кучер послушно остановил лошадей. Эмма молча смотрела на возмущенную Арабеллу и ухмыляющегося Орсино: сходите, дескать. Тем ничего другого не оставалось делать. Арабелла начала было протестовать, но Орсино только поклонился Эмме, признавая временное поражение, и помог Арабелле пересесть в кабриолет.
— Как грубо вы от них избавились, — сказала леди Мэри, когда ландо поехало дальше.
— Вам не следует знаться с этими людьми, — отозвалась Эмма.
— Почему?
Эмма не ответила на этот вопрос. Она была в большом расстройстве. Ей все время не везет. Каждый день возникает что-нибудь! А Колину нужна жена, которая бы не осложняла его жизни. Все эти переполохи ему, того и гляди, осточертеют.
— Вам поклонился молодой человек, — сказала ей леди Мэри.
Эмма опасливо оглянулась и увидела Робина, ехавшего верхом на отличной гнедой лошади. Она облегченно помахала ему рукой.
— Вы же говорили, что мы едем домой, — пожаловалась леди Мэри.
— Сейчас, — сказала Эмма. — Робин! — окликнула она брата.
Он поколебался несколько секунд, но потом подъехал к ландо и, сняв шляпу, без улыбки произнес: «Доброе утро». Робин был все еще в большой обиде на сестру. После их последнего неудачного разговора в доме Сент-Моуров он решил, что она ничем не лучше отца и тоже обращается с ним как с ребенком, а посему он не будет искать ее общества. Его разочарование в ней усугубилось необходимостью искать где-то большую сумму денег. Ему пришлось обратиться к очень неприятному ростовщику и, как выразился Джек, продать ему душу. Он и это поставил в вину Эмме, не ответил на письмо, которое она ему послала, и больше не навещал ее.
— Робин, я так давно тебя не видела! — воскликнула Эмма.
Услышав в ее голосе искреннее чувство, леди Мэри насторожила уши и стала с интересом разглядывать Робина.
— Я был дьявольски занят, — ответил Робин. — Завалили приглашениями.
Он небрежно махнул рукой и изобразил на лице утомление от внимания света. Но тут же испортил впечатление, добавив:
— Да и не хотел обременять тебя своими делами.
— Ну, при чем тут обременять?
Эмма очень беспокоилась за Робина. При первой же встрече она бросилась ему на выручку, из чего и проистекли все последующие события. Но он про это не знает, напомнила она себе.
— Можешь не волноваться, — так же небрежно продолжал Робин. — Я все сам уладил. Зря я к тебе и обращался.
— Ты о чем? — спросила Эмма.
Неужели опять проигрался? Какие еще у него могут быть затруднения? Она слишком хорошо знала, что случается с молодым человеком, которого затягивает карточная игра.
— Робин, скажи…
Он только отмахнулся.
— Может, представишь меня своей спутнице? — спросил он таким тоном, словно сестра опять его как-то обидела.
Эмма только вздохнула: нет, он неисправим.
— Леди Мэри, это мой брат Робин Беллингем. Робин, познакомься — леди Мэри Дакр.
На лице леди Мэри отразилось разочарование: а она-то уже вообразила, что Эмма изменяет своему мужу с каким-то юнцом.
— Очень рад… — начал было Робин. — Дакр? — повторил он. — Дакр? Та самая, что распространяет россказни про Сент-Моура? С какой стати она оказалась у тебя в ландо?
— Робин! — одернула его Эмма. И оглянулась: нет ли кого-нибудь поблизости?
— Уж, во всяком случае, я здесь оказалась не по своей воле, — отрезала леди Мэри.
Робин не обратил на ее слова ни малейшего внимания.
— В клубе говорят, что она чокнутая. Фредди Бланкеншип рассказал мне…
— Фредди — ничтожество! — вскричала леди Мэри. — А вы — грубиян. Как вы можете говорить обо мне так, словно меня тут нет?
Робин окинул ее таким взглядом, словно она была не очень интересным зверьком в зоопарке.
— Фредди говорит, что она чуть не сыграла такую же штуку с ним. Стала повсюду говорить, что он ухаживает за ней, когда он всего-навсего несколько раз с ней танцевал.
Леди Мэри подавилась от возмущения и густо покраснела. Если бы взгляд мог убить, Робина уже не было бы в живых.
— Вы… вы… — От негодования она не находила слов.
— Фредди говорит, что она считает себя неотразимой.
— Скотина! — взорвалась леди Мэри, наконец-то обретя дар речи. — А вы еще хуже, чем Фредди. Такого грубияна я еще не встречала.
— По крайней мере, не станете всем говорить, что я собирался на вас жениться, — бессердечно отозвался Робин.
— Вы? Да я не вышла бы за вас замуж, даже если бы вы были последним мужчиной на земле!
— Не волнуйтесь, вам никто и не предлагает.
Леди Мэри расплакалась.
— Робин! — укоризненно сказала Эмма.
— Да я и смотреть не стану на человека в таком жилете! — сквозь слезы проговорила леди Мэри.
— А чем это плох мои жилет? — воскликнул Робин, бросая самодовольный взгляд на свой попугайной расцветки жилет.
— Ничего безобразнее представить себе нельзя! — крикнула леди Мэри и опять уткнулась в платочек.
— Леди Мэри! — с упреком сказала Эмма.
— Вот ехидна! — возмущенно сказал ее брат. — Если хотите знать, это последний писк моды. Все, у кого есть вкус, от него в восторге.
— Можно подумать, что его размалевал ребенок, добравшийся до тюбиков с краской, — сквозь слезы бросила леди Мэри.
Робин задохнулся от негодования:
— Подумать только, что по вине этой дуры Сент-Моур чуть не задушил человека в ресторане! Позорище! Таких надо упрятывать в сумасшедший дом!
— Что, говоришь, сделал Колин? — воскликнула Эмма.
— Учинил скандал. Привлек всеобщее внимание. Подумать страшно! — Робин покачал головой. — Я бы на его месте задушил эту особу. Толку больше было бы.
— Робин, о чем ты говоришь? — в полной растерянности спросила Эмма.
— Ну ладно, может, душить ее и не стоило бы, — продолжал Робин, развивая свою мысль. — Дам душить не положено. Но душу из нее вытрясти стоило бы.
— Что случилось в клубе, Робин? — грозно спросила Эмма.
— А? Да вообще-то Стейн сам был виноват. Подошел к столику Сент-Моура и что-то ляпнул про эту идиотскую сплетню. Ну а Сент-Моур схватил его за глотку. — В тоне Робина неодобрение мешалось с восхищением. — Говорят, что, не оттащи его от Стейна двое его друзей, он задушил бы его на месте.
— Из-за меня? — с восторгом воскликнула леди Мэри, у которой таинственным образом высохли слезы.
— Нет. Говорят, что тот оскорбил Эмму. Кто это станет входить в такой раж из-за вас?
— Свинья! — сказала леди Мэри.
— Ведьма! — ответствовал Робин.
Эмма издала какой-то странный звук, который заставил противников посмотреть на нее.
Увидев отчаяние на лице сестры, Робин опомнился.
— Наверное, мне не надо было все это рассказывать, — с виноватым видом сказал Робин. — Конечно, не надо было. Дамам про это знать ни к чему. Надеюсь, ты не скажешь Колину, что это я проболтался.
— Я расскажу! — заверила его леди Мэри.
Робин не удостоил ее даже взглядом.
«Значит, Колину уже досталось. Да еще перед друзьями! И даже ничего мне не сказал». — Эмма была в ужасе.
— Эмма, тебе что, плохо? — спросил Робин.
— Да нет.
Эмме хотелось поподробнее расспросить Робина про инцидент в клубе, но не могла же она это сделать в людном парке да еще в присутствии леди Мэри, которая не пропускала ни одного слова. Она велела кучеру ехать домой.
— Приходи в гости, — сказала она Робину на прощание.
Тот махнул рукой, ничего не обещая. А Эмма имела удовольствие ехать в открытом ландо по улицам Лондона с театрально рыдающей в носовой платочек леди Мэри.
— Перестаньте плакать! — сказала ей Эмма. — А то все, чего мы сегодня достигли, пойдет прахом.
— Но дело было совсем не так! — ответила леди Мэри.
— Конечно, нет, — утешала ее Эмма, не задумываясь, что та имела в виду под словом дело, и лишь желая остановить поток слез.
— Фредди Бланкеншип не давал мне проходу. Присылал цветы. Возил меня кататься. В Олмеке танцевал со мной помногу раз. Но когда мама сказала, что он, наверное, сделает мне предложение, я ему при первом удобном случае заявила, что ни за что не выйду за него замуж.
Эмма уверяла ее, что все понимает, а сама оглядывала улицу: не видит ли их кто-нибудь из знакомых? Леди Мэри опять громко всхлипнула.
— Он толстый как бочка и воображает, что знает все на свете, — сообщила она Эмме.
Та покачала головой с сочувственным видом, желая лишь одного — поскорее доехать до дома Морлендов.
— И он назвал меня накрахмаленной воображалой, которая считает, что ее никто не достоин. Но это неправда. Просто он мне не нравился.
— Ну конечно, — сказала Эмма, которая была рада видеть, что у леди Мэри, кажется, иссякли слезы.
— Кроме того, мне кажется, что он только потому за мной ухаживал, что я дочь герцога.
— Видимо, он ужасный человек, — отозвалась Эмма.
— Ужасный. А теперь мстит мне, рассказывая дурацкие истории.
— Вроде тех, что вы рассказываете о Колине, — не удержалась Эмма.
— Ничего подобного! — крикнула леди Мэри и швырнула мокрый носовой платок на сиденье. — Я скажу маме, что хочу уехать в поместье.
«Может, и правда так будет лучше? — подумала Эмма. — Я с таким трудом переношу эту девчонку, что надолго меня не хватит. И ее лучше увезти подальше от Орсино. А если Колин устраивает скандалы в клубе, все мои старания, похоже, напрасны». Но тут Эмма упрямо сжала губы. Их прогулка с леди Мэри не была напрасной. Многие из тех, которые с ними сегодня разговаривали, усомнились в сплетне, которую распускают про Колина. Надо продолжать начатое дело.
— Если вы уедете, это будет равносильно признанию, что все сплетни справедливы, — сказала она леди Мэри. — Неужели вы хотите доставить такое удовольствие Фредди?
— А что мне остается делать?
— Игнорируйте его. Поедем кататься еще раз, чтобы все знали, что вас не волнует его глупая болтовня.
Леди Мэри смотрела на нее покрасневшими глазами. Она вовсе не глупа, вдруг осознала Эмма.
— Вы просто заботитесь о Сент-Моуре, — сказала девушка. — До меня вам дела нет.
— Но вы же говорили, что тоже хотите ему помочь, — напомнила ей Эмма.
— До меня никому нет дела! — всхлипнула леди Мэри и опять потянулась за мокрым носовым платком.
К счастью, в эту минуту ландо остановилось перед особняком Морлендов.
Эмма зашла с Мэри в дом.
— Покажите свету, что вас эти сплетни не волнуют, это и вам пойдет на пользу. Если про Колина все неправда, то, значит, и россказни Фредди — сплошные выдумки.
— Я его ненавижу! — вскричала леди Мэри.
— Ну конечно.
— Я ему покажу, как возводить на меня напраслину!
— Вот и отлично, — с одобрением сказала Эмма.
— Я всем расскажу, что он носит корсет. Я слышала, как он заскрипел, когда Фредди наклонился, чтобы поднять мой веер.
— Может быть, не стоит… — начала Эмма.
Но у леди Мэри уже возникла новая идея.
— Мы отыщем его в парке, и я отвернусь, когда он мне поклонится! — с торжеством заявила она.
Эмма с трудом сдержала гримасу.
— Как удачно вы все придумали! — с сияющей улыбкой сказала леди Мэри. Она, казалось, совершенно забыла про свою вражду к Эмме. — Одну меня на прогулку не отпускают, потому что у нас в доме траур.
— А вам не кажется, что…
— Фредди еще пожалеет, что наплел про меня небылиц, — удовлетворенно сказала леди Мэри.
Величественным жестом она протянула Эмме руку.
— До свидания, — весело сказала она, подхватила юбку и пошла вверх по лестнице.
Эмма вернулась в ландо. Она испытывала одновременно и облегчение, и тревогу. События развивались чересчур быстро и не в том направлении, какое она хотела им придать.
Вернувшись домой, Эмма сразу спросила, где Колин, но он еще не приехал. Настоятельное желание поговорить с ним мешало ей заняться чем-нибудь еще, и она ходила взад и вперед по гостиной, с каждой минутой все больше раздражаясь. Она пыталась внушить ему, чтобы он поскорее вернулся, но внушения не действовали. Пришлось ей идти наверх и переодеваться к ужину. В это время она услышала его голос в холле.
К ужину ее причесывала горничная, и Эмма знала, что с Колином будет Реддингс. Придется подождать до конца ужина, решила она, изнывая от нетерпения…
— Ну, как покатались? — спросил ее Колин за ужином.
— Весьма оригинально.
— Мне тоже показалось, что леди Мэри — оригинальная девица.
— Это верно.
Эмма сделала над собой усилие и рассказала Колину о том, как прошла их прогулка. Колин страшно веселился, слушая про перебранку между Робином и леди Мэри.
— У меня появилось желание познакомиться с этим Фредди Бланкеншипом, — сказал он.
— Это твое дело. Мне же остается только надеяться, что наша следующая прогулка не будет похожа на эту.
— Как, ты думаешь еще об одной прогулке с ней?
— Да, думаю.
— Ты действительно считаешь, что это необходимо?
Эмма посмотрела ему в глаза.
— А ты так не считаешь? — со значением спросила она.
Колин намека не понял.
— Ну что ж, поступай, как считаешь нужным, — сказал он.
— А у тебя по этому поводу нет никакого мнения? — жестко спросила Эмма. — Тебе не кажется, что сплетня расползлась по всему городу?
— Мое слово пока что перевешивает выдумки какой-то девчонки.
— Вот как?
Колин, казалось, не заметил иронии в этих словах.
— Из этой истории вышла даже польза, — с улыбкой сказал он. — Ты расположила к себе мою мать.
— Что?
— Я ее сегодня встретил на Бонд-стрит, и, когда я посмел пожаловаться, что у меня в гостиной вдруг оказалась леди Мэри, она горой встала на твою защиту.
— Ты шутишь?
— Отнюдь. Твои старания предотвратить скандал произвели на нее большое впечатление. Она мне даже сделала выговор: как я смею критиковать такую смелую и находчивую женщину? И еще сказала, что я тебя недостоин.
— С чего бы это вдруг?
До сознания Колина вдруг дошли иронические интонации жены.
— Ты взяла ее штурмом, — ответил он. — В чем дело, Эмма?
— Со мной? Ни в чем.
— Тебя кто-то оскорбил? Ты поэтому спрашиваешь про сплетню?
— Не знаю, — резко ответила Эмма. — Тебе виднее.
Колин нахмурился. Но прежде чем он успел что-нибудь сказать, вошел лакей с подносом и стал раскладывать по тарелкам жаркое. Когда они начали есть, Джон встал в углу на случай, если им что-нибудь понадобится, и разговор на интересующую мужа и жену тему пришлось прекратить.
Они молча закончили трапезу.
— Куда пойдем — в библиотеку или в гостиную? — спросил Колин.
— В библиотеку, — решительно сказала Эмма.
Туда редко заглядывают слуги, и у них будет возможность поговорить. Они сели на диван перед камином. Колин протянул к огню свои длинные ноги.
— Как приятно провести вечер дома, — сказал он. — Нам так редко это удается.
— Да. — Эмма повернулась к мужу. — Я хочу с тобой поговорить.
— Я это почувствовал, — сухо отозвался он.
— Почему ты мне не рассказал… — В дверь постучали. — Кто там? — резко спросила Эмма.
Вошел Ферек. У него в руках был поднос, на котором стояли графин с бренди и бокалы. Он лучезарно им улыбнулся и поставил поднос на стол.
— А где Джон? — спросил Колин.
Ферек развел руками.
— К сожалению, он упал и ушиб колено, — ответил он. — Но я знал, что вы захотите бренди, милорд, и вот принес.
— Джон сильно ушибся? — сурово спросила Эмма. Нетрудно было догадаться, кто толкнул Джона.
— Ничего страшного. Ему только надо немного полежать.
Ферек заговорщицки посмотрел на нее, в ответ на что Эмма чуть не испепелила его взглядом.
— Клинтон сделает все, что нужно, — сказал Колин, неправильно истолковав ее взгляд.
— У мистера Клинтона сегодня выходной, — сказал Ферек таким тоном, словно более гнусной привычки, чем брать выходной, и представить себе было невозможно. — Я вот не беру выходных, милорд. — Он сложил руки на груди. — Мне и в голову не придет…
— Хорошо, Ферек, ступай, — перебила его Эмма. — Больше нам ничего не понадобится.
— Слушаю, госпожа. А дров для камина принести не надо? Осталось очень мало.
— На сегодня хватит, — сказал Колин, бросив проницательный взгляд на Ферека.
Гигант поклонился.
— Хорошо, милорд, — сказал он и вышел.
— Это должно прекратиться, — сказал Колин, когда за Фереком закрылась дверь.
— Хорошо, я еще раз поговорю с ним, — нетерпеливо сказала Эмма.
— Нет, говорить с ним бесполезно, — задумчиво сказал Колин. — Надо принять более строгие меры. Я не потерплю, чтобы он калечил моих лакеев.
— Какие меры?
— Я думаю, что закажу Клинтону… новый сюртук. С серебряными пуговицами.
Эмма невольно улыбнулась:
— Ферек лопнет от зависти.
— Вот именно. И поймет, что, несмотря на все его происки, Клинтон по-прежнему… у меня в чести.
— Я замечаю в вас тоже склонность к интриге, милорд.
— Есть немного. — Колин потянулся за графином. — Выпьем?
Эмма покачала головой, и он налил бренди себе.
— Так о чем ты хотела со мной поговорить?
— Почему ты скрыл от меня происшествие в клубе? — спросила Эмма, беря быка за рога.
— В клубе?
Но Эмма заметила, как он насторожился: Колин отлично знает, о чем идет речь.
— Говорят, ты кого-то чуть не задушил. При всех, в ресторане. И говорят, за то, что он каким-то образом оскорбил меня.
— Кто говорит? — спросил Колин тихим голосом, в котором звучала угроза.
— Почему ты мне об этом не рассказал?
— Не счел нужным.
Колин слегка отвернулся от нее. Он не очень-то гордился своей выходкой в клубе. И был возмущен, что кто-то рассказал о ней Эмме.
— Не счел нужным? Разве это не имело отношения к глупой сплетне, которую мы пытаемся пресечь?
— Я не хочу это обсуждать.
— А я хочу.
— Тебя это не касается! — отрезал Колин.
— Не касается?.. — Эмма так разозлилась, что не сразу нашлась что сказать. Кровь стучала у нее в висках. — Ясно, — наконец проговорила она. — Значит, мы вовсе не пытаемся вместе разрешить эту проблему.
— Эмма!
— А я-то вообразила, что у нас общие цели и интересы. Прошу прощения за то, что опять переступила положенные мне рамки, милорд. Постараюсь впредь этого не делать.
— Ты делаешь из мухи слона, — сказал Колин.
— В самом деле? Значит, вы там, в клубе только и делаете, что душите друг друга? У меня почему-то было совсем другое представление.
— Ты нарочно меня злишь.
— Тогда неудивительно, что туда не допускают женщин, — продолжала Эмма, игнорируя его слова. — Женщины не склонны устраивать драки.
Колин схватил ее за плечи, встряхнул и повернул лицом к себе:
— Перестань! — Он до боли сжимал ее плечи. — Кто тебе про это рассказал?
Эмма набрала побольше воздуха, тщетно стараясь сохранить спокойствие.
— Все равно я узнаю, — сказал Колин.
— Да какая разница!
— Эмма!
— А это тебя не касается! — отрезала она и дернулась, пытаясь высвободиться из его рук.
Колин опять ее встряхнул:
— Если ты мне сейчас же не скажешь, я…
— Что ты сделаешь? Задушишь меня?
Колин выпустил ее, точно обжегшись. Глазами, сузившимися от гнева, он смотрел ей в лицо.
— Кто-нибудь в парке. Но просто знакомый не осмелился бы… А, твой брат, — догадался он. — У мальчишки не хватило ума придержать язык.
Эмма постаралась придать лицу удивленное выражение, но Колин прочел в ее глазах правду.
— Черт бы побрал этого щенка! — прорычал он. — Мало ему дурацких нарядов и вечных проигрышей в карты? Да я его…
— Проигрышей? — спросила Эмма.
Колин взглянул на нее.
— Он все еще играет по крупному?
— Конечно. У него вообще мозгов не густо.
— Почему ты мне не сказал?
— Вот и сказал! — рявкнул Колин, которому хотелось растерзать юного Беллингема.
— Спасибо, — с горечью сказала Эмма. — И то только потому, что у нас началась эта… дискуссия.
— Я ему не нянька.
— Разумеется, нет. Ты мне заявил еще в день нашей свадьбы, что отказываешься ему помогать. Придется мне действовать одной — что смогу, то смогу.
— Эмма!
Как это они сумели так рассориться?
— Я сама с ним поговорю. Мне известно, до чего могут довести карты. Он должен будет прислушаться к моим словам.
— Поговорить надо с его отцом, — невольно высказал свою сокровенную мысль Колин. — Если бы он так не давил на парня…
Колин умолк.
На Эмму нахлынули воспоминания детства. Отец требовал от детей безукоризненного поведения, и ее побег не мог не повлиять на Робина. Эмма смотрела на угли, тлеющие в камине.
— Мне не хочется разговаривать с отцом, — тихо призналась она.
— Ну и не разговаривай, — отозвался Колин. — Молодые люди с возрастом умнеют. Ты слишком переживаешь по этому поводу.
Эмма внимательно на него посмотрела. Перед ней возник образ Эдварда, погибшего из-за страсти к азартным играм. Колину этого было не понять. Эмма вдруг почувствовала, как между ней и Колином разверзается пропасть.
— Не беспокойся, — холодно сказала она, вставая. — Я постараюсь, чтобы все это тебя никак не касалось.
— Это действительно меня не касается, — пробурчал Колин.
Он был зол на весь свет. Эмма как с цепи сорвалась.
— Совершенно верно, — сказала Эмма. — Спокойной ночи, милорд.
Когда она ушла, Колин налил себе еще бренди и мрачно уставился в камин. Эмма к нему несправедлива. Отказывается слушать объяснения. И до чего язвительна! Конечно, он вел себя в клубе как последний идиот. Ему не надо этого объяснять да еще делать саркастические замечания про любовь к дракам. Его и так передергивает каждый раз, когда он вспоминает лиловое лицо Стейна. Мало разве того, что над ним посмеиваются все его приятели? И разве он не понимает, что этой несвойственной для себя вспышкой только затруднил борьбу со сплетнями? Зачем ей-то понадобилось над ним насмехаться?
В знак протеста Колин снова наполнил бокал и выпил. Неужели она не может его понять? Понять, как он стыдится этой выходки. Но ей есть дело только до своего братца. А стоит он такой заботы? Конечно, нет! Юный болван, который не умеет держать язык за зубами, не в состоянии уйти от карточного стола до того, как проиграется в пух и прах, который не может даже приличный жилет себе заказать в конце концов! Колин с трудом удерживался от соблазна шваркнуть бокал о кирпичи камина. Нет, что угодно, но обращать Робина Беллингема на путь истинный он отказывается. Пусть-ка посидит недельку в долговой тюрьме — это ему выправит мозги.
Глава 9
На следующее утро, не дав себе времени на размышления, Эмма позвала Ферека и отправилась в его сопровождении пешком к знакомому до боли дому.
Все здесь осталось по-прежнему: те же дома из красного кирпича, отделанные серым камнем; та же булыжная мостовая и аккуратные тротуары со столбами, к которым привязывали лошадей; та же безукоризненная чистота перед каждым домом; а в доме номер 16, где жила миссис Грейнджер, в ящике под окном, как и раньше, цвели розы. Все осталось до удивления неизменным.
— Мы сюда пришли, госпожа? — осведомился Ферек.
Эмма кивнула. У нее стоял комок в горле.
— А кто здесь живет?
— Раньше здесь жила я, — шепотом сказала Эмма.
Ферек наклонился к ней:
— Я вас не расслышал, госпожа.
Эмма выпрямилась, взяв себя в руки.
— Я жила здесь ребенком, Ферек. Это наш фамильный дом.
— Да? — Гигант с интересом огляделся. — Приятная улица.
— Да. — Эмма пошла по правой стороне улицы к дому номер И.
— Вы собираетесь навестить отца, госпожа?
Эмма опять кивнула.
— Это хорошо. — На лице Ферека появилось довольное выражение.
— Ты одобряешь, Ферек? — с улыбкой спросила Эмма.
— Старших положено уважать. С тех пор, как мы приехали в Англию, вы ни разу не были у отца.
— Мы поссорились при расставании, — сухо ответила Эмма.
— А сейчас вы хотите загладить свою вину?
— Мою вину? Это он пусть заглаживает свою.
Они подошли к парадному входу дома Беллингемов.
Ферек медленно покачал головой:
— Нет, госпожа, повиниться должен младший. Нельзя унижать старых людей.
Эмма хотела возразить, но передумала.
Все здесь осталось по-прежнему: те же дома из красного кирпича, отделанные серым камнем; та же булыжная мостовая и аккуратные тротуары со столбами, к которым привязывали лошадей; та же безукоризненная чистота перед каждым домом; а в доме номер 16, где жила миссис Грейнджер, в ящике под окном, как и раньше, цвели розы. Все осталось до удивления неизменным.
— Мы сюда пришли, госпожа? — осведомился Ферек.
Эмма кивнула. У нее стоял комок в горле.
— А кто здесь живет?
— Раньше здесь жила я, — шепотом сказала Эмма.
Ферек наклонился к ней:
— Я вас не расслышал, госпожа.
Эмма выпрямилась, взяв себя в руки.
— Я жила здесь ребенком, Ферек. Это наш фамильный дом.
— Да? — Гигант с интересом огляделся. — Приятная улица.
— Да. — Эмма пошла по правой стороне улицы к дому номер И.
— Вы собираетесь навестить отца, госпожа?
Эмма опять кивнула.
— Это хорошо. — На лице Ферека появилось довольное выражение.
— Ты одобряешь, Ферек? — с улыбкой спросила Эмма.
— Старших положено уважать. С тех пор, как мы приехали в Англию, вы ни разу не были у отца.
— Мы поссорились при расставании, — сухо ответила Эмма.
— А сейчас вы хотите загладить свою вину?
— Мою вину? Это он пусть заглаживает свою.
Они подошли к парадному входу дома Беллингемов.
Ферек медленно покачал головой:
— Нет, госпожа, повиниться должен младший. Нельзя унижать старых людей.
Эмма хотела возразить, но передумала.