Евтушенко Алексей Анатольевич. Стража реальности

   Дверь выглядела настолько обычно и буднично (имелись даже петли, на которых она висела, и ручка, с помощью которой ее, вероятно, следовало открывать), что невольно вызывала оторопь. До этого момента нормальные человеческие двери нам тут не попадались.
   – Все-таки мы на Земле? – удивился Влад. – Чертовски странно. Я был совершенно уверен, что это не так.
   – Почему? – посмотрел я на Влада.
   – А вы не были наверху, в одной из башен?
   – Нет, а что там?
   Влад коротко рассказал.
   – Там же, во время перехода из башни в башню, нас пятиглазые и взяли, – закончил он.
   – Ясно, – сказала Марта. – То есть ясно, что ничего не ясно.
   – Перед нами дверь, – добавила Маша. – Может быть, войдем, господа мужчины?
   – В том-то и дело, что дверь, – заметил Женька. – Раньше никаких дверей не было, а тут вдруг появилась. С чего бы? Подозрительно это.
   – В башне наверху тоже были двери, – возразил Никита. – Две. С засовами.
   – Да, но согласись, что те двери весьма странные. Нечеловеческие двери. А эта выглядит так, будто за ней расположена совершенно нормальная комната. С диваном, стульями и телевизором.
   – И столом, – обрадовалась Маша. – А на столе – ваза с цветами. Согласна на ромашки.
   – И чего-нибудь пожрать и выпить, – добавил Женька.
   – Диван – это хорошо, – сообщил Никита. – Не знаю, как вы, а я бы с удовольствием прилег.
   – Ладно, – решился я. – Гадай не гадай, а идти надо. И вообще, двери на то и существуют, чтобы их открывать.
   – Стучите, и вам откроют, – произнес Влад. – Может быть, это как раз тот случай? Все-таки мы здесь гости, как ни крути.
   – Думаешь? Что ж, попробуем. Рука не отвалится, – я опустил оружие стволом вниз и три раза постучал. Громко и уверенно.
   – Войдите! – послышался за дверью бодрый мужской голос.
   Мы вошли. А что еще оставалось делать?
   И в полной оторопи замерли у порога.
   Комната. Нет, зал. Зал для гостей в хорошем, не бедном доме, вот на что это было похоже.
   Высокие светлые потолки и паркетный, идеальной чистоты, узорчатый пол.
   Широкое, во всю стену, окно, за которым шелестели на ветру тополя вдоль проселочной дороги, и сияло на голубом небе веселое летнее солнце.
   Здесь было два широких и на вид очень удобных дивана с яркими разноцветными подушками. Синей, зеленой, красной и желтой.
   Здесь был камин, в котором горел самый настоящий огонь.
   Здесь был овальный стол, за которым, вероятно, легко бы поместилась футбольная команда со всеми запасными игроками и тренером.
   Вокруг стола на одинаковом расстоянии друг от друга – стулья темного дерева с высокими резными спинками.
   – Шик-модерн, как мы говорили в детстве, – первым опомнился Влад. – Ну-ка, Никитушка, давай, ложись. Ты, кажется, мечтал о диване? Вот и он. Вернее, они. Любой на выбор.
   Долго уговаривать себя Никита не стал, при помощи Маши доковылял до ближайшего и с явным облегчением принял горизонтальное положение.
   – Бок прямо огнем жжет, зараза, – пожаловался он. – Но теперь гораздо лучше.
   – Красота, – сказал Женька, оглядываясь. – Только непонятно, кто пригласил нас войти. Очень хочется надеяться, что это не ловушка. А, Локоток, или как тебя там? Здесь безопасное место?
   Но Локоток не ответил.
   Он отошел к камину, деловито подбросил в огонь полено из невеликой, сложенной на полу поленицы и молча застыл у огня, сдвинув пятки вместе и совершенно по-человечески сложив руки на груди.
   – Я знаю, кого он мне напоминает, – сообщила Маша.
   – Кого? – спросила Марта.
   – Оскара.
   – Точно! – засмеялся Женька. – Похож. Правда, без меча.
   – И явных мужских признаков, – подал голос с дивана Никита. – Не знаю, по мне, он скорее на Давида похож. Только не Микеланджело, а Донателло. Я как-то видел копию в Пушкинском.
   – Ну, это ты загнул, – сказала Маша. – Но – красиво загнул, молодец. Ценю.
   – Высота Оскара чуть больше двадцати шести сантиметров, если я не ошибаюсь, – сообщил Влад, усаживаясь за стол. – А я не ошибаюсь. Наш же Локоток повыше будет гораздо. Но Маша права, что-то от Оскара в нем есть.
   – Имя – Оскар, фамилия – Локоток, – согласился я. – Так и запишем. Интересно все-таки, чей это был голос. Эй, хозяева, покажитесь! Есть кто-нибудь?!
   Тишина.
   – Не отвечают, – констатировала Марта. – А кто это – Оскар?
   – Блин, я и забыла, – сказала Маша. – Извини. Не кто, а что. Статуэтка такая. Голый мужик с мечом.
   – Используется в качестве высшей американской кинонаграды. Да и мировой, пожалуй, тоже, – добавил Евгений.
   – А Пальмовая ветвь Каннского феста?! – возмутилась Маша. – Думай, что говоришь.
   – Я мог бы разбить твои доводы в пух и прах, но не стану, – с достоинством заявил Женька. – Не время спорить.
   – Особенно о киноискусстве, – сказал я, глядя в окно. – Кто-нибудь узнает пейзаж?
   – По-моему, это очень качественное стереоизображение, – предположил Влад. – Мы сверху видели совсем другое. Джунгли до горизонта, реку и горы.
   – Хотя и тот вид мог быть изображением, – заметил Женька. – Запросто. То есть я хочу сказать, что не вижу разницы. И тот, и этот пейзажи кажутся настоящими.
   – Загадки! – провозгласила Марта, уселась лицом к двери и аккуратно положила «беретту» перед собой на стол. – Снова загадки. Сначала приглашают войти, а потом исчезают. По-моему, это невежливо. Гостеприимные хозяева так не поступают.
   – Вы правы, – прозвучал в ответ тот же мужской голос, что предложил нам войти. Был он приятного глубокого тембра и шел, казалось, сразу отовсюду. – Прошу меня извинить. И – здравствуйте. Надеюсь, вы не успели очень уж заскучать?
   – Здравствуйте, – сказал я, рефлекторно глядя в потолок. – Не успели. Скажите, мы так и будем дальше разговаривать?
   – Что вы имеете в виду? – поинтересовался голос.
   – Вы нас видите, а мы вас – нет, – объяснил я.
   – А для вас это жизненно важно – видеть собеседника? – осведомился голос.
   – Нет, но желательно.
   – В таком случае я хотел бы попросить вашего разрешения остаться невидимым.
   – Вы такой страшный? – с самым простодушным видом осведомилась Маша.
   – Я могу принять любой облик, – после короткой паузы сообщил голос. – Но это будет… несоответствие фактам. Обман. Форма и содержание связаны между собой гораздо теснее, чем обычно принято считать. Понимаете, о чем я?
   – Понимаем, – заверил я. – Не дураки. И все-таки хотелось бы знать, с кем мы имеем честь.
   – Зовите меня… ну, скажем, Оскар, – у меня создалось впечатление, что обладатель голоса улыбается. – Мне нравится это имя.
   – Э-э… – я уставился на Локотка, который, по-прежнему изображая статуэтку, торчал возле камина.
   – Да не может этого быть! – засмеялась Маша. – Локоток?!
   – Не совсем, – заверил голос. – Но смею вас заверить, что тот, кого вы называете Локотком, является в некотором роде моей неотъемлемой частью. Именно поэтому я и выбрал имя Оскар. Потому что два имени для него многовато. Вы не находите?
   – Локоток – это скорее прозвище, – сказал Женька. – Но пусть будет по-вашему. Оскар так Оскар.
   – Меня зовут Мартин, – представился я. – На данный момент являюсь старшим данной группы людей. Не по возрасту. Главным образом по опыту, а следовательно, и праву нести ответственность и принимать решения.
   – Очень приятно, Мартин.
   – Далее. Мария, Марта, Владимир, Никита и Евгений. Прошу по возможности любить и жаловать. И самое безотлагательное. У нас раненый. Вы не могли бы помочь? В качестве жеста доброй воли. Со своей стороны обещаем всяческое содействие.
   – В качестве жеста доброй воли… – задумчиво повторил голос. – Пожалуй. Раненого, как я понял, зовут Никита?
   – Да, – сказал Никита.
   – Никита, разденьтесь, пожалуйста.
   – Совсем?
   – Да, полностью.
   – Хм… – Никита покосился на девушек.
   – Не переживай, – усмехнулась Марта. – Мы с Машей много раз видели голых мужчин. Правда, Машенька?
   – А то! – заверила Маша. – Я больше скажу. Не всегда это зрелище доставляло нам эстетическое или какое-либо иное удовольствие. Давай-ка я тебе помогу.
   – Еще чего! – возмутился Никита.
   – Майку, дурачок, – ласково сказала Маша. – Неудобно же. И бинты. А штаны, так и быть, снимай сам.

Глава 24
Внезеркалье

   Черт, а ведь бок у Никиты и в самом деле выглядит неважно. Кожу ему заряд спалил начисто. Если и заживет само по себе, то не завтра. А с учетом того, что медикаментов, считай, никаких под рукой, то и вовсе… Нет, правильно, что я этого невидимого и неведомого Оскара попросил о помощи, правильно. Язык не отвалился. Как он, интересно, собирается действовать в отношении Никиты? И кто он такой вообще? И где мы? Слишком много вопросов. Но задавать их все сразу погодим. Задавая вопрос тому, кто сильнее, и ожидая на него ответ, ты ставишь себя в заведомо подчиненное положение. А этого нам не надо.
   Наблюдая за тем, как Никита снимает одежду и снова укладывается на диване, я машинально закурил, сделал пару затяжек и только потом вспомнил, что по правилам хорошего тона следовало бы спросить разрешения у хозяина.
   Ладно, хрен с ним. Обойдется. Или… нет, нехорошо.
   – Курить-то у вас тут можно, Оскар? – по возможности небрежно осведомился я. – А то мало ли.
   – Курите, – разрешил Оскар. – Вентиляция у меня везде хорошая. Но учтите, что сигарет здесь нет и быть не может. Кроме тех, что у вас с собой. Никита, вы готовы?
   – Да, – ответил Никита. – Это как, не очень больно?
   – Это совсем не больно, – заверил голос. – А может быть, даже и приятно. Закройте глаза и постарайтесь расслабиться.
   – А нам что делать? – спросила Маша.
   – Сидите и отдыхайте. Пока.
   В следующее мгновение диван, на котором лежал обнаженный Никита, стал меняться.
   Само ложе опустилось ниже к полу, спинка вытянулась вверх и нависла над Никитой, словно морская волна в замедленной съемке.
   Секунда, другая…
   Ложе изогнулось навстречу и слилось со спинкой в одно целое, образовав нечто вроде цилиндра, края которого немедленно сошлись, округлились, и вот уже перед нами не диван и не цилиндр, а…
   – Кокон, – сказал Женька. – Или пенал.
   – Главное, чтобы не саркофаг, – мрачно заметила Марта. – Я очень надеюсь, что Никита выйдет оттуда целым и невредимым. Слышите, Оскар?
   Оскар промолчал, но я почему-то знал, что он никуда не делся и по-прежнему незримо присутствует среди нас.
   Потянулось ожидание.
   Я докурил сигарету, подумал и достал вторую.
   – Дай и мне, – попросил Влад, переставший отравлять себя табачным дымом несколько лет назад.
   Но закурить он не успел.
   Кокон дрогнул, медленно, словно нехотя, разошелся посередине, и вот уже перед нами снова самый обычный диван, на котором лежит наш Никита. Живой и здоровый. Только спящий.
   – Обалдеть, – Маша первой подошла к дивану и осторожно прикоснулась пальцами к гладкой чистой коже. – Как и не было ничего. Вы, Оскар, просто волшебник! Спасибо.
   – Пожалуйста. Это было не слишком трудно.
   – И тем не менее еще раз громадное спасибо от всех нас, – произнес я со всей искренностью, на которую был способен. – Его можно будить или пусть спит?
   – Сейчас он сам проснется, – заверил Оскар.
   И действительно.
   В следующее мгновение Никита глубоко вздохнул, улыбнулся и открыл глаза.
   – Чудеса исцеления, – изрек он, садясь и ощупывая совершенно здоровый бок. – Спасибо, Оскар, я ваш должник.
   – Пожалуйста. Что же касается долга, то долг у вас и передо мной, и перед самими собой на данный момент только один – выжить.
   – Выжить? – переспросил я. – А подробнее можно?
   – Можно. Спрашивайте, попробую ответить. Но не ждите ответов на все свои вопросы. Я отвечу лишь на те, на которые сочту нужным.
   – Спасибо и на этом, – вздохнул я. – Тогда первый вопрос. Где мы?
   – Это не ваша Земля. Все, что я могу пока сказать.
   – Как мы здесь оказались?
   – Перенеслись с помощью Камней Внезеркалья. Ну и моей, разумеется. Это очевидно.
   – Почему мы не можем вернуться обратно?
   – Еще не время.
   – Значит, мы оказались здесь не случайно?
   – Случайность, закономерность… То, что случайно с вашей точки зрения, может быть закономерно с моей. И наоборот. У меня нет ответа на этот вопрос.
   – Хорошо, я спрошу иначе. Мы должны здесь выполнить какую-то особую задачу, миссию?
   – Да.
   – Какую?
   – Принять эстафету.
   – От кого?
   – От меня.
   – А кто вы?
   – Я – Страж. Страж Внезеркалья.
   Вот это да. Страж Внезеркалья он. Сюрприз. А мы тогда кто, интересно?
   – Ваша Земля – не пуп Вселенной, – добавил Оскар, словно бы сжалившись. – И человечество – не единственная разумная сила. Те, кто путешествует по альтернативным реальностям и даже пытается на них влиять, должны это понимать лучше других. Впрочем, я всего лишь воспользовался вашей терминологией. Так что смело можете считать это место настоящим Внезеркальем, а меня – его Стражем.
   – Считать мы можем все, что угодно, – постарался я вернуть инициативу. – Но хотелось бы знать истинное положение дел. Когда мы говорим «Внезеркалье», то подразумеваем, что наша реальность, реальность, в которой существует наша Земля и видимая Вселенная, является основной и незыблемой. Изначальной, если угодно. Остальные альтернативные реальности – лишь ее отражения. Определенной степени достоверности. Что, кстати, и подтверждается экспериментальным путем – люди из альтернативок, попадая в нашу реальность, долго не живут. Развоплощаются.
   – Особеннонаши люди, – ухмыльнулась Марта и подмигнула.
   – Вы – Альтерра, – сказал я. – Совершенно особый случай.
   – Все, о чем вы говорите, – безразличным голосом произнес Оскар, – мне известно. Задавайте вопрос.
   – Можно я, Мартин? – попросил Влад.
   – Давай, – с некоторым облегчением согласился я. – А то меня, кажется, слегка не туда заносит.
   – Скажите, Оскар, – чуть помедлив, осведомился наш аналитик-архивариус, – вы живое существо?
   – Некорректный вопрос. Что есть жизнь?
   – Спрошу иначе. Вы родились или вас кто-то создал?
   – Да. Меня создали.
   – Кто?
   – Те, кого уже нет.
   – Давно нет?
   – Больше миллиона лет по вашему летоисчислению.
   – Можно сказать, что это были ваши хозяева?
   – Можно.
   – Как нам лучше их в дальнейшем называть, чтобы не было путаницы?
   – Так и называйте.
   – Хозяева?
   – Да.
   – Это название соответствует истине?
   – Абсолютно. Потому что они были хозяевами этой Вселенной. Единственными.
   – Вы сказали, что их больше нет. Они ушли?
   – Да.
   – Куда?
   – Туда, куда рано или поздно уходят все. За пределы этой жизни.
   – И теперь… – Влад замялся. – Извините, Оскар, если мой вопрос покажется вам невежливым или даже оскорбительным. Теперь вам потребовались новые хозяева?
   – Не мне. Мне никто не нужен.
   – А кому?
   – Не кому, а чему. Этому месту, Внезеркалью. Я слишком стар, чтобы оставаться на хозяйстве. Мое время на исходе.
   Влад посмотрел на меня, как бы спрашивая, не хочу ли я дальше сам. Я не хотел и отрицательно покачал головой – он прекрасно справлялся, и вряд ли у меня вышло бы лучше.
   – Вы думаете, что скоро умрете? – продолжил Борисов.
   – Не думаю, знаю. Никто не может жить вечно.
   – И сколько вам осталось жить, по вашим расчетам?
   – Это не важно. Важно, сколько осталось вам.
   – Ну, миллион лет нам по любому не протянуть, – встрял в разговор неугомонный Женька.
   – Погоди, Жень, – остановил его Влад. – Не надо отвлекаться. Оскар, скажите, это вы сделали так, чтобы мы и пятиглазые оказались здесь?
   – Да.
   – Почему и мы, и они одновременно?
   – Потому что я не в праве выбирать между вашими расами. Пусть выбирает судьба. Или случай. Или бог. Это уж как вам будет угодно. Хотя мне лично в силу многих причин трудно поверить в существование бога.
   – Мы и не просим, – вроде бы пробормотала Марта, но так, что все ее прекрасно услышали. – Смешно просить уверовать в бога того, кто сам пытается играть его роль.
   – Я бы с радостью, – не оставил без внимания реплику Марты Оскар. – Но – увы. Боги не умирают.
   – Как сказать…
   – Правильно ли я понимаю, – не отступал Влад, – что вы решили устроить между нами нечто вроде естественного отбора? Кто выживет, тот и станет хозяином этого самого Внезеркалья?
   – Нет, не правильно. Это вы сами решили устроить естественный отбор. А я только предоставил всем равные шансы. Обе ваши цивилизации живут в одной Вселенной, умеют проникать в альтернативные реальности и находятся примерно на одинаковой стадии развития. По-моему, это справедливо, что я не отдаю никому предпочтения. Разве не так?
   – То, что не отдаете никому предпочтения, это, наверное, правильно, – мягко заметил Влад. – Хотя не нам судить. Но мне не очень понятен ваш пассаж насчет того, что естественный отбор мы устроили сами. С чего вы это взяли?
   – Как это – с чего? – в голосе Оскара слышалось искреннее удивление. – Разве вы сами не начали при встрече друг в друга палить из всех имеющихся у вас видов оружия?
   – Э-э… прошу меня извинить, – на этот раз не выдержал Никита. – Но пятиглазые начали первые. Там, возле зимнего сада. Я прекрасно помню. Жаль, что Локоток не умеет разговаривать, а то бы не дал соврать.
   – Локоток умеет разговаривать, – сказал Оскар. – В принципе. Но делает это крайне редко. Это я люблю поболтать, есть такая слабость. Думаю, во всем виноват мой возраст. В старости многие становятся болтливы.
   – Вот и отлично, пусть Локоток подтвердит!
   – В этом нет необходимости. Я все знаю. На самом деле совершенно не важно, кто начал стрелять первым. Главное, что вообще начали. Но если уж мы ратуем за точность и справедливость… В общем, я вынужден вас огорчить. Первыми стрелять начали именно вы, люди. И не просто стрелять, а убивать.
   Вот же, черт.
   Я достал предпоследнюю сигарету из пачки, закурил и отстраненно подумал о том, что в сумке у меня еще блок, а потом, вероятно, придется бросать курить. Если, разумеется, к тому времени эта фантастическая ситуация не прояснится.
   – Как это – мы? – не понял Никита. – Объяснитесь, пожалуйста.
   – Да, – поддержал Женька. – Что за наезды, Оскар?
   – Это не наезды, – сказал я. – Успокойтесь. Он может говорить правду.
   – Я не могу ее говорить, – сварливо уточнил Оскар. – Я ее и в самом деле говорю. Вы, Мартин, первым и убили. Надо же, почти по Достоевскому вышло.
   – Вы читали Достоевского? – хмыкнул я.
   – Кого я только не читал… Жизнь длинная. Человечество, можно сказать, вообще на моих глазах родилось и выросло.
   – Блин, я не учел, что мы попали сюда не все вместе, – сказал Никита. – Мартин, вы не расскажете, как дело было?
   – Обязательно, – кивнул я. – Дело в таких случаях всегда одинаковое. В живых остается тот, кто успевает первым нажать на спусковой крючок. Моя реакция оказалась быстрее. В результате пятиглазый умер, а мы с Мартой находимся здесь, среди вас. Кстати, Оскар, вы не подскажете, как на самом деле их зовут, пятиглазых этих? А то воюем и даже не знаем, с кем. Неудобно получается.
   – С учетом того, что они вас называют «двуглазыми», зовите уже так, как зовете. Впрочем, сами себя они называют киркхуркхи. Что в переводе означает «люди».
   – Люди… – со вздохом сказала Маша. – Кто бы сомневался. Если двуногие и разумные, значит, люди.
   – Киркхуркхи, – уверенно повторил Женька. – Почти урукхаи. Я запомнил. Кому надо, обращайтесь, подскажу.
   – А кто такие урукхаи? – спросила Марта. – Между прочим, подтверждаю, что выхода у Мартина не было. Этот… урукхай нас бы сжег на месте, не задумываясь. Он уже свой огнестрел поднимал. Но Мартин успел раньше. Слава богу.
   – Урукхаи – придуманное название для придуманных же существ, – сказал Женька. – Потом, если сложится, дам тебе книжку почитать. А Мартин, я считаю, абсолютно правильно сделал.
   – Экий ты, Женечка, кровожадный, – нежным голосом сказала Маша.
   – Правильно или неправильно – это уже неважно, – подытожил Влад. – Главное – сделал. Назад не переиграешь. А значит, придется и дальше играть по тем же правилам. Кстати, насчет правил. Оскар, нас, людей, здесь шестеро. И на шестерых изначально было, как я понял, четыре пистолета. У Мартина, Маши, Никиты и Жени. А сколько этих… пятиглазых урукхаев?
   – Было одиннадцать, – сказал Оскар. – Четверых вы убили. Значит, осталось семеро. И все вооружены. Предваряя ваш следующий вопрос, замечу, что условия равны. Ну, или почти равны. Киркхуркхов действительно оказалось больше чуть не в два раза, и оружие их, на первый взгляд, совершеннее. Но у вас быстрее реакция. И вообще вы сообразительнее. Что, собственно, и было продемонстрировано. Можете мне верить или не верить, но будь я азартен и если бы нашлось, где это сделать, то поставил бы на вашу победу. Хотя, повторяю, никто вас и киркхуркхов воевать не заставлял. Сами выбрали этот путь. Я же в данном случае только наблюдатель. Готов даже признаться в том, что не до конца контролировал ситуацию. Обстоятельства, знаете ли. При всех моих возможностях, трудно предвидеть и учесть все. По моим расчетам, соотношение сил между вами и киркхуркхами должно было быть несколько иным. Впрочем, вы и сами прекрасно уравняли шансы. Но готов повторить в десятый раз, стрелять было не обязательно. Можно было и попытаться найти общий язык.
   – Ага, – криво ухмыльнулся Женька, – как же. Вы еще нам про великие гуманистические принципы расскажите. Про любовь и взаимопонимание между разумными расами Вселенной. А то мы не знаем, чем заканчиваются поиски общего языка. Все равно кто-то в результате побеждает, а кто-то подчиняется. На равных разговор возможен лишь тогда, когда силы сторон равны. А они, как вы сами только что признались, были не равны изначально. Одиннадцать импульсных ружей – воспользуемся терминами из художественной литературы за неимением иных – против четырех, пусть и очень хороших, но всего лишь пистолетов. А? Смешно мне вас, Оскар, слушать, право слово. Признались бы сразу, что с самого начала знали, чем дело кончится по любому, честнее было бы.
   – Я не знал, чем кончится дело, – мне показалось, или в голосе Оскара и впрямь послышались усталые нотки? – Я мог всего лишь предполагать. С той или иной степенью достоверности. Собственно, я не вижу смысла в нашем споре. Вы хотите меня в чем-то обвинить?
   – Я хочу всего лишь ясности и понимания, – буркнул Женька. – И не хочу лицемерия и недоговоренности.
   – Значит, мы хотим одного и того же, – сказал Оскар.
   – Если вы только наблюдатель, то почему помогли Никите? – спросила Маша.
   – Потому что он страдал. Поверьте, если бы вы ранили кого-то из ваших противников, я бы тоже помог.
   – Но мы никого не ранили, – констатировал Женька. – Сразу убили. Между прочим, Оскар, киркхуркхи знают о нас столько же, сколько и мы о них?
   – Разумеется. Стороны должны иметь одинаково полноценную информацию.
   – Ладно, хватит переливать из пустого в порожнее, – сказал я. – Мы уже все поняли. Кроме одного.
   – Чего же именно? – вежливо поинтересовался Оскар.
   – Зачем все это нам? – Я достал из сумки флягу, не торопясь, отхлебнул коньяка, закурил, смял пустую пачку и швырнул ее в камин мимо Локотка, который даже не повернул головы. – Повторяю. Не вам, Оскар, неведомому для нас и, как вы сами признались, умирающему существу, созданному неведомыми же хозяевами невесть сколько тысячелетий назад с трудно пока уяснимой для меня целью. А нам, людям. Хомо, едрена вошь, сапиенсам. Можете объяснить? Мотивация, Оскар, мотивация. Не нужно рассказывать, зачем Стражники нужны Внезеркалью. Объясните лучше, почему Внезеркалье необходимо Стражникам.

Глава 25
Охота и собирательство

   – Что, всех?!
   – Подчистую, господин атаман. Патрульных, аналитиков, информатчиков, руководство… Возможно, конечно, кто-то и выжил, сумел ускользнуть или специально был оставлен в живых, но, по нашим сведениям, Конторы как таковой в России больше не существует.
   – Они сошли с ума… Зачем?
   – Если позволите…
   – Позволяю. И даже прошу.
   – Насколько я понимаю, Служба охраны престола России готовит полный и окончательный захват власти. И разгром Конторы – очередной шаг в этом направлении.
   – Захват власти… да, вполне может быть. И об этом мы обязательно должны поговорить подробнее. Но Контора-то чем им помешала? Это ведь не правительственная организация, не силовая. Ну… почти не силовая. Они ведь никогда не лезли в политику!
   – В том-то и дело, что не правительственная. Была бы правительственной, сопричникам пришлось бы гораздо труднее. А так… Скажут, что ликвидировали вооруженную и хорошо организованную группу террористов, обосновавшуюся в самом центре Москвы, – и все. И документы предоставят, и свидетелей, и прочие доказательства, можете не сомневаться. В этом им нет равных. Престолонаследнику всего четырнадцать, он поверит. Как верит всему, о чем ему докладывает глава СОПР.
   – Все равно не понимаю. Ведь они и так сотрудничали с СОПР по всем позициям!
   – Прошу меня извинить, господин атаман, но вы слишком добры. И эта природная доброта вашего характера мешает иногда видеть истинные причины некоторых явлений и событий. Да, Контора сотрудничала с властью. Но в последние годы она приобрела большую самостоятельность и силу. Слишком большую, с точки зрения главы СОПР Александра Бездорожного. Вы знаете политическую ситуацию в России не хуже меня. Слово и дело. Нет власти, кроме власти СОПР, и Бездорожный – глава ее. Это даже не серый кардинал, это гораздо хуже. Вообще, господин атаман, не знаю, как вы, а я очень опасаюсь такой России под боком Сибири Казачьей. Бездорожный неуправляем, а его жажда власти безмерна. А ну как ему взбредет в голову мысль, что объединение России и Сибири возможно прямо сейчас, в течение ближайших лет?