Страница:
– Отпуск, вообще-то, такая штука, что требует денег. Уж извини. Они у тебя есть?
– Сейчас.
Я сходил в комнату, вернулся и выложил на стол 50-граммовый мерный слиток золота:
– Годится?
Марта взяла слиток и подбросила его на ладони.
– Недурно. Продать хочешь?
– Хочу. Так вышло, что я остался без наличных. Ты можешь это быстро устроить?
– А что тут устраивать? – удивилась она. – Едешь на Хитровку и продаешь. Там скупщиков хватает. Но учти, больше чем по три рубля за грамм никто не даст. Сколько здесь, грамм пятьдесят?
– Ровно пятьдесят.
– Вот и считай. Сто пятьдесят рублей. Это нам с тобой на неделю, если без особого шика. А что за отпуск без шика?
– Будет и шик, – пообещал я. – На Хитровке, значит… Это в Китай-городе, что ли?
– Да уж не в Замоскворечье… Ты что, никогда на Хитровке не был?
– Очень давно, – честно признался я. Знаменитый Хитровский рынок, столь ярко описанный Гиляровским в книге «Москва и москвичи», сохранился только в одной известной нам альтернативке. Той самой, где не было никакой Октябрьской революции и Российская империя, правда, утратив часть территорий, дожила до наших дней. Я был на этом рынке в порядке ознакомления. Ничего общего, кроме названия, с Хитровкой Гиляровского он не имеет. Интересно, а как здесь? Судя по тому, что на этой Хитровке можно нелегально купить и продать золото… Впрочем, пока сам не увижу – не узнаю.
– До Китай-города подземкой, а там рукой подать, – сообщила Марта. – Сам справишься, большой мальчик. Да еще и детектив в придачу.
– Конечно, справлюсь, – заверил я. – Прямо сейчас и съезжу.
– Давай. А я, пожалуй, еще посплю часок. Отпуск, значит, отпуск.
– Так ты согласна?
– Почему бы нет? Я же говорила тебе вчера, что мне это все обрыдло. Ты же вроде мужик хоть и странный какой-то, но в целом неплохой. И в койке мне подходишь, что немаловажно, и зла я в тебе не чую, а это главное. Давай попробуем.
– Отлично, – улыбнулся я. – Тогда, если не трудно, дай пару рублей на проезд. Веришь, вообще ни копейки в кармане нет.
– Как интересно, – усмехнулась она. – Золото есть, а денег ни копейки?
– Говорю же – проблема с наличными. Бывает, – сказал я. – Не волнуйся, верну с лихвой.
– Да я и не волнуюсь, – сказала она тихо. – С чего бы? Только ты все равно возвращайся, хорошо? Я буду ждать.
Мне нравится сравнивать Москву из разных альтернативных реальностей. Искать различия и общие места. Восхищаться и ужасаться. Испытывать чистую детскую радость и взрослую привычную грусть. В равной степени удивляться человеческой глупости и мудрости, недальновидности и прозорливости, жажде наживы и чувству прекрасного. Я вообще люблю Москву. Она – давняя моя слабость. И хотя во всех реальностях и на всех континентах есть немало городов, которые милы и любы моему сердцу, Москва держится среди них особняком. Не только потому, что она столица России и я прожил в ней много счастливых и не очень лет и зим, нет. Просто Москва, как мне кажется, и в самом деле уникальный по внешней красоте и внутренней силе город. Город, который всегда щедро платит тому, кто с ним честен. И не всегда эту плату можно выразить в денежном эквиваленте. Говорят, Москва высасывает из человека все хорошее, превращает его в жадное и эгоистичное существо, способное беспокоиться лишь о собственном благополучии.
Не согласен.
Да, подобное случается, не спорю. И случается нередко. Особенно с теми, кто приезжает Москву, что называется «покорять», и готов ради этого на все. Что ж, они и получают именно ту плату, которой достойны и которую заслужили: деньги и сомнительную славу пополам с жадностью и насмерть задавленной совестью. Только при чем здесь Москва, совершенно не – понятно. Она ведь никому ничего не обещала, верно? И никого зря не обнадеживала. Нет. Она всегда честно предупреждала: «Получишь то, что заслужил. А слезам я не поверю, так и знай».
Эта Москва, как и все прочие, имела свои отличия. Главное из которых состояло в том, что к старой исторической застройке здесь относились гораздо бережнее, чем, например, в Москве моей, изначальной реальности или той альтернативке, в которой я работал последние два года. Это стало ясно сразу, как только я доехал за десять копеек на местной подземке (весьма отличается от нашего метро, весьма) до центра, а именно до площади Лермонтова, располагающейся точно на пересечении улицы Тверской и Страстного бульвара.
Все-таки к этому невозможно привыкнуть… Я присел на случившуюся незанятой скамейку тут же на Страстном и неторопливо закурил, разглядывая бронзового поэта на другой стороне площади, стоящего лицом ко мне. За моей спиной высилось восьмиэтажное здание газеты «Русский вестник» с явными следами конструктивизма на фасаде, а рядом негромко шелестел листвой, хрустел шагами и шуршал шинами Страстной бульвар. Без Страстного монастыря и с большим красивым фонтаном на месте кинотеатра «Пушкинский» в нашей реальности.
Значит, площадь Лермонтова. Очень интересно. Такого нам раньше не попадалось.
Неизвестный скульптор изобразил Михаила Юрьевича в военном мундире. С саблей на левом боку и с раскрытым томиком в правой руке. Надо понимать, собственных сочинений. Впрочем, в книгу великий русский поэт не смотрел, взгляд его был устремлен поверх площади его имени куда-то в недоступную нам, простым смертным, поэтическую или какую-то иную даль. Выглядел Лермонтов не многим моложе меня с моими сорока семью годами, и я подумал, что если в этой альтернативке Лермонтов стоит выше Пушкина на лестнице народного признания, то впереди нас всех ожидает масса интереснейших сюрпризов. Это было понятно и раньше, но, так сказать, теоретически, а теперь стало совершенно очевидным.
Надо было идти. Я бросил окурок в урну, спустился в подземный переход, вышел на Тверскую и, не торопясь, двинулся по направлению к Кремлю.
Я специально выбрал этот длинный пеший маршрут: от Страстного – через Красную площадь – в Китай-город. Потому что только так, в пешей прогулке, можно было набраться впечатлений и сделать необходимые наблюдения. На первый взгляд сам собой напрашивался вывод о том, что события 1917 года с захватом власти большевиками, Гражданской войной и последующим строительством нового во всех отношениях общества здесь если и произошли, то не имели столь разрушительных последствий для города в частности и России в целом, как в уже упомянутых мной реальностях. Собственно, не нужно было обладать какой-то особой проницательностью, чтобы это понять – сама по себе архитектура может рассказать многое тому, кто хочет и умеет читать каменные книги городов.
Впрочем, архитектура архитектурой, а исторические факты историческими фактами. Предполагать я мог все, что угодно, но точное знание о прошлом и настоящем этого мира скрывалось в тех источниках, доступ к которым у меня пока был ограничен. То есть на данный момент из всех возможных источников я мог в полной мере воспользоваться только одним – свежим номером газеты «Русский вестник», купленным мной в киоске неподалеку от дома Марты. Но и его просматривать я не спешил – слишком много впечатлений на меня сразу навалилось в этом мире, и все их следовало хоть как-то упорядочить. Что сделать было весьма нелегко, ибо количество этих самых впечатлений по мере моего приближения к Китай-городу не уменьшалось.
Поэтому к тому времени, как я пересек Красную площадь (без мавзолея Ленина) и добрался через Варварку к Хитровке, мои глаза и мозг хоть и продолжали с прежним вниманием фиксировать особенности этой новой для меня Москвы, но душа и сердце уже несколько успокоились и воспринимали окружающее с несколько отстраненным и холодноватым профессионализмом.
На Хитровском рынке мне не пришлось долго искать того, кто купил бы у меня золото, не спрашивая документы, – знакомая и по собственной реальности, но иным временам рукописная табличка «Куплю золото» если и не бросалась в глаза, то особо и не пряталась.
Сначала я продал за сто семьдесят рублей (двадцатку удалось выторговать) один пятидесятиграммовый слиток невзрачному парню в потертом джинсовом костюме и скучным выражением лица, а затем, убедившись, что деньги не фальшивые, вернулся, и он охотно приобрел у меня еще сто граммов золота по той же цене. Таким образом я стал обладателем весьма неплохой для этой альтернативки суммы в пятьсот десять местных рублей, и у меня еще оставался НЗ размером в сто пятьдесят граммов золота.
Как не избито звучит, но с деньгами человек себя чувствует гораздо спокойнее и свободнее, нежели без оных. Нет, я понимаю, что есть люди, которым совершенно по фигу, шуршат-звенят у них в кармане деньги или нет. Такие личности обладают безграничной внутренней свободой и не задумываются над тем, как им прожить день. Хлеб наш насущный даждь нам днесь. Он, господь, и дает, конечно. А уж этим уникальным ребяткам с особым удовольствием. Но лично мне одного хлеба маловато. Я хочу еще и дело сделать, для успеха которого только внутренней свободы, пусть даже и безграничной, недостаточно. Во всяком случае, для меня.
Впрочем, прежде чем дело продолжать, его следовало обдумать. Теперь, с деньгами и нежданной крышей над головой, этим можно было заняться спокойно и не торопясь. Хотя именно эта нежданная крыша и ее хозяйка Марта и вызывали у меня некоторое беспокойство, причину которого я пока не мог для себя как следует уяснить.
Поднявшись по Трехсвятительскому переулку до Бульварного кольца, я обнаружил то, что сейчас мне и было нужно: книжный магазин на углу и открытое кафе под голубым тентом на другой стороне Покровского бульвара.
В магазине был только один зал, разделенный стеллажами на тематические отделы, но здесь я довольно быстро нашел то, что интересовало меня в первую очередь – книги по истории цивилизации вообще и России в частности. Они так и назывались: «Популярная история. От древних шумеров до наших дней» и «Россия и Сибирь Казачья: две страны – одна цивилизация. Исторические очерки». Для начала этого мне было вполне достаточно, но я все-таки не удержался и пробежал глазами здешние биографии Михаила Юрьевича Лермонтова и Александра Сергеевича Пушкина в пятитомном собрании сочинений первого и двухтомнике второго.
Так и есть. Оказывается, в этом мире Александр Сергеевич погиб тоже на дуэли, но гораздо раньше – в апреле 1827 года в Москве. Дрался с неким Соломирским и, ясное дело, из-за бабы. Точнее, княжны Софьи Урусовой, дочери князя Александра Михайловича Урусова. Нелепая смерть. Тем более, как я понял, у Пушкина и видов-то особых на эту Софью не было. Просто весной 27-го года он чуть не каждый вечер бывал в доме Урусовых, его там хорошо принимали… Хм, бог его знает, конечно, что там могло произойти на самом деле. Зная любвеобильность солнца русской поэзии и его горячий и вспыльчивый нрав… Как бы то ни было, господин Соломирский его застрелил. Черт, и фамилия ведь какая-то невзрачная и совсем не воинственная. Соло-мирский. Тьфу, прости, господи. Какие уж тут дуэли с такой фамилией. А поди ж ты! Нет, Дантес в этом смысле грознее звучит. Но закон исторической компенсации не обманешь. Раз Александр Сергеевич погиб вроде как раньше положенного, то пришлось Михаилу Юрьевичу взваливать на себя недоношенное бремя русской изящной словесности. И доносил-таки, сумел. Прожил Лермонтов в этом мире пятьдесят два года, проявил себя в полной мере истинным гением художественного слова, стал не просто родоначальником русской психологической прозы, но и достиг мировой литературной славы, предвосхитив Достоевского своим знаменитым циклом «городских» романов…
Н-да. Теперь ясно, почему площадь его именем назвали. Ладно, теперь посмотрим, что у нас вообще с историей.
Мельком бросив взгляд на стеллаж с русской фантастикой и отметив про себя, что пара фамилий любимых мною авторов присутствует и в этой реальности, я расплатился и направился в кафе. С целью выпить пива, пообедать и заодно в спокойной обстановке полистать книги и обдумать свои дальнейшие планы и действия.
Глава 13
– Сейчас.
Я сходил в комнату, вернулся и выложил на стол 50-граммовый мерный слиток золота:
– Годится?
Марта взяла слиток и подбросила его на ладони.
– Недурно. Продать хочешь?
– Хочу. Так вышло, что я остался без наличных. Ты можешь это быстро устроить?
– А что тут устраивать? – удивилась она. – Едешь на Хитровку и продаешь. Там скупщиков хватает. Но учти, больше чем по три рубля за грамм никто не даст. Сколько здесь, грамм пятьдесят?
– Ровно пятьдесят.
– Вот и считай. Сто пятьдесят рублей. Это нам с тобой на неделю, если без особого шика. А что за отпуск без шика?
– Будет и шик, – пообещал я. – На Хитровке, значит… Это в Китай-городе, что ли?
– Да уж не в Замоскворечье… Ты что, никогда на Хитровке не был?
– Очень давно, – честно признался я. Знаменитый Хитровский рынок, столь ярко описанный Гиляровским в книге «Москва и москвичи», сохранился только в одной известной нам альтернативке. Той самой, где не было никакой Октябрьской революции и Российская империя, правда, утратив часть территорий, дожила до наших дней. Я был на этом рынке в порядке ознакомления. Ничего общего, кроме названия, с Хитровкой Гиляровского он не имеет. Интересно, а как здесь? Судя по тому, что на этой Хитровке можно нелегально купить и продать золото… Впрочем, пока сам не увижу – не узнаю.
– До Китай-города подземкой, а там рукой подать, – сообщила Марта. – Сам справишься, большой мальчик. Да еще и детектив в придачу.
– Конечно, справлюсь, – заверил я. – Прямо сейчас и съезжу.
– Давай. А я, пожалуй, еще посплю часок. Отпуск, значит, отпуск.
– Так ты согласна?
– Почему бы нет? Я же говорила тебе вчера, что мне это все обрыдло. Ты же вроде мужик хоть и странный какой-то, но в целом неплохой. И в койке мне подходишь, что немаловажно, и зла я в тебе не чую, а это главное. Давай попробуем.
– Отлично, – улыбнулся я. – Тогда, если не трудно, дай пару рублей на проезд. Веришь, вообще ни копейки в кармане нет.
– Как интересно, – усмехнулась она. – Золото есть, а денег ни копейки?
– Говорю же – проблема с наличными. Бывает, – сказал я. – Не волнуйся, верну с лихвой.
– Да я и не волнуюсь, – сказала она тихо. – С чего бы? Только ты все равно возвращайся, хорошо? Я буду ждать.
Мне нравится сравнивать Москву из разных альтернативных реальностей. Искать различия и общие места. Восхищаться и ужасаться. Испытывать чистую детскую радость и взрослую привычную грусть. В равной степени удивляться человеческой глупости и мудрости, недальновидности и прозорливости, жажде наживы и чувству прекрасного. Я вообще люблю Москву. Она – давняя моя слабость. И хотя во всех реальностях и на всех континентах есть немало городов, которые милы и любы моему сердцу, Москва держится среди них особняком. Не только потому, что она столица России и я прожил в ней много счастливых и не очень лет и зим, нет. Просто Москва, как мне кажется, и в самом деле уникальный по внешней красоте и внутренней силе город. Город, который всегда щедро платит тому, кто с ним честен. И не всегда эту плату можно выразить в денежном эквиваленте. Говорят, Москва высасывает из человека все хорошее, превращает его в жадное и эгоистичное существо, способное беспокоиться лишь о собственном благополучии.
Не согласен.
Да, подобное случается, не спорю. И случается нередко. Особенно с теми, кто приезжает Москву, что называется «покорять», и готов ради этого на все. Что ж, они и получают именно ту плату, которой достойны и которую заслужили: деньги и сомнительную славу пополам с жадностью и насмерть задавленной совестью. Только при чем здесь Москва, совершенно не – понятно. Она ведь никому ничего не обещала, верно? И никого зря не обнадеживала. Нет. Она всегда честно предупреждала: «Получишь то, что заслужил. А слезам я не поверю, так и знай».
Эта Москва, как и все прочие, имела свои отличия. Главное из которых состояло в том, что к старой исторической застройке здесь относились гораздо бережнее, чем, например, в Москве моей, изначальной реальности или той альтернативке, в которой я работал последние два года. Это стало ясно сразу, как только я доехал за десять копеек на местной подземке (весьма отличается от нашего метро, весьма) до центра, а именно до площади Лермонтова, располагающейся точно на пересечении улицы Тверской и Страстного бульвара.
Все-таки к этому невозможно привыкнуть… Я присел на случившуюся незанятой скамейку тут же на Страстном и неторопливо закурил, разглядывая бронзового поэта на другой стороне площади, стоящего лицом ко мне. За моей спиной высилось восьмиэтажное здание газеты «Русский вестник» с явными следами конструктивизма на фасаде, а рядом негромко шелестел листвой, хрустел шагами и шуршал шинами Страстной бульвар. Без Страстного монастыря и с большим красивым фонтаном на месте кинотеатра «Пушкинский» в нашей реальности.
Значит, площадь Лермонтова. Очень интересно. Такого нам раньше не попадалось.
Неизвестный скульптор изобразил Михаила Юрьевича в военном мундире. С саблей на левом боку и с раскрытым томиком в правой руке. Надо понимать, собственных сочинений. Впрочем, в книгу великий русский поэт не смотрел, взгляд его был устремлен поверх площади его имени куда-то в недоступную нам, простым смертным, поэтическую или какую-то иную даль. Выглядел Лермонтов не многим моложе меня с моими сорока семью годами, и я подумал, что если в этой альтернативке Лермонтов стоит выше Пушкина на лестнице народного признания, то впереди нас всех ожидает масса интереснейших сюрпризов. Это было понятно и раньше, но, так сказать, теоретически, а теперь стало совершенно очевидным.
Надо было идти. Я бросил окурок в урну, спустился в подземный переход, вышел на Тверскую и, не торопясь, двинулся по направлению к Кремлю.
Я специально выбрал этот длинный пеший маршрут: от Страстного – через Красную площадь – в Китай-город. Потому что только так, в пешей прогулке, можно было набраться впечатлений и сделать необходимые наблюдения. На первый взгляд сам собой напрашивался вывод о том, что события 1917 года с захватом власти большевиками, Гражданской войной и последующим строительством нового во всех отношениях общества здесь если и произошли, то не имели столь разрушительных последствий для города в частности и России в целом, как в уже упомянутых мной реальностях. Собственно, не нужно было обладать какой-то особой проницательностью, чтобы это понять – сама по себе архитектура может рассказать многое тому, кто хочет и умеет читать каменные книги городов.
Впрочем, архитектура архитектурой, а исторические факты историческими фактами. Предполагать я мог все, что угодно, но точное знание о прошлом и настоящем этого мира скрывалось в тех источниках, доступ к которым у меня пока был ограничен. То есть на данный момент из всех возможных источников я мог в полной мере воспользоваться только одним – свежим номером газеты «Русский вестник», купленным мной в киоске неподалеку от дома Марты. Но и его просматривать я не спешил – слишком много впечатлений на меня сразу навалилось в этом мире, и все их следовало хоть как-то упорядочить. Что сделать было весьма нелегко, ибо количество этих самых впечатлений по мере моего приближения к Китай-городу не уменьшалось.
Поэтому к тому времени, как я пересек Красную площадь (без мавзолея Ленина) и добрался через Варварку к Хитровке, мои глаза и мозг хоть и продолжали с прежним вниманием фиксировать особенности этой новой для меня Москвы, но душа и сердце уже несколько успокоились и воспринимали окружающее с несколько отстраненным и холодноватым профессионализмом.
На Хитровском рынке мне не пришлось долго искать того, кто купил бы у меня золото, не спрашивая документы, – знакомая и по собственной реальности, но иным временам рукописная табличка «Куплю золото» если и не бросалась в глаза, то особо и не пряталась.
Сначала я продал за сто семьдесят рублей (двадцатку удалось выторговать) один пятидесятиграммовый слиток невзрачному парню в потертом джинсовом костюме и скучным выражением лица, а затем, убедившись, что деньги не фальшивые, вернулся, и он охотно приобрел у меня еще сто граммов золота по той же цене. Таким образом я стал обладателем весьма неплохой для этой альтернативки суммы в пятьсот десять местных рублей, и у меня еще оставался НЗ размером в сто пятьдесят граммов золота.
Как не избито звучит, но с деньгами человек себя чувствует гораздо спокойнее и свободнее, нежели без оных. Нет, я понимаю, что есть люди, которым совершенно по фигу, шуршат-звенят у них в кармане деньги или нет. Такие личности обладают безграничной внутренней свободой и не задумываются над тем, как им прожить день. Хлеб наш насущный даждь нам днесь. Он, господь, и дает, конечно. А уж этим уникальным ребяткам с особым удовольствием. Но лично мне одного хлеба маловато. Я хочу еще и дело сделать, для успеха которого только внутренней свободы, пусть даже и безграничной, недостаточно. Во всяком случае, для меня.
Впрочем, прежде чем дело продолжать, его следовало обдумать. Теперь, с деньгами и нежданной крышей над головой, этим можно было заняться спокойно и не торопясь. Хотя именно эта нежданная крыша и ее хозяйка Марта и вызывали у меня некоторое беспокойство, причину которого я пока не мог для себя как следует уяснить.
Поднявшись по Трехсвятительскому переулку до Бульварного кольца, я обнаружил то, что сейчас мне и было нужно: книжный магазин на углу и открытое кафе под голубым тентом на другой стороне Покровского бульвара.
В магазине был только один зал, разделенный стеллажами на тематические отделы, но здесь я довольно быстро нашел то, что интересовало меня в первую очередь – книги по истории цивилизации вообще и России в частности. Они так и назывались: «Популярная история. От древних шумеров до наших дней» и «Россия и Сибирь Казачья: две страны – одна цивилизация. Исторические очерки». Для начала этого мне было вполне достаточно, но я все-таки не удержался и пробежал глазами здешние биографии Михаила Юрьевича Лермонтова и Александра Сергеевича Пушкина в пятитомном собрании сочинений первого и двухтомнике второго.
Так и есть. Оказывается, в этом мире Александр Сергеевич погиб тоже на дуэли, но гораздо раньше – в апреле 1827 года в Москве. Дрался с неким Соломирским и, ясное дело, из-за бабы. Точнее, княжны Софьи Урусовой, дочери князя Александра Михайловича Урусова. Нелепая смерть. Тем более, как я понял, у Пушкина и видов-то особых на эту Софью не было. Просто весной 27-го года он чуть не каждый вечер бывал в доме Урусовых, его там хорошо принимали… Хм, бог его знает, конечно, что там могло произойти на самом деле. Зная любвеобильность солнца русской поэзии и его горячий и вспыльчивый нрав… Как бы то ни было, господин Соломирский его застрелил. Черт, и фамилия ведь какая-то невзрачная и совсем не воинственная. Соло-мирский. Тьфу, прости, господи. Какие уж тут дуэли с такой фамилией. А поди ж ты! Нет, Дантес в этом смысле грознее звучит. Но закон исторической компенсации не обманешь. Раз Александр Сергеевич погиб вроде как раньше положенного, то пришлось Михаилу Юрьевичу взваливать на себя недоношенное бремя русской изящной словесности. И доносил-таки, сумел. Прожил Лермонтов в этом мире пятьдесят два года, проявил себя в полной мере истинным гением художественного слова, стал не просто родоначальником русской психологической прозы, но и достиг мировой литературной славы, предвосхитив Достоевского своим знаменитым циклом «городских» романов…
Н-да. Теперь ясно, почему площадь его именем назвали. Ладно, теперь посмотрим, что у нас вообще с историей.
Мельком бросив взгляд на стеллаж с русской фантастикой и отметив про себя, что пара фамилий любимых мною авторов присутствует и в этой реальности, я расплатился и направился в кафе. С целью выпить пива, пообедать и заодно в спокойной обстановке полистать книги и обдумать свои дальнейшие планы и действия.
Глава 13
Альтерра. Россия и Сибирь Казачья
– Значит, давай еще раз и подробно. Есть уверенность, что мы точно вычислили их штаб-квартиру?
– Абсолютно. Во всяком случае, одну из.
– Их может быть несколько?
– По нашим сведениям в Москве – одна. Это точно. Главная.
– А в других городах?
– Насколько мне известно – нет. Возможно, в других странах. Но точные данные отсутствуют.
– Может быть, стоит попытаться навести справки? Осторожно.
– Не думаю, что сейчас для этого хорошее время.
– Слабая позиция?
– Именно так. Противник сразу учует, что мы обладаем серьезнейшей информацией, которой нет у них. И кинется эту информацию добывать. Любым путем. А наши позиции, как вы совершенно верно заметили, слабы. Можем легко утратить имеющееся хотя бы в этом преимущество.
– Хорошо, согласен. Тем более что нет уверенности в том, что они там между собой тесно сотрудничают.
– Думаю, слишком обольщаться все же не стоит. Тесно не тесно, а сотрудничают наверняка. Или, во всяком случае, хорошо знают друг друга. Но в основном, согласен, действуют каждый на своей территории.
– Черт, все-таки очень плохо, что вы упустили этого… как его…
– Мартина. Так он себя называет. Мартин Станкевич.
– Да, Мартина. Допросить бы его с пристрастием… Все бы знали сейчас.
– Виноват, товарищ генерал. Из-под носа ушел. Уж больно ловок оказался.
– Ладно, что уж теперь. Это я так, ворчу, напряжение сбрасываю. Не обращай внимания. Продолжим. Сколько у нас времени? Двое суток?
– Это в самом лучшем случае. Реально нужно рассчитывать на сутки.
– Мало. Вот скажи, отчего это нам вечно не хватает времени? Специфика профессии?
– Нам хватит, товарищ генерал.
– Надеюсь. Нет, ну какие сволочи! Мало им своего мира – в наш лезут! И ведь не просто лезут с целью, там, изучения-наблюдения. Хрена! Вмешиваются напрямую. Нагло, с оружием в руках. По какому праву? Что ж. Как они к нам, так и мы к ним. Не уничтожим, так хоть отвадим. Глядишь, в следующий раз десять раз подумают, прежде чем сунуться. Сколько человек предполагаешь задействовать? И кого именно?
– Вот здесь я хотел бы с вами посоветоваться, товарищ генерал. Дело в том, что все эти люди идут практически на верную гибель и…
– Здравствуйте, – улыбнулась она дежурной улыбкой и положила передо мной меню.
– Здравствуйте, – улыбнулся я в ответ. – Знаете, терпеть не могу изучать меню. Давайте поступим проще. Что вы можете мне посоветовать из горячих мясных блюд?
– Лучше всего у нас получается тушеное мясо с капустой, – быстро сориентировалась девушка, и это мне понравилось.
– Очень хорошо, – согласился я. – Значит, давайте его. Салат?
– Из свежих овощей. Помидорчики, огурчики…
– Хорошо, давайте. И пиво. Какое у вас?
– Есть датское «Туборг», есть сибирское «Золотой восход», есть наше «Старое московское».
– Светлое?
– Есть и темное.
– Холодное?
– Обижаете.
– Две кружки светлого. Одну «Золотой восход» и одну «Старое московское». Пока все. Пиво, если можно, сразу.
Девушка кивнула и отошла, а я закурил и достал из сумки книгу «Россия и Сибирь Казачья: две страны – одна цивилизация. Исторические очерки».
В общем-то, я уже догадывался, что в этой альтернативке за Уралом начинается совершенно иная страна, нежели у нас, но требовалось уточнить детали.
Автором книги значился некий Вадим Нестеров – «историк и журналист», как было сказано в аннотации, и еще в магазине, бегло просмотрев начало, я убедился, что стиль изложения меня вполне устраивает: с одной стороны, вполне живой и удобоваримый, а с другой – достаточно серьезный и предполагающий равные отношения между автором и читателем.
Особо углубляться в текст я не стал и уже в течение первой кружки пива (это оказалось сибирское «Золотой восход» – очень недурное) понял, что история России пошла в этом мире по иному пути в самом конце царствования царя Ивана Васильевича по прозвищу Грозный.
А именно в начале 80-х годов XVI века, когда Ермак со товарищи добился столь впечатляющих успехов в покорении земли Сибирской. Добиться-то он добился, да только в этой альтернативке хан Кучум оказал более серьезное сопротивление, и те победы, которые одержал Ермак в моем мире летом и осенью 1582 года, случились здесь позже – весной и летом 1583 года. И все. Этого вполне хватило, чтобы история свернула на иную дорогу. Иван Грозный умер, так и не дождавшись от Строгановых и самого Ермака известий о военных успехах в Сибири. Соответственно царь и пожаловать казака титулом «князя Сибирского» не успел. А затем началось Смутное время, когда всем, кто претендовал на трон московский, стало не до земель за Уралом.
Кроме самого Ермака Тимофеевича и всей его ватаги. Включая знаменитых атаманов Никиту Пана, Ивана Кольца да Матвея Мещеряка. Если верить тому, что было изложено в «Исторических очерках», эти лихие ребята довольно быстро сообразили, что после смерти Иоанна IV им предоставляется уникальный шанс стать основателями и властителями новой страны. Вместе с Ермаком Тимофеевичем, чей авторитет у казаков был непререкаем и без которого, как они отлично понимали, дело это великое было затевать бесполезно.
Таким образом, совершенно естественно сложился крепкий союз трех атаманов: Ивана Кольца, Никиты Пана и Матвея Мещеряка с целью воздействия на Ермака и его поддержки в достижении уже общих целей. Следует, пожалуй, отметить еще один важный факт: в этой реальности Никита Пан со своей дружиной не погиб в самом начале сибирского похода, а, наоборот, одержал ряд побед в стычках с отрядами Кучума – настолько важных, что с его мнением (как и с мнением Кольца и Мещеряка) Ермак не мог не считаться.
Где лестью, где уговорами, а где и прямым шантажом этой троице удалось добиться своего – Ермак загорелся фантастической идеей создания обособленной от остальной России Сибири Казачьей…
Тут мне как раз принесли горячее вместе со второй кружкой пива, и я отложил книгу. Тушеное мясо с капустой они и в самом деле умели готовить, и я на время забыл об окружающей меня удивительной действительности.
Вторую кружку пива я не допил. Сделал только пару глотков. И не потому, что «Старое московское» было хуже «Золотого восхода», нет. Просто оказалось, что с учетом тушеного мяса с капустой и салата, организму вполне достаточно одной кружки. Со смутным чувством сожаления отставив пиво в сторону, я заказал большую чашку кофе, закурил и снова принялся за просмотр «Исторических очерков».
И это им удалось!
Пока московская Русь корчилась в многолетней смуте, первоначальный отряд Ермака в пять сотен казаков да три сотни прочего, охочего до веселого дела люда вырос в 10-тысячное войско уже к 1587 году. И все благодаря грамотной, как теперь бы сказали, пиар-кампании, организованной ближайшими сподручными Ермака Тимофеевича.
И если с Дона, Волги да Кубани приходили казаки – те, кому хотелось погулять на бесконечных и неизведанных сибирских просторах, то из самой России бежали к Ермаку за Урал русские люди, утомленные кровавой неразберихой, в надежде обрести защиту, свободу, новые земли и, соответственно, новую счастливую и справедливую жизнь. Так вот и получилось, что к тому времени, как Москва разобралась со смутой, за Уралом практически родилось новое русское государство, основанное на уже вполне традиционной казачьей демократии.
Дальше, как я понял, пролистнув книгу, было много чего. И неоднократные попытки русских царей вернуть бывших холопов под свою руку, неизменно заканчивавшиеся поражением царевых войск и подписанием очередного «вечного» мира. И становление Сибири Казачьей – фактически первого в истории буржуазного государства (Оливер Кромвель в Англии начал свою революцию через тридцать лет после смерти в возрасте восьмидесяти с лишним лет атамана всея Сибири Ермака Тимофеевича Аленина). И совместные победные войны России и Сибири Казачьей против внешних супостатов. Таким образом, то мирясь до братских объятий и чуть ли не отмены границ, то ссорясь до крови, обе эти русские страны дожили до нынешнего времени и, судя по всему, чувствовали себя весьма неплохо.
Кофе в чашке не осталось ни глотка. Просто так сидящий в кафе человек, пусть даже он уже пообедал и даже за обед заплатил, всегда вызывает неудовольствие, а мне это было совершенно ни к чему. Я подозвал жестом девушку-официантку и заказал еще чашку кофе и пятьдесят граммов коньяка:
– Надеюсь, «Мартель» у вас настоящий?
– А разве бывает другой? – изумилась она.
– Нет, конечно, – быстро исправился я. – Это у меня такие дурацкие шутки. Не обращайте внимания, все хорошо, спасибо.
«Мартель» действительно оказался настоящим, и данное обстоятельство добавило жирный плюс к моей оценке этого мира. И хотя пить коньяк после пива наверняка и здесь считалось моветоном, чувствовал я себя прекрасно и решил, что подобное нарушение приличий вполне могу себе позволить.
«Очень интересно, – размышлял я между глотком коньяка, кофе и сигаретной затяжкой, – фактически две России. Случай во Внезеркалье не первый – достаточно вспомнить альтернативку № 2, где в 1921 году в результате Гражданской войны на юге бывшей Российской империи образовалась Великая Россия со столицей в Ростове-на-Дону. И это государство до сих пор граничит с тамошним СССР, который, между прочим, благодаря вовремя проведенным реформам до сих пор жив и относительно здоров… Да, есть прецеденты, как видим, есть. Но все равно случай уникальный. Хотя бы потому, что разделение произошло больше четырех сотен лет назад. А это, судари мои, срок весьма серьезный. Для чего? Да хотя бы для того, чтобы единый некогда народ превратился, по сути, в два. Недаром ведь жители Сибири Казачьей называют себя чаще сибирянами, нежели русскими, как раз имея в виду то, что между ними и жителями России была и есть существенная разница. Интересная, между прочим, особенность. У нас ведь тоже есть понятие сибиряк – то есть житель Сибири. Но это «свой», русский житель. А вот в слове «сибирянин» уже слышится отчуждение и даже прямое указание на то, что это обитатель другой страны. И даже чуть ли не другой планеты: сибирянин, англичанин, марсианин… Нет, русский язык не обманешь, он всегда точно определяет и предмет, и явление. Сибирь – часть России? Значит, там живут сибиряки. Отдельное государство? Сибиряне.
Ладно. С мироустройством в первом приближении разобрались. Теперь разберемся просто с моим устройством в этом мире. По-хорошему, конечно, неплохо бы снять квартиру, чтобы ни от кого не зависеть. Но. И при сложившемся раскладе с Мартой имеются свои и немалые преимущества. Главное из них – время, которое я неизбежно выигрываю. Время и силы. Это ведь сказать легко – снять квартиру. А как ее снять (да еще и быстро!) без документов? Разумеется, можно. Да и документы все делаются, были бы деньги. Но, как уже и было отмечено, не сразу. Отнюдь не сразу. Что ж, грешно отказываться от того, что само приплыло в руки. Если капризная Фортуна в кои-то веки решила сделать мне подарок и подбросила встречу с Мартой, проявим благоразумие и скажем Фортуне спасибо. Что же до не самой благородной профессии девушки, то мне ее в жены не брать. Для тех же задач, которые необходимо выполнить, профессия Марты не имеет никакого значения. Ну, или почти никакого… Решено. Принимаем все как есть и движемся по заранее обдуманному плану. Что там у нас следующим пунктом? Бросок на юг в поисках стационарного Окна? Может быть. Но не сегодня. Для начала неплохо бы выяснить, насколько здесь развита транспортная система и требуются ли паспорт, чтобы купить билет на самолет или какой-нибудь пассажирский дирижабль. Да много чего еще надо выяснить… А в первую очередь – пользуются ли здесь персональными компьютерами и существует ли электронно-информационное пространство, подобное нашему Интернету».
И снова я обнаружил, что чашка и рюмка у меня опустели. Надо было срочно принимать меры. И я их принял. Заказал мороженое с клубничным сиропом и раскрыл газету «Русский вестник». Что может быть естественней мужчины, читающего газету на веранде летнего кафе? Только мужчина, пьющий на этой же веранде коньяк. Но коньяка мне больше не хотелось. А вот из газеты я намеревался извлечь массу необходимых сведений.
Между прочим, люди, которых у нас принято называть разведчиками, находясь на задании в других странах, большую часть информации добывают именно из местных газет. Просто нужно уметь их правильно читать. И, само собой, анализировать прочитанное. А мы, по сути, и есть разведчики. Во всяком случае, задачи, которые обычно стоят перед нами, мало чем отличаются от задач разведки. Тот же сбор и анализ информации, вербовка агентов и сторонников, а также, в случаях крайней необходимости, осуществление силовых акций. И нет ничего удивительного в том, что мы называемся Стражей. Потому что в широком смысле задача стражи и есть – охранять и следить. Бдеть. Вот мы и бдим. Всеми доступными нам средствами и возможными способами. И называем себя Стражей. Потому что красиво. Не Бдетелями же в самом деле нам себя называть! Или, того хуже, какими-нибудь Охранителями. В конце концов, наши англо – и франкоязычные коллеги, не мудрствуя лукаво, уже тысячу с лишним лет называют себя Guard и Gard, что, как вы понимаете, одно и то же и означает, в общем-то, именно стражу. Не больше, но и не меньше.
– Абсолютно. Во всяком случае, одну из.
– Их может быть несколько?
– По нашим сведениям в Москве – одна. Это точно. Главная.
– А в других городах?
– Насколько мне известно – нет. Возможно, в других странах. Но точные данные отсутствуют.
– Может быть, стоит попытаться навести справки? Осторожно.
– Не думаю, что сейчас для этого хорошее время.
– Слабая позиция?
– Именно так. Противник сразу учует, что мы обладаем серьезнейшей информацией, которой нет у них. И кинется эту информацию добывать. Любым путем. А наши позиции, как вы совершенно верно заметили, слабы. Можем легко утратить имеющееся хотя бы в этом преимущество.
– Хорошо, согласен. Тем более что нет уверенности в том, что они там между собой тесно сотрудничают.
– Думаю, слишком обольщаться все же не стоит. Тесно не тесно, а сотрудничают наверняка. Или, во всяком случае, хорошо знают друг друга. Но в основном, согласен, действуют каждый на своей территории.
– Черт, все-таки очень плохо, что вы упустили этого… как его…
– Мартина. Так он себя называет. Мартин Станкевич.
– Да, Мартина. Допросить бы его с пристрастием… Все бы знали сейчас.
– Виноват, товарищ генерал. Из-под носа ушел. Уж больно ловок оказался.
– Ладно, что уж теперь. Это я так, ворчу, напряжение сбрасываю. Не обращай внимания. Продолжим. Сколько у нас времени? Двое суток?
– Это в самом лучшем случае. Реально нужно рассчитывать на сутки.
– Мало. Вот скажи, отчего это нам вечно не хватает времени? Специфика профессии?
– Нам хватит, товарищ генерал.
– Надеюсь. Нет, ну какие сволочи! Мало им своего мира – в наш лезут! И ведь не просто лезут с целью, там, изучения-наблюдения. Хрена! Вмешиваются напрямую. Нагло, с оружием в руках. По какому праву? Что ж. Как они к нам, так и мы к ним. Не уничтожим, так хоть отвадим. Глядишь, в следующий раз десять раз подумают, прежде чем сунуться. Сколько человек предполагаешь задействовать? И кого именно?
– Вот здесь я хотел бы с вами посоветоваться, товарищ генерал. Дело в том, что все эти люди идут практически на верную гибель и…
* * *
Кафе называлось «Иртыш», и я счел это добрым предзнаменованием. В этот полуденный час там почти не было посетителей, что вполне меня устраивало. Я выбрал дальний столик, сел лицом ко входу и жестом подозвал девушку-официантку.– Здравствуйте, – улыбнулась она дежурной улыбкой и положила передо мной меню.
– Здравствуйте, – улыбнулся я в ответ. – Знаете, терпеть не могу изучать меню. Давайте поступим проще. Что вы можете мне посоветовать из горячих мясных блюд?
– Лучше всего у нас получается тушеное мясо с капустой, – быстро сориентировалась девушка, и это мне понравилось.
– Очень хорошо, – согласился я. – Значит, давайте его. Салат?
– Из свежих овощей. Помидорчики, огурчики…
– Хорошо, давайте. И пиво. Какое у вас?
– Есть датское «Туборг», есть сибирское «Золотой восход», есть наше «Старое московское».
– Светлое?
– Есть и темное.
– Холодное?
– Обижаете.
– Две кружки светлого. Одну «Золотой восход» и одну «Старое московское». Пока все. Пиво, если можно, сразу.
Девушка кивнула и отошла, а я закурил и достал из сумки книгу «Россия и Сибирь Казачья: две страны – одна цивилизация. Исторические очерки».
В общем-то, я уже догадывался, что в этой альтернативке за Уралом начинается совершенно иная страна, нежели у нас, но требовалось уточнить детали.
Автором книги значился некий Вадим Нестеров – «историк и журналист», как было сказано в аннотации, и еще в магазине, бегло просмотрев начало, я убедился, что стиль изложения меня вполне устраивает: с одной стороны, вполне живой и удобоваримый, а с другой – достаточно серьезный и предполагающий равные отношения между автором и читателем.
Особо углубляться в текст я не стал и уже в течение первой кружки пива (это оказалось сибирское «Золотой восход» – очень недурное) понял, что история России пошла в этом мире по иному пути в самом конце царствования царя Ивана Васильевича по прозвищу Грозный.
А именно в начале 80-х годов XVI века, когда Ермак со товарищи добился столь впечатляющих успехов в покорении земли Сибирской. Добиться-то он добился, да только в этой альтернативке хан Кучум оказал более серьезное сопротивление, и те победы, которые одержал Ермак в моем мире летом и осенью 1582 года, случились здесь позже – весной и летом 1583 года. И все. Этого вполне хватило, чтобы история свернула на иную дорогу. Иван Грозный умер, так и не дождавшись от Строгановых и самого Ермака известий о военных успехах в Сибири. Соответственно царь и пожаловать казака титулом «князя Сибирского» не успел. А затем началось Смутное время, когда всем, кто претендовал на трон московский, стало не до земель за Уралом.
Кроме самого Ермака Тимофеевича и всей его ватаги. Включая знаменитых атаманов Никиту Пана, Ивана Кольца да Матвея Мещеряка. Если верить тому, что было изложено в «Исторических очерках», эти лихие ребята довольно быстро сообразили, что после смерти Иоанна IV им предоставляется уникальный шанс стать основателями и властителями новой страны. Вместе с Ермаком Тимофеевичем, чей авторитет у казаков был непререкаем и без которого, как они отлично понимали, дело это великое было затевать бесполезно.
Таким образом, совершенно естественно сложился крепкий союз трех атаманов: Ивана Кольца, Никиты Пана и Матвея Мещеряка с целью воздействия на Ермака и его поддержки в достижении уже общих целей. Следует, пожалуй, отметить еще один важный факт: в этой реальности Никита Пан со своей дружиной не погиб в самом начале сибирского похода, а, наоборот, одержал ряд побед в стычках с отрядами Кучума – настолько важных, что с его мнением (как и с мнением Кольца и Мещеряка) Ермак не мог не считаться.
Где лестью, где уговорами, а где и прямым шантажом этой троице удалось добиться своего – Ермак загорелся фантастической идеей создания обособленной от остальной России Сибири Казачьей…
Тут мне как раз принесли горячее вместе со второй кружкой пива, и я отложил книгу. Тушеное мясо с капустой они и в самом деле умели готовить, и я на время забыл об окружающей меня удивительной действительности.
Вторую кружку пива я не допил. Сделал только пару глотков. И не потому, что «Старое московское» было хуже «Золотого восхода», нет. Просто оказалось, что с учетом тушеного мяса с капустой и салата, организму вполне достаточно одной кружки. Со смутным чувством сожаления отставив пиво в сторону, я заказал большую чашку кофе, закурил и снова принялся за просмотр «Исторических очерков».
И это им удалось!
Пока московская Русь корчилась в многолетней смуте, первоначальный отряд Ермака в пять сотен казаков да три сотни прочего, охочего до веселого дела люда вырос в 10-тысячное войско уже к 1587 году. И все благодаря грамотной, как теперь бы сказали, пиар-кампании, организованной ближайшими сподручными Ермака Тимофеевича.
И если с Дона, Волги да Кубани приходили казаки – те, кому хотелось погулять на бесконечных и неизведанных сибирских просторах, то из самой России бежали к Ермаку за Урал русские люди, утомленные кровавой неразберихой, в надежде обрести защиту, свободу, новые земли и, соответственно, новую счастливую и справедливую жизнь. Так вот и получилось, что к тому времени, как Москва разобралась со смутой, за Уралом практически родилось новое русское государство, основанное на уже вполне традиционной казачьей демократии.
Дальше, как я понял, пролистнув книгу, было много чего. И неоднократные попытки русских царей вернуть бывших холопов под свою руку, неизменно заканчивавшиеся поражением царевых войск и подписанием очередного «вечного» мира. И становление Сибири Казачьей – фактически первого в истории буржуазного государства (Оливер Кромвель в Англии начал свою революцию через тридцать лет после смерти в возрасте восьмидесяти с лишним лет атамана всея Сибири Ермака Тимофеевича Аленина). И совместные победные войны России и Сибири Казачьей против внешних супостатов. Таким образом, то мирясь до братских объятий и чуть ли не отмены границ, то ссорясь до крови, обе эти русские страны дожили до нынешнего времени и, судя по всему, чувствовали себя весьма неплохо.
Кофе в чашке не осталось ни глотка. Просто так сидящий в кафе человек, пусть даже он уже пообедал и даже за обед заплатил, всегда вызывает неудовольствие, а мне это было совершенно ни к чему. Я подозвал жестом девушку-официантку и заказал еще чашку кофе и пятьдесят граммов коньяка:
– Надеюсь, «Мартель» у вас настоящий?
– А разве бывает другой? – изумилась она.
– Нет, конечно, – быстро исправился я. – Это у меня такие дурацкие шутки. Не обращайте внимания, все хорошо, спасибо.
«Мартель» действительно оказался настоящим, и данное обстоятельство добавило жирный плюс к моей оценке этого мира. И хотя пить коньяк после пива наверняка и здесь считалось моветоном, чувствовал я себя прекрасно и решил, что подобное нарушение приличий вполне могу себе позволить.
«Очень интересно, – размышлял я между глотком коньяка, кофе и сигаретной затяжкой, – фактически две России. Случай во Внезеркалье не первый – достаточно вспомнить альтернативку № 2, где в 1921 году в результате Гражданской войны на юге бывшей Российской империи образовалась Великая Россия со столицей в Ростове-на-Дону. И это государство до сих пор граничит с тамошним СССР, который, между прочим, благодаря вовремя проведенным реформам до сих пор жив и относительно здоров… Да, есть прецеденты, как видим, есть. Но все равно случай уникальный. Хотя бы потому, что разделение произошло больше четырех сотен лет назад. А это, судари мои, срок весьма серьезный. Для чего? Да хотя бы для того, чтобы единый некогда народ превратился, по сути, в два. Недаром ведь жители Сибири Казачьей называют себя чаще сибирянами, нежели русскими, как раз имея в виду то, что между ними и жителями России была и есть существенная разница. Интересная, между прочим, особенность. У нас ведь тоже есть понятие сибиряк – то есть житель Сибири. Но это «свой», русский житель. А вот в слове «сибирянин» уже слышится отчуждение и даже прямое указание на то, что это обитатель другой страны. И даже чуть ли не другой планеты: сибирянин, англичанин, марсианин… Нет, русский язык не обманешь, он всегда точно определяет и предмет, и явление. Сибирь – часть России? Значит, там живут сибиряки. Отдельное государство? Сибиряне.
Ладно. С мироустройством в первом приближении разобрались. Теперь разберемся просто с моим устройством в этом мире. По-хорошему, конечно, неплохо бы снять квартиру, чтобы ни от кого не зависеть. Но. И при сложившемся раскладе с Мартой имеются свои и немалые преимущества. Главное из них – время, которое я неизбежно выигрываю. Время и силы. Это ведь сказать легко – снять квартиру. А как ее снять (да еще и быстро!) без документов? Разумеется, можно. Да и документы все делаются, были бы деньги. Но, как уже и было отмечено, не сразу. Отнюдь не сразу. Что ж, грешно отказываться от того, что само приплыло в руки. Если капризная Фортуна в кои-то веки решила сделать мне подарок и подбросила встречу с Мартой, проявим благоразумие и скажем Фортуне спасибо. Что же до не самой благородной профессии девушки, то мне ее в жены не брать. Для тех же задач, которые необходимо выполнить, профессия Марты не имеет никакого значения. Ну, или почти никакого… Решено. Принимаем все как есть и движемся по заранее обдуманному плану. Что там у нас следующим пунктом? Бросок на юг в поисках стационарного Окна? Может быть. Но не сегодня. Для начала неплохо бы выяснить, насколько здесь развита транспортная система и требуются ли паспорт, чтобы купить билет на самолет или какой-нибудь пассажирский дирижабль. Да много чего еще надо выяснить… А в первую очередь – пользуются ли здесь персональными компьютерами и существует ли электронно-информационное пространство, подобное нашему Интернету».
И снова я обнаружил, что чашка и рюмка у меня опустели. Надо было срочно принимать меры. И я их принял. Заказал мороженое с клубничным сиропом и раскрыл газету «Русский вестник». Что может быть естественней мужчины, читающего газету на веранде летнего кафе? Только мужчина, пьющий на этой же веранде коньяк. Но коньяка мне больше не хотелось. А вот из газеты я намеревался извлечь массу необходимых сведений.
Между прочим, люди, которых у нас принято называть разведчиками, находясь на задании в других странах, большую часть информации добывают именно из местных газет. Просто нужно уметь их правильно читать. И, само собой, анализировать прочитанное. А мы, по сути, и есть разведчики. Во всяком случае, задачи, которые обычно стоят перед нами, мало чем отличаются от задач разведки. Тот же сбор и анализ информации, вербовка агентов и сторонников, а также, в случаях крайней необходимости, осуществление силовых акций. И нет ничего удивительного в том, что мы называемся Стражей. Потому что в широком смысле задача стражи и есть – охранять и следить. Бдеть. Вот мы и бдим. Всеми доступными нам средствами и возможными способами. И называем себя Стражей. Потому что красиво. Не Бдетелями же в самом деле нам себя называть! Или, того хуже, какими-нибудь Охранителями. В конце концов, наши англо – и франкоязычные коллеги, не мудрствуя лукаво, уже тысячу с лишним лет называют себя Guard и Gard, что, как вы понимаете, одно и то же и означает, в общем-то, именно стражу. Не больше, но и не меньше.