Файнток Дэвид. Надежда победителя

   – Знаю, – по возможности ледяным голосом процедил я.
   – Кстати, чуть не забыл… Насчет тех программ, что вы привезли в бортовом компьютере «Виктории». Наши программисты от них в экстазе, мол, огромный прорыв в науке об искусственном интеллекте, и собираются перепрограммировать бортовые компьютеры всех кораблей.
   Моя физиономия расплылась в улыбке. Значит, Вильям, компьютер орбитальной станции Надежды, трудился не зря. Это он придумал новые программы и перед гибелью записал их в память бортового компьютера «Виктории», которого назват Биллом.
   – Сифорт, постарайтесь облегчить сыну Боланда пребывание в Академии. Боланд отблагодарит нас. Как говорится, рука руку моет.
   – Слушаюсь, сэр.
   Обратно к столу я брел в задумчивости. Аппетит пропал. Дернул же меня черт согласиться с Дагани! Нельзя создавать тепличные условия сынку сенатора, не правильно это! Ко всем кадетам отношение должно быть одинаковым.
   После ужина я сразу пошел к себе в кабинет, плюхнулся в кресло. За окном темнело. Настроение было паршивым. Если я начну расспрашивать сержанта Ибареса о Роберте Боланде, он воспримет это как намек на то, что сынку сенатора надо делать послабления. Это не прибавит ко мне уважения. Хуже другое – остальные кадеты сразу заметят особое отношение к Роберту и начнут его презирать. Своим неуместным вмешательством сенатор только поссорит сына с товарищами. Но выхода нет. Приказ есть приказ. К тому же я обещал адмиралу.
   Тренькнул телефон.
   – Я уже кое-что проверил и нашел немало интересного, – сообщил Толливер. – Позвольте…
   – Не сейчас! – гавкнул я и бросил трубку. Звонят тут всякие, нигде от них нет покоя! Я вскочил, начал расхаживать по кабинету. Едва раздражение спало, снова заверещал телефон. Чтоб вы все провалились! На этот раз звонил из моей собственной приемной дежурный гардемарин Гутри Смит. – Сегодня больше не пропускай ко мне звонков! – рявкнул я.
   – Есть, сэр. Но это ваша жена.
   – Тогда другое дело. – Я нажат кнопку, переключив линию на свой телефон. – Анни?
   – Привет, Никки. Я только что говорила с доктором О'Нейлом, он сказал… В общем, я решила позвонить тебе.
   – Правильно сделала, я так соскучился по тебе.
   – Как у тебя дела? Дрючишь кадетов? – хихикнула она.
   Наконец-то у нее хорошее настроение!
   – Пытаюсь. – Мне ужасно хотелось забросать ее вопросами, но я решил сдерживаться, чтоб случайно не испортить ей настроение.
   – Никки, знаешь, в последние дни мне как-то не по себе, иногда мне хочется, чтобы ты приехал, забрал меня куда-нибудь в такое место, где мы ляжем в кровать.
   – Прилечу в любое время, могу прямо сейчас!
   – Нет, не надо приезжать, совсем не надо. Понимаешь, мне этого хочется только иногда, а всегда хочется совсем выздороветь, вот тогда приезжай.
   – Может быть, без меня ты никогда не выздоровеешь? – с надеждой спросил я.
   – Да, точно. Не знаю, ей-богу, не знаю. Понимаешь, мне просто хотелось услышать твой голос.
   – Анни, я люблю тебя.
   – И я тебя люблю, Никки, но хочу побыть без тебя. Можешь ты это понять?
   Как же так? Странно как-то. Поколебавшись, я сказал правду:
   – Нет, лапочка, этого я понять не могу.
   – Ох, Никки, – простонала она. Я почувствовал угрызения совести.
   – Лапочка, я все понимаю…
   – Я еще подумаю об этом, может, звякну тебе через несколько дней, может, даже завтра.
   – Хорошо, любовь моя.
   – Ну, пока.
   Она положила трубку, и я почувствовал страшное одиночество.
   Через несколько минут я нашел в себе силы встать. Надо было выполнять обещанное – поговорить с сержантом Ибаресом о сыне Боланда. До отбоя оставалось еще пятнадцать минут. В ожидании, пока кадетов загонят в койки, я начал прогуливаться у казарм.
   Из холла имени Райта выбежал кадет, встал лицом к стене. Я узнал его: Джеренс Бранстэд.
   – За что тебя наказали? – полюбопытствовал я.
   – Я, сэр, просто…
   – Давай, докладывай капитану, – прикрикнул на него вышедший из казармы сержант Радс. – Добрый вечер, сэр.
   – Я постигаю науку не дерзить старшим, сэр, – четко доложил Джеренс.
   – И сколько ты будешь постигать эту науку, кадет? – строго спросил Радс.
   – Сколько скажете, сержант.
   – Полночи, для начала, думаю, хватит.
   – Так точно, сэр!
   Мне не следовало вмешиваться в воспитательный процесс, но уже было поздно. Пришлось изобразить строгого начальника Академии.
   – Слабовато вы его наказали, сержант. Пришлите его утром ко мне, я разберусь с ним как следует, – приказал я. – Если окажется, что он недостоин учиться в нашей Академии, моментально выгоню. Желающих поступить к нам достаточно.
   – Есть, сэр, – ответил сержант.
   Завтра Джеренс часа два побегает со всякими мелкими поручениями, а потом я его прощу. Но заранее знать об этом он не должен. Пусть думает, что я собираюсь его выпороть. Такая наука пойдет ему впрок, больше не будет раздражать сержанта.
   Когда я поворачивался, чтобы продолжить путь, сержант успел хитро мне подмигнуть. Я не спеша побрел к холлу имени Вальдеса, в котором жил кадет Роберт Боланд. Дали отбой, в казармах погас свет. Превозмогая себя, я постучался в квартиру сержанта Ибареса.
   – Добрый вечер, сэр, входите, – гостеприимно предложил он.
   Ни за что! Но как же быть с приказом адмирала Дагани? Если не выполню, то… Адмирал не узнает, что я не говорил с сержантом. Скажу сенатору Боланду, что с его сыном все в порядке, да и дело с концом. С другой стороны, как я могу требовать от кадетов подчинения, если сам не подчиняюсь приказам? Черт возьми, голову можно сломать. Что же делать?
   – Нет, я заглянул просто спросить, все ли в порядке, – улыбнулся я.
   – Все как обычно, сэр.
   – Хорошо. – Итак, решение принято. Гора свалилась с плеч, и я легкой походкой направился в свой кабинет звонить сенатору Боланду.
   По пути из кабинета домой я кривился и ругал себя за придурковатые выражения, которыми заверял Боланда, будто его сыночек чувствует себя в казарме прекрасно, как и всякий нормальный кадет. Конечно, сенатор не особо мне поверил, но высказывать свое неудовольствие не стал.
   Добравшись до квартиры, я позвонил Толливеру:
   – Не спите?
   – Никак нет, сэр. Флот всегда бдит, – бодро доложил он.
   – Хватит придуриваться. Я насчет финансовой проверки. Вы…
   – Вы звоните из квартиры? – перешел он на серьезный тон. – Я могу прийти к вам прямо сейчас.
   – Может, не стоит пороть горячку, лучше…
   – Лучше обсудим это сейчас, сэр, а то утром вы опять будете не в настроении. Сейчас приду.
   Проворчав нечто невразумительное, я бросил трубку. Что ты с ним будешь делать? Наглец! Но знает меня как облупленного и пользуется этим, чтоб его черти жарили.
   Через пятнадцать минут он уже сидел на моем диване, положив ногу на ногу, и посматривал в свой карманный компьютер, видимо, уже напичканный бухгалтерией.
   – Сразу скажу, что никаких нарушений я не нашел, сэр, – начал Толливер. – Однако это не означает, что их нет.
   – Выражайтесь яснее.
   – Дело в том, что многих финансовых документов просто нет. Возьмем, например, топливо. По нему нет ни счетов, ни расписок в получении, поэтому неизвестно, сколько топлива мы получили в действительности. Так же дело обстоит и с униформой, и со многими другими заказами.
   – Какие объяснения дал интендант?
   – Я пока не спрашивал сержанта Серенко, сэр. Ведь вы просили вести проверку скрытно.
   – Может быть, об этом лучше спросить Слика?
   – Может быть, Слика об этом лучше не спрашивать, сэр.
   Если Толливер кого-то подозревает, то основания наверняка есть. Неужели лейтенант Слик жульничает? Крайне неприятная новость.
   – Продолжайте проверку, – приказал я.
   – Есть, сэр. – Толливер захлопнул свой компьютерик. – Кстати, попутно я выяснил интересный факт. Оказывается…
   – Что оказывается?
   – Возможно, вы узнаете это, если соизволите меня не перебивать. Итак, оказывается, в давние времена количество набираемых кадетов было поставлено в зависимость от бюджета с тем расчетом, чтобы денег хватило на каждого. Потом был период, когда бюджет не менялся несколько лет подряд и количество новобранцев тоже не менялось, застыв на отметке триста восемьдесят человек в год. Наш флот и его традиции, как вам известно, тоже имеют свойство окаменевать. Вот как получилось, что в нашу Академию все еще принимается триста восемьдесят кадетов в год, хотя бюджет с тех пор несколько раз уменьшался. А на самом деле вы имеете полное право сократить прием новобранцев, и тогда не придется экономить в ущерб кадетам.
   Я был потрясен:
   – Боже мой…
   – Очаровательная организация наш космический флот, – с сарказмом прокомментировал свои изыскания Толливер.
   – Но мы не можем сократить прием, когда треть флота потеряна. Придется выкручиваться имеющимися средствами.
   – Есть, сэр.

7

   Присяга принималась по уже отработанному сценарию. Едва я вошел, по залу прогремел зычный голос: «СМИРНО!» Очередной поток новобранцев, неумело подражая своим сержантам, попытался изобразить стойку «смирно».
   – Вольно, – рявкнул я. – Сержант, построить будущих кадетов в две шеренги!
   Как только мальчишки и девчонки выстроились неровными рядами, я начал речь:
   – Я, капитан Николас Эвин Сифорт, начальник Военно-Космической Академии ООН, сегодня приведу вас к присяге. Это обещание Самому Господу Богу верно служить Космическому Флоту пять лет. Вместе с присягой вы принимаете мое опекунство на весь срок обучения вплоть до получения звания гардемарина.
   В этот момент один слабонервный мальчишка всхлипнул и украдкой утер слезы. Придется сержанту повозиться с этим пятнадцатилетним плаксой.
   – Вам выпала честь служить в Военно-Космических Силах, отборных, лучших войсках за всю историю человечества. Кто желает принять присягу, поднимите правую руку.
   Шестьдесят новобранцев взметнули руки. Только я начал читать текст присяги, как сзади кто-то громко кашлянул. Я быстро оглянулся. Толливер молча, но выразительно показал мне на новобранцев. Вдруг я все понял. Нет, не шестьдесят рук! Пятьдесят девять!
   – Поднять руку! – рявкнул я на высокого нескладного новобранца, того самого, что утирал слезы.
   – Я передумал, – испуганно промямлил он. – Хочу домой.
   Все с любопытством повернули к нему головы. Я растерялся, таких случаев на моей памяти не было. Один из сержантов двинулся к возмутителю спокойствия с таким свирепым выражением, будто собирался убить его. Я жестом остановил ретивого сержанта и повернулся к Толливеру, но тот лишь пожал плечами.
   – Сержант, такое случалось?
   – За одиннадцать лет, что я здесь, не было, – ответил сержант Ольвиро.
   Кто-то из новобранцев хихикнул. Церемония была на грани срыва, требовались срочные меры.
   – Выведите его отсюда, – приказал я.
   Два сержанта-инструктора выволокли несчастного мальчишку за дверь. Меня одолевали сомнения. Может, не стоило действовать так резко? Может, побеседовать с парнишкой? Нет, мы не должны уговаривать кого бы то ни было влиться в наши ряды, наоборот, к нам должны рваться, ведь мы оказываем им большую честь. А все-таки неприятно, черт возьми.
   – Кто желает принять присягу, поднять руки, – скомандовал я и внимательно всмотрелся в шеренги. На этот раз руки подняли все. Напрасно мы вышвырнули мальчишку с позором, ведь дело это действительно добровольное. – Ждите, – приказал я офицерам и прошествовал за дверь.
   Сержант держал плачущего паренька за воротник, словно преступника.
   – Имя! – строго спросил я.
   – Лорен Рейцман, – пролепетал пацан.
   – Возраст!
   – Пятнадцать лет, родился в конце марта.
   – Там в зате есть тринадцатилетние, но даже эти дети знают, чего хотят. А вы о чем думали, когда шли сюда, Рейцман?!
   – Простите, мне было трудно решиться…
   – Отвечай! – рявкнул я.
   – Сам не знаю, сэр. Я правда хотел был кадетом, но тут такие страшные солдаты, все время орут… – Бедняга вытер слезы, судорожно вздохнул, через силу залепетал, запинаясь:
   – А теперь… Когда я вернусь, папа рассердится и… Как я покажусь в школе? И тут тоже не могу… Тут все такие… такие… Умнее меня, я даже не понимаю их шуток. Я боюсь.
   – Ты хочешь удрать домой, даже не попробовав себя в деле?
   – А что если… если у меня не получится?
   – Тогда ты хотя бы не будешь всю жизнь жалеть, что не проверил себя, – немного смягчился я.
   – Мне страшно. – Он всхлипнул.
   – Ладно. Сержант, выведите его из…
   – Не надо! – выпалил мальчишка. – Я приму присягу. Разрешите, пожалуйста.
   – Ты уверен, что хочешь этого?
   – Так точно, сэр.
   Разрешить ему? Черт его знает. Ладно, разрешу.
   – Хорошо. Сержант, проводите мистера Рейцмана в зал.
   Вскоре все шестьдесят новобранцев повторяли за мной присягу:
   – Клянусь своей бессмертной душой… добросовестно служить… подчиняться всем законным приказам… Да поможет мне в этом Всемогущий Господь Бог.
   Выдержав торжественную паузу, я возвестил:
   – Отныне вы кадеты Военно-Космических Сил. – Козырнув, я приказал сержанту, показывая на Лорена Рейцмана:
   – А этого выпорите за осквернение церемонии принятия присяги.
   Кадет Рейцман глянул на меня, как на предателя, но меня это не волновало. Подрастет – поумнеет. Порка пойдет на пользу и ему, и его товарищам. Будут знать, чем кончаются шутки с традициями.
   После ужина я ушел в свою квартиру, ослабил галстук, сел за недавно установленный дисплей и начал наугад просматривать личные дела кадетов. Звякнул телефон. В трубке раздался тревожный голос:
   – Это лейтенант Слик. Если не возражаете, мне бы хотелось встретиться с вами как можно скорее по одному весьма срочному делу.
   – Тогда приходите прямо сейчас, – ответил я, положил трубку и спокойно продолжил просмотр файлов.
   Пришел Слик, козырнул, прошел за мною в гостиную и ошарашил меня заявлением:
   – Отправьте меня в отставку, сэр, или переведите из Академии в другое место.
   – Мальчишка действительно вел себя вызывающе, и я прекрасно понимаю ваше возмущение, – начат оправдываться я.
   – Какой мальчишка? – резко перебил Слик. – О чем вы?
   – О кадете Лорене Рейцмане.
   – При чем здесь чертов кадет!?
   – Тогда не понимаю, почему вы требуете отставки?
   – Из-за вашей тайной проверки! Я расцениваю это как оскорбление! Ваш Толливер всюду сует свой нос, записывал сегодня номера лазерных винтовок. А его якобы невинные расспросы интенданта?!
   – Он делает это по моему указанию.
   – Если вы хотите что-то выяснить, спросите у меня прямо, а не шпионьте! А если не доверяете мне, тогда увольте. Я тоже принимал присягу и не собираюсь нарушать ее ради нескольких унидолларов!
   – Видите ли, в чем дело…
   – Прежний начальник Академии Керси никогда не…
   – Как вы смеете перебивать капитана! – рявкнул я. Терпение мое лопнуло, взыграло самолюбие. – КАК ВЫ ПОСМЕЛИ!?
   – Простите.
   – Вы забыли добавить «сэр»! – неистовствовал я.
   – Простите, сэр. Сожалею, что перебил вас. но не о смысле сказанных мною слов.
   – Старший лейтенант Слик, смирно! – Тот мигом подчинился. Я перешел на ледяной тон:
   – Несколько лет я провел в межзвездных полетах. Не знаю, как у вас на Земле, а на боевом корабле лейтенанту даже в голову не может прийти упрекать капитана хоть в чем-либо. Вам, не сталкивавшемуся с реальной опасностью, не смотревшему смерти в лицо, мои действия, возможно, кажутся нетактичными, но вряд ли стоит меня винить в том, что я управляю Академией как боевым кораблем. А теперь ответьте: вы все еще имеете ко мне претензии?
   – Так точно, сэр.
   – Ладно. Для начала налагаю на вас штраф в размере трехнедельного жалования и объявляю строгий выговор с занесением в личное дело. А если еще раз устроите мне нечто подобное, отдам вас под трибунал. Понятно?
   – Так точно, сэр.
   – Вольно. Теперь о финансовой проверке. Ответственность за финансовую отчетность лежит на мне, поэтому я не только имею право, а просто обязан знать, что у нас там творится. А вы обязаны содействовать Толливеру. Это приказ. Подтвердить.
   – Приказ понят и принят к исполнению, сэр. – Внешне Слик держался спокойно, но чувствовалось, что он весь кипит.
   – Еще вопросы есть?
   – Да, сэр. Прошу перевести меня на другое место службы.
   Каков упрямец!
   – Я рассмотрю вашу просьбу. Идите.
   Дождавшись его ухода, я снова сел за дисплей просматривать личные дела кадетов, но сосредоточиться не удавалось, из головы не выходила дерзость Слика. Прежний начальник Академии Керси распустил своих подчиненных. Придется бороться с его тяжким наследием.
   Хотя Слика понять можно. За мной тоже на «Гибернии» шпионил лейтенант Кроссберн. И его вынюхива-ние выводило меня из себя. Черт возьми, как нехорошо получилось! Зря я накричал на Слика. А то, что проверка перестала быть тайной, даже хорошо. Теперь работа у Толливера пойдет быстрее.
   В дверь постучались. Что они все сегодня, сговорились? Выругавшись, я открыл дверь.
   – Докладывает лейтенант Паульсон, сэр. У меня для вас важное сообщение.
   – Слушаю.
   – Звонил адмирал Дагани и передал через гардемарина…
   – Почему адмирала не соединили со мной? – перебил я. – У меня, между прочим, есть телефон!
   – Он сам попросил передать сообщение через дежурного офицера, сэр. Он сказал… – Паульсон умолк, как бы подыскивая слова.
   – Говорите сразу! – рявкнул я.
   – Есть, сэр. Мистер Дагани сказал, что сыт по горло вашей уклончивостью.
   – Чем?!
   – Уклончивостью. Он так сказал, сэр. Мистер Боланд хотел получить от вас более полную информацию, а вы водите его за нос. Адмирал понимает, что вы вольны руководить Академией в пределах доверенных вам полномочий, но, по его мнению, и вы должны понять, что благосостояние флота зависит от высших политиков, поэтому их нельзя раздражать. Вы должны с ними сотрудничать.
   Мои уши горели. Какое унижение! Почему адмирал сам не высказал мне все это, почему передал через моих подчиненных?
   – Что еще он сказал, лейтенант?
   – Больше ничего, сэр. Он приказал записать это сообщение и передать его вам слово в слово. Сожалею, что этот приказ пришлось выполнить именно мне, я понимаю, что адмиралу не следовало… Извините, сэр.
   – Спасибо.
   После ухода Паульсона я нервно расхаживал по квартире, размышляя, что предпринять. Конечно, надо подать в отставку. Какой позор! Получить такое мерзкое сообщение через своего же подчиненного! Тем самым адмирал Дагани всем дал понять, что не доверяет мне. Обошелся со мной, как с кадетом, как… Как я недавно обошелся со Сликом. Ирония судьбы…
   Я невольно улыбнулся. Что посеешь, то и пожнешь. Правда, я сделал выволочку Слику наедине, а Дагани… Нет, я ведь оштрафовал Слика и пообещал занести выговор в его личное дело, а значит, об этом узнают все. Чем же тогда мой поступок отличается от действий Дагани?
   Зазвенел телефон.
   – Что еще стряслось? – пролаял я в трубку.
   – Докладывает сержант Ольвиро, сэр. Надеюсь, я не разбудил вас?
   – Неважно, на то я и начальник, чтобы принимать доклады в любое время суток. Что случилось?
   – Извините, сэр, возможно, мне следовало разобраться с кадетом Рейцманом самому, но я не уверен… – От волнения сержант тараторил сбивчиво и невразумительно. – Это тот самый, что вначале отказался принять присягу. Короче, он сейчас у меня в квартире и ревет, как малый ребенок. Лейтенант Слик крепко его выпорол, понимаете, кровавые рубцы, не может сидеть… Конечно, я мог бы сразу вправить ему мозги, но подумал, что… Учитывая, что он отказывался принять присягу… Может, отправить его домой?
   Слабаки нам не нужны. Точнее будет сказать, не нужны плохие офицеры, а Рейцман пока кадет. Возможно, еще удастся сделать из него хорошего гардемарина.
   – Ну что ж, сержант, он сам выбрал свой путь, пусть им и идет. Верните его в казарму, но особо не зверствуйте. Если же он не возьмется за ум, пригрозите, что утром пошлете его ко мне, а по сравнению с моей расправой эта порка покажется ему лаской.
   – Есть, сэр, – жестко ответил сержант.
   – Но постарайтесь, чтобы посылать его ко мне вам не пришлось.
   – Есть, сэр. Постараюсь. – Телерь голос его был заметно теплее. Значит, Ольвиро понял меня правильно.
   Я снова расхаживал, размышляя. Что происходит? Все свалилось на меня в один вечер. Сам виноват. Не надо было вести проверку тайно, тогда бы Слик не обиделся. Надо было выполнить приказ адмирала Дагани, тогда не пришлось бы выслушивать его сообщение из уст Паульсона. Не надо было уговаривать Рейцмана, пусть бы ехал домой и не мучился от армейских жестокостей. На его место мы взяли бы более достойного парня.
   И в довершение всего мне все-таки придется звонить сенатору Боланду с подробным рассказом о жизни его сыночка. Черт бы побрал этих политиков! Хотят сделать меня лакеем. Надо было просить корабль, там я сам себе господин. А теперь уже ничего не исправить. А может, нет? Наоборот, еще рано. В первый же месяц смыться с поста начальника Академии – это скандал.
   Эх, если бы адмирал Брентли не ушел в отставку! С ним этих неприятностей у меня не было бы. Как я могу руководить Академией, если мне приходится стоять перед Дагани на задних лапках? Исполнять его дурацкие капризы! «Подчиняйся политикам, Сифорт», «Позвони сегодня сенатору Боланду».
   Хотя, если быть честным до конца, адмирал Дагани не только это сказал. «Вы вольны руководить Академией в пределах доверенных вам полномочий». Но это же пустые слова! Нянькаться с сынком сенатора – это, что ли, мои полномочия?
   Значит, я всего лишь винтик в машине. Действуй, как сказано. Набери триста восемьдесят кадетов, перемели их в гардемарины и отдай флоту. Все остальное тебя не касается. Правда, ты можешь нести отсебятину на Финальном отборе, можешь убрать из списка чем-то не понравившегося тебе мальчишку, но не более того.
   «Вы вольны руководить Академией в пределах доверенных вам полномочий». Разве? Да я связан по рукам и ногам!
   Я долго грыз перед дисплеем ногти в мучительных размышлениях и наконец позвонил в свою приемную дежурному гардемарину.
   – Это Сифорт. Свяжитесь с лейтенантами Толливером и Сликом, попросите их зайти ко мне в кабинет через десять минут.
   Затянув галстук и окинув взглядом мундир, я пошел в административное здание.
   – Они еще не пришли, – доложил гардемарин Тайер, вытянувшись по стойке «смирно».
   – Хорошо. Кофе есть? – спросил я.
   – Не очень свежий, сэр.
   – Сойдет.
   Кофе и в самом деле остыл и был невкусным. Первым явился Толливер, сказалась корабельная выучка. Потом пришел Слик, неприязненно покосился на Толливера.
   – Эдгар, – начал я, – вы утверждали, что я имею право сократить прием новобранцев, чтобы увеличить расходы в расчете на одного кадета. Так?
   – Так.
   – А вам это известно? – глянул я на Слика.
   – Известно.
   – Превосходно. А если я захочу увеличить количество кадетов за счет снижения среднедушевого потребления?
   – Сэр, разве сейчас время снижать расходы на обучение? – поморщился Толливер.
   – До Финального отбора дошло четыреста двадцать человек. Мы отвергли сорок. А теперь мы им срочно разошлем письма примерно такого содержания: «Рады вам сообщить, что Вы приняты в Академию Военно-Космических Сил ООН. Предыдущее письмо с отказом вы получили из-за нашей ошибки в расчете количества мест. Начальник Академии Николас Э. Сифорт». Текст письма, конечно, надо отшлифовать, но смысл вам ясен.
   – Мы не рассчитывали на такое количество кадетов, – высказался Слик.
   – Свободных коек у нас достаточно, ведь второкурсники уже отправлены в Фарсайд, – возразил я.
   – А провиант? Униформа?
   – Деньги на это можно выкроить из бюджета за счет сокращения второстепенных расходов.
   – Нам придется оборудовать еще одну казарму. Где взять для нее инструктора? – спросил Толливер.
   – Назначим по совместительству кого-нибудь из преподавателей или вас.
   – Меня?
   – Вы хотите сказать, что не справитесь с кадетами?
   – Справлюсь, сэр, но зачем нам дополнительный набор?
   – Потому что так решил я! – стукнул я кулаком по столу.
   – Сэр, прежде чем принимать такое ответственное решение, может быть, стоило бы получить одобрение в Адмиралтействе? – осторожно спросил Слик.
   – Я не обязан утверждать подобные решения в Адмиралтействе. Адмирал Дагани еще раз подтвердил это в переданном мне пару часов назад сообщении. – При этих словах в глазах Слика мелькнуло злорадство. Я понял, что он уже знает о сообщении адмирала все. Вот это да! Здесь слухи распространяются быстрее, чем на корабле. Конечно, я сделал вид, будто ничего не заметил, и жестко продолжил:
   – Адмирал Дагани выразился предельно ясно. Он сказал: «Вы вольны руководить Академией в пределах доверенных вам полномочий». А полномочия у меня велики. Должен признаться, суть послания адмирала заключается не в этом, но факт остается фактом. Можете прочитать его сообщение в регистрационном журнале.
   – Сэр, вы уверены, что нам действительно нужен дополнительный набор? – все еще сомневался Слик.
   – Уверен. У вас есть возражения?
   – Нет, сэр, – покачал он головой. – Мистер Толливер, надеюсь, вы поможете мне составить текст письма новобранцам? А вам, капитан, я посоветовал бы подписать письмо сегодня, чтобы уже утром разослать текст по факсу, а в остальном положитесь на нас. Пока мы с мистером Толливером будем шлифовать формулировки, вы, если хотите, можете отдыхать у себя дома, а позже я пришлю к вам гардемарина с готовым письмом. Завтра мы проведем совещание, ведь предстоит многое обсудить. Например, даже если мы обустроим новую казарму, она вместит только тридцать кадетов, а остальных придется распределить по другим корпусам.