Страница:
– Ты угрожал смертью пилоту, с которым прилетел сюда из Гибралтара.
– Только для того, чтобы он со мной сотрудничал. Но ведь я его не убил, правда?
– Что вы сделали после того, как зарезали хозяина лодки?
Лайм стал опять поигрывать щипцами, и Мецетти глубже вжался в стул:
– Нас ждала другая лодка.
– Вы все время держали Фэрли в гробу?
Глаза Мецетти округлились. Он сглотнул слюну.
– Не всегда. То так, то эдак. Мы вытаскивали его, когда были в море.
– Куда вы поплыли потом?
– Вдоль побережья.
– В Альмерию?
– Да, на другой лодке. Но до этого мы проехали пару сотен миль на грузовике, половину пути вдоль берега. Мы не могли все время плыть на лодке – слишком большое расстояние.
– Хорошо, вы ехали на грузовике. Кто вам его доставил?
– Стурка.
– Нет. Стурка давал распоряжения, но он не был человеком, который доставил вам грузовик. Кто это был?
– Я его никогда не видел.
– Это был Рива, верно?
– Я никогда не слышал ни о каком Риве.
– Держите его, – сказал Лайм. Он встал, наклонился ближе к Мецетти и мягко ввел кончики щипцов ему в ухо. Когда он почувствовал, что уперся в барабанную перепонку, то слегка надавил на рукоятки; в то же время левой рукой он придерживал Мецетти голову.
– Так кто это был, Марио?
Мецетти начал кричать.
Лайм ослабил нажим, но продолжал держать щипцы у него в ухе, пока Мецетти не перевел дыхание и не смог заговорить.
– Прошу вас, поверьте мне… Я никогда его не встречал.
– Но ты его видел?
– Да…
– Как его имя?
– Стурка несколько раз называл его Бениузеф.
– Бениузеф? – переспросил Чэд Хилл.
– Бениузеф, – машинально повторил Лайм, нахмурившись. Он убрал щипцы. – Толстяк, и слегка прихрамывает.
– Да, это он, – выдохнул Мецетти.
Лайм сел в кресло, глядя на него через стол:
– Вернемся к гаражу в Паламосе, где вы сделали запись.
– Господи, вы и это знаете?
– Итак, вы собрали вещи. Фэрли уложили в гроб. Гроб погрузили в катафалк. За рулем сидел Корби. Остальные уничтожали следы – стирали отпечатки пальцев, подбирали все, что привезли с собой. Потом все пошли к катафалку. Но кто-то должен был выключить свет и закрыть дверь гаража. Это сделал ты.
– Боже милосердный. Вы что, снимали все это на камеру?
– Стурка сказал тебе, чтобы ты выходил и выключил свет.
– Да.
– Ты вышел и закрыл гаражную дверь. Потом стер с двери отпечатки пальцев и залез в катафалк.
– Да, да, – кивал Мецетти.
– Стурка видел, как ты выключал свет, верно?
Мецетти нахмурился:
– Кажется, да.
– А потом, когда ты подошел к двери, он протянул тебе тряпку, чтобы стер отпечатки?
– Да, так и было. Господи.
Лайм в задумчивости откинулся на спинку кресла. Это было то, что он хотел услышать. После паузы он сменил тему:
– Вы подплыли к побережью у Альмерии. На берег сошли все?
– Нет, только я. Я доплыл на плоту.
– А остальные остались на лодке? Что они собирались делать дальше?
Мецетти посмотрел на щипцы:
– Вы ведь все равно меня убьете, верно?
– Мы отошлем тебя в Вашингтон. Ты будешь убит, но не мной.
– Правосудие свиней. Фашистская газовая камера.
– У газовой камеры нет идеологии, – сухо сказал Лайм. – Твой друг Стурка однажды уморил газом целую деревню.
Но он допустил ошибку, позволив ему думать. У Мецетти появилось время, чтобы вспомнить о своем безнадежном положении. Теперь из него будет трудней что-нибудь выбить; щипцы развяжут ему язык, но он начнет лгать. На более продолжительных допросах это можно выявить; там на него будут давить до тех пор, пока он не станет каждый раз давать одни и те же ответы.
Но у Лайма для этого не было времени. Он встал и протянул щипцы одному из агентов:
– Отвезите его в Лахти.
Было около девяти часов. Чэд Хилл повез его в полицейский участок. Пальто Лайма отяжелело и курилось паром; он снял его и перекинул через спинку сиденья.
– Я думаю, что Бениузеф Бен Крим должен быть где-то здесь. Надо объявить его в розыск. Разошлем фото и описание внешности, в первую очередь в аэропорт, – он наверняка пытается сейчас уехать, если уже этого не сделал.
Чэд Хилл спросил:
– Но ведь Бениузеф – этот тот, кто доставил им грузовик?
– Верно.
– Однако это случилось в Испании. Почему вы думаете, что он теперь здесь?
– Кто-то оставил машину и записку для Мецетти.
– Но почему именно Бениузеф?
– Он у Стурки на посылках. Это работа как раз для него.
Чэд Хилл все еще сомневался, и Лайм пояснил:
– Отпечатки пальцев Мецетти в гараже оставили намеренно – это была идея Стурки. Стурка видел, как Мецетти выключал свет, но не сказал ему, чтобы он стер отпечатки на выключателе.
– И что это значит?
– Он хотел, чтобы мы нашли Мецетти, – ответил Лайм.
Он все время боролся со сном – мягкое сиденье располагало к дреме. Но он не мог позволить себе заснуть. Восемьдесят семь часов до инаугурации. Он выпрямил спину, упершись кулаками в поясницу; позвонки слегка хрустнули.
– «Конкорд» в нашем распоряжении?
– Да, он стоит в Хельсинки, – ответил Хилл.
– Хорошо. Едем туда.
– Вам надо бы поспать. У вас вид, как у покойника.
– Я посплю в самолете.
– Куда полетим?
– В Алжир, – сказал Лайм. – Начнем оттуда.
С этого места и надо было начинать. Саттертуэйт был прав. Стурка профессионал, а профессионал не делает глупых ошибок. Отпечатки пальцев, оставленные в гараже, были бы глупостью в том случае, если бы они действительно были ошибкой.
Стурка сделал отвлекающий маневр, отправив их в Финляндию, а сам тем временем обосновался в Западной пустыне. Бениузеф служил этому лишним подтверждением. Если Стурка использовал людей из своей старой алжирской команды, значит, он и сам находился в Алжире.
Все те же знакомые места. Места, где Стурка каждый раз переигрывал Лайма.
Подготовка была закончена, и Рива перешел к оперативной части плана.
Он узнал прогноз погоды и рассчитал все так, чтобы «время икс» совпадало с приходом циклона в Вашингтон.
При температуре два градуса пошел мокрый снег, хлопья сцеплялись в комья и лепились на все, что попадалось по пути. Снежный шквал сильно снижал видимость, и Риве это было на руку.
Они работали в двух автомобилях: Каванах и Харрисон в «шевроле», а Рива – в «додже». В «шевроле» лежало десять прессованных зарядов. Рива изготовил бомбу в виде шланга и положил ее рядом на сиденье, прикрыв сверху газетой.
Ключевым моментом была атака против Милтона Люка; однако по сравнению с другими он являлся самой трудной мишенью, потому что ни у кого не было и половины такой охраны, как у него.
Люк жил на верхнем этаже большого дома на Висконсин-авеню. Попасть в сами апартаменты было практически невозможно; люди из Секретной службы занимали все здание.
Поэтому они решили действовать в обход. Бессмысленно атаковать противника в самом укрепленном месте. Люк являлся ключевой фигурой, но существовали и другие, тоже очень важные; можно было нанести удар по одной из второстепенных целей, чтобы отвлечь внимание врага и сбить его с толку.
Для начала они выбрали дом сенатора Холландера. Идея заключалась в том, чтобы разворошить гнездо старого фашиста, не причиняя ему особого вреда. Рива поехал первым. Большие дома в георгианском стиле стояли довольно далеко от дороги; фонари мигали сквозь густой снег, и при их свете он разглядел стоявший на обочине большой фургон, принадлежавший Секретной службе. Возможно, это была та же самая машина, в которой они охраняли Декстера Этриджа до его смерти.
Он проехал мимо них на скорости двадцать пять миль в час и включил переносную рацию. Он сказал только одно слово:
– Копасетик.
Ожидая ответа, он повел «додж» дальше, на Массачусетс-авеню. Прошло несколько минут. «Шевроле» медленно подъехал к дому Холландера, и Каванах швырнул ранец в темноту. Они заранее выбрали место. Взрыв не мог причинить большого ущерба – возможно, вырвет только несколько кустов и заденет осколками дом и фургон охраны. Зато он поднимет много шума и пригонит сюда целую толпу полицейских. Бомба в ранце должна была сработать через полчаса, что оставляло им запас времени для маневра.
– Копасетик.
Он взглянул на портативный приемопередатчик, стоявший рядом на сиденье. Рация снова замолчала. Он проехал три квартала вверх по улице, миновал большой дом, в котором жили два конгрессмена, один сенатор и министр финансов. Припарковав машину на обочине, он отключил в кабине свет, открыл дверцу и вышел под снегопад.
Здание стояло на углу, и в нем было два подъезда, по одному с каждой улицы. Имелся также служебный вход – наклонный пандус, уводивший к подземному гаражу. Все три входа охранялись: по одному человеку на каждую дверь и еще по два вооруженных охранника у главных подъездов.
Рива медленно направился к служебному входу – неясный и бесшумный силуэт в темноте ночи. Он приготовил оружие – револьвер 32-го калибра с навинченным на дуло глушителем. Он взвел курок и прижал пистолет к телу, так, чтобы его скрывали складки развевающегося пальто.
Коп заметил его приближение. Он выпрямился и вышел на свет, держа оружие на изготовку:
– Доброй ночи.
Вид у него был дружелюбный, но внимательный.
– Доброй ночи, – сказал Рива и выстрелил два раза.
Раздались два легких хлопка; коп откинулся к кирпичной стене и сполз на землю. На стене от него остался влажный след. Рива оттащил копа в темноту и надел на себя его фуражку. Он встал на пост у двери с ключами, которые вытащил из кармана копа.
У американцев просто детские представления о безопасности.
В конце улицы появился автомобиль. Подъехав, он помигал фарами. Рива поднял левую руку высоко над головой. «Шевроле» развернулся на дороге и задом подъехал к служебному входу.
Фары погасли, дверцы отворились.
– Все в порядке?
– Да, нормально.
Со стороны это выглядело так, будто коп разговаривал со своим сменщиком.
Рива открыл ключом служебную дверь:
– Не торопитесь.
– Ладно.
Каванах и Харрисон вошли внутрь, захватив с собой пять зарядов.
Рива проверил дверь, убедившись, что ее можно открыть изнутри без помощи ключа. Все, что им понадобится, это отодвинуть засов. Он бросил ключи на труп полицейского и пошел вверх по пандусу мимо «шевроле». Мотор в машине работал почти бесшумно. Он сгреб с крыши горсть снега и неторопливо двинулся на улицу, за угол дома и через весь квартал к стоявшему у дороги «доджу».
Он сел в машину и приготовился ждать тридцать пять минут – столько, по их расчетам, должна была занять вся операция. Не было никаких причин опасаться каких-то неприятностей. Во внутренних коридорах охраны не было, а у дверей высокопоставленных лиц часовых не ставили. Американцы не могут жить при слишком жестком режиме охраны. Поэтому все, что нужно, это проникнуть внутрь здания, а дальше вас уже никто не побеспокоит.
Возможно, бомбы не уничтожат их всех. Спальня сенатора Гранта находилась на верхнем этаже в дальнем углу здания, и ближайший коридор проходил через комнату от его кровати. Подложенная в коридоре бомба превратит в руины кухню Гранта, что приведет его в бешенство. Что ж, это тоже неплохо. При некоторой удаче министр финансов окажется погребенным под тяжелыми обломками. Заряды, заложенные в мусоропровод рядом со спальнями конгрессменов Вуда и Джетро, почти наверняка убьют обоих членов палаты представителей вместе с их женами. Что касается политического обозревателя Дж. Р. Илфелда, то он потеряет бесценную художественную коллекцию в своем роскошном кабинете.
Рива услышал отдаленный вой сирен. Бомба на лужайке Холландера, подумал он. До конца ночи они будут описывать вокруг дома панические круги, гоняясь за собственным хвостом. Кучка первостатейных идиотов, вот кто такие эти американские секретные службы.
– Копасетик.
Он повернул ключ зажигания и подождал, не выключая мотора, пока мимо не проехал «шевроле», потом включил фары и тронулся вслед за ним в сторону Висконсин-авеню.
04.05, восточное стандартное время.
На лужайке перед домом Холландера установили прожекторы, и при их свете группа обезвреживания изучала осколки снаряда, найденные в стене здания.
– Здоровенная была штуковина, – сказал сержант. – Посмотрите, она с корнем вырвала дерево.
На земле лежал огромный старый клен.
Сенатор Холландер и миссис Холландер ходили по заснеженной лужайке в халатах и шлепанцах и с криком набрасывались на всякого, кто попадался им под руку. Лейтенант Эйнсворт говорил по радио:
– Бомба сделана профессионалами. Я думаю, вам лучше связаться с мистером Саттертуэйтом.
04.08, восточное стандартное время.
Рива медленно проехал вдоль Висконсин-авеню и остановил машину за один квартал от дома, в котором жил Милтон Люк. Это было последнее здание, построенное в Вашингтоне перед тем, как появился городской закон, запрещавший возводить многоэтажные корпуса без встроенных гаражей. Поэтому автомобили здесь парковали на улице, и исключение делалось только для особо важных персон. Лимузин спикера Люка, ставшего теперь номинированным президентом, стоял на собственной огороженной площадке перед самым домом. Его водитель был агентом Секретной службы, он неотлучно находился при машине. Еще два агента Службы стояли у входной двери. Десятки других занимали дом, внутренние коридоры, боковые входы. Люка нельзя было достать внутри; значит, его надо было брать снаружи.
Рива включил рацию:
– Все в порядке?
– Копасетик.
– Сверим время. Через три минуты… отсчет пошел.
Он посмотрел на циферблат своих наручных часов, потом вытащил бомбу из-под газеты, почти целиком засунул ее в карман пальто, прикрыл левым рукавом и вышел из машины, держа левую руку в кармане. Бомба имела всего полтора дюйма в диаметре, но внутри была начинена немецкой пластиковой взрывчаткой с разрушительной силой, эквивалентной шестидюймовому морскому снаряду. На одном конце трубка была запечатана алюминием, на другом стоял теплочувствительный детонатор; сильные магниты были закреплены на обоих концах и центральном кольце трубки. С помощью этих магнитов бомба легко прилипала к любому куску железа.
Взрыватель представлял собой медно-оловянное электрическое устройство, которое реагировало на температуру обоих металлов: если она поднималась выше ста градусов по Фаренгейту, контакт замыкался и детонатор взрывал бомбу.
Он спустился по тротуару, расположенному на противоположной стороне улицы, и мельком взглянул в сторону дома. Агенты Секретной службы смотрели на него так же, как на любого пешехода, который проходил мимо них в пятом часу утра.
На перекрестке, расположенном в двух кварталах дальше, между уличных огней показался автомобиль. Рива рассчитал время, чтобы свернуть к дороге в тот момент, когда подъезжавший к кварталу «шевроле» громко просигналил.
Гудок привлек внимание агентов Секретной службы. Стоявший под навесом шофер присматривал за лимузином, но его голова тоже повернулась к «шевроле». Рива сошел с тротуара между двумя припаркованными автомобилями и остановился, ожидая, когда «шевроле» проедет мимо, чтобы пересечь улицу. Он сделал вид, что хочет пройти к зданию, расположенному позади высотного дома.
Он услышал шум приближавшейся машины и отступил на шаг, чтобы его не обрызгало грязью. Автомобиль проехал мимо, держа двадцать пять миль в час; головы агентов с неослабевавшим интересом повернулись вслед за ним. Рива ступил на проезжую часть, посмотрел в обе стороны и стал переходить через улицу. Его путь пролегал позади лимузина в направлении следующего дома.
Внимание агентов разделилось между Ривой и удалявшимся «шевроле», и в этот момент Харрисон, сидевший на заднем сиденье машины, открыл огонь. Он стрелял по окнам дома, в котором жил Милтон Люк. Вреда от этой стрельбы было мало – пули летели под большим углом. Но свою задачу она выполнила: агенты Секретной службы спрятались за колоннами и автомобилями и открыли ответный огонь по «шевроле».
Рива поступил так, как поступил бы на его месте любой прохожий. Если вы переходите через улицу и слышите выстрелы, то вашим первым желанием будет найти какое-нибудь укрытие.
Он решил спрятаться в тени большого лимузина; нырнул за задний бампер и левой рукой быстро ощупал дно машины. Найти выхлопную трубу было делом одной-двух секунд. Он поставил бомбу на магнитах прямо на выхлопную трубу, под бак с горючим, и, пригнувшись, перебежал дальше на тротуар. Теперь он находился в нескольких футах от лимузина, и агенты Секретной службы могли смотреть на него, если им этого хотелось.
«Шевроле», взвизгнув тормозами, исчез за поворотом, и агенты прекратили стрельбу. Рива выпрямился во весь рост. Когда ближайший агент повернул к нему голову, он пробормотал:
– Господи помилуй. Что это такое было?
04.20, восточное стандартное время.
Саттертуэйт поскреб небритый подбородок. Щетина колола ему кожу.
Мутные лица вдоль длинного стола в Солт-Майн. Громкие голоса, лающие в телефоны. Саттертуэйта соединили с директором ФБР Клайдом Шэнклендом.
– Ясно, что они стараются вовсю. Сначала лужайка перед домом Холландера, потом целых пять взрывов в другом доме, потом снайпер, стрелявший по окнам Люка. Бог знает, что они еще взорвут. В общем, мне нужны все ваши люди до единого. Мы должны немедленно обеспечить защиту всех высокопоставленных лиц в Вашингтоне.
Кайзер дергал его за рукав. В руках у него была телефонная трубка.
– Это вас. Президент.
Саттертуэйт сказал: «Подожди немного, Клайд» – и взял вторую трубку:
– Да, господин президент.
04.23, восточное стандартное время.
Город был переполнен воющими сиренами. Рива обогнул квартал, снова сел в свою машину и взялся за рацию:
– Копасетик?
– Копасетик.
– Тут дым коромыслом. Переходим на альтернативный вариант.
– Копасетик.
В центральном районе стало слишком жарко; они решили бросить остальные цели и сосредоточиться на окраинах.
Человек из Секретной службы расспрашивал Риву в течение нескольких минут. Но удостоверение личности было в порядке, история, которую он рассказал, звучала вполне правдоподобно, а у них было много причин для беспокойства и кроме него.
Рива завел мотор и направил машину к дому сенатора Форрестера.
04.28, восточное стандартное время.
Специальный агент Пикетт проскользнул на переднее сиденье лимузина и схватил радио. Одной рукой он откинул крышку лежавшей на сиденье папки, пролистал несколько страниц с фотографиями и увидел лицо человека, с которым говорил несколько минут назад.
Он взял в руки лист и сказал в микрофон, не отрывая глаз от снимка:
– Говорит Пикетт. Я только что видел Рауля Риву.
04.31, восточное стандартное время.
Дефорд и Б.Л. Хойт вошли в штаб, Хойт обратился к Саттертуэйту:
– Послушайте, они могли подложить что-нибудь в дом. Сначала открыли стрельбу, чтобы отвлечь внимание наших людей, а тем временем кто-нибудь из них проскользнул в здание. Милтона Люка лучше увезти.
– И куда мы его денем?
– В Белый дом. Там самая лучшая охрана.
Дефорд добавил:
– Я распоряжусь о большом эскорте. Нам нужны мотоциклисты и патрульные машины. – Он протянул руку к телефону.
04.35, восточное стандартное время.
На Аризона-Террас подъехали два агента ФБР и остановились у тротуара.
– Вот дом сенатора.
– Хорошо. Не стоит его будить. Я засяду в том гараже на другой стороне улицы. А ты спрячься в машине. Если кто-нибудь появится, мы откроем перекрестную стрельбу.
– Ладно.
04.37, восточное стандартное время.
Рива остановил машину в начале Аризона-Террас, через минуту сзади притормозил «шевроле». За рулем сидел Каванах.
– Все нормально?
– Пока да, – ответил Рива.
– Ну что, бросим бомбу и уедем?
– Фасад дома сделан из зеркального стекла. Просто швырни в него заряд.
– Мне тут не нравится. Эта улица идеально подходит для ловушки.
– Я проверю, все ли чисто, – сказал Рива. – Дайте мне пару минут.
Он вырулил на дорогу и медленно поехал вверх по холму. Дом Форрестера стоял в самом конце узкой улочки, которая дальше расширялась для кругового разворота. Рива осторожно подъехал к кругу. Что это за тень мелькнула в том припаркованном автомобиле? Он пригляделся внимательней. Никого.
«Начинаешь нервничать», – подумал он с упреком. Они не могли так быстро прислать сюда новых людей. Форрестер был всего лишь незначительным сенатором от второстепенного штата.
Он сделал разворот и еще раз осмотрел всю территорию. Заглянул в открытую дверь темного гаража – ничего. Снегопад начал редеть, в воздухе кружились отдельные хлопья. Он вернулся в конец улицы и остановился у тротуара.
Все чисто.
04.41, восточное стандартное время.
Агент ФБР тихо говорил в микрофон автомобильной рации:
– Кто-то только что подъехал к дому Форрестера. Пришлите еще одну или две машины.
04.42, восточное стандартное время.
Пока автомобиль вползал на холм, Харрисон переложил заряд себе на колени. Он поставил таймер на две минуты.
Каванах проехал мимо стоявшего на обочине «плимута» и притормозил перед фасадом дома Форрестера.
– Давай.
Харрисон толкнул дверцу и вышел из машины. Он двинулся по дорожке, ведущей к главному подъезду дома.
– Не двигаться. ФБР.
Харрисон медленно повернулся на каблуках, одновременно поворачивая голову через плечо.
Агент ФБР стоял рядом с «плимутом», нацелив пистолет в середину пальто Харрисона с явным намерением вот-вот начать стрельбу.
Часовое устройство продолжало тикать. Харрисон бросил бомбу на землю и нырнул в сторону, но агент ФБР включил фонарь и ударил ему в глаза ослепляющим лучом.
От «шевроле» ему на помощь кинулся Каванах, но из темной двери гаража на другой стороне улицы полыхнула оранжевая вспышка и грохнул выстрел; Каванах споткнулся и упал лицом в землю.
Харрисон бросился бежать – оставаться было нельзя, вот-вот рванет бомба…
Он почувствовал, как в него ударили пули, но еще прежде, чем он упал, раздался оглушительный взрыв бомбы. Что-то с безжалостной силой ударило ему в затылок.
04.43, восточное стандартное время.
Выстрелы встревожили Риву, и он протянул руку к рации:
– Копасетик?
Когда ответа не последовало, он выключил огни и рванулся к выезду из улицы.
Навстречу ему летели две машины. Увидев его, они затормозили и боком развернулись посреди дороги, перегородив выезд. Рива крутанул руль и вдавил в пол педаль, направив «додж» в боковой переулок, за которым открывался выход на просторный бульвар. Но передние фары машин слепили ему глаза, он почти не видел, куда едет.
Он услышал, как рванула бомба. Что-то ударило в лобовое стекло возле его лица. Колеса подскочили на бордюре, машину занесло на мокром снегу, задние шины пронзительно взвизгнули. Он попытался выправить руль и врезался в один из автомобилей.
Он перекинулся через спинку сиденья и нырнул к задней двери, выхватывая пистолет с глушителем. Но его глаза были все еще ослеплены фарами, и он не видел целей; а потом из-за бьющего в лицо света в него полетели пули.
05.10, восточное стандартное время.
Четыре машины Секретной службы и несколько пар мотоциклистов образовали вокруг лимузина сопроводительный эскорт. Спикер нижней палаты Милтон Люк и его супруга, окруженные плотным кольцом охраны, прошли от двери своих апартаментов к лифту, спустились в холл, миновали входные двери и проследовали через тротуар к ждавшему их лимузину. Муж и жена, оба измученные, полусонные и кое-как одетые, влезли на заднее сиденье. Несколько человек вынесли из здания сумки с необходимой им одеждой; остальной багаж пришлют потом.
Сирены взвыли, и лимузин покатил по Висконсин-авеню.
Работающий двигатель послал в выхлопную трубу горячую струю отработанных газов, и ее тепло включило детонатор магнитной бомбы.
Взрыв пробил топливный бак.
Задняя часть лимузина разлетелась на куски вместе с сидевшими в ней пассажирами. Взрыв был слышен на расстоянии тридцати кварталов.
08.40, восточное стандартное время.
Из-за стоявшего в зале шума Саттертуэйт почти не слышал президента. Он вышел в коридор, уединился в конференц-зале и снял трубку:
– Да, господин президент.
Даже здесь голос президента был едва различим сквозь грохот гусениц, стрекот вертолетов и вой сирен, которые доносились из-за мерзлого окна. Армия прокладывала себе путь через Вашингтон.
– Билл, я хочу, чтобы вы как можно скорее явились ко мне.
– Слушаю, сэр.
– Уэнди Холландер создает нам проблемы.
– Жаль, что это не единственная наша проблема.
– Не разделяю вашего мнения, – ответил Брюстер голосом, в котором слышалась ярость. – Я предпочел бы любую другую, только не Уэнди Холландера.
– Поясните вашу мысль, сэр.
– Подумайте и поймете сами. Он разбил свой лагерь в гостиной Линкольна. Я хочу, чтобы вы пришли и убрали его отсюда хотя бы на несколько часов, пока я не смогу сосредоточиться.
– Каким образом?
– Мне на это наплевать. Поставьте его командовать батальоном десантников – ему это понравится. – Президент не пытался скрыть, что он не в духе.
– Только для того, чтобы он со мной сотрудничал. Но ведь я его не убил, правда?
– Что вы сделали после того, как зарезали хозяина лодки?
Лайм стал опять поигрывать щипцами, и Мецетти глубже вжался в стул:
– Нас ждала другая лодка.
– Вы все время держали Фэрли в гробу?
Глаза Мецетти округлились. Он сглотнул слюну.
– Не всегда. То так, то эдак. Мы вытаскивали его, когда были в море.
– Куда вы поплыли потом?
– Вдоль побережья.
– В Альмерию?
– Да, на другой лодке. Но до этого мы проехали пару сотен миль на грузовике, половину пути вдоль берега. Мы не могли все время плыть на лодке – слишком большое расстояние.
– Хорошо, вы ехали на грузовике. Кто вам его доставил?
– Стурка.
– Нет. Стурка давал распоряжения, но он не был человеком, который доставил вам грузовик. Кто это был?
– Я его никогда не видел.
– Это был Рива, верно?
– Я никогда не слышал ни о каком Риве.
– Держите его, – сказал Лайм. Он встал, наклонился ближе к Мецетти и мягко ввел кончики щипцов ему в ухо. Когда он почувствовал, что уперся в барабанную перепонку, то слегка надавил на рукоятки; в то же время левой рукой он придерживал Мецетти голову.
– Так кто это был, Марио?
Мецетти начал кричать.
Лайм ослабил нажим, но продолжал держать щипцы у него в ухе, пока Мецетти не перевел дыхание и не смог заговорить.
– Прошу вас, поверьте мне… Я никогда его не встречал.
– Но ты его видел?
– Да…
– Как его имя?
– Стурка несколько раз называл его Бениузеф.
– Бениузеф? – переспросил Чэд Хилл.
– Бениузеф, – машинально повторил Лайм, нахмурившись. Он убрал щипцы. – Толстяк, и слегка прихрамывает.
– Да, это он, – выдохнул Мецетти.
Лайм сел в кресло, глядя на него через стол:
– Вернемся к гаражу в Паламосе, где вы сделали запись.
– Господи, вы и это знаете?
– Итак, вы собрали вещи. Фэрли уложили в гроб. Гроб погрузили в катафалк. За рулем сидел Корби. Остальные уничтожали следы – стирали отпечатки пальцев, подбирали все, что привезли с собой. Потом все пошли к катафалку. Но кто-то должен был выключить свет и закрыть дверь гаража. Это сделал ты.
– Боже милосердный. Вы что, снимали все это на камеру?
– Стурка сказал тебе, чтобы ты выходил и выключил свет.
– Да.
– Ты вышел и закрыл гаражную дверь. Потом стер с двери отпечатки пальцев и залез в катафалк.
– Да, да, – кивал Мецетти.
– Стурка видел, как ты выключал свет, верно?
Мецетти нахмурился:
– Кажется, да.
– А потом, когда ты подошел к двери, он протянул тебе тряпку, чтобы стер отпечатки?
– Да, так и было. Господи.
Лайм в задумчивости откинулся на спинку кресла. Это было то, что он хотел услышать. После паузы он сменил тему:
– Вы подплыли к побережью у Альмерии. На берег сошли все?
– Нет, только я. Я доплыл на плоту.
– А остальные остались на лодке? Что они собирались делать дальше?
Мецетти посмотрел на щипцы:
– Вы ведь все равно меня убьете, верно?
– Мы отошлем тебя в Вашингтон. Ты будешь убит, но не мной.
– Правосудие свиней. Фашистская газовая камера.
– У газовой камеры нет идеологии, – сухо сказал Лайм. – Твой друг Стурка однажды уморил газом целую деревню.
Но он допустил ошибку, позволив ему думать. У Мецетти появилось время, чтобы вспомнить о своем безнадежном положении. Теперь из него будет трудней что-нибудь выбить; щипцы развяжут ему язык, но он начнет лгать. На более продолжительных допросах это можно выявить; там на него будут давить до тех пор, пока он не станет каждый раз давать одни и те же ответы.
Но у Лайма для этого не было времени. Он встал и протянул щипцы одному из агентов:
– Отвезите его в Лахти.
Было около девяти часов. Чэд Хилл повез его в полицейский участок. Пальто Лайма отяжелело и курилось паром; он снял его и перекинул через спинку сиденья.
– Я думаю, что Бениузеф Бен Крим должен быть где-то здесь. Надо объявить его в розыск. Разошлем фото и описание внешности, в первую очередь в аэропорт, – он наверняка пытается сейчас уехать, если уже этого не сделал.
Чэд Хилл спросил:
– Но ведь Бениузеф – этот тот, кто доставил им грузовик?
– Верно.
– Однако это случилось в Испании. Почему вы думаете, что он теперь здесь?
– Кто-то оставил машину и записку для Мецетти.
– Но почему именно Бениузеф?
– Он у Стурки на посылках. Это работа как раз для него.
Чэд Хилл все еще сомневался, и Лайм пояснил:
– Отпечатки пальцев Мецетти в гараже оставили намеренно – это была идея Стурки. Стурка видел, как Мецетти выключал свет, но не сказал ему, чтобы он стер отпечатки на выключателе.
– И что это значит?
– Он хотел, чтобы мы нашли Мецетти, – ответил Лайм.
Он все время боролся со сном – мягкое сиденье располагало к дреме. Но он не мог позволить себе заснуть. Восемьдесят семь часов до инаугурации. Он выпрямил спину, упершись кулаками в поясницу; позвонки слегка хрустнули.
– «Конкорд» в нашем распоряжении?
– Да, он стоит в Хельсинки, – ответил Хилл.
– Хорошо. Едем туда.
– Вам надо бы поспать. У вас вид, как у покойника.
– Я посплю в самолете.
– Куда полетим?
– В Алжир, – сказал Лайм. – Начнем оттуда.
С этого места и надо было начинать. Саттертуэйт был прав. Стурка профессионал, а профессионал не делает глупых ошибок. Отпечатки пальцев, оставленные в гараже, были бы глупостью в том случае, если бы они действительно были ошибкой.
Стурка сделал отвлекающий маневр, отправив их в Финляндию, а сам тем временем обосновался в Западной пустыне. Бениузеф служил этому лишним подтверждением. Если Стурка использовал людей из своей старой алжирской команды, значит, он и сам находился в Алжире.
Все те же знакомые места. Места, где Стурка каждый раз переигрывал Лайма.
Понедельник, 17 января
03.20, восточное стандартное время.Подготовка была закончена, и Рива перешел к оперативной части плана.
Он узнал прогноз погоды и рассчитал все так, чтобы «время икс» совпадало с приходом циклона в Вашингтон.
При температуре два градуса пошел мокрый снег, хлопья сцеплялись в комья и лепились на все, что попадалось по пути. Снежный шквал сильно снижал видимость, и Риве это было на руку.
Они работали в двух автомобилях: Каванах и Харрисон в «шевроле», а Рива – в «додже». В «шевроле» лежало десять прессованных зарядов. Рива изготовил бомбу в виде шланга и положил ее рядом на сиденье, прикрыв сверху газетой.
Ключевым моментом была атака против Милтона Люка; однако по сравнению с другими он являлся самой трудной мишенью, потому что ни у кого не было и половины такой охраны, как у него.
Люк жил на верхнем этаже большого дома на Висконсин-авеню. Попасть в сами апартаменты было практически невозможно; люди из Секретной службы занимали все здание.
Поэтому они решили действовать в обход. Бессмысленно атаковать противника в самом укрепленном месте. Люк являлся ключевой фигурой, но существовали и другие, тоже очень важные; можно было нанести удар по одной из второстепенных целей, чтобы отвлечь внимание врага и сбить его с толку.
Для начала они выбрали дом сенатора Холландера. Идея заключалась в том, чтобы разворошить гнездо старого фашиста, не причиняя ему особого вреда. Рива поехал первым. Большие дома в георгианском стиле стояли довольно далеко от дороги; фонари мигали сквозь густой снег, и при их свете он разглядел стоявший на обочине большой фургон, принадлежавший Секретной службе. Возможно, это была та же самая машина, в которой они охраняли Декстера Этриджа до его смерти.
Он проехал мимо них на скорости двадцать пять миль в час и включил переносную рацию. Он сказал только одно слово:
– Копасетик.
Ожидая ответа, он повел «додж» дальше, на Массачусетс-авеню. Прошло несколько минут. «Шевроле» медленно подъехал к дому Холландера, и Каванах швырнул ранец в темноту. Они заранее выбрали место. Взрыв не мог причинить большого ущерба – возможно, вырвет только несколько кустов и заденет осколками дом и фургон охраны. Зато он поднимет много шума и пригонит сюда целую толпу полицейских. Бомба в ранце должна была сработать через полчаса, что оставляло им запас времени для маневра.
– Копасетик.
Он взглянул на портативный приемопередатчик, стоявший рядом на сиденье. Рация снова замолчала. Он проехал три квартала вверх по улице, миновал большой дом, в котором жили два конгрессмена, один сенатор и министр финансов. Припарковав машину на обочине, он отключил в кабине свет, открыл дверцу и вышел под снегопад.
Здание стояло на углу, и в нем было два подъезда, по одному с каждой улицы. Имелся также служебный вход – наклонный пандус, уводивший к подземному гаражу. Все три входа охранялись: по одному человеку на каждую дверь и еще по два вооруженных охранника у главных подъездов.
Рива медленно направился к служебному входу – неясный и бесшумный силуэт в темноте ночи. Он приготовил оружие – револьвер 32-го калибра с навинченным на дуло глушителем. Он взвел курок и прижал пистолет к телу, так, чтобы его скрывали складки развевающегося пальто.
Коп заметил его приближение. Он выпрямился и вышел на свет, держа оружие на изготовку:
– Доброй ночи.
Вид у него был дружелюбный, но внимательный.
– Доброй ночи, – сказал Рива и выстрелил два раза.
Раздались два легких хлопка; коп откинулся к кирпичной стене и сполз на землю. На стене от него остался влажный след. Рива оттащил копа в темноту и надел на себя его фуражку. Он встал на пост у двери с ключами, которые вытащил из кармана копа.
У американцев просто детские представления о безопасности.
В конце улицы появился автомобиль. Подъехав, он помигал фарами. Рива поднял левую руку высоко над головой. «Шевроле» развернулся на дороге и задом подъехал к служебному входу.
Фары погасли, дверцы отворились.
– Все в порядке?
– Да, нормально.
Со стороны это выглядело так, будто коп разговаривал со своим сменщиком.
Рива открыл ключом служебную дверь:
– Не торопитесь.
– Ладно.
Каванах и Харрисон вошли внутрь, захватив с собой пять зарядов.
Рива проверил дверь, убедившись, что ее можно открыть изнутри без помощи ключа. Все, что им понадобится, это отодвинуть засов. Он бросил ключи на труп полицейского и пошел вверх по пандусу мимо «шевроле». Мотор в машине работал почти бесшумно. Он сгреб с крыши горсть снега и неторопливо двинулся на улицу, за угол дома и через весь квартал к стоявшему у дороги «доджу».
Он сел в машину и приготовился ждать тридцать пять минут – столько, по их расчетам, должна была занять вся операция. Не было никаких причин опасаться каких-то неприятностей. Во внутренних коридорах охраны не было, а у дверей высокопоставленных лиц часовых не ставили. Американцы не могут жить при слишком жестком режиме охраны. Поэтому все, что нужно, это проникнуть внутрь здания, а дальше вас уже никто не побеспокоит.
Возможно, бомбы не уничтожат их всех. Спальня сенатора Гранта находилась на верхнем этаже в дальнем углу здания, и ближайший коридор проходил через комнату от его кровати. Подложенная в коридоре бомба превратит в руины кухню Гранта, что приведет его в бешенство. Что ж, это тоже неплохо. При некоторой удаче министр финансов окажется погребенным под тяжелыми обломками. Заряды, заложенные в мусоропровод рядом со спальнями конгрессменов Вуда и Джетро, почти наверняка убьют обоих членов палаты представителей вместе с их женами. Что касается политического обозревателя Дж. Р. Илфелда, то он потеряет бесценную художественную коллекцию в своем роскошном кабинете.
Рива услышал отдаленный вой сирен. Бомба на лужайке Холландера, подумал он. До конца ночи они будут описывать вокруг дома панические круги, гоняясь за собственным хвостом. Кучка первостатейных идиотов, вот кто такие эти американские секретные службы.
– Копасетик.
Он повернул ключ зажигания и подождал, не выключая мотора, пока мимо не проехал «шевроле», потом включил фары и тронулся вслед за ним в сторону Висконсин-авеню.
04.05, восточное стандартное время.
На лужайке перед домом Холландера установили прожекторы, и при их свете группа обезвреживания изучала осколки снаряда, найденные в стене здания.
– Здоровенная была штуковина, – сказал сержант. – Посмотрите, она с корнем вырвала дерево.
На земле лежал огромный старый клен.
Сенатор Холландер и миссис Холландер ходили по заснеженной лужайке в халатах и шлепанцах и с криком набрасывались на всякого, кто попадался им под руку. Лейтенант Эйнсворт говорил по радио:
– Бомба сделана профессионалами. Я думаю, вам лучше связаться с мистером Саттертуэйтом.
04.08, восточное стандартное время.
Рива медленно проехал вдоль Висконсин-авеню и остановил машину за один квартал от дома, в котором жил Милтон Люк. Это было последнее здание, построенное в Вашингтоне перед тем, как появился городской закон, запрещавший возводить многоэтажные корпуса без встроенных гаражей. Поэтому автомобили здесь парковали на улице, и исключение делалось только для особо важных персон. Лимузин спикера Люка, ставшего теперь номинированным президентом, стоял на собственной огороженной площадке перед самым домом. Его водитель был агентом Секретной службы, он неотлучно находился при машине. Еще два агента Службы стояли у входной двери. Десятки других занимали дом, внутренние коридоры, боковые входы. Люка нельзя было достать внутри; значит, его надо было брать снаружи.
Рива включил рацию:
– Все в порядке?
– Копасетик.
– Сверим время. Через три минуты… отсчет пошел.
Он посмотрел на циферблат своих наручных часов, потом вытащил бомбу из-под газеты, почти целиком засунул ее в карман пальто, прикрыл левым рукавом и вышел из машины, держа левую руку в кармане. Бомба имела всего полтора дюйма в диаметре, но внутри была начинена немецкой пластиковой взрывчаткой с разрушительной силой, эквивалентной шестидюймовому морскому снаряду. На одном конце трубка была запечатана алюминием, на другом стоял теплочувствительный детонатор; сильные магниты были закреплены на обоих концах и центральном кольце трубки. С помощью этих магнитов бомба легко прилипала к любому куску железа.
Взрыватель представлял собой медно-оловянное электрическое устройство, которое реагировало на температуру обоих металлов: если она поднималась выше ста градусов по Фаренгейту, контакт замыкался и детонатор взрывал бомбу.
Он спустился по тротуару, расположенному на противоположной стороне улицы, и мельком взглянул в сторону дома. Агенты Секретной службы смотрели на него так же, как на любого пешехода, который проходил мимо них в пятом часу утра.
На перекрестке, расположенном в двух кварталах дальше, между уличных огней показался автомобиль. Рива рассчитал время, чтобы свернуть к дороге в тот момент, когда подъезжавший к кварталу «шевроле» громко просигналил.
Гудок привлек внимание агентов Секретной службы. Стоявший под навесом шофер присматривал за лимузином, но его голова тоже повернулась к «шевроле». Рива сошел с тротуара между двумя припаркованными автомобилями и остановился, ожидая, когда «шевроле» проедет мимо, чтобы пересечь улицу. Он сделал вид, что хочет пройти к зданию, расположенному позади высотного дома.
Он услышал шум приближавшейся машины и отступил на шаг, чтобы его не обрызгало грязью. Автомобиль проехал мимо, держа двадцать пять миль в час; головы агентов с неослабевавшим интересом повернулись вслед за ним. Рива ступил на проезжую часть, посмотрел в обе стороны и стал переходить через улицу. Его путь пролегал позади лимузина в направлении следующего дома.
Внимание агентов разделилось между Ривой и удалявшимся «шевроле», и в этот момент Харрисон, сидевший на заднем сиденье машины, открыл огонь. Он стрелял по окнам дома, в котором жил Милтон Люк. Вреда от этой стрельбы было мало – пули летели под большим углом. Но свою задачу она выполнила: агенты Секретной службы спрятались за колоннами и автомобилями и открыли ответный огонь по «шевроле».
Рива поступил так, как поступил бы на его месте любой прохожий. Если вы переходите через улицу и слышите выстрелы, то вашим первым желанием будет найти какое-нибудь укрытие.
Он решил спрятаться в тени большого лимузина; нырнул за задний бампер и левой рукой быстро ощупал дно машины. Найти выхлопную трубу было делом одной-двух секунд. Он поставил бомбу на магнитах прямо на выхлопную трубу, под бак с горючим, и, пригнувшись, перебежал дальше на тротуар. Теперь он находился в нескольких футах от лимузина, и агенты Секретной службы могли смотреть на него, если им этого хотелось.
«Шевроле», взвизгнув тормозами, исчез за поворотом, и агенты прекратили стрельбу. Рива выпрямился во весь рост. Когда ближайший агент повернул к нему голову, он пробормотал:
– Господи помилуй. Что это такое было?
04.20, восточное стандартное время.
Саттертуэйт поскреб небритый подбородок. Щетина колола ему кожу.
Мутные лица вдоль длинного стола в Солт-Майн. Громкие голоса, лающие в телефоны. Саттертуэйта соединили с директором ФБР Клайдом Шэнклендом.
– Ясно, что они стараются вовсю. Сначала лужайка перед домом Холландера, потом целых пять взрывов в другом доме, потом снайпер, стрелявший по окнам Люка. Бог знает, что они еще взорвут. В общем, мне нужны все ваши люди до единого. Мы должны немедленно обеспечить защиту всех высокопоставленных лиц в Вашингтоне.
Кайзер дергал его за рукав. В руках у него была телефонная трубка.
– Это вас. Президент.
Саттертуэйт сказал: «Подожди немного, Клайд» – и взял вторую трубку:
– Да, господин президент.
04.23, восточное стандартное время.
Город был переполнен воющими сиренами. Рива обогнул квартал, снова сел в свою машину и взялся за рацию:
– Копасетик?
– Копасетик.
– Тут дым коромыслом. Переходим на альтернативный вариант.
– Копасетик.
В центральном районе стало слишком жарко; они решили бросить остальные цели и сосредоточиться на окраинах.
Человек из Секретной службы расспрашивал Риву в течение нескольких минут. Но удостоверение личности было в порядке, история, которую он рассказал, звучала вполне правдоподобно, а у них было много причин для беспокойства и кроме него.
Рива завел мотор и направил машину к дому сенатора Форрестера.
04.28, восточное стандартное время.
Специальный агент Пикетт проскользнул на переднее сиденье лимузина и схватил радио. Одной рукой он откинул крышку лежавшей на сиденье папки, пролистал несколько страниц с фотографиями и увидел лицо человека, с которым говорил несколько минут назад.
Он взял в руки лист и сказал в микрофон, не отрывая глаз от снимка:
– Говорит Пикетт. Я только что видел Рауля Риву.
04.31, восточное стандартное время.
Дефорд и Б.Л. Хойт вошли в штаб, Хойт обратился к Саттертуэйту:
– Послушайте, они могли подложить что-нибудь в дом. Сначала открыли стрельбу, чтобы отвлечь внимание наших людей, а тем временем кто-нибудь из них проскользнул в здание. Милтона Люка лучше увезти.
– И куда мы его денем?
– В Белый дом. Там самая лучшая охрана.
Дефорд добавил:
– Я распоряжусь о большом эскорте. Нам нужны мотоциклисты и патрульные машины. – Он протянул руку к телефону.
04.35, восточное стандартное время.
На Аризона-Террас подъехали два агента ФБР и остановились у тротуара.
– Вот дом сенатора.
– Хорошо. Не стоит его будить. Я засяду в том гараже на другой стороне улицы. А ты спрячься в машине. Если кто-нибудь появится, мы откроем перекрестную стрельбу.
– Ладно.
04.37, восточное стандартное время.
Рива остановил машину в начале Аризона-Террас, через минуту сзади притормозил «шевроле». За рулем сидел Каванах.
– Все нормально?
– Пока да, – ответил Рива.
– Ну что, бросим бомбу и уедем?
– Фасад дома сделан из зеркального стекла. Просто швырни в него заряд.
– Мне тут не нравится. Эта улица идеально подходит для ловушки.
– Я проверю, все ли чисто, – сказал Рива. – Дайте мне пару минут.
Он вырулил на дорогу и медленно поехал вверх по холму. Дом Форрестера стоял в самом конце узкой улочки, которая дальше расширялась для кругового разворота. Рива осторожно подъехал к кругу. Что это за тень мелькнула в том припаркованном автомобиле? Он пригляделся внимательней. Никого.
«Начинаешь нервничать», – подумал он с упреком. Они не могли так быстро прислать сюда новых людей. Форрестер был всего лишь незначительным сенатором от второстепенного штата.
Он сделал разворот и еще раз осмотрел всю территорию. Заглянул в открытую дверь темного гаража – ничего. Снегопад начал редеть, в воздухе кружились отдельные хлопья. Он вернулся в конец улицы и остановился у тротуара.
Все чисто.
04.41, восточное стандартное время.
Агент ФБР тихо говорил в микрофон автомобильной рации:
– Кто-то только что подъехал к дому Форрестера. Пришлите еще одну или две машины.
04.42, восточное стандартное время.
Пока автомобиль вползал на холм, Харрисон переложил заряд себе на колени. Он поставил таймер на две минуты.
Каванах проехал мимо стоявшего на обочине «плимута» и притормозил перед фасадом дома Форрестера.
– Давай.
Харрисон толкнул дверцу и вышел из машины. Он двинулся по дорожке, ведущей к главному подъезду дома.
– Не двигаться. ФБР.
Харрисон медленно повернулся на каблуках, одновременно поворачивая голову через плечо.
Агент ФБР стоял рядом с «плимутом», нацелив пистолет в середину пальто Харрисона с явным намерением вот-вот начать стрельбу.
Часовое устройство продолжало тикать. Харрисон бросил бомбу на землю и нырнул в сторону, но агент ФБР включил фонарь и ударил ему в глаза ослепляющим лучом.
От «шевроле» ему на помощь кинулся Каванах, но из темной двери гаража на другой стороне улицы полыхнула оранжевая вспышка и грохнул выстрел; Каванах споткнулся и упал лицом в землю.
Харрисон бросился бежать – оставаться было нельзя, вот-вот рванет бомба…
Он почувствовал, как в него ударили пули, но еще прежде, чем он упал, раздался оглушительный взрыв бомбы. Что-то с безжалостной силой ударило ему в затылок.
04.43, восточное стандартное время.
Выстрелы встревожили Риву, и он протянул руку к рации:
– Копасетик?
Когда ответа не последовало, он выключил огни и рванулся к выезду из улицы.
Навстречу ему летели две машины. Увидев его, они затормозили и боком развернулись посреди дороги, перегородив выезд. Рива крутанул руль и вдавил в пол педаль, направив «додж» в боковой переулок, за которым открывался выход на просторный бульвар. Но передние фары машин слепили ему глаза, он почти не видел, куда едет.
Он услышал, как рванула бомба. Что-то ударило в лобовое стекло возле его лица. Колеса подскочили на бордюре, машину занесло на мокром снегу, задние шины пронзительно взвизгнули. Он попытался выправить руль и врезался в один из автомобилей.
Он перекинулся через спинку сиденья и нырнул к задней двери, выхватывая пистолет с глушителем. Но его глаза были все еще ослеплены фарами, и он не видел целей; а потом из-за бьющего в лицо света в него полетели пули.
05.10, восточное стандартное время.
Четыре машины Секретной службы и несколько пар мотоциклистов образовали вокруг лимузина сопроводительный эскорт. Спикер нижней палаты Милтон Люк и его супруга, окруженные плотным кольцом охраны, прошли от двери своих апартаментов к лифту, спустились в холл, миновали входные двери и проследовали через тротуар к ждавшему их лимузину. Муж и жена, оба измученные, полусонные и кое-как одетые, влезли на заднее сиденье. Несколько человек вынесли из здания сумки с необходимой им одеждой; остальной багаж пришлют потом.
Сирены взвыли, и лимузин покатил по Висконсин-авеню.
Работающий двигатель послал в выхлопную трубу горячую струю отработанных газов, и ее тепло включило детонатор магнитной бомбы.
Взрыв пробил топливный бак.
Задняя часть лимузина разлетелась на куски вместе с сидевшими в ней пассажирами. Взрыв был слышен на расстоянии тридцати кварталов.
08.40, восточное стандартное время.
Из-за стоявшего в зале шума Саттертуэйт почти не слышал президента. Он вышел в коридор, уединился в конференц-зале и снял трубку:
– Да, господин президент.
Даже здесь голос президента был едва различим сквозь грохот гусениц, стрекот вертолетов и вой сирен, которые доносились из-за мерзлого окна. Армия прокладывала себе путь через Вашингтон.
– Билл, я хочу, чтобы вы как можно скорее явились ко мне.
– Слушаю, сэр.
– Уэнди Холландер создает нам проблемы.
– Жаль, что это не единственная наша проблема.
– Не разделяю вашего мнения, – ответил Брюстер голосом, в котором слышалась ярость. – Я предпочел бы любую другую, только не Уэнди Холландера.
– Поясните вашу мысль, сэр.
– Подумайте и поймете сами. Он разбил свой лагерь в гостиной Линкольна. Я хочу, чтобы вы пришли и убрали его отсюда хотя бы на несколько часов, пока я не смогу сосредоточиться.
– Каким образом?
– Мне на это наплевать. Поставьте его командовать батальоном десантников – ему это понравится. – Президент не пытался скрыть, что он не в духе.