Страница:
фамильярно на ручку ее кресла. Почерк выдавал непривычного к письменному
делу человека; чернила были совсем бледными, словно автор, теряясь перед
предстоящей ему трудной задачей, время от времени сосал свое перо. Если не
считать этих каллиграфических деталей, письмо приводится в точности.
"Гнилая Ласчина, 10-е августа.
Миластивый Гасударь, паскольку мы здесь узнали, что с жилой не все
благапалучно ришил я вам напесать это песьмо, надеясь при том, что вы в
добром здравии. Хачу сказать, что мы разачироваиы в жиле, думали, она
богачи, вот я и решил напесать, что вы наверна думаити, что я хочу паслать
вам 100 акций по тысичи долларов за штуку. Нет, я даже ни думаю. Вот
пачиму решил я напесать, что нечесно было бы мне требовать эти деньги.
Патаму освабаждаю вас, мистер Дайс, надеюсь вы не сердитись, что я ришил
ни давать их савсем, раз дела так худы, ничесно будет и кантрак наш я
парвал. Астаюсь с пачтением
Г.Конрой.
P.S. Хачу напомнить вам о моей систре, каторая прапала в 1849 году.
Если нападети на ее след, а я уеду, не аткажити сабсчить мне по адрису
Уэлс Фарно и Кo в Нью Йорке, за что благодарю зарани и расходы аплачу.
Г.К."
- Говорите что угодно, а это написано от чистого сердца, - сказала мисс
Рози с твердостью, которой не знали за ней ее друзья. - Честное, искреннее
письмо! Бьюсь об заклад на любую сумму!
Никто не возразил, но мужчины обменялись взглядами, в которых можно
было прочесть, что только рыцарская любезность вынуждает их слушать
подобный сентиментальный вздор. Пуанзет был задумчив. Мистер Дамфи сперва
ухмыльнулся, затем издал лающий смешок. Миссис Сепульвида пожала
прелестными плечами и с видом сомнения взглянула на Артура. К ее вящему
изумлению, молодой человек перегнулся через стол, взял в руки письмо,
прочитал его, после чего заявил очень решительно:
- Вполне согласен, мисс Рози. Это написано от чистого сердца.
Характерно для непоследовательности Пуанзета, что сейчас он был не
менее искренен, чем несколько минут назад, когда поддался влиянию
большинства. С первого же взгляда на письмо он понял, что писал его не
притворщик, и мгновенно припомнил бескорыстную натуру этого человека, его
изумительную честность. То был Гэбриель Конрой, без всякого сомнения.
Более того, беспримерная прямота автора письма, горячая братская любовь,
ни на минуту не угасавшая в нем, вызвали у Артура живое воспоминание о
Грейс. Он понял и то, что женитьба Гэбриеля на женщине, выдававшей себя
ранее за его сестру, не является безусловным аргументом против него. И все
же Артур, принявший только что личное участие в очернении Гэбриеля, не
пожелал выступить в его защиту. Не ответив на безмолвный вопрос миссис
Сепульвида, он отошел к окну и стал глядеть на море. Мистер Дамфи,
усмотревший в словах Пуанзета одну лишь попытку понравиться мисс Рози,
немедля вступил на его путь.
- Случай неясный, - сказал он, адресуясь к молодой женщине. - Быть
может, вы и правы. Джо, передайте нам шампанского.
Дайс и Пилчер вопросительно поглядели на своего патрона; тот же
многозначительно покосился на мистера Рейнора, который, раскрыв от
изумления рот, следил за этой странной эволюцией общественного мнения.
- Простите, я, видимо, чего-то не понял, - сказал этот господин. - Если
письмо, которое вы прочитали, не хитроумный трюк и действительно написано
от души, тогда получается, что наши друзья, вот эти два джентльмена,
потеряли сто тысяч долларов. Разве не так? Если автор письма располагает
точными сведениями, значит, акции не стоят ни...
Дайс и Пилчер расхохотались, прервав его на полуслове.
- Именно так! Поделом Дайсу! - весело заявил Пилчер. - А поскольку я
вложил в это дельце не меньше его, можете посмеяться и надо мной.
- Позвольте, - снова спросил озадаченный мистер Рейнор, - значит, вы
допускаете, что все, что пишет этот человек, может действительно
оказаться...
- Допускаю, - сухо откликнулся Пилчер.
- Допускаю, - холодно подтвердил Дайс.
- Допускаете оба?
- Допускаем.
Потрясенный путешественник оглядывал обоих своих собеседников, не
пытаясь более скрыть изумления и восторга. Потом он обернулся к жене.
Слышала ли она их беседу? Поняла ли она, что эти люди говорят о потере
почти четверти миллиона долларов так спокойно и равнодушно, словно
потеряли почтовую марку? Какое великолепное хладнокровие! Какая
поразительная выдержка! Какая царственная уверенность в своем финансовом
могуществе! Разве это не страна богов? Хотя путешественник сообщил все это
своей супруге доверительным шепотом, - каждое слово дошло до слуха
небожителей.
- Да, господа, - сказал Пилчер, - живем, как на войне. Сегодня твой
черед; завтра - мой. А сожалеть о сделанных ошибках просто не имеем
времени. Можете считать, что человек здесь рождается заново каждый день.
Только успевай поворачиваться.
Но что же случилось?!
На первый взгляд, ничего серьезного - зазвенели оконные стекла,
расплескалось вино в бокалах. Наверно, прокатила мимо карета или дети
пробежали толпой по веранде? Но почему же, словно по команде, все
поднялись на ноги? А ужасная бледность лиц? А страх в остановившемся
взгляде? Эти вопросы задавали себе впопыхах мистер и миссис Рейнор. Они
еще не осознали всей угрозы случившегося, но смутная тревога закралась в
их души, когда они увидели ужас на лицах этих удивительных невозмутимых
людей, еще за минуту до того полных дерзкой отваги, чуждых страхам простых
смертных. Отчего же эти баловни жизни устремились вдруг к открытым окнам?
А эта дама в холле? Она, кажется, лишилась чувств?
Артур, первым обретший дар речи, попытался деликатно ответить на
невысказанные вопросы.
- Направление с востока на запад, - разъяснил он со спокойствием,
которое самому ему показалось ненатуральным, и с улыбкой, в которой не
было ни капли веселости. - По-моему, все. - Он обернулся к очень сильно
побледневшей миссис Сепульвида. - Почему вы так испуганы? Вам-то это не в
новинку! Я налью вам бокал вина.
Миссис Сепульвида поблагодарила его с нервным смешком. Мистер Пилчер
дрожащей рукой предложил бокал шампанского миссис Рейнор, которая ощутила
вдруг легкую дурноту. Мистер Дамфи, который, к общему и к своему
удивлению, почему-то оказался у выходной двери, подошел снова к столу и
сел рядом с мисс Рози. Молодая женщина вернулась к своей обычной
бесшабашной веселости.
- Это вам ниспослано в наказание за то, что вы осмелились клеветать на
благороднейшего в мире человека, - заявила она, грозя пальчиком
финансисту. Мистер Ролингстон, снова сидевший на своем месте во главе
стола, рассмеялся.
- Но что же это было такое? - в ужасе вопросил мистер Рейнор, когда ему
удалось наконец перекричать развеселившихся пуще прежнего соседей.
- Землетрясение, - спокойно ответил Пуанзет.
- Да, землетрясение! - весело подтвердил мистер Ролингстон, обращаясь к
гостям. - Теперь вам уже грех будет жаловаться, что мы чего-то вам не
показали. Не вздумайте тревожиться, сударыня, - обратился он к миссис
Рейнор, которая стала выказывать признаки беспокойства, - землетрясения
никому еще здесь не причинили вреда.
- У вас от молнии за одно грозовое лето больше жертв, чем у нас от
землетрясений за все два столетия, - сказал мистер Дамфи.
- Сильнее того, что вы сейчас видели, вообще не бывает, - добавил
мистер Пилчер, давая понять, что здесь, на Тихоокеанском побережье, они
знают, как держать стихии в узде.
- Даже минуты не прошло, и все снова спокойно, - сказал мистер Дамфи. -
Черт возьми! Это еще что?
Все снова повскакали со своих мест, бледные, трепещущие. На сей раз и
мистер Рейнор с супругой не отстали от прочих. Но оказалось, что грохот
был вызван отъехавшим экипажем.
- Выйдем на веранду, - сказал мистер Дамфи, предлагая руку миссис
Рейнор и делая вид, что он так стремительно вскочил со стула именно с этой
целью.
Они прошли вперед. Остальные поспешили за ними. Миссис Сепульвида, чуть
помедлив, чтобы остаться наедине с Артуром, шепнула ему:
- Увезите меня поскорее!
- Вы действительно боитесь? - спросил Артур.
- Море так близко! - ответила она, поглядывая с легким содроганием на
океанскую ширь. - Не задавайте лишних вопросов, - капризно добавила она. -
Разве не видите, эти приезжие с Востока напуганы до полусмерти и
прислушиваются к каждому слову.
Миссис Сепульвида не пришлось долго ждать. Несмотря на заверения
Пилчера, Дайса и Дамфи, что землетрясения не только не вредны для
человека, но даже производят на организм определенное оздоровляющее
действие, веранды быстро опустели и даже самые ярые защитники
землетрясений были под конец довольны, оказавшись в экипаже и на пути
домой. Через час быстрой езды все снова пришли в отличное настроение, а
мистер и миссис Рейнор вернулись к своим нескончаемым излияниям восторга.
Миссис Сепульвида и мистер Пуанзет следовали позади всех в открытом
кабриолете. Когда они уже проехали значительную часть пути, Артур спросил
свою спутницу, почему ее так встревожила близость моря.
- Старые люди рассказывают, - ответила донна Мария, - что однажды весь
Сосновый мыс - надеюсь, вы еще помните Сосновый мыс, мистер Пуанзет? - был
затоплен огромной волной, поднявшейся после землетрясения. Скажите мне
лучше, верите вы тому, что пишет этот Конрой?
- Конечно, - не задумываясь, ответил Артур.
- Значит, действительно... может случиться... что бумаги этого
акционерного общества... обесценятся?
- Вполне вероятно.
- А если я признаюсь вам, что имела глупость вложить в них немалые
деньги, что вы скажете тогда? То же, что говорили вчера, или нет?
- Что я скажу? - повторил Артур, перекидывая вожжи в левую руку, чтобы
высвободить правую (бог его знает, для чего ему это понадобилось). -
Скажу, что убежден еще более, что вам нужен человек, который заботился бы
о вас.
Поскольку сцену, последовавшую за этой остроумной репликой Артура,
трудно согласовать с тем ответом, который миссис Сепульвида дала
несколькими главами выше на вопрос донны Долорес, то я и не стану ее
описывать. Лишь скромно замечу, что кабриолет сильно отстал от кареты и с
опозданием прибыл к внушительному особняку мистера Дамфи на Ринкон-Хилле,
где гостей ожидал отлично сервированный ужин. Мистер Дамфи был так весел,
что даже превозмог свое старое недоверие к Артуру и робость перед ним, а
равно и недавнее ревнивое чувство; он заговорил с ним доверительно и
приветливо, чем немало удивил и позабавил этого самонадеянного
джентльмена, который в этот вечер, по неким, только ему известным
причинам, вел себя еще спесивее обычного. Артур знал наверняка или, во
всяком случае, считал, что знает наверняка, что мисс Ринграунд нисколько
не интересуется ни мистером Дамфи, ни его капиталами и кокетничает с ним с
единственной целью доставить огорчение своим соперницам; потому его
рассмешило, когда, выждав, чтобы дамы удалились, Дамфи задержал его в
вестибюле и избрал поверенным своих чувств к этой молодой особе.
- Я деловой человек, Пуанзет, и много реже бываю в свете, чем вы, но,
на мой взгляд, в девочке нет ни капли лукавства.
Артур, разумеется, рассыпался в комплиментах мисс Рози. Мистер Дамфи,
по какой-то непонятной аберрации, отнес значительную долю похвал на свой
счет, что еще более подстегнуло его и даже побудило к более обильным,
нежели обычно, возлияниям. Новая бутылка шампанского как бы смыла до конца
последние подозрения против Артура, какие у него еще оставались, и он
горячо пожал руку молодому человеку.
- Послушайте-ка, Пуанзет, если у вас есть надобность посоветоваться со
мной, спрашивайте без церемоний. Я и сам вижу, что у вас что-то
наклевывается со вдовой - можете положиться на меня: я человек чести, мой
мальчик! - а ведь она изрядно увязла в этой жиле Конроя. Но я выручу ее,
да и вас тоже, черт меня подери! Эта вдовушка - находка, Пуанзет, и я
хочу, чтобы она вам досталась. Вы понимаете меня, не правда ли? За друзей
я стою горой, Пуанзет, черт меня подери! Держитесь взятого курса, это я
вам говорю, держитесь взятого курса, женитесь на вдове. Стоящее дельце, и
вы не раскаетесь, будь я проклят! Ведь если хорошенько подумать, мы с вами
стариннейшие друзья. Помните, как мы повстречались в Суитуотере?! Спешите?
Что ж, правильно. Она, наверное, вас ждет. Послушайте-ка, что я скажу,
Пуанзет, видите этот цветок у меня в петлице? Она мне его подарила! Рози!
Каково? Провалиться мне на этом месте, если вру! Ха-ха-ха! А не дернуть ли
нам еще по стаканчику? Откупорим бутылочку, а? Не хотите? Ну, как
знаете...
Обуреваемый одновременно смехом и невольным чувством отвращения, Артур
силой вырвался из объятий великого финансиста и тем положил конец его
пьяным излияниям.
Когда мистер Дамфи, пошатываясь, вернулся в гостиную, его ждал слуга с
визитной карточкой в руках.
- Джентльмен говорит, что пришел по важному делу и должен видеть вас
немедленно, - торопливо доложил слуга, заранее предвидя брань и ярость
хозяина. - Говорит, что вы заинтересованы в этом деле больше, чем он, Ждет
вас с того самого часа, что вы вернулись.
Мистер Дамфи поглядел на карточку. На ней было начертано карандашом:
"Полковник Старботтл из Сискью. По срочному делу". Мистер Дамфи на минуту
задумался. Магическое слово "по делу" решило вопрос.
- Просите его... в контору, - сказал он злобно и проследовал туда сам.
Другой человек, менее практического склада, чем Питер Дамфи, непременно
назвал бы эту роскошную, эффектно обставленную комнату _библиотекой_. На
дорогих полках красного дерева рядами стояли книги самого разнообразного
содержания, новехонькие, нетронутые, вопиющие к небесам как своим
содержанием, так и кричаще яркими обложками. На стенах висели подшивки
газет и биржевых бюллетеней. В горке, на выложенных бархатом полочках
лежали образчики среброносных и золотоносных руд. Дальше шла карта
острова, находившегося во владении мистера Дамфи, и морской вид с
изображением парохода, принадлежавшего ему же. На первый взгляд могло
показаться, что дурно написанная лубочная картина с тропическим пейзажем и
кусочком взморья на переднем плане не имеет прямого отношения к коммерции,
но при ближайшем рассмотрении оказывалось, что и там, под развесистой
пальмой, стоит сахароварня, принадлежащая мистеру Дамфи и предназначенная
им ж продаже.
В комнату вошел человек высокого роста, явно расположенный к полноте, с
которой, впрочем, он вел борьбу, туго перетягивая свой синий сюртук в
талии. Этим способом он перегонял брюхо в грудную клетку, которую обычно
принято считать сферой моральных эмоций, и тем создавал у зрителей весьма
превратное представление о своей особе. Воротничок у полковника был
широчайший, с отворотами щегольского покроя; черный шелковый галстук
обвивал ему шею свободными складками, после чего ниспадал на пластрон и на
белый с золочеными пуговицами жилет. Общее впечатление от этой части его
туалета было таково, как если бы полковник был цветущим деревом, бутоны на
котором уже полопались и должны вот-вот раскрыться. Над этим бурным
цветением возвышалась прямо посаженная голова с орлиным носом; щеки у
полковника были багровые, глаза выпучены, словно от удушья; подбородок
обильно смочен потом. Полковник вошел слегка пританцовывающим шагом, по
которому мы безошибочно узнаем человека, стесняющегося своей полноты. На
согнутом локте у него висела трость; в одной руке он держал шляпу с
широкими полями, в другой - огромный белый носовой платок. Изящным жестом
сунув платок в жилетный карман и положив шляпу на стол к мистеру Дамфи,
полковник, не дожидаясь хозяйского приглашения, опустился в кресло и
оперся на трость в позе непринужденного ожидания.
- По срочному делу? - спросил Дамфи. - Надеюсь, что это действительно
так?! Слушаю вас! Тратить время попусту не люблю ни дома, ни в банке. В
чем ваше дело? Выкладывайте.
Однако эта краткая речь мистера Дамфи, в которой его обычная резкая
манера граничила с прямой невежливостью, прошла для гостя незамеченной.
Полковник Старботтл вытащил носовой платок, старательно прочистил нос,
после чего, сунув обратно в карман лишь самый кончик платка и оставив его
лежать у себя на груди наподобие гофрированной манишки, грациозно взмахнул
пухлой белой рукой.
- Я посетил ваш дом два часа тому назад, сэр, когда вы восседали за
пиршественным столом; и я немедля сказал вашему слуге: не вздумай
тревожить своего господина Когда джентльмен приносит жертву на алтарь
Вакха и Венеры, когда он общается с музами и небожителями, не должно
прерывать его в эти минуты. Сто чертей, сэр! У меня был приятель в
Луизиане - Хэнк Пинкни звали его, - так он пристрелил насмерть своего
слугу, отличнейшего мальчишку-мулата, ценою в тысячу долларов, никак не
меньше, когда тот посмел прервать его во время игры в покер; а ведь это
был всего лишь покер, сэр; за столом не было дам. И для чего же
мальчишка-мулат прервал его? Поспешил, видите ли, сообщить, что горит
хлопкоочистительная фабрика. Вы можете сказать, что это случай
исключительный, но я вам отвечу - нет! Я знаю десятки подобных случаев!..
И вот я сказал вашему слуге: "Не смей отрывать его от пиршества! Когда
дамы поднимутся из-за стола, и прелесть их не будет более кружить ему
голову, и смолкнут застольные песни и смех, вот тогда приблизься к нему.
Вот тогда, за оставленным гостями столом, за бокалом доброго вина мы
вдвоем с твоим господином обсудим наше маленькое дельце".
Полковник поднялся с кресла; прежде чем ошеломленный Дамфи успел
что-либо предпринять, он подошел к столику, где стояли графин с виски и
кувшин с водой, налил себе виски, сел снова в кресло и с легким,
исполненным, достоинства кивком осушил стакан за здоровье хозяина.
Это был редкий случай, когда мистер Дамфи искренне пожалел, что сам не
обучен вести себя с достоинством. Он видел, что и резкостью тона здесь
тоже ничего не возьмешь. Более того, он мгновенно распознал в своем госте
человека весьма определенного круга и воспитания - эти люди были наперечет
в калифорнийском обществе, - который, если оскорбить его, немедленно
потребует сатисфакции. Мистер Дамфи не привык к подобным собеседникам;
изнемогая от бессильной злобы, он прикусил язык и радовался лишь тому, что
гости ушли и не видят его унижения. В одном, впрочем, визит полковника
оказался ему полезен: от ярости и обиды мистер Дамфи протрезвел.
- Нет, сэр, - продолжал свою речь полковник Старботтл, ставя стакан на
колено и причмокивая толстыми губами. - Нет, сэр. Я остался недвижим в
вашей приемной, пока не убедился, что вы проводили своих друзей, пока не
увидел собственными глазами, как вы прощаетесь с некоей очаровательной
гостьей. Сто чертей, сэр, я одобряю ваш вкус, а я знаток женской красоты,
сэр! Нет, сказал я себе, ты не посмеешь побеспокоить человека, Стар, когда
он провожает прелестнейшую из смертных женщин, укрывает мантильей ее
мраморные плечи. Ха-ха, сто чертей, сэр, случилось это - как сейчас помню
- в тысяча восемьсот сорок седьмом году, в Вашингтоне, на приеме у Тома
Вентона, и я был в точности в вашем положении. "Когда же вы накинете на
меня плащ, Стар?" - спрашивает она меня... Изумительное, прелестное
создание! Признанная звезда сезона, того самого сезона тысяча восемьсот
сорок седьмого года, сэр! Как джентльмен вы, конечно, поймете причину, по
которой я не называю ее имени. И что же я ответил ей? "Будь моя воля,
сударыня, я не сделал бы этого никогда!" Так и сказал: "Никогда!" Что же
вы не пьете, мистер Дамфи? Наперсточек за нашу дружбу, сэр!
Не решившись раскрыть рта, мистер Дамфи лишь помотал головой; в лице
его проскользнуло, однако, некоторое нетерпение. Полковник Старботтл
поднялся с кресла. Когда он выпрямился, плечи его стали как будто шире, а
грудь выпятилась до такой степени, что белый жилет и носовой платок
вылезли наружу через вырез туго застегнутого сюртука, как если бы
полковник бы поджаренным кукурузным зерном, готовым вот-вот лопнуть.
Рассчитанно медленным шагом он приблизился вплотную к мистеру Дамфи.
- Если вы полагаете, мистер Дамфи, что я непрошено ворвался в ваш дом,
- промолвил он, оттеняя свои слова легким мановением руки, - если вы, как
я заключаю из вашего нежелания, - чтобы не выразиться резче, сто чертей,
сэр! - вести со мной любезную беседу, как принято между джентльменами;
если вы считаете, что воспоминания, которыми я позволил себе с вами
поделиться, оскорбительны для молодой особы, которую я имел честь недавно
видеть в вашем обществе, если так, то - сто чертей, сэр! - я немедленно
удалюсь и готов завтра же или в любое иное время по вашему выбору
представить вам то удовлетворение, в котором ни один джентльмен никогда не
откажет другому джентльмену, менее же всего я, Кульпеппер Старботтл! Моя
карточка у вас в руках! Проживаю я в Сент-Чарльз-отеле, где и намерен
совместно - с одним из близких друзей ждать вашего визита, мистер Дамфи.
- Послушайте, - сказал Дамфи угрюмо, однако ж с непритворной тревогой в
голосе, - я не выпил с вами только потому, что много пил за ужином. Но я
вовсе не хотел обидеть вас, мистер Старботтл. Я просто ждал, пока вы
изложите свое дело, чтобы потом спокойно распить с вами бутылочку Клико.
Прошу вас, присядьте, полковник. Куда запропастился этот чертов негр?!
Бутылку шампанского и два бокала! Живо!
Встав из-за стола и сделав вид, что ему нужно подойти к буфету, он
прошептал вошедшему слуге:
- Стой тут неподалеку и минут через десять доложи, что меня по срочному
делу вызывают в банк. Итак, по бокалу, полковник! Счастлив с вами
познакомиться! Ваше здоровье!
Слегка кашлянув и как бы простившись тем со своей недавней суровостью,
полковник изысканно и важно поклонился, чокнулся с хозяином, отер губы
платком и снова расположился в кресле.
- Будь цель моего визита сколько-нибудь ординарной, - сказал он,
отмечая плавным движением руки возвращение к мирной беседе, - я разыскал
бы вас на торжище жизни, сэр, но не здесь, не среди ваших лар и пенатов,
не в свете пиршественных огней. Я посетил бы вас в храме фортуны, который
вы, один из славнейших сынов ее, воздвигли, как ведомо мне и как гласит
молва, в честь этой почтенной богини. В ту пору, когда мне приходилось
общаться с высокоодаренным Джоном Кальхуном, я никогда не искал встречи с
ним на арене гладиаторских боев в сенате; нет, оба мы предпочитали вести
беседу за стаканом доброго вина, в тиши его домашнего прибежища. Сто
чертей, сэр, когда человек моего круга и моей профессии встречается с
другим джентльменом, будь к тому хоть самый деловой повод, все равно
никогда он не опустится до уровня торгаша-янки, сбывающего покупателю свою
дребедень.
- А какова ваша профессия? - осведомился мистер Дамфи.
- Пока граждане Сискью не уполномочили меня представлять их интересы в
законодательных учреждениях страны, я занимался юридической практикой. В
настоящее время я берусь лишь за немногие дела, особо сложные или особо
деликатные по своему характеру. В хитросплетениях политики и в интригах
любви - в этих, если можно так выразиться, великих сферах страстей
человеческих - я служу людям своим опытом и знаниями. Сто чертей, сэр! Не
раз помогал я лихому жеребцу унести ноги из загона! Я осушал слезы
прелестнейших из женщин! Адвокат хранит тайну, это его профессиональная
обязанность, сэр, не то я назвал бы вам первых людей в стране, не только
мужчин, но и дам, побывавших клиентами Кульпеппера Старботтла!
- Если вы думаете, что лично я нуждаюсь в вашей профессиональной
помощи, - сказал мистер Дамфи, - то боюсь, что...
Оставив без внимания эту попытку Дамфи иронизировать на его счет,
полковник Старботтл решительно прервал его:
- Сто чертей, сэр, это исключается. Я представляю в вашем деле истца.
Ухмылка на лице у Дамфи исчезла без следа. Он был поражен.
- Что вы хотите этим сказать? - спросил он.
Полковник Старботтл пододвинул свое кресло поближе к мистеру Дамфи,
привалился корпусом к письменному столу и, завладев пером мистера Дамфи,
стал пояснять свои слова, тыча время от времени тупым концом пера в грудь
собеседнику.
- Сто чертей, сэр, если я говорю, что представляю в вашем деле истца,
это вовсе не значит, что я равнодушен к интересам ответчика. Дело всегда
можно решить по-благородному, как принято между джентльменами.
- Будь я проклят, о чем вы толкуете?! Кто такой этот истец, от имени
которого вы выступаете?
- Сто чертей, сэр, конечно, женщина! Не считаете же вы, что я
заподозрил вас в политической интриге! Ха-ха! Нет, сэр, в этом мы с вами
схожи, и я понял это сразу. Женщина, прелестная женщина, вот что у нас на
уме! Джентльмены нашего склада, доживши до пятидесяти лет, всегда имеют
что вспомнить! Ну и что ж, не вижу в том беды! Слабость широкой натуры, не
более того, сэр!
Мистер Дамфи отодвинулся от стола. На лице у него выразилась сумрачная
решимость борца, который выяснил наконец истинную силу противника и готов
принять бой.
- Послушайте, полковник Старботтл! Я не знаю и знать не хочу, кто вас
ко мне направил. Я не знаю и знать не хочу ни о том, кто, когда и почему
обидел ту особу, которую вы защищаете, обманул ее или дал ей фальшивые
обязательства; ни о том, каковы ее претензии и кому они адресованы. Речь
пойдет о вас. Вы человек умный, умудренный жизненным опытом, и сами должны
понять, что при моем положении в обществе я был бы последним идиотом, если
бы хоть на миг отдался на милость женщины. Я просто не могу себе этого
делу человека; чернила были совсем бледными, словно автор, теряясь перед
предстоящей ему трудной задачей, время от времени сосал свое перо. Если не
считать этих каллиграфических деталей, письмо приводится в точности.
"Гнилая Ласчина, 10-е августа.
Миластивый Гасударь, паскольку мы здесь узнали, что с жилой не все
благапалучно ришил я вам напесать это песьмо, надеясь при том, что вы в
добром здравии. Хачу сказать, что мы разачироваиы в жиле, думали, она
богачи, вот я и решил напесать, что вы наверна думаити, что я хочу паслать
вам 100 акций по тысичи долларов за штуку. Нет, я даже ни думаю. Вот
пачиму решил я напесать, что нечесно было бы мне требовать эти деньги.
Патаму освабаждаю вас, мистер Дайс, надеюсь вы не сердитись, что я ришил
ни давать их савсем, раз дела так худы, ничесно будет и кантрак наш я
парвал. Астаюсь с пачтением
Г.Конрой.
P.S. Хачу напомнить вам о моей систре, каторая прапала в 1849 году.
Если нападети на ее след, а я уеду, не аткажити сабсчить мне по адрису
Уэлс Фарно и Кo в Нью Йорке, за что благодарю зарани и расходы аплачу.
Г.К."
- Говорите что угодно, а это написано от чистого сердца, - сказала мисс
Рози с твердостью, которой не знали за ней ее друзья. - Честное, искреннее
письмо! Бьюсь об заклад на любую сумму!
Никто не возразил, но мужчины обменялись взглядами, в которых можно
было прочесть, что только рыцарская любезность вынуждает их слушать
подобный сентиментальный вздор. Пуанзет был задумчив. Мистер Дамфи сперва
ухмыльнулся, затем издал лающий смешок. Миссис Сепульвида пожала
прелестными плечами и с видом сомнения взглянула на Артура. К ее вящему
изумлению, молодой человек перегнулся через стол, взял в руки письмо,
прочитал его, после чего заявил очень решительно:
- Вполне согласен, мисс Рози. Это написано от чистого сердца.
Характерно для непоследовательности Пуанзета, что сейчас он был не
менее искренен, чем несколько минут назад, когда поддался влиянию
большинства. С первого же взгляда на письмо он понял, что писал его не
притворщик, и мгновенно припомнил бескорыстную натуру этого человека, его
изумительную честность. То был Гэбриель Конрой, без всякого сомнения.
Более того, беспримерная прямота автора письма, горячая братская любовь,
ни на минуту не угасавшая в нем, вызвали у Артура живое воспоминание о
Грейс. Он понял и то, что женитьба Гэбриеля на женщине, выдававшей себя
ранее за его сестру, не является безусловным аргументом против него. И все
же Артур, принявший только что личное участие в очернении Гэбриеля, не
пожелал выступить в его защиту. Не ответив на безмолвный вопрос миссис
Сепульвида, он отошел к окну и стал глядеть на море. Мистер Дамфи,
усмотревший в словах Пуанзета одну лишь попытку понравиться мисс Рози,
немедля вступил на его путь.
- Случай неясный, - сказал он, адресуясь к молодой женщине. - Быть
может, вы и правы. Джо, передайте нам шампанского.
Дайс и Пилчер вопросительно поглядели на своего патрона; тот же
многозначительно покосился на мистера Рейнора, который, раскрыв от
изумления рот, следил за этой странной эволюцией общественного мнения.
- Простите, я, видимо, чего-то не понял, - сказал этот господин. - Если
письмо, которое вы прочитали, не хитроумный трюк и действительно написано
от души, тогда получается, что наши друзья, вот эти два джентльмена,
потеряли сто тысяч долларов. Разве не так? Если автор письма располагает
точными сведениями, значит, акции не стоят ни...
Дайс и Пилчер расхохотались, прервав его на полуслове.
- Именно так! Поделом Дайсу! - весело заявил Пилчер. - А поскольку я
вложил в это дельце не меньше его, можете посмеяться и надо мной.
- Позвольте, - снова спросил озадаченный мистер Рейнор, - значит, вы
допускаете, что все, что пишет этот человек, может действительно
оказаться...
- Допускаю, - сухо откликнулся Пилчер.
- Допускаю, - холодно подтвердил Дайс.
- Допускаете оба?
- Допускаем.
Потрясенный путешественник оглядывал обоих своих собеседников, не
пытаясь более скрыть изумления и восторга. Потом он обернулся к жене.
Слышала ли она их беседу? Поняла ли она, что эти люди говорят о потере
почти четверти миллиона долларов так спокойно и равнодушно, словно
потеряли почтовую марку? Какое великолепное хладнокровие! Какая
поразительная выдержка! Какая царственная уверенность в своем финансовом
могуществе! Разве это не страна богов? Хотя путешественник сообщил все это
своей супруге доверительным шепотом, - каждое слово дошло до слуха
небожителей.
- Да, господа, - сказал Пилчер, - живем, как на войне. Сегодня твой
черед; завтра - мой. А сожалеть о сделанных ошибках просто не имеем
времени. Можете считать, что человек здесь рождается заново каждый день.
Только успевай поворачиваться.
Но что же случилось?!
На первый взгляд, ничего серьезного - зазвенели оконные стекла,
расплескалось вино в бокалах. Наверно, прокатила мимо карета или дети
пробежали толпой по веранде? Но почему же, словно по команде, все
поднялись на ноги? А ужасная бледность лиц? А страх в остановившемся
взгляде? Эти вопросы задавали себе впопыхах мистер и миссис Рейнор. Они
еще не осознали всей угрозы случившегося, но смутная тревога закралась в
их души, когда они увидели ужас на лицах этих удивительных невозмутимых
людей, еще за минуту до того полных дерзкой отваги, чуждых страхам простых
смертных. Отчего же эти баловни жизни устремились вдруг к открытым окнам?
А эта дама в холле? Она, кажется, лишилась чувств?
Артур, первым обретший дар речи, попытался деликатно ответить на
невысказанные вопросы.
- Направление с востока на запад, - разъяснил он со спокойствием,
которое самому ему показалось ненатуральным, и с улыбкой, в которой не
было ни капли веселости. - По-моему, все. - Он обернулся к очень сильно
побледневшей миссис Сепульвида. - Почему вы так испуганы? Вам-то это не в
новинку! Я налью вам бокал вина.
Миссис Сепульвида поблагодарила его с нервным смешком. Мистер Пилчер
дрожащей рукой предложил бокал шампанского миссис Рейнор, которая ощутила
вдруг легкую дурноту. Мистер Дамфи, который, к общему и к своему
удивлению, почему-то оказался у выходной двери, подошел снова к столу и
сел рядом с мисс Рози. Молодая женщина вернулась к своей обычной
бесшабашной веселости.
- Это вам ниспослано в наказание за то, что вы осмелились клеветать на
благороднейшего в мире человека, - заявила она, грозя пальчиком
финансисту. Мистер Ролингстон, снова сидевший на своем месте во главе
стола, рассмеялся.
- Но что же это было такое? - в ужасе вопросил мистер Рейнор, когда ему
удалось наконец перекричать развеселившихся пуще прежнего соседей.
- Землетрясение, - спокойно ответил Пуанзет.
- Да, землетрясение! - весело подтвердил мистер Ролингстон, обращаясь к
гостям. - Теперь вам уже грех будет жаловаться, что мы чего-то вам не
показали. Не вздумайте тревожиться, сударыня, - обратился он к миссис
Рейнор, которая стала выказывать признаки беспокойства, - землетрясения
никому еще здесь не причинили вреда.
- У вас от молнии за одно грозовое лето больше жертв, чем у нас от
землетрясений за все два столетия, - сказал мистер Дамфи.
- Сильнее того, что вы сейчас видели, вообще не бывает, - добавил
мистер Пилчер, давая понять, что здесь, на Тихоокеанском побережье, они
знают, как держать стихии в узде.
- Даже минуты не прошло, и все снова спокойно, - сказал мистер Дамфи. -
Черт возьми! Это еще что?
Все снова повскакали со своих мест, бледные, трепещущие. На сей раз и
мистер Рейнор с супругой не отстали от прочих. Но оказалось, что грохот
был вызван отъехавшим экипажем.
- Выйдем на веранду, - сказал мистер Дамфи, предлагая руку миссис
Рейнор и делая вид, что он так стремительно вскочил со стула именно с этой
целью.
Они прошли вперед. Остальные поспешили за ними. Миссис Сепульвида, чуть
помедлив, чтобы остаться наедине с Артуром, шепнула ему:
- Увезите меня поскорее!
- Вы действительно боитесь? - спросил Артур.
- Море так близко! - ответила она, поглядывая с легким содроганием на
океанскую ширь. - Не задавайте лишних вопросов, - капризно добавила она. -
Разве не видите, эти приезжие с Востока напуганы до полусмерти и
прислушиваются к каждому слову.
Миссис Сепульвида не пришлось долго ждать. Несмотря на заверения
Пилчера, Дайса и Дамфи, что землетрясения не только не вредны для
человека, но даже производят на организм определенное оздоровляющее
действие, веранды быстро опустели и даже самые ярые защитники
землетрясений были под конец довольны, оказавшись в экипаже и на пути
домой. Через час быстрой езды все снова пришли в отличное настроение, а
мистер и миссис Рейнор вернулись к своим нескончаемым излияниям восторга.
Миссис Сепульвида и мистер Пуанзет следовали позади всех в открытом
кабриолете. Когда они уже проехали значительную часть пути, Артур спросил
свою спутницу, почему ее так встревожила близость моря.
- Старые люди рассказывают, - ответила донна Мария, - что однажды весь
Сосновый мыс - надеюсь, вы еще помните Сосновый мыс, мистер Пуанзет? - был
затоплен огромной волной, поднявшейся после землетрясения. Скажите мне
лучше, верите вы тому, что пишет этот Конрой?
- Конечно, - не задумываясь, ответил Артур.
- Значит, действительно... может случиться... что бумаги этого
акционерного общества... обесценятся?
- Вполне вероятно.
- А если я признаюсь вам, что имела глупость вложить в них немалые
деньги, что вы скажете тогда? То же, что говорили вчера, или нет?
- Что я скажу? - повторил Артур, перекидывая вожжи в левую руку, чтобы
высвободить правую (бог его знает, для чего ему это понадобилось). -
Скажу, что убежден еще более, что вам нужен человек, который заботился бы
о вас.
Поскольку сцену, последовавшую за этой остроумной репликой Артура,
трудно согласовать с тем ответом, который миссис Сепульвида дала
несколькими главами выше на вопрос донны Долорес, то я и не стану ее
описывать. Лишь скромно замечу, что кабриолет сильно отстал от кареты и с
опозданием прибыл к внушительному особняку мистера Дамфи на Ринкон-Хилле,
где гостей ожидал отлично сервированный ужин. Мистер Дамфи был так весел,
что даже превозмог свое старое недоверие к Артуру и робость перед ним, а
равно и недавнее ревнивое чувство; он заговорил с ним доверительно и
приветливо, чем немало удивил и позабавил этого самонадеянного
джентльмена, который в этот вечер, по неким, только ему известным
причинам, вел себя еще спесивее обычного. Артур знал наверняка или, во
всяком случае, считал, что знает наверняка, что мисс Ринграунд нисколько
не интересуется ни мистером Дамфи, ни его капиталами и кокетничает с ним с
единственной целью доставить огорчение своим соперницам; потому его
рассмешило, когда, выждав, чтобы дамы удалились, Дамфи задержал его в
вестибюле и избрал поверенным своих чувств к этой молодой особе.
- Я деловой человек, Пуанзет, и много реже бываю в свете, чем вы, но,
на мой взгляд, в девочке нет ни капли лукавства.
Артур, разумеется, рассыпался в комплиментах мисс Рози. Мистер Дамфи,
по какой-то непонятной аберрации, отнес значительную долю похвал на свой
счет, что еще более подстегнуло его и даже побудило к более обильным,
нежели обычно, возлияниям. Новая бутылка шампанского как бы смыла до конца
последние подозрения против Артура, какие у него еще оставались, и он
горячо пожал руку молодому человеку.
- Послушайте-ка, Пуанзет, если у вас есть надобность посоветоваться со
мной, спрашивайте без церемоний. Я и сам вижу, что у вас что-то
наклевывается со вдовой - можете положиться на меня: я человек чести, мой
мальчик! - а ведь она изрядно увязла в этой жиле Конроя. Но я выручу ее,
да и вас тоже, черт меня подери! Эта вдовушка - находка, Пуанзет, и я
хочу, чтобы она вам досталась. Вы понимаете меня, не правда ли? За друзей
я стою горой, Пуанзет, черт меня подери! Держитесь взятого курса, это я
вам говорю, держитесь взятого курса, женитесь на вдове. Стоящее дельце, и
вы не раскаетесь, будь я проклят! Ведь если хорошенько подумать, мы с вами
стариннейшие друзья. Помните, как мы повстречались в Суитуотере?! Спешите?
Что ж, правильно. Она, наверное, вас ждет. Послушайте-ка, что я скажу,
Пуанзет, видите этот цветок у меня в петлице? Она мне его подарила! Рози!
Каково? Провалиться мне на этом месте, если вру! Ха-ха-ха! А не дернуть ли
нам еще по стаканчику? Откупорим бутылочку, а? Не хотите? Ну, как
знаете...
Обуреваемый одновременно смехом и невольным чувством отвращения, Артур
силой вырвался из объятий великого финансиста и тем положил конец его
пьяным излияниям.
Когда мистер Дамфи, пошатываясь, вернулся в гостиную, его ждал слуга с
визитной карточкой в руках.
- Джентльмен говорит, что пришел по важному делу и должен видеть вас
немедленно, - торопливо доложил слуга, заранее предвидя брань и ярость
хозяина. - Говорит, что вы заинтересованы в этом деле больше, чем он, Ждет
вас с того самого часа, что вы вернулись.
Мистер Дамфи поглядел на карточку. На ней было начертано карандашом:
"Полковник Старботтл из Сискью. По срочному делу". Мистер Дамфи на минуту
задумался. Магическое слово "по делу" решило вопрос.
- Просите его... в контору, - сказал он злобно и проследовал туда сам.
Другой человек, менее практического склада, чем Питер Дамфи, непременно
назвал бы эту роскошную, эффектно обставленную комнату _библиотекой_. На
дорогих полках красного дерева рядами стояли книги самого разнообразного
содержания, новехонькие, нетронутые, вопиющие к небесам как своим
содержанием, так и кричаще яркими обложками. На стенах висели подшивки
газет и биржевых бюллетеней. В горке, на выложенных бархатом полочках
лежали образчики среброносных и золотоносных руд. Дальше шла карта
острова, находившегося во владении мистера Дамфи, и морской вид с
изображением парохода, принадлежавшего ему же. На первый взгляд могло
показаться, что дурно написанная лубочная картина с тропическим пейзажем и
кусочком взморья на переднем плане не имеет прямого отношения к коммерции,
но при ближайшем рассмотрении оказывалось, что и там, под развесистой
пальмой, стоит сахароварня, принадлежащая мистеру Дамфи и предназначенная
им ж продаже.
В комнату вошел человек высокого роста, явно расположенный к полноте, с
которой, впрочем, он вел борьбу, туго перетягивая свой синий сюртук в
талии. Этим способом он перегонял брюхо в грудную клетку, которую обычно
принято считать сферой моральных эмоций, и тем создавал у зрителей весьма
превратное представление о своей особе. Воротничок у полковника был
широчайший, с отворотами щегольского покроя; черный шелковый галстук
обвивал ему шею свободными складками, после чего ниспадал на пластрон и на
белый с золочеными пуговицами жилет. Общее впечатление от этой части его
туалета было таково, как если бы полковник был цветущим деревом, бутоны на
котором уже полопались и должны вот-вот раскрыться. Над этим бурным
цветением возвышалась прямо посаженная голова с орлиным носом; щеки у
полковника были багровые, глаза выпучены, словно от удушья; подбородок
обильно смочен потом. Полковник вошел слегка пританцовывающим шагом, по
которому мы безошибочно узнаем человека, стесняющегося своей полноты. На
согнутом локте у него висела трость; в одной руке он держал шляпу с
широкими полями, в другой - огромный белый носовой платок. Изящным жестом
сунув платок в жилетный карман и положив шляпу на стол к мистеру Дамфи,
полковник, не дожидаясь хозяйского приглашения, опустился в кресло и
оперся на трость в позе непринужденного ожидания.
- По срочному делу? - спросил Дамфи. - Надеюсь, что это действительно
так?! Слушаю вас! Тратить время попусту не люблю ни дома, ни в банке. В
чем ваше дело? Выкладывайте.
Однако эта краткая речь мистера Дамфи, в которой его обычная резкая
манера граничила с прямой невежливостью, прошла для гостя незамеченной.
Полковник Старботтл вытащил носовой платок, старательно прочистил нос,
после чего, сунув обратно в карман лишь самый кончик платка и оставив его
лежать у себя на груди наподобие гофрированной манишки, грациозно взмахнул
пухлой белой рукой.
- Я посетил ваш дом два часа тому назад, сэр, когда вы восседали за
пиршественным столом; и я немедля сказал вашему слуге: не вздумай
тревожить своего господина Когда джентльмен приносит жертву на алтарь
Вакха и Венеры, когда он общается с музами и небожителями, не должно
прерывать его в эти минуты. Сто чертей, сэр! У меня был приятель в
Луизиане - Хэнк Пинкни звали его, - так он пристрелил насмерть своего
слугу, отличнейшего мальчишку-мулата, ценою в тысячу долларов, никак не
меньше, когда тот посмел прервать его во время игры в покер; а ведь это
был всего лишь покер, сэр; за столом не было дам. И для чего же
мальчишка-мулат прервал его? Поспешил, видите ли, сообщить, что горит
хлопкоочистительная фабрика. Вы можете сказать, что это случай
исключительный, но я вам отвечу - нет! Я знаю десятки подобных случаев!..
И вот я сказал вашему слуге: "Не смей отрывать его от пиршества! Когда
дамы поднимутся из-за стола, и прелесть их не будет более кружить ему
голову, и смолкнут застольные песни и смех, вот тогда приблизься к нему.
Вот тогда, за оставленным гостями столом, за бокалом доброго вина мы
вдвоем с твоим господином обсудим наше маленькое дельце".
Полковник поднялся с кресла; прежде чем ошеломленный Дамфи успел
что-либо предпринять, он подошел к столику, где стояли графин с виски и
кувшин с водой, налил себе виски, сел снова в кресло и с легким,
исполненным, достоинства кивком осушил стакан за здоровье хозяина.
Это был редкий случай, когда мистер Дамфи искренне пожалел, что сам не
обучен вести себя с достоинством. Он видел, что и резкостью тона здесь
тоже ничего не возьмешь. Более того, он мгновенно распознал в своем госте
человека весьма определенного круга и воспитания - эти люди были наперечет
в калифорнийском обществе, - который, если оскорбить его, немедленно
потребует сатисфакции. Мистер Дамфи не привык к подобным собеседникам;
изнемогая от бессильной злобы, он прикусил язык и радовался лишь тому, что
гости ушли и не видят его унижения. В одном, впрочем, визит полковника
оказался ему полезен: от ярости и обиды мистер Дамфи протрезвел.
- Нет, сэр, - продолжал свою речь полковник Старботтл, ставя стакан на
колено и причмокивая толстыми губами. - Нет, сэр. Я остался недвижим в
вашей приемной, пока не убедился, что вы проводили своих друзей, пока не
увидел собственными глазами, как вы прощаетесь с некоей очаровательной
гостьей. Сто чертей, сэр, я одобряю ваш вкус, а я знаток женской красоты,
сэр! Нет, сказал я себе, ты не посмеешь побеспокоить человека, Стар, когда
он провожает прелестнейшую из смертных женщин, укрывает мантильей ее
мраморные плечи. Ха-ха, сто чертей, сэр, случилось это - как сейчас помню
- в тысяча восемьсот сорок седьмом году, в Вашингтоне, на приеме у Тома
Вентона, и я был в точности в вашем положении. "Когда же вы накинете на
меня плащ, Стар?" - спрашивает она меня... Изумительное, прелестное
создание! Признанная звезда сезона, того самого сезона тысяча восемьсот
сорок седьмого года, сэр! Как джентльмен вы, конечно, поймете причину, по
которой я не называю ее имени. И что же я ответил ей? "Будь моя воля,
сударыня, я не сделал бы этого никогда!" Так и сказал: "Никогда!" Что же
вы не пьете, мистер Дамфи? Наперсточек за нашу дружбу, сэр!
Не решившись раскрыть рта, мистер Дамфи лишь помотал головой; в лице
его проскользнуло, однако, некоторое нетерпение. Полковник Старботтл
поднялся с кресла. Когда он выпрямился, плечи его стали как будто шире, а
грудь выпятилась до такой степени, что белый жилет и носовой платок
вылезли наружу через вырез туго застегнутого сюртука, как если бы
полковник бы поджаренным кукурузным зерном, готовым вот-вот лопнуть.
Рассчитанно медленным шагом он приблизился вплотную к мистеру Дамфи.
- Если вы полагаете, мистер Дамфи, что я непрошено ворвался в ваш дом,
- промолвил он, оттеняя свои слова легким мановением руки, - если вы, как
я заключаю из вашего нежелания, - чтобы не выразиться резче, сто чертей,
сэр! - вести со мной любезную беседу, как принято между джентльменами;
если вы считаете, что воспоминания, которыми я позволил себе с вами
поделиться, оскорбительны для молодой особы, которую я имел честь недавно
видеть в вашем обществе, если так, то - сто чертей, сэр! - я немедленно
удалюсь и готов завтра же или в любое иное время по вашему выбору
представить вам то удовлетворение, в котором ни один джентльмен никогда не
откажет другому джентльмену, менее же всего я, Кульпеппер Старботтл! Моя
карточка у вас в руках! Проживаю я в Сент-Чарльз-отеле, где и намерен
совместно - с одним из близких друзей ждать вашего визита, мистер Дамфи.
- Послушайте, - сказал Дамфи угрюмо, однако ж с непритворной тревогой в
голосе, - я не выпил с вами только потому, что много пил за ужином. Но я
вовсе не хотел обидеть вас, мистер Старботтл. Я просто ждал, пока вы
изложите свое дело, чтобы потом спокойно распить с вами бутылочку Клико.
Прошу вас, присядьте, полковник. Куда запропастился этот чертов негр?!
Бутылку шампанского и два бокала! Живо!
Встав из-за стола и сделав вид, что ему нужно подойти к буфету, он
прошептал вошедшему слуге:
- Стой тут неподалеку и минут через десять доложи, что меня по срочному
делу вызывают в банк. Итак, по бокалу, полковник! Счастлив с вами
познакомиться! Ваше здоровье!
Слегка кашлянув и как бы простившись тем со своей недавней суровостью,
полковник изысканно и важно поклонился, чокнулся с хозяином, отер губы
платком и снова расположился в кресле.
- Будь цель моего визита сколько-нибудь ординарной, - сказал он,
отмечая плавным движением руки возвращение к мирной беседе, - я разыскал
бы вас на торжище жизни, сэр, но не здесь, не среди ваших лар и пенатов,
не в свете пиршественных огней. Я посетил бы вас в храме фортуны, который
вы, один из славнейших сынов ее, воздвигли, как ведомо мне и как гласит
молва, в честь этой почтенной богини. В ту пору, когда мне приходилось
общаться с высокоодаренным Джоном Кальхуном, я никогда не искал встречи с
ним на арене гладиаторских боев в сенате; нет, оба мы предпочитали вести
беседу за стаканом доброго вина, в тиши его домашнего прибежища. Сто
чертей, сэр, когда человек моего круга и моей профессии встречается с
другим джентльменом, будь к тому хоть самый деловой повод, все равно
никогда он не опустится до уровня торгаша-янки, сбывающего покупателю свою
дребедень.
- А какова ваша профессия? - осведомился мистер Дамфи.
- Пока граждане Сискью не уполномочили меня представлять их интересы в
законодательных учреждениях страны, я занимался юридической практикой. В
настоящее время я берусь лишь за немногие дела, особо сложные или особо
деликатные по своему характеру. В хитросплетениях политики и в интригах
любви - в этих, если можно так выразиться, великих сферах страстей
человеческих - я служу людям своим опытом и знаниями. Сто чертей, сэр! Не
раз помогал я лихому жеребцу унести ноги из загона! Я осушал слезы
прелестнейших из женщин! Адвокат хранит тайну, это его профессиональная
обязанность, сэр, не то я назвал бы вам первых людей в стране, не только
мужчин, но и дам, побывавших клиентами Кульпеппера Старботтла!
- Если вы думаете, что лично я нуждаюсь в вашей профессиональной
помощи, - сказал мистер Дамфи, - то боюсь, что...
Оставив без внимания эту попытку Дамфи иронизировать на его счет,
полковник Старботтл решительно прервал его:
- Сто чертей, сэр, это исключается. Я представляю в вашем деле истца.
Ухмылка на лице у Дамфи исчезла без следа. Он был поражен.
- Что вы хотите этим сказать? - спросил он.
Полковник Старботтл пододвинул свое кресло поближе к мистеру Дамфи,
привалился корпусом к письменному столу и, завладев пером мистера Дамфи,
стал пояснять свои слова, тыча время от времени тупым концом пера в грудь
собеседнику.
- Сто чертей, сэр, если я говорю, что представляю в вашем деле истца,
это вовсе не значит, что я равнодушен к интересам ответчика. Дело всегда
можно решить по-благородному, как принято между джентльменами.
- Будь я проклят, о чем вы толкуете?! Кто такой этот истец, от имени
которого вы выступаете?
- Сто чертей, сэр, конечно, женщина! Не считаете же вы, что я
заподозрил вас в политической интриге! Ха-ха! Нет, сэр, в этом мы с вами
схожи, и я понял это сразу. Женщина, прелестная женщина, вот что у нас на
уме! Джентльмены нашего склада, доживши до пятидесяти лет, всегда имеют
что вспомнить! Ну и что ж, не вижу в том беды! Слабость широкой натуры, не
более того, сэр!
Мистер Дамфи отодвинулся от стола. На лице у него выразилась сумрачная
решимость борца, который выяснил наконец истинную силу противника и готов
принять бой.
- Послушайте, полковник Старботтл! Я не знаю и знать не хочу, кто вас
ко мне направил. Я не знаю и знать не хочу ни о том, кто, когда и почему
обидел ту особу, которую вы защищаете, обманул ее или дал ей фальшивые
обязательства; ни о том, каковы ее претензии и кому они адресованы. Речь
пойдет о вас. Вы человек умный, умудренный жизненным опытом, и сами должны
понять, что при моем положении в обществе я был бы последним идиотом, если
бы хоть на миг отдался на милость женщины. Я просто не могу себе этого