Гарвуд Джулия. Добрый ангел

   Кит еще раз попытался остановить хозяйку. Но когда он прикоснулся к Джоанне, пес зарычал еще сильнее.
   Джоанна приказала Киту отойти. Оглянувшись, она увидела, что двое макбейнцев вложили стрелы в луки. Они хотели защитить ее, независимо от ее собственного желания. Если собака вздумает вцепиться в нее, их стрелы убьют животное прежде, чем оно успеет причинить ей вред.
   Жалость к раненому псу боролась в Джоанне со страхом. Да, она испытывала ужас; и, когда медленна наклонилась, чтобы обхватить его руками, не сдержала всхлипываний.
   Пес продолжал рычать, но позволил поднять его.
   Она едва устояла на йогах под тяжестью пса, но выпрямилась и еще крепче сжала его руками. Она обхватила собаку под передними лапами и вынуждена была пригнуться так, что одной щекой прижалась к собачьей шее. Не прерывая ровного потока успокаивающих слов, она почти потащила пса вверх по оставшимся ступенькам. Это было изнурительно, но, когда они преодолеть лестницу, немного отдохнувшая собака освободилась от ее рук. Она еще раз зарычала и двинулась в открытую дверь.
   В доме Дамфрис остановился на верхней ступеньке, ведущей вниз, в большую залу. Джоанна опять пришла ему на помощь и почти снесла его по лестнице.
   У камина занятые уборкой люди, наводившие последний лоск своими щетками, быстро отступили прочь, когда Дамфрис направился прямо к ним. Собака дважды описала круг перед очагом, а затем снова заскулила. Очевидно, боль была слишком сильной, и она не могла лечь.
   Мэган бегом спустилась, принеся то, что просила Джоанна. Хозяйка отправила ее обратно с приказом принести одеяло с постели.
   — Я возьму новое из сундука, миледи, — крикнула Мэган.
   — Нет, — возразила Джоанна. — Возьмите с постели, Мэган. Запах моего мужа успокоит Дамфриса.
   Еще через несколько минут Мэган перебросила одеяло своей хозяйке. Джоанна встала на колени и приготовила подстилку для пса. Закончив, она похлопала по одеялу и приказала собаке лечь.
   Дамфрис описал еще один круг и упал на бок.
   — Вы заманили животное в дом, миледи, — прошептал Кит позади нее. — Это огромное достижение.
   Она покачала головой:
   — Это было легко, — ответила она. — А сейчас предстоит сделать нечто более трудное. Я собираюсь зашить ему рану. Правду сказать, мне страшно это делать. Ведь Дамфрис не может понять, что это необходимо.
   Ока опять потрепала собаку по шее, прежде чем осмотреть глубокую рану на левом боку.
   — Не может быть, чтобы вы говорили серьезно, миледи. Собака может загрызть вас, если вы прикоснетесь к ране.
   — Искренне надеюсь, что не загрызет, — отозвалась Джоанна.
   — Но ведь вы боитесь его! — невольно вырвалось у солдата.
   — Да, — не стала спорить она. — Я боюсь. Но ведь это ничего не меняет, не так ли? Дамфрис страдает от раны, и я должна зашить его. Лила! Вы нашли баночки с лекарствами?
   — Да, миледи.
   Джоанна обернулась и увидела Лилу и Мэган, стоящих радом на верхней ступеньке. Мэган держала иголки и клубок белых ниток, а Лила сжимала в руках хозяйкину серую сумку.
   — Подайте их мне, пожалуйста. Положите их на одеяло.
   Служанки было направились к ней, но тут же остановились. Дамфрис приподнялся и низко, утробно зарычал. Джоанна подумала, что, наверное, такой звук испустил бы вырвавшийся из ада демон. От этого рыка пробирал озноб.
   Женщины боялись подойти поближе. Это удивило Джоанну Она полагала, что лишь она одна страшится Дамфриса. Она тут же прониклась симпатией к женщинам и подошла к ним сама забрать у них лекарства и инструменты.
   — Будьте осторожны, миледи, — шепнула Лила. Джоанна кивнула. Минутой позже она уже была вполне готова начать работу. Оберегавший ее Кит, вовсе не желавший, чтобы его хозяйка оказалась искусанной, тоже опустился на колени позади Дамфриса в такой позиции, чтобы легко схватить его за шею и придавить к полу, если тот попытается напасть на Джоанну.
   Однако пес изумил и Джоанну, и солдата. Он не издал ни звука за все время, пока она возилась с ним. Джоанна шумела за двоих. Она шептала слова извинения и стонала всякий раз, как прикасалась к ране куском льняной ткани, смоченным в очищающем составе. Она знала, что это густое снадобье сильно жжет, и потому дула на места, к которым прикладывала его.
   Габриэль явился в разгар этой неразберихи. Джоанна как раз вдевала нитку в иголку, когда услышала его голос:
   — Что это, черт возьми, здесь происходит? Джоанна издала вздох облегчения. Она, не вставая с колен, обернулась посмотреть на мужа. Господи, она никогда так не радовалась его появлению. Он пересек залу и остановился прямо над ней. Его большие пальцы упирались в бока, а взгляд был устремлен на волкодава. Кит тут же вскочил. Другие солдаты, вошедшие в зал за хозяином, отодвинулись, чтобы дать Киту место.
   — Уверен, что Дамфрис встретился с волком, а то и с двумя, — высказался Кит.
   — Думаешь, он нашел нашего любимца? — спросил Колум. Он подошел ближе и остановился возле Кита.
   Джоанна снова сосредоточилась на ране. Она завязала узелок на нитке, затем отложила иголку в сторону и потянулась ко второй банке с лекарством.
   — Разве у вас есть еще любимец, милорд? — спросила она, мягкими движениями нанося на рану желтую мазь. Другим льняным куском она промазывала целебным бальзамом рваные края.
   — Маклоринцы прозвали Любимцем одного из волков. А у вас дрожат руки.
   — Я и сама это вижу.
   — Отчего?
   — Оттого, что я боюсь вашего пса.
   Джоанна кончила смазывать лекарством рану. Этот бальзам защищал от инфекции. К тому же от него была еще одна польза: он вызывал онемение. Дамфрис почти не будет чувствовать уколов ее иглы.
   — И все же миледи ухаживает за ним, милорд.
   — Я и сам это вижу, Кит, — отозвался Габриэль.
   — Худшее уже позади, — сказала Джоанна. — Дамфрис не почувствует всего остального. Кроме того…
   — Что?
   Она что-то прошептала, но Габриэль не уловил ее слов. Он опустился на колени радом с женой и положил руку на шею собаки. Дамфрис тут же попытался лизнуть его пальцы.
   — Что вы сказали? — спросил он жену, гладя волкодава.
   — Я говорю, теперь здесь есть вы, — прошептала она. Она оглянулась, увидела надменное выражение его лица и тут же прибавила: — Дамфрис будет чувствовать себя спокойнее. Он очень привязан к вам, милорд. Наверное, он знает, что с вами он в безопасности.
   — Так же, как и вы, Джоанна.
   Она должна была согласиться с этим, но промолчала, решив, что он со своим высокомерием совсем отобьется от рук, признай она, что чувствует себя с ним в безопасности.
   Ей не понадобилось много времени, чтобы зашить рану. Габриэль помог ей завернуть пса широкими хлопчатобумажными лоскутами и связал их концы.
   — Он проваляется недолго, — предсказал ее муж. Она кивнула и почувствовала огромную усталость.
   Пережитый страх истощил все ее силы.
   Она собрала медикаменты и встала. Толпа любопытных сгрудилась за ее спиной. Джоанна заметила в этой группе Глинис и тут же отвела глаза.
   — Она внесла на своих руках вашего пса в дом, Мак-Бейн. Да, внесла!
   Покуда Кит излагал приукрашенную версию происшедшего, Джоанна прошла сквозь толпу. Она поспешила вверх по лестнице в свою комнату. Там она отложила свои медикаменты, снова вымыла руки, а затем скинула башмаки и растянулась на постели, не раздеваясь. Она решила, что немного отдохнет и вернется в большую залу обедать.
   Но через несколько минут она уже спала. Дважды за этот вечер Габриэль поднимался в комнату взглянуть на нее. В конце концов и он отправился спать уже около полуночи, уверившись, что Дамфрис ни в чем не нуждается.
   Джоанна даже не шевельнулась, когда муж раздевал ее. Один раз она открыла глаза, поглядела невидящим взглядом и тут же вновь уснула. Габриэль достал из сундука новое одеяло и укрыл жену, потом разделся сам и лег рядом.
   Он не должен был тревожить ее. Но в ту минуту, как он устроился на кровати, она сама легла к нему в объятия. Он теснее прижал ее к себе, и она положила голову ему на плечо.
   Габриэль припоминал историю, которую рассказал ему Кит. Он пытался представить себе, как его жена обхватила Дамфриса руками и втащила пса на лестницу.
   Смелость жены порадовала его. И все же он не хотел, чтобы подобные истории повторялись. Дамфрис был ранен, а раненому животному, пусть и преданному, не стоит доверяться.
   Завтра он распорядится, чтобы она никогда больше так не рисковала. Габриэль уснул, но и во сне его не покидала тревога о маленькой смелой жене.

Глава 9

   На следующее утро Габриэль, еще даже не открыв глаз, знал, что его жены нет с ним в постели Черт возьми, он, как лаэрд и муж, должен был первым оставить постель, прежде чем наступит рассвет. Однако он немного успокоился, подумав, что она, наверное, ждет его внизу, в большой зале. Вчера вечером она тревожилась о Дамфрисе, и, несомненно, это беспокойство подняло ее в такую рань.
   Маклоринский плед валялся на стуле Джоанна опять перепутала дни, она носила макбейновские цвета два дня подряд. Маклоринцы наверняка будут недовольны, но, видит Бог, у него самого нет времени, чтобы следить за такими мелочами.
   Кит и Колум уже ждали его в большой зале Они поклонились лаэрду, когда тот появился в дверях.
   — Где моя жена?
   Колум и Кит обменялись встревоженными взглядами, а затем Колум выступил вперед для ответа.
   — Мы полагали, что она наверху вместе с вами, милорд.
   — Ее там нет.
   — Тогда где же она? — спросил Колум. Габриэль грозно посмотрел на солдата:
   — Это я как раз у вас и спрашиваю.
   Дамфрис поднял голову при звуках хозяйского голоса. Его хвост заколотил по камышу, которым был устлан пол. Габриэль повернулся к собаке, опустился на одно колено и потрепал животное по шее.
   — Должен ли я вынести тебя на улицу, Дамфрис?
   — Леди Джоанна уже выносила его, милорд.
   Лила выкрикнула эту новость, появившись в дверях. Улыбаясь Киту и Колуму, она поспешила вниз по лестнице и повернулась к лаэрду:
   — Миледи уже дала ему поесть и попить. И еще она сказала, что собака чувствует себя сегодня гораздо лучше.
   — Откуда она знает, что ей лучше? — спросил Кит.
   Лила улыбнулась:
   — Я задала ей тот же самый вопрос, и она сказала мне, что сегодня Дамфрис рычит немного громче. Отсюда она заключила, что он поправляется.
   — Где она? — спросил Габриэль.
   — Поехала кататься, — сообщила Лила. — Миледи сказала, что сегодня слишком чудесный день, чтобы сидеть взаперти
   — Моя жена уехала одна?!
   Габриэль не стал дожидаться ответа. Бормоча ругательства, он бросился вон из залы. Кит и Колум поспешили следом.
   — Я несу сегодня полную ответственность, если что-нибудь случится с госпожой, — произнес Кит. — Я должен был появиться здесь раньше. Сегодня мой день присматривать за ней. Проклятье, я хотел бы, чтобы она оставалась там, где находится!
   — Но сегодня она надела макбейновский плед! — крикнула вдогонку Лила.
   — Не может быть, — ответил Кит.
   — Но это так, сэр. Колум почесал бороду.
   — Должно быть, она перепутала дни, — решил он вслух. Он подмигнул Лиле, проходя мимо нее, а затем прибавил шагу, чтобы догнать Кита.
   Поднимавшийся гнев подавлял в Габриэле невольную тревогу. Он был очень внимателен к своей жене последние недели. Она должна отдыхать, черт побери! Катание в одиночестве по холмам, где кишат волки, не вязалось с его представлением об отдыхе. Или он должен держать ее в башне под замком? Видит Бог, он спросит ее об этом, как только она отыщется.
   Шон, его конюший, заметил своего лаэрда, устремляющегося к нему, и тут же оседлал его скакуна для дневной охоты. Он как раз выводил вороного красавца, когда Габриэль добрался до него. Он выхватил поводья из рук Шона, буркнул ответное приветствие своему конюшему и стремительным движением вскочил на скакуна. Конь перешел в галоп, когда они пересекали нижний луг.
   Огги услышал стук копыт и поднял голову. Он стоял на коленях, измеряя расстояние от одной выкопанной им лунки до другой. Он поспешил вскочить и поклониться, когда лаэрд остановил своего коня в шаге от него.
   — Добрый день, милорд.
   — Добрый день, Огги. — Габриэль бегло осмотрел луг, а затем снова перевел взгляд на старого воина. — Вы не видели мою жену?
   — Я и сейчас ее вижу, Мак-Бейн.
   Огги указал рукой вдаль, и Габриэль, повернувшись в седле и присмотревшись, тут же заметил Джоанну. Она была на вершине северного холма, верхом на своей лошади.
   — Какого черта она там делает? — пробормотал он, обращаясь к самому себе.
   — Размышляет о своих обстоятельствах, — отвечал Огги.
   — Ради Бога, что это значит?!
   — Не мне это знать, Мак-Бейн. Я только повторяю ее собственные слова. Она находится там уже больше часа.
   Габриэль кивнул и снова пустил коня в галоп.
   — Сегодня прекрасный день для верховой прогулки! — крикнул вдогонку Огги.
   — И еще более прекрасный, чтобы сидеть дома, — пробормотал Габриэль.
   Джоанна уже собиралась было скакать вниз на луг, когда заметила мужа, взбирающегося на гребень холма.
   Она помахала рукой в знак приветствия, а затем, крепко сжав поводья, стала ждать его. Она решила, что совершенно готова принять его. В предвкушении этого она глубоко вздохнула. Ей уже пора было приводить свой новый план в действие. Джоанна немного нервничала, но это было естественно. Ведь она не привыкла идти в атаку. Но и останавливаться не хотела. Видит Бог, она должна соответствовать своей судьбе. Это она и хотела объяснить своему мужу.
   Джоанна проснулась за час до рассвета и все это время обдумывала те перемены, которые ей хотелось совершить. Большинство их касалось ее собственного поведения, но кое-что она планировала и для мужа.
   Любимец Габриэля — вот кто заставил ее задуматься. Джоанна сделала нечто вроде открытия, когда возилась с его раной. Сначала она заметила, что любое рычание пса было угрожающим, но потом поняла, что оно выражает привязанность. А потом еще поняла, что не следует бояться собаку. Доброе слово и ласковое похлопывание по спине завоевали ей преданность Дамфриса. Этим утром, когда она кормила его, он рычал от радости и лизал ее руки.
   Таков же и его хозяин.
   Угрюмость мужа больше не должна страшить ее. Джоанна напоминала себе об этом, когда он сам подъехал к ней.
   — Вам было приказано отдыхать! — Его голос был полон гнева.
   Она не обратила внимания на его тон.
   — Доброе утро, супруг мой. Хорошо ли вы спали? Габриэль приблизился к ней настолько, что их ноги соприкасались — его правая, ее левая. Джоанна отвела глаза, ей не хотелось смотреть на него, чтобы не растратить своей сосредоточенности. Она совсем немногое хотела сказать своему мужу, и ей было важно помнить каждую мысль.
   Он заметил за спиной у своей жены кожаный колчан на ремне с луком и стрелами и подумал, что она не лишена здравого смысла, если подготовилась на случай нападения. Но одно дело практиковаться с мишенью, повешенной на дерево, а другое — проявить умение и сноровку, когда перед тобой движущаяся мишень… такая, как голодный волк или рассерженный, атакующий кабан. Эти мысли еще раз напомнили ему об опасностях, таящихся за дальними холмами, и он стал еще более угрюмым.
   — Вы демонстративно пренебрегли моими распоряжениями, Джоанна. Вам не позволяется…
   Она дотянулась до него рукой и нежно коснулась его шеи кончиками пальцев. Ласка эта была легкой и быстрой, как взмах крыльев бабочки. И Джоанна, как ни в чем не бывало, выпрямилась в седле и улыбнулась ему. Ее прикосновение ошеломило его. Он потряс головой, чтобы прийти в себя, и снова принялся за свое:
   — Вы не имеете ни малейшего представления об опасностях…
   Она повторила свой жест. Черт побери! Она совершенно сбила его мысли этим прикосновением. Он схватил ее руку прежде, чем она успела ее отдернуть.
   — Что это, черт возьми, вы делаете?
   — Я глажу вас.
   Он молча уставился на нее, пытаясь понять, что с нею происходит.
   — Зачем? — Он глядел с подозрением.
   — Так я выражаю вам свою привязанность, милорд. Разве мое прикосновение неприятно вам?
   — Нет, — пробормотал он.
   Он взял рукой ее подбородок и впился в ее рот долгим, крепким поцелуем.
   Она прижалась к нему, обвила руками его шею, а когда ее муж наконец оторвался от нее, оказалось, что она сидит у него на коленях. Как это получилось, Джоанна не знала.
   Он крепче прижал ее к себе. Она приникла к его груди, вздохнула и удовлетворенно улыбнулась.
   Ей хотелось смеяться. Великий Боже, все получилось по плану, ее теория полностью подтвердилась, Габриэль и его пес и в самом деле чрезвычайно похожи. Ее муж постоянно напускал на себя грозный вид, совершенно так же, как и его четвероногий любимец.
   — Жене позволительно выражать привязанность своему мужу.
   «Он одобряет меня», — решила Джоанна. Но, Господи, как же надменно звучал его голос! Она отодвинулась, чтобы заглянуть в его лицо.
   — А мужу позволительно брать свою жену на прогулки?
   — Конечно. Мужу позволительно все, чего он хочет. «Жене тоже», — подумала она.
   — Почему вы всегда так серьезны, милорд? Правду сказать, вы не слишком часто улыбаетесь мне.
   — Я воин, Джоанна — Выражение его лица говорило, что он считает это объяснение исчерпывающим. — Он поднял ее и пересадил на ее скакуна. — Вы тоже редко улыбаетесь, — заметил он. — Почему?
   — Я жена воина, милорд, — Она улыбнулась, и он тоже не смог сдержать улыбки. — Вы очень красивы, милорд, когда улыбаетесь.
   — Но ведь вы говорили, что вы не любите красивых мужчин, помните?
   — Помню. Но сейчас мне захотелось сказать вам этот комплимент, сэр.
   — Для чего? Она промолчала.
   — Что вы делали здесь наверху в одиночестве?
   — Я хочу найти пещеру, о которой рассказывал мне Огги. Она хранит в себе сокровище.
   — И что же это за сокровище? Она покачала головой:
   — Сначала вы должны мне помочь найти пещеру. А уж потом я скажу вам, что там в ней. Я знаю, что вы очень заняты, но не могли бы вы один час провести со мной?
   Он нахмурился, не зная, как отнестись к ее просьбе. У него есть сегодня важные дела, и они, конечно, должны занимать его в первую очередь. Прогулка верхом ради чистого удовольствия, по его убеждению, вообще не имела смысла.
   Но несколько минут — да, всего лишь несколько минут — он мог бы уделить своей красавице-жене. Ему это было по душе.
   — Указывайте путь, Джоанна. Я следую за вами.
   — Благодарю вас, милорд.
   Казалось, она преисполнилась благодарности Какая малость может радовать его нежную жену! Габриэль почувствовал себя настоящим монстром из-за того, что колебался, обдумывая ее просьбу.
   Джоанна, не давая ему возможности переменить решение, схватила поводья и пустила коня галопом вниз, с холма. Она хотела уехать подальше от дома, туда, где его никто не сможет отвлечь от того важного разговора, который она задумала провести с ним.
   Он с удивлением обнаружил, что она умелая наездница, чего никак нельзя было предположить в этой хрупкой женщине.
   Габриэль держался позади нее, пока они не достигли леса. Там он выехал вперед.
   Они прочесали лес вдоль и поперек, высматривая вход в пещеру. После часа напрасных поисков Джоанна отступилась:
   — В следующий раз попросим Огги поехать вместе с нами. Он укажет верный путь.
   Они прорвались сквозь строй деревьев и остановились на небольшой поляне вблизи ручья.
   — Вы готовы вернуться назад? — спросил Габриэль.
   — Прежде я хотела бы поговорить с вами, милорд. А если бы не голод, я просила бы вас остаться здесь со мной остаток дня. Здесь так чудно Вы заметили, какая зеленая и свежая эта ваша долина? — В глазах сверкнули озорные огоньки — Приятно воображать себе, будто у вас круглый год такая мягкая и теплая погода. Меня так радует каждый новый день. Я чувствую, что счастлива! Да, счастлива!
   Он еще не видел ее в таком радужном настроении. Оно согревало его сердце. Видит Бог, ему тоже не хотелось покидать эту поляну.
   — Я могу позаботиться об утолении вашего голода, жена.
   Она обернулась.
   — Вы хотите поохотиться?
   — Нет, просто все необходимое у меня с собой. Габриэль спешился и помог ей спуститься с коня.
   — Вы такая легонькая, Джоанна, едва ли вы весите два стоуна <Стоун равен 14 фунтам (около 5,5 кг) — Прим. ред.>.
   Она пропустила его замечание мимо ушей.
   — И где же пища, которой вы похвалялись, супруг мой? Напоминает ли она манну небесную?
   Он приподнял попону и вытащил плоское металлическое блюдо, а потом отвязал небольшой мешок, прикрепленный шнурками позади седла, и знаком предложил ей идти на поляну. Привязав поводья обоих коней к дереву, он догнал ее.
   — Снимите плед, Джоанна, и расстелите его возле сосен.
   — Вряд ли это будет выглядеть прилично. Озорной тон ее голоса сказал ему, что ей неважно, прилично это или нет. Ее легкомысленное настроение озадачило его, и он решил выяснить причину перемены. Обычно Джоанна была очень сдержанна.
   Она уселась на пледе и смотрела, как Габриэль готовит еду. Он высек огонь, поджег торф и сухие ветки, а затем разместил металлическое блюдо прямо среди пламени. Затем он высыпал из мешочка на ладонь овсянки, добавил воды, которую набрал в ручье, и, быстро замесив густое овсяное тесто, бросил его на блюдо и, покуда пеклась первая лепешка, замесил вторую.
   Овсяная лепешка показалась Джоанне сделанной из песка. Но ее супруг так усердно делал их, что она не подала виду, как ужасны на вкус его изделия. Она прошла к ручью, чтобы выпить воды и размочить кусок лепешки, и, едва сжевав половину, объявила, что совершенно сыта.
   — С вашей стороны предусмотрительно возить с собой провизию, — заметила она.
   — Каждый воин всегда возит с собой провиант, Джоанна. — Он присел радом с ней, прислонился к стволу дерева и прибавил: — Мы берем с собой все, в чем нуждаемся, на охоту и на войну. Нагорцы очень независимы и аскетичны. Им не нужны ни хлеб, ни вино, ни телеги, груженные горшками и котлами, как изнеженным английским солдатам. Наши пледы — наши палатки и наши одеяла, а другую пищу, в какой мы нуждаемся, мы берем у земли.
   — Или крадете у других кланов?
   — Да.
   — Плохо брать чужое без разрешения.
   — Таков наш обычай, — пояснил он еще раз.
   — А другие кланы обкрадывают вас?
   — У нас нет ничего, что им нужно.
   — Но все они обкрадывают друг друга?
   — Конечно.
   — Это настоящее варварство, — решила она вслух. — Неужели никто из лаэрдов никогда не выменивает то, в чем нуждается?
   — Почему же? — отозвался Габриэль. — Дважды в год проходят заседания совета, где присутствуют невраждующие кланы. Я слышал, что там многое выменивают друг у друга.
   — Вы слышали? Так вы никогда не присутствовали на этих встречах?
   — Нет. — Она ждала дальнейших объяснений. Он молчал.
   — Разве вас туда не приглашали?
   Ее голос звучал сердито, она уже готова была обидеться на него.
   — Туда приглашаются все лаэрды, жена.
   — Тогда почему же вы, скажите, Бога ради, не присутствуете на них?
   — У меня нет на это ни времени, ни желания. Да и, кроме того, как я уже объяснял вам, у нас нет ничего на обмен.
   — А если бы было? — спросила она. — Вы бы отправились на эти встречи?
   В ответ он только пожал плечами. Она вздохнула.
   — А что говорит вам о воровстве отец Мак-Кечни? Казалось, его жену тревожило мнение священника.
   — Он не осуждает нас, если вы спрашиваете об этом. Он знает, что спорить с нами было бы бесполезно. Выживание — вещь поважнее таких ничтожных вещей, как вполне простительные грешки.
   Она была совершенно сражена позицией своего супруга. И чертовски ему позавидовала. Должно быть, приятно не беспокоиться все время о своих грехах.
   — Отец Мак-Кечни — необычный священник.
   — Почему вы так говорите?
   — Он очень добр. И потому необычен.
   Габриэль нахмурился.
   — Английские священники иные?
   — Они жестоки. — Как только слово сорвалось у нее с языка, она сразу же почувствовала себя виноватой, что скопом соединила всех служителей Божьих с теми немногими бессердечными, которых знала. — Некоторые, возможно, добры, — поспешила добавить она, — я уверена, что среди них есть хорошие люди, которые не считают женщин последними существами в любви Бога.
   — Последними — в чем?
   — В любви Бога, — повторила Джоанна и распрямила плечи, но головы не подняла. — Вы должны знать, Габриэль, что я в сложных отношениях с церковью.
   Она говорила так, словно каялась в страшном преступлении.
   — А почему так, Джоанна?
   — Я бунтовщица, — прошептала она.
   Он улыбнулся. Ей показалось, он решил, что она с ним шутит.
   — Я бунтовщица, — повторила она. — Я верю не во все, чему учит церковь.
   — Например? — спросил он.
   — Я не верю, что Господь любит женщин меньше, чем волов.
   Габриэль никогда не слышал ничего более нелепого.
   — Кто же вам сказал… Она прервала его:
   — Епископ Холвик любил повторять, что по иерархии, установленной Господом, женщина стоит после волов и она должна об этом всегда помнить. Он говорил, что, если я не выучусь истинному смирению и покорности, я никогда не почию вместе с ангелами.
   — Этот епископ был вашим исповедником?
   — Одно время, — ответила она. — Из-за важного положения Рольфа. Он накладывал много разных покаяний.
   Габриэль вдруг ощутил весь пережитый некогда ею страх. Он наклонился и положил руку ей на плечо. Она вздрогнула.