Гарвуд Джулия. Добрый ангел

   Николас ни слова не сказал о ее внешности, а Мак-Бейн не настолько интересовался ею, чтобы спрашивать. Теперь он взглянул на барона и увидел смех в его глазах. «Он знает, что я оглушен», — подумал Мак-Бейн и постарался скрыть свое изумление, обратив все свое внимание на красивую женщину, направляющуюся к нему.
   Господи, да это прекрасная девушка! Ее белокурые, до пояса волосы трепетали при каждом шаге. Казалось, в этой женщине нет ни одного изъяна, разве что на переносице были едва видны легкие веснушки, но ему понравилось и это. Живые глаза глубокой голубизны, цвет лица свеж, а губы, Боже праведный, ее губы могли и святого ввести в соблазн страстных мечтаний. Ему понравилось все.
   Не все маклоринские солдаты умели так хорошо владеть собою, как Мак-Бейн. Двое из стоящих прямо за спиной лаэрда от изумления издали протяжный хриплый свист, и Мак-Бейн не спустил им такой невоспитанности. Полуобернувшись, он схватил каждого за шиворот и швырнул обоих с лестницы. Остальные быстро пригнулись, чтобы избежать удара.
   Джоанна резко остановилась, взглянула на солдат, растянувшихся на земле, а затем опять перевела глаза на их вождя. У лаэрда даже не участилось дыхание.
   — Добрый человек? — шепнула она Николасу. — Ведь это тоже ложь, не так ли?
   — Дай ему шанс, Джоанна. Ты должна сделать это — и для него, и для меня.
   Прежде чем обернуться к лаэрду, она кинула на брата недовольный взгляд.
   Мак-Бейн шагнул вперед. Его волкодав двинулся вместе с хозяином, прижимаясь к его ногам.
   Джоанна вздрогнула, моля Бога послать ей достаточно мужества, чтобы продолжать идти. Она остановилась в двух шагах от Мак-Бейна и сделала безупречный реверанс.
   Колени ее подгибались, и она была рада, что ей удалось сохранить равновесие и не упасть. Она стояла, склонив голову, и слышала громкое сопение и какое-то урчание, не понимая, означает этот шум одобрение или недовольство.
   На лаэрде был плед его цветов. Она старалась не смотреть на его лицо и видела только его чрезвычайно мускулистые ноги.
   — Добрый день, лаэрд Мак-Бейн.
   Ее голос дрожал. Она боялась его. Это не удивило Мак-Бейна. Его вид заставлял не одну молодую женщину бежать назад под защиту своих отцов. Ему никогда и в голову не приходило изменить свои манеры, поскольку он никогда о них особенно не задумывался.
   Теперь, однако, он задумался о них. Он никогда не убедит женщину выйти за него, если не сделает чего-нибудь, чтобы ее успокоить. Она испуганно поглядывала на собаку. Мак-Бейн понял, что пес ужасает ее.
   От Николаса напрасно ждать помощи. Он стоял тут же, усмехаясь, как дурак.
   Мак-Бейн взглядом потребовал его содействия. Он уже решил, что ему здесь ничего не добиться, как вдруг Джоанна быстро отступила назад.
   — Говорит ли она по-гэльски?
   Мак-Бейн адресовал свой вопрос Николасу, однако ответила Джоанна:
   — Я изучала ваш язык.
   Но сказала она это не по-гэльски. Ее руки были скрещены на груди, и она сжимала их так, что побелели суставы.
   «Светский разговор мог бы успокоить ее», — решил Мак-Бейн.
   — И долго ли вы изучали наш язык?
   Она, очевидно, не поняла его вопроса. Конечно, это его вина. Он смотрел на нее сурово, во всем ощущалась какая-то напряженность, так что вряд ли она отдавала себе отчет в происходящем. Святой Боже, да она не сознает даже, о чем они говорят!
   Он терпеливо повторил вопрос.
   — Около четырех недель, — произнесла она наконец. Он не рассмеялся. Один из солдат было усмехнулся, но Мак-Бейн взглядом остановил его.
   А Николас нахмурился, удивляясь, зачем она не сказала лаэрду правды. Прошло уже почти четыре месяца с тех пор, как отец Мак-Кечни начал заниматься с нею. Но сестра взглянула на него, и он, заметив панику в ее глазах, все понял. Джоанна просто слишком нервничала.
   Наконец Мак-Бейн решил, что при таком важном свидании он не нуждается в зрителях.
   — Подождите здесь, Николас. Мы с вашей сестрой должны побеседовать.
   Отдав это распоряжение, Мак-Бейн шагнул вперед, чтобы взять руку Джоанны. Пес двинулся следом за ним. Сначала Джоанна инстинктивно отступила, но, сообразив, каким трусливым должно показаться лаэрду ее отступление, быстро шагнула вперед.
   Огромная собака угрожающе зарычала. Мак-Бейн рявкнул на нее, приказывая сидеть тихо. Ужасный рык тут же оборвался.
   Казалось, Джоанна вот-вот потеряет сознание. Николас понял, что ей необходима передышка, чтобы вновь обрести самообладание. Он подошел ближе.
   — Почему вы не разрешили отцу Мак-Кечни и моим людям пересечь Раш-Крик?
   — Мы с вашей сестрой должны еще договориться, а потом уже отцу Мак-Кечни будет разрешено войти сюда. Но вашим людям никогда не позволят ступить на нашу землю, Николас. Разве вы забыли мои условия? Ведь мы уже обсуждали все это в ваш прошлый приезд.
   Николас не возражал.
   — Отец Мак-Кечни очень расстроился, когда вы приказали ему подождать внизу, — сказала Джоанна.
   Мак-Бейн пожал плечами. Он, как видно, не слишком интересовался чужим священником. Она была весьма удивлена. Живя с Рольфом, она научилась опасаться священников; те, которые их окружали, были властными и злопамятными людьми. Разумеется, Мак-Кечни не похож на них. Он был человеком добросердечным, он рисковал жизнью, приехав в Англию, чтобы ходатайствовать за маклоринцев. И ей не хотелось, чтобы его обижали:
   — Отец Мак-Кечни утомлен долгой дорогой, милорд, и наверняка нуждается в пище и питье. Пожалуйста, окажите ему гостеприимство.
   Мак-Бейн кивнул и повернулся к Колуму:
   — Позаботься об этом, — распорядился он.
   Он подумал, что, соглашаясь на ее просьбу, он успокоит ее страхи на свой счет. Кроме того, он доказал этим, что может быть любезным. Все же она явно готова была сбежать. Проклятье, но она робкое создание. А тут еще его четвероногий любимец не слишком помогал делу. Она бросала испуганные взгляды на собаку и вскидывала на него глаза всякий раз, когда псина рычала на нее.
   Мак-Бейн уже было решил схватить ее, перекинуть через плечо и внести в дом, однако удержался. Но сама эта мысль развеселила его. Он предложил ей руку и терпеливо ждал, когда она примет ее.
   Джоанна увидела по его глазам, что он догадался, как она боится его, и что ему эти ее страхи кажутся забавными. Она глубоко вздохнула и вложила свою руку в его огромную ладонь.
   Мак-Бейн наверняка почувствовал, как она трепещет. Однако он был лаэрд, и она полагала, что нельзя достичь такой власти, не имея хотя бы каких-то джентльменских манер, и надеялась поэтому, что он не станет говорить о ее позорном поведении.
   — Почему вы дрожите?
   Она попыталась выдернуть свою руку. Однако это ей не удалось. Он держал ее и явно не собирался отпускать.
   И прежде чем Джоанна нашлась что ответить, он повернулся и потащил ее за собой по ступенькам через вход.
   — Из-за вашей необычной погоды, — наконец проговорила она.
   — Из-за нашей — чего? — Он был в замешательстве.
   — Ничего, милорд.
   — Объясните, что вы имели в виду, — приказал он. Она вздохнула:
   — Николас говорил мне, что здесь весь год стоит теплая погода… Я думала, что он рассказывал вам о своей… — Она вздрогнула, собираясь сказать «лжи», но тут же одернула себя. Лаэрд не смог бы понять, как забавна она была с возмутительной выдумкой своего братца о «солнечном климате» Нагорья.
   — Рассказывал мне — о чем? — спросил Мак-Бейн, заинтригованный ее внезапным румянцем.
   — Он говорил, что здесь необычны такие холодные ветры.
   Мак-Бейн едва не расхохотался. Как раз погода была необыкновенно мягкой для этого времени года. Но он одернул себя и даже не улыбнулся. Молодая леди уже обнаружила свою уязвимость, а он понимал, что его насмешки над ее наивностью вряд ли смягчат ее отношение к нему.
   — А вы всегда верите словам своего брата? — только и спросил он.
   — Да, конечно, — ответила она, и он понял, что она действительно во всем доверяет Николасу.
   — Я это вижу.
   — И я дрожу от холода, — сказала она, не зная, что бы такое выдумать поубедительнее.
   — Нет, не холод причина того, что вы дрожите.
   — А что же тогда?
   — Просто вы боитесь меня.
   Он ожидал, что она опять солжет ему, но не угадал.
   — Да, — вымолвила она, — я боюсь вас. А еще я боюсь вашу собаку.
   — Мне нравится ваш ответ.
   Он наконец отпустил ее. Но она была так удивлена его замечанием, что забыла отнять свою руку.
   — Вам нравится, что я боюсь вас? Он улыбнулся:
   — Что вы боитесь меня, я уже понял, Джоанна. Мне нравится, что вы сами сказали мне это. Вы не смогли солгать.
   — Вы бы догадались, что я лгу.
   — Конечно.
   Это прозвучало у него нестерпимо высокомерно, но она не обиделась — ей казалось, что такой огромный, неустрашимый воин и должен быть высокомерным. Спохватившись, она убрала руку и оглянулась, осматривая вход, который они миновали. Справа поднималась широкая лестница с деревянными перилами, украшенными резным орнаментом. За лестницей начинался коридор, и слева от входа виднелась большая зала. Она была разрушена. Джоанна остановилась на верхней ступеньке и глядела на развалины. Стены обуглились, а крыша залы, от которой мало что осталось, нависала широкой полосой, удерживаясь на потемневших опорах. В воздухе висел застарелый запах дыма.
   При виде этого опустошения у нее сжалось сердце, и она почувствовала, что готова заплакать.
   Мак-Бейн наблюдал за сменой выражения ее лица.
   — Это сделали люди моего мужа, не так ли? — Да.
   Она обернулась и посмотрела на него. Он увидел в ее глазах глубокую печаль и понял, что у нее есть совесть. Это ему чрезвычайно понравилось.
   — Здесь совершилась ужасная несправедливость.
   — Это правда, — согласился он. — Но вы за нее не ответственны.
   — Я могла бы попытаться ходатайствовать перед мужем…
   — Сомневаюсь, чтобы он прислушался к вам, — возразил Мак-Бейн. — Скажите-ка мне вот что, Джоанна. Знал ли ваш супруг, что его вассал был причиной здешнего разорения?
   — Он знал, на что способен Маршалл, — отозвалась она.
   Мак-Бейн кивнул. Сжав руки за спиной, он продолжал разглядывать ее.
   — Вы постарались загладить сделанное, — заметил он. — Вы послали сюда брата за Маршаллом.
   — Этот вассал возомнил себя полубогом. Он не пожелал даже слушать, что Рольф умер и что здесь он уже не нужен.
   — Он вообще не был здесь нужен. — Голос Мак-Бейна прозвучал резко и тяжело.
   Она кивнула в знак согласия:
   — Да, он вообще был здесь не нужен. Он вздохнул.
   — У Маршалла оказалась власть. Очень немногие люди смогли бы отказаться от нее.
   — А вы смогли бы?
   Ее вопрос удивил его. Он собирался ответить, что, мол, конечно, он смог бы, но его положение лаэрда было внове ему, и, если по-честному, то не знал, сумел бы он отказаться от достигнутого.
   — Я еще не прошел искуса, — признался Мак-Бейн. — Надеюсь, однако, что для пользы клана я смогу сделать все, что бы от меня ни потребовалось; но я не могу ничего сказать наверняка, пока не встал перед таким выбором.
   Его честность понравилась Джоанне, и она улыбнулась:
   — Николас сердился на вас из-за того, что вы не разрешили ему преследовать сбежавшего Маршалла. Он рассказывал, как вы поспорили, а затем вы заставили его крепко уснуть Л когда он открыл глаза после этого сна, Маршалл валялся у его ног.
   Мак-Бейн улыбнулся. Николас, конечно же, смягчил эту кровавую историю.
   — Вы согласны выйти за меня, Джоанна?
   Он произнес это, выделяя каждое слово. Теперь он не улыбался. Джоанна собралась духом в предчувствии его гнева и медленно покачала головой.
   — Объясните мне причину вашей нерешительности, — приказал он.
   Она еще раз покачала головой. Мак-Бейн не привык, чтобы ему перечили, но теперь он постарался не выказать своего неудовольствия. Он не мог похвастать умелым обращением с женщинами, он понятия не имел, что это такое — ухаживать за дамой.
   Зачем, Господи Боже мой, в первый раз они предоставили Джоанне право выбора? Николас мог бы просто сказать ей, что собирается выдать ее замуж, и на этом все было бы кончено. И не было бы сегодняшнего спора. Проклятье, сейчас уже прошла бы половина брачной церемонии, и они бы уже обменивались обетами!
   — Я не люблю робких женщин. Плечи Джоанны выпрямились:
   — Я не робкая, — заявила она. — Меня учили быть осмотрительной, милорд, но я никогда, никогда не была робкой.
   — Я вижу. — Он не поверил ей.
   — Я просто не люблю высоких мужчин, пусть даже и красивых.
   — Вы находите меня красивым?
   Как он ухитрился обратить ее слова в комплимент? К тому же он казался удивленным, как будто действительно ничего не знал о своей красоте.
   — Вы неправильно поняли меня, сэр, — сказала она ему. — Красота свидетельствует против вас. — Она не стала обращать внимания на скептическое выражение его лица и повторила: — И я особенно не люблю рослых мужчин.
   Она знала, что это звучит нелепо, но ее это не волновало. Теперь она не отступала: она смотрела прямо ему в глаза и хмурилась. Ее руки были сжаты на груди, а шея напряглась из-за того, что ей приходилось смотреть на него, запрокинув голову.
   — Что вы думаете о моих словах, милорд?
   В ее позе и голосе чувствовался вызов. Теперь она смело стояла перед ним. Внезапно ему вновь захотелось расхохотаться.
   Вместо этого он вздохнул.
   — Это сумасбродные слова, — сказал он ей так искренне, как только мог.
   — Возможно, — согласилась она. — Но это не меняет моих чувств.
   Но Мак-Бейн решил, что он уже потратил на этот спор достаточно времени.
   — Истина состоит в том, что вы не уедете отсюда. Вы останетесь со мной, Джоанна. Завтра мы должны пожениться. И это, между прочим, уже не слова. Так оно и будет.
   — Вы женитесь на мне против моей воли?
   — Женюсь.
   Черт, она опять перепугалась. Такая реакция не устраивала его. Он решил попробовать снова прибегнуть к разумным доводам. В конце концов, не людоед же он! Он может быть и разумным.
   — Разве за эти несколько минут вы изменили свое решение и теперь хотите снова вернуться в Англию? А Николас рассказывал мне, что отъезд из Англии весьма привлекал вас.
   — Нет, я не изменила своего решения, но…
   — Но вы можете заплатить деньги, которые ваш король требует с незамужних женщин?
   — Нет.
   — Или вам необходим барон Уилльямс? Николас говорил мне, что этот англичанин желал бы жениться на вас. — Он не дал ей времени для ответа. — Не в этом дело. Я просто не позволю вам уехать. Никто другой не получит вас.
   — Мне не нужен барон Уилльямс.
   — Должен ли я из отвращения, прозвучавшею в вашем голосе, заключить, что барон тоже красивый великан?
   — Если вы находите свиней привлекательными, то он красив, милорд; к тому же он маленького роста, хотя его ум и того меньше. Мне он совершенно не подходит.
   — Я вижу, — протянул Мак-Бейн. — Итак, вам одинаково неприятны и рослые, и невысокие мужчины. Я прав?
   — Вы смеетесь надо мной.
   — Нет, я смеюсь над вашими сумасбродными ответами. Николас такой же рослый мужчина, как и я, — напомнил он.
   — Да, но брат никогда не обижал меня.
   Правда была высказана. Слова вырвались у нее раньше, чем она успела остановить себя. Одна бровь у Мак-Бейна приподнялась при этом заявлении.
   Джоанна тут же уставилась в пол, но он все же заметил краску на ее лице.
   — Пожалуйста, попытайтесь понять меня, милорд. Если меня укусит волчонок, то у меня останется много шансов выжить, но, если меня растерзает волк, полагаю, что у меня вообще не останется никаких шансов.
   Она так мучительно старалась быть смелой, что совсем ослабела Ее ужас был непритворным, и Мак-Бейн предположил, что источник этого — в ее прошлом.
   Несколько долгих минут протекли в молчании. Мак-Бейн смотрел на нее, она глядела в пол.
   — Разве ваш муж …
   — Я не хочу говорить о нем.
   Ответ был получен Он шагнул к ней. Она не отодвинулась Он положил руки ей на плечи и приказал взглянуть на него. Пришел ее черед подчиниться.
   Когда он заговорил, его шепот был низким и грубоватым:
   — Джоанна?
   — Да, милорд?
   — Я не кусаюсь.

Глава 4

   Бракосочетание состоялось на следующее утро. Мак-Бейн согласился ждать ровно столько, сколько требовалось отцу Мак-Кечни, чтобы приготовиться к церемонии.
   Однако это было единственное, к чему его удалось склонить. Джоанна хотела вернуться в лагерь и провести ночь в своей собственной палатке поблизости от брата, священника и верных ей людей. Но лаэрд не желал и слышать об этом. Он велел ей переночевать в одном из заново отстроенных на холме крохотных однокомнатных домиков, с одним-единственным окном и каменным очагом.
   Вплоть до самой церемонии Джоанна не видела лаэрда, так же как и собственного брата, пока брат не пришел, чтобы помочь ей собраться. За дверью Мак-Бейн поставил двух солдат, и она боялась спросить у них, должны ли они оберегать ее от чужих или помешать ее бегству.
   Спала она плохо: мысли метались от одного страха к другому. А если Мак-Бейн будет для нее вторым Рольфом? Великий Боже, сможет ли она снова вынести подобное? Самая возможность вторично выйти замуж за такое чудовище заставила ее расплакаться от жалости к себе. Но она тут же устыдилась. Неужели, в конце концов, она такая трусишка? И Рольф был прав, когда высмеивал ее?
   Нет, нет, она — сильная женщина. Она сумела бы урезонить любого, кто встал у нее на пути. И она не поддастся страхам и не позволит себе так плохо думать о себе самой. Она знает себе цену, черт побери… ведь правда же?
   Джоанна думала, что после смерти Рольфа к ней вернулась ее уверенность в себе. В первый раз за последние три года она забыла про страх. Ее дни были исполнены благословенного мира. Даже когда король Джон призвал ее к своему двору, ей было позволено оставаться одной в ее комнатах, и никто не докучал ей. Прямо за ее дверью находился сад, где она проводила почти все свои дни.
   Но это блаженное время миновало, и теперь ее снова принуждают к замужеству. Она была уверена, что разочарует лаэрда. А что он сделает тогда? Заставит ее чувствовать себя брошенной и ненужной? Господь свидетель, она не допустит этого. Нападки Рольфа были так умно замаскированы, а она была так молода и по-детски наивна, что не понимала их, а потом уже, пожалуй, было поздно разбирать, что именно он делает. То были неприметные, коварные нападки на ее характер, к тому же безжалостные, и они продолжались, продолжались и продолжались, пока она не почувствовала себя так, словно он вынимал из нее самую душу.
   Тогда она попыталась обороняться. И именно тогда он начал избивать ее.
   Джоанна заставила себя оторваться от воспоминаний. Она заснула, моля Бога о чуде.
   Николас пришел к ней в полдень. Он бросил взгляд на ее бледное лицо и покачал головой.
   — Неужели у тебя так мало веры в проницательность брата? Я же сказал тебе, что Мак-Бейн — честный человек, — напомнил он ей. — Ты не должна его бояться.
   Она вложила свою руку в ладонь брата и вышла вместе с ним.
   — Я верю в твою проницательность, — пробормотала она.
   Ее голосу недоставало убежденности, но его это не задело. Он понимал ее страхи. Воспоминание о ее лице, покрытом синяками, которое он изредка видел, когда Рольфу не хватало времени припрятать ее перед его визитом, сейчас снова подняло в нем прежний гнев.
   — Пожалуйста, не хмурься, Николас. Я переборю страх. Все будет хорошо.
   Николас улыбнулся. Он не мог поверить, что теперь сама сестра пытается успокоить его.
   — Да, с твоим замужеством все будет хорошо. Знаешь ли ты, что тебе достаточно лишь оглянуться, чтобы кое-что понять в характере твоего будущего мужа? Где ты ночевала сегодня?
   — Ты же сам очень хорошо знаешь где.
   — В новехоньком домике, не так ли? — Он не дал ей времени для ответа: — Отсюда я могу видеть еще три таких домика, и все выглядят недавно отстроенными. Дерево еще не пострадало от непогоды.
   — И что из этого следует?
   — Эгоистичный человек прежде всего подумал бы о своих удобствах, не так ли?
   — Да.
   — А ты видишь новую башню?
   — Нет.
   — Колум — это первый командир макбейновских воинов, Джоанна, — рассказал мне, что домики предназначены для стариков клана. Они идут первыми, потому что они более других нуждаются в тепле и в крыше над головой. Себя Мак-Бейн считает последним. Подумай об этом, Джоанна. А еще я обнаружил, что в восточном крыле над лестницей в самой башне имеются две спальни. Ни одна из них не пострадала от огня. Все же Мак-Бейн не провел там ни единой ночи. Он спит снаружи вместе с другими солдатами. Это говорит тебе что-нибудь о его характере?
   Ее улыбка была лучшим ответом на его вопрос.
   Щеки ее снова порозовели. Николас удовлетворенно кивнул.
   Они уже почти достигли двора и остановились, наблюдая, как толпа мужчин и женщин готовит его к свадебной церемонии. Поскольку часовня выгорела, свадьба должна была состояться прямо здесь. Алтарь заменяла широкая и плоская деревянная доска, установленная на двух пустых бочонках из-под эля. Какая-то женщина разостлала на ней белый льняной покров. Отец Мак-Кечни поставил на него прекрасные золотую чашу-потир и блюдо. Две женщины, опустившись на колени, укрепляли букеты вдоль всей алтарной доски.
   Джоанна хотела было двинуться вперед, но Николас удержал ее за руку.
   — Есть еще кое-что, что тебе необходимо узнать. — Да?
   — Видишь мальчика, сидящего на верхней ступеньке?
   Она повернулась туда. Малыш лет четырех-пяти сидел на лестнице совсем один, упираясь локтями в колени и поддерживая голову руками. Он наблюдал за приготовлениями с самым несчастным видом.
   — Я вижу его, — сказала Джоанна. — Он выглядит одиноким, не так ли, Николас?
   — Да, — согласился он.
   — И кто же он?
   — Сын Мак-Бейна.
   Она едва удержалась на ногах:
   — Его — кто?
   — Говори тише, Джоанна. Я не хочу, чтобы наш разговор слышали все. Этот мальчик — сын Мак-Бейна. Правда, говорят, что это не его ребенок, но Мак-Бейн открыто признал его.
   Она была слишком поражена, чтобы говорить.
   — Его зовут Алекс, — прибавил Николас, не найдя ничего лучшего. — Похоже, что я заставил тебя пережить небольшой шок, Джоанна.
   — Почему ты не сказал мне этого раньше? — Она не дала ему времени ответить. — Сколько времени Мак-Бейн был женат?
   — Он не был женат.
   — Я не понимаю…
   — Разумеется, Алекс — незаконнорожденный.
   — Ох!
   Она не знала, что и думать.
   — Мать мальчика умерла при родах, — добавил Николас. — Ты все равно узнала бы все это, сестренка. Эта женщина была лагерной потаскушкой. По крайней мере еще три человека могут претендовать на Алекса.
   Ее сердце наполнилось состраданием к малышу. Она еще раз взглянула на него. Это был восхитительный мальчик с темными вьющимися волосами. Она не смогла увидеть цвет его глаз, но была почти уверена, что они серые, как и у его отца.
   — Тебе, Джоанна, важно знать, что Мак-Бейн признает мальчика своим сыном.
   Джоанна повернулась к брату:
   — Ты уже второй раз упоминаешь об этом — это излишне.
   — И?
   Она улыбнулась:
   — И что, Николас?
   — Ты признаешь его?
   — Ох, Николас, как ты можешь спрашивать меня о таких вещах? Конечно, я его признаю. Разве я могу поступить иначе?
   Николас вздохнул. Сестра никогда не поймет путей этого грубого мира.
   — Для маклоринцев этот вопрос — яблоко раздора, — пояснил он. — Отец Мак-Бейна был лаэрдом Маклорина. Но он не признал своего сына даже на смертном ложе.
   — Так человек, за которого я выхожу, тоже незаконнорожденный?
   — Да.
   — И все же маклоринцы сделали его своим лаэрдом?
   — Это все очень сложно, — признался Николас. — Им нужна его сила. В нем течет кровь его отца, и они забыли, что он бастард, к вящей выгоде для себя. Однако мальчик…
   Больше он не сказал ни слова. Делать заключения он предоставил ей. Джоанна покачала головой:
   — Так ты полагаешь, что малыша огорчает сегодняшнее венчание?
   — Во всяком случае, вид у него огорченный. Отец Мак-Кечни отвлек их внимание от мальчика, помахав им рукой. Николас взял Джоанну за локоть и двинулся вперед. Она же не могла отвести глаз от ребенка. Господи, каким он выглядел несчастным и потерянным!
   — Все готово, — заметил Николас. — Вон идет Мак-Бейн. Лаэрд пересек двор и занял свое место перед алтарем. Священник встал рядом с ним и опять знаком попросил Джоанну приблизиться.
   — Я не могу, пока не…
   — Все будет хорошо.
   — Ты не понял, — шепнула она, улыбаясь. — Подожди здесь, Николас. Я скоро вернусь.
   — Джоанна, ради Бога…
   Слова Николаса повисли в воздухе. Он увидел, как сестра прокладывает себе путь через толпу. И только когда она направилась к лестнице, он наконец понял, чего она хотела.
   Николас перевел взгляд на Мак-Бейна. Но по выражению его лица нельзя было понять, что тот думает.
   Священник вытянул шею, следя за Джоанной, а затем повернулся к Мак-Бейну, привлекая его внимание к происходящему.
   Приблизившись к лестнице, Джоанна замедлила шаг. Ей не хотелось, чтобы малыш сбежал раньше, чем она доберется до него.
   Известие, что у Мак-Бейна есть сын, наполнило ее радостью и скорбью. Наконец-то она получила ответ на мучивший ее вопрос. Мак-Бейна не смущало, что она бесплодна, очевидно потому, что у него уже был наследник, неважно, законный или нет.
   Наказание, которое она несла, вдруг спало с ее плеч, словно тяжелый плащ.