Гарвуд Джулия. Когда придет весна

   — Я же пообещал: я отвечаю за вас с Калебом и не допущу, чтобы с малышом что-то случилось. Он не обожжется, не потеряется, его никто не покусает: ни дикие звери, ни ядовитые гады.
   — Я волнуюсь за сына! — не унималась Джессика, глядя на Калеба и желая удостовериться, что с ним все в порядке.
   Мальчик как ни в чем не бывало копал палочкой землю и поглядывал в сторону озера. В угасающем свете солнца вода блестела будто расплавленное золото. Великолепное зрелище!
   — Знаешь, о чем я думаю? — сказал Коул, возвращая Джессику к реальности.
   — О чем? — усталым голосом спросила она.
   — Тебе надо искупаться.
   Она резко повернулась к нему:
   — Что?
   — Тебе надо искупаться. Раздевайся и отправляйся плавать. Тебе это пойдет на пользу. Ты устала, купание снимет напряжение, ты почувствуешь себя лучше. По себе знаю. Давай, давай, а я возьму Калеба. Я повернусь к тебе спиной, если ты стесняешься. Но здесь, насколько я знаю, люди не особенно стеснительные.
   Джессика покосилась на озеро.
   — Я не стесняюсь. Знаю, ты не воспользуешься моментом. Не можешь.
   Если бы она не добавила последние слова, он воспринял бы ее фразу как комплимент, свидетельство доверия с ее стороны.
   — Не могу? — переспросил он с любопытством. — Почему?
   — Почему не можешь воспользоваться нашей ситуацией?
   — Вот именно. Почему?
   От ее улыбки сердце Коула едва не остановилось. До чего же ему трудно держать от нее руки подальше!
   — Потому что ты маршал Соединенных Штатов, — напомнила Джессика.
   — И что это значит? — поинтересовался он.
   — Значит, ты здесь со мной только для того, чтобы меня защищать, а вовсе не… — Она хотела сказать «заигрывать», но передумала. —…Ну сам знаешь.
   Коул не мог решить, чего ему больше хочется — засмеяться или застонать от досады. Он стиснул зубы от раздражения и решил все расставить по своим местам:
   — Джессика, запомни: маршалы не бесполые люди. Не важно, дали они присягу или нет. Между прочим, в самой присяге нет ни слова про отказ от… удовольствий.
   — Ты хочешь сказать…
   — Я, черт побери, говорю правду!
   Он ждал, что она покраснеет или постарается перевести разговор на другое, но вместо этого Джессика пожала плечами.
   — Я все равно не беспокоюсь, — ответила она и, устремив взгляд на озеро, нервно добавила: — Или мне надо беспокоиться?
   Чем дольше он размышлял об их разговоре и ее странном вопросе, тем сильнее злился.
   — Когда тебе надо будет беспокоиться, я обязательно предупрежу. Хорошо?
   Она рассмеялась:
   — Ладно.
   — Ну так ты идешь купаться или нет? — спросил он. — Калеб, кончай кидаться землей, топай сюда.
   Ребенок бросил палочку и подбежал к нему. Коул усадил его к себе на колени и снял с мальчика рубашонку.
   — А здесь глубоко? — с волнением спросила Джессика.
   — Не знаю, — ответил Коул, развязывая тесемки на подгузниках Калеба. — Ну может, на середине и глубоко. Ты не умеешь плавать?
   — Я плохо плаваю, — призналась она. — Не было времени научиться как следует.
   — Разве в детстве ты не купалась?
   Джессика покачала головой:
   — Мне было не до таких пустяков.
   Коул взглянул на нее:
   — Почему?
   — Некогда было.
   По ее тону он понял, что она не хочет говорить о своем детстве. Если бы он по натуре был тактичным человеком, то, вероятно, сменил бы тему, поняв намек. Но тактичность не являлась главным качеством маршала.
   — Что же ты делала? — спросил Коул.
   Джессика глубоко вздохнула:
   — Помогала матери в магазине, когда она работала… В магазине женского платья, — уточнила она. — А совсем маленькой оставалась у соседей… Вот почему у меня не было времени на развлечения.
   — Значит, вы жили вдвоем. Отец вас бросил?
   — Да.
   — Знаешь, где он сейчас?
   — Слышала, будто умер. Но не знаю, правда это или нет. Так ты берешь Калеба купаться?
   — Да.
   — Ты его удержишь? Он очень верткий.
   Коул стащил рубашку через голову, отбросил ее, потом снял ремень, на котором висел пистолет, и встал. Она торопливо перевела взгляд на озеро, но успела заметить мускулистую грудь и крепкие плечи. Кожа была загорелой, значит, Коул проводит много времени на солнце раздетый. Светлые волоски вились на груди, спускаясь к пупку. О Боже, зачем она туда смотрит, подумала Джессика. Да, Коул очень привлекателен, и только слепой не заметит его голубые, со стальным оттенком глаза. Но больше всего ей нравилось, как он ведет себя с Калебом. Поистине у него терпение Иова. Он нежен, мягок с мальчиком, кажется, ничто не способно вывести его из равновесия.
   Из Коула мог бы получиться прекрасный отец. Джессика немедленно отбросила пришедшую в голову мысль. Никто ей не нужен, никакой мужчина! Они с Калебом и так прекрасно живут.
   — Жаль, я не смогла поговорить с Грэйс перед отъездом. Я обещала ей помочь найти ранчо, а она собиралась предложить мне работу. Такой вариант был бы для меня просто идеальным, чтобы спокойно растить сына.
   — Что ты сможешь делать на ранчо?
   — Многое. Я никогда не боялась тяжелой работы, — сухо ответила она.
   — Не сердись. Я не хотел обидеть тебя. Просто интересно.
   — У Грэйс слишком мало времени. Ей надо было спешить в Денвер, а мы с Калебом приехали бы позже.
   Коул ничего не понял, но Джессика отказалась объяснять.
   — Если Грэйс захочет, чтобы ты узнал о ее личных делах, она сама тебе все расскажет. А мне все же надо было взять свои вещи из фургона. Я надеюсь, Грэйс не подумала, что она обязана следить за моими вещами.
   — Перестань волноваться. С ней все в порядке. Скоро ты увидишь ее.
   Джессика уже не слушала Коула, потому что Калеб, совершенно голый, с разбегу кинулся к ней на руки. Она прижалась щекой к нежному, теплому тельцу и поцеловала. Ребенок захохотал.
   — Пойду принесу мыло, — сказала Джессика.
   — Джесси?
   — Да?
   — Закрой глаза на минутку.
   Она не стала спрашивать почему, просто крепко зажмурилась. Любопытство распирало ее, она сразу поняла, в чем дело.
   — Неужели ты совсем разделся?
   — Разумеется, — весело ответил Коул. — Мы с Калебом совершенно голые.
   Ей хотелось посмотреть: ведь никогда раньше она не видела обнаженного мужчину, хотя и считается матерью. Джессика слегка приоткрыла один глаз. Но ее постигло разочарование: она увидела, как Коул погружается в воду. Странно, что и спина у маршала потемнела от солнца. Неужели у него есть время загорать? Ей стало смешно, и она улыбнулась.
   Калеб крепко обнял Коула за шею и что-то радостно защебетал ему в ухо. Он совсем не боялся, и Джессике вдруг захотелось оказаться в воде вместе с ними.
   Вместо этого она пошла за мылом, и пока рылась в сумке, до нее доносились громкие всплески воды « вопли счастливого малыша. Калеб явно чувствовал себя в полной безопасности.
   — Пока все хорошо, — прошептала она.
   Ребенок ведь ничуть не страдает оттого, что у нее нет материнского опыта. День ото дня она становится более умелой и со временем, когда ему исполнится пять или шесть лет, будет уверенно и спокойно выполнять взятые на себя обязанности. Она постоянно беспокоится и боится за него, однако разве это не нормально? Ей хотелось быть умной матерью, чтобы сын вырос и сохранил хорошие воспоминания о детстве, чтобы он обладал чувством собственного достоинства в отличие от мужчин, которые попадались ей в жизни. Калеб непременно станет настоящим мужчиной!
   — Джесси, принеси мыло.
   Она подпрыгнула, услышав голос Коула, схватила обмылок, пахнущий розой, и побежала к воде.
   — Кинуть его?
   — Конечно, — отозвался он.
   Она прицелилась, но, конечно, промахнулась. Коул быстро подхватил мыло и не дал ему уйти на дно.
   — Бросаешь, как девчонка! — засмеялся он.
   — Я и есть девчонка, — ответила она, снимая туфли и садясь на траву.
   Она избавилась еще и от чулок. Но больше ничего не снимет! Это неприлично: женщине, имеющей ребенка, непозволительно вести себя так легкомысленно. Она смотрела, как Коул намыливает ее мальчика, играет с ним. Ах, если бы сейчас оказаться вместе с ними!
   Вдруг Коул подбросил Калеба, и тот ушел под воду с головой. Сердце Джессики оборвалось, но прежде чем она успела вскрикнуть, Коул уже подхватил малыша, подождал, пока тот перестал отплевываться, и снова подкинул в воздух.
   Калеб был в полном восторге, а Коул надеялся дать выход невероятной энергии малыша. Джессика сидела, опустив ноги в воду. Темнота сгущалась над озером, становилось прохладно. Она принесла полотенце для Калеба и ждала, когда Коул подплывет и отдаст ей сына.
   Нижняя губа ребенка уже дрожала от холода, но он сопротивлялся, когда она брала его из воды. Джессика понесла сына к костру, расстелила одеяло, положила на него любимую куклу мальчика. Он лег, схватил куклу, засунул большой палец в рот и тотчас закрыл глаза.
   — Я с ним посижу, если ты хочешь искупаться, Джесси, — раздался голос Коула за ее спиной.
   — Спасибо, — прошептала она.
   — Я уже одет, — весело сообщил он.
   «Не совсем», — подумала Джессика: на Коуле были только обтягивающие бедра кожаные штаны. Зачесанные назад мокрые волосы блестели, капли воды сверкали на руках и на груди.
   «Искупаться… Хорошо бы…» Подождав, когда ребенок покрепче заснет, она взяла чистую одежду, мыло, полотенце и отошла от костра на значительное расстояние. Положив вещи на густой куст, Джессика медленно разделась. Все болело от дневного напряжения — шея, плечи, спина. Невероятная усталость внезапно навалилась на нее.
   Вода приятно холодила обнаженную кожу. Джессика глубоко вздохнула и осторожно пошла вперед, стараясь не споткнуться о камень на дне.
   «Истинное блаженство!» — думала она, замирая от счастья. Не важно, что вода холодная, а после мытья головы кончики пальцев сморщились, как чернослив.
   Хорошо было бы, выйдя из воды, облачиться в ночную рубашку, но поскольку рядом Коул, придется снова надеть нижнюю юбку и темно-серое платье, на два размера больше. Джессика никак не может его ушить: так устает к вечеру с Калебом, что нет сил взяться за иголку.
   Джессика надела платье через голову и направилась к костру.
   Калеб спал глубоким сном, прижавшись спиной к боку Коула. Коул лежал на спине, подложив под голову седло вместо подушки. Джессика подумала, что он тоже спит.
   Она села с другой стороны костра, сбросила туфли и поджала под себя ноги. Потом достала щетку и стала расчесывать мокрые волосы. Девушка любила спокойные, тихие вечера, когда можно выкроить для себя хотя бы несколько минут. Джессика знала, что надо поспать — завтра ее ждет не менее утомительный день, — но она наслаждалась покоем. Тепло костра согревало лицо, Джессика склонила голову набок, волосы волной упали на плечи.
   — Смотри загоришься, — предупредил Коул.
   Джессика резко выпрямилась.
   — Я думала, ты спишь, — сказала она тихо, боясь разбудить Калеба.
   — Можешь не шептать. Твой сын спит крепко как никогда. Он не проснется, хоть из пушек пали.
   — Да, у него был бурный день, — улыбнулась Джессика.
   Несколько минут они помолчали, потом Коул снова заговорил:
   — Ты хорошая мать, Джессика. Она положила щетку и сказала:
   — Не очень, но я стараюсь. Я никогда не имела дела с маленькими детьми, пока росла, и знаю, как много ошибок совершаю с Калебом. Но надеюсь, ничего плохого пока не сделала. Конечно, немного балую его, но детей, по-моему, надо баловать.
   — Мальчикам обязательно нужен отец, — сказал Коул. — Ты собираешься найти ему отца?
   Джессика ответила быстро и резко:
   — Нет, не собираюсь. У Калеба есть отец. Он его бросил!
   — Как и твой тебя?
   Она пропустила вопрос мимо ушей.
   — Я не хочу выходить замуж. Замужество слишком осложняет жизнь.
   — А ты представляешь, как трудно будет одной поднимать на ноги Калеба?.
   — Мы справимся.
   Коул долго смотрел в пламя костра, думая о Джессике. Она слишком молода, многого не понимает.
   — Не все мужчины бросают жен и детей.
   — Большинство.
   — Нет. Как раз большинство не бросает, — возразил Коул. — У тебя есть характер, я заметил, но тебе надо реальнее смотреть на жизнь. Ты красивая женщина, мужчины всегда будут добиваться тебя.
   «Ты создана для любви», — подумал он, но не сказал: не хотел, чтобы она решила, что он ею интересуется. Разумеется, он не прочь заняться с нею любовью и знает: ночь с ней стала бы незабываемой, но и мысли не допускал о женитьбе.
   — Почему ты решил, что мне нужна помощь в воспитании Калеба? — спросила Джессика.
   — Мне нравится цвет твоих волос, — неожиданно проронил он.
   Она вздрогнула:
   — Правда? Большинству мужчин как раз не нравятся мои волосы.
   — С чего ты пришла к такому странному выводу? Когда мужчина впервые видит женщину, он вообще не замечает, какие у нее волосы.
   — Что же он замечает?
   Коул улыбнулся:
   — Все вместе. Мы воспринимаем каждый изгиб, от шеи и ниже…
   Она покраснела и едва удержалась от смеха.
   — Тебе не стоит воспринимать меня так.
   — Как — так? Я просто ответил на вопрос. У тебя волосы, кстати, цвета корицы.
   Она чувствовала себя неловко от его внимания. Зачем забивать ей голову такими глупостями? Все, что он говорит сейчас, неправда. Совсем она не красивая, она простая, обыкновенная, ну разве что достаточно разумная.
   — А почему ты не женился?
   — Не хотел. При моей работе не может быть и речи о браке. Кроме того, мне не нравится быть к кому-то привязанным. Я не хочу никаких цепей.
   Она понимающе кивнула:
   — Вот и я не хочу.
   — Но ты слишком молодая…
   — Что ты имеешь в виду?
   — Если тебе попадется нормальный мужчина, он заставит тебя передумать.
   — А если тебе попадется нормальная женщина, она тебя заставит передумать.
   Несколько секунд Коул смотрел на Джессику не мигая, потом перевел взгляд на костер. Лицо его приняло задумчивое выражение. Ей стало интересно, о чем он сейчас размышляет.
   Джессика встала, убрала щетку для волос в сумку и достала ленту. Она села на одеяло рядом с Калебом.
   — Привяжу его руку к своей. Если он попытается встать, я проснусь.
   — Джесси, в этом нет никакой необходимости. Я услышу, если что.
   Но она не хотела рисковать, закрепила желтую ленту на запястье Калеба и привязала к своему. Потом легла и закрыла глаза.
   — Если я хоть чуть-чуть беспокоюсь за него, я не засну.
   Но не прошло и минуты, как она уже крепко спала. Коул подбросил веток в костер и развязал узелки на их запястьях. Джессика оставила длинную ленту между ними, чтобы Калеб мог свободно ворочаться во сне. Но Коул подумал, что спящий ребенок может затянуть ленту вокруг шеи, не дай Бог. Да и он наверняка услышит, если во сне малыш зашевелится. Когда Коул спал не дома, он улавливал малейший звук. Джессика вздохнула во сне, повернулась на бок лицом к нему. Он любовался ее милым лицом и вдруг понял, что если на свете и существует его женщина, то это она, Джессика Саммерз. Сделав такое невероятное открытие, он рассердился.
   Это только осложнило бы жизнь, а он не любил осложнений.
   Коул снова потянулся, лежа на спине, закрыл глаза и позволил ночному прохладному ветерку остудить пыл, разгоравшийся внутри, а себе напомнил об истинном смысле жизни.
   Никаких привязанностей. Только свобода.

Глава 25

   Шериф Том Нортон и его жена Джози жили в двухэтажном сером деревянном доме на Грант-лейн, в двух кварталах к востоку от городской площади Мидлтона, где находилась тюрьма. Ступеньки вели вверх, к массивной двери, на крыльце стояли три недавно выкрашенных черных плетеных кресла. Два больших, тоже черных, горшка с розовыми и красными цветами стояли по обе стороны верхних ступенек. Щупальца плюща спускались по бокам. Маленький, но очень милый дом.
   Было довольно темно, но Коул решил войти через заднюю дверь. Одной рукой он обхватил Калеба, а другой почти тащил Джессику за собой.
   — Они, наверное, легли спать. Уже поздно.
   — Не так поздно. Иначе они бы погасили свет. Пошли, Джесси. Не упирайся.
   Она вырвала руку, когда он попытался вытолкнуть ее на выложенную галькой дорожку.
   — Если эти люди мне не понравятся, я с ними Калеба не оставлю. Понятно?
   Он еле сдерживался:
   — Мы с тобой говорили об этом. Помнишь?
   — Я хотела убедиться, что ты не забыл.
   Коул обнял ее за плечи:
   — Все будет хорошо. Как я тебе и обещал.
   Он уже хотел постучать в заднюю дверь, но Джессика удержала его. Она попыталась пригладить волосы Калеба. Ребенок тут же стал капризничать.
   — Ты готова?
   Она глубоко вздохнула:
   — Да. Я надеюсь, мы им не помешаем. Все-таки поздно, — как заклинание повторила она.
   Нортоны очень разволновались, увидев нежданных гостей. Джози только закончила возиться с тарелками после ужина, когда Коул постучал в заднюю дверь, а Нортон все еще сидел за столом со второй чашкой кофе.
   Коул осторожно подтолкнул Джессику через порог и вместе с Калебом вошел в ярко окрашенную кухню.
   Джози засуетилась вокруг ребенка, а тот от столь явного внимания оробел и уткнулся лицом в шею Коула.
   — Какой красивый мальчик, какие у него локоны! Том, а я не знала, что у Коула есть семья. Эта хорошенькая женщина твоя жена? Очень рада с вами познакомиться.
   — Я не его жена, — объяснила Джессика, — но это мой сын. Его зовут Калеб.
   Том Нортон шагнул вперед, пожал руку Коулу, потом указал гостям на кресла.
   — Садитесь и расскажите нам, что такое случилось, отчего вы вернулись в Мидлтон. Не ожидаешь ли ты, Коул, еще одного ограбления?
   — Нет, — ответил Коул, усадив Калеба на колени. — Мы приехали поговорить с вами.
   — Вот как? — сказал Том. — А я как раз вспоминал о тебе на днях. Думал, носишь ли ты звезду? Свыкся ли с мыслью о том, что стал маршалом?
   — Ну только на время, — ответил Коул. Он поблагодарил Джози за кофе, который она перед ними поставила, и снова повернулся к Тому. — Я совсем недавно работаю маршалом, чтобы понять, нравится мне или нет.
   Он покосился на Джессику. Она внимательно разглядывала Джози и, казалось, оценивала каждое движение женщины. Калеб потянулся к горячему кофе, но, прежде чем Джессика или Коул успели отреагировать, Джози быстро отодвинула чашку.
   — Не хочет ли этот чертенок печенья? Только что испекла. В нем есть орешки. Правда, некоторые; дети их не любят. Ну, а как насчет молока?
   — Он с удовольствием попьет молока и съест печенье, — ответила Джессика. — Но он все перепачкает здесь. Вы не против?
   — Конечно, нет. Он еще такой маленький, как он может не пачкать? А вы, взрослые, кстати, поужинали? Я могу поджарить…
   — Мы уже поели, — торопливо перебил Коул. — Спасибо за предложение.
   — Я не хочу есть, спасибо, — покачала головой Джессика.
   — Том, я хотел бы поговорить с тобой наедине, — сказал Коул.
   Шериф повел его в гостиную, Калеб все еще с некоторой подозрительностью относился к незнакомой обстановке и не отпускал Коула. Тот отдал мальчика Джессике, подмигнул ему и вышел из комнаты.
   Джессика крепко обняла малыша и, словно защищая, прижала к себе. Кухня была чистая, нигде ни единого пятнышка. Джози, видно, хорошая хозяйка. Но даже если они с Томом согласятся присмотреть за Калебом, справится ли она с ним, хватит ли у нее терпения?
   Конечно, будь побольше времени, она бы выяснила все о Нортонах. Она верила Коулу, но он мужчина и не знает, что такое маленькие дети. Он доверяет этой семье, а она нет. Пока нет. И Джессика не хотела оставлять невинное дитя неизвестно с кем.
   Они скорее всего неплохие люди. Доброта в глазах Джози говорила о том, что эта женщина любит Детей. Она хорошо отнеслась к Калебу, и он потихоньку осваивался. Разумеется, его большой палец все еще находился во рту. Но малыш уже улыбался.
 
   Впрочем, разве он что-нибудь понимает? Он ведь совсем крошка. Это дело ее, матери, окружить его заботой. Боже, неужели она оставит его с кем-то? Никто не будет любить его так, как она!
   Джози поставила на стол тарелку с печеньем, налила два стакана молока: побольше для Джессики, поменьше для Калеба — и села напротив, громко вздохнув.
   — Сегодня жарко, да?
   — Да, — улыбнулась Джессика и удержала Калеба, собравшегося скатиться с ее колен. — У вас очень милый дом.
   — Вы видели только кухню, — усмехнулась Джози.
   — У вас есть дети?
   — Нет. Мы всегда хотели иметь большую семью. Но Бог не дал. Я растила целую кучу племянников и племянниц. Я знаю, как обращаться с детьми. В душе мне всегда хотелось иметь собственного ребенка.
   — У вас еще могут быть дети. Сколько вам лет? Это был бестактный вопрос, но Джози, казалось, ничего против не имела.
   — Я уже слишком стара для этого, скоро сорок семь. Странно, что вы спросили об этом.
   — С моей стороны это было не очень вежливо, — призналась Джессика. — Я приношу извинения за собственную неловкость… Все потому, что у меня слишком мало времени, и я… — Она несколько раз судорожно вздохнула, чтобы унять подступившие слезы, и снова стала задавать Джози вопросы.
   Хозяйка внимательно наблюдала за Джессикой. Она заметила ее бледность и печаль в глазах. Ей хотелось расспросить гостью обо всем и узнать, не могут ли они с Томом чем-нибудь помочь. Но Джессика вновь задала вопрос:
   — Вы терпеливый человек?
   — Прошу прощения?
   — Вы терпеливая?
   — Том считает, что да.
   — А что вы делаете, когда сердитесь?
   Джози откинулась назад в кресле. Почему гостья этим интересуется?
   — Начинаю убираться.
   — То есть? — не поняла Джессика.
   — Начинаю убираться, — повторила Джози. — Когда я злюсь, я скребу пол, мою стены, делаю что-то необходимое, пока не избавлюсь от гнева. Потом разговариваю с Томом. Но почему вы об этом спрашиваете?
   По щекам Джессики потекли слезы.
   — Я объясню, как только Коул закончит говорить с вашим мужем. У вас есть щелок на кухне?
   — Боже мой, нет! Я говорила, мне часто приходится сидеть с племянниками и племянницами, а двое из них совсем маленькие: могут найти, лизнуть что-нибудь. Я держу щелок в недоступном месте. У вас неприятности, Джессика?
   — Да, — прошептала она. — Простите мою подозрительность, но мне хотелось узнать…
   — Что узнать? — спросила Джози.
   — Коул все объяснит. Обещаю, больше не задам ни одного вопроса.
   Джози потрепала ее по руке.
   — С вами рядом хороший, сильный человек. Положитесь на него, милая. Во всем.
   — Коул — маршал. Из-за него у меня неприятности. Если бы не он, мне бы не надо было ехать сейчас в Техас.
   Джози еще сильнее нахмурилась.
   — Значит, надо ждать, когда Том объяснит, что происходит. Ребенок целых пять минут пытается добраться по печенья, — сказала она, меняя тему разговора. Джессика, похоже, снова готова была расплакаться. — Почему бы вам не выпустить его из объятий и не дать попробовать хоть одно? Он умеет пить из стакана?
   Джессика подвинула сыну молоко и попросила его показать Джози, как он умеет пить. Она хвасталась его способностями, а по столу растекалась молочная лужа.
   — Мой Том обычно так же делает, — сказала Джози.
   Она вытерла стол, потом поднесла стакан к губам ребенка.
   Наконец Калеб спустился на пол и стал обследовать кухню. Джессика шла за ним по пятам, закрывала ящики, чтобы он не выкидывал оттуда все, что попадется на глаза.
   — Посадите его на пол. Пускай поиграет, — предложила Джози.
   — Да он перевернет вам всю кухню, — предупредила Джессика. — Очень любопытный мальчик.
   Джози открыла дверцу под стойкой.
   — Мои племянники и племянницы очень любят играть горшками и сковородками. Вот так-то, — сказала Джози, когда Калеб сел на корточки и потянулся к деревянной ложке.
   Джессика снова села рядом с Джози, и под грохот сковородок, кастрюль и горшков они продолжили беседу. Малыш устроил на кухне настоящий хаос. Ему хватило десяти минут, чтобы завоевать сердце Джози. Он охотно пошел к ней на руки и великодушно разрешил себя поцеловать.
   В этот момент Коул с Томом вошли на кухню. Коул незаметно кивнул Джессике.
   — Джози, мы с тобой подержим у себя этого чертенка, — объявил Том.
   Джози похлопала ребенка по спине и посмотрела на Джессику.
   — Тогда ясно, почему вы мне задавали все эти вопросы. Я с радостью присмотрю за ним. Мы с Томом будем следить, чтобы с ним ничего не случилось.
   — Джессика — свидетель ограбления, ей надо дать показания в Техасе, — сказал жене Том. — Коул решил, что не очень разумно везти с собой ребенка.
   — Когда вы вернетесь? — спросила Джози Коула.
   — Не знаю. Недели через две… а может, и больше.
   — Он меня совсем забудет!
   Все повернулись к Джессике.
   — Конечно, нет, — пылко возразила Джози. — Мы не позволим ему.
   Том предложил Джессике и Коулу переночевать у них, чтобы Калеб привык к дому. Джессика дала Джози искупать Калеба, но сама, как наседка, вертелась рядом. Джози прекрасно обращалась с малышом. Она наполнила корыто водой и разрешила Калебу поплескаться, потом вымыла его.
   — У вас здорово получается! — похвалила Джессика.
   Потом она пошла за Джози вверх по лестнице, в комнату для гостей. Калеб, завернутый в толстое полотенце, смотрел на мать через плечо Джози.
   — Он всегда спит с куклой. Она в сумке, — объяснила Джессика. — Да, еще он ненавидит морковку, он ее выплевывает.
   — Я не дам ему морковки, — пообещала Джози. — Я сама ее терпеть не могу. Я знаю, вы все равно будете беспокоиться, как бы я вас ни успокаивала, но обещаю: я буду любить мальчика, как своего собственного. Почему бы вам не пойти вниз.