Гарвуд Джулия. Когда придет весна

   — Она-то не врала, Джесси. Она наша свидетельница. А теперь давай-ка спать. Я устал, и у меня нет настроения продолжать спор.
   Джессика легла на бок, лицом к огню. В голове теснились вопросы. Коул слишком уверенно заявил, что Ребекка — их свидетельница. Как же так?
   — Коул?
   — Ну что еще?
   — Я видела человека на крыше магазина в Рокфорд-Фоллз… Он убил мистера Йорка. Я еще хотела его застрелить, но уронила пистолет…
   — Помню. И что?
   — Я и раньше видела его.
   Коул устало вздохнул:
   — Где ты его видела?
   — В банке. Это Джонсон. Мистер Джонсон. Я видела, как он убивал невинных людей.

Глава 30

   Она рассказала ему все. Вспомнила каждое слово, каждую шутку, каждый крик в той последовательности, в какой происходили события, начиная с того момента, как у нее развязался шнурок. При этом ее глаза оставались сухими, а голос ровным. Она слишком спокойна, подумал Коул. В ее голосе отсутствовали эмоции. Он не задал ей ни одного вопроса, только слушал. Закончив говорить, Джессика встала и направилась к озеру.
   Коул поднялся и пошел следом. Джессика стояла, обхватив себя руками. Он попытался ее обнять, но она отстранилась: — Не надо.
   Не обращая внимания на протест, он встал перед Ней, закрыв вид на озеро, и привлек к себе.
   — Не надо меня успокаивать!.. — сердито заявила она. Это было первое проявление чувств с того момента, как она начала рассказывать правду.
   — Надо, — прошептал он ласково.
   Джессика вырывалась, и наконец Коул отпустил ее.
   — Я оказалась трусихой, ничего не сделала. Я позволила всему этому ужасу случиться, просто смотрела.
   Она глубоко вздохнула, чтобы совладать с собой, вытянула руку вперед, словно удерживая Коула на расстоянии.
   — Ну хорошо, допустим, ты должна была как-то помешать им. Но что бы ты сделала?
   Джессика покачала головой:
   — Не знаю. Я так испугалась, что не могла думать. Боже мой, когда они ворвались в банк… я заволновалась о своих деньгах, а надо было…
   — Что надо было? — настойчиво спрашивал Коул. — Что ты могла сделать? Могла бы умереть вместе с Франклином и всеми остальными. Поэтому ты чувствуешь себя виноватой? Ты жива, а они нет? Надо было выползти из своего укрытия, встать вместе с другими на колени, и пусть бы негодяи убили и тебя?
   — Нет, но… если бы я закричала, кто-то услышал бы… на улице…
   — Ну хватит! — Он обнял ее и обрадовался, что на сей раз она не противилась. — Ты ничем не могла помочь несчастным.
   — А ты бы мог? — прошептала она.
   — Может быть, — согласился Коул. — Если бы у меня было оружие. Но я мог бы и умереть, не справившись со всеми.
   — И все-таки ты попытался бы, а я не сделала ничего.
   — У тебя было оружие?
   — Нет, но…
   — Ничего, черт побери, ты и не могла сделать! Ты сама это понимаешь в глубине души.
   Джессика крепко прижалась к маршалу:
   — Я хочу…
   — Что, дорогая? — спросил он и поцеловал в макушку.
   Она уткнулась ему в шею и закрыла глаза. Сегодня ей так нужна его сила. Его утешение и любовь…
   — Тебе лучше поспать, — сказал он и, подняв на руки, осторожно понес к костру, уложил на постель и опустился на колени рядом. — Все будет в порядке, — произнес Коул не столько для нее, сколько для себя. Эти слова прозвучали как заклинание.
   Он хотел лечь на свою постель, но Джессика схватила его руку.
   — Спи рядом со мной, — прошептала она. Внешне он никак не отреагировал на ее просьбу, однако внутри у него все оборвалось.
   — Нет, — ответил он хриплым голосом, но вспыхнуввшее желание захлестнуло его горячей волной.
   В свете костра ее волосы стали золотистыми, и он мечтал запустить пальцы в шелковистую копну, Ощутить ее нежное тело…
   — Ни в коем случае!
   — Ну побудь со мной немножко. Я не хочу быть одна.
   — Ты не одна. Я в двух шагах от тебя. Лучше этого не делать.
   — Почему?
   — Тебе нужны объяснения? Я хочу лечь рядом с тобой, но наверняка не усну…
   — Ты хочешь заняться со мной любовью?
   — Черт побери, да!
   Глаза его стали глубокого синего цвета, а рука, до которой она дотронулась, сжалась в кулак.
   — Ну, если ты не хочешь, тогда ладно… Я не настаиваю. — Она отпустила его ладонь и повернулась на другой бок. — Спокойной ночи, Коул.
   Коул не двинулся. Он замер на коленях, борясь с собой. Эта борьба, казалось, длилась вечность, но он сдался.
   Он лег рядом с Джессикой, закрыл глаза и попытался представить, что ее здесь нет.
   Он не коснется ее. Ни за что! Разумеется, у него достаточно силы воли, чтобы держать себя в руках. Она сама толкает его на этот поступок, не понимая, что делает с ним. Но Джессика нуждается в нем. Правда, не в физическом смысле… просто чувствует себя одинокой, ей необходимо человеческое участие.
   Как же ему трудно! Ее волосы щекотали ему нос. Когда он убрал их с лица, Джессика повернулась, взяла его руку и положила себе под голову, как подушку. От нее пахло розами, и Коул вдруг вспомнил про дом. Он схватился за это воспоминание, как за спасительную соломинку. Он станет думать о том, что намерен сделать, вернувшись… Увы, это ему не удалось.
   — Джесси, пять минут. Я побуду с тобой только пять минут. — Коул скорчил гримасу, услышав свой собственный голос.
   Джессику ничуть не задела его резкость. Она придвинулась поближе и спиной прильнула к нему. Холодный пот прошиб Коула. Это же сущий ад! Быть рядом с женщиной, которую жаждешь, и… не трогать ее. Успокаивало только одно: ничего хуже быть уже не может.
   Но он ошибался. Она зашевелилась, и перед глазами у него запылало пламя.
   — Не двигайся, — приказал он. — Спи. Она потянулась за его другой рукой и обвила ею свою талию. Он больше не мог сдерживаться и стиснул ее. Рука его оказалась между холмиками грудей, неестественно, он развел пальцы и коснулся ее…
   Он пообещал ей пять минут. Он, наверное, спятил, но не важно: слово дано. Коул стал считать секунды. Господи, помоги ему продержаться еще целую минуту и не поцеловать ее! Казалось, эта минута длится целую жизнь. А он и хотел быть с ней жизнь.
   Пришедшая в голову мысль ошарашила Коула Клейборна. Он вдруг понял, что постоянно гнал ее от себя, но в глубине души знал о существовании такой мысли и, более того, принимал ее. Он даже мог назвать момент, когда полюбил Джессику Саммерз. Это произошло в миг, когда мерзавец Джонсон, засевший на крыше магазина, пытался ее убить. Никогда раньше Коул не испытывал такого гнева. Он со всех ног кинулся к Джессике, в паническом ужасе оттого, что не успеет добежать вовремя. А возможность потерять ее навсегда испугала до смерти. Тогда он подумал, что им руководит гнев, а не любовь. Он боялся настоящей любви, не хотел ее. Но и отпускать Джессику он тоже не хотел. Ни за что!
   Кажется, нет ничего естественнее, чем целовать ее плечо, шею, ухо, а он твердил себе: прекрати мучение. Интересно, пять минут прошло? Может, Джессика уже спит? Он отчаянно цеплялся за эту надежду, как падающий со скалы за брошенную веревку.
   Джессика снова повернулась в его объятиях. Теперь они лежали лицом друг к другу.
   — Не двигайся, — приказал Коул.
   — Я хочу поцеловать тебя и пожелать спокойной ночи.
   Сердце его воспарило от робкого, нежного шепота.
   — Нет! — резко ответил он.
   — Ну пожалуйста.
   Он вздохнул и уткнулся ей в волосы.
   — Если ты меня поцелуешь, клянусь, я уже не остановлюсь. Так что отстань от меня и спи.
   Но вопреки произнесенным словам он снова уткнулся ей в шею. Ему очень нравилось прикасаться губами к ее коже, чувствовать ее ответную реакцию.
   Джессика полежала неподвижно несколько секунд, а потом, не думая о последствиях, погладила Коула по лицу, заглянула глубоко в глаза и обняла.
   — Я хочу провести эту ночь с тобой… Только одну ночь.
   — Джессика… — прошептал он. В его голосе слышалась боль. — Ты сама не понимаешь, что говоришь. Завтра ты пожалеешь.
   — Ты мне нужен, Коул. Люби меня сегодня.
   Больше он не мог проявлять благородство. Он стал жадно искать ее губы, в отчаянии понимая, что больше не в силах владеть собой. Желание обладать ею стало неодолимым. Коул долго целовал ее, ласкал грудь сквозь одежду, а она расстегивала его рубашку.
   — Не спеши, дорогая, — прошептал он, зарываясь лицом в ее волосы. — А то я…
   В первый для нее раз ему хотелось быть совершенством. Но ее близость так возбуждала Коула, что он не в силах был следовать собственным намерениям, руки его тряслись, когда он снимал с нее одежду. Опустив вниз бретельки рубашки и увидев великолепную грудь, он застонал от вожделения. Когда же он вытянулся рядом с ней, ощутив всем телом ее атласную кожу, то ощутил безумный восторг.
   Ее томные вздохи приводили его в исступление. Джессика ласкала его пылко, без оглядки, а когда ее ноготки впились ему в спину и бедра, Коул подумал, что сейчас умрет.
   Он целовал каждый дюйм ее тела, заставляя Джессику стонать и приходя в восторг от/ее стонов. Он ласкал ее самые интимные уголки и забыл обо всем на свете, когда она попросила его не Останавливаться…
   — Коул, Коул… — страстно шептала она под натиском неожиданных, незнакомых ощущений, умоляя взять ее, но ему хотелось продлить сладкую муку, дождаться того момента, когда Джессика уже не почувствует боли.
   — Посмотри на меня, — просил Коул дрожащим, хриплым голосом. — Запомни это навсегда.
   — Пожалуйста…
   — Повтори! — потребовал он, пронзая ее горящим взглядом.
   — Навсегда! — произнесла она.
   Их губы сомкнулись, он поцеловал ее и сделал ее своей навечно. Уткнувшись лицом в ее ароматные волосы, он закрыл глаза. Коул Клейборн стал принадлежать Джессике Саммерз.
   Она оказалась именно такой, какой он рисовал ее в своих мечтах. Настоящим совершенством… Он услышал ее крик, почувствовал ее боль и замер, давая Джессике время привыкнуть к нему, шепча бессмысленные, ласковые слова.
   Ну как такое может быть — и больно, и чудесно одновременно? Джессика хотела просить его остановиться и в то же время боялась, что он ее отпустит…
   — Сейчас боль пройдет, — выдохнул он ей в ухо.
   Джессика услышала его прерывистое дыхание, обняла его за шею и от легкого движения внутри себя испытала незнакомый взрыв удовольствия. Она подалась навстречу Коулу, и он застонал. Она поняла: Коулу нравится то, что она делает.
   Он осторожно отстранился от нее.
   — Ты перестанешь меня дразнить? — воскликнула она.
   Он рассмеялся гортанным смехом:
   — Я боюсь сделать тебе больно.
   — Перестань! Я хочу…
   Он заставил ее замолчать поцелуем. Он был просто потрясен Джессикой, такой открытой, непосредственной в своем желании. Она отдавалась ему всем сердцем, дарила всю себя без остатка. И его собственная любовь к ней затопила его, накрыла с головой.
   Ему хотелось, чтобы наслаждение длилось как Можно дольше, он стал двигаться медленнее, но она сопротивлялась, ускоряя темп, и их охватил настоящий пожар.
   Их страсть была дикой, свободной, ничуть не похожей на испытанную им прежде. Коул чувствовал, как нежная плоть Джессики сжимается вокруг него, слышал, как она выкрикивает его имя, а когда понял, что она достигла пика удовольствия, он дал волю и себе.
   Коул сдался ей целиком: телом, сердцем, душой. Джессика тихо плакала. Он ощутил на плече горячие слезы, поднял голову и взглянул на нее.
   — Тебе больно? Да, дорогая? — Коул осуждал себя за несдержанность. Ведь это у нее в первый раз, надо было быть нежнее, заботливее… — Джессика, ну скажи что-нибудь.
   Волнение в его голосе вернуло ее к реальности. Она открыла глаза и посмотрела на Коула. В его взгляде были тепло и тревога. Она задрожала от прилива чувств.
   — О нет, нет… Это было замечательно!
   Он довольно улыбнулся. Боже, какая она красавица! Глаза блестят от страсти, опухшие от поцелуев губы алеют. Похоже, она счастлива. Разве можно не любить такую девушку?
   — Да, замечательно, — сказал он устало и лег рядом. — Но…
   Она закрыла его рот рукой.
   — Никаких сожалений, — прошептала она.
   — Никаких, — согласился он.
   Она положила голову ему на плечо. Увы, ничто не длится вечно. Она закрыла глаза, чтобы не заплакать. Как ей хочется верить ему! Да, он любит ее, она знает, до завтрашнего дня, до послезавтрашнего, ну, может, будет помнить о ней еще год… А в конце концов неизбежно забудет ее.
   — Я люблю тебя, — прошептала она. — Навсегда.

Глава 31

   Итак, она соблазнила его. Стоя у кромки воды, Джессика честно призналась в этом себе. В следующее мгновение она сделала еще одно открытие, потрясшее ее: она не жалеет о происшедшем. На всю жизнь она сохранит память о его прикосновениях, о ласковых словах. Этого будет достаточно.
   Коул подошел сзади и обнял девушку за талию, поцеловал в плечо. В ту же минуту, как прикоснулся к ней, он почувствовал: что-то не так. Джессика напряглась.
   — Скажи, в чем дело.
   — Утро. Вот в чем дело.
   — Ты должна была сказать доброе утро, а не просто утро, — поправил ее Коул, поворачивая к себе лицом.
   Она уклонилась от поцелуя.
   — Джесси, в чем дело?
   — Ночью…
   Она умолкла, а он поднял ее лицо поближе к себе, чтобы уловить ее настроение. Она была не такой, как всегда, и ему казалось: он понимает почему.
   — Ты жалеешь, да?
   Она яростно замотала головой:
   — Нет, я никогда ни о чем не жалею.
   Он рывком притянул ее к себе и хотел поцеловать, но она отвернулась, и его губы коснулись ее уха.
   — Пожалуйста, не усложняй. И так все слишком сложно, — взмолилась она. — Это была наша последняя ночь.
   — Но ведь мы с тобой теперь навсегда?..
   Она с трудом отвела взгляд, мысленно приказав себе не отступать от принятого решения.
   — Сейчас нам надо ехать, а то опоздаем на поезд.
   Коул не двинулся с места. Он стоял, держа ее, терпеливо ожидая, когда наконец она посмотрит на него.
   — Мы не тронемся с места, пока не скажешь, что происходит в твоей голове.
   — Все кончено, Коул. Сейчас нам надо… мы должны… ехать дальше.
   До него наконец дошло.
   — Ты не веришь ни одному моему слову, ничему, что я сказал тебе ночью, да? В этом все дело? Ты думала, я говорил про любовь просто так, чтобы ты разрешила мне с тобой переспать?
   — Я хотела тебя. А ты хотел меня.
   — Так и было.
   — Я ни о чем не жалею. Нисколько. Но мне не нужны обязательства от тебя, и не жди их от меня, Коул Клейборн.
   Он не поверил своим ушам и строго воззрился на нее.
   — Ты не хочешь от меня никаких обязательств?
   — Да.
   — Черт…
   Она отвернулась и побежала к лошадям, Коул пошел за ней и подсадил в седло. Заметив ее гримасу, он спросил:
   — Сможешь ехать верхом?
   — Да, конечно.
   — Джесси, я знаю, тебе было больно из-за меня…
   — Сейчас все в порядке.
   Она немного покраснела, и он слегка смягчился. До чего она милая, любимая и… сердитая. Рука Коула задержалась на ее бедре.
   — Пожалуйста, посмотри на меня. Джессика медленно перевела на него взгляд. Она понимала: своей нежностью он пытался растопить ее решимость. Джессике захотелось броситься к нему в объятия и никогда больше не отпускать Коула от себя.
   — Да? — спокойно спросила она.
   — Ты меня любишь?
   Он стискивал ее бедро, пока она наконец не ответила:
   — Я не буду тебе врать, Коул. Я люблю тебя, но…
   Он перебил ее:
   — Скольким мужчинам ты уже говорила, что любишь их?
   — Ни одному я не говорила ничего подобного…
   Коул ухмыльнулся:
   — Хорошо. Вот это я и хотел узнать. Неторопливой походкой он отошел от нее, ловко вскочил в седло, взял поводья и подъехал к ней, а потом, прежде чем она успела его предостеречь, обнял за шею и привлек к себе. На этот раз он поцеловал ее властно и крепко.
   Когда Коул наконец поднял голову и увидел мечтательное выражение ее глаз, он удовлетворенно кивнул.
   — Послушай меня, женщина! Я хочу, чтобы вот так меня целовали каждое утро. По правде сказать, хочу-то я гораздо большего, но начнем с поцелуев.
   — Надолго ли, Коул?
   Она даже сама не поняла, что высказала мысль, мучившую ее.
   — До конца нашей жизни. Предупреждаю: твоя изнь может оказаться очень короткой, если у тебя в голове бродят такие сумасшедшие мысли.
   — Откуда тебе знать, о чем я думаю?
   — Мне все ясно. Глядя на тебя, я будто смотрюсь в зеркало, — самодовольно заметил Коул и покачал головой. — Мой брат Адам говорит: все сделанное тобой к тебе же и возвращается.
   — Как это?
   — Все очень просто: я ведь из тех, кто никогда не хотел быть к кому-то привязанным. А теперь ты хочешь того же. Знаешь, как это меня раздражает?
   — Но я же стараюсь быть с тобой честной! — воскликнула Джессика.
   — Нет, ты предпочитаешь наносить удар первой.
   — То есть?
   — Ты уверена, что я тебя оставлю. Поэтому хочешь бросить меня первой. Разве нет? — Не давая времени на ответ, он продолжил: — У меня есть для тебя новость, детка. Ничего такого, о чем ты думаешь, не произойдет. Я никуда не собираюсь от тебя уходить, и ты не собираешься. Ясно? У нас с тобой это навсегда, Джессика. Ты дала мне обещание.
   Какая же она несчастная! Что делать? Жизнь доказывала: порой даже самые горячие обещания бывают пустыми. Сейчас Коул Клейборн ее любит, но со временем все может измениться.
   — Я не хочу, чтобы ты оставался со мной только из-за того, что произошло ночью. Я просила всего одну ночь, и ты мне ее дал.
   — Может, еще скажешь мне спасибо?
   Он произнес это таким тоном, что ей не захотелось уступать.
   — Все, пора ехать.
   — Ты испытываешь мое терпение, Джессика, — прошептал он.
   Она замолчала на целый час. Он иногда оборачивался, желая убедиться, что с ней все в порядке. Джессика заметила, что его лицо становится все более враждебным.
   Она понимала, как сильно обидела его, но лучше покончить со всем сразу. Она уверяла себя, будто защищается, ведь если открыть свое сердце мужчине, он возьмет власть над женщиной. Джессика не хотела оказаться в подобном положении. Да, ее жизнь без Коула станет жалким существованием, и как унять боль, возникающую при этой мысли, она не знала. Она никогда ничего не боялась, но любовь Коула приводила ее в ужас. Ответить на его любовь означало полностью довериться ему.
   Почему, ну почему она не подумала о последствиях, когда соблазняла его? Видимо, ей очень хотелось знать, каково это — чувствовать себя любимой. Боже, что же она наделала!
   — Джесси, мы все сделали неправильно.
   Она смотрела ему в спину, сердце ее дрожало от ожидания. Он сейчас скажет, что все обдумал и ужаснулся…
   Не оборачиваясь, Коул продолжал объяснять. А ехал он вниз по склону, который вел в город, где они должны были сесть на поезд.
   — Наша брачная ночь состоялась до свадьбы. Мы изменили порядок. Вот и все. Если у нас будет время в городе, мы все уладим. Обещаю тебе.
   — Как же ты собираешься это сделать?
   — Найдем священника.
   Джессика открыла рот:
   — Но я не выхожу за тебя замуж.
   — А я и не прошу тебя об этом.
   — Хорошо. Поскольку я…
   — И все-таки мы с тобой поженимся. Понимаешь, я еще раз повторяю: мы с тобой поженимся. Ты уже приняла решение, отдавшись мне прошлой ночью.
   Коул не скрывал свой гнев, но постарался не показать беспокойства. Аюбовь к Джессике потрясла его до глубины души и даже испугала. Но как ее убедить в его искренности? Как доказать, что это чувство не мимолетное увлечение, а глубокое, постоянное, что оно навсегда?
   — Калеб…
   — Я буду хорошим отцом.
   — Я не могу подвергать мальчика душевной боли. Он привыкнет к тебе, а потом… — Она не стала продолжать, поймав его взгляд, брошенный через плечо.
   — Я думаю, тебе кое-что следует знать обо мне.
   — Что именно? — спросила Джессика.
   — Победа всегда остается за мной.

Глава 32

   Из ста двадцати трех пассажиров поезда, направлявшегося на юг, только один человек выглянул в окно, когда маршал Купер летел в воду. Но и этого оказалось вполне достаточно. Милдред Спэрроу, энергичная, хотя и немолодая женщина, сидела на жесткой деревянной скамейке в последнем вагоне рядом с мужем Джорджем. Тот спал, положив голову ей на плечо, как на подушку. Милдред любовалась замечательным пейзажем за окном и вдруг закричала как сумасшедшая. Она так испугалась, что не смогла толком объяснить мужу, что именно увидела.
   Джордж ей не поверил, уверял, что ей померещилось или приснилось: нельзя же, право, взять и сбросить человека в воду. Но все же он открыл окно и высунулся. Конечно, он ничего не увидел, но Милдред не успокоилась. Она устроила настоящую сцену. Ее можно было усмирить лишь одним способом: остановить поезд. Проводник пообещал поступить именно так и выяснить, в чем дело, хотя, равно как и муж Милдред, считал все это плодом разгоряченного дамского воображения.
   Заскрежетав тормозами, поезд остановился примерно в четверти мили от ближайшего города. Проводник пошел по сухой неровной земле к холму, с которого открывался вид на озеро. Человек двадцать мужчин и женщин направились следом, тоже, впрочем, не веря словам Милдред. К ним примкнуло бы еще больше народу, но многие опасались гремучих змей.
   Проводник с трудом взобрался на вершину холма. Переведя дыхание, он посмотрел вниз и испуганно прошептал:
   — Боже праведный, так и есть…
   Пассажиры стояли, склонив голову, и молча молились, наблюдая, как рыбак вытаскивает тело из озера.
 
 
   Блэк-Крик был сонным маленьким городком в центре безлюдной полоски земли. Нигде ни куста, ни дерева, ни цветка. Город мог похвастаться лишь великолепными закатами. Каждый день, когда солнце спускалось за горизонт, оранжевые лучи ударяли в красную глинистую почву, а небо на западе расцвечивалось красками, создавая полную иллюзию пожара. Стоя в центре города, люди клялись» что видели языки пламени, которые плясали на земле. Живописное зрелище производило еще большее впечатление, когда старик Тауэре начинал играть на скрипке. Горожане рассказывали приезжим, что огонь начинал плясать в ритме скрипичной мелодии.
   Грэйс, потрясенная закатом, любовалась им из окна поезда.
   Дэниелу не хотелось оттаскивать ее от окна, но надо же кому-то было оставаться разумным.
   — У нас всего один час, чтобы поесть и размять ноги, — заметил он.
   При упоминании о еде рот Грэйс наполнился слюной. Боже, как она проголодалась! Она надела перчатки и шляпу и пошла за Дэниелом к выходу.
   — Ты везде и всегда ходишь в перчатках? — поинтересовался он.
   — Леди появляются в обществе только в перчатках.
   Дэниел улыбнулся и покачал головой. Она все время вела себя так, как надо, до смешного. Боже, до чего она хороша! «Интересно, а как она ведет себя в постели?» — неожиданно пришло ему в голову. Сердце Дэниела заколотилось при этой дерзкой мысли, и он постарался поскорее отбросить ее.
   — Ты сможешь поесть? — спросила она. — Твой желудок успокоился?
   — Перестань обо мне волноваться. Со мной все в порядке.
   Ужин был накрыт в здании двухэтажной станции на окраине города, примерно в половине квартала от вокзала. Дэниел еще не успел и на шаг отойти от поезда, как его окликнули:
   — Маршал Райан?
   Он повернулся и увидел коренастого кривоногого мужчину, спешившего ему навстречу.
   — Да, — сказал он и вытянул руку, загораживая дорогу Грэйс.
   — Я так и думал, что это вы. Проводник хорошо вас описал. Меня зовут Оуэн Вилер. Я шериф в этом городке. Люди дали мне прозвище Бобкэт. ^[3] Если хотите, тоже так называйте. — Он пожал руку Дэниелу. — Очень рад с вами познакомиться.
   — Чем могу быть полезен, шериф?
   Бобкэт увидел Грэйс за спиной Дэниела, прикоснулся к шляпе и сказал:
   — Добрый день, мадам.
   — Здравствуйте, мистер Бобкэт.
   — Просто старина Бобкэт. Никаких мистеров не надо.
   — А как вы заслужили столь необычное имя? — полюбопытствовала она.
   Он усмехнулся:
   — Когда-то я случайно столкнулся с рысью. Ну и поборолся с ней. У меня весь живот в шрамах. Хотите посмотреть…
   — Нет. Я вам верю, — поспешно ответила Грэйс Шериф не мог оторвать от нее глаз, и это раздражало Дэниела.
   — Так я могу вам чем-то помочь? — вежливо спросил он.
   Бобкэт закивал:
   — У нас тут проблемы. Я стал рассказывать проводнику, а он упомянул, что видел вас в поезде, что вы со значком и наверняка поможете.
   — В чем проблема? — перебил его Дэниел, желая, чтобы шериф поскорее перешел к делу.
   — Вчера парнишка Глэдис Андерсон вытащил мужчину из озера. Билли ловил рыбу, вместо того чтобы работать в конюшне, но на этот раз ему надо сказать спасибо за лень. Просто везение, что парень прогулял работу. Мужчина утонул бы, если бы не Билли. К тому же парень все видел.
   — Что видел?
   — Билли сидел в своей лодке, когда поезд въехал на мост. Из него вылетел человек и плюхнулся в воду. Он здорово ударился и пошел ко дну. Но Билли выудил его. Тут-то мы и обратили внимание, что в беднягу стреляли. Я думаю, его сбросили с поезда.
   Грэйс пришла в ужас:
   — Какой кошмар! Этот джентльмен поправится?
   Бобкэт мрачно покачал головой.
   — Доктор говорит, он очень плох, мадам. Пуля прошла навылет, поэтому доктору не надо было ковыряться в нем, но в рану попала зараза. Я подумал, вы захотите узнать, маршал, ведь при смерти один из ваших. У него тоже есть значок. Проводник сказал, что его зовут Купер. Вы его знаете?
   — Где он? — резко спросил Дэниел; в его голосе звучали тревога и гнев.
   В здании вокзала. Доктор не разрешил перенести его куда-нибудь, он в комнате для отдыха. Наверху. Маршал борется за жизнь, но доктор сомневается, что он оклемается.