Страница:
В лунном свете его лицо казалось золотистым. Она всматривалась в его необыкновенные голубые глаза и думала, что он самый красивый мужчина на свете. Почему же он полюбил ее? Она ведь самая заурядная, простая. За ним побежит любая красотка, стоит ему лишь поманить. Почему он выбрал ее?
— Ты меня еще любишь?
— А ты считаешь, я такой ветреный? Нет, не отвечай, иначе я сойду с ума. Да, я люблю тебя.
— Почему? — искренне удивилась она. Поразительно! Неужели Джессика понятия не имеет о своей внешности? Неужели ей никто никогда не говорил, какое она чудо?
— Джесси, когда ты была маленькой, мама или отец не говорили, что ты красивая, умная, милая, добрая и…
Он мог бы продолжать, но она его перебила:
— Отец ушел от нас, когда я была совсем крошкой. Я не помню о нем ничего, кроме того, что надо было держаться подальше, когда он напивался. А он всегда был с рюмкой в одной руке и с бутылкой в другой.
— А мама?
— После его ухода она изменилась, словно высохла изнутри. Она часто говорила, что ей надо быть со мной построже, чтобы я не ошиблась, как она.
— Она когда-нибудь тебя хвалила?
— Не помню, — призналась Джессика. — Я любила ее, но не хотела бы быть на нее похожей. Уже слишком поздно изменить что-то в себе.
— Но ты совсем на нее не похожа! — заявил Коул. — Ты даже не умеешь быть строгой.
Когда она попыталась отвернуться, он приподнял ее подбородок, заставляя смотреть ему в глаза.
— Ты все время хвалишь Калеба, какой он хороший, милый…
— Детям надо знать, что их любят, они должны это постоянно чувствовать.
— Тебе тоже это надо. Разве нет? Она не ответила.
— А ты знаешь, что мне в тебе нравится?
Она покачала головой.
— Помнишь тот день, когда я пришел поговорить с тобой в пансион Тилли? Ты стояла за дверью и не решалась выйти. Помнишь?
— Я была в ужасе.
— Да. Но я тогда подумал: ты самая красивая девушка на свете.
— Правда? — прошептала она, едва не задохувшись. — Я была в старом, вылинявшем платье.
Он засмеялся:
— Я не обратил внимания на то, в чем ты была. Скорее пытался представить, что под одеждой. У тебя замечательная фигура, Джесси. Я мечтал обнять тебя.
Она залилась румянцем, и это ему очень понравилось, как сотни мелочей в ней…
— Я был заинтригован, потому что уже слышал о молодой даме, приехавшей навестить тетю и взявшейся за воспитание ребенка. Мало женщин способны на такое. Ответственность за ребенка, да еще в одиночку, трудное дело. Большинство бы не согласилось. Они бы оставили дитя у первого приюта и продолжали жить своей жизнью.
— Но это совершенно нетрудно. Калеб — радость для меня.
— Помнишь, я рассказывал тебе про себя и братьев, как мы стали семьей? Я состоял в банде, мы были очень юные, почти мальчишки, когда нашли Мэри Роуз в переулке, который служил нам домом. Я прямиком шел к гибели, — добавил он. — Малышка изменила нашу жизнь. Я, конечно, воспитывал свою сестренку не один, у меня было три брата.
— Но ведь я…
— Мне нравится твоя сила, твое мужество. Ты во мне оживляешь все самое лучшее. Но это еще не все. — Он взял ее лицо в ладони. — Я же не хотел в тебя влюбляться.
— Так почему ты не остановился? ласково спросила она.
— Дорогая моя, это все равно что попросить меня перестать дышать. Ах, Джесси, ты мне так нужна!
Коул наклонился, и она чуть не сошла с ума от поцелуев, которыми он покрыл ее шею.
— Почему от тебя всегда пахнет цветами?
У нее от счастья закружилась голова. Надо ответить на вопрос, надо остановить Коула… но она лишь склонила голову набок, чтобы ему было удобно целовать ее ухо…
— Ты делаешь это специально… Ты знаешь, как мне это нравится… Но мы же не можем…
— Один поцелуй, Джесси. Всего один! Она уже не противилась и не уворачивалась. Его объятия, ласковые слова сводили ее с ума.
Джессика приподнялась на цыпочки и отдалась своим чувствам. Коул жадно целовал ее, уже не один, а множество раз. Они не могли оторваться друг от друга, дрожа от желания.
Коул наконец поднял голову, оторвал руки Джессики от своей рубашки и перевел дыхание.
— Ты не знаешь, как совладать с собой, моя дорогая? — Обняв Джессику за плечи, Коул повел ее обратно в лагерь. — Я научу тебя. — Он счастливо улыбнулся своим мыслям.
Она старалась вслушиваться в его слова, но поцелуи Коула заставили ее забыть обо всем на свете. Горячая волна желания захлестнула ее.
— Я не знаю, что со мной происходит. Обычно я вела себя прилично, но когда в моей жизни появился ты…
— Ты ведешь себя прилично.
— Я знала, на что пошла прошлой ночью. Я соблазнила тебя и решила, что другой такой ночи у нас не будет. Но две минуты назад я думала еще об одной…
Он застонал:
— Джесси, нам надо говорить о чем-нибудь другом.
— Почему?
— Потому что я уже готов… И если ты снова так заговоришь, я не дождусь свадьбы… — Он крепко стиснул ее, дрожа от волнения.
— А если я не смогу дать тебе того, чего ты хочешь, чего заслуживаешь? Жена должна доверять мужу, а я боюсь, что не всегда…
Он не позволил ей договорить:
— Наверное, ты будешь беспокоиться всякий раз, когда я выйду за дверь. Но запомни: я всегда буду возвращаться к вам с Калебом. Возможно, лет через двадцать ты это поймешь. Я приготовился к долгому путешествию. Вот это я имел в виду, когда говорил тебе, что мы вместе навсегда. Но ты скажешь о своей любви ко мне накануне свадьбы, а сейчас давай говорить о другом.
— Ты думаешь, с Калебом все в порядке?
— Да, — ответил он. — Возможно, он всю жизнь теперь будет отворачиваться от пережаренной еды, но его любят и балуют.
— У меня был длинный приятный разговор с Томом, — заметила она.
— О чем вы говорили?
— О тебе.
Он бросил на нее быстрый взгляд:
— Что он тебе сказал?
— О, он много знает о тебе!
— Например?
— Абилин…
Он понурил голову.
— Я очень надеялся жениться на тебе до того, как ты про это узнаешь.
— Ты ведешь себя так, будто сделал что-то нехорошее.
— Я же стрелял в женщину, Джесси.
Он ждал, что она начнет забрасывать его вопросами или скажет ему, что он был не прав, но она вдруг улыбнулась:
— Ты поступил очень умно.
— Что? — Он в растерянности остановился.
— Ты поступил очень умно, — повторила она.
— Но я же стрелял в женщину, — напомнил Коул.
— О, это была несерьезная рана. Ты прекрасно владеешь оружием.
— Джесси, ты ведешь себя так, будто мы с тобой говорим о погоде. Тебя не потряс рассказ Тома?
— Нет, конечно.
— Цель не всегда оправдывает средства.
— Ты чувствуешь себя виноватым?
— Да.
— Это было разумное решение.
— Да, но…
— Ты спас ей жизнь.
— Тогда почему я так отвратительно себя чувствовал?
Впервые он кому-то признался, что до сих пор сожалеет о том ужасном поступке, а раньше не признавался даже себе. Он с радостью открыл ей сердце, позволил узнать, насколько он уязвим. Всем остальным он предпочитал показывать твердость и несгибаемость, но в душе оставался мягким, ранимым человеком.
— Потому что ты благородный. — Она поднялась на цыпочки и поцеловала его. Потом взяла за руку и потянула за собой. — А Грэйс продала сегодня еще одну шляпку!
— Что? — спросил он, совершенно сбитый с толку неожиданной переменой темы.
— Я говорю, сегодня Грэйс продала еще одну свою шляпку. Правда, замечательно?
Коул подумал, что практичность — еще одна черта характера, которую он отнес бы к списку достоинств, если бы она снова спросила его, за что он ее любит.
— И кому она ее продала?
— Очень хорошей женщине… Вернее, сначала та дама враждебно отнеслась к нам, но Грэйс умеет располагать к себе людей и болтать с любым, как со старым знакомым. Она заплатила Грэйс семь долларов. Она дала бы больше, но Грэйс отказалась: ведь работающая женщина не должна тратить лишние центы. Грэйс хотела просто так отдать шляпу, но потом поняла, что задела бы гордость покупательницы. Хорошая вышла сделка. Правда?
— А что может делать женщина в этом городишке?
— Ее контора находится над салуном. Он ухмыльнулся:
— Ты понимаешь, чем она зарабатывает на жизнь?
— Да. Улыбнись, пожалуйста, а то ты слишком разволновался.
Они подошли к стоянке. Грэйс уже спала, поэтому Коул пожелал Джессике спокойной ночи и с удовольствием заметил, какой у нее был мечтательный вид после прощального поцелуя.
Дэниел не обратил на них внимания — смотрел на Грэйс.
Коул подвинул постель к Джессике, а Дэниел подтащил свою поближе к Грэйс. Засыпая, он думал о ней, а ночью почувствовал, как она взяла его за руку.
Пока ему этого было достаточно.
Глава 37
Глава 38
— Ты меня еще любишь?
— А ты считаешь, я такой ветреный? Нет, не отвечай, иначе я сойду с ума. Да, я люблю тебя.
— Почему? — искренне удивилась она. Поразительно! Неужели Джессика понятия не имеет о своей внешности? Неужели ей никто никогда не говорил, какое она чудо?
— Джесси, когда ты была маленькой, мама или отец не говорили, что ты красивая, умная, милая, добрая и…
Он мог бы продолжать, но она его перебила:
— Отец ушел от нас, когда я была совсем крошкой. Я не помню о нем ничего, кроме того, что надо было держаться подальше, когда он напивался. А он всегда был с рюмкой в одной руке и с бутылкой в другой.
— А мама?
— После его ухода она изменилась, словно высохла изнутри. Она часто говорила, что ей надо быть со мной построже, чтобы я не ошиблась, как она.
— Она когда-нибудь тебя хвалила?
— Не помню, — призналась Джессика. — Я любила ее, но не хотела бы быть на нее похожей. Уже слишком поздно изменить что-то в себе.
— Но ты совсем на нее не похожа! — заявил Коул. — Ты даже не умеешь быть строгой.
Когда она попыталась отвернуться, он приподнял ее подбородок, заставляя смотреть ему в глаза.
— Ты все время хвалишь Калеба, какой он хороший, милый…
— Детям надо знать, что их любят, они должны это постоянно чувствовать.
— Тебе тоже это надо. Разве нет? Она не ответила.
— А ты знаешь, что мне в тебе нравится?
Она покачала головой.
— Помнишь тот день, когда я пришел поговорить с тобой в пансион Тилли? Ты стояла за дверью и не решалась выйти. Помнишь?
— Я была в ужасе.
— Да. Но я тогда подумал: ты самая красивая девушка на свете.
— Правда? — прошептала она, едва не задохувшись. — Я была в старом, вылинявшем платье.
Он засмеялся:
— Я не обратил внимания на то, в чем ты была. Скорее пытался представить, что под одеждой. У тебя замечательная фигура, Джесси. Я мечтал обнять тебя.
Она залилась румянцем, и это ему очень понравилось, как сотни мелочей в ней…
— Я был заинтригован, потому что уже слышал о молодой даме, приехавшей навестить тетю и взявшейся за воспитание ребенка. Мало женщин способны на такое. Ответственность за ребенка, да еще в одиночку, трудное дело. Большинство бы не согласилось. Они бы оставили дитя у первого приюта и продолжали жить своей жизнью.
— Но это совершенно нетрудно. Калеб — радость для меня.
— Помнишь, я рассказывал тебе про себя и братьев, как мы стали семьей? Я состоял в банде, мы были очень юные, почти мальчишки, когда нашли Мэри Роуз в переулке, который служил нам домом. Я прямиком шел к гибели, — добавил он. — Малышка изменила нашу жизнь. Я, конечно, воспитывал свою сестренку не один, у меня было три брата.
— Но ведь я…
— Мне нравится твоя сила, твое мужество. Ты во мне оживляешь все самое лучшее. Но это еще не все. — Он взял ее лицо в ладони. — Я же не хотел в тебя влюбляться.
— Так почему ты не остановился? ласково спросила она.
— Дорогая моя, это все равно что попросить меня перестать дышать. Ах, Джесси, ты мне так нужна!
Коул наклонился, и она чуть не сошла с ума от поцелуев, которыми он покрыл ее шею.
— Почему от тебя всегда пахнет цветами?
У нее от счастья закружилась голова. Надо ответить на вопрос, надо остановить Коула… но она лишь склонила голову набок, чтобы ему было удобно целовать ее ухо…
— Ты делаешь это специально… Ты знаешь, как мне это нравится… Но мы же не можем…
— Один поцелуй, Джесси. Всего один! Она уже не противилась и не уворачивалась. Его объятия, ласковые слова сводили ее с ума.
Джессика приподнялась на цыпочки и отдалась своим чувствам. Коул жадно целовал ее, уже не один, а множество раз. Они не могли оторваться друг от друга, дрожа от желания.
Коул наконец поднял голову, оторвал руки Джессики от своей рубашки и перевел дыхание.
— Ты не знаешь, как совладать с собой, моя дорогая? — Обняв Джессику за плечи, Коул повел ее обратно в лагерь. — Я научу тебя. — Он счастливо улыбнулся своим мыслям.
Она старалась вслушиваться в его слова, но поцелуи Коула заставили ее забыть обо всем на свете. Горячая волна желания захлестнула ее.
— Я не знаю, что со мной происходит. Обычно я вела себя прилично, но когда в моей жизни появился ты…
— Ты ведешь себя прилично.
— Я знала, на что пошла прошлой ночью. Я соблазнила тебя и решила, что другой такой ночи у нас не будет. Но две минуты назад я думала еще об одной…
Он застонал:
— Джесси, нам надо говорить о чем-нибудь другом.
— Почему?
— Потому что я уже готов… И если ты снова так заговоришь, я не дождусь свадьбы… — Он крепко стиснул ее, дрожа от волнения.
— А если я не смогу дать тебе того, чего ты хочешь, чего заслуживаешь? Жена должна доверять мужу, а я боюсь, что не всегда…
Он не позволил ей договорить:
— Наверное, ты будешь беспокоиться всякий раз, когда я выйду за дверь. Но запомни: я всегда буду возвращаться к вам с Калебом. Возможно, лет через двадцать ты это поймешь. Я приготовился к долгому путешествию. Вот это я имел в виду, когда говорил тебе, что мы вместе навсегда. Но ты скажешь о своей любви ко мне накануне свадьбы, а сейчас давай говорить о другом.
— Ты думаешь, с Калебом все в порядке?
— Да, — ответил он. — Возможно, он всю жизнь теперь будет отворачиваться от пережаренной еды, но его любят и балуют.
— У меня был длинный приятный разговор с Томом, — заметила она.
— О чем вы говорили?
— О тебе.
Он бросил на нее быстрый взгляд:
— Что он тебе сказал?
— О, он много знает о тебе!
— Например?
— Абилин…
Он понурил голову.
— Я очень надеялся жениться на тебе до того, как ты про это узнаешь.
— Ты ведешь себя так, будто сделал что-то нехорошее.
— Я же стрелял в женщину, Джесси.
Он ждал, что она начнет забрасывать его вопросами или скажет ему, что он был не прав, но она вдруг улыбнулась:
— Ты поступил очень умно.
— Что? — Он в растерянности остановился.
— Ты поступил очень умно, — повторила она.
— Но я же стрелял в женщину, — напомнил Коул.
— О, это была несерьезная рана. Ты прекрасно владеешь оружием.
— Джесси, ты ведешь себя так, будто мы с тобой говорим о погоде. Тебя не потряс рассказ Тома?
— Нет, конечно.
— Цель не всегда оправдывает средства.
— Ты чувствуешь себя виноватым?
— Да.
— Это было разумное решение.
— Да, но…
— Ты спас ей жизнь.
— Тогда почему я так отвратительно себя чувствовал?
Впервые он кому-то признался, что до сих пор сожалеет о том ужасном поступке, а раньше не признавался даже себе. Он с радостью открыл ей сердце, позволил узнать, насколько он уязвим. Всем остальным он предпочитал показывать твердость и несгибаемость, но в душе оставался мягким, ранимым человеком.
— Потому что ты благородный. — Она поднялась на цыпочки и поцеловала его. Потом взяла за руку и потянула за собой. — А Грэйс продала сегодня еще одну шляпку!
— Что? — спросил он, совершенно сбитый с толку неожиданной переменой темы.
— Я говорю, сегодня Грэйс продала еще одну свою шляпку. Правда, замечательно?
Коул подумал, что практичность — еще одна черта характера, которую он отнес бы к списку достоинств, если бы она снова спросила его, за что он ее любит.
— И кому она ее продала?
— Очень хорошей женщине… Вернее, сначала та дама враждебно отнеслась к нам, но Грэйс умеет располагать к себе людей и болтать с любым, как со старым знакомым. Она заплатила Грэйс семь долларов. Она дала бы больше, но Грэйс отказалась: ведь работающая женщина не должна тратить лишние центы. Грэйс хотела просто так отдать шляпу, но потом поняла, что задела бы гордость покупательницы. Хорошая вышла сделка. Правда?
— А что может делать женщина в этом городишке?
— Ее контора находится над салуном. Он ухмыльнулся:
— Ты понимаешь, чем она зарабатывает на жизнь?
— Да. Улыбнись, пожалуйста, а то ты слишком разволновался.
Они подошли к стоянке. Грэйс уже спала, поэтому Коул пожелал Джессике спокойной ночи и с удовольствием заметил, какой у нее был мечтательный вид после прощального поцелуя.
Дэниел не обратил на них внимания — смотрел на Грэйс.
Коул подвинул постель к Джессике, а Дэниел подтащил свою поближе к Грэйс. Засыпая, он думал о ней, а ночью почувствовал, как она взяла его за руку.
Пока ему этого было достаточно.
Глава 37
Занавес должен был подняться в финальном акте.
Ребекка оделась очень тщательно, выбрав белое платье со скромным, но весьма соблазнительным вырезом. Недавно овдовевшему судье будет на что посмотреть. По замыслу Дональда, она должна убедить Рафферти в невиновности Белла. Она хотела взять с собой Библию, но передумала. Переигрывать нельзя.
Закончив причесываться, Ребекка встала перед зеркалом. Мужчинам нравятся длинные распущенные волосы. А ее волосы были исключительно красивы. Блестящие локоны сверкали на солнце, словно золотые.
Дверь спальни распахнулась, и вошел ее любовник. Ребекка бросила щетку для волос на столик и повернулась к нему:
— Тебя никто не видел?
— Конечно, нет. Я очень осторожен, сама знаешь. Я прошел через черный ход.
Смешно смотреть на Ребекку в белом, подумал он. Чистая, невинная, словно девственница.
— Дональд, все ли в порядке? Ты какой-то задумчивый.
— Извини, — ответил он, — размышлял о своем, а увидел тебя в белом и оторопел.
Ребекка улыбнулась:
— Я подумала, так будет кстати.
— Прекрасно. Просто чудесно! — похвалил он, перед тем как перейти к делу. — Жаль, ты не была в суде утром, не слышала патетической речи шерифа из Мапл-Хиллз. Он выставил себя круглым дураком, — засмеялся он. — Шериф признался под присягой, что Белл напал на него и выхватил оружие. Он заявил, будто специально не надел значок, чтобы не выдать, кто он на самом деле, но когда адвокат Белла, заканчивая выступление на суде, подчеркнул, что его клиент в тот момент был смертельно болен и ничего не видел из-за сильного жара, то все двенадцать человек оказались у него в кулаке. Клянусь, они со злорадством смотрели шерифу вслед, когда тот, шаркая, сошел с кафедры. Вряд ли его снова выберут.
Новость взволновала Ребекку.
— Значит, обвинение в попытке преднамеренного убийства снято?
— Нет еще. Но сегодня днем это случится, — заверил ее Дональд. — Судья затягивает слушание дела как только может.
— Если Белла собираются освободить, тогда мне незачем там появляться.
Он покачал головой.
— Тебе придется сыграть свою роль, — сказал он. — Судье не терпится вздернуть Белла. Он знает, что за человека поймал, и если нельзя обвинить его в преднамеренном убийстве, Рафферти будет держать его в тюрьме, пока ты не убедишь всех, что Белла вообще не было в банке.
— Ну хорошо. — Она села за туалетный столик и принялась снова расчесывать волосы. — Что ты собираешься делать с Беллом? Он становится обузой.
— Прикончу, — заявил Дональд.
— Другим ты уже сказал?
— Бэртон, Харрис и Эндрюс знают.
— А Робертсон?
— Мальчики обещали позаботиться о Робертсоне. Это их идея, не моя. Бэртон говорит, Робертсон много себе позволяет.
Отложив щетку, она повернулась к нему:
— От Бэртона есть что-нибудь?
— Не волнуйся раньше времени.
— Но он должен был прислать телеграмму сразу, как только они убьют Грэйс и Джессику. Ничего еще нет?
— Я уверен: они справились с заданием. Они всегда справляются, — ухмыльнулся Дональд. — Бэртон не мог послать депешу.
— Почему?
— Потому что телеграф последние два дня закрыт. Сломался аппарат. Не волнуйся. Я сам проверил, он на самом деле сломан.
— И никто в городе не получает телеграмм?
— Нет, получают, но через другой городок, в двадцати милях отсюда.
— Может, завтра и мы получим?
— К тому времени мы будем уже далеко отсюда, — пообещал он.
— Ты все еще мне не сказал, как Бэртон и остальные относятся к передышке.
— Они готовы на время остановиться. А когда им снова захочется покуролесить или закончатся деньги, мы с тобой уже будем иметь дом в Париже.
— Если сегодня ночью ты позаботишься о Белле, мы можем отправиться завтра.
Он пошел к двери.
— Нет, мы уедем сегодня ночью. Собери вещи и принеси с собой. Встретимся в городе, ты знаешь где.
— Хорошо. Но я хочу, чтобы ты посмотрел на меня в зале суда. Получишь удовольствие.
— Учти: меня не должны видеть с тобой в городе, ведь меня здесь все знают и могут удивиться, почему мы вместе. Но я буду в здании суда.
— Ладно. А куда мне сейчас идти? В здание суда?
— Иди в контору к шерифу, он доставит тебя в суд.
Дональд открыл дверь и удивился, почувствовав внезапное сожаление. Он собирался ее убить, но ему стало вдруг жаль Ребекку. Впрочем, когда он задумался о деталях, то возбудился, и чувство раскаяния исчезло. Он постарается держать ее в живых подольше, продлевая удовольствие. Надо не забыть заткнуть ей рот кляпом — никто не должен слышать криков о пощаде.
В общем-то ему на самом деле было жалко Ребекку. Дональд собирался взять ее с собой, но потом передумал. Ее безупречная красота привлекала к себе внимание везде, подвергая риску обоих. Однажды увидев, ее нельзя было забыть.
Конечно, он станет скучать без нее. Вряд ли ему удастся найти другую женщину со столь неуемным плотским аппетитом.
Он снова рывком открыл дверь, зашел в комнату и начал расстегивать брюки.
— Нет, Дональд! — воскликнула она, отступая, но ее лицо уже пылало от возбуждения и страха. — Нет времени.
Он хрипло рассмеялся:
— Для этого всегда есть время.
Ребекка не появлялась в суде до половины второго. Ей понадобилось целых два часа, чтобы прийти в себя после любовных утех с Дональдом. К счастью, он позволил ей снять платье, иначе оно было бы испорчено. Ей было еще больно, но она не волновалась: ведь от боли она казалась ранимой и испуганной.
Шерифа на месте не оказалось. Его молодой рябой помощник уставился ей на грудь, едва она вошла. Ребекка кокетливо пожала ему руку. Ладонь его была потная, и она с трудом удержалась, чтобы не вытереть руку о платье. Она представилась и объяснила, почему она здесь.
— Шериф ждал вас, — ответил парень. — Он уже закончил дела в суде и думает, то ли сюда притащить задержанного, то ли отпустить его. Судья Рафферти не закончит дело, пока вы не опознаете Белла.
— А если он не тот, кого я видела в банке?
Она попыталась ослепить его улыбкой, но зря старалась: он не отрывал глаз от ее груди. Надо не забыть рассказать Дональду про этого помощника. Вот он посмеется всласть!
— Мы-то надеемся, что Белл как раз один из банды, — признался ей простодушный парень. — Может, мне лучше держать вас за руку, пока мы будем идти к зданию суда?
— Ничего не имею против. Это очень по-джентльменски.
Здание суда находилось в двух кварталах от конторы. Он подвел ее к заднему входу и препроводил в комнату рядом с залом заседаний. Ребекка села у стола и стала ждать, пока помощник писал записку для клерка, чтобы тот передал судье.
— Бьюсь об заклад, Рафферти прервет последнее слово Белла, когда прочтет это, — сказал он, помахав листком бумаги со свежими чернилами. — Вы не против, если я оставлю вас одну на несколько минут? Хотелось бы поглядеть на лицо старика и услышать, что он скажет адвокату.
— Со мной все будет в порядке, — прошептала Ребекка.
Ей самой хотелось приоткрыть дверь и выглянуть в щелку — посмотреть, что происходит в зале заседаний. Но она не осмелилась: Дональд был среди зрителей, и если он заметит, что она подглядывает, то придет в ярость.
Она закрыла глаза, сосредоточилась и приготовилась играть свою роль.
Ребекка оделась очень тщательно, выбрав белое платье со скромным, но весьма соблазнительным вырезом. Недавно овдовевшему судье будет на что посмотреть. По замыслу Дональда, она должна убедить Рафферти в невиновности Белла. Она хотела взять с собой Библию, но передумала. Переигрывать нельзя.
Закончив причесываться, Ребекка встала перед зеркалом. Мужчинам нравятся длинные распущенные волосы. А ее волосы были исключительно красивы. Блестящие локоны сверкали на солнце, словно золотые.
Дверь спальни распахнулась, и вошел ее любовник. Ребекка бросила щетку для волос на столик и повернулась к нему:
— Тебя никто не видел?
— Конечно, нет. Я очень осторожен, сама знаешь. Я прошел через черный ход.
Смешно смотреть на Ребекку в белом, подумал он. Чистая, невинная, словно девственница.
— Дональд, все ли в порядке? Ты какой-то задумчивый.
— Извини, — ответил он, — размышлял о своем, а увидел тебя в белом и оторопел.
Ребекка улыбнулась:
— Я подумала, так будет кстати.
— Прекрасно. Просто чудесно! — похвалил он, перед тем как перейти к делу. — Жаль, ты не была в суде утром, не слышала патетической речи шерифа из Мапл-Хиллз. Он выставил себя круглым дураком, — засмеялся он. — Шериф признался под присягой, что Белл напал на него и выхватил оружие. Он заявил, будто специально не надел значок, чтобы не выдать, кто он на самом деле, но когда адвокат Белла, заканчивая выступление на суде, подчеркнул, что его клиент в тот момент был смертельно болен и ничего не видел из-за сильного жара, то все двенадцать человек оказались у него в кулаке. Клянусь, они со злорадством смотрели шерифу вслед, когда тот, шаркая, сошел с кафедры. Вряд ли его снова выберут.
Новость взволновала Ребекку.
— Значит, обвинение в попытке преднамеренного убийства снято?
— Нет еще. Но сегодня днем это случится, — заверил ее Дональд. — Судья затягивает слушание дела как только может.
— Если Белла собираются освободить, тогда мне незачем там появляться.
Он покачал головой.
— Тебе придется сыграть свою роль, — сказал он. — Судье не терпится вздернуть Белла. Он знает, что за человека поймал, и если нельзя обвинить его в преднамеренном убийстве, Рафферти будет держать его в тюрьме, пока ты не убедишь всех, что Белла вообще не было в банке.
— Ну хорошо. — Она села за туалетный столик и принялась снова расчесывать волосы. — Что ты собираешься делать с Беллом? Он становится обузой.
— Прикончу, — заявил Дональд.
— Другим ты уже сказал?
— Бэртон, Харрис и Эндрюс знают.
— А Робертсон?
— Мальчики обещали позаботиться о Робертсоне. Это их идея, не моя. Бэртон говорит, Робертсон много себе позволяет.
Отложив щетку, она повернулась к нему:
— От Бэртона есть что-нибудь?
— Не волнуйся раньше времени.
— Но он должен был прислать телеграмму сразу, как только они убьют Грэйс и Джессику. Ничего еще нет?
— Я уверен: они справились с заданием. Они всегда справляются, — ухмыльнулся Дональд. — Бэртон не мог послать депешу.
— Почему?
— Потому что телеграф последние два дня закрыт. Сломался аппарат. Не волнуйся. Я сам проверил, он на самом деле сломан.
— И никто в городе не получает телеграмм?
— Нет, получают, но через другой городок, в двадцати милях отсюда.
— Может, завтра и мы получим?
— К тому времени мы будем уже далеко отсюда, — пообещал он.
— Ты все еще мне не сказал, как Бэртон и остальные относятся к передышке.
— Они готовы на время остановиться. А когда им снова захочется покуролесить или закончатся деньги, мы с тобой уже будем иметь дом в Париже.
— Если сегодня ночью ты позаботишься о Белле, мы можем отправиться завтра.
Он пошел к двери.
— Нет, мы уедем сегодня ночью. Собери вещи и принеси с собой. Встретимся в городе, ты знаешь где.
— Хорошо. Но я хочу, чтобы ты посмотрел на меня в зале суда. Получишь удовольствие.
— Учти: меня не должны видеть с тобой в городе, ведь меня здесь все знают и могут удивиться, почему мы вместе. Но я буду в здании суда.
— Ладно. А куда мне сейчас идти? В здание суда?
— Иди в контору к шерифу, он доставит тебя в суд.
Дональд открыл дверь и удивился, почувствовав внезапное сожаление. Он собирался ее убить, но ему стало вдруг жаль Ребекку. Впрочем, когда он задумался о деталях, то возбудился, и чувство раскаяния исчезло. Он постарается держать ее в живых подольше, продлевая удовольствие. Надо не забыть заткнуть ей рот кляпом — никто не должен слышать криков о пощаде.
В общем-то ему на самом деле было жалко Ребекку. Дональд собирался взять ее с собой, но потом передумал. Ее безупречная красота привлекала к себе внимание везде, подвергая риску обоих. Однажды увидев, ее нельзя было забыть.
Конечно, он станет скучать без нее. Вряд ли ему удастся найти другую женщину со столь неуемным плотским аппетитом.
Он снова рывком открыл дверь, зашел в комнату и начал расстегивать брюки.
— Нет, Дональд! — воскликнула она, отступая, но ее лицо уже пылало от возбуждения и страха. — Нет времени.
Он хрипло рассмеялся:
— Для этого всегда есть время.
Ребекка не появлялась в суде до половины второго. Ей понадобилось целых два часа, чтобы прийти в себя после любовных утех с Дональдом. К счастью, он позволил ей снять платье, иначе оно было бы испорчено. Ей было еще больно, но она не волновалась: ведь от боли она казалась ранимой и испуганной.
Шерифа на месте не оказалось. Его молодой рябой помощник уставился ей на грудь, едва она вошла. Ребекка кокетливо пожала ему руку. Ладонь его была потная, и она с трудом удержалась, чтобы не вытереть руку о платье. Она представилась и объяснила, почему она здесь.
— Шериф ждал вас, — ответил парень. — Он уже закончил дела в суде и думает, то ли сюда притащить задержанного, то ли отпустить его. Судья Рафферти не закончит дело, пока вы не опознаете Белла.
— А если он не тот, кого я видела в банке?
Она попыталась ослепить его улыбкой, но зря старалась: он не отрывал глаз от ее груди. Надо не забыть рассказать Дональду про этого помощника. Вот он посмеется всласть!
— Мы-то надеемся, что Белл как раз один из банды, — признался ей простодушный парень. — Может, мне лучше держать вас за руку, пока мы будем идти к зданию суда?
— Ничего не имею против. Это очень по-джентльменски.
Здание суда находилось в двух кварталах от конторы. Он подвел ее к заднему входу и препроводил в комнату рядом с залом заседаний. Ребекка села у стола и стала ждать, пока помощник писал записку для клерка, чтобы тот передал судье.
— Бьюсь об заклад, Рафферти прервет последнее слово Белла, когда прочтет это, — сказал он, помахав листком бумаги со свежими чернилами. — Вы не против, если я оставлю вас одну на несколько минут? Хотелось бы поглядеть на лицо старика и услышать, что он скажет адвокату.
— Со мной все будет в порядке, — прошептала Ребекка.
Ей самой хотелось приоткрыть дверь и выглянуть в щелку — посмотреть, что происходит в зале заседаний. Но она не осмелилась: Дональд был среди зрителей, и если он заметит, что она подглядывает, то придет в ярость.
Она закрыла глаза, сосредоточилась и приготовилась играть свою роль.
Глава 38
Наконец-то момент настал! Как только помощник вернулся и открыл перед ней дверь, Ребекка вошла в зал заседаний и стала ждать вызова. Она огляделась и с удовольствием отметила, что зал набит битком. Центральный проход, ведущий к входным дверям, разделял помещение пополам. Двое охранников с ружьями стояли по бокам. Она заметила и боковую дверь напротив двери кабинета судьи, откуда она только что вышла. Дверь тоже охранялась.
Ее позвали подойти и дать свидетельские показания. Взгляды всех присутствующих устремились на Ребекку. Она высоко подняла голову, придала лицу испуганное выражение и держала паузу, словно ждала аплодисментов. В конце концов, она давала самое главное представление в своей жизни.
Судья Рафферти с нетерпением ждал показаний и специально прервал слушание дела. Проходя на место, отведенное для свидетелей за перилами, Ребекка пристально посмотрела на него и пришла к выводу, что ей не придется прилагать много усилий, чтобы взять его в оборот.
Рафферти был коренастый, крупный мужчина средних лет, с такими. толстыми стеклами очков, что его глаза казались в три раза больше. Она ему явно понравилась: с одобрением взглянув, он улыбнулся. Ребекка была на седьмом небе от счастья.
Неожиданно адвокат вскочил и потребовал внимания судьи.
— Ваша честь, это неправильно, — запротестовал он. — Неужели вы не могли подождать, когда обвинитель и я закончим, присяжные оставят зал заседаний и удалятся на совещание? Моего клиента обвиняют в преднамеренном убийстве. Обвинитель старается доказать, что мой клиент по собственной воле и с преступными намерениями пытался убить шерифа из Мапл-Хиллз. Это дело не имеет ничего общего с показаниями свидетельницы по поводу другого события.
Судья уставился поверх очков на выскочку:
— Я прекрасно знаю суть дела. Вы полагаете, я тут сижу сложа руки и мечтаю о рыбалке, господин адвокат? Вы думаете, я этим занимаюсь?
— Нет, но ваша честь, я не…
Судья не дал ему продолжить:
— То, что вы говорите, адвокат, означает следующее: вы не думаете, что слова свидетельницы имеют отношение к делу. Я вам говорю: имеют. Если ваш клиент тот, кем я его считаю, тогда и присяжным это надо знать. Он пытался убить шерифа, как уже сказано, имел преступные намерения.
— Но, ваша честь…
— Господин адвокат, никто в этом зале не диктует мне, что я должен делать. В том числе и вы. Вы молоды, неопытны, считаете себя всезнайкой. Но тут я устанавливаю правила. Сядьте и успокойтесь, пока я не закончу со свидетельницей. Вы меня понимаете?
— Да, ваша честь.
— Почему тогда стоите?
Зрители расхохотались. Адвокат суетливо занял свое место. Судья стукнул молотком по столу, призывая к тишине.
— Я требую порядка. Если услышу какой-нибудь звук, выставлю любого, и немедленно. Садитесь! — Он повернулся к Ребекке, и его голос стал мягче и тише: — Я, конечно, мог бы сразу перейти к делу и прямо задать вопрос, но хочу, чтобы сначала вы рассказали присяжным, кто вы и что с вами случилось.
Наконец-то настал ее звездный час! Опершись о перила, Ребекка судорожно вздохнула и начала. Она рассказала, как оказалась в банке и что там увидела. Слезы появились легко, голос задрожал, а когда она закончила, не сомневалась, что в зале нет никого с сухими глазами.
Судья был потрясен, как и присяжные, переворачивающими душу воспоминаниями об убийцах. Он сидел, сгорбившись над столом, подавшись к Ребекке, будто желая защитить ее.
— Знаю, как вам тяжело было снова пережить это, и премного благодарен за рассказ. Теперь я хочу, чтобы вы взглянули на человека, прикованного к столу справа от вас, и сказали, был ли он среди тех нападавших.
Ребекка смотрела несколько секунд на Белла, прежде чем покачала головой.
— Нет! — воскликнула она. — Его там не было.
Лицо судьи вытянулось от разочарования, но Рафферти не сдавался:
— Не спешите, посмотрите как следует.
— Мне очень жаль, ваша честь. Я бы хотела, чтобы этот человек оказался одним из членов банды, но нет. Клянусь вам, это не он.
Адвокат Белла расплылся в улыбке от уха до уха. Судья разозлился:
— Даже и не думайте вставать, адвокат. Сидите, как приклеенный, пока я не закончу. У меня есть пара вопросов, которые я хотел бы прояснить, прежде чем позволю даме покинуть зал суда.
Ребекка склонила голову, изображая отчаянную попытку взять себя в руки. Она понимала: судья наблюдает за ней, и когда снова подняла на него глаза, полные слез, почувствовала ликование, увидев в лице Рафферти сочувствие.
— Я быстро, — пообещал он. — Вы ответите прямо сейчас или отдохнете?
— Я бы хотела поскорее покончить со всем этим. Пожалуйста.
Он задал первый вопрос:
— Итак, я приказал привезти сюда трех женщин. Мне интересно, где остальные? У вас есть сведения о них?
— Нет. Когда маршал Купер сказал мне, что Грэйс и Джессика будут здесь, я почувствовала себя ужасно. Их жизнь перевернулась из-за меня. Если бы я сказала правду с самого начала, ничего такого с ними бы не случилось. Они стали мне настоящими подругами. Я надеялась увидеть их здесь, сказать, что сожалею о случившемся. Я уверена: они просто задерживаются. Грэйс чувствовала себя неважно, когда я уезжала, у нее мог опять начаться грипп.
— Перейдем к другому вопросу. Вы сказали, что ехали в поезде с маршалом Купером. Он вышел из купе и больше не вернулся. Почему он вышел?
— У меня ужасно болела голова, а лекарства лежали в чемодане. Поскольку маршал Купер оказался настоящим джентльменом, он решил пойти в багажный вагон и принести мне лекарство. Если бы я не жаловалась… если бы страдала молча… Он был бы жив. Это я виновата, что он мертв… Я …
Ребекка опустила голову, закрыла глаза руками и зарыдала. Рафферти посмотрел на присяжных и увидел, что все до единого сочувствуют бедной женщине, и понял: ему надо поторопиться.
—Мы почти закончили, — заметил судья. — Скажите, что случилось, когда вы услышали выстрелы? Вы помните, сколько их было?
Она вытерла лицо носовым платком и кивнула.
— Я точно слышала два выстрела и очень испугалась. А когда поезд остановился, я узнала, что маршал Купер убит.
— И что вы сделали?
— Я побоялась вернуться в поезд. Не знала, что делать! Я спряталась в кустах и ждала, пока все уйдут. Не знаю, сколько там пробыла. Может, несколько часов, — заикаясь проговорила она. — Когда наконец пришла в себя, то побежала в город.
— Но вы не пошли к шерифу, и это меня смущает. Почему вы не стали искать у него помощи?
— Я была в ужасе! — воскликнула Ребекка. — Не знала, кому верить. Мне хотелось поскорее убежать! Я считала, вы меня ждете, ваша честь, и вы меня защитите… Я мечтала поскорее добраться до вас…
Выражение лица Рафферти едва не рассмешило ее: он выглядел так, будто сочувствует ей всем сердцем.
— Вы правильно поступили, — хрипло проговорил он. — Я не виню вас за то, что вы примчались сюда. Именно поэтому я и приказал, чтобы вас сюда доставили. Вы вели себя храбро. Очень храбро!..
— Ваша честь, — вмешался обвинитель, — прежде чем мы продолжим, не будете ли вы так добры попросить мисс Джеймс взглянуть на обвиняемого еще раз. Возможно, восстановив последовательность событий…
— Бедная женщина пережила трудное время, — сказал судья. — Мы оба должны признать, что чуть не отправили на виселицу невиновного.
— Пожалуйста, ваша честь! — взмолился обвинитель.
— Я ничего не имею против! — крикнул адвокат Белла.
Судья приказал шерифу отцепить обвиняемого от стола и подвести поближе к свидетелю, чтобы Ребекка получше рассмотрела его. Когда Белл встал перед перилами, судья повернулся к Ребекке:
— Спрашиваю в последний раз. Этот человек, стоящий перед вами, из блэкуотерской банды?
— Нет, — упорно повторила она.
— Это он! — раздался голос из дверей кабинета судьи.
Все повернулись к Джессике, которая медленно входила в зал суда. Ей хотелось подбежать к Ребекке, сбить ее с ног — в такой ярости она пребывала. Но Дэниел взял с нее обещание не двигаться дальше стола защиты, так, чтобы не оказаться близко к убийцам, которых она должна была опознать.
Перед мысленным взором Джессики промелькнули картины: Малком на коленях, голова Франклина, расколовшаяся от выстрела, Коул, несущий ребенка через адское пламя, крыша, рухнувшая у него за спиной…
Дэниел схватил ее за руку, не пуская дальше. Он стоял рядом с ней, но Коул уже прошел в середину прохода, пристально оглядывая сидящих в зале: не припрятано ли у кого оружие.
— Он был там. Я видела, как он приставил пистолет к затылку человека и выстрелил. Я видела все! — кричала она. — Я была там! — Она указывала на Белла, но ее внимание было приковано к женщине, пытавшейся убить Калеба, а потом стрелявшей в маршала Купера.
Ребекка хотела подняться, но бессильно упала на стул. Лицо ее побелело, будто вся кровь из нее вытекла и она умирала.
Люди в зале волновались, судья колотил молотком по столу, как вдруг раздался крик молодого помощника:
— Эти люди вооружены, судья!
Но прежде чем кто-то успел крикнуть или спрятаться, пистолет Дэниела нацелился в лоб помощника. Тот не успел поднять оружие даже до пояса.
— Опусти ружье, мальчик.
Команда прозвучала громко, но удивительно спокойно.
Краем глаза Коул увидел, как Дэниел наставил пистолет на помощника и уже повернулся лицом к двоим в зале, тоже вооруженным. Один из них шериф, второй — охранник перед боковой дверью.
Ее позвали подойти и дать свидетельские показания. Взгляды всех присутствующих устремились на Ребекку. Она высоко подняла голову, придала лицу испуганное выражение и держала паузу, словно ждала аплодисментов. В конце концов, она давала самое главное представление в своей жизни.
Судья Рафферти с нетерпением ждал показаний и специально прервал слушание дела. Проходя на место, отведенное для свидетелей за перилами, Ребекка пристально посмотрела на него и пришла к выводу, что ей не придется прилагать много усилий, чтобы взять его в оборот.
Рафферти был коренастый, крупный мужчина средних лет, с такими. толстыми стеклами очков, что его глаза казались в три раза больше. Она ему явно понравилась: с одобрением взглянув, он улыбнулся. Ребекка была на седьмом небе от счастья.
Неожиданно адвокат вскочил и потребовал внимания судьи.
— Ваша честь, это неправильно, — запротестовал он. — Неужели вы не могли подождать, когда обвинитель и я закончим, присяжные оставят зал заседаний и удалятся на совещание? Моего клиента обвиняют в преднамеренном убийстве. Обвинитель старается доказать, что мой клиент по собственной воле и с преступными намерениями пытался убить шерифа из Мапл-Хиллз. Это дело не имеет ничего общего с показаниями свидетельницы по поводу другого события.
Судья уставился поверх очков на выскочку:
— Я прекрасно знаю суть дела. Вы полагаете, я тут сижу сложа руки и мечтаю о рыбалке, господин адвокат? Вы думаете, я этим занимаюсь?
— Нет, но ваша честь, я не…
Судья не дал ему продолжить:
— То, что вы говорите, адвокат, означает следующее: вы не думаете, что слова свидетельницы имеют отношение к делу. Я вам говорю: имеют. Если ваш клиент тот, кем я его считаю, тогда и присяжным это надо знать. Он пытался убить шерифа, как уже сказано, имел преступные намерения.
— Но, ваша честь…
— Господин адвокат, никто в этом зале не диктует мне, что я должен делать. В том числе и вы. Вы молоды, неопытны, считаете себя всезнайкой. Но тут я устанавливаю правила. Сядьте и успокойтесь, пока я не закончу со свидетельницей. Вы меня понимаете?
— Да, ваша честь.
— Почему тогда стоите?
Зрители расхохотались. Адвокат суетливо занял свое место. Судья стукнул молотком по столу, призывая к тишине.
— Я требую порядка. Если услышу какой-нибудь звук, выставлю любого, и немедленно. Садитесь! — Он повернулся к Ребекке, и его голос стал мягче и тише: — Я, конечно, мог бы сразу перейти к делу и прямо задать вопрос, но хочу, чтобы сначала вы рассказали присяжным, кто вы и что с вами случилось.
Наконец-то настал ее звездный час! Опершись о перила, Ребекка судорожно вздохнула и начала. Она рассказала, как оказалась в банке и что там увидела. Слезы появились легко, голос задрожал, а когда она закончила, не сомневалась, что в зале нет никого с сухими глазами.
Судья был потрясен, как и присяжные, переворачивающими душу воспоминаниями об убийцах. Он сидел, сгорбившись над столом, подавшись к Ребекке, будто желая защитить ее.
— Знаю, как вам тяжело было снова пережить это, и премного благодарен за рассказ. Теперь я хочу, чтобы вы взглянули на человека, прикованного к столу справа от вас, и сказали, был ли он среди тех нападавших.
Ребекка смотрела несколько секунд на Белла, прежде чем покачала головой.
— Нет! — воскликнула она. — Его там не было.
Лицо судьи вытянулось от разочарования, но Рафферти не сдавался:
— Не спешите, посмотрите как следует.
— Мне очень жаль, ваша честь. Я бы хотела, чтобы этот человек оказался одним из членов банды, но нет. Клянусь вам, это не он.
Адвокат Белла расплылся в улыбке от уха до уха. Судья разозлился:
— Даже и не думайте вставать, адвокат. Сидите, как приклеенный, пока я не закончу. У меня есть пара вопросов, которые я хотел бы прояснить, прежде чем позволю даме покинуть зал суда.
Ребекка склонила голову, изображая отчаянную попытку взять себя в руки. Она понимала: судья наблюдает за ней, и когда снова подняла на него глаза, полные слез, почувствовала ликование, увидев в лице Рафферти сочувствие.
— Я быстро, — пообещал он. — Вы ответите прямо сейчас или отдохнете?
— Я бы хотела поскорее покончить со всем этим. Пожалуйста.
Он задал первый вопрос:
— Итак, я приказал привезти сюда трех женщин. Мне интересно, где остальные? У вас есть сведения о них?
— Нет. Когда маршал Купер сказал мне, что Грэйс и Джессика будут здесь, я почувствовала себя ужасно. Их жизнь перевернулась из-за меня. Если бы я сказала правду с самого начала, ничего такого с ними бы не случилось. Они стали мне настоящими подругами. Я надеялась увидеть их здесь, сказать, что сожалею о случившемся. Я уверена: они просто задерживаются. Грэйс чувствовала себя неважно, когда я уезжала, у нее мог опять начаться грипп.
— Перейдем к другому вопросу. Вы сказали, что ехали в поезде с маршалом Купером. Он вышел из купе и больше не вернулся. Почему он вышел?
— У меня ужасно болела голова, а лекарства лежали в чемодане. Поскольку маршал Купер оказался настоящим джентльменом, он решил пойти в багажный вагон и принести мне лекарство. Если бы я не жаловалась… если бы страдала молча… Он был бы жив. Это я виновата, что он мертв… Я …
Ребекка опустила голову, закрыла глаза руками и зарыдала. Рафферти посмотрел на присяжных и увидел, что все до единого сочувствуют бедной женщине, и понял: ему надо поторопиться.
—Мы почти закончили, — заметил судья. — Скажите, что случилось, когда вы услышали выстрелы? Вы помните, сколько их было?
Она вытерла лицо носовым платком и кивнула.
— Я точно слышала два выстрела и очень испугалась. А когда поезд остановился, я узнала, что маршал Купер убит.
— И что вы сделали?
— Я побоялась вернуться в поезд. Не знала, что делать! Я спряталась в кустах и ждала, пока все уйдут. Не знаю, сколько там пробыла. Может, несколько часов, — заикаясь проговорила она. — Когда наконец пришла в себя, то побежала в город.
— Но вы не пошли к шерифу, и это меня смущает. Почему вы не стали искать у него помощи?
— Я была в ужасе! — воскликнула Ребекка. — Не знала, кому верить. Мне хотелось поскорее убежать! Я считала, вы меня ждете, ваша честь, и вы меня защитите… Я мечтала поскорее добраться до вас…
Выражение лица Рафферти едва не рассмешило ее: он выглядел так, будто сочувствует ей всем сердцем.
— Вы правильно поступили, — хрипло проговорил он. — Я не виню вас за то, что вы примчались сюда. Именно поэтому я и приказал, чтобы вас сюда доставили. Вы вели себя храбро. Очень храбро!..
— Ваша честь, — вмешался обвинитель, — прежде чем мы продолжим, не будете ли вы так добры попросить мисс Джеймс взглянуть на обвиняемого еще раз. Возможно, восстановив последовательность событий…
— Бедная женщина пережила трудное время, — сказал судья. — Мы оба должны признать, что чуть не отправили на виселицу невиновного.
— Пожалуйста, ваша честь! — взмолился обвинитель.
— Я ничего не имею против! — крикнул адвокат Белла.
Судья приказал шерифу отцепить обвиняемого от стола и подвести поближе к свидетелю, чтобы Ребекка получше рассмотрела его. Когда Белл встал перед перилами, судья повернулся к Ребекке:
— Спрашиваю в последний раз. Этот человек, стоящий перед вами, из блэкуотерской банды?
— Нет, — упорно повторила она.
— Это он! — раздался голос из дверей кабинета судьи.
Все повернулись к Джессике, которая медленно входила в зал суда. Ей хотелось подбежать к Ребекке, сбить ее с ног — в такой ярости она пребывала. Но Дэниел взял с нее обещание не двигаться дальше стола защиты, так, чтобы не оказаться близко к убийцам, которых она должна была опознать.
Перед мысленным взором Джессики промелькнули картины: Малком на коленях, голова Франклина, расколовшаяся от выстрела, Коул, несущий ребенка через адское пламя, крыша, рухнувшая у него за спиной…
Дэниел схватил ее за руку, не пуская дальше. Он стоял рядом с ней, но Коул уже прошел в середину прохода, пристально оглядывая сидящих в зале: не припрятано ли у кого оружие.
— Он был там. Я видела, как он приставил пистолет к затылку человека и выстрелил. Я видела все! — кричала она. — Я была там! — Она указывала на Белла, но ее внимание было приковано к женщине, пытавшейся убить Калеба, а потом стрелявшей в маршала Купера.
Ребекка хотела подняться, но бессильно упала на стул. Лицо ее побелело, будто вся кровь из нее вытекла и она умирала.
Люди в зале волновались, судья колотил молотком по столу, как вдруг раздался крик молодого помощника:
— Эти люди вооружены, судья!
Но прежде чем кто-то успел крикнуть или спрятаться, пистолет Дэниела нацелился в лоб помощника. Тот не успел поднять оружие даже до пояса.
— Опусти ружье, мальчик.
Команда прозвучала громко, но удивительно спокойно.
Краем глаза Коул увидел, как Дэниел наставил пистолет на помощника и уже повернулся лицом к двоим в зале, тоже вооруженным. Один из них шериф, второй — охранник перед боковой дверью.