Страница:
— В четыре или пять. Не помню.
Он закончил печатать и встал, потягиваясь и разминая плечи.
— Компьютер я оставлю включенным. Он походил на большого старого кота.
— Как это вы догадались захватить лэптоп? Собирались одновременно с рыбалкой проверять почту?
— Просто я без него как без рук. Что-то вроде сотового. Всегда беру и то и другое, когда выхожу из дома. Пить не хотите?
— Нет, спасибо, но вы берите что приглянется.
Тео пошел на кухню, выхватил из холодильника банку диетической колы, обыскал шкафчики и, увидев коробку низкокалорийного печенья, захватил с собой в гостиную. Потом устроился в гигантском мягком кресле, сбросил туфли, поднял ноги на оттоманку из того же гарнитура и, поставив банку на стоявшую рядом картонную коробку, протянул ей печенье.
— Не хотите немного?
— Я только что почистила зубы. Вы вообще когда-нибудь наедаетесь?
— Только не подобной мелочью.
Он открыл коробку и принялся хрустеть крекерами.
— Мои друзья сейчас делают все необходимые звонки, а пара практикантов наводит справки. Задание не слишком сложное, так что, если повезет, они сегодня же пришлют сообщения электронной почтой, и к завтрашнему дню все будет готово.
— А что, пока вы в отпуске, министерство юстиции продолжает работать?
— Не знаю, а вот сахарный завод уж точно работает.
Мишель встрепенулась:
— Ой, думаете, что сможете помочь Дарилу и его семье?
— По крайней мере попытаюсь. Что вы знаете о братьях Карсон?
— Не слишком много, — честно призналась она. — Вам лучше потолковать с отцом. Он знает их много лет и ответит на все ваши вопросы. У нас маленькая община, так что добыть информацию легче легкого. Всем известно, что делается по соседству.
— И все же никто не знает о взломе клиники, — заметил он. — По некотором размышлении должен сказать, что не верю ни в каких подростков.
— А во что верите?
— Что это дело рук одного человека. Может, я ошибаюсь, но вряд ли. Во всем прослеживалась определенная система.
— Не понимаю. Что вы имеете в виду под системой?
— Во всем этом хаосе прослеживался некий порядок. Он вошел через заднюю дверь…
— Но окошко в приемной было разбито.
— Да, но когда он уже был внутри. Это легко доказать по стеклянным осколкам.
— Что еще?
— Расследование не моя профессия. Я преследую преступников в судебном порядке. Но будь это подростки, разыскивавшие наркотики, как считают ваши отец и приятель Бен Нелсон, как случилось, что смотровые оказались почти нетронутыми?
— Но стекла шкафчиков были разбиты, а замки — сломаны.
— Да, только иглы, шприцы и бланки рецептов остались Целы. А как насчет историй болезни? Кто, по-вашему, стал бы тратить время на то, чтобы в них рыться?
— А что, если они просто разбрасывали вещи из чистого озорства?
— Мне это не кажется простым случаем вандализма. Подростки, которые с самого начала намереваются громить помещение, приносят с собой все необходимое для веселья.
— Что именно?
— Например, краску-распылитель. Тот тип, что здесь развлекался, воспользовался вашей краской, чтобы расписать стены. Из этого можно сделать вывод, что он не собирался переворачивать все вверх дном. Кроме того, похоже, что кто-то рылся в мешках с мусором. На замке вашей задней двери не было ни царапины, а это значит, что у него были с собой все нужные инструменты и он знал, как ими пользоваться.
— На профессиональном уровне? Тео не ответил.
— Ноэ завтра будет здесь. Если не возражаете, я хотел бы до этого времени оставить клинику в прежнем виде, пока он все не осмотрит как следует.
— То есть до завтра?
— Да.
— Ладно, — согласилась она. Подруги все равно прибудут не раньше послезавтрашнего дня. Она вполне сможет подождать. — А где работает Ноэ?
— ФБР, — коротко бросил он, но больше ничего не уточнил.
— ФБР? — встревожилась она. — В таком случае вы считаете…
— Не делайте поспешных выводов, — перебил он. — Ноэ — друг семьи, и я подумал, что неплохо бы позволить ему осмотреть клинику. Услышать его мнение. Кроме того, он здесь неподалеку, в Билокси, и к тому же любит рыбачить. День-другой в Боуэне заменит ему отпуск.
— Я буду так благодарна за его помощь… и вашу тоже, но не делаем ли мы из мухи слона?
— Вы сами в это не верите, так ведь? Мишель сжала ладонями виски.
— Кажется, не верю. И боюсь, что и Бен на самом деле винит в случившемся отнюдь не подростков. Он обошел клинику вместе со мной, и мы оба заметили, что под окном не было никаких следов. А должны были быть.
— Так почему вы спорили со мной насчет того, каким образом он сюда проник?
Мишель пожала плечами:
— Должно быть, надеялась, что все это как-то объяснимо и наверняка обойдется. Знаете, что я первым делом подумала, увидев, что сделали с клиникой?
— И что же?
— Что кто-то страшно меня ненавидит. Я никогда раньше так не пугалась. Все ломала голову, пытаясь определить, кто именно это сделал, но, честно говоря, я недостаточно долго прожила здесь, чтобы обзавестись такими врагами. Дайте мне пару месяцев, и я обязательно представлю вам список длиной с мою руку.
— Сомневаюсь, — бросил Тео. — Этот человек по-настоящему распоясался. Ничего, у Ноэ, несомненно, возникнут продуктивные идеи относительно этого дела.
Он сунул в рот очередной крекер, и хотя без плавленого сыра или арахисового масла на вкус они были ничем не лучше опилок, все равно продолжал их есть.
— Коллеги Ноэ ловят преступников, а вы их сажаете?
— Вроде того, — немедленно согласился Тео. И, разумеется, солгал. Черт возьми, в него стреляли, его били, кусали, щипали, плевали в лицо… Такая работа. Его даже дважды заказывали, а когда он занялся семейкой Леона, стал получать ежедневные угрозы.
— У меня есть теория, — объявила она.
— Давайте послушаем.
Он рылся в коробке, отыскивая последний кусочек спрессованных опилок.
— Что, если это кто-то из пациентов доктора Робинсона пытается украсть свою историю болезни?
— Зачем ему это?
— Понятия не имею. А вдруг у него какая-то заразная болезнь или диагноз, который он скрывает от страховой компании или родных? У меня, наверное, слишком буйная фантазия, но умнее в голову ничего не приходит.
— Робинсон дал вам список своих пациентов?
— Дал. К одной из коробок была прикреплена распечатка в конверте из оберточной бумаги. Практика у него была невелика, учитывая, сколько времени он здесь проработал. Судя по тому, что я о нем слышала, доктор Робинсон нуждался в уроках человечности. Он оскорблял своих пациентов.
— Поэтому у него их было мало.
— Совершенно верно.
— После того как Ноэ осмотрит клинику и выскажет свое мнение, вам нужно сверить истории болезни со списком, чтобы посмотреть, все ли на месте.
— При условии, что список не был уничтожен. Тео кивнул. — Я также думаю, что вам следует позвонить Робинсону и спросить, не было ли у него проблемных пациентов. Вы знаете, как сформулировать вопросы.
— Тут вы правы. Наверное, у него осталась копия списка на случай, если она нам понадобится.
Тут Тео заметил, что она растирает затылок.
— Голова болит?
— К сожалению.
— Может, я смог бы ее излечить?..
Тео поднялся, сел на диван рядом с Мишель, положил подушку на пол между своими босыми ступнями и велел расположиться на ней, пока он будет делать массаж.
Устоять было невозможно. Она устроилась между его коленями и вытянула ноги. Он опустил руки на ее плечи и потянул за толстую ткань.
— Снимите халат.
Мишель расстегнула пуговицы, развязала пояс и сбросила халат.
— А теперь пижамную куртку.
— Неплохая задумка.
— Ладно, — ухмыльнулся Тео, — тогда расстегните верхние пуговки.
Ей пришлось расстегнуть три пуговицы, чтобы он смог добраться до кожи. Слишком поздно поняла Мишель, что наделала. Большие теплые ладони касались ее шеи и плеч, и, о Господи, это было восхитительно.
— У вас такая мягкая кожа…
Мишель закрыла глаза. Следует сказать, чтобы он остановился. До чего доведет такое безумие? Это Тео виноват в том, что она натянута как струна, а теперь почти непереносимое блаженство окончательно лишает ее рассудка. О да, ей следует немедленно встать.
Но вместо этого она повернула голову вбок, чтобы ему было удобнее разминать мышцы.
— Вы знаете, что я подумал при первой встрече?
— Что я неотразима? — пошутила она. — Настолько неотразима, что следует немного подпортить совершенство, окатив меня рвотой с ног до головы?
— Тогда я совершенно потерял голову от боли, — напомнил он. — И я не об этом говорю. После операции, когда вы пришли в палату и рассказывали о Боуэне, своей клинике и здешних жителях… знаете, о чем я подумал?
— Чтобы я перестала трещать как сорока и дала вам поспать?
Он легонько дернул ее за волосы.
— Я серьезно. Сейчас объясню, что в действительности заставило меня приехать в Боуэн.
Судя по тону, он не собирался обмениваться колкостями.
— Простите. И о чем вы думали?
— Я хотел бы получить то, что есть у вас.
— Вот как?
— Я увидел в вас то, что имел когда-то, в самом начале, но потом потерял по дороге. И это меня ничуть не волновало до той минуты, как мы встретились. Вы заставили меня пытаться вновь найти это… если такое возможно.
— И что же вы увидели?
— Страсть.
— Страсть к работе? — не поняла она.
— Страстное желание изменить что-то к лучшему.
— Но я не собиралась переворачивать мир, — немного подумав, ответила Мишель. — Всего лишь надеялась, что сумею усовершенствовать его маленький уголок.
Она встала на колени и повернулась лицом к нему.
— А вы? По-вашему, вы ничего не делаете, чтобы изменить что-то к лучшему?
— Делаю, разумеется, — спокойно ответил он. — Просто потерял энтузиазм и интерес к работе. Понять не могу, что со мной неладно. Те люди, которых я сажаю… они размножаются, как тараканы. Стоит схватить одного, как на его месте появляются трое. Это сильно раздражает.
— Думаю, у вас просто кризис. Вы слишком переутомились. С тех пор как умерла ваша жена, трудитесь без отдыха и не позволяете себе расслабиться.
— Откуда вы знаете?
— Сами сказали, что любите работать руками, вырезать и клеить различные поделки, но за четыре года так и не нашли времени для своего хобби. Иными словами, с самой гибели вашей жены.
Судя по лицу, ему хотелось перебить ее, поэтому Мишель поспешила добавить:
— И рыбалка тоже. Вы объяснили, что увлекались рыбалкой, но говорили об этом в прошедшем времени. О, Тео, вы слишком долго себя наказывали. Пора немного отпустить вожжи.
Первым порывом Тео было сказать ей, что он приехал в Боуэн не за консультациями психоаналитика, и посоветовать оставить его в покое. Ее стрела вонзилась слишком близко к мишени, но все это он знал и без нее. Последние четыре года он бежал без остановки, чтобы не оставалось времени думать о неудавшейся попытке спасти жену. Целых четыре года сознание собственной вины жгло, как кислотой, отбирая энергию, волю к жизни, стремление к работе.
— Вам нужно отряхнуть прах былого и плыть по течению недели две, не меньше?
— То, что доктор прописал.
— Именно. Уверяю, вы словно заново на свет родитесь.
Она волновалась за него, это видно по глазам. Боже, что за чудо! Но что ему с этим делать? Похоже, он испытывает к ней гораздо более глубокие чувства, чем предполагал раньше.
— А если вы вернетесь в Бостон, то с совершенно новым мироощущением.
— Если?
— То есть когда вернетесь, — поправилась она.
Честно говоря, в эту минуту он не хотел думать ни о Бостоне, ни о работе, ни о будущем, что было совершенно не в его духе. Тео всегда был и оставался человеком, старающимся все разложить по полочкам и заранее распланировать свою жизнь. Но теперь ему было не до планов. Он хотел последовать совету Мишель. Отряхнуть прах былого и плыть по течению.
— Забавно, — заметил он.
— Что именно?
— Вы… я… Словно сама судьба свела нас вместе.
— Вы сплошное противоречие, Тео, — улыбнулась она. — Юрист с романтической жилкой. Кто бы мог подумать, что такое возможно?
Тео решил несколько разрядить обстановку. Над Мишель так приятно подтрунивать, да и сама она за словом в карман не лезла. Ему нравилось смущать ее. Высокоуважаемый доктор, оказывается, умела заливаться краской, как девчонка.
— А знаете, о чем я еще подумал, когда встретил вас? — спросил он с игривой улыбкой.
— Нет, а что? — с подозрением буркнула она.
— Как вы сексуальны. На редкость сексуальны.
Девушка тихо охнула.
— Ну да, что может быть соблазнительнее мешковатого хирургического костюма? Заводит безошибочно.
— Эта миленькая масочка скрывала вашу лучшую черту.
— Веснушки?
— Нет, рот.
О черт, о черт!
Ничего не скажешь, умеет он обольщать! Недаром ей опять щипать нечем, не говоря уже о том, что так и тянет извиваться, прижимаясь к нему все теснее.
— Вы еще не видели моей лучшей черты, — медоточиво улыбнулась она.
Он поднял брови в великолепной манере Кэри Гранта, которую она так любила, и протянул:
— Неужели? Сгораю от любопытства. Неужели не скажете мне, какова ваша лучшая черта?
— Нет.
— Хотите, чтобы я всю ночь промучился без сна? Втайне Мишель именно на это надеялась. Пусть ворочается с боку на бок, не смыкая глаз! Пусть корчится, как она, стоит ему взглянуть на нее! Сама Мишель знала, что вряд ли сомкнет глаза до самого рассвета. Почему она одна должна страдать от бессонницы? Око за око!
Она была ужасно довольна собой. Пусть Тео — мастер эротических намеков и двусмысленностей, но она, похоже, тоже кое-чему научилась за это время. В конце концов, не такая уж она зеленая простушка!
Попробуйте только затеять со мной нечестную игру, и я не отвечаю за последствия.
— Хотите позабавиться со мной? — неожиданно спросил он.
— Нет, — рассмеялась она.
— Уверены?
— Абсолютно.
— Тогда вам, может, лучше застегнуться?
Мишель опустила глаза и громко застонала. Шелковая пижамная куртка распахнулась до талии. Пропади пропадом эти скользкие пуговки! Стоит слегка потянуть, и полы расходятся! Ее груди были едва прикрыты!
Сгорая от стыда, она принялась лихорадочно застегиваться, а когда подняла голову, лицо пылало.
— Почему вы ничего не сказали?
— Шутите? С чего бы вдруг? Мне это понравилось. И не смотрите на меня так. Я всего лишь невинный созерцатель.
Она присела на корточки и принялась натягивать халат. — Я иду спать. Спасибо за массаж. Очень помогло.
Но он подался вперед, сжал ее лицо ладонями и поцеловал. До чего же у нее мягкие, теплые, сладкие губы… Как мята с медом.
Он терпеливо дожидался ответа, стараясь не торопить ее.
Времени подготовиться не было. Она не сообразила, что он собирается поцеловать ее… до того момента, пока их губы не соприкоснулись. Мишель не сопротивлялась, хотя следовало бы. Но не сопротивлялась. Ее губы раздвинулись, его язык скользнул внутрь, и она обмякла.
Он мог делать с ней все, что угодно, и оба это знали.
Тео резко отстранился.
— Приятных снов.
— Что?! — растерялась она.
— Спокойной ночи.
— О… да, я иду к себе, — пробормотала Мишель, определенно замечая лукавый блеск его глаз. Негодяй! Он знал, что делает с ней! Она едва не растаяла! Боже, что будет, если они займутся любовью? У нее, вероятно, будет настоящий нервный срыв!
Как он может воспламеняться и остывать так быстро и умело? Опыт и самоконтроль, должно быть…
Девушка встала и вышла из комнаты. Годы и годы опыта и самоконтроля. У нее, с другой стороны, выдержки и самоконтроля не больше, чем у кролика. Один поцелуй, и она готова рожать ему детей.
Боже, она просто омерзительна! Нужно же ему уметь так целоваться!
Мишель откинула волосы с лица. Мистер Парень из Большого Города съест ее заживо, если она не накинет узду на свои эмоции. В конце концов, она не так уж невинна. У нее уже был роман, но тогда она верила, что выйдет замуж за своего возлюбленного. Правда, целовался он куда хуже Тео, и его ласки не заставляли ее чувствовать себя желанной и любимой.
Ну и жлоб!
Мишель наступила на подол халата и едва не покатилась вниз по лестнице. Войдя в спальню, она швырнула халат на стул и легла в постель. Но, не пролежав и пяти секунд, снова вскочила и спустилась в библиотеку.
Тео сидел за письменным столом и что-то печатал на своем лэптопе.
— Слушайте, вы! — почти завопила она.
— Да? — спросил он, подняв руки над клавиатурой.
— Я только хотела, чтобы вы знали…
— Что именно?
— Я чертовски хороший хирург. И пока вы набирались опыта в чужих постелях… именно в чужих постелях…
— Да? — повторил он, улыбаясь уголками губ. Мишель ткнула себя в грудь.
— Я была занята, обучаясь пользоваться скальпелем. И хочу, чтобы вы знали…
— Что именно? — осведомился он, когда она осеклась.
В голове Мишель не осталось ни единой мысли. Несколько секунд прошли в молчании. Плечи девушки уныло опустились.
— Не знаю, — прошептала она и молча покинула комнату.
Ну бывала ли когда на свете большая идиотка?!
— Сомневаюсь, — буркнула она вслух, направляясь к кровати и чувствуя себя при этом Давидом, который собрался на битву с Голиафом, но, на беду, забыл прихватить пращу.
Громко застонав, она плюхнулась на живот, натянула подушку на голову и закрыла глаза. Плохо ее дело.
Глава 19
Глава 20
Он закончил печатать и встал, потягиваясь и разминая плечи.
— Компьютер я оставлю включенным. Он походил на большого старого кота.
— Как это вы догадались захватить лэптоп? Собирались одновременно с рыбалкой проверять почту?
— Просто я без него как без рук. Что-то вроде сотового. Всегда беру и то и другое, когда выхожу из дома. Пить не хотите?
— Нет, спасибо, но вы берите что приглянется.
Тео пошел на кухню, выхватил из холодильника банку диетической колы, обыскал шкафчики и, увидев коробку низкокалорийного печенья, захватил с собой в гостиную. Потом устроился в гигантском мягком кресле, сбросил туфли, поднял ноги на оттоманку из того же гарнитура и, поставив банку на стоявшую рядом картонную коробку, протянул ей печенье.
— Не хотите немного?
— Я только что почистила зубы. Вы вообще когда-нибудь наедаетесь?
— Только не подобной мелочью.
Он открыл коробку и принялся хрустеть крекерами.
— Мои друзья сейчас делают все необходимые звонки, а пара практикантов наводит справки. Задание не слишком сложное, так что, если повезет, они сегодня же пришлют сообщения электронной почтой, и к завтрашнему дню все будет готово.
— А что, пока вы в отпуске, министерство юстиции продолжает работать?
— Не знаю, а вот сахарный завод уж точно работает.
Мишель встрепенулась:
— Ой, думаете, что сможете помочь Дарилу и его семье?
— По крайней мере попытаюсь. Что вы знаете о братьях Карсон?
— Не слишком много, — честно призналась она. — Вам лучше потолковать с отцом. Он знает их много лет и ответит на все ваши вопросы. У нас маленькая община, так что добыть информацию легче легкого. Всем известно, что делается по соседству.
— И все же никто не знает о взломе клиники, — заметил он. — По некотором размышлении должен сказать, что не верю ни в каких подростков.
— А во что верите?
— Что это дело рук одного человека. Может, я ошибаюсь, но вряд ли. Во всем прослеживалась определенная система.
— Не понимаю. Что вы имеете в виду под системой?
— Во всем этом хаосе прослеживался некий порядок. Он вошел через заднюю дверь…
— Но окошко в приемной было разбито.
— Да, но когда он уже был внутри. Это легко доказать по стеклянным осколкам.
— Что еще?
— Расследование не моя профессия. Я преследую преступников в судебном порядке. Но будь это подростки, разыскивавшие наркотики, как считают ваши отец и приятель Бен Нелсон, как случилось, что смотровые оказались почти нетронутыми?
— Но стекла шкафчиков были разбиты, а замки — сломаны.
— Да, только иглы, шприцы и бланки рецептов остались Целы. А как насчет историй болезни? Кто, по-вашему, стал бы тратить время на то, чтобы в них рыться?
— А что, если они просто разбрасывали вещи из чистого озорства?
— Мне это не кажется простым случаем вандализма. Подростки, которые с самого начала намереваются громить помещение, приносят с собой все необходимое для веселья.
— Что именно?
— Например, краску-распылитель. Тот тип, что здесь развлекался, воспользовался вашей краской, чтобы расписать стены. Из этого можно сделать вывод, что он не собирался переворачивать все вверх дном. Кроме того, похоже, что кто-то рылся в мешках с мусором. На замке вашей задней двери не было ни царапины, а это значит, что у него были с собой все нужные инструменты и он знал, как ими пользоваться.
— На профессиональном уровне? Тео не ответил.
— Ноэ завтра будет здесь. Если не возражаете, я хотел бы до этого времени оставить клинику в прежнем виде, пока он все не осмотрит как следует.
— То есть до завтра?
— Да.
— Ладно, — согласилась она. Подруги все равно прибудут не раньше послезавтрашнего дня. Она вполне сможет подождать. — А где работает Ноэ?
— ФБР, — коротко бросил он, но больше ничего не уточнил.
— ФБР? — встревожилась она. — В таком случае вы считаете…
— Не делайте поспешных выводов, — перебил он. — Ноэ — друг семьи, и я подумал, что неплохо бы позволить ему осмотреть клинику. Услышать его мнение. Кроме того, он здесь неподалеку, в Билокси, и к тому же любит рыбачить. День-другой в Боуэне заменит ему отпуск.
— Я буду так благодарна за его помощь… и вашу тоже, но не делаем ли мы из мухи слона?
— Вы сами в это не верите, так ведь? Мишель сжала ладонями виски.
— Кажется, не верю. И боюсь, что и Бен на самом деле винит в случившемся отнюдь не подростков. Он обошел клинику вместе со мной, и мы оба заметили, что под окном не было никаких следов. А должны были быть.
— Так почему вы спорили со мной насчет того, каким образом он сюда проник?
Мишель пожала плечами:
— Должно быть, надеялась, что все это как-то объяснимо и наверняка обойдется. Знаете, что я первым делом подумала, увидев, что сделали с клиникой?
— И что же?
— Что кто-то страшно меня ненавидит. Я никогда раньше так не пугалась. Все ломала голову, пытаясь определить, кто именно это сделал, но, честно говоря, я недостаточно долго прожила здесь, чтобы обзавестись такими врагами. Дайте мне пару месяцев, и я обязательно представлю вам список длиной с мою руку.
— Сомневаюсь, — бросил Тео. — Этот человек по-настоящему распоясался. Ничего, у Ноэ, несомненно, возникнут продуктивные идеи относительно этого дела.
Он сунул в рот очередной крекер, и хотя без плавленого сыра или арахисового масла на вкус они были ничем не лучше опилок, все равно продолжал их есть.
— Коллеги Ноэ ловят преступников, а вы их сажаете?
— Вроде того, — немедленно согласился Тео. И, разумеется, солгал. Черт возьми, в него стреляли, его били, кусали, щипали, плевали в лицо… Такая работа. Его даже дважды заказывали, а когда он занялся семейкой Леона, стал получать ежедневные угрозы.
— У меня есть теория, — объявила она.
— Давайте послушаем.
Он рылся в коробке, отыскивая последний кусочек спрессованных опилок.
— Что, если это кто-то из пациентов доктора Робинсона пытается украсть свою историю болезни?
— Зачем ему это?
— Понятия не имею. А вдруг у него какая-то заразная болезнь или диагноз, который он скрывает от страховой компании или родных? У меня, наверное, слишком буйная фантазия, но умнее в голову ничего не приходит.
— Робинсон дал вам список своих пациентов?
— Дал. К одной из коробок была прикреплена распечатка в конверте из оберточной бумаги. Практика у него была невелика, учитывая, сколько времени он здесь проработал. Судя по тому, что я о нем слышала, доктор Робинсон нуждался в уроках человечности. Он оскорблял своих пациентов.
— Поэтому у него их было мало.
— Совершенно верно.
— После того как Ноэ осмотрит клинику и выскажет свое мнение, вам нужно сверить истории болезни со списком, чтобы посмотреть, все ли на месте.
— При условии, что список не был уничтожен. Тео кивнул. — Я также думаю, что вам следует позвонить Робинсону и спросить, не было ли у него проблемных пациентов. Вы знаете, как сформулировать вопросы.
— Тут вы правы. Наверное, у него осталась копия списка на случай, если она нам понадобится.
Тут Тео заметил, что она растирает затылок.
— Голова болит?
— К сожалению.
— Может, я смог бы ее излечить?..
Тео поднялся, сел на диван рядом с Мишель, положил подушку на пол между своими босыми ступнями и велел расположиться на ней, пока он будет делать массаж.
Устоять было невозможно. Она устроилась между его коленями и вытянула ноги. Он опустил руки на ее плечи и потянул за толстую ткань.
— Снимите халат.
Мишель расстегнула пуговицы, развязала пояс и сбросила халат.
— А теперь пижамную куртку.
— Неплохая задумка.
— Ладно, — ухмыльнулся Тео, — тогда расстегните верхние пуговки.
Ей пришлось расстегнуть три пуговицы, чтобы он смог добраться до кожи. Слишком поздно поняла Мишель, что наделала. Большие теплые ладони касались ее шеи и плеч, и, о Господи, это было восхитительно.
— У вас такая мягкая кожа…
Мишель закрыла глаза. Следует сказать, чтобы он остановился. До чего доведет такое безумие? Это Тео виноват в том, что она натянута как струна, а теперь почти непереносимое блаженство окончательно лишает ее рассудка. О да, ей следует немедленно встать.
Но вместо этого она повернула голову вбок, чтобы ему было удобнее разминать мышцы.
— Вы знаете, что я подумал при первой встрече?
— Что я неотразима? — пошутила она. — Настолько неотразима, что следует немного подпортить совершенство, окатив меня рвотой с ног до головы?
— Тогда я совершенно потерял голову от боли, — напомнил он. — И я не об этом говорю. После операции, когда вы пришли в палату и рассказывали о Боуэне, своей клинике и здешних жителях… знаете, о чем я подумал?
— Чтобы я перестала трещать как сорока и дала вам поспать?
Он легонько дернул ее за волосы.
— Я серьезно. Сейчас объясню, что в действительности заставило меня приехать в Боуэн.
Судя по тону, он не собирался обмениваться колкостями.
— Простите. И о чем вы думали?
— Я хотел бы получить то, что есть у вас.
— Вот как?
— Я увидел в вас то, что имел когда-то, в самом начале, но потом потерял по дороге. И это меня ничуть не волновало до той минуты, как мы встретились. Вы заставили меня пытаться вновь найти это… если такое возможно.
— И что же вы увидели?
— Страсть.
— Страсть к работе? — не поняла она.
— Страстное желание изменить что-то к лучшему.
— Но я не собиралась переворачивать мир, — немного подумав, ответила Мишель. — Всего лишь надеялась, что сумею усовершенствовать его маленький уголок.
Она встала на колени и повернулась лицом к нему.
— А вы? По-вашему, вы ничего не делаете, чтобы изменить что-то к лучшему?
— Делаю, разумеется, — спокойно ответил он. — Просто потерял энтузиазм и интерес к работе. Понять не могу, что со мной неладно. Те люди, которых я сажаю… они размножаются, как тараканы. Стоит схватить одного, как на его месте появляются трое. Это сильно раздражает.
— Думаю, у вас просто кризис. Вы слишком переутомились. С тех пор как умерла ваша жена, трудитесь без отдыха и не позволяете себе расслабиться.
— Откуда вы знаете?
— Сами сказали, что любите работать руками, вырезать и клеить различные поделки, но за четыре года так и не нашли времени для своего хобби. Иными словами, с самой гибели вашей жены.
Судя по лицу, ему хотелось перебить ее, поэтому Мишель поспешила добавить:
— И рыбалка тоже. Вы объяснили, что увлекались рыбалкой, но говорили об этом в прошедшем времени. О, Тео, вы слишком долго себя наказывали. Пора немного отпустить вожжи.
Первым порывом Тео было сказать ей, что он приехал в Боуэн не за консультациями психоаналитика, и посоветовать оставить его в покое. Ее стрела вонзилась слишком близко к мишени, но все это он знал и без нее. Последние четыре года он бежал без остановки, чтобы не оставалось времени думать о неудавшейся попытке спасти жену. Целых четыре года сознание собственной вины жгло, как кислотой, отбирая энергию, волю к жизни, стремление к работе.
— Вам нужно отряхнуть прах былого и плыть по течению недели две, не меньше?
— То, что доктор прописал.
— Именно. Уверяю, вы словно заново на свет родитесь.
Она волновалась за него, это видно по глазам. Боже, что за чудо! Но что ему с этим делать? Похоже, он испытывает к ней гораздо более глубокие чувства, чем предполагал раньше.
— А если вы вернетесь в Бостон, то с совершенно новым мироощущением.
— Если?
— То есть когда вернетесь, — поправилась она.
Честно говоря, в эту минуту он не хотел думать ни о Бостоне, ни о работе, ни о будущем, что было совершенно не в его духе. Тео всегда был и оставался человеком, старающимся все разложить по полочкам и заранее распланировать свою жизнь. Но теперь ему было не до планов. Он хотел последовать совету Мишель. Отряхнуть прах былого и плыть по течению.
— Забавно, — заметил он.
— Что именно?
— Вы… я… Словно сама судьба свела нас вместе.
— Вы сплошное противоречие, Тео, — улыбнулась она. — Юрист с романтической жилкой. Кто бы мог подумать, что такое возможно?
Тео решил несколько разрядить обстановку. Над Мишель так приятно подтрунивать, да и сама она за словом в карман не лезла. Ему нравилось смущать ее. Высокоуважаемый доктор, оказывается, умела заливаться краской, как девчонка.
— А знаете, о чем я еще подумал, когда встретил вас? — спросил он с игривой улыбкой.
— Нет, а что? — с подозрением буркнула она.
— Как вы сексуальны. На редкость сексуальны.
Девушка тихо охнула.
— Ну да, что может быть соблазнительнее мешковатого хирургического костюма? Заводит безошибочно.
— Эта миленькая масочка скрывала вашу лучшую черту.
— Веснушки?
— Нет, рот.
О черт, о черт!
Ничего не скажешь, умеет он обольщать! Недаром ей опять щипать нечем, не говоря уже о том, что так и тянет извиваться, прижимаясь к нему все теснее.
— Вы еще не видели моей лучшей черты, — медоточиво улыбнулась она.
Он поднял брови в великолепной манере Кэри Гранта, которую она так любила, и протянул:
— Неужели? Сгораю от любопытства. Неужели не скажете мне, какова ваша лучшая черта?
— Нет.
— Хотите, чтобы я всю ночь промучился без сна? Втайне Мишель именно на это надеялась. Пусть ворочается с боку на бок, не смыкая глаз! Пусть корчится, как она, стоит ему взглянуть на нее! Сама Мишель знала, что вряд ли сомкнет глаза до самого рассвета. Почему она одна должна страдать от бессонницы? Око за око!
Она была ужасно довольна собой. Пусть Тео — мастер эротических намеков и двусмысленностей, но она, похоже, тоже кое-чему научилась за это время. В конце концов, не такая уж она зеленая простушка!
Попробуйте только затеять со мной нечестную игру, и я не отвечаю за последствия.
— Хотите позабавиться со мной? — неожиданно спросил он.
— Нет, — рассмеялась она.
— Уверены?
— Абсолютно.
— Тогда вам, может, лучше застегнуться?
Мишель опустила глаза и громко застонала. Шелковая пижамная куртка распахнулась до талии. Пропади пропадом эти скользкие пуговки! Стоит слегка потянуть, и полы расходятся! Ее груди были едва прикрыты!
Сгорая от стыда, она принялась лихорадочно застегиваться, а когда подняла голову, лицо пылало.
— Почему вы ничего не сказали?
— Шутите? С чего бы вдруг? Мне это понравилось. И не смотрите на меня так. Я всего лишь невинный созерцатель.
Она присела на корточки и принялась натягивать халат. — Я иду спать. Спасибо за массаж. Очень помогло.
Но он подался вперед, сжал ее лицо ладонями и поцеловал. До чего же у нее мягкие, теплые, сладкие губы… Как мята с медом.
Он терпеливо дожидался ответа, стараясь не торопить ее.
Времени подготовиться не было. Она не сообразила, что он собирается поцеловать ее… до того момента, пока их губы не соприкоснулись. Мишель не сопротивлялась, хотя следовало бы. Но не сопротивлялась. Ее губы раздвинулись, его язык скользнул внутрь, и она обмякла.
Он мог делать с ней все, что угодно, и оба это знали.
Тео резко отстранился.
— Приятных снов.
— Что?! — растерялась она.
— Спокойной ночи.
— О… да, я иду к себе, — пробормотала Мишель, определенно замечая лукавый блеск его глаз. Негодяй! Он знал, что делает с ней! Она едва не растаяла! Боже, что будет, если они займутся любовью? У нее, вероятно, будет настоящий нервный срыв!
Как он может воспламеняться и остывать так быстро и умело? Опыт и самоконтроль, должно быть…
Девушка встала и вышла из комнаты. Годы и годы опыта и самоконтроля. У нее, с другой стороны, выдержки и самоконтроля не больше, чем у кролика. Один поцелуй, и она готова рожать ему детей.
Боже, она просто омерзительна! Нужно же ему уметь так целоваться!
Мишель откинула волосы с лица. Мистер Парень из Большого Города съест ее заживо, если она не накинет узду на свои эмоции. В конце концов, она не так уж невинна. У нее уже был роман, но тогда она верила, что выйдет замуж за своего возлюбленного. Правда, целовался он куда хуже Тео, и его ласки не заставляли ее чувствовать себя желанной и любимой.
Ну и жлоб!
Мишель наступила на подол халата и едва не покатилась вниз по лестнице. Войдя в спальню, она швырнула халат на стул и легла в постель. Но, не пролежав и пяти секунд, снова вскочила и спустилась в библиотеку.
Тео сидел за письменным столом и что-то печатал на своем лэптопе.
— Слушайте, вы! — почти завопила она.
— Да? — спросил он, подняв руки над клавиатурой.
— Я только хотела, чтобы вы знали…
— Что именно?
— Я чертовски хороший хирург. И пока вы набирались опыта в чужих постелях… именно в чужих постелях…
— Да? — повторил он, улыбаясь уголками губ. Мишель ткнула себя в грудь.
— Я была занята, обучаясь пользоваться скальпелем. И хочу, чтобы вы знали…
— Что именно? — осведомился он, когда она осеклась.
В голове Мишель не осталось ни единой мысли. Несколько секунд прошли в молчании. Плечи девушки уныло опустились.
— Не знаю, — прошептала она и молча покинула комнату.
Ну бывала ли когда на свете большая идиотка?!
— Сомневаюсь, — буркнула она вслух, направляясь к кровати и чувствуя себя при этом Давидом, который собрался на битву с Голиафом, но, на беду, забыл прихватить пращу.
Громко застонав, она плюхнулась на живот, натянула подушку на голову и закрыла глаза. Плохо ее дело.
Глава 19
Монк ненавидел слежку. Он стоял в тени плакучей ивы, наблюдая за домом доктора Ренар, желая убедиться, что она легла в постель. Тогда можно спокойно возвращаться в мотель и поспать несколько часов. Но сначала прослушать запись всех телефонных разговоров.
Он невольно потер бедро, словно пытаясь утешиться, поскольку порвал лучшую пару шорт цвета хаки, взбираясь на телефонный столб, куда поместил прослушку.
Простаивая здесь час за часом, он вспоминал прежние задания. Монк любил учитывать каждую мельчайшую деталь. Не то чтобы он был злодеем и уж, разумеется, не испытывал никакого извращенного удовольствия при мысли о своих жертвах. Нет, его целью было еще раз пересмотреть и проанализировать свою работу. Какие ошибки он сделал? Какие усовершенствования может внести? Как улучшить свою технику?
Он умел учиться на собственном опыте. Жена из Билокси держала под подушкой заряженный пистолет. Если муж и знал об этом, то упустил из виду и ничего не сказал Монку. Ему едва не вышибли мозги, но, к счастью, он сумел выбить у нее оружие. Пришлось воспользоваться пистолетом и прикончить ее быстро, а не тратить драгоценные минуты, пытаясь задушить. Ожидай неожиданного: таков первый и самый главный урок.
А та девчонка-подросток в Митейри… В ту ночь действия Монка трудно было назвать идеальными, и, оглядываясь назад, он понимал, как повезло, что никто на него не наткнулся. Он слишком медлил. Ему следовало бы уйти сразу после окончания работы, но вместо этого он смотрел кино по телевизору.
Факт был тем более поразительным, что Монк никогда не смотрел телевизор. Он считал себя слишком большим интеллектуалом, чтобы пялиться на те помои, которыми телевидение дурманит и без того не слишком мудрые мозги ленивых бездельников, проводящих перед телевизором целые дни с банкой пива в руках.
Но эта картина была другой. И безумно забавной. Она только начиналась, когда он вломился в спальню жертвы. До сих пор каждая деталь была жива в памяти. Обои в розово-белую полоску с крохотными бутончиками роз, целый зоопарк плюшевых животных на постели жертвы. Розовые шторы с оборками. Она была самой молодой клиенткой из тех, что до сих пор ему попадались, но это мало его волновало. Работа есть работа. Самое главное — выполнить ее, и как можно чище.
Из видео грохотала разухабистая музыка. Клиентка не спала, но уже успела словить кайф от наполовину выкуренного косячка. В воздухе разливался сладковатый тяжелый запах. Девчонка, одетая в короткую голубую майку, полусидела на подушках, прислоненных к розовой кровати с балдахином. На коленях валялся гигантский мешок с чипсами. Она бессмысленно пялилась на экран, не замечая его присутствия.
Он убил девчонку-подростка с изрытым оспой лицом и жирными каштановыми волосами по сходной цене, только в качестве особой любезности, всего за двадцать пять тысяч: именно столько смог выделить добрый старый папочка из трехсот тысяч, на которые застраховал своего единственного ребенка полгода назад.
В полис был включен пункт о двойной компенсации, а это означало необходимость доказательств того, что смерть была случайной. Тогда папочка получал двойную сумму. Монк из кожи вон вылез, чтобы придать убийству вид случайного и получить вдвое больше денег. Отец, разумеется, оценил его работу, и хотя не было ни малейшей необходимости объяснять, почему хотел смерти своей дочери — Монка интересовали исключительно деньги, — он признался, что иначе никогда не отделался бы от ростовщиков и лишь поэтому делает то, что должен сделать.
Ах, отцовская любовь… Ничто в мире с ней не сравнится.
Убивая ее, Монк краем уха слушал диалог в фильме и уже через минуту ни о чем другом не мог думать. Отпихнул ноги убитой, уселся в изножье кровати и смотрел, пока по экрану не поплыли последние титры. И все это время усердно жевал чипсы.
Не успел он встать, чтобы уйти, как услышал стук гаражной двери. Едва убрался и теперь, вспоминая, как глупо рисковал, понял, насколько ему тогда повезло. Какой урок он извлек из того случая? Войти и выйти как можно быстрее.
С тех пор он совершенствовался с каждым новым делом. Взять хотя бы Кэтрин. Избавился от нее без особых проблем.
Монк снова поднял глаза к окну. Она бодрствует куда дольше, чем он рассчитывал. Что поделаешь, в доме мужчина. Провожая ее до «Лебедя», Монк выделил в толпе развязных, наглых подростков кого-то взрослого. Он едва сумел разглядеть его лицо и плечи: мальчишки так плотно окружили незнакомца, дружно стараясь привлечь его внимание, что тот просто тонул в этих живых волнах. Все звали его тренером.
Ожидай неожиданного.
Монк позвонил Даллас, продиктовал номера со взятой напрокат машины и попросил провести тщательную проверку.
Наконец в окне спальни погас свет. Монк для верности подождал еще полчаса, прежде чем бесшумно отступить к обочине гравийной дороги, где спрятал машину. Вернулся в мотель Сент-Клера, прослушал запись телефонных разговоров и, разочарованный тем, что не услышал ничего важного, завел будильник и лег.
Он невольно потер бедро, словно пытаясь утешиться, поскольку порвал лучшую пару шорт цвета хаки, взбираясь на телефонный столб, куда поместил прослушку.
Простаивая здесь час за часом, он вспоминал прежние задания. Монк любил учитывать каждую мельчайшую деталь. Не то чтобы он был злодеем и уж, разумеется, не испытывал никакого извращенного удовольствия при мысли о своих жертвах. Нет, его целью было еще раз пересмотреть и проанализировать свою работу. Какие ошибки он сделал? Какие усовершенствования может внести? Как улучшить свою технику?
Он умел учиться на собственном опыте. Жена из Билокси держала под подушкой заряженный пистолет. Если муж и знал об этом, то упустил из виду и ничего не сказал Монку. Ему едва не вышибли мозги, но, к счастью, он сумел выбить у нее оружие. Пришлось воспользоваться пистолетом и прикончить ее быстро, а не тратить драгоценные минуты, пытаясь задушить. Ожидай неожиданного: таков первый и самый главный урок.
А та девчонка-подросток в Митейри… В ту ночь действия Монка трудно было назвать идеальными, и, оглядываясь назад, он понимал, как повезло, что никто на него не наткнулся. Он слишком медлил. Ему следовало бы уйти сразу после окончания работы, но вместо этого он смотрел кино по телевизору.
Факт был тем более поразительным, что Монк никогда не смотрел телевизор. Он считал себя слишком большим интеллектуалом, чтобы пялиться на те помои, которыми телевидение дурманит и без того не слишком мудрые мозги ленивых бездельников, проводящих перед телевизором целые дни с банкой пива в руках.
Но эта картина была другой. И безумно забавной. Она только начиналась, когда он вломился в спальню жертвы. До сих пор каждая деталь была жива в памяти. Обои в розово-белую полоску с крохотными бутончиками роз, целый зоопарк плюшевых животных на постели жертвы. Розовые шторы с оборками. Она была самой молодой клиенткой из тех, что до сих пор ему попадались, но это мало его волновало. Работа есть работа. Самое главное — выполнить ее, и как можно чище.
Из видео грохотала разухабистая музыка. Клиентка не спала, но уже успела словить кайф от наполовину выкуренного косячка. В воздухе разливался сладковатый тяжелый запах. Девчонка, одетая в короткую голубую майку, полусидела на подушках, прислоненных к розовой кровати с балдахином. На коленях валялся гигантский мешок с чипсами. Она бессмысленно пялилась на экран, не замечая его присутствия.
Он убил девчонку-подростка с изрытым оспой лицом и жирными каштановыми волосами по сходной цене, только в качестве особой любезности, всего за двадцать пять тысяч: именно столько смог выделить добрый старый папочка из трехсот тысяч, на которые застраховал своего единственного ребенка полгода назад.
В полис был включен пункт о двойной компенсации, а это означало необходимость доказательств того, что смерть была случайной. Тогда папочка получал двойную сумму. Монк из кожи вон вылез, чтобы придать убийству вид случайного и получить вдвое больше денег. Отец, разумеется, оценил его работу, и хотя не было ни малейшей необходимости объяснять, почему хотел смерти своей дочери — Монка интересовали исключительно деньги, — он признался, что иначе никогда не отделался бы от ростовщиков и лишь поэтому делает то, что должен сделать.
Ах, отцовская любовь… Ничто в мире с ней не сравнится.
Убивая ее, Монк краем уха слушал диалог в фильме и уже через минуту ни о чем другом не мог думать. Отпихнул ноги убитой, уселся в изножье кровати и смотрел, пока по экрану не поплыли последние титры. И все это время усердно жевал чипсы.
Не успел он встать, чтобы уйти, как услышал стук гаражной двери. Едва убрался и теперь, вспоминая, как глупо рисковал, понял, насколько ему тогда повезло. Какой урок он извлек из того случая? Войти и выйти как можно быстрее.
С тех пор он совершенствовался с каждым новым делом. Взять хотя бы Кэтрин. Избавился от нее без особых проблем.
Монк снова поднял глаза к окну. Она бодрствует куда дольше, чем он рассчитывал. Что поделаешь, в доме мужчина. Провожая ее до «Лебедя», Монк выделил в толпе развязных, наглых подростков кого-то взрослого. Он едва сумел разглядеть его лицо и плечи: мальчишки так плотно окружили незнакомца, дружно стараясь привлечь его внимание, что тот просто тонул в этих живых волнах. Все звали его тренером.
Ожидай неожиданного.
Монк позвонил Даллас, продиктовал номера со взятой напрокат машины и попросил провести тщательную проверку.
Наконец в окне спальни погас свет. Монк для верности подождал еще полчаса, прежде чем бесшумно отступить к обочине гравийной дороги, где спрятал машину. Вернулся в мотель Сент-Клера, прослушал запись телефонных разговоров и, разочарованный тем, что не услышал ничего важного, завел будильник и лег.
Глава 20
Все же неплохо работать на правительство и иметь связи в высоких кругах. К десяти утра Тео имел всю необходимую информацию о братьях Карсон. Все, что он узнал об этих мошенниках, не давало покоя и ужасно выводило из себя. Кроме того, у него были копии всех нужных документов, за что следовало благодарить ретивых практикантов и курьерскую службу с гарантией срочной доставки.
Тео имел также еще одно преимущество, которым до сей поры не пользовался. В качестве сотрудника министерства юстиции он мог нагнать столько же страха Божьего на мелких преступников, как Служба внутренних доходов.
Он спустился вниз и, насвистывая, принялся готовить завтрак.
Мишель вошла в кухню как раз в тот момент, когда он накрывал на стол. Какая же она хорошенькая, просто съесть хочется! Тесные выгоревшие джинсы подчеркивали стройность длинных ног, а облегающая белая майка, кончавшаяся как раз над пупком, придавала ей вид куда более сексуальный, чем накануне. Еще вчера он ни за что не поверил бы, что такое возможно. Помоги ему Господи, эта женщина с каждым днем становится краше.
— Хотите поразвлечься? — спросил он, протягивая ей стакан сока.
Не такое ожидала она от него услышать.
— Что за развлечение? — осторожно осведомилась Мишель.
— Спектакль на сахарном заводе.
Мишель с ужасом поняла, что немного разочарована столь прозаическим ответом.
— Ах! Это… да, да, конечно. Я могу чем-то помочь?
— Конечно, но сначала позавтракаем. Я все приготовил. Мне нравится стряпать, — с энтузиазмом объявил он, словно только сейчас осознав этот факт. — Это меня успокаивает.
Мишель оглядела стол и рассмеялась.
— Это вы называете стряпней? Открыли коробку хлопьев и вытащили молоко из холодильника?
— И еще кофе сварил, — похвастался Тео.
— В переводе это означает, что вы нажали кнопку. Я все положила в кофеварку еще вчера вечером.
Он выдвинул ей стул, уловил аромат духов и ужасно захотел придвинуться поближе. Но, сдержавшись, отступил и прислонился к раковине.
— Прекрасно выглядите.
Мишель нервно подергала за подол майки.
— Не находите, что этот топ чересчур меня обтягивает?
— А почему, спрашивается, я заметил, что вы прекрасно выглядите?
— Каждый раз, надевая ее, я тут же стягиваю и подыскиваю что-то другое. Но это последняя мода, — оправдывалась она. — Мне ее подарила подруга, Мэри Энн, и сказала при этом, что пупок должен выглядывать.
Тео немедленно задрал свою синюю майку.
— Если это последний писк, я в доле.
— Я переоденусь, — пробормотала она, пытаясь отвлечься от созерцания его упругого плоского живота. Этот человек омерзительно хорошо сложен, что само по себе чудо, учитывая то количество всякой дряни, которую он поглощал.
— А мне ваш наряд нравится, — запротестовал он.
— Пойду переоденусь, — повторила она, но тут же покачала головой. — До чего же трудно… чувствовать себя удобно в своей нынешней коже.
Тео имел также еще одно преимущество, которым до сей поры не пользовался. В качестве сотрудника министерства юстиции он мог нагнать столько же страха Божьего на мелких преступников, как Служба внутренних доходов.
Он спустился вниз и, насвистывая, принялся готовить завтрак.
Мишель вошла в кухню как раз в тот момент, когда он накрывал на стол. Какая же она хорошенькая, просто съесть хочется! Тесные выгоревшие джинсы подчеркивали стройность длинных ног, а облегающая белая майка, кончавшаяся как раз над пупком, придавала ей вид куда более сексуальный, чем накануне. Еще вчера он ни за что не поверил бы, что такое возможно. Помоги ему Господи, эта женщина с каждым днем становится краше.
— Хотите поразвлечься? — спросил он, протягивая ей стакан сока.
Не такое ожидала она от него услышать.
— Что за развлечение? — осторожно осведомилась Мишель.
— Спектакль на сахарном заводе.
Мишель с ужасом поняла, что немного разочарована столь прозаическим ответом.
— Ах! Это… да, да, конечно. Я могу чем-то помочь?
— Конечно, но сначала позавтракаем. Я все приготовил. Мне нравится стряпать, — с энтузиазмом объявил он, словно только сейчас осознав этот факт. — Это меня успокаивает.
Мишель оглядела стол и рассмеялась.
— Это вы называете стряпней? Открыли коробку хлопьев и вытащили молоко из холодильника?
— И еще кофе сварил, — похвастался Тео.
— В переводе это означает, что вы нажали кнопку. Я все положила в кофеварку еще вчера вечером.
Он выдвинул ей стул, уловил аромат духов и ужасно захотел придвинуться поближе. Но, сдержавшись, отступил и прислонился к раковине.
— Прекрасно выглядите.
Мишель нервно подергала за подол майки.
— Не находите, что этот топ чересчур меня обтягивает?
— А почему, спрашивается, я заметил, что вы прекрасно выглядите?
— Каждый раз, надевая ее, я тут же стягиваю и подыскиваю что-то другое. Но это последняя мода, — оправдывалась она. — Мне ее подарила подруга, Мэри Энн, и сказала при этом, что пупок должен выглядывать.
Тео немедленно задрал свою синюю майку.
— Если это последний писк, я в доле.
— Я переоденусь, — пробормотала она, пытаясь отвлечься от созерцания его упругого плоского живота. Этот человек омерзительно хорошо сложен, что само по себе чудо, учитывая то количество всякой дряни, которую он поглощал.
— А мне ваш наряд нравится, — запротестовал он.
— Пойду переоденусь, — повторила она, но тут же покачала головой. — До чего же трудно… чувствовать себя удобно в своей нынешней коже.