Гаврилов Дмитрий. Дар Седовласа

   - Хреновая медовуха! - прошептал Ругивлад себе под нос, отметив приближение корчмаря.
   - Что еще угодно гостям? - осведомился расторопный хозяин корчмы с лицом похожим на хитрую морду хоря.
   Кот зевнул, прищурил глаз и провел острым когтем от начала до самого конца берестяного списка, прибавив совсем тихо что-то о самой медленной в мире черепахе. Хозяин был порядком измотан, чтобы удивиться такому чревовещанию, а может, он повидал на своем веку еще и не таких посетителей от стола хитрец отошел, как ни в чем ни бывало, уверив гостей, что им сейчас все подадут. Ему ли не знать, что такое черепаха, когда давеча княжий дядя заказал из нее суп? И судя по всему, остался доволен.
   - Но я, гм... - замялся Ругивлад.
   - Называй меня просто - Баюн*! А не нравится, так Гамаюном кличь - не обижусь! - промяукал кот.
   (* Баюн - слав. гамаюн, говорун. Сладкоречивый ученый кот, сказывает сказки да зубы путникам заговаривает. Известен по многим легендам, например "Матюша Пепельной", "Перышко Финиста Ясна сокола" или "Поди туда - не зная куда, принеси то - не знамо что")
   - Замечательно! - улыбнулся словен, - Так вот, Баюн, с прискорбием сообщаю - кошель мой пуст, как никогда!
   - Можно и без прискорбия! - отвечал зверь, - Пустое, я знал, на что иду.
   - Это ты о чем?
   - Если ничего не произойдет, мы мирно поедим, - пояснил Баюн, - а потом нас вышвырнут, зато с полным брюхом. Я всегда так делаю, если не терпится пропустить одну-другую кружечку. Впрочем, столь высокородного героя никогда не посмеют выставить за дверь.
   - Подлиза! Чтобы я еще когда-нибудь ходил по кабакам! - ерничал словен.
   - Правильно, лучше сдохнуть на дороге с голоду, крепко получив по башке от ветряной мельницы! - невозмутимо продолжил его мысль собеседник, - И помилосердствуйте! Разве ж это кабак? Здесь Корчма! - и Баюн подмигнул человеку, - Лучшее из заведений княжества. Кушай спокойно, нам пока ничего не грозит и торопиться-то особенно некуда! Ты ж хотел ждать Седовласа? А он никогда и никуда не спешит.
   - Подслушивал?
   - Сильное эхо.
   - Схватить бы за хвост, да об стену? - усмехнулся словен, но он преодолел и это искушение.
   Продолжая разглядывать пестрое общество, Ругивлад решил хорошенько расспросить собутыльника о Киявии, стране, куда забросила судьба, а вернее, собственное недомыслие, где он хотел поискать справедливости.
   Два волосатых и худых человека в лохмотьях забивали досками из красного дерева огромную ушастую дыру в стене корчмы. Вездесущий хозяин успевал наполнить постояльцам чаши, рассчитать их не без выгоды для себя, и рассказывать занятные былички о мужском достоинстве и женской чести:
   - Едет как-то Илья по лесу, глядь - избушка стоит, а там бабка сидит у окна. Сама старая, беззубая. Илья ей: "Приюти, мол, путничка?" "Изволь, молодец! Только в хате места мало, так не обессудь - ступай-ка на сеновал! Да ежели ночью к тебе дочка моя заглянет, станет приставать - гони ее прочь, дурочка она". Поблагодарил Илья старуху и пошел себе ночевать. Только задремал - скрипнула дверь, богатырь приоткрыл глаз и обомлел. Девица! Нагая! Груди - во! Бедра - во! "А и славный ты богатырь, Илья! Не хочешь ли, чтобы я тебя и перстами и языком в трепет привела?" - говорит. Илья сам не свой, на заставе он баб давно не видывал: "Желаю!" - отвечает. А она ему рога лосиные строит и кажет: "Ммеэ! Ммеэ..."
   Лихие молодцы покатывались со смеху, а иной из них сообщал такие подробности, что смех превращался в ржание. Проворные девочки-подростки меняли блюда, улыбаясь завсегдатаям.
   В другом углу корчмы располагался купец со своими варягами. Телохранители сперва мрачно поглядывали на жизнерадостных киян, но душистые крепкие медовые напитки развязали бы язык кому угодно.
   - Мужики! А що такое "висит да мотается, всяка за него хватается"?
   - Хе-хе!
   - Не "хе-хе", лопух, а рушник!
   Вскоре у них за столом пошло такое бахвальство, что хозяин поспешил проведать - не надо ли чего именитому гостю.
   Кутерьма быстро наскучила Ругивладу, и он, как советовал Седовлас, взялся за мелок, огораживая угол от остального мира ...
   - Глянь, какой праздник жизни! - мяукнул кот, очищая баранью лопатку, По мне, если есть добрая выпивка и мягкое мясо - это уже немало. Конечно, готовят здесь не то, что в княжьем тереме! Ну, да ничего, и у Красна Солнышка на пиру побываем! ... И как ты, парень, можешь вкушать эту гадость?
   Зверь понюхал кашу и презрительно отвернулся.
   - Ого, а вот это уже интересно! - мяукнул кот и навострил уши.
   - О чем это они? - спросил Ругивлад, тронув Баюна за хвост.
   - Ш-шш! Слухом русская земля всегда будет полниться, - ответил тот и принялся намыливать языком когтистую лапу.
   - Похоже, в Берестове еще одной бабой станет больше... Ну, силен мужик!... Теперь никому от вятичей проходу не будет. Неужто, девки в Киеве перевелись? ... - долетели и до него отрывки разговора.
   Два мужа, убеленные сединами, терпеливо слушали третьего, еще совсем молодого и горячего дружинничка, а речь его более походила на хулу:
   - Видано ли дело - дружбу водить с печенегами? Давеча княжий дядя привел в терем ихнего хана, Ильдея.
   - Говори, хлопец, да не заговаривайся! Не может того быть, чтобы Красно Солнышко Ильдея привечал! К тому Ярополк, старший сын Святославов, был ласков, не посмотрел, что Ильдей - кровник.
   - То куда ранее началось, - вставил второй муж, - Разве не помните, как воевода Претич со степными гадами лобзался? Так, могу поведать.
   И получив молчаливое согласие, он продолжил:
   - Когда степняки пришли к стенам киевским в первый раз, князь наш в Переяславцах силу копил. Затворилася его матушка во граде со внучатами, Красно Солнышко тогда вельми молод был, ему и десяти весен не минуло. Обступил Куря-печенег Киев, и нельзя из него ни весточки послать, ни сбежать, было ворога великое множество, такое, что нельзя из Лыбеди-реки горсть воды черпнуть. Голодно киянам, изнемогать стали. И решено было, коль в неделю помощи не пребудет - отдаться на милость поганых. Да по счастью выискался у наших смекалистый хлопец, умел по степному гуторить. "Берусь, говорит, - весть ко русичам доставить". Снял он свои портки, да пошел по мелководью прям на печенегов - те дивятся: "Що такое?". Он им и глаголет, мол - ищу коня. Те и пропустили. Так парень без штанов и явился пред светлые очи Претича да речет ему: "Коль не подступите завтра к Киеву - кияне хотят предаться печенегу". Взял тут Претич дружину свою хоробрую, посадил на лодьи, и ай-да по Днепру до самого Киева. Приказал он трубить громко в трубы и бить в бубны, дабы поняли ханы - идет рать великая. Подступил он со дружинушкой к Киеву, да и взял к себе на лодью княжичей. С той поры Владимир наш Красно Солнышко сильно обязан Претичу. Посылает Куря-печенег слуг, узнать - что за войско ныне прибыло. А воевода и глаголет: "То еще не сама рать, она уж следом поспешает и ведет войско князь Святослав". Испугался тогда хан, да и в ответ: "Будь мне друг, храбрый воевода! Пусть царит вечный мир между нами!". Да протягивает он Претичу саблю вострую, стрелы каленые, да подводит ему скакуна буланого. Наш-то Претич не лыком шит - он снимает брони, подает Куре меч и щит. Знал бы Претич, что тем клинком глава Святославова и срублена! ... Так вот, Ильдей - родич Кури. Потому и не может быть, чтоб Красно Солнышко поганого привечал.
   Ругивлада не сумел дослушать историю - взгляд остановился на трех дюжих воинах, что показались в дверях. Хозяин занервничал, быстро сунув что-то под прилавок. Остальные поутихли и, вроде бы продолжая кутить, на деле - искоса наблюдали за происходящим.
   Городскую стражу ввели при Владимире. Как водится, блюстителей порядка недолюбливали, и завидев бердыши, сплевывали под ноги. Миновав пару столов, поскрипывая да позвякивая бронями, стражники очутились как раз в том углу, где Ругивлад и кот не спеша приканчивали утку запеченную с яблоками.
   - Видать, чужеземец, ты прибыл к нам издалека...- растягивая слова молвил старший, и его красный сапог с загнутым верх мыском оказался точно на линии, вычерченной колдовским мелом.
   - Мир велик, я из славного Новагорода...- ответил Ругивлад и глянул на клинок, словно обещая тому скорую потеху - только руку протяни..
   - Ты будешь Ольг, племяш того Богумила, коего прозвали Соловьем? бесцеремонно продолжил второй стражник.
   - Если это и так, то зовут меня все-таки иначе! - рукоять меча удобно легла в ладонь.
   - Следуй за нами!
   - А в чем моя вина?
   Cтражник замялся с ответом, наблюдая, как неимоверных размеров кот, показав лоснящуюся жирком спину, тяжело спрыгнул вниз и, вздохнув, полез под стол.
   - Не заплатил гостевую пошлину - и в Новгороде тысяцкий тебя обыскался! К тому же ты занимаешься черным колдовством! - он глянул на круг и еще раз провел по нему ногой, - А таких в Киеве не любят, ибо всем известно, что во-первых, речами колдуны влагают в сердца горожан смрадные вожделения, злобу и ненависть. Во-вторых, завладев сердцем, они отнимают у людей разум. И наконец, твои собратья напускают болезни, портят девиц и скот. Этого вполне хватит! - молвил старший и, сделав знак помощникам, шагнул вперед.
   - Лукавит, пес. Меня никто не мог заметить, тут явно что-то не так! сообразил Ругивлад.
   "Вот, мой юный друг, подходящий случай, чтобы проявить свои способности!" - прошептал кто-то удивительно знакомый чуть ли не в самое ухо.
   - Что до порчи красных девиц - я бы поспорил! - ни прибавив, ни убавив голоса, сказал он, а довольная остротой корчма громыхнула, - И скажите на милость, где я перешел вашу сраную границу!
   - А в ножки тебе не поклониться?! Добром не хочешь - силком поведут... Хватай его, парни! Ты у меня слезами кровавыми умоешься! - рявкнул старший, багровея на глазах.
   Рука метнулась к поясу, да словен оказался быстрее. Он навалился на столик, резко и сильно двинул вперед. Клинок, оставив узилище, сверкнул ослепительной молнией. Стражник мигом отступил, и тут же оценил длину Ругивладова меча, проводив его движение изумленным взглядом. Железо легонько чиркнуло по груди, срезав перевязь плаща.
   Миг - и противников разделял поваленный на бок стол... Благим матом заорал Баюн, которому отдавили хвост... Стражники проворно отскочили, и хоть держали бердыши наперевес, на лицах читалось замешательство.
   - Великий Род - свидетель, не я это начал?
   Неистовая навья сила рванулась наружу. Она требовала жертв. Промедлил бы хоть мгновение, она сожрала бы его изнутри:
   - Либо ты, либо они! Защищайся! И оставь-ка Вышнего в покое, у него дел невпроворот! - снова предупредил Седовлас.
   - Нападайте или прочь с дороги, мерзавцы! - прорычал Ругивлад.
   - Вперед, олухи! - крикнул предводитель, и те разом бросились на Ругивлада, пытаясь достать наглого чужака своим неуклюжим, но безусловно опасным оружием.
   Внезапно странник очутился меж ними. Меч застонал, металл яростно вспыхнул, предвкушая поживу. Точно змея, клинок укусил одного в бок, а второму рассек ляжку. Никто не уследил, как это произошло, настолько неуловимы и скупы были движения. Настолько безупречным казалось оружие в разрушительной звонкой ярости.
   Старший быстро отступил к дверям и выскочил на улицу.
   Ругивлад ринулся следом, чтобы вытрясти из него душу. Но на пороге поджидали еще двое, и не с бердышами, а с мечами. А за ними маячил еще один бородач с секирой, готовый вмешаться в схватку без приглашения.
   - Да, это западня!
   Уловив движение за спиной, то поднимался один из раненных, словен сделал пол-оборота, меч плашмя пришелся по шелому стража. Мужик свалился, как подкошенный.
   Перепрыгнув через тело, кот метнулся к окну. Он стрелой пролетел мимо упитанного, богато одетого постояльца, что спешил боком-боком поскорее убраться из корчмы. Богач отпрянул.
   - Ты наступил мне на ногу! - взревел один из варягов на купца.
   - В душу* ему, нахалу заморскому! - взвизгнул кто-то из ближних купчишки.
   (* в душу - удар в грудь, на кулак выше солнечного сплетения)
   - Сперва отведай-ка русского квасу, умник! - на голову подстрекателя в миг обрушилась кружка с хмельным напитком.
   - За что ты его, Сидор?
   - Он мне не нравился! - ответил бугай, как ни в чем ни бывало, и вторую кружку опрокинул уже в глотку.
   Но за бедолагу-купца вступились. И началось... По подолу, да в подвяз! Под ложку, да в душу!*...
   (* по подолу - по голени, в подвяз - в живот, под ложку - в грудь)
   Отпихнув вдрызг пьяного завсегдатая, который лез целоваться, словен в два прыжка очутился на крыльце. За спиной трещала мужицкая кость, и не она одна... Да как трещала - Ругивлад ненароком оглянулся.
   Прозванный Сидором ухватился за скамью, поднапрягся, потянул ее, следом приподнялась половица...
   Визг. Вой. Звон заморских, только-только купленных у ромеев стекол и треск битой посуды...
   Выскочив наружу, словен оказался один против четырех.
   - Продолжим! - крикнул он им и тут же принял яростный удар молодого стражника на клинок.
   Резко развернулся и уклонился от второго. Меч рассек воздух в вершке от груди. Воины столкнулись, один упал, а неуловимый словен ловко полоснул другого поперек спины, рассекая броню и кожи. Движения снова были скупы и некрасивы.
   Не верьте досужому сочинителю, что распишет схватку от зари до зари. Ради красного словца не забудет он про искры, да богатырский мах. Не бывает красивой смерти, хоть чары ее велики. Истинный поединок - это несколько мгновений. На княжьем дворе не раз и не два сходились шлемоблещущие дружинники. Народ потешить, девиц позабавить да себя показать. Но подлинный воин знает, что в сече хорош даже самый подлый, самый коварный удар. Настоящий бой не ведает пощады - потому ни один берсерк не способен научить своему искусству с мечом в руках.
   Едва только в корчме заслышали перезвон - часть посетителей решила поглазеть на стычку. Хозяин был немало обрадован таким оборотом и, уж вскоре, выбираясь из жуткой свалки, постояльцы обсуждали то один, то другой богатырский замах, не помня зла:
   - А как он тебе по микиткам-то, по микиткам*! - шумно выдыхал один.
   - Ну, я в долгу не остался. Вона как салазки-то** утирает. Будет знать Сидора Долговязого! - довольно дышал второй.
   (* по микиткам - т.е. по бокам, ** салазки - по губам)
   - Эй, чужак! Сзади! - крикнули Ругивладу.
   Он хоть и чужак, а не любили кияне, когда один - против всех.
   На словена ринулся крепкий, ладно сбитый бородатый воин с боевой секирой.
   "Это уже не стражник. Оружие не то, да и вид не холуйский! Левая рука ближе к концу топорища, правой держит за середину," - успел подумать Ругивлад.
   Косым ударом сплеча, вкладывая в него всю могучую силу, бородатый киянин должен был бы разрубить противника. Но вдруг, с неменьшей силой и невероятной быстротой словен отвел ужасный удар. Оказался сбоку от врага. В то же мгновение острие клинка вонзилось бородачу прямо в глаз. Проникло в мозг и на вершок вышло с затылка.
   Сраженный медленно повалился на спину, увлекая Ругивладово оружие и самого словена за собой.
   - Э, нет! Так не пойдет, приятель! Теперь ты мертв, и за живых не цепляйся! - Ругивлад наступил противнику на горло и с усилием выдернул меч.
   Во-время! Удача едва не стоила жизни. От глубокого выпада бердыша, что подобрал главарь, словен ушел уже чудом. Обожгло предплечье. Царапина разозлила. Острым мыском он с размаху дал в поджох* поднявшемуся было молодому киянину. Стражник рухнул всем телом в придорожную пыль. И Ругивлад остался один на один с главным обидчиком.
   (* поджох - удар под горло)
   - Кто тебя послал, сволочь!
   Предводитель стражников молчал, внимательно наблюдая за Ругивладом. Бердыш, судорожно сжатый в трясущихся ладонях воина, тоже смотрел точно в сторону словена. Наконец, он сбивчиво заговорил:
   - Мы здесь по приказу дяди пресветлого князя, свет-Малховича. И ты, чужак, зря вздумал ему перечить.
   - А вот это не твое собачье дело!
   - Утром к хозяину пришел какой-то старик и сказал, что в городе объявился племянник Богумила... Нам приказали вести тебя на княжий суд: "Пусть Красно Солнышко сам решит, кто виноват, а кто прав!"
   - И из-за этого сыр-бор? - неожиданно молвил Ругивлад - Пошел вон!
   Опустив меч, словен двинулся назад в корчму, где остались нехитрые пожитки, предоставляя широкую спину под удар. Тени на земле резко сместились. Упав на колено, он круто повернулся. Нырнул под мелькнувшее над головой топорище, и вогнал клинок точно меж пластин! Железо по локоть вошло в живот предводителя стражи ...
   - Ой, потешил старого! Неплохая работа! - положил ему руку на плечо Седовлас.
   - Я не хотел этого... - соврал Ругивлад, и сам понял, что лжет.
   Словен слизнул с губ чью-то соленую до невозможности кровь и посмотрел на колдуна.
   - Стоило медлить... Поцарапали! Ну да ничего, шрамы украшают мужчин. Подходяще! Идем!
   - Так, это ты, Старик, навел на меня стражу? Ну, конечно же! Мел...
   - А хоть бы я! Разве, недоволен? - усмехнулся Седовлас - Так бы и искал убийц бедного Богумила, а теперь они сами нашли тебя. Не ищи их и впредь, но будь всегда наготове. Я сдержал пол-слова - сдержи и ты, хотя бы половину!
   - Сперва, я хочу выпить чарку на пиру у стольнокиевского князя.
   - Еще успеется. Желать здесь могу только я! - и очи кудесника грозно сверкнули.
   Он распахнул черный снаружи плащ, оказавшийся кроваво-красным изнутри, а когда вновь сложил - они стояли все в той же пещере. Там ничего не изменилось, только несколько светильников разрезали ее надвое. Зеленое пламя чадило, на стены ложились причудливые косые тени.
   Вернее, стояли Ругивлад, да увязавшийся за ним Баюн, а Седовлас восседал на троне, и ворон, поблескивая железным клювом, что-то каркал своему господину.
   - Тебя, кот, наш разговор не касается. Довольно, что в прошлый раз провел меня. Любопытной Варваре на базаре нос оторвали... Ну, да отрывать его тебе я не стану, пригодится на досуге... А пока, сосни маленько!
   Зверь картинно зевнул и растянулся у ног словена, погруженный в дрему.
   Сомнительно, правда, что оно было действительно так. Кошка не только гуляет, но и спит когда и где ей вздумается. Да и какое заклятие подействует на волшебного кота по имени Баюн?!
   ГЛАВА 3. КНЯЖИЙ ПИР
   Как у князя да Володимира стольнокиевского шел весел да почестен пир. За столом сидели бояре да гости богатые, старшие гридни да лучшие дружиннички. Над палатой витали аппетитные запахи жаркого, щедро сдобренного черемшой да всякими восточными пряностями. Мясо готовили здесь же, на виду у пирующих. Туша гигантского вепря, обильно сдобренная пряностями, привлекала голодные взоры вновь прибывших. Раскаленные угли весело потрескивали да постреливали.
   Фарлав, окончив историю, как третьего дня он в Авзацких горах одним махом сразил семиглавого Горыныча, недовольно обернулся и цыкнул на отроков, чтоб поторапливались. Рассказ отнял не меньше сил, чем страшная битва.
   - Вечером ты баял, у него было три башки! - поправил вояку Ратмир.
   - То я на трезву голову сморозил! - ответил Фарлаф и опрокинул еще чару.
   Из Златой Палаты то и дело выбегали младые слуги с большими блюдами полными костей и объедков. Прочие ловко сновали меж званных гостей, подливали им зелена вина, впрочем, редко удостоившись за такую услужливость да сноровку похвалы или благосклонной улыбки.
   Рыбу ломали руками, подчас не снимая перчаток, хотя тут же лежали вилки да ножички византийской работы - подарок ихнего базилевса* нашему светлому князю.
   (* - титул греческих императоров, "великий")
   Горки перепелов быстро таяли, а кубки еще быстрее пустели. Под столами шныряли собаки, то одной, то другой изредка доставалась кость. Впрочем, они были сыты и нуждались скорее в человеческой ласке. Одна борзая положила молчаливому Ратмиру на колени умную длинную морду.
   - Прежде жрецы молвили, не гоже, мол, до Волхова дня звериное мясо есть! А я им в ответ - раз князь сказал, значит, можно! И все тут! - громко объяснял тучный боярин двум своим соседям.
   - И все же, не гневил бы я Волха*! - возразил говоруну мрачный, как туча, воевода, сидящий по ту сторону стола, и потом добавил про себя - Да князю не советовал бы.
   (* Волх, Волхов, Волховец - сын Ящера, выступал, как бог-оборотень, бог охоты подобный Велесу, возможно, и войны и наживы, указания на него есть в "Слово о Полку Игореве", былинах о Волхе Всеславиче и Садко, Первых Новгородских летописях, как Вук-Огненный Змей описан у сербов. Вероятно, владелец вод.)
   - А, Волчий Хвост! Не иначе родню почуял... Слышите! Мне Людота, наш кузнец, таков капкан справит, в него оборотень попадет - не выберется.
   - Ты пьян, боярин! Видано ли дело на пиру у князя богов наших старых поносить, - то уже Претич одернул не в меру болтливого сотрапезника, - Я Волха не раз впереди себя видал. Вот на радимичей ходили - там и видал.
   Асмунд, что соседствовал с Претичем, кивнул. Седой, но по-прежнему непокорный чуб съехал на гладкий, отшлифованный всеми ветрами лоб древнего витязя.
   Неугомонный боярин хватил кулаком по столу. Подпрыгнули блюда, и в них подскочила снедь:
   - Я князю верный пес, и раз Красно Солнышко говорит - старым богам до нас нет дела, так оно и есть. А все эти кудесники только на то и пригодны, что самородки да клады искать.
   - Нет, бояре! - снова молвил Волчий Хвост, - Мне Асмунд сказывал, что в прежнее-то время были волхвы и покруче, особенно один. Звали его Вещим. Так ли, Асмунд?
   - Вещий Одр? Он наших кровей, нордманских! У него была хорошая Удача, вклинился в разговор бородатый ярл Якун, готовый всюду поддержать честь викинга, - А словене хелги* Одра затем и пригласили, чтоб наряд учинил судил бы и рядил по чести да совести.
   (* хелги - титул скандинавских вождей, "священный". Это дало основания некоторым ревнителям христианства перевести языческое имя Ольга, как "святая")
   - Уф! Сидел бы, мурманин, да не болтал глупостей! - отрезал Асмунд, и его могучая грудь заходила ходуном. - Вот где они у меня за сто лет мурманские эти разговоры... - жилистая ладонь стиснула горло. - Подивитесь, люди? Вещий-то Олег, да не русич?
   Викинг не стал оспаривать слова древнего богатыря и заметно помрачнел, но его настырный земляк, сидевший подле, коварно спросил:
   - А скажите-ка мне, с какой это радости Одр назвал пороги на Днепре* нашими именами? Да и с ромеями он писал договор, так одни ярлы его и поддержали тогда! И щит на вратах их стольного города нашей, норманнской работы будет. Хвала Одину, хелги ныне пирует с ним в Вальхалле**!
   ( * пороги на Днепре - сцена на пиру у князя Владимира является пародией на спор норманистов и славянофилов. К аргументам в пользу скандинавского происхождения руси первые необоснованно относят якобы норманнские имена днепровских порогов, имена первых князей и вождей, подписавших договора с греками и т.д., ** Вальхалла - в скандинавской мифологии место в городе богов-асов, Асгарде, где живут павшие героиэйнхерии из дружины Одина. Палаты Одина, где эйнхерии весело проводят время).
   - Ой, мурманин, чёй-то ты шибко грамотный, как я погляжу! - разъярился Волчий Хвост, так что шрамы на лице побагровели.
   Но Асмунд остановил его, прижав к столу ладонь боярина:
   - Пущай себе сказки сказывает, жалко, что ли?
   - Так, ведь потом, чую, поздно будет! Они, ведь, свеи проклятые, так все повернут... - кипел боярин.
   - А что? Всякое может случится... - спокойно проговорил Асмунд.
   - Оно конечно! Все они мастера - русь возносить. А как ринется вражина на землю нашу - за каждый взмах меча деньгу потребуют! - продолжал мысль Волчий Хвост.
   - Сам-то что, не рус будешь? - возразил Якун.
   - Ты, ярл, конечно, многое перевидел... - задумчиво молвил Претич, - А видал ли ты, Якун, как ходил Волчий Хвост один да на сотню супротивников? То-то!
   Гости враз уставились на героя, оценивая да прикидывая: погрузнел, постарел Волчий Хвост, но все так же крепок в седле, да и под руку ему не попадись - надвое разрубит!
   - А Ольг - то вообще имя не киянское, а русское, и русы все - свеи! не унимался собрат Якуна.
   - Это я-то свей?! - рявкнул Волчий Хвост.
   - Ну, да! А то як же!? И та злая гадюка, что куснула Олега - тоже, небось, ихних свейских кровей, - ехидно заметил Претич и расхохотался.
   - Не скажешь ли, воевода, правда - умер Вещий от яда? - спросил кто-то из молодых, но уже допущенных к Княжьему столу.
   - А я почем знаю! Вон, Асмунда и вопрошай! Ведаю только - у кого два кургана, может, ни в одном из них и не лежит. Кто говорит, схоронили Вещего на Щоковице. Дескать, змея князя защекотала*. А иные брешут - помер он на Ладоге, ну, ильменские-то словены свезли тело на Волотово поле - там и курган имеется.
   (* Щековица - один из холмов, на которых стоит Киев, названная в честь брата Кия - Щеко, щекотать - искусать)
   - Мужики! Хватит о грустном? Было, да прошло... А вот, говорят, в дремучих лесах, что к востоку, у жупана вятичей, Владуха, есть дочка-краса. Тоже Ольгою зовут, - раздался чей-то голос.
   - Русы в лесах у ванов*? Не может того быть! - отрезал Якун.
   (* ваны - боги у древних германцев, противники небесных богов - асов, отождествляются рядом исследователей с вятичами, в средневековом источнике "Круге Земном" Ванахейм - страна Ванов - расположена по берегам Дона)
   - Плевать. Когда мы с Красным Солнышком на них ходили, - продолжал боярин, не чтящий прежних богов - еще девчонка..., а уж тогда князю приглянулась. Сейчас, должно быть, расцвела девица?
   - О бабах, так о бабах! - кивнул Асмунд, клюнул носом, еще... и погрузился по щеки в капустную горку, сооруженную на блюде умелым поваром.
   - Старый хрыч! А все туда же! - буркнул викинг, ломая толстое крылышко надвое.
   - Хватит врать-то! Нет никаких вятичей с тех пор, как там Муромец побывал. Вышиб он мозги ихнему жупану* - они и разбежались, - бросил кто-то из богатырей, - Мимо проклятого Соловья не было ни пешему проходу, ни конному проезду, ни зверю прорыску.