Геммел Дэвид. Эхо Великой Песни

   — Не надо играть в эти игры, милочка, — улыбнулся он. — Твои затейницы предлагают свои услуги всякому, у кого достанет на это золота, в том числе и моим аватарским собратьям. Поэтому не будем ходить вокруг да около. Когда ты в последний раз видела подвижника Балиэля?
   — Клиенты ценят мою скромность, господин. Никто не будет ходить ко мне, если станет известно, что я распустила язык.
   — Ну что ж, — грустно молвил Вирук, доставая кинжал. — Сейчас я отрежу тебе левую грудь, корова, и мы поговорим без уверток.
   — Он был здесь три недели назад.
   — Когда он ушел? — спросил Вирук, не убирая кинжала.
   — С вашего разрешения, господин, мне придется спросить об этом… затейника, составлявшего компанию подвижнику. Я не слежу за тем, когда гости уходят.
   — Позови его.
   Межана позвала, и юноша, войдя, поклонился Вируку. Опрошенный, он сказал, что Балиэль ушел сразу после полуночи.
   — Ты провожал его до двери? — спросил Вирук.
   — Нет, господин. Я заснул.
   Вирук, узнав имя и место жительства затейника, отпустил его.
   — Надеюсь, вы не станете передавать благородному подвижнику наш разговор, — сказала Межана. — Он очень хороший клиент, и его визиты делают нам честь.
   — Сомневаюсь, что он почтит вас опять. Кто знал о его здешних забавах?
   — Он приходил дважды в неделю по тем же дням, господин. Я знала об этом, и мои затейники тоже. Экипаж ожидал его в конце улицы, около полумили отсюда. Кучер тоже знал, и многие могли видеть, как он выходит. С ним что-то случилось, да?
   — По всей видимости, — беспечально ответил Вирук. — Он хвастун, пустозвон, и никто о нем плакать не стал бы, тем не менее он аватар, поэтому следствие будет продолжено. Сколько он, кстати, платил за свои удовольствия?
   — Пять золотых, господин.
   — Тебе будет его не хватать.
   — Я не люблю терять завсегдатаев. Я думала, что подвижник просто уехал куда-то. Мне известно, что у него есть дом в Бории — может быть, он там?
   — Его никто не видел с тех пор, как он вышел из твоего заведения. Ты говорила с ним в тот последний вечер?
   — Да, господин.
   — Каким он тебе показался?
   — Здесь он всегда был весел, господин. Искренне надеюсь увидеть его снова.
   Вирук пристально посмотрел на нее, и у Межаны забилось сердце под взглядом его светло-серых глаз.
   — Парня, с которым он спал, я допрошу завтра. Пришли его в офицерский корпус, и пусть спросит меня.
   — Хорошо, господин. Но могу поручиться: он славный мальчик и никогда не причинил бы подвижнику зла. Он был очень к нему привязан.
   — Тогда ему нечего бояться.
   На другой день парня положили на кристаллы, и он умер.
   …Межана снова застонала от боли. Она не могла больше пошевелиться, и веки у нее отяжелели. Смерть нашептывала ей что-то, как верный любовник.
   Узнав о смерти юноши, она отправилась на склад и с помощью двух сильных мужчин погрузила Балиэля головой вниз в бочку с морской водой. Она стояла и смотрела, как он дрыгает ногами и пускает пузыри. После его труп сбросили с причала.
   …Чья-то рука коснулась ее. В груди вспыхнул огонь, и Межана закричала.
   — Тише, Межана. Дай мне вылечить тебя.
   Она открыла глаза и узнала деревенскую девушку, которую отвела в гостиницу к Баджу.
   — Мне уже ничем не поможешь, — сказала Межана.
   — Посмотрим, — улыбнулась девушка.

Глава 20

   У себя в комнатах Межана сняла окровавленную одежду и подошла нагишом к высокому зеркалу. От раны не осталось и следа. С присущей ей аккуратностью Межана сложила грязное в корзину и надела другое просторное платье, на этот раз из бледно-зеленого полотна. Девушка сидела в гостиной у окна, глядя на залив.
   Межана впилась в нее пристальным взглядом. Внешне та ничем не отличалась от робкой простушки, которую она подобрала на улице, и все же в ней произошла перемена. Ее лицо излучало свет, и движения приобрели уверенность.
   — Как ты себя чувствуешь? — спросила Софарита.
   — Лучше, чем ожидала. Где ты научилась обращаться с аватарскими кристаллами.
   — У меня нет кристаллов, Межана. Все дело во мне.
   — В последнюю нашу встречу я ничего такого не почувствовала, — заметила Межана, садясь в кресло напротив своей гостьи.
   — Тогда это еще не проявилось. Теперь все иначе.
   — Теперь ты служишь аватарам?
   — Я никому не служу.
   — Но ты живешь у подвижника Ро и спасла ему жизнь.
   — Да, и еще раз спасла бы — так же, как и твою.
   — Моя жизнь этого достойна. Я живу ради того, чтобы избавить свой народ от аватарского ига.
   — Нет, не ради этого. Ты хочешь отомстить за свою дочь, только и всего. Но сейчас это не важно.
   — Что же тогда важно?
   — Победить алмеков. Это жестокий народ, которым управляет кристальная богиня. Она питается кровью тех, кого ей приносят в жертву. Если они победят, вагары и все другие народы станут пищей для этой богини.
   — Моя дочь стала пищей для аватаров. Она насытила их кристаллы своей жизнью.
   — Я не защищаю аватаров, Межана, но их дни и так уже сочтены. Я хочу, чтобы ты доверилась мне. Хочу, чтобы ты поняла, насколько ужасен этот новый враг.
   — Что тебе нужно от меня? — резко осведомилась Межана.
   — Алмеки высадили свою армию на суше и готовятся нанести удар по Мораку, столице грязевиков. С моря к берегу подходят новые корабли, и скоро здесь будут тысячи алмекских воинов. Необходимо объединить наши усилия. У тебя есть связи с Аммоном и другими племенами. Твой внук Пендар был другом царя партаков.
   — Вирук убил их царя.
   — Вирук убил Джудона, ты убила Балиэля и приказывала убивать других, но все это в прошлом. Вспомни: Балиэль просил о милости, но ты не послушала. Ты держала его за ноги, пока он барахтался в бочке.
   — Откуда ты знаешь? — прошептала Межана.
   — Для меня нет тайн. Но скажу еще раз: все это в прошлом. Через два часа я встречаюсь с подвижником-маршалом Раэлем. Ты пойдешь со мной, и вы вместе обсудите план кампании против алмеков.
   — Раэль велит взять меня и положить на кристаллы, — засмеялась Межана.
   — Возможно, — — согласилась Софарита, — но ты должна пойти на этот риск.
   — Это с какой же стати?
   — С такой, что победа над алмеками приблизит тебя к твоей цели — освобождению вагаров. Грядущие сражения истощат силу аватаров, и перемены станут неизбежны.
   — Ты многого от меня просишь. А что в случае победы получишь ты?
   — Смерть. Теперь возьми меня за руку, и я покажу тебе, с каким врагом мы имеем дело.
   Никогда еще Раэль не был так зол.
   — Как ты посмела? — вскричал он, с трудом подавляя ярость. — Как ты посмела привести ко мне эту убийцу?
   Межана сидела молча, глядя на него. Никлин стоял, опустив веки, с ничего не выражающим лицом. Ро оставался у двери в сад, не сводя глаз со спокойно присевшей на диван Софариты.
   — Да я скорее умру, чем пойду на сделку с такой… с таким отребьем! — бушевал серый от бешенства Раэль.
   — Сядь, Раэль, — тихо молвила Софарита. — Отбросьте гнев и прислушайтесь к голосу разума.
   — И не подумаю! Я не намерен здесь оставаться. Моя охрана ждет снаружи, и я прикажу им схватить убийцу.
   — Как схватили ее дочь и несчетные тысячи других, — ровным голосом произнесла Софарита. — Как схватили ее Крошечного внука, дав кристаллам впитать его коротенькую жизнь. Как можете вы обвинять кого-то в убийстве, если сами живете, высасывая жизнь из других? Во имя всего святого, Раэль! Вы бы давно уже умерли, если бы не крали чужие жизни.
   — Не стану я этого слушать! — взревел маршал. — Недоставало мне поучений вагарской шлюхи! Если ее дочь приговорили к вытяжке, это сделано по закону.
   — Интересная мысль. А если аватары решат, что сажать цветы нельзя, это тоже станет законом? И вагары будут умирать, нарушив его? Вы говорите о законе так, словно он дарован вам самим Истоком. Кто дал вам право устанавливать ваши законы?
   — Это право завоевателя, — бросил Раэль.
   — Именно. Так вот: теперь Межана и ее люди готовы завоевать вас, и это даст ей право принимать свои законы.
   Возможно, она решит, что красить волосы в синий цвет преступно, и все аватары сразу станут правонарушителями. Довольно, Раэль. Вы выше этого. Гнев — не то основание, на котором строят союз.
   Раэль перевел дух и спросил:
   — Что ты, собственно, предлагаешь?
   — Возможность выжить. Под знаменем аватаров племена не объединятся. Они будут сражаться поодиночке и терпеть поражение. Вы должны уступить. Аватары будут острием копья, но держать древко предоставьте другим.
   — Это наши города, наши земли, — чуть спокойнее проговорил Раэль. — Понимаешь ли ты, чего требуешь?
   — Города больше не ваши. Сейчас вы передадите власть над ними Межане и мне, а сами останетесь подвижником-маршалом до окончания войны.
   — Слышали? — воскликнул Раэль, обращаясь к Никлину и Ро. — Ушам своим не верю! Мы боги, женщина, и не уступим простым смертным.
   — Нет, Раэль, вы не боги. Вы люди, стоящие у власти.
   Предположим на миг, что вы правы и власть действительно делает вас богом. В таком случае я богиня, бесконечно более могущественная, чем вы.
   — Умирающая богиня, — отрезал Раэль. — Думаешь, я не знаю, что такое кристальная одержимость? Это и раньше случалось. Дважды. Несколько лет ты будешь властвовать, а потом превратишься в каменную глыбу.
   — На этот раз вы совершенно правы, — без малейшего гнева ответила Софарита. — Надеюсь, вы получили удовольствие, высказав это.
   — Получил, — признался Раэль. Гнев ушел и из него. — И стыжусь этого.
   — Правда порой причиняет боль, Раэль. Но знайте, что я могла бы избрать и другой путь, как Алмея, богиня алмеков.
   День ото дня она питается кровью и живет, и сила ее очень велика. Я не хочу жить кровью других, как она, но сейчас речь не об этом. То, что я предлагаю аватарам, все равно совершится независимо от решения, которое вы примете. Вы — остаток вымирающей расы, и ваша власть держится только на силовых сундуках, добытых подвижником Ро. Вас ничтожная горстка, и людей, которыми вы правите, в тысячу раз больше. Власть и без алмеков переменилась бы через несколько лет. Это неизбежно.
   Я хочу сказать одно: если вы отдадите ее сегодня, то получите возможность победить алмеков. Если вы решите по-иному, то погибнете сами, увлечете за собой вагаров и другие народы и оставите живых на произвол жестокого врага.
   — Имеете что-нибудь добавить, кузен? — спросил Раэль, взглянув на Никлина. Тот покачал головой, и Раэль обратился к Ро:
   — А ты, подвижник?
   Тот потеребил синюю бородку.
   — Она говорит правду. Наши дни почти сочтены. Мы не выстоим одни против алмеков, да и вагаров, честно говоря, больше подавлять не сможем. Вопрос лишь в том, как нам осуществить передачу власти.
   — Можно мне сказать? — вставая, спросила Межана у Софариты. Та кивнула, и Межана заговорила, обращаясь к Раэлю:
   — Сегодня я получила удар ножом, от которого чуть не умерла. Это сделал агент Аммона, не желавший, чтобы я встретилась с Софаритой. К счастью, она пришла вовремя и спасла меня. Близость смерти побудила меня на многое взглянуть по-иному. Мною двигала ненависть к аватарам, это правда — я и теперь презираю вас.
   Вы считаете нас людьми низшего порядка, потому что только это может оправдать ваше кровопийство. Что ж, понимаю. Мне это ненавистно, но понять вас я могу. Однако теперь с этим будет покончено. Отныне ни одного человека, к какому бы народу он ни принадлежал, не положат на кристаллы. Все вагары, ожидающие суда за нарушение расовых законов, будут немедленно освобождены, а сами расовые законы с нынешнего дня отменяются. Будет избран новый Высокий Совет, состоящий из вагаров и аватаров.
   Поскольку сейчас у нас нет времени устраивать всенародные выборы, вагаров, которые войдут в первый Совет, я назначу сама. Вы, подвижник-маршал, подберете аватарских советников. Число будет равным — по шестнадцать от тех и других. Вы как подвижник-маршал будете иметь решающий голос как в военных, так и в гражданских делах, Раэль помолчал немного и кивнул.
   — Будь по-вашему. Вечером мы встретимся с вами и вашими представителями в Зале Совета. А теперь, — он повернулся к Софарите, — что ты можешь сказать нам о неприятеле?
   — В это время алмеки штурмуют столицу Аммона. Через несколько часов город падет. Другая армия высадилась восточнее и движется в глубь материка. Еще две причалили к берегу на юге.
   — Сколько у них людей?
   — Восточные армии насчитывают три тысячи, южные — вдвое больше. И каждый день к берегу подходят новые корабли.
   — Я послал Вирука, чтобы он доставил Аммона сюда. Не могла бы ты как-нибудь помочь ему?
   — Попробую, — сказала Софарита.
   — Итак, до вечера, — повторил Раэль Межане и, сделав знак Никлину, направился к двери.
   — Постойте, подвижник-маршал, — остановила его Софарита. — Обещайте мне, что ни вы, ни ваши люди не причинят зла Межане и ее людям.
   — Ты хочешь, чтобы я поклялся? Чем же?
   — Поклянитесь душой своей дочери Криссы.
   — Клянусь, — побелев, произнес Раэль и вышел, — Его клятве можно верить? — спросила Межана.
   — Да, хотя он будет всячески стараться обойти ее.
   — Так я и думала.
   — А теперь и ты поклянись мне в том же, — сказала Софарита. — Вы не должны больше нападать на аватаров.
   Твой час настал, Межана, — прояви же великодушие и не думай больше о мести.
   — Хорошо, — сказала женщина. — Клянусь. А теперь мне пора.
   — Боюсь, что я больше не в чести у своих родичей, — сказал Ро Софарите, когда она ушла. — Раэль не пригласил меня сопровождать его, и не думаю, что он возьмет меня в новый Совет. Что-то не так? — спросил он, видя задумчивость Софариты.
   — Раэль считает, что этот союз долго не продержится. Он возлагает надежды на новую пирамиду Ану и замышляет снова захватить власть, когда она будет достроена. Что до Межаны, она мечтает вытащить аватаров из их роскошных домов и перерезать всех до единого. Трудно измерить глубину их ненависти и предубеждений.
   — Почему ты не сделаешь их другими, как сделала меня?
   — Тогда их сторонники перестанут видеть в них вождей.
   Люди потому и следуют за ними, что они отражают взгляды своих приверженцев. Давайте-ка выйдем в сад и подышим свежим воздухом.
 
   Талабан прошел отличную выучку. Он умел читать карты, командовать людьми, плавать по морям и мгновенно принимать тактические решения. Но ничто в двухсотлетней жизни капитана не подготовило его к встрече с Софаритой. Талабана как громом поразило.
   Когда они с Пробным Камнем подъехали к дому Ро, все еще было хорошо. Это случилось как раз в ту минуту, когда вышли Раэль и Никлин. Подвижник-маршал отвел Талабана в сторону.
   — Будь осторожен с тем, что говоришь и думаешь, Талабан.
   Она очень сильна и, кажется, способна читать чужие мысли.
   — Ей по-прежнему грозит смертный приговор?
   — Нет. В Совете у нас перемены. Будь там вечером, в девятнадцатом часу. Ты заменишь подвижника Ро.
   — Ас ним что стряслось?
   — Она его околдовала, Талабан. Смотри, как бы и с тобой не случилось того же. — И подвижник»— маршал зашагал к своему экипажу.
   В доме Талабана и Пробного Камня встретил сам хозяин.
   Талабан никогда еще не видел его таким спокойным и дружелюбным.
   — Добро пожаловать, друзья мои. Идемте, дама ждет.
   Женщина сидела на диване в садовой комнате. Талабан встретился с ней взглядом и дрогнул. Бархатные карие глаза с желтыми искорками, длинные темные волосы, золотистая кожа.
   Он смотрел на всю эту красоту, и мысли у него путались.
   — Здравствуй, Талабан, — сказала она.
   — Талабан, — пробормотал он совершенно невпопад — ведь она уже знала его имя. Шагнув к ней, он споткнулся о ковер и чуть не упал.
   — Рада видеть тебя снова. Пробный Камень, — улыбнулась она.
   Анаджо молча поклонился в ответ.
   Ее улыбка пронзила Талабана, словно копье. Вот оно, началось, подумал он. Раэль предупреждал. Околдовывает!
   — Зачем вы хотели… зачем вы послали за нами? — промямлил он и сам на себя разозлился. Ни разу прежде он не был таким косноязычным и чувствовал себя полным дураком.
   — Меня зовут Софарита, и нам необходимо было встретиться. Мы оба говорили с Одноглазым Лисом и оба знаем, что жестокий враг должен быть побежден. — Она рассказала ему об Алмее, живом кристалле, описала ужасы, ожидающие мир в случае победы алмеков, и передала свой разговор с Раэлем и Межаной. Капитан пытался сосредоточиться, но мысли его по-прежнему блуждали. Как красиво очерчены ее шея и плечи — и как мило шевелятся губы, полные, мягкие и блестящие…
   — Ты не в себе, капитан? — внезапно спросила она.
   — Я? Нет, все хорошо. Вы хотите околдовать меня, госпожа?
   — Если я это и делаю, то ненамеренно, — холодно отрезала она.
   Пробный Камень хмыкнул, и этот звук отрезвил Талабана, точно ключевая вода.
   — Обычно я не столь глуп. Прошу меня извинить.
   — Тебе не за что извиняться, Талабан. Но скажи: разве подобный поворот событий не удивляет тебя? Какого ты мнения о новом союзе с вагарами?
   — Сам не знаю, — искренне ответил он. — Уж слишком неожиданно это произошло. — Он посмотрел ей в глаза и порадовался тому, что это не нарушило ясность его мысли. — Когда море затопило Параполис, наш конец сделался вопросом времени, и теперь это время, похоже, вышло.
   — Тебя это печалит?
   — Нет, — ответил он и с удивлением понял, что это правда.
   — Хорошо. Но большинство аватаров, боюсь, не согласятся с тобой. Когда кристаллы перестанут питаться человеческими жизнями, с вашим бессмертием будет покончено. Вы начнете стариться, как все прочие люди.
   — Нет, если Ану достроит свою пирамиду. Она будет черпать энергию от солнца и питать кристаллы без человеческих жертв.
   — Подвижник Ану — великий человек, но его пирамида не поспеет к сроку, чтобы спасти ваши города. Спасать их придется таким людям, как ты и Раэль.
   — Согласен, госпожа, — кивнул он.
   — Однако что-то тебя тревожит.
   — Да. Вы говорите, что поможете нам, но эта Алмея, судя по вашим словам, намного могущественнее вас. И ее армия сильнее, чем та, которую способны собрать мы. Я не вижу возможности победить.
   — Я, по правде говоря, не уверена, что мы одержим победу.
   Но со злом нужно бороться независимо от того, достижима победа или нет. Притом сила моя некоторое время будет расти. Кто знает, чего мы достигнем? Теперь ступай и приготовься к заседанию нового Совета. Ты не будешь против, если Пробный Камень останется здесь? Нам с ним надо поговорить.
   Талабан ощутил укол ревности, но заставил себя улыбнуться и поклонился Софарите.
   — Изумительная женщина, — заметил Ро, провожая его до двери.
   — Что верно, то верно.
   Ро удержал его за локоть.
   — Не слушайте Раэля, Талабан. В ней нет зла.
   — Вы любите ее, Ро?
   — Всем своим существом.
   Бору сидел в тюремной камере.
   — Мне здесь не нравится, — сказала, прижавшись к нему, его маленькая дочка. — Давай уйдем.
   Бору погладил ее кудряшки. До чего мягкие, нежные — точно из солнышка сотканы.
   — Придется нам посидеть здесь еще немного. Дверь заперта.
   — Зачем они нас заперли?
   — Тихо, малышка. Усни.
   — Не хочу я спать. Хочу уйти отсюда.
   — Не все можно, что хочется.
   Мысленно Бору обзывал себя глупцом, думающим только о себе. Он знал, что его могут схватить, но все так долго сходило ему с рук, что он стал беспечным. Он уже несколько лет разъезжал между городами, собирал сведения, передавал паджитам послания от Анвара и дошел в своей самонадеянности до того, что начал брать с собой Шори. Когда стража у восточных ворот задержала его, ему и в голову не пришло, что он попался.
   Но оказавшись здесь, Бору понял, что дело плохо. Они умрут оба, и виноват в этом только он. Девочка, забравшись к нему на колени, перебирала его желтую с серебром бороду.
   — Не грусти.
   — Я люблю тебя, малышка, и сожалею о том, что сделал.
   — Почему? Разве ты сделал что-то плохое?
   — Да. Надо было мне оставить тебя у тетушки.
   — Но я люблю с тобой ездить! Люблю переправляться через реки.
   Дверь открылась. Бору перевел дух, взял Шори на руки и встал.
   Увидев Межану в сопровождении двух аватарских солдат, он удивленно моргнул.
   — Ведите его, — сказала она и пошла прочь по коридору.
   Бору с Шори на руках, с солдатами по бокам, двинулся следом за ней и поднялся по лестнице. Межана все так же шла впереди, не говоря ни слова. Наконец они пришли в большую высокую комнату, где за огромным столом сидели около тридцати человек. Не меньше половины из них составляли аватары, но остальные были вагарами, и Бору многих знал как паджитов.
   Он стал как завороженный, ничего не понимая. Что здесь происходит?
   Аватар во главе стола, стройный, с острым взглядом и коротко стриженными синими волосами сделал Бору знак приблизиться. Стражник толкнул Бору в спину, и он нетвердым шагом подошел к столу.
   — Ты и есть Бору, агент Аммона? — спросил аватар.
   — Да.
   — И тебе знакомы некоторые люди, сидящие здесь.
   — Нет.
   — Это не вопрос, Бору, а утверждение. Никакого подвоха тут нет, и вагары, которых ты видишь, — не пленники, а новые члены Высокого Совета. Я Раэль, подвижник-маршал.
   — Чего тебе надо от меня? — с неприкрытой враждебностью спросил Бору.
   — Лично я хотел бы увидеть тебя на кристаллах, но это более невозможно.
   — Я уже лежал на них, аватар. Они отняли у меня тридцать лет.
   — Если сделаешь, что велят, получишь свои годы обратно.
   — Я скорее сгорю в аду, чем стану служить вам.
   Сердитые слова отца напугали Шори, и она расплакалась.
   — Хочу уйти! Хочу уйти!
   Бору прижал ее к себе и поцеловал в макушку.
   — Все хорошо. Мы просто поспорили немного. Это ничего. — Девочка притихла, и Бору повернулся к аватару:
   — Я слушаю тебя.
   — Столица Аммона осаждена врагом. Победа алмеков сделает рабами нас всех. Я уже послал людей к Аммону, предлагая ему свою помощь. Хочу, чтобы ты тоже отправился к нему и убедил его привести свое войско в Эгару, главный оплот нашей обороны.
   — И за это ты вернешь мне молодость?
   — Да.
   — Как получилось, что ты жива, женщина? — спросил Бору у Межаны, занявшей место рядом с вагарским купцом. — Мой удар был верен.
   — Меня спасли, вероломный ты пес, — ледяным тоном ответила она. — Так что же — выполнишь приказ подвижника-маршала или тебе голову отрубить?
   — Хочешь верь, хочешь нет, Межана, но я рад, что ты жива, — усмехнулся он. — Прямо диву даешься, глядя, как вы все сидите бок о бок с врагами. Видно, мы в жизни только то и делаем, что уступаем. Ладно, — сказал Бору Раэлю, — я попробую найти Аммона. Но знай, что тебе я враг и останусь им, покуда жив.
   — Ты лишил меня сна и покоя. Твою повозку сейчас приведут к дому. Дочь можешь оставить у госпожи Межаны.
   — Ну уж нет! Шори поедет со мной.
   — Здесь ей будет безопаснее, чем на поле боя. Но если ты настаиваешь, я могу казнить вас обоих и найти другого посланника. Выбирай, да побыстрее.
   Бору, поняв, что побежден, отдал ребенка Межане.
   — Она — это все, что у меня есть на свете.
   Лицо женщины смягчилось.
   — Я сберегу ее, что бы ни случилось. Обещаю тебе.

Глава 21

   Огненные шары градом сыпались на город.
   — Надо уходить, государь, — сказал Анвар молодому царю. — Царская гвардия их не остановит.
   Аммон, одетый в роскошный голубой атлас с золотым шитьем, повернулся к советнику:
   — Где мое новое войско, Анвар? Где мои солдаты?
   — Они проходят учения в северных холмах, государь, но боюсь, что и они не выстоят против этих… дикарей.
   Огненный шар угодил во дворец, и с потолка царской опочивальни рухнул кусок цветной штукатурки. В воздухе повисла пыль.
   — Право же, государь, пора.
   Аммон злобно посмотрел в окно на золотые корабли. Три стояли у самого берега, меднокожие воины в золотых доспехах бежали вниз по сходням. Пятьдесят царских гвардейцев преградили им путь, и вражеские солдаты вскинули к плечам свои короткие черные дубинки. Сверкнуло пламя, грянул гром — первая шеренга гвардейцев повалилась, остальные бросились бежать.
   На берег высадились уже сотни вражеских воинов. Аммон отвернулся от окна.
   — Куда же мы пойдем, друг мой?
   — Куда угодно, лишь бы подальше от них. Скорее, государь!
   Анвар вывел царя по узкой лестнице через заднюю дверь.
   Под окном кухни жался молодой раб.
   — Сюда, парень! Живо! — крикнул ему Анвар. — Снимай одежду. — Парень стащил через голову серую дерюжную рубаху, и Анвар вручил ее царю. — Надень это, государь.
   — Ты хочешь, чтобы я нацепил эти лохмотья?
   — Я хочу, чтобы ты дожил до конца этого дня.
   Царь скинул свой атласный наряд и переоделся. Анвар посмотрел по сторонам. Из города потоком струились беженцы. Вот в толпу упал огненный шар, взметнув в воздух троих мужчин и женщину и швырнув их о стену дворца. Анвар и царь присоединились к бегущим, которые держали путь в южную часть столицы.
   Старик задыхался, ноги у него подгибались, и Аммон вел его, обхватив рукой. Впереди раздались испуганные крики — из переулка выскочили огромные двуногие звери в черных ремнях, перекрещенных на мохнатой груди. Они накинулись на людей, терзая их зубами и когтями. Уцелевшие в ужасе пустились в бегство.
   Анвар увлек царя влево, в пустой переулок. Аммон удержал его за руку.
   — Отдохни немного. Ты совсем обессилел. — Старик, замотав головой, рванулся вперед, но Аммон его не пустил. — Ты слишком дорог мне, Анвар. Если будешь так надрываться, тебя удар хватит. Давай-ка пойдем потише.