Геммел Дэвид. Эхо Великой Песни

   — Тут Софарита вернула их назад, и Ро, открыв глаза, испытал чувство великой потери.
   — Добро пожаловать в мой дом, — сказал он Пробному Камню на безупречном анаджо, и тот усмехнулся.
   — Ты говоришь хорошо, чисто. Приятно услышать снова родную речь.
   Ро потянулся и встал. Софарита, посидев еще немного с закрытыми глазами, вздохнула и улыбнулась мужчинам.
   Старый Семпес, войдя в комнату, поклонился Ро и произнес:
   — Э кайда манаке, пасар? — Ро ничего не понял и подумал было, что старик решил над ним подшутить, но вдруг понял, что думает теперь на анаджо и забыл язык, на котором говорил прежде!
   — Что он говорит? — спросил Ро у Пробного Камня.
   — Он спрашивает, не голодны ли мы, — с некоторым удивлением ответил анаджо.
   Софарита дотронулась до руки Ро. Подвижника бросило в жар, и он услышал, как Семпес спрашивает:
   — Здоровы ли вы, господин мой?
   — Да, все хорошо. На сегодня ты можешь быть свободен, Семпес. Ступай прогуляйся или займись еще чем-нибудь приятным. Я сам позабочусь о моих гостях.
   — Да, господин. Благодарю вас, господин.
   — Любопытно, — сказала Софарита, когда старик ушел. — Быстрота, с которой ты усвоил анаджо, как-то помешала тебе вернуться к родному языку, словно новый язык совершенно вытеснил старый.
   Ро кивнул, чувствуя, что теперь анаджо в его памяти несколько затуманился.
   — На постижение некоторых наук нужно время, даже если постигать их магическим путем, — сказал он. — И это по-своему хорошо. Когда у тебя встреча с Раэлем и Межаной?
   — Скоро. Я обещала приехать в Совет.
   — Пойду запрягу лошадей, — сказал Ро. — Я, правда, не знаю, как это делается, но не думаю, чтобы это было так трудно для человека, способного выучить чужой язык за несколько мгновений. Ты поможешь мне, Пробный Камень?
   Оба вышли, и Софарита прилегла на диван. Зная, что Раэль захочет узнать об алмеках как можно больше, она снова закрыла глаза и воспарила над крышей дома.
   Для начала она полетела на юг, к городам Бории, Пейкану и Кавалю. Последний обратился в дымящиеся руины. Софарита не верила собственным глазам. Дома уничтожались скрупулезно, точно по плану, и повсюду лежали трупы. Она опустилась пониже. Мертвые исчислялись тысячами. На два золотых корабля, стоящие в гавани, грузили какие-то сундуки. Их ставили в трюмы и крепили на палубах. Софарита приникла лицом к одному из них и заглянула внутрь. В сундуке грудой лежали окровавленные кристаллы. Софарита отшатнулась и снова взлетела ввысь.
   Жителей Каваля истребляли ради Королевы Кристаллов.
   Теперь эти сундуки повезут обратно за океан и ссыплют кристаллы в отверстия золотой пирамиды, чтобы насытить Алмею.
   Софарита полетела в Пейкан. Здесь разрушений было меньше, но несколько сотен человек согнали на луг за городом.
   Испуганные, безмолвные вагары сбились в кучу, и мохнатые кралы стерегли их.
   Софарита перенеслась в Борию. Здесь стояли пятнадцать золотых кораблей, и еще два входили в гавань. По пустынным улицам маршировали алмеки, в городском парке расположился их лагерь, где стояли ровными рядами большие палатки. В лагере, на взгляд Софариты, размещалось больше трех тысяч человек.
   Она отправилась на восток, в столицу Аммона. Здесь на улицах тоже валялись сотни тел, и солдаты прочесывали бедные кварталы, сгоняя людей к узкому ручью. На берегах ручья стояли пятьдесят раскрытых сундуков с блестящими кристаллами.
   Перед ними расхаживал высокий офицер, которого Софарита уже видела, с прозрачным, как стекло, лицом, в золотом панцире и таком же шлеме с тремя высокими перьями. Его сопровождал горбун в зеленом камзоле, он держал в руке жезл с золотым кружком на конце.
   Грязевиков выстраивали в неровную шеренгу. Алмекские солдаты встали в ряд перед ними, офицер отдал команду, и черные дубинки грянули разом. Пленники повалились. Тех, кто был еще жив, солдаты закалывали мечами. Мертвым вскрывали грудь, удаляли сердца и наполняли грудную полость кристаллами.
   Софарита почувствовала, что с нее довольно. Поднявшись повыше, она пересчитала вражеских солдат. Здесь их было тоже около трех тысяч, а кралов больше сотни.
   Раэль сказал ей, что Вирук должен быть где-то поблизости.
   Софарита представила себе его красивое, жестокое лицо и полетела дальше с закрытыми глазами, держа в уме его образ.
   Через некоторое время она замедлила полет. Милях в десяти от города сидел у реки человек, втирая в волосы красную глину и при этом насвистывая. К нему подкрадывались двое кралов в черных ремнях, перекрещенных на груди, но он их не видел.
   — Вирук! — позвала Софарита, но он не услышал ее.
   Не зная, как с ним связаться, она снизилась и протянула к нему призрачную руку, но он и глазом не моргнул. Кралы тем временем подошли совсем близко. Их круглые глаза горели жаждой крови, с клыков капала слюна.
   Еще миг — и они напали на человека. Аватар схватил свой зи-лук, и разряд ударил в грудь первого зверя, вызвав фонтан крови и костей. Вирук стоял спокойно, поджидая второго. Когда крал налетел на него, он перекатился по земле в сторону.
   Крал, проскочив мимо, снова обернулся к нему, и Вирук со смехом послал разряд ему в морду. Зверю снесло голову.
   — Эх вы, недотепы, — сказал Вирук, оглядываясь в поисках новых врагов. Убедившись, что поблизости никого нет, он снова принялся натирать голову глиной. Залепленные грязью волосы он связал хвостом и погляделся в воду.
   — Ну, как тебе это нравится, душенька? — спросил он себя самого. — Боюсь, что не очень. Из шелка мешковину не сделаешь — ну да ладно, сойдет.
   Должен же быть какой-то способ пробиться к нему, думала Софарита. В ней живет сила кристалла — быть не может, чтобы она не сумела привлечь внимание этого человека. Сила кристалла! Вот оно. Софарита проникла в сумку у него на поясе, где лежали два кристалла. Камни начали вибрировать, и Вирук в недоумении достал их из сумки. Софарита приложила руку к зеленому.
   — Ты слышишь меня, Вирук? — Он посмотрел по сторонам, ничего не понимая. — Ответь мне.
   — Я тебя не вижу. Что это — глас Истока?
   — Да, — сказала она: не рекомендоваться же ему деревенской вдовушкой, с которой он спал.
   — Обычно он говорит со мной мужским голосом, ну да ничего. Кого мне нужно убить на этот раз?
   — Ты должен найти Аммона. Раэль нуждается в нем.
   — Это мне известно — для того и направляюсь в город.
   Задача довольно затруднительная, поскольку я не знаю его в лицо, а если он в бегах, то одет наверняка не по-царски. Ты кто — ангел смерти?
   — Нет. Меня послали охранять тебя.
   — Очень мило, только я тебя что-то не заметил, когда кралы напали.
   — Не было необходимости вмешиваться. Жди меня здесь, я сейчас.
   Софарита вернулась в Эгару, к Ро и Пробному Камню, открыла глаза и спросила Ро:
   — Ты когда-нибудь видел Аммона?
   — Да. Он высок и красив, но в его лице есть что-то женственное.
   Софарита взяла его за руку.
   — Представь его себе. Чтобы и я могла видеть.
   Ро показал ей царя, и она, держа его образ в уме, как и в случае с Вируком, полетела на восток. В пещере среди скал она нашла трех человек. Один был стар, другой сильно напуган, третий нес караул в устье пещеры — высокий, с красивым, немного женственным лицом и глубокими лиловыми глазами.
   Поднявшись в воздух, Софарита вернулась к сидящему у реки Вируку. Он, коротая время, пускал камешки по воде.
   — Аммон находится милях в двенадцати к юго-востоку от тебя. С ним еще двое, старик и молодой. Закрой глаза. — Вирук подчинился, и она показала ему всех троих.
   — Маленький горшечник! — воскликнул он, хлопнув в ладоши. — Знаешь, я ведь чуть его не убил. Ну конечно, знаешь, ты ведь был там. Ты уверен, что сейчас никого убивать не надо?
   — Нет. Не надо.
   — Странно. Обычно Исток всегда требует чьей-то смерти, когда говорит со мной.
   — Не в этот раз. Ступай и отыщи Аммона.
   — Ты не могла бы принять человеческий облик?
   — Нет.
   — Жаль. Женщина бы мне сейчас была очень кстати. После боя во мне все кипит. Может, я успею найти себе бабенку?
   — Нет! Ступай и выполняй свой долг.
   Софарита оставила его и вернулась в Эгару. Открыв глаза, она испустила долгий вздох.
   — Вирук совершенно безумен.
   — Да, — признал Ро. — Все аватары это знают.
   — Не понимаю, как он еще жив.
   — В своем деле он мастер.
 
   Аммон, стоя в устье пещеры, смотрел на золотые утесы и мерцающий вдалеке Луан. Утром они втроем пробрались по высохшему каналу к южной городской стене. Двигаясь медленно и с бесконечной осторожностью, они услышали топот марширующих ног и затаились на дне. Мимо них поверху вели пленных. Садау со страху обмочился и сконфуженно зарылся лицом в грязь. Над ними грянули выстрелы, а следом послышались вопли умирающих. Бойня продолжалась около часа. Аммон ничего не видел, но знал, что эти звуки будут преследовать его до конца дней. Он слышал плач детей и мольбы матерей, но пощады не было никому. Потом снова раздался мерный топот, и солдаты ушли. Аммон встал и выглянул из канавы.
   Мертвые лежали, устремив к солнцу невидящие глаза. Взгляд Аммона, обходя тела, остановился на женщине, которую Садау привел в дом прошлой ночью. Она лежала футах в двадцати от него вместе со своими детьми и тем малышом, которого Аммон подобрал на улице. У всех жертв была вспорота грудь.
   Аммон заставил себя всмотреться во все лица и поклялся, что никогда не забудет об этом.
   — Сидел бы я лучше дома, — прохныкал Садау.
   — Не думаю, что это было бы лучше, — сказал Аммон. — Пошли дальше.
   Канал проходил под южной стеной и соединялся с одним из притоков Луана. Трое беглецов вышли за пределы города.
   Местность здесь была открытая, и часовые со стен сразу бы их заметили, поэтому до темноты они просидели в той же канаве.
   Теперь, в скалах, Аммон все еще не мог успокоиться. Ему хотелось немедленно найти свою армию, двинуться на город и отплатить убийцам полной мерой. Но он знал, что его солдаты, при всей своей выучке, не выстоят против огневых дубинок врага. Жажда мести одолевала его, однако он понимал, что должен мыслить трезво.
   — Ты все молчишь, мой государь, — сказал, подойдя к нему, Анвар.
   — Я думаю. Они убивают мой народ, как скотину. Я должен найти способ расквитаться с ними.
   — Соберись с мыслями, государь, — сказал старик, серый от изнеможения, — и вспомни, чему я тебя учил. Каково первое правило?
   — Определить, что главнее, — улыбнулся Аммон.
   — Хорошо. Что для нас самое главное?
   — Спастись.
   — А потом?
   — Найти армию. Изменить порядок командования. Обратиться к вождям племен, собрать большое войско и отвоевать свое царство.
   — Все своим чередом, мой повелитель. Думай только о наиглавнейшей задаче и отдавай ей все свое внимание. Для страстей и для действий еще будет время, но думать следует всегда. Что известно нам о враге?
   — Они смертельно опасны и служат злу, — незамедлительно ответил Аммон.
   — А еще?
   Аммон задумался, но ответа не нашел.
   — Скажи сам, советник.
   — Они пришли не завоевывать, а убивать. Если бы они хотели покорить наш город, то назначили бы контрибуцию, поставили своих старейшин и объявили новые законы. Вместо этого они просто убивают жителей. Им это необходимо — не знаю уж, по какой причине. Весь вопрос в том, кого они решили истребить — только нас или другие народы тоже? Воюют ли они, например, с аватарами? Взяты ли аватарские города? Прежде чем приступать к действиям, мы должны знать истинные размеры вторжения.
   — Ты прав, но эти вопросы придется отложить на другой день. Если уж речь о главном, то тебе прежде всего нужно отдохнуть. Поешь хлеба и поспи.
   — Надо идти дальше, государь, — возразил старик.
   — Пойдем, но сначала ты поспишь.
   Анвар вздохнул и сознался с улыбкой:
   — Я и правда устал. — Он вернулся в пещеру и лег.
   Аммон взглянул на небо.
   — Я никогда не был полностью убежден в существовании высшего существа, — прошептал он. — Самое время убедить меня в этом.
   — Не хочешь ли хлеба, государь? — окликнул его горшечник.
   Аммон отломил горбушку и сел, сделав Садау знак сесть рядом.
   — Как звали женщину, которую ты приводил? — спросил царь.
   — Рула, повелитель.
   — Веришь ли ты в Великого Бога?
   — Конечно.
   — Тогда помолись за нее. Я видел ее с детьми среди убитых.
   Садау сморщился, и у него закапали слезы, — Извини, человечек, — сказал царь, — но мне сдается, что я снова спас тебе жизнь. Останься ты дома, тебя убили бы вместе с ними.
   — Зачем это нужно — убивать детей? — спросил Садау. — Какая им польза от такого злодеяния?
   — На это я не могу ответить, но сделаю все, чтобы отомстить.
   — Мертвые от этого не воскреснут, — сказал Садау и ушел в пещеру.
   — Верно, не воскреснут, — тихо согласился Аммон.
 
   Аммона пробудил от беспокойного сна какой-то шум. В пещере было темно, Анвар и горшечник спали. Царь взглянул на вход в пещеру — и замер, увидев там жуткий силуэт. Это был один из тех зверей, которых он видел в городе: футов восьми ростом, обросший бледно-серым мехом, серебрившимся при луне. Аммон медленно встал. Морда у зверя была розовая, безволосая, круглые глаза смутно напоминали человеческие. В открытой пасти виднелись здоровенные клыки. Зверь стоял на месте, не пытаясь подойти ближе. На ремнях, которые перекрещивали его грудь, висели две чугунные палицы. За ремень на плече был заткнут золотой шарф. Аммон узнал его — этот шарф принадлежал ему и два дня назад был на нем.
   Аммон слышал о собаках северных племен, которые выслеживают беглецов по запаху одежды, которую те носили. Но этот зверь не был собакой.
   Он стоял смирно, посверкивая круглыми глазами, и не делал враждебных движений. Аммон ткнул спящего Анвара носком сапога. Старик, кряхтя, проснулся, увидел зверя и затих. Аммон знал, что следом за этой тварью придут солдаты, и эта мысль наполняла его муторным отчаянием. Анвар оказался прав — надо было идти дальше. Вряд ли он теперь сможет отомстить убийцам. Горшечник проснулся и завопил. От эха, разнесшегося по пещере, Аммон подскочил, но зверь так и не двинулся с места.
   — По крайней мере он хорошо вышколен, — сказал царь, стараясь говорить спокойно.
   Садау повалился ничком, закрыв голову руками. Анвар со вздохом поднялся на ноги.
   — Не к добру он сюда явился, государь, — сказал он, стараясь говорить столь же спокойно, что плохо ему удавалось.
   Снаружи послышались шаги людей, поднимающихся к пещере. Крал отступил, и вошли четверо. На одном был золотой панцирь и шлем с перьями, другие были простые солдаты с огневыми дубинками.
   — Ты Аммон, — сказал офицер, подходя к царю.
   — Да.
   — Мне говорили, что ты похож на женщину — так оно и есть.
   Офицер скинул с плеча небольшую котомку, опустил ее на пол, и из неплотно завязанного мешка высыпались зеленые кристаллы.
   — Чего ждете? — бросил он солдатам. — Убейте их.
   — Повремените минуту, — сказал Аммон.
   Офицер взглянул на него, удивленный спокойствием жертвы.
   — Только быстрее. Я замерз, и мне хочется поесть горячего.
   — Перед смертью я хотел бы узнать, зачем вы пришли на мою землю. Покидая город этим утром, я не мог не заметить происходящего там избиения. Вы делаете это просто из любви к человекоубийству или у вас есть на то какая-то причина?
   — Самая веская причина на свете. Мы обеспечиваем пищей нашу богиню. Когда ты будешь мертв, я вскрою тебе грудь и помещу в нее эти кристаллы. Они впитают остатки твоей жизненной силы, а затем богиня поглотит их и тебя вместе с ними. Ты познаешь блаженство вечной жизни и приобщишься к величию алмеков.
   — Понимаю. Стало быть, вы намерены перебить в моем государстве всех до последнего?
   — Богиня всегда голодна. Она обессилела, спасая свой народ. Есть у тебя еще вопросы, или мы можем приступать?
   — Только один. С аватарами вы тоже воюете?
   — С Синеволосыми? Да. Их города падут, как пал твой.
   Против воинов богини не устоит никто.
   — Больше у меня вопросов нет, — с улыбкой молвил Аммон. — Приступим. — Во время разговора он подошел к офицеру совсем близко. Не успел тот понять, что находится в опасности, Аммон прыгнул на него, выхватил из ножен у него на поясе золотой кинжал, обхватил одной рукой шею офицера и приставил кинжал к горлу. — А теперь возобновим наш разговор с учетом изменившихся обстоятельств.
   — Ты не понимаешь, — сказал ему офицер, словно ребенку. — Этим ты ничего не добьешься. Мои люди просто застрелят меня и отдадут мою жизненную силу королеве. Моя вечная жизнь начнется раньше, чем я полагал, только и всего…
   Трое солдат действительно прицелились в своего офицера из огневых дубинок.
   — Опустите оружие, иначе он умрет, — сказал им Аммон, но тут офицер сам подался горлом на острие. Кинжал пронзил артерию, и яркая кровь оросила руку Аммона. По телу офицера прошла предсмертная судорога. Аммон выдернул кинжал и прикрылся алмеком, как щитом.
   В этот миг снаружи раздался рев, у входа что-то вспыхнуло.
   Кровь, кость и шерсть фонтаном брызнули в пещеру. Солдаты обернулись назад, а внутрь шмыгнула какая-то темная фигура.
   Огневые дубинки выпалили, пришелец в ответ пустил два разряда из зи-лука. Два солдата пали на месте, третий отшвырнул свою дубинку, выхватил меч и бросился на лучника. Тот тоже бросил лук и вынул из ножен тонкий кинжал. Увернувшись от меча, неизвестный вонзил кинжал в правый глаз алмека. Солдат рухнул, и воин, вытащив клинок, обтер его о мундир убитого.
   — Вирук, — с широкой улыбкой отрекомендовался он.
   — Что ты, скажи на милость, сделал со своими волосами? — спросил Аммон, глядя на корку красной глины, покрывающую голову Вирука.
   — Хотел сойти за одного из ваших. Не слишком удачная попытка, да?
   — Глиной в чистом виде мы не пользуемся, Вирук. Опытные цирюльники подкрашивают ее, ароматизируют, а потом уж наносят на волосы. — Подойдя поближе, Аммон рассмотрел спекшееся месиво. — Притом они обычно удаляют муравьев… и коровий навоз.
   — Возможно, я стану законодателем новой моды. Это кто? — Вирук кивнул на Анвара.
   — Мой первый советник. Анвар. Другой…
   — Другого я знаю, — ухмыльнулся Вирук. — Как поживаешь, горшечник? Почему ты еще жив?
   — Не знаю, господин. Сам удивляюсь.
   — Ты, должно быть, родился под счастливой звездой, как и я. Однако давайте двигаться. Нам предстоит долгий путь.
   — И куда же, по-твоему, лежит этот путь? — осведомился Аммон.
   — В Эгару. Подвижник-маршал приказал мне доставить тебя туда в целости и сохранности. И велел передать, что аватары окажут тебе всяческую помощь в борьбе с врагом.
   — Я буду сражаться во главе собственной армии.
   — Погоди, государь, — вмешался Анвар. — Возможно, стоит несколько изменить наши планы. Армию в Эгару приведу я. Мне будет намного спокойнее от сознания, что ты уже там и в безопасности.
   — В безопасности у аватаров? Это нечто новое.
   — Есть одна старая пословица, государь: враг моего врага — мой друг. Вернее не скажешь. У аватаров мощное оружие и хорошо укрепленные города. Твои люди, узнав, что ты жив, соберутся под твое знамя, где бы ты ни поднял его.
   — Хорошо, — сказал Аммон. — Я принимаю твое предложение, Вирук. У тебя тут поблизости лошади?
   — Нет.
   — Тогда путь в самом деле будет долгим.
   — Зато мы проделаем его в хорошей компании. — Вирук поставил горшечника на ноги и хлопнул по плечу. — Верно, Садау?
   — Как прикажете, господин.
   Вирук поднял одну из дубинок, разобрался в ее механизме и отбросил в сторону.
   — Что за мерзкое оружие! Шуму хоть отбавляй, а из дула после выстрела разит, как из свинарника.
   — Исходящий из свинарника запах мне незнаком, — сказал Аммон, — но я верю тебе на слово.
   Вирук весело, от души рассмеялся.
   — Я, кажется, не пришелся тебе по вкусу? Быть того не может.
   — Мне думается, ты обыкновенный убийца, Вирук. Человек, влюбленный в смерть.
   — И что же?
   — Выразиться яснее? Я презираю тебя и все, что ты представляешь. Это достаточно ясно?
   — Ты переменишь свое мнение, когда узнаешь меня получше. А теперь в путь. Мой лук разряжен, и драться с кралами, имея при себе только кинжал, мне не улыбается.

Глава 23

   У туманной завесы Талабан распрощался с Капришаном, ведущим обоз в долину, и поехал с пятьюдесятью своими всадниками на северо-восток. Рядом с ним следовал молодой человек в камзоле из тонкой кожи, вышитом черным жемчугом на плечевых швах. Сапоги до колен, столь же тонкие, охватывала на щиколотках серебряная полоска. Со времени их отъезда из Эгару он все больше молчал, только отвечал на вопросы.
   Пробный Камень ехал впереди разведчиком, и отряд двигался медленно, стараясь поднимать как можно меньше пыли.
   Приказ подвижника-маршала был ясен; «Изматывать врага.
   Пора дать им понять, с кем они имеют дело. Наноси удар и уходи.
   В бой не ввязывайся. Будь как ястреб — ударил, и нет тебя».
   «Змея» Талабан передал Метрасу в присутствии Межаны и Раэля. Молодой помощник принял новое назначение со спокойным достоинством, что вызвало у Талабана прилив гордости.
   Новый помощник вызывал у него менее теплые чувства.
   Талабан предпочел бы сам отобрать людей, но после раздела власти приходилось идти на уступки. В партию вошли двадцать аватарских лучников и тридцать вагаров, которыми командовал едущий рядом с ним неопытный юнец.
   Талабан знал только, что он купец, внук Межаны и хорошо знает места, куда они направляются.
   — Далеко ли до первого селения? — спросил Талабан.
   — Около четырех миль. — В поведении молодого вагара чувствовалось явное беспокойство.
   — Пробный Камень — хороший разведчик. Засады можно не бояться, Пендар.
   — Я и не боюсь. — Пендар не скрывал неприязни, которую Талабан считал вполне естественной. При этом аватар надеялся, что при столкновении с врагом у Пендара хватит ума спрятать свою ненависть подальше — а до тех пор не стоит и пытаться завязать с ним дружбу.
   Послав коня в галоп, Талабан поскакал в голову колонны.
   Местность стала более гористой. Слева тянулись красные скалы, указывая путь к перевалу Джен-эль. Пробный Камень, остановив своего конька, смотрел вперед.
   — Что ты видишь? — подъехав к нему, спросил Талабан.
   — Ничего. Но враг там.
   — Откуда ты знаешь?
   — Кто-то следит. Я чувствую взгляд.
   Солнце стояло высоко, и Талабан не видел на перевале никакого движения. Птицы не взлетали оттуда, и даже ветер утих.
   Талабан вернулся к своим аватарам и отозвал в сторону сержанта. Горей, крепкий, с коротко остриженными темными волосами и выкрашенной в синее трехзубой бородкой, был ветераном многочисленных войн с туземцами и одним из старейших аватаров, ему давно перевалило за триста. Шестьдесят лет он прослужил в качестве старшего офицера, но двенадцать лет назад ушел в отставку, чтобы посвятить себя астрономии. Когда подвижник-маршал призвал его и других ушедших в запас аватаров вернуться в армию, он не выразил особого восторга.
   — На перевале враг, — сказал ему Талабан.
   — Я этого ожидал, капитан. Каков план действий?
   — Вы уже бывали здесь?
   — Последние семьдесят лет не бывал.
   — Какого вы мнения о нашем вагаре?
   — Он человек не военный, и его люди не слишком в нем уверены. Какой-то он женоподобный.
   — Его любовные предпочтения мне безразличны.
   — Мне тоже, но я не об этом. Я говорю о том, каким он кажется другим. Его люди боятся. Солдаты на войне черпают мужество и вдохновение у своих командиров. Думаю, что он для многих своих солдат — всего лишь предмет насмешек.
   Меня это беспокоит.
   — Принято, но я спрашивал, что о нем думаете вы.
   — Ему нужна победа — это придало бы ему уверенности и вдохновило его людей.
   Талабан вернулся к Пендару:
   — Пробный Камень полагает, что на перевале нас ждет враг. Нет ли другого пути?
   — Можно повернуть на север, — подумав, сказал Пендар, — но это приблизит нас к Мораку, столице Аммона, и удлинит поездку туда и обратно на три дня. Поскольку припасов у нас только на десять, это понизит нашу боеспособность. Не лучше ли дать бой прямо здесь?
   Талабан, не отвечая, слез с коня и пригласил Пендара следовать за собой. Опустившись на колени, на голую сухую землю, он попросил:
   — Нарисуйте мне этот перевал.
   Пендар вынул кинжал и стал чертить.
   — В самом начале он поворачивает вправо. Стены на первых четырехстах ярдах совершенно отвесны. На следующих пятистах ярдах перевал немного сужается. Там постоянно бывают обвалы, и за камнями можно устроить хоть сто засад. За этим участком снова начинаются отвесные скалы.
   — Значит, засаду удобнее всего устроить примерно на четверть мили от устья перевала?
   — На мой взгляд, да, но я не солдат.
   — Теперь вы солдат. Привыкайте. — Пендар покраснел, но Талабан не дал ему ответить; — Пробному Камню кажется, что за нами наблюдают. В каком месте перевал загибается вправо?
   — Вот здесь. — Пендар ткнул кинжалом в свой чертеж. — Это важно?
   — Если они наблюдают, то откуда-нибудь со скалы. Вы бывали там, наверху?
   — Только на левой стороне. Там есть тропинки и скальные карнизы. Справа скалы отвесны.
   — Стало быть, наблюдатель находится слева и потеряет нас из виду, когда мы войдем в ущелье. — Талабан втянул в себя воздух и шумно выдохнул. — Пошли!
   Вернувшись в седло, он вскинул руку, и колонна двинулась вперед по открытому месту. Пробный Камень подъехал к нему.