Геммел Дэвид. Эхо Великой Песни

   — Бессмертие, — не задумываясь, ответил Рзак.
   — Я и его могу тебе дать.
   — Ты напрасно смеешься надо мной, Джудон, — с холодной улыбкой произнес Рзак. — Не советую тебе делать меня своим врагом.
   — Я и не думал смеяться. — И царь, обращаясь к молодому человеку добавил:
   — Покажи ему!
   Тот подошел к Рзаку и вынул из сумки на поясе дешевый зеленый кристалл. Вождь, выхватив из рукава короткий кинжал, приставил его к животу незнакомца.
   — Я не люблю фокусов.
   — Я тоже. — Молодой человек приложил кристалл к груди Рзака и закрыл глаза. Вождь ощутил, как проникает в него тепло, и ломота в суставах прошла. Молодой человек отступил назад. — С твоим ревматизмом покончено, — сказал он. — Я лишь дал тебе попробовать то, что ты можешь получить в будущем.
   Рзак потянулся. Незнакомец не лгал: боль и окостенение как рукой сняло.
   — Я же говорил, что мои друзья способны на многое, — хвастливо вставил Джудон.
   Рзак подумал немного и спросил:
   — Зачем аватару нужно, чтобы пали его города?
   — Я не аватар, — спокойно ответил молодой человек.
   — Не аватар, но владеешь их магией?
   — Я владею тем, что не есть магия.
   Рзак поднял с ковра пустой царский кубок, осушил свой и внезапно швырнул оба кубка в незнакомца. Тот, выбросив руки, без труда поймал их.
   — Ты аватар. К чему отрицать?
   — Ты ошибаешься. Мой отец был аватаром, а мать вагаркой. Они хотели убежать вместе, но их поймали. Мать вернули домой старухой, дряхлой и сгорбленной, из отца кристаллы вытянули жизнь.
   — Обычная история — необычно в ней лишь то, что ты выжил. Я думал, что всех отпрысков подобных союзов умерщвляют.
   — Это так, и моего брата, как ты говоришь, умертвили. Мы с ним были близнецы. Мать рассказывала, что в тот день я болел лихорадкой и лежал в доме у знахарки. Солдаты взяли мать с братом, а я уцелел. Мать растила меня четыре года, а потом умерла от старости. Ей было чуть больше двадцати.
   — И ты в отместку за трех убитых готов отдать пять городов?
   — Да. Чтобы положить конец тирании.
   Рзак спрятал улыбку. Как недальновидна молодость! Неужели этот одержимый ненавистью вагар в самом деле верит, что, приведя к власти Джудона, положит конец тирании? Какая разница, чей сапог попирает твою шею — аватарский или партакийский? Сапог, он и есть сапог.
   — Покажи мне волшебный камень, — попросил Рзак, протянув руку. Молодой человек положил кристалл ему на ладонь.
   Вождь зажал его в кулак, но не почувствовал ничего, кроме остроты граней. — Где же магия?
   — Здесь. — Вагар постучал себя по лбу. — Такие кристаллы можно купить на любом базаре, но когда они напитаны силой, ими может пользоваться лишь человек с аватарской кровью, Джудон, поднявшись, достал из-под шелковых подушек серебряное зеркало и бросил его Рзаку. Рзак посмотрел, увидел у себя в бороде темные нити и усмехнулся.
   — Скиньте еще десяток годков, и вы получите мои пять тысяч.
 
   Вирук сидел у дороги, разглядывая маленький бельм цветок с голубой каемкой на лепестках. Он не знал, как цветок называется, но восхищался его красотой. Эти белые цветы густо росли по обочинам, насыщая воздух своим ароматом. Серый конь, привязанный к дереву, заржал и топнул ногой. Вирук встал, потянулся и подошел к нему.
   — Нетерпение — дурная черта как в лошадях, так и в людях. Мне тоже не очень-то нравится сидеть тут, но к партакам ведет только эта дорога, и жирный царь рано или поздно проедет по ней. Так что терпи. А будешь капризничать, я тебе глаз выколю и скажу маршалу, что ты напоролся на шип.
   Конь наклонил голову, глядя на улыбающегося человека, и ткнулся мордой ему в грудь.
   — Глупая скотина. — Вирук почесал его за ушами. — Ластишься к человеку, который грозится тебя изувечить? Я думал, животные лучше чуют опасность.
   Конь насторожил уши и оглянулся назад, на восток. Вирук отвязал его и сел в седло.
   — Ну, вот и дождались. Скоро домой, а там уж отдохнем как следует.
   Тронув коня каблуками, он поехал между рядами цветов и остановился посреди дороги.
   Через холм перевалила колесница с двумя всадниками по бокам и третьим позади. Жирный царь восседал на бархатной подушке, возница правил парой вороных, порядком запаленных лошадей.
   — Видишь, как тебе повезло, — сказал Вирук своему жеребцу. — Родись ты в другом месте, мог бы тоже таскать этого бегемота по пустыне. Незавидная участь, как по-твоему?
   Конь шевельнул ушами.
   — Нравишься ты мне. Собеседник ты, правда, неважный, зато слушать умеешь.
   Двое всадников, подскакав к Вируку, остановились прямо перед ним. Аватар перекинул ногу через седло и оперся локтем на колено.
   — Здорово, мужичье!
   Один из воинов, плечистый, в бронзовом шлеме, покраснел и опустил руку на рукоять меча. Вирук лучезарно улыбнулся.
   — Мне очень хотелось бы выпустить из вас немного мужицкой крови, но мне велено оставить свидетелей моей беседы с вашим царем. Поэтому оставь свою погонялку для свиней в покое.
   — Чего тебе здесь надо, аватар?
   — От тебя, навозная куча, ничего. Мне надо поговорить с боровом, которому ты служишь.
   Бронзовый меч вылетел из ножен, и всадник ринулся вперед. Аватар вскинул руку — маленький метательный нож, вонзившись в горло партаку, выбил его из седла. Грохнувшись оземь, партак попытался встать, но тут же обмяк. Вирук с улыбкой взглянул на второго всадника.
   — И куда только катится мир? — молвил он с искренним сожалением. — Стараешься быть любезным, преподносишь свои намерения как на ладони — и что получаешь взамен? Грубость и насилие. Надеюсь, с тобой мы придем к лучшему пониманию.
   Всадник пугливо оглянулся на колесницу, ожидая приказаний. Джудон поднялся на ноги и взревел:
   — Как ты смеешь докучать мне подобным образом?
   Вирук тронул коня и подъехал к царю.
   — Подвижник-маршал поручил мне убедить тебя в том, что ты совершаешь ошибку. Война — дело неприглядное. Вы, недочеловеки, наряжаетесь в свои боевые доспехи, а мы, аватары, стреляем вас кучами, как собак. Никакого интереса, сплошная скука.
   — Я вовсе не собирался объявлять войну. Это недоразумение. Аватары — мои друзья.
   Вирук поднял руку жестом легкого отвращения.
   — Только не называй нас своими друзьями. Это предполагает равенство, которого на деле не существует. Вы наши слуги, и ваша неблагодарность меня поражает. Чем вы были до нашего прихода? Копошились в луанской грязи и мало чем отличались от животных. Мы научили вас строить дома и орошать поля. Научили делать запасы. Дали вам закон. Мы воспитали вас, как детей, а вы платите нам мелкими войнами и набегами.
   Меня это просто бесит.
   — Никакой войны нет, — повторил Джудон — Как твое имя?
   — Вирук.
   — Так вот, Вирук, будь уверен; я непременно доложу об этом подвижнику-маршалу. Я не допущу, чтобы моих людей убивали у меня на глазах.
   — Я сам доложу обо всем по возвращении. Вопрос только в том, что мне предпринять сейчас.
   — Предпринять?
   — Видишь ли, я в затруднении. Подвижник-маршал говорит, что ты замышляешь войну, а ты утверждаешь обратное.
   Быть может, мне стоит вернуться к нему и сказать, что он ошибся? Вряд ли. Положение, право же, затруднительное.
   — Каждый может ошибаться, — с вымученной улыбкой произнес Джудон. — Уверен, что маршал поймет все правильно, если ты заверишь его в моих добрых намерениях.
   Вирук, не успев ответить, увидел, что взгляд царя метнулся влево, и непроизвольно отклонился в сторону. Нож, брошенный всадником позади него, просвистел в воздухе и стукнулся оземь.
   — Это был недружественный жест, — сказал Вирук и обнажил меч.
   Третий всадник достал свой клинок и направил коня к аватару. Вирук пригнулся под его ударом и плашмя ударил в висок, сбив бронзовый шлем и вышибив партака из седла. В бой вступил всадник, метнувший нож, теперь уже с мечом. Вирук, отразив его удар, ухватил врага за плащ и сбросил с коня.
   Тот упал тяжело, но встал, и Вирук добил его мечом.
   Жирный царь, раскрыв рот, смотрел, как падают его люди.
   — Веришь ли ты в Великого Бога? — доброжелательно спросил Вирук.
   Джудон кивнул.
   — Я тоже. Передай ему мой сердечный привет, когда его увидишь.
   С этими словами Вирук отъехал прочь. Джудон стоял в колеснице, глядя ему вслед. Шагах в ста аватар обернулся с зи-луком в руке. Джудон заморгал, спрыгнул с колесницы и побежал.
   Разряд, угодив ему между лопаток, приподнял его над землей.
   Царь ничком рухнул на дорогу. Одежда вокруг огромной дыры в спине горела. Вирук подъехал к двум оставшимся в живых партакам.
   — Да, противники из вас незавидные. Теперь лошадям станет полегче, — добавил он, обращаясь к вознице. — Такую жирную тушу увидишь не часто.
   — Да, господин, — ответил напуганный возница.
   — Не бойся, человечек. Мне велено оставить свидетелей.
   Тебе ничего не грозит.
   — Спасибо, господин.
   Отъехав на несколько шагов, Вирук оглянулся и спросил воина:
   — Как называются эти цветочки, белые с голубым?
   — Небесные звезды, — ответил партак.
   — Странное название. Стоит подумать, откуда оно взялось.
   Спасибо.
   Он пустил серого галопом и поскакал на запад в Эгару.

Глава 12

   Солнце село, на корабле зажглись огни, и Метрас начал свой обход. Для начала он зашел в матросский кубрик на нижней палубе. Радость, вызванная возрождением «Змея», успела угаснуть. Матросы, зная, что они, срубив мачты и сбросив их за борт, стали больше не нужны, задумывались о своей дальнейшей судьбе. Талабан управлял кораблем из рубки, не прибегая к их услугам, и команда пала духом.
   — Скоро будем дома, — заметил Метрас, понаблюдав за игроками в кости.
   — А что потом? — спросил боцман, морской волк, прослуживший на «Змее» семь лет.
   — Без работы вы не останетесь. Корабль рассчитан на четыреста человек. Теперь, когда он полностью заряжен, начнутся экспедиции, и хорошие моряки вроде вас всегда пригодятся.
   — Вам легко говорить, — сказал другой. — Вы солдат, а солдаты уж точно нужны всегда.
   — Хотите, побьемся об заклад? Ставлю золотой против серебреника, что вас всех возьмут в следующее плавание. — Люди переглянулись, но никто не пожелал поймать Метраса на слове. — Вот видите, не так уж вы приуныли, как хотите показать.
   — Не в этом дело, — сказал молодой матрос, совершающий на «Змее» свое первое плавание. — Просто мы знаем, какой вы плохой игрок, и слишком вас любим, чтобы отнимать у вас деньги.
   Метрас с усмешкой отправился на камбуз и попробовал кипящий в котле суп. Варево он нашел вкусным, но жидковатым.
   — Мясо у нас кончается, господин помощник, — сказал ему кок, — зато сушеных фруктов еще много осталось.
   Метрас поднялся на среднюю палубу. Там спали другие матросы, и он не стал их беспокоить. Остановившись перед запертой дверью в носовое помещение, он в который раз полюбопытствовал, что же там находится. За шесть лет эта дверь ни разу не открывалась.
   На верхней палубе он увидел у борта Пробного Камня.
   Метрасу нравился этот дикарь с его своеобразным юмором и зорким глазом.
   — Добрый вечер, — сказал помощник.
   — Недобрый, — возразил Пробный Камень. — Я видел дурное.
   — Нам что-то угрожает? — спросил Метрас, знавший о необычайном даре анаджо.
   — Не знаю. Но сон дурной. Две луны на небе. Огонь над горами. Большие моря.
   — Луна у нас единственная. Пробный Камень. Двух быть никак не может.
   — Знаю. И знаю, что лун будет две.
   Метрас уже наловчился разговаривать с Пробным Камнем.
   — Давай-ка разберемся. Ты видел на небе два светила, похожие на луны?
   — Нет. Одну луну. Дважды. Сразу. Одна взошла, одна закатилась.
   — Может, это было не видение, а просто сон?
   Пробный Камень подумал и покачал головой:
   — Видение. Лун будет две.
   — Это все? Ты говорил что-то о морях?
   — Сначала одна луна, — кивнул Пробный Камень. — Потом она появится в другом месте. Две луны. Море поднимется. Волна, как гора. Земля расколется, и огненная кровь потечет из раны. Я видел.
   Метрас ничего не сказал. Он знал, как влияет луна на моря и океаны. Если на небе появится вторая, это действительно вызовет огромные волны и вулканические извержения. Но мысль о второй, точно такой же луне казалась ему нелепой.
   — Твои видения никогда тебя не обманывали? — спросил он анаджо.
   Тот кивнул.
   — Когда молодой был. Когда еще не накопил ладанку. С тех пор ни разу.
   — Думаю, что теперь ты все-таки заблуждаешься.
   — Надеюсь, что так. Скоро ли будем дома?
   — Завтра к вечеру, после заката. Соскучился по городу?
   — Город ненавижу. Люблю землю под ногами. Твердую.
   Метрас облокотился на борт, глядя, как догорает закат и зажигаются звезды. Какие они яркие здесь, над морем, какие чистые.
   — Вот они, твои две луны, — сказал он со смехом. Одна висела в небе, другая отражалась в море, — Может быть, — с явным облегчением сказал Пробный Камень.
   — А дельфины-то уплыли, — заметил Метрас.
   — Понесли весть Суриет. Скажут ей, я скоро вернусь домой.
   — Опять видение, дружище?
   — Нет. Надежда, — печально ответил Пробный Камень.
 
   Закончив обход, Метрас вернулся в свою маленькую каюту и увидел, что там его ждет Талабан. Аватар сидел на койке и смотрел в круглое окошко на запад.
   — Добрый вечер, капитан, — удивился Метрас.
   — Добрый. В каком настроении люди?
   — Обеспокоены, капитан. Не знают, будут ли и дальше служить на «Змее». Особенно те, что работали на вантах.
   — Ты успокоил их?
   — Насколько сумел.
   — Хорошо. — Талабан встал. — Пойдем со мной. — Они вместе поднялись к рубке, и Талабан показал вагару, как открывать золотую треугольную пластину на двери. Значение семи знаков под ней он тоже объяснил. Они вошли внутрь. Метрас не знал, что и думать. Ни одному из вагаров еще не разрешалось входить в это помещение, но Талабана это как будто не волновало. — Мало кто из ныне живущих умеет управлять такими кораблями, как «Змей», — сказал капитан. — Поэтому смотри внимательно и спрашивай обо всем, что тебе непонятно.
   — Спрошу сразу, капитан. Зачем вы показываете мне все это? Это аватарские знания, и одно лишь обладание ими может стоить мне жизни.
   — Времена меняются, Метрас. Смотри и учись. Все эти рычаги и колесики, как видишь, предназначены для обоеручных людей.
   Стань рядом со мной. Этот рычаг двигает судно вперед… — И Талабан стал объяснять принципы управления «Змеем». Метрас без труда усваивал все, что говорил капитан. — Разверни корабль на триста шестьдесят градусов, — в конце концов велел Талабан. Метрас, набрав воздуха, взялся за два черных металлических рычага с углублениями для пальцев. Корабль стал поворачиваться. — Не так резко! — предостерег Талабан. — Управляй им, как собственным телом. Ты — сердце «Змея». — Корабль медленно описал полный круг. — Теперь верни его на курс. Наведи на Клыки Гончей. — Метрас, глядя в окно, нашел нужную звезду и вновь направил «Змея» на север.
   Несмотря на страх перед запретным знанием, он чувствовал радостное волнение и казался себе до странности могущественным. Он улыбнулся Талабану и спросил, показав на закрытую черную дверцу с золотыми петлями:
   — А это для чего?
   — Все по порядку. Останови корабль, только плавно. — Метрас сделал это, и «Змей» сразу закачался на волнах. — Без движения вперед качка уравновешивается вот этим. — Талабан легонько повернул маленький золотой штурвал, и качка прекратилась.
   Еще час Талабан натаскивал своего помощника в тонкостях кораблевождения, а затем, заперев рубку, увел его в свою каюту и наполнил два кубка самым лучшим вином.
   — Молодцом, — сказал он Метрасу.
   — Спасибо, капитан, но я до сих пор не понимаю, зачем вы поделились со мной этим знанием.
   — Я тебе доверяю, Метрас, только и всего.
   — Я не предам вашего доверия, — заверил Метрас.
   — Знаю. При всех моих недостатках в людях я разбираюсь хорошо. Завтра я обучу команду некоторым основным приемам морского боя.
   Метрас отдал честь и вышел. Он так и не понял, почему капитан оказал ему такую честь, но чувствовал себя окрыленным. Улегшись спать, он продолжал управлять «Змеем», и воспоминания об этом пьянили его.
 
   Пробный Камень в трех каютах от него тоже не мог уснуть. Каждый раз, когда его окутывала дремота, он снова видел небо с двумя лунами. Встав, он сжал в ладонях свой заветный мешочек и попытался сосредоточиться на мыслях о Суриет.
   Тщетно. Ее безмятежное лицо, появляясь у него в уме, тут же превращалось в призрачную луну.
   Обеспокоенный, он вышел на палубу, вдыхая соленый воздух и глядя на звезды. Луна стояла низко над горизонтом.
   Рядом с кораблем всплыли три дельфина. Один высоко подпрыгнул, сверкнув серебром, и снова ушел в воду. Пробный Камень воспрял духом. Озну никакие волны не страшны. Они будут жить, какая бы участь ни постигла человеческий род. Он снова перевел взгляд на звезды, ища вдохновения. Он знал, что должен сделать, но боялся. Если он потерпит неудачу, то умрет — или, хуже того, станет таким, как бедный Ощипанный Орел, слабоумным и пускающим слюни. Путешествовать во сне — занятие само по себе опасное, и уж совсем немногие отваживаются на это без помощи шамана.
   Пробный Камень проделывал это дважды, оба раза с помощью Одноглазого Лиса, величайшего из шаманов — это признавали все племена. На второй раз он заблудился среди звезд Великой Небесной Реки, и Одноглазый Лис вернул его назад.
   Анаджо не решился бы на это странствие, если бы не повторяющееся видение о двух лунах, каким-то образом связанное с судьбой Суриет. Всякий раз, когда он пытался представить себе жену, оно вспыхивало у него в голове.
   Пробный Камень вздохнул и пошел к Талабану.
   Капитан выводил на бумаге знаки, выстраивая их ровными линиями. Он еще раньше объяснил Пробному Камню, что эти знаки имеют ценность, потому что другие люди могут прочесть их. Анаджо любил Талабана и восхищался им, поэтому не стал смеяться.
   — Ты, похоже, чем-то озабочен, — сказал Талабан, откладывая перо.
   — Очень. Нужна помощь. — Пробный Камень сел на предложенный капитаном стул. — Видел дурное. Надо взлететь высоко, чтобы найти ответ. К звездам. Увидеть будущее.
   — Ты уже упоминал о таких странствиях прежде и говорил, что это очень опасно.
   — Да. Очень. Но надо разгадать.
   — Я думал, что для этого нужен шаман. Чтобы вернуть тебя домой.
   — Ты вернешь меня.
   — Я этого не умею, дружище.
   — Ты пойдешь со мной. Увидишь то, что вижу я. Но будешь держаться за корабль. За… — Пробный Камень поискал нужное слово, — за жизнь. Одной рукой за корабль, другой за меня. Так ты вернешь Пробного Камня назад.
   — Это видение настолько важно, что ты готов рискнуть своей жизнью?
   — И твоей.
   — Ну что ж. Никогда еще не летал во сне, — усмехнулся Талабан. — Когда начнем?
   — Сядем на пол. Сон придет, и мы полетим.
   — Ладно, приступим.
 
   Талабан запер дверь и сел на ковер лицом к Пробному Камню. Анаджо положил руки ему на плечи, Талабан сделал то же самое, и они соприкоснулись лбами.
   — Держись за корабль, — предупредил Пробный Камень. — Иначе пропадем оба.
   Талабан, не отвечая, стал входить в транс. Он искал фокуса без сосредоточенности, телесной собранности наряду со спокойствием разума, слияния противоположностей, замыкания круга.
   Он почувствовал кружение, как будто они с Пробным Камнем совершали причудливый танец. Он знал, что это не так и что они по-прежнему сидят на ковре в его каюте, но не сопротивлялся ощущению. В его уме сменялись краски, вспыхивали радуги, окружая и пронизывая его. Потом он услышал музыку, возвышенную и первозданную — барабанную дробь вселенной, пение космических ветров, шепот еще не рожденных звезд.
   Он парил во мраке, и сцены из прошлого проплывали перед, ним: его первое путешествие к Потаенным островам, школа, где он учился по звездным картам Ану, его ухаживание за Суриет, их бег по высоким холмам анаджо, взятие в плен Пробного Камня, пленение Талабаном. Вздрогнув, он разорвал это слияние умов, уцепился за свой и понял, что Пробный Камень ведет такую же борьбу. Краски снова вскипели у него в голове, и он на миг ощутил ковер у себя под ногами и движение корабля.
   Оба летателя, разделенные и все же соединенные, снова воспарили навстречу музыке. Талабан видел картины поразительной красоты: планеты и звезды, луны и кометы кружились в великом танце Вечности.
   Его охватило волнение, сменившееся экстазом. Тайны вселенной проплывали сквозь него, слишком быстро, чтобы их осмыслить, но достаточно медленно, чтобы осознать единство и связанность всего, что он видел. Очарованный, он плыл среди звезд Великой Млечной Реки.
   Он забыл о Пробном Камне, забыл о корабле, утратил связь с собственной маленькой, бессмысленной жизнью. Здесь он мог найти ответы на все вопросы, разгадку всех тайн. Здесь он был свободен от забот и тревог, от борьбы и раздора. Он и подумать не мог, что где-то может существовать такая гармония, такое счастье.
   Время здесь тоже утрачивало смысл, и он продолжал парить, познавая и наблюдая. Чудеса, творящиеся вокруг, наполняли его благоговейным трепетом. Он видел рождение звезд и гибель планет, и вселенский танец все глубже затягивал его в свой круговорот.
   Две луны, произнес вдруг как бы некий голос, но беззвучно. Что это могло означать? Впрочем, Талабан вспомнил, о чем речь. Теперь эта тайна казалась ему мелкой и незначительной, однако разгадать ее все-таки стоило.
   Краски замелькали снова, и он увидел под собой голубую планету. Он помчался к ней, пронзая облака, и повис над высокими горами. Начав снижаться снова, он узнал Параполис и белую пирамиду в центре города. На рыночной площади и вокруг храма толпился народ.
   А на широком храмовом подворье он увидел себя самого рядом с вагарским пророком в изодранной шубе.
   Потом сцена внизу стала мерцать и меняться.
   Он по-прежнему парил над Параполисом, но вместо белой пирамиды там стояла другая — золотая, ступенчатая, с плоской вершиной. Оборванного пророка на этот раз держали несколько стражей. Один из них вынул золотой зазубренный нож и перерезал скитальцу горло.
   Картина снова изменилась, и Талабан поднялся повыше.
   Стояла ночь, над землей дул ураганный ветер. Талабан посмотрел на север — к городу близилась огромная волна.
   В этот миг на небе появилась вторая яркая луна, и город исчез, как только волна обрушилась на него.
   Восторженное состояние, которое только что испытывал Талабан, прошло. Он видел невозможное, и это вновь обратило его помыслы к жизни. Он больше не был праздным созерцателем — он снова стал думать, он вспомнил свой корабль и…
   Пробный Камень!
   Где Пробный Камень?
   Талабан не чувствовал больше его присутствия.
   Усилием воли он сосредоточился на корабле, на своей каюте, на ковре, на своих руках, лежащих на плечах Пробного Камня.
   Вселенная совершила оборот, и Талабана снова швырнуло в собственное тело. Пробный Камень по-прежнему сидел перед ним, подогнув колени. Талабан потряс его и позвал по имени, но анаджо вместо ответа повалился на пол.
   Талабан, попытавшись успокоиться, снова вошел в транс и стал искать дорогу обратно к звездам, но безуспешно.
   Впервые за несколько десятилетий он ощутил признаки паники. Он встал с ковра и напился воды, глядя на распростертое тело анаджо.
   Он доверился тебе!
   Паника нахлынула снова. Талабан выругался, стараясь с помощью гнева побороть темную силу, лишавшую его мужества.
   Ладанка Пробного Камня выпала из его правой руки на пол. В ней помещалось все, что анаджо ценил в этой жизни.
   Пробный Камень верил в ее магию, и Талабан сейчас тоже нуждался в ней.
   Как-то раз он слышал, как Пробный Камень поет у себя в каюте, и благодаря своей аватарской выучке запомнил до мельчайших подробностей и мотив, и слова. Талабан прижал ладанку к своей груди и запел. Краски снова запестрели перед ним: синева летнего неба и все оттенки лесной зелени. Послышались звуки: пение птиц и далекие голоса Озну. Затем в его мозг вошло нечто бесконечное холодное и причиняющее острую боль.
   — Сейчас ты умрешь, — сказал голос еще более холодный и ужасный, чем эта боль.
   — Я должен найти Пробного Камня. Он потерялся, — ответил Талабан.
   — Открой мне свой разум, — повелел голос, и Талабану показалось, будто острые когти рвут его череп. — Не противься!
   Талабан заставил себя подчиниться боли, и холод сменился жаром, исторгшим у него крик. Жгуче-красные волны пронизывали его мозг, въедались в мягкую ткань. Желчь подступила к горлу, и Талабана вырвало на ковер.
   Затем боль утихла, и голос сказал:
   — Найди его.
   — Я не знаю как.
   — Воспользуйся ладанкой. Я провожу тебя назад к Млечной Реке, но лишь тот, в чьих руках ладанка, сможет найти его.
   — Что я должен делать?
   — Повесь ладанку себе на шею и возьмись левой рукой за Пробного Камня, а правую протяни вперед. Когда среди звезд ты нащупаешь что-то твердое, это и будет он. Он не захочет возвращаться, он будет бороться с тобой, кусаться, царапаться и вырываться. Он будет принимать различные формы, но все это только иллюзия. Не отпускай его, что бы ни случилось. Ты понял?
   — Да.
   — Не отпускай его, ибо второй попытки не будет.
   — Я понял.
   — Будь сильным, иначе он убьет тебя.
   — Как может иллюзия убить меня?
   — Боль будет вполне реальна. Если ты поверишь в нее, то умрешь.