Геммел Дэвид. Эхо Великой Песни

   — Ты ошибаешься, сестра. Я был на Серой Дороге и видел.
   Она пытается разрушить чары, которыми он окружил свой лагерь.
   Хочет остановить его до того, как он завершит работу. Ты можешь выпить ее силу и дать Ану время. Ты плыла сюда не зря. Идите к горе. Мы отвлечем алмеков. — Он помолчал, и лицо его стало скорбным. — Но сначала слетай в свой каменный город. Там многое произошло. Дух Смерти витает над ним, и Вороны ждут выступления героев. Увидимся на горе. — Он вернулся в тело, помахал ей на прощание и повел своих воинов на север.
   Софарита слетела на корабль, велела Талабану причаливать к берегу и полетела обратно в Эгару.
   Полчаса спустя она вернулась. «Змей» стоял на якоре, с палубы виднелись высокие горы на юго-западе.
   — Отправимся туда, — сказала Софарита. — Там нас ждет Одноглазый Лис.
   — Сколько у него воинов? — спросил Талабан, — Двадцать.
   — Алмеки поблизости есть?
   — Да. Несколько сотен.
   Талабан вполголоса выругался.
   — Я обещал Раэлю отправить корабль с командой обратно в Эгару, но двадцать аватарских лучников нам очень бы пригодились. Успеешь ли ты связаться с Раэлем и спросить, можно ли взять их с собой?
   — Нет. Но в Эгару они не нужны. Располагай ими, как тебе угодно.
   — Что это значит? — спросил он.
   — Я не хочу говорить об этом сейчас. Сойдем сначала на берег.
 
   — Ты думаешь, они могут предать нас? — спросил Пендар, когда сто двенадцать аватаров выехали из южных ворот на приморскую дорогу. Межана не ответила. Опершись на парапет, она следила за всадниками. В своих серебряных доспехах они казались прекрасными, как сказочные герои, и ее это смущало. Ведь это злодеи, угнетавшие ее народ, продлевавшие свои годы за счет жизни других. Они схватили ее дочь и сделали ее старухой. Но теперь они, сверкая на солнце, едут на верную смерть, чтобы спасти оба города. Межана не знала больше, что ей думать и чувствовать. Она так долго мечтала расправиться с ними — так много горьких, одиноких лет.
   Теперь этот день настал, но она не испытывала ни торжества, ни пьянящей радости. Не так представляла она себе эту минуту.
   — Они заключат сговор с алмеками, — сказал Бору. — Нельзя им доверять. Кончится тем, что мы все погибнем.
   — Может быть, ты и прав, — промолвила Межана, — но я так не думаю. Их жены и дети мертвы, власть ими утрачена, время их истекло. Мы выполним последний приказ подвижника-маршала.
   Местность к востоку от города оставалась затопленной, но южнее, где низина переходила в возвышенность, было сухо.
   Серебряные всадники во главе с Раэлем поднялись на невысокий холм. За воротами города сгрудились в напряженном ожидании несколько сотен ополченцев — кое-кто с мечами и копьями, большинство с ножами и наскоро выструганными дубинками. Лучников среди них было только несколько, и доспехов на них не было.
   — Ступай к Третьим воротам, — сказала Межана Пендару. — Как только Раэль атакует, выводи солдат. Ополченцы последуют за вами.
   — Потери будут огромны, бабушка, — предупредил он.
   — Постарайся остаться в числе живых.
   Пендар поклонился и побежал по стене туда, где ждали вагарские солдаты. Межана посмотрела в жесткие голубые глаза Бору.
   — Ты можешь остаться здесь со мной или пойти с ополченцами. Выбирай сам.
   — Ты меня ненавидишь, да? — спросил он.
   — Ненависть не для этого дня. Он посвящен сожалению.
   Бору с холодной улыбкой достал свой меч и спустился вниз, к ополченцам.
   Алмеки заметили отряд Раэля, и колонна солдат двинулась наперерез всадникам.
   Межана устала. Всю ночь она помогала извлекать погибших из-под развалин Библиотеки. Только двух женщин нашли живыми. Одна умерла, когда ее вытаскивали, другая лишилась обеих ног и истекла кровью, когда подняли придавившую ее балку. Спасатели откапывали десятки трупов.
   За эту долгую ночь ненависть Межаны к аватарам испарилась, Самая страшная месть, которую она замышляла, казалась мелкой по сравнению с постигшей их трагедией. Она плакала при виде детей, искореженных камнями, сожженных смертельным огнем.
   Когда она увидела, как Раэль прижимает к себе тело любимой жены, ненависть покинула ее вся, без остатка.
   Да, аватары творили зло, но Великий Бог покарал их, и не дело больше лелеять против них мстительные замыслы.
   Раэль пришел к ней перед выездом из города. Помолчав, он протянул ей руку, и Межана ее приняла.
   — Удачи, — сказал он. — Теперь два города остаются на вас, на вагаров. Отныне историю пишете вы. Возможно, у вас не найдется ни единого доброго слова о нас и нашем правлении, но я прошу вас помнить, как мы ушли.
   — Вы не обязаны это делать, Раэль, — сказала она.
   — Обязаны, если хотим победить. — Он пожал плечами и сел на своего огромного серого скакуна.
   Межана, плотно запахнувшись в плащ, смотрела на далекие холмы. Аватары выстроились боевым клином, похожим на серебряный наконечник копья, — и пошли в атаку.
 
   Раэль, выехав из города, ни разу не оглянулся. Он понял теперь, что всю свою долгую жизнь только и делал, что оглядывался назад, тщетно пытаясь оживить прошлое. Город либо уцелеет, либо нет. Судьба Эгару — больше не его забота.
   Софарита посетила его и рассказала в точности, где хранятся у алмеков боеприпасы и как их охраняют. Шансы, что аватары прорвутся к ним, были невелики, но Раэля это больше не волновало. Мирани мертва, и его мечты погребены вместе с ней. Если его смерть поможет разгрому алмеков, он согласен заплатить эту цену.
   Командовать не было нужды. Каждый воин, едущий с ним, знал свою задачу и знал, что этот бой для аватаров последний.
   Все молчали, погруженные в собственные мысли, все вспоминали своих близких и любимых.
   Раэль вел всадников вверх по восточному склону. Слева двигалась им наперехват колонна алмеков.
   — Стройся клином! — вскричал маршал и поскакал вперед, к острию. Аватары сомкнулись вокруг него.
   — Вперед! — Раэль опустил забрало и пустил своего Пакаля рысью. Взяв зи-лук, он послал разряд в наступающих пехотинцев.
   Их огневые дубинки были бесполезны на таком расстоянии, смертоносный залп аватаров уложил десятки солдат. Кони теперь мчались галопом, и в воздухе стоял гром копыт. Зи-луки сверкали вновь и вновь, проделывая зияющие бреши в рядах алмеков, но те продолжали наступать. Грянули огневые дубинки, повалив двенадцать лошадей и ранив еще десятерых. Раэль во главе клина остался невредим, словно по волшебству.
   Конь Катиона у него за спиной споткнулся и сбросил всадника, но Катион, стоя на коленях, продолжал стрелять по алмекам. Свинцовая пуля попала ему в глаз и раздробила череп.
   Голова клина врезалась в алмеков. Те рассыпались и стреляли теперь уже не так кучно. Аватары на скаку продолжали вести огонь. Раэль получил раны в плечо и в бедро и пошатнулся, но усидел на коне. Новый алмекский залп ударил по левому флангу аватаров, убив еще двадцать лошадей.
   Раэль продолжал скакать, стреляя налево и направо. Конь Горея рядом с ним упал, подстреленный в голову, но Горей соскочил и успел убить четырех алмеков, пока другие не искромсали его мечами и кинжалами.
   Аватары вклинились ярдов на сто в гущу врага.
   Раэль быстро глянул в сторону города. Ворота открылись, и вагарские солдаты выходили на затопленное поле, а за ними толпой валили ополченцы.
   Что-то ударило его в висок. Он свалился с седла, и на него набросились трое алмеков. Серый Пакаль стал на дыбы, молотя врагов копытами, и повалил двоих. Раэль, при падении не выпустивший зи-лук, поднялся на ноги. Он прошелся пальцами по световым струнам и послал в алмеков шесть разрядов, один за другим. Ухватившись за седло, он вставил ногу в стремя. Пуля сшибла шлем с его головы, вторая попала в лицо. Огромным усилием он поднялся в седло и выстрелил еще четыре раза.
   Несколько всадников бились рядом с ним, но не меньше тридцати продолжали прорываться сквозь вражеские ряды. Раэль направил серого вдогонку за ними, стреляя на скаку. Целиться больше не было нужды — враг окружал его со всех сторон.
   Один из алмеков наставил на него свое оружие и выстрелил почти в упор. Оглушительный выстрел продырявил доспехи Раэля и разворотил живот. Раэль отшвырнул разряженный зи-лук, выхватил саблю и полоснул алмека по голове. Тот упал с окровавленным лицом, но в Пакаля попало сразу несколько пуль. Серый конь рухнул. Раэль попытался встать — еще два выстрела кинули его навзничь.
   Шум битвы смолк в его ушах. Привстав на колени, Раэль старался разглядеть хоть что-то, но видел только яркий свет в конце длинного темного туннеля. Свет манил его, и он вспомнил, как ребенком заблудился в лесу. Вокруг быстро темнело, и он, охваченный паникой, блуждал между деревьями. Потом он увидел золотой огонек — похожий на пламя далекой свечи — освещенное окошко крестьянской хижины. Его детское сердечко тогда затрепетало, ибо свет означал спасение и жизнь.
   Затрепетало оно и теперь — и перестало биться.
 
   Кас-Коатль из задних рядов наблюдал последний бой аватаров с недобрым предчувствием и глубоким сожалением. Он был честен с Раэлем: он искренне желал союза с аватарами.
   Он признавал свое родство с ними и сейчас, как ни странно, хотел бы биться насмерть там, рядом с ними.
   Но прошлой ночью ему явилась Алмея. Она рассказала ему правду о пирамиде Ану и уведомила, что Раэль решился драться до последнего. Она велела сровнять с землей Библиотеку вместе с аватарскими семьями, и Кас-Коатль, как всегда, подчинился.
   Теперь он смотрел, как прорываются вперед аватары. Половина их отряда полегла, командир погиб, оставшихся направляли на скрытые силки и траншеи с пиками, сооруженные алмеками под покровом ночи. Неприглядный конец для столь героических воинов, но не мог же Кас-Коатль позволить им взорвать его запасы пороха.
   Без пороха все их мортиры и ружья станут бесполезными.
   Огромный изумруд у него на поясе начал вибрировать. Кас-Коатль приложил к нему ладонь и услышал голос Алмеи:
   — Твои люди вот-вот преодолеют туман. Ступай туда.
   Возьми Ану живым. То, что он сделал, можно и переделать.
   Он владеет Музыкой.
   Кас-Коатль взглянул на поле битвы. Вагарские солдаты и горожане понемногу теснили его пехоту, аватары по-прежнему рвались вперед, нанося алмекам ужасающие потери.
   — Мы можем проиграть здешний бой, моя королева, — сказал он.
   — Если Ану достроит пирамиду, нам все равно конец.
   Эта женщина, Софарита, отнимает у меня силу. Наша оборона слаба. Ану нужно взять во что бы то ни стало.
   Ступай!
   — Держи позицию, — приказал Кас-Коатль своему адъютанту, — а когда всех аватаров перебьют, возглавь контратаку с левого фланга. К ночи город должен быть наш.
   Офицер отсалютовал. Кас-Коатль бросил последний взгляд на бьющихся аватаров и спустился вниз по склону, где стояли на якоре три золотых корабля.
   Уходя, он невольно порадовался, что не увидит, как кони начнут путаться в силках, сбрасывая всадников на вбитые в землю пики.

Глава 26

   Сто дней и сто ночей шел бой в небесах, и жестокой была сеча. Лишь один из героев остался жив, и это был Виркокка. Демоны обступили его, наставив на него копья, Виркокка убивал их тысячами, но они набегали снова и снова. Наконец бой наскучил ему, и он, вонзив меч в землю, призвал себе на помощь Земное Пламя.
   Из Вечерней Песни анаджо
   Когда Раэль упал, клин возглавил Вирук. Хмель битвы кружил ему голову. Никлин занял место слева от него, оставшиеся тридцать аватаров сомкнулись позади. Не переставая стрелять из зи-лука, Вирук заметил налево большое скопление бронзовых орудий. Забыв о своей миссии, он направил коня туда, и аватары последовали за ним.
   — Порошок! — кричал Никлин. — Нам нужен порошок!, Вирук не послушал его и потому-то, сам того не ведая, оставил в стороне потайные силки и траншеи. Алмеки теперь бежали от них, и Вирук прицелился в бочонок, стоящий около ближнего орудия, ярдов за шестьдесят. От разряда бочонок полыхнул, воспламенив два других, и взрыв швырнул бронзовый ствол в воздух.
   Рухнув на другое орудие, он сбил его наземь. Бомбардиры обратились в бегство. Орудий было больше пятидесяти, и аватары открыли огонь по бочонкам с боеприпасами.
   Загремели взрывы, столбы огня и дыма взвились в небо, и поле битвы заволокло плотным серым туманом.
   — Боеприпасы, болван ты этакий! — крикнул Никлин, поравнявшись с Вируком. — Мы должны уничтожить черный порошок! — Вирук, пришпорив коня, снова повернул к холмам.
   Алмеки, занявшие там позицию, дали залп, и около дюжины аватаров упало с коней.
   Вирук направил усталого коня вверх по склону. Никлин и еще шестнадцать человек скакали за ним.
   С вершины он увидел склад боеприпасов, где стояли покрытые холстом бочки.
   Склад охраняла сотня кралов, расставленная широкой дугой.
   Вирук, не задумываясь, помчался вниз с холма.
   Аватары тоже раскинулись веером. Алмеки стреляли по ним с вершины. Первый залп уложил пятерых лошадей, второй еще семерых. Шестеро оставшихся всадников мчались на кралов.
   Звери бросились им навстречу.
   — Обходи с флангов! — рявкнул Вирук.
   Никлин повернул коня вправо. Один аватар последовал за ним, трое других повернули налево. Кралы разделились надвое, чтобы загородить им дорогу, и Вирук проскочил в образовавшийся проем.
   Трое кралов успели выскочить навстречу. Вирук застрелил двоих и двинул коня на третьего. Зверь разодрал коню глотку.
   Вирук откатился в сторону и выстрелил кралу в морду.
   К нему бежали другие звери. Он повернулся на каблуках и припустил к бочкам, стоящим ярдах в трехстах от него.
   Вдоль краев лагеря была устроена засада, откуда теперь появилось больше десятка солдат. Вирук метнулся вправо, уходя от выстрелов, но недостаточно быстро — свинцовый заряд попал ему в бедро.
   Он рухнул набок. Кралы были совсем близко. Вскочив на ноги, он застрелил троих и услышал топот копыт. К нему летел Никлин.
   Алмеки дали еще один залп, и Никлин упал с коня. Вирук ринулся наперерез обезумевшему от страха скакуну, ухватился за седло, вскочил верхом и поскакал на алмеков. Почти все они перезаряжали свои дубинки, но двое выстрелили, и один попал Вируку в верхнюю часть груди.
   Вирук направил коня мимо бочек, к реке. Там он спешился и вскарабкался на крутой пригорок. Стоя на коленях, он спокойно дождался, когда кралы добегут до подножия. Он, как и все аватары, знал, что сегодня умрет, и теперь думал о своем саде. Он улыбнулся, представив себе лицо Кейля, когда тот узнает, что хозяин завещал ему дом, землю и все свое состояние.
   Вирук надеялся, что Кейль возьмет к себе маленького горшечника.
   Он прицелился и послал разряд в составленные вместе бочки.
   Огненный столб ударил в небо, и туда же взлетел Вирук.
 
   Грохот был такой, что битва прервалась. Все смотрели, как дым поднимается все выше и выше. Дисциплинированные алмеки первыми оправились от столбняка и дали залп по рядам вагаров.
   Вагары тоже очнулись и снова пошли в наступление. Ими командовал Пендар, шагавший в середине шеренги. Из ссадины у него на лбу текла кровь, но он не чувствовал боли. Те несколько уроков фехтования, которые дал Талабан, сохранили ему жизнь, и он убил уже двух алмеков. Солдаты, сомкнувшись вокруг него, дали Пендару краткую передышку, и он огляделся.
   Вагаров было раза в три больше, чем алмеков, но те, пользуясь отсутствием боевой выучки у противника, держались стойко.
   Пендар при всей своей неопытности чувствовал, что перелом близок. Вагары терпели большие потери — еще немного, и их отбросят назад.
   Подумав об этом, он заметил, что алмеки заходят с флангов.
   Если им это удастся, понял он, они смогут без помех поливать огнем его незащищенный правый фланг.
   В это время где-то на востоке запели трубы, и на холмах показались шеренги пехотинцев в бронзовых доспехах, с длинными щитами и копьями. Их были сотни. Под звуки труб они построились в четыре ряда и ринулись на совершающих свой маневр алмеков. Загремели огневые дубинки, но щиты наступающих воинов приняли удар на себя.
   Копья протянулись вперед. Алмеки с трудом выдерживали их натиск. Затем копейщики расступились, и в атаку пошли воины с мечами. За несколько мгновений алмеков изрубили на куски, а немногие уцелевшие отошли назад.
   Радость волной захлестнула Пендара. Перелом в самом деле произошел: теперь алмеки отбивались, отступая вверх по склону к своим кораблям.
   Отчаявшиеся было вагары снова воспряли духом. Пендар скомандовал наступление, и его бойцы устремились за ним, рубя бегущих алмеков.
   Отступление перешло в бегство: враг беспорядочно улепетывал к реке. Кое-где еще возникали островки сопротивления, но их быстро подавляли.
   Межана на городской стене, видя, что победа близка, послала в бой последние отряды ополченцев.
   Воины в бронзовой броне шагали по полю ровным строем, под барабанную дробь. Алмеки, спасаясь, бросали оружие. Некоторые падали на колени, прося пощады, но пощады не было никому.
   Добежав до реки, ошеломленные алмеки увидели, что их суда уходят, и в полной растерянности сдались на милость наступающих вагаров.
   Пендар, которого вдруг придавила усталость, не участвовал в избиении. Час расплаты настал, и люди больше не нуждались в его приказах.
   Человек в бронзе подошел к нему и спросил, снимая шлем:
   — Кто здесь командует — ты?
   — В некотором роде, — ответил Пендар, любуясь невероятной красотой воина, его волосами, окрашенными золотом на висках, и большими лиловыми глазами.
   — Меня зовут Аммон. Кажется, я пришел вовремя?
   — О да. Но Пагару все еще в осаде, и ваша помощь была бы весьма кстати.
   Аммон оглядел поле битвы и спросил:
   — Где аватары?
   — Погибли, уничтожая боеприпасы противника.
   — Вот откуда взялся тот гром. Я думал, что небо рухнуло на землю. Говоришь, они все убиты?
   — Это было героическое, великолепное зрелище.
   — Жаль, что я его пропустил. Выходит, городом правит теперь госпожа Межана?
   — Временно, пока мы не выберем городской совет.
   — Мне сдается, вам нужен царь — но с этим можно подождать и до завтра.
 
   Когда первые десять аватаров вместе с Ро сели в серебряную ладью и направились к озаренному луной берегу, Софарита позвала к себе Метраса.
   — Ты должен плыть назад с той же скоростью, как мы шли сюда, — сказала она. — Если все будет хорошо, это станет последним путешествием «Змея».
   — Почему последним? Не понимаю. Его энергии хватит еще на долгие годы, даже и с Музыкой.
   — Нет, не хватит. Пирамида Ану отнимет силу у всех кристаллов — для того она и строится. Ану предвидел пришествие Королевы Кристаллов. Если при завершении пирамиды корабль все еще будет в море, он затонет.
   — Как же мы тогда вернемся за вами?
   — Вы не вернетесь.
   Софарита отошла от него и заняла место между Талабаном и Пробным Камнем, стоящими у борта. Серебряная ладья вернулась. Талабан спустился в нее по веревочной лестнице, за ним Пробный Камень, за ним десять оставшихся аватаров. Софарита сошла последней. Суставы у нее болели, левое бедро прожигало огнем.
   Талабан помог ей слезть, и ладья полетела к берегу.
   — Теперь ты мне скажешь, что произошло в Эгару? — спросил он.
   — Враг побежден, но дорогой ценой.
   — К дьяволу цену! Раэль — великий стратег.
   — Был. Он мертв, и цена больше, чем ты думаешь. Все аватары погибли вместе с ним.
   Люди в лодке безмолвно выслушали ее рассказ о разрушении Библиотеки, о последней атаке, о том, как Вирук, прорвавшись сквозь заставу двуногих зверей, произвел свой последний выстрел.
   — Аммон бежал из города, чтобы собрать остатки своей армии, — добавила она, — и подоспел вовремя, чтобы решить исход боя.
   Лодка причалила к берегу, но никто не двинулся с места.
   — Мы последние, кто остался из нашего народа, — сказал Талабан.
   Софарита смотрела на аватаров. В их задумчивых, опечаленных лицах не было теперь и следа надменности. Из богов они превратились в людей, потерявших своих близких и любимых.
   Молчание нарушил Пробный Камень. Он положил руку Талабану на плечо и сказал:
   — Теперь надо убить Алмею. Да?
   Талабан, не ответив, перелез через борт и побрел по воде к берегу. Остальные последовали за ним. Тем, кто ждал на берегу, рассказали о несчастье. Ро побежал к лодке, чтобы помочь Софарите.
   Выйдя на берег, она глубоко вздохнула:
   — Обратного пути нет, подвижник Ро.
   — Я сам этого захотел. Они все мертвы? Это правда?
   — Правда.
   — Мы стали себялюбцами, — помолчав, сказал он, — но так было не всегда. Мы дали миру цивилизацию, письменность, архитектуру, поэзию, науку. Надеюсь, что нас будут поминать не только дурным, но и добрым словом.
   — Людская память изменчива. Сперва вы войдете в легенду, потом станете богами, которыми так желали быть. В случае нашей победы, конечно.
   Из-под деревьев на берегу вышла стройная фигура. Софарита узнала в ней женщину, одну из волчьих воинов Одноглазого Лиса. Лицо воительницы покрывали черные и красные полосы. Пробный Камень издал вопль и бросился к ней. Женщина стояла неподвижно.
   — Вот и все, — остановившись перед ней, сказал он. — Зима души моей миновала.
   Она без улыбки протянула ему левую руку. Пробный Камень взял ее и прижал к своему сердцу.
   — Ты слышала мои молитвенные песни? — спросил он, — Все до единой. А ты? Ты чувствовал, как мое сердце рвется к тебе?
   — Чувствовал. Айя! Сегодня поистине славный день. Это Суриет, — гордо объявил Пробный Камень Талабану, держа женщину за руку. — Жена моя и судьба. Теперь я умру счастливым. А это Кормчий Черного Корабля, — объяснил он на анаджо Суриет, — который обещал привезти меня к тебе. Он хороший человек, славный воин. Он поможет нам победить захватчиков. Прими его, как брата души моей.
   Суриет, выйдя вперед, приложила ладонь сперва к сердцу Талабана, потом к своему, сказала что-то Пробному Камню и направилась к лесу.
   — Она говорит, надо идти, — сказал анаджо. — Враг близко.
   Талабан кивнул и повел за собой аватаров. Около часа они шли за Суриет по оленьей тропе через лес. Софарите идти было трудно, и она начала отставать. Ро окликнул Талабана, и тот, подбежав к Софарите, спросил:
   — Что с тобой?
   —  — Мои суставы кристаллизуются. Далеко мне не уйти.
   Талабан сунул свой зи-лук Ро и взял ее на руки. Она была легче, чем он ожидал. Ро приуныл. Сам он, малорослый и слабосильный, не смог бы нести ее, но страдал, видя ее в объятиях другого.
   Софарита с облегчением обняла Талабана за шею.
   Призрачный лунный свет заливал лес, и деревья стояли не — , подвижно в безветренном воздухе. Суриет и Пробный Камень молча шагали бок о бок во главе отряда.
   Перед рассветом Суриет вдруг вскинула руку и присела.
   Аватары остановились. Талабан поставил Софариту на землю и подошел к Суриет. Она, приложив палец к губам, указала направо, где в большой лощине у ручья горели костры, и знаками дала понять, что лагерь нужно обойти слева. Талабан кивнул, и движение возобновилось. Он шел теперь рядом с двумя анаджо, передав Софариту другому аватару.
   На рассвете они вышли из леса и увидели впереди горную гряду, но не от этого зрелища у них захватило дух. За горами высилась черная стена, и тянулась она, насколько хватал глаз.
   — Алмекская земля, — сказал Пробный Камень.
   Талабан не мог оторвать глаз от этого противного природе явления.
   — Она тянется на сотни миль, — добавила Софарита.
   — Теперь открытое место. — Пробный Камень показал на неширокую равнину между лесом и горами. — Опасно.
   Талабан предупредил аватаров, и на их зи-луках вспыхнули световые струны.
   — Пошли, — сказал он.
   Аватары расположились широкой линией, держа луки наготове. До подножия гор им предстояло пройти не меньше мили Открытого пространства. Они преодолели половину этого расстояния, когда один из аватаров издал предостерегающий возглас. Из леса позади них появились вооруженные люди.
   Преследователи отставали на полмили, но аватарам приходилось нести Софариту, и Талабан знал, что алмеки подойдут к ним на расстояние выстрела задолго до спасительных гор.
   Отправив половину людей вперед, он с десятью аватарами остался на месте. Дальность выстрела огневых дубинок составляла ярдов сто, наполовину меньше, чем у зи-луков, и Талабан надеялся задержать погоню.
   Алмеки перешли на бег, расстояние сокращалось. Пятьсот ярдов, четыреста…
   — Готовьсь! — вскричал Талабан. Преследователей было не меньше пятисот.
   Триста ярдов, двести…
   Талабан пустил разряд, потом другой, потом третий. Зилуки запели, и больше тридцати алмеков упало наземь, но остальные продолжали двигаться вперед.
   — Еще! — крикнул Талабан.
   Алмеки потеряли еще двадцать человек, но это их не остановило.
   Грохнули огневые дубинки. Одному аватару пуля попала в лоб, и он повалился без единого звука.
   — Отходи! — скомандовал Талабан, и аватары пустились бегом через травянистую равнину. Ранили еще одного, но он продолжал бежать.
   — Все аватары ко мне! — закричал Талабан.
   Солдат, который нес впереди Софариту, опустил ее на землю, забрал у Ро свой зи-лук и вместе с девятью другими побежал назад. Аватары принялись стрелять по наступающим алмекам и уложили больше сотни. Остальные, припав к земле, перезаряжали свои дубинки. Новый залп ранил трех аватаров и убил одного.
   Софариту теперь нес Пробный Камень. Они поднимались по склону горы и почти уже добрались до леса. Талабан, дождавшись, когда они скроются из виду, повел в гору аватаров.