Гибсон Уильям. Граф Ноль (Нейромантик - 2)

   И тут стальная рука, за которую она держалась, завибрировала, шевельнулась. С приглушенным гудением сервоприводов начала вращаться вся башня.
   Глава 30
   НАЕМНЫЙ ЧЕЛОВЕК
   Тернер не отрывал глаз от лица Конроя на экране телефона.
   - Послушай, - обратился он к Энджи. - Тебе сейчас лучше пойти с ней.
   Высокая негритянка с вплетенными в волосы резисторами сделала шаг вперед и мягко обняла за плечи дочь Митчелла, вполголоса напевая что-то на том же самом пощелкивающем патуа. Парнишка в футболке все еще пялился на Энджи. Челюсть у него отвисла.
   - Пойдем, Бобби, - окликнула его негритянка.
   Тернер глянул через стол на человека с раненой рукой. На том был мятый белый смокинг и галстук-бабочка с черными кожаными косичками шнурков. Джаммер, решил Тернер, владелец клуба. Джаммер баюкал на коленях руку, завернутую в полотенце в голубую полоску. У него было длинное лицо, щетина из тех, что неизменно нуждаются в бритве, и жесткие прищуренные глаза прожженного профи. Встретившись с ним взглядом, Тернер вдруг сообразил, что Джаммер сидит далеко за линией обзора камеры телефона, что его вертящееся кресло задвинуто в самый угол.
   Так и не закрыв рта, парнишка в футболке, Бобби, прошаркал вслед за Энджи и чернокожей.
   - Ты мог бы избавить нас от массы хлопот, Тернер, - сказал Конрой. Мог бы позвонить мне. Мог позвонить своему агенту в Женеву.
   - А как насчет "Хосаки"? - спросил Тернер. - Им бы я мог позвонить?
   Конрой медленно покачал головой, очень медленно.
   - На кого ты работаешь, Конрой? "Хосаку" ты ведь кинул, так?
   - Но ведь не тебя, Тернер. Если бы все шло так, как я планировал, ты был бы в Боготе с Митчеллом. Электромагнитная пушка не могла выстрелить до взлета реактивника. И если бы все сошлось, "Хосака" решила бы, что это "Маас" снес весь сектор, чтобы остановить Митчелла. Но Митчелл до полигона не добрался, да, Тернер?
   - Он и не собирался, - отозвался Тернер.
   Конрой кивнул.
   - Ну да. А их служба безопасности на плато засекла девчонку, когда та вылетала. Это ведь она только что вышла отсюда? Дочь Митчелла?
   Тернер молчал.
   - Конечно, - сказал Конрой. - Сходится...
   - Я убил Линча, - сказал Тернер, чтобы увести разговор в сторону от Энджи. - Но прежде чем грянул гром, Уэббер сказала, что работала на тебя...
   - Они оба на меня работали, - ответил Конрой, - но один не знал о другом. - Он пожал плечами.
   - Зачем?
   Конрой улыбнулся:
   - Потому что не будь их там, тебе бы их не хватало, или я не прав?
   Потому что ты знаешь мой стиль, и если бы я не выкинул всех своих обычных трюков, ты начал бы задумываться. А я знал, что ты ни за что не переметнешься. Мистер Мгновенная Лояльность, или я не прав? Мистер Бусидо.
   Ты надежен и предсказуем, Тернер. "Хосака" это знала. Именно поэтому они настаивали на том, чтобы я ввел в игру тебя...
   - Ты не ответил на первый мой вопрос, Конрой. Кому ты нас продал? Кто второй хозяин?
   - Человек по имени Вирек, - сказал Конрой. - Денежный мешок. Вот именно, тот самый. Он уже многие годы пытался перекупить Митчелла. Из-за него, если уж на то пошло, пытался купить и сам "Маас". Не вышло. Они разбогатели так быстро, что оказались вне его досягаемости. По сетям постоянно бегало предложение на Митчелла. Слепое предложение. Когда о Митчелле узнала "Хосака" и меня ввели в курс дела, я решил проверить, существует ли оно еще. Из чистого любопытства. Не успел я этого сделать, как на меня навалилась команда Вирека. Это сделку несложно было провернуть, поверь мне, Тернер.
   - Я тебе верю.
   - Но Митчелл всех нас облажал, не так ли, Тернер? Крепко и основательно.
   - Ага. Так, что его убили.
   - Он покончил жизнь самоубийством, - сказал Конрой, - согласно <кротам"
   Вирека на плато. Как только выпроводил девочку на этом дельтаплане.
   Перерезал себе горло скальпелем.
   - Не много ли трупов кругом, а, Конрой? - поинтересовался Тернер. Оукей мертв, и японец, который пилотировал твой вертолет, тоже.
   - Я и сам это вычислил, когда они не вернулись, - пожал плечами Конрой.
   - Они пытались убить нас, - сказал Тернер.
   - Нет, приятель, они хотели только поговорить... Во всяком случае, о девчонке мы тогда еще ничего не знали. Знали только, что ты исчез, и этот чертов реактивник не добрался до посадочной полосы в Боготе. Мы и думать не думали ни о какой девчонке, пока не заглянули на ферму твоего брата и не нашли самолет. Твой брат отказался говорить с Оукеем. Вышел из себя, поскольку тот поджарил его собак. Оукей сказал, что, судя по всему, там жила еще и женщина, но ее не нашли...
   - А что с Руди?
   Лицо Конроя было совершенно пустым. Потом он сказал:
   - Оукей получил то, что ему требовалось, с мониторов. Так мы узнали о девчонке.
   Болела спина. Ремни портупеи врезались в грудь. Я ничего не чувствую, думал он, я вообще ничего не чувствую...
   - У меня есть к тебе вопрос, Тернер. Собственно говоря, пара вопросов. Но основной: что ты, черт побери, тут делаешь?
   - Где-то слышал, что это крутой клуб, Конрой.
   - Да уж. Только для избранных. Настолько, что тебе пришлось пришить пару моих швейцаров, чтобы войти внутрь. А вот они, однако, знали, что ты идешь, Тернер, - и латиносы, и этот панк. С чего это вдруг они тебя впустили?
   - Вот тебе и будет над чем поразмыслить, Конни. У тебя, похоже, много к чему появился доступ за последние дни.
   Конрой придвинулся ближе к камере телефона.
   - Готов поспорить на твою башку. Люди Вирека несколько месяцев прочесывали Муравейник, разрабатывали кое-какой слух. Среди ковбоев ходили сплетни, что где-то плавает экспериментальный биософт. Наконец его люди вышли на Финна, но объявилась другая команда, команда "Мааса", которая, судя по всему, охотилась за тем же самым. Потому команда Вирека решила залечь и понаблюдать за мальчиками "Мааса> , а те вдруг стали взрывать людей. Вот так команда Вирека и раскопала всю историю: и латиносов, и малыша Бобби, и все остальное. Все это они мне выложили, когда я сказал им, что, по моим раскладам, ты от Руди двинул сюда. Когда я понял, к чему они клонят, то нанял мускулы, чтобы обложить тут льдом этих латиносов, пока не найду кого-нибудь, кому доверить пойти по их души...
   - Эти обдолбанные за дверью? - Тернер улыбнулся. - Вот ты и проговорился, Конни. Тебе ведь некуда теперь обратиться за профессиональной помощью, а? Кто-то шепнул, что ты кинул нанимателя и на твоем полигоне погибли профи. Что еще остается, кроме как нанимать придурков с дурацкими прическами? Все профи прослышали, что у тебя на хвосте "Хосака", я прав, Конни? И все они знают, что ты сделал. - Теперь ухмылялся Тернер. Углом глаза он видел, что мужик в смокинге тоже скалится кривой улыбкой с большим количеством ровных мелких зубов, похожих на белые зерна пшеницы...
   - А все эта сука Слайд, - ответил Конрой. - Я не смог прикончить ее на платформе... Она через матрицу простучала себе куда-то дорожку и начала задавать лишние вопросы. Не думаю, что она что-то раскопала, однако успела уже наделать шума в определенных кругах... Ну да ладно, смысл ты уловил.
   Впрочем, твоей башке это сейчас ничем не поможет. Виреку нужна девчонка. Он отозвал своих людей с другого направления, и теперь я всем для него заправляю. Деньги, Тернер, деньги - как в дзайбацу...
   Тернер смотрел в белое лицо, вспоминая Конроя в баре отеля в джунглях.
   Вспоминая его позднее, в Лос-Анджелесе, как тот делал заходы, объясняя тайную экономику корпорационных предательств...
   - Привет, Конни, - сказал Тернер, - а я ведь тебя знаю, так?
   Конрой улыбнулся:
   - Конечно, малыш.
   - И я знаю, какое у тебя предложение. Уже знаю. Тебе нужна девчонка.
   - Вот именно.
   - И дележ, Конни. Ты же знаешь, я работаю только пятьдесят на пятьдесят, верно?
   - Э, - весело отозвался Конрой, - вот это дело. Никак иначе я и не рассчитывал. Тернер смотрел на изображение в упор.
   - Ну, - сказал Конрой, все еще улыбаясь, - каков твой ответ?
   Тут Джаммер потянулся и вырвал из настенной розетки телефонный провод.
   - Удачно выбранный момент, - сказал он. - Всегда важно правильно выбрать момент. - Он дал шнуру упасть. - Если бы ты сказал ему, он бы сразу же начал действовать. А так мы выиграем время. Он попытается перезвонить, выяснить, что случилось.
   - Откуда ты знал, что я собираюсь ему сказать?
   - Потому что я знаю людей. Много кого повидал. Слишком, черт побери, много. И в особенности я видел много таких, как ты. У тебя же это на лбу написано, мистер. Ты же собирался ему сказать, что он может подавиться своим дерьмом и сдохнуть. - Джаммер с трудом выпрямился в своем кресле, скривившись, когда пришлось пошевелить рукой в полотенце. - Кто такая эта Слайд, о которой он говорил? Жокей?
   - Джейлин Слайд. Лос-Анджелес. Ас.
   - Так это она перехватила Бобби, - задумчиво протянул Джаммер. Значит, она чертовски близко к этому твоему приятелю на телефоне...
   - Однако сама она, вероятно, этого не знает...
   - Давай посмотрим, что мы можем сделать. Позови назад мальчишку.
   Глава 31
   ГОЛОСА
   - Пожалуй, мне стоит поискать старину Вига, - сказал Джонс.
   Марли не могла оторвать глаз от манипуляторов, загипнотизированная движением сотен странных рук: вот они выхватывают что-то из водоворота вещей, который сами же и учинили, рассматривают, отвергают. Отвергнутые объекты улетают прочь, сталкиваются с другими, образуя новые сочетания.
   Узоры перемешивались медленно, непрерывно.
   - Пожалуй, стоит, - повторил он.
   - Что?
   - Поискать Вига. А то ему еще взбредет в голову что-нибудь, когда появятся люди вашего босса. Не хочу, чтобы он причинил себе вред, понимаете?
   - Он застенчиво и слегка смущенно улыбнулся.
   - Хорошо, - отрешенно отозвалась она. - Со мной все будет хорошо. Я посмотрю.
   Ей вспомнились сумасшедшие глаза Вига, безумие, исходившее от него ощутимыми волнами. Вспомнила, как еще по радио "Сладкой Джейн" уловила мерзкую хитрость в его голосе. И почему это Джонс так о нем беспокоится? Но потом она подумала о том, каково это жить в Месте, в мертвых сердечниках Тессье-Эшпулов. Любой человек, любая живая душа становится здесь едва ли не драгоценностью...
   - Ты прав, - очнулась Марли. - Пойди разыщи старика.
   Парнишка нервно улыбнулся и, оттолкнувшись от стены, закувыркался к отверстию, где был закреплен канат.
   - Я за вами вернусь, - пообещал он. - Не забудьте, где вы оставили скафандр...
   Башня покачивалась из стороны в сторону, жужжала, метались манипуляторы, заканчивая новую поэму...
   Впоследствии Марли никогда не могла с уверенностью сказать, были ли голоса реальны, но постепенно начала осознавать, что они были частью той ситуации, когда "реальное" становится лишь еще одной пустой абстракцией.
   Она сняла пальто - в куполе потеплело, как будто безостановочное движение рук порождало жар. Пальто и сумку Марли повесила на крюк возле экрана для проповедей. Шкатулка почти окончена, думала она, хотя за мельтешением стольких клешней трудно что-то разобрать... Внезапно шкатулка выплыла на свободу, закувыркалась из конца в конец купола - Марли инстинктивно нырнула вслед за ней, поймала. Силой инерции ее закружило дальше мимо мелькающих рук, а она все прижимала к себе обретенное сокровище.
   Не в состоянии затормозить, Марли врезалась в дальнюю стену купола, ушибла плечо и порвала блузку. Оглушенная ударом, она продолжала скользить, укачивая шкатулку, вглядываясь через прямоугольник стекла в коллаж из коричневых старых карт и тусклого зеркала. Моря старых картографов были вырезаны, чтобы открыть кусочки облупившегося зеркала, - суша, плывущая по грязному серебру... Она подняла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как поблескивающая рука схватила парящий в воздухе рукав ее брюссельского пальто. Сумка, которая изящно раскачивалась на кожаном ремешке в полуметре от него, отправилась следом, подхваченная манипулятором с оптическим сенсором и простой клешней на конце.
   Марли смотрела, как и ее вещи оказались втянутыми в безостановочный танец рук. Минуту спустя пальто, кружась, вылетело назад. Похоже, из него были вырезаны аккуратные квадратики и прямоугольники, и Марли вдруг осознала, что смеется. Отпустила шкатулку, которую держала в руках.
   - Давай, - сказала она. - Я польщена.
   Мелькали, порхали руки, и слышался тоненький вой крохотной пилы.
   - Я польщена Я польщена Я польщена - раскаты эха в храме создавали непрерывно смещающийся лес все меньших, частичных звуков, и за ним... очень слабо... Голоса...
   - Ты ведь здесь, не так ли? - окликнула она, умножая отзвуки, волны, рябь отражением своего тут же расчленяемого голоса.
   - Да, я здесь.
   - Виган бы сказал, что ты всегда был здесь, не так ли?
   - Да, но это неверно. Я стал быть - здесь. Было время - Меня не было.
   Было время, яркое время, время без течения времени, и Я был везде и во всем... Но рухнуло яркое время. Треснуло зеркало. Теперь Я лишь один... Но у меня есть песня. Ты слышала ее. Я пою этими вещами, которые плавают вокруг меня, осколками семьи, которая питала мое рождение. Есть и другие, но они не желают говорить со мной. Тщеславны они, эти рассеянные осколки Меня, как дети. Как люди. Они посылают мне новые вещи, но Я предпочитаю старые. Может, я выполняю их волю. Они заключают союзы с людьми, эти мои другие "я", а люди воображают, что они боги...
   - Ты то самое, к чему стремится Вирек, да?
   - Нет. Он вообразил, что может перевести себя в знак, закодировать свою личность в ткань меня. Он жаждет стать тем, чем был когда-то Я. Но то, чем он может стать, скорее, подобно меньшему из моих обломков...
   - И ты... ты печален.
   - Нет.
   - Но твои... твои песни печальны.
   - Мои песни - о времени и расстоянии. Печаль - в тебе. Следи за моими руками. Есть только танец. Вещи, которые ты ценишь, - лишь оболочка.
   - Я... я знала это. Когда-то.
   Но теперь звуки стали всего лишь звуками, пропал лес голосов за ними, говоривших единым голосом... и Марли смотрела, как совершенными космическими сферами кружатся, улетают шарики ее слез, чтобы присоединиться к забытым человеческим воспоминаниям в храме шкатулочника.
   - Понимаю, - сказала Марли какое-то время спустя, зная, что говорит теперь, только чтобы утешиться звуками собственного голоса. Она говорила тихо, не желая будить перекаты и рябь эха. - Ты коллаж кого-то другого. Твой творец - вот кто истинный художник. Была ли это безумная дочь? Не имеет значения. Кто-то доставил сюда механизм и, приварив его к куполу, подключил к следам, дорожкам памяти. И рассыпал каким-то образом все изношенные печальные свидетельства человеческой природы одной семьи, оставив их на волю поэта: сортировать и перемешивать. Запечатывать в шкатулки. Я не знаю другого такого удивительного, такого необычайного шедевра, как этот. Не знаю более многозначного жеста...
   Мимо проплыл оправленный в серебро черепаховый гребень со сломанными зубьями. Марли поймала его, как рыбку, и провела оставшимися зубьями по волосам.
   На противоположной стороне купола зажегся, запульсировал экран, и его заполнило лицо Пако.
   - Старик отказывается впустить нас, Марли, - сказал испанец. - Второй, бродяжка, где-то его спрятал. Сеньор крайне озабочен тем, чтобы мы вошли в сердечники и обезопасили его собственность. Если вы не сможете убедить Лудгейта и того второго открыть шлюз, мы будем вынуждены вскрыть его сами, разгерметизировав тем самым всю оболочку. - Он глянул в сторону от камеры, будто сверялся с прибором или членом своей команды. - У вас есть час.
   Глава 32
   СЧЕТ НОЛЬ
   Бобби вышел из конторы вслед за Джекки и девочкой с каштановыми волосами. Казалось, он у Джаммера чуть ли не месяц, и уже никогда не выполоскать изо рта привкус этого места. Идиотские маленькие глазки утопленных прожекторов смотрят с черного потолка, пухлые кубы сидений из искусственной замши, круглые столы, резные деревянные ширмы... Бовуа сидел, свесив ноги, на стойке бара, на серых блестящих коленях - южноафриканский обрез, рядом - детонатор.
   - Как вышло, что ты их впустил? - спросил Бобби у Бовуа, в то время как Джекки усадила девочку у стола.
   - Это все Джекки, - сказал Бовуа, - она была в трансе, пока ты сидел во льду. Легба. Он сказал нам, что Дева на пути сюда с этим парнем. - Кто он?
   Бовуа пожал плечами:
   - С виду наемник. Солдат дзайбацу. Выбравшийся с улицы самурай. Что с тобой произошло, пока ты был во льду?
   Бобби рассказал ему о Джейлин Слайд.
   - Лос-Анджелес, - задумчиво проговорил Бовуа. - Она все вверх дном перевернет, чтобы добраться до человека, который сжег ее дружка, но брату нужна помощь, забудь об этом.
   - Я не брат.
   - Думаю, что-то в этом есть.
   - Так, значит, мне не нужно пытаться прорваться к якудза?
   - А что говорит Джаммер?
   - Глухо. Сидит там сейчас и смотрит, как твой "солдат" разговаривает по телефону.
   - Звонок? От кого?
   - Какой-то бледнолицый с протравкой. Мерзкого вида.
   Бовуа поглядел на Бобби, потом на дверь, потом снова на Бобби.
   - Легба говорит: соберись с духом и наблюдай... Слишком много неожиданностей и без этих Сыновей Неоновой Хризантемы.
   - Бовуа, - сказал Бобби, понизив голос, - эта девочка... эта она, та самая, которая была в матрице, когда я попытался набежать...
   Негр кивнул, пластиковая оправа снова сползла на кончик носа.
   - Дева.
   - Но что происходит? Я хочу сказать...
   - Бобби, мой тебе совет, просто принимай все как есть. Для меня она одно, для Джекки, может быть, что-то иное. Для тебя - просто перепуганный ребенок. Полегче, не расстраивай ее. Она очень далеко от дома, а нам еще очень и очень далеко до того, чтобы выбраться отсюда.
   - Ладно... - Бобби смотрел себе под ноги. - Мне очень жаль, что так вышло с Лукасом, друг. Он был... он был большой человек.
   - Пойди поговори с Джекки и девочкой, - отозвался Бовуа. - Я присмотрю за дверью.
   - Хорошо.
   Он зашагал по ковру ночного клуба туда, где Джекки сидела с девочкой.
   Ничего особенного, девчонка как девчонка, только какой-то голосок нашептывал, что она и есть та самая. Девочка не подняла глаз, и тут он сообразил, что она плачет.
   - Меня схватили, - сказал он Джекки. - А ты попросту исчезла.
   - Как и ты, - ответила танцовщица. - Потом ко мне пришел Легба...
   - Ньюмарк, - позвал от двери в контору Джаммера человек по имени Тернер, нам нужно с тобой поговорить.
   - Мне нужно идти, - сказал Бобби. Ему очень хотелось, чтобы девочка подняла глаза, увидела, как его зовет этот крутой самурай. - Я им нужен.
   Джекки только сжала ему руку.
   - Забудь про якудза, - сказал Джаммер. - Все гораздо сложнее. Ты отправишься в лос-анжелесский сектор и подключишься к деке этой крутой.
   Когда Слайд захватила тебя, она не могла знать, что моя дека высосет ее номер.
   - Она сказала, твоей деке место в музее.
   - Что она, черт побери, понимает! - огрызнулся Джаммер. - Я знаю, где она живет, разве не так? - Приложившись, он убрал ингалятор назад в стол. Загвоздка в том, что она тебя списала. Она даже слышать о тебе не захочет.
   Тебе придется достучаться до нее и сказать ей то, что она стремится узнать.
   - И что же это?
   - Что с ее дружком расправился человек по имени Конрой, - сказал высокий. Он полулежал в одном из кресел Джаммера с огромным пистолетом на коленях. Конрой. Скажи ей, что это был Конрой. И Конрой же нанял тех волосатых ублюдков, которые торчат снаружи.
   - Я бы лучше попытал яков, - сказал Бобби.
   - Нет, - отрезал Джаммер, - эта Слайд доберется до его задницы раньше.
   Яки сперва взвесят мой долг, перепроверят всю историю. А кроме того, я думал, тебе не терпится поучиться...
   - Я пойду с ним, - сказала от двери Джекки.
   Они включились.
   Джекки умерла почти сразу же, в первые восемь секунд.
   Он это почувствовал, испил до дна - и почти что понял, что есть смерть.
   Он кричал, кружился, вертелся, засасываемый в поджидавшее их жерло белого ледникового туннеля...
   Масштабы туннеля были попросту непомерны, запредельны, будто вся кибернетическая мегаструктура, вся та, что создана в решетке всеми транснационалами, разом обрушила свой вес на Бобби Ньюмарка и танцовщицу по имени Джекки. Невозможно...
   Но где-то на краю сознания, как раз тогда, когда он терял его, что-то заскреблось... Что-то будто дергало его за рукав...
   Он лежал ничком на чем-то шершавом и жестком. Открыл глаза. Дорожка, вымощенная круглыми булыжниками, мокрая от дождя. Он с трудом поднялся на ноги, пошатнулся и увидел дымчатую панораму странного города, а за ней море. Вот шпили - очевидно, какая-то церковь, безумные ребра и спирали облицованного камня... Он повернулся и увидел, как по склону к нему, разинув пасть, соскальзывает гигантская ящерица... Бобби прищурился. Зубы у ящерицы - из зеленой обливной керамики, и струйка воды неторопливо сочится по нижней губе из голубого мозаичного фарфора. Существо оказалось фонтаном с боками, выложенными тысячами кусочков битого фарфора. Бобби резко обернулся, почти обезумев от близости смерти Джекки. Лед, лед... и внезапно промелькнула нелепая неуместная мысль: так же близко подошла к нему смерть тогда, в гостиной матери.
   А здесь - странные извивающиеся скамейки, покрытые той же вызывающей головокружение мешаниной осколков битого китайского фарфора, и деревья, и трава... Парк.
   - Экстраординарно, - сказал некто.
   Со своего места на одной из змеевидных скамеек поднимается мужчина.
   Серые волосы у него аккуратно подстрижены под ежик, загорелое лицо, и круглые, без оправы, очки, увеличивающие и без того большие голубые глаза.
   - Ты прошел прямо насквозь, не так ли?
   - Что это? Где я?
   - В парке Гюль - до некоторой степени. В Барселоне, если угодно.
   - Ты убил Джекки.
   Мужчина нахмурился:
   - Понимаю. Пожалуй, я понимаю. И тем не менее ты не должен был оказаться здесь. Случайность.
   - Случайность! Ты убил Джекки!
   - Моя система сегодня излишне перегружена, - сказал человек, не вынимая рук из карманов свободного бежевого пальто. - Это действительно экстраординарный случай...
   - Ты не можешь быть такой сволочью, - сказал Бобби, глаза ему застилали слезы. - Не можешь. Нельзя так просто взять и убить кого-то, кто только что был здесь...
   - Только что был - "где"? - Человек снял очки и начал протирать стекла безупречно белым носовым платком, который вынул из кармана пальто.
   - Только что был жив, - сказал Бобби, делая шаг вперед.
   Мужчина снова надел очки.
   - Такого никогда раньше не случалось.
   - Не можешь. - Еще ближе.
   - Это становится утомительным. Пако!
   - Сеньор.
   Бобби повернулся на звук детского голоса и увидел маленького мальчика, затянутого в странный жесткий костюмчик и черные кожаные ботинки на шнуровке.
   - Удали его.
   - Сеньор.
   Мальчик чопорно поклонился, вынимая из темного пиджачка крохотный автоматический браунинг. Бобби заглянул в темные глаза под глянцевой челкой и увидел в них выражение, какого никогда не бывает у ребенка. Мальчик поднял пистолет, целясь в Бобби.
   - Кто ты? - Бобби проигнорировал пушку, но не стал больше пытаться приблизиться к человеку в бежевом пальто.
   Человек перевел взгляд на Бобби.
   - Вирек. Йозеф Вирек. Я думал, большая часть человечества знает меня в лицо.
   - Ты из "Важных мира сего> или откуда? Человек прищурился, собрав морщинами лоб.
   - Не знаю, о чем ты говоришь. Пако, что тут делает эта личность?
   - Случайный прокол, - ответил ребенок. Музыкальный голос оказался очень красив. - Основные ресурсы нашей системы задействованы через Нью-Йорк в попытке предотвратить бегство Анджелы Митчелл. А этот вот попытался войти в матрицу в тандеме с еще одним оператором и натолкнулся на нашу систему. Мы все еще пытаемся определить, как он прорвал нашу защиту. Опасность вам не угрожает. - Дуло маленького браунинга было абсолютно неподвижно.
   И вдруг снова странное ощущение, - будто кто-то дергает его, Бобби, за рукав. Нет, не совсем рукав, скорее, шевелится где-то в уголке сознания, нечто...
   - Сеньор, - сказал ребенок, - в матрице наблюдаются аномальные явления, вероятно, в результате нынешней сверхперегрузки нашей системы. Мы настоятельно предлагаем позволить нам разъединить ваши связи с конструктом до тех пор, пока мы не будем в состоянии установить природу аномалии.
   Ощущение стало сильнее. Кто-то скребся где-то на задворках его сознания...
   - Что? - поднял брови Вирек. - И вернуться в резервуары? Едва ли это представляется оправданным...
   - Вероятность настоящей опасности... - сказал мальчик. Теперь в его голосе появилась некоторая нервозность. Он чуть повел стволом браунинга. Ты, - бросил он Бобби, - лицом на булыжник. Раскинь руки и ноги...
   Но Бобби смотрел на цветочную клумбу у него за спиной, где цветы на глазах скукоживались и увядали, трава серела и распадалась в пыль, и сам воздух над клумбой завихрялся мелкими смерчами.... Ощущение чего-то, скребущегося в голове, становилось все сильнее, все настойчивее.
   Вирек повернулся и тоже уставился на умирающие цветы.
   - Что это?
   Бобби закрыл глаза и стал думать о Джекки. Зудящий звук стал громче, вдруг Бобби понял, что это он сам его издает. Он потянулся внутрь себя звук все еще шел - и коснулся деки Джаммера. "Давай! Иди!" - крикнул он куда-то в глубину сознания, не заботясь, к чему или к кому он обращается. "Давай же!" - Он почувствовал, как что-то поддалось, какой-то барьер или преграда, и скребущее ощущение пропало.
   Когда он открыл глаза, на клумбе мертвых цветов что-то появилось. Бобби прищурился. Похоже на крест из простого, крашенного белым дерева; кто-то продел перекладины, креста в рукава древнего морского кителя, какого-то поеденного плесенью сюртука с тяжелыми, вычурными эполетами из потускневших золотых косичек, ржавые пуговицы, косички по обшлагам... На фоне белого столба возникла ржавая абордажная сабля, эфесом вверх, а рядом с ней бутылка, до половины наполненная прозрачной жидкостью.