Гимадеев Станислав. Чувство бездны

   Прослушивание записей Мацуми напомнило Антону, что здесь же, в районе разлома несколько месяцев назад исчез и Анатолий Каперин, о котором они вчера говорили с роботехником. Катер Каперина нашли рано утром у самого края разлома. Записи приборов показали, что Каперин не кружил и не петлял перед тем, как сесть. Он совершенно четко знал, куда и зачем летел, после того как однажды ночью, не предупредив никого о своем решении, сняв с себя «ком», вышел из номера и сел в машину. Сканирование разлома в этом месте ничего не дало, и вопрос, куда пропал Каперин, так и остался еще одной айской тайной.
   Антон часто думал об этом, но больше всего в последнее время его волновало, не куда исчез Каперин, а почему он промолчал. Почему? Что за истина открылась ему в ту ночь? Посчитал ли он ее только своей истиной или же понял, что истину эту нельзя обнародовать? А может, и не было никакой истины? Может, было невыносимое душевное страдание, незаживающая рана после гибели жены, да такая, что жить не хотелось? Да и кто знает, погиб ли Каперин вообще, в конце концов? «Ушел», как сказал Мацуми. А может… А может… А может…
   Внизу стали проплывать ярко-желтые россыпи. Это были «воздушные шары» – так называли люди странные существа – не то растения, не то животные, не то их симбиоз – по нескольку раз в году мигрирующие с юга на север особым, удивительным способом.
   «Воздушные шары» перемещались по поверхности Аи, используя летучий газ из ее недр. Эти кожистые, волокнистые образования буквально накачивались газом и, таким образом, могли перелетать на очень большие расстояния. В частности, преодоление разлома Оннако не было для них проблемой Шары могли лететь на разной высоте (в пределах отведенных им физикой), однако всегда придерживались строгого курса.
   Длилась миграция, как правило, четыре-пять недель. Происходила она за год неоднократно и всегда выглядела потрясающе. Красота зрелища состояла не столько в необычности, сколько в масштабности явления. Тот, кто хоть раз наблюдал сезонную миграцию шаров над пропастью разлома, навсегда оставался влюбленным в это зрелище. И Антон не был исключением. Ему очень нравилось лицезреть, как многокилометровые разносортные вереницы из десятков и сотен шаров медленно, но верно парили с южных склонов гор и долин в сторону северных территорий. Подобие некоего каравана, неторопливо перебирающегося с места на место. Сейчас, с высоты полета, шары больше напоминали горошины. На самом деле диаметр существ мог достигать двух метров.
   Появление караванов «воздушных шаров» означало, что разлом Оннако был совсем близок – минуты летного времени. Потом, через пару километров после разлома, пролегала узкая горная гряда, а за ней. вплоть до самой станции, тянулись густые, мрачные леса. Смотреть там уже было нечего – сплошной темно-зеленый ковер, очень напоминающий таежные массивы на Земле. Но разлом Оннако пропускать было нельзя.
   Антон дал катеру команду снизиться на пятьсот метров и сбросить скорость в три раза, затем ткнулся лбом в боковой иллюминатор.
   Внизу, в прозрачности воздушных потоков, изредка рассеянной дымкой случайных облачков, над пестрой зеленью долины, темными пятнами болот, буграми дикой поросли, неторопливо и даже в чем-то торжественно плыли вереницы шаров. Парили, движимые одним им ведомым инстинктом. Величественно летели, перебирались через разлом, чтобы спустя сотни километров к северу, медленно снижаясь и выпуская газ, опуститься на травы равнин. Упасть сморщенной отработанной оболочкой, истлеть на солнце и пустить корни, всосаться в материнскую твердь… И однажды дать начало новой жизни, что опять прорастет беззаботным пучком волокон – до грядущего сезона, до следующего рождения шара, рвущегося в небо…
   Катер несся над разломом Оннако, и желтые горошины шаров на фоне матовой черноты бесконечности уже успели заворожить Антона, когда пиликнул вызов. Никому в мире он не простил бы такого издевательства над гармонией. Никому, кроме нее.
   Он не стал надевать видеоочки, переключил трансляцию на один из мониторов информационной панели катера. И сразу увидел на экране возбужденное, сияющее лицо Ани.
   – Антоша! – Она улыбалась во весь рот. – Я так скучала! Как твои дела?
   – Лечу себе помаленьку. – Он тоже улыбнулся. В груди мгновенно потеплело. – Сейчас такие виды наблюдал – закачаешься. Я обязательно тебе покажу– Это надо видеть, клянусь.
   – А что это?
   – Миграция «воздушных шаров» называется…
   – Ой, как интересно… Уже хочу посмотреть. А у нас перерыв пока. Уэйн всех распустил на десять минут.
   – Вы уже вернулись с «Ока»?
   – Ага… Там скукотища, хоть и озеро. Я думала, красиво будет… Тоже мне «дынное семечко»! Болото как болото, честное слово! Да еще налет этот коричневый по берегам. Гадость безумная!
   – Все-таки полетите на «Слезы»?
   – Да, полетим… Уэйн так хочет, его не переубедишь. Что ему эти «штормы»! Антон!..
   Глаза ее расширились, и она зашептала, глубоко дыша:
   – Антоша!.. Я не знаю, что со мной происходит… Я… Я думаю только о тебе! О нас с тобой… о том дне, когда мы были вместе!..
   – Аня…
   – Антон!.. Я не могу работать, понимаешь?! Боже мой!.. Все время думаю только о тебе! Я хочу быть только с тобой! Милый мой… Я даже иногда боюсь, Антон!
   – Боишься?
   – Я настолько сильно все ощущаю!.. Настолько сильно хочу быть рядом!.. Что мне кажется, что я не вынесу долго… не вынесу и умру!
   – Ну что ты говоришь такое, Аня?!
   – Я не знаю… Правда не знаю, что со мной происходит! Просто безумие какое-то… Прилетай скорее, прошу тебя! – произнесла она умоляюще. – Любимый мой! Антон… Если я не увижу тебя в ближайшее время, я сойду с ума!..
   Он почувствовал, как по спине пробежал озноб.
   – Аня! Аня… – заговорил он, ощущая внезапную сухость во рту. – Не говори ерунды! Мы скоро увидимся, я тебе обещаю!.. Я быстро улажу дела на «Саде» и вернусь! Слышишь меня?
   – Я не смогу, не смогу… – Лицо ее вдруг исказилось от боли, и Антон испугался. Что-то глухо подступило изнутри и сдавило сердце.
   – Анечка…
   Она смотрела на него глазами, полными любви, отчаяния и слез.
   – Боюсь… – прошептала она дрожащими губами. – Боюсь, что то, что меня переполняет… может меня разорвать… Я не выдержу, Антон… Я умру… – По ее щеке стекла слеза. – Совсем не могу без тебя… Ни минуты… Правда-правда…
   – Не надо… – выдохнул он, слабея. – Не плачь, заклинаю!..
   Что-то стало лавинообразно нарастать внутри и подчинять себе всю его волю. Даже освещение в кабине стало меркнуть.
   – Подожди, Аня! – выкрикнул он, не слыша себя. – Я разворачиваюсь. Ты только потерпи!.. Анечка!.. Я сейчас… – лихорадочно заговорил он. – Я быстро!.. Не плачь! Ч-черт!..
   Он судорожно ударил по клавишам режима управления. Рванул рычаги, выругался. Катер кинуло резко вверх, потом повело в сторону. Антона мотнуло в кресле, и Аня тонко вскрикнула на том конце канала.
   – Я мигом! – взревел он. – Ты только не плачь! Ну же, с-скотина… давай, давай!.. Поворачивай, гад!..
   Катер повиновался плохо, сказывалось отсутствие у Антона постоянной практики управления. Машину внезапно бросило вниз. В иллюминаторах мелькнули серые горы, и земля устремилась навстречу. Антон взвыл зверем, впился в рычаги, врос всем телом в приборные панели.
   Он что-то орал, словно пытаясь запугать машину, но уже не понимал – что. Кричала Аня с бледным лицом на мониторе – он не слышал и ее. На всю кабину верещали зуммеры системы безопасности, пытающейся лишить Антона управления. Все слилось в одно сплошное сумасшествие, в котором сгинуло время…
   Система безопасности катера все-таки победила его, сухо сообщив, что органы управления частично заблокированы, и Антону разрешен только ограниченный режим.
   Катер висел неподвижно, дрейфовал на высоте двухсот метров от земли, покорно ожидая каких-либо ограниченных, безопасных команд. Антон медленно приходил в себя, Он снял побелевшие от напряжения пальцы с приборных клавиш и откинулся в кресле. Дотронулся до лба, покрытого холодной испариной. Потом испуганно взглянул на экран связи.
   На нем в паническом ожидании застыло лицо Ани, белое как мел, с круглыми от страха глазами.
   Несколько секунд они смотрели друг на друга в полном молчании. Потом она произнесла еле слышно, одними губами, будто бы боясь спугнуть правду:
   – Ты в порядке, Антоша?
   – Да-да… – сипло выдавил он и сделал несколько глубоких вздохов. – Ч-черт… что это было, а?
   – Боже мой, ты меня так напугал! Антоша, милый…
   – Аня, я испугался за тебя!.. – Слова давались ему с трудом. Сердце колотилось в груди, как после забега. – Я хотел… Я не знаю…
   – Все в порядке, любимый…
   – Я не хотел, чтобы ты плакала… Я не вынесу, если ты заплачешь!.. Я…
   – Я больше не буду… Ты только успокойся…
   Катер мелко дрожал, будто бы возбужденный зверь. В иллюминаторах слабо покачивался пейзаж долины.
   – Антоша, мне нужно идти. Нас собирает Уэйн. Ты только не переживай, умоляю! Мы обязательно вечером увидимся!.. Я буду тебя сильно ждать. Правда-правда! Скажи, что все будет хорошо…
   – Все будет хорошо! Обещаю!..
   – Пока-пока… Целую и люблю до жути.
   Аня послала ему воздушный поцелуй и исчезла с экрана.
   Антон закрыл глаза и снова сделал серию глубоких вздохов. Помассировал виски. Приди же в себя, черт побери, скомандовал он себе. А ну собраться, старший следователь Сапнин! Он еще несколько минут сидел, уронив лицо в ладони, и прислушивался к происходящему внутри. Что это такое, черт побери, только что с ним произошло?! Но хуже всего было не то, что он даже не предполагал, где искать ответ на этот вопрос. Самое отвратительное было то, что он интуитивно, шкурой своей, шестым, седьмым и прочими чувствами ощущал, что случившееся – это далеко не все. Это только начало чего-то. Начало… Чего?
   Антон незначительно успел сбиться с маршрута. Он вернул управление автопилоту, и уже через пять минут катер послушно набрал высоту и скорость.
   За эти минуты Антон полностью обрел боевую форму. Теперь он размышлял о том, с каким формальным поводом завалиться к Стоцкому? Так, чтобы того не напугать. Вернее, не спугнуть. Пожалуй, вчерашний факт регенерации «камней» на «Слезах» вполне мог бы служить поводом, но… Но только слабоват он был для аргументации следователя. А говоря откровенно – смешон. М-да.
   Впереди заблестел купол станции. Автопилот связался с диспетчерской службой и объявил номер посадочной площадки. Едва катер пошел на снижение, как на «ком» Антону пришло новое сообщение. Это был ответ на его недавний запрос, отправленный перед отлетом, касавшийся судеб двадцати человек, покинувших Аю после «черного марта». Полный отказ на получение информации по запросу не удивил Антона ничуть. Графа «Причина отказа» с формулировкой «Недостаточно прав доступа» тоже была для него привычной. Но вот в разделе «Комментарии» Антон обнаружил весьма забавный текст. Текст, которого он в своей практике на Ае не встречал до сих пор ни разу. Там значилось: «Получение доступа к данной информации с любыми правами допускается только по согласованию с Б.Уэйном (персональный код такой-то)». Антон прямо-таки наяву увидел, как сквозь интерфейс диспетчера запросов на мониторе проступает злорадная уэйновская ухмылка.

Глава 15
Александр Бонэ

   – А ведь я вас ждал.
   На вытянутом благородном лице Бонэ главную роль, без всякого сомнения, играли глаза – умные и проницательные, в которых не было ни капли беспокойства. Была лишь философская грусть, прикидывающаяся усталостью.
   – Прошу вас.
   Он посторонился, пропуская Антона внутрь, жестом указал на диван, стоявший в углу лаборатории, и плотно прикрыл дверь. Подождал, пока Антон усядется, потом опустился в кресло возле рабочего стола, заставленного различной научной и околонаучной рухлядью. Был он высок, широкоплеч, с ухоженной бородкой и слегка сутулился. На вид ему было лет пятьдесят.
   – Я ждал вашего визита не в связи с нашей договоренностью, – произнес Бонэ, улыбнувшись. – Ждал в принципе. Очень давно.
   Глядел он исподлобья, иногда вскидывал густые брови, отчего лоб его сразу покрывался рябью складок.
   – Зачем же было ждать? – сказал Антон. – Могли бы прийти сами.
   Бонэ ухмыльнулся.
   – Значит, не мог, – проговорил он. – Но это не столь важно. Я и сейчас не утверждаю, что у меня есть что вам поведать. Ведь вам факты нужны? Доказательства, улики и нечто подобное. Боюсь, я вас разочарую. Уж извините.
   – Почему же сразу – улики? – возразил Антон. – Мне интересно ваше мнение. Ваши комментарии и ваша оценка, в конце концов.
   – Комментарии к трагедии на «Слезах»? – уточнил Бонэ.
   – В основном да. Точнее, к причинам трагедии.
   Бонэ помолчал, пристально изучая Антона.
   – И все-таки… Вы бы не пришли просто так именно сейчас. Значит, был кто-то… Кто?
   – Я не могу назвать его имя. Могу только заверить, что в моем появлении здесь есть элемент случайности.
   – Понимаю, – Бонэ снова ухмыльнулся. – Законы случайности на Ае – это тема бесконечная. Что есть случайность на этой планете? Вот определение, которое сначала требуется дать! Впрочем, не будем отвлекаться.
   – С вашего позволения, господин Бонэ, – кивнул Антон. – Так вот… Меня в последнее время заинтересовала суть научных работ Бориса Зордана.
   Бонэ как будто бы ждал этого. Он внезапно с шумом встал с кресла и навис над столом. От неожиданности Антон умолк.
   – Да! – воскликнул Бонэ. – Все правильно! Да – Борис Зордан!.. И что с того?
   – Э-э… – протянул Антон. – Простите… Что вы имеете в виду?
   – Господин Сапнин! Понимание того, что Зордан под патронажем Стоцкого натворил здесь дел – это, по-вашему, что-то меняет? Вы попробуйте это доказать!
   – Для меня понимание – уже само по себе важно…
   – Да бросьте вы! – Бонэ взмахнул рукой и вышел из-за стола. – Вы понимаете это, я понимаю это, полколонии понимает это… и что с того, я вас спрашиваю?!
   – Полколонии? – удивился Антон.
   – Ну… это я образно выразился. По крайней мере, в ее научных подразделениях. Особенно в тех, которые были связаны с проектом «Сапфир-Х».
   Антон открыл рот, но Бонэ уже предвидел его вопрос.
   – Лично я был связан весьма и весьма косвенно! – воскликнул он. – Да-да! Иначе, возможно, я бы тут не сидел с вами!
   Он стал огромными шагами расхаживать перед Антоном, сунув ладони под мышки.
   – Их надо вывести на чистую воду! – произнес он. – Я тоже этого хочу, поверьте!.. Я только не знаю – как…
   Воцарилась тишина. Антон не был готов к такому повороту. Бонэ замер перед ним, словно ожидая от него ответа. Было слышно, как за стенами лаборатории кто-то гулко перекрикивается в металлических коридорах.
   Тонко загудел зуммер вызова на настольном терминале. Бонэ подскочил к столу и чем-то клацнул. Потом снова вернулся и некоторое время смотрел Антону в глаза.
   – Я хочу, чтобы вы правильно поняли мою позицию, господин Сапнин, – проговорил Бонэ и добавил по слогам: – Пра-виль-но.
   – Я постараюсь.
   – Во-первых, наш разговор должен остаться между нами.
   – Разумеется.
   – Во-вторых, как я уже сказал: главное – не убедиться самому, что эти… – Он чуть замешкался. – …эти сволочи ответственны за все, что случилось… Главное, как убедить в этом тех, кто способен дотянуться до Стоцкого и его покровителей на Земле. И боюсь, что сия задачка нам не по зубам, мил человек!
   Он вздохнул и развел руками.
   – И, в-третьих… – добавил Бонэ и взглянул на Антона, прищурившись. Сделал паузу.
   – В-третьих, вы не хотите подвергать себя опасности, – сказал Антон, улыбаясь.
   – Вы очень проницательны, – Бонэ отвел взгляд. – Снимаю перед вами шляпу.
   Потом он помолчал. Антон ждал.
   – Уж не знаю, до чего вы там в своем расследовании успели добраться… – заговорил Бонэ. – Но должен сказать вам, что руки Зордана и Стоцкого в крови по локоть! Доказательств не предоставлю, уж извините. – Он печально улыбнулся. – Но вы же хотели узнать мое мнение? Вот оно. Зордан и Стоцкий – сволочи, на совести которых масса жертв. Ненавижу их!.. Прежде всего за то, что они предали высокое звание ученого и стали теми, кем стали… Коммерсантами. Продажными чиновниками. Обычной сволочью.
   В лаборатории снова повисла пауза. Антон отметил про себя, что Бонэ, говоря о доказательствах, произнес не «не имею», а «не предоставлю».
   – Значит, вы считаете, что виновником второй трагедии был Зордан? Точнее, его работы по проекту «Сапфир-Х»?
   – Не только Зордан! – Бонэ вскинул указательный палец. – Стоцкий тоже полностью в этом деле. По уши, господин Сапнин! Они оба стояли у истоков проекта. Это во-первых. Во-вторых, почему вы говорите только о трагедии на «Слезах»? Я не исключаю, что и трагедия на «Саде» их вина.
   – Даже так? Вы в этом уверены?
   – На пятьдесят процентов. Дело в том, что я не принимал участие в исследованиях на «Саде» во время февральской трагедии. Тут могу заблуждаться. Уж извините.
   – Хм… Скажите, вы имеете в виду конкретный проект «Сапфир-Х» или разработки Стоцкого и Зордана вообще?
   – Я бы сказал так: разработки вообще, кульминацией которых стал проект «Сапфир-Х». Но это крайне закрытая информация, тут мало что можно вытащить на свет божий. Работы курирует ДКИ, напрямую через Стоцкого. Думаю, что ваших полномочий не хватит.
   – Стоцкий в явном виде запрещал вам распространяться на темы, касающиеся вашей работы в то время?
   – В явном, в неявном… – Бонэ поморщился. – Он, конечно, не произносил слов «нельзя» и «молчать», вы же понимаете… Он всегда говорит: ссылайтесь на меня! Но фактически такой подход означал запрет. Сволочь!.. – вдруг выпалил Бонэ. – Какая же он все-таки сволочь!.. Ведь был же когда-то порядочным человеком!..
   Он с сожалением покачал головой.
   – Все-таки в чем была суть проекта? – спросил Антон.
   – Ну-у… – Бонэ задумался, поглаживая бороду. – Сказать, что речь шла о некоем воздействии на Аю – значит, не сказать фактически ничего. Это вы, надеюсь, понимаете… А если говорить о фактах, то… практически я ничего не знаю.
   – И все же… Господин Бонэ, если пофантазировать? Вам это будет сподручней, нежели мне.
   – Да бросьте вы. – Бонэ махнул рукой, затем поморщился. – Я ученый, и мне кажется, что не имею права гадать при следователе… Единственное, в чем я уверен, – это то, что не только «Сапфир-Х», а все наши эксперименты внесли нестабильность в экосистему Аи. Чем и нарушили течение ее процессов. А уж планета решила отреагировать на подобную угрозу по-своему. Уж как смогла, знаете ли.
   – Вы были знакомы с кем-нибудь из группы Зордана? Пшенко, Делла, Зигель, Штольц и другие персоны?
   – Лично никого не знал. Соответственно, и прокомментировать суть проекта не смогу. Уж извините.
   – А фамилии Роже и Капарян вам о чем-либо говорят? Это люди, погибшие на «Саде» во время второй трагедии в марте четырнадцатого.
   – Капарян вроде был другом Сэма Санчеса… Это инженер с Базы. А о Роже ничего сказать не могу. Увы.
   – Санчеса хорошо знаете?
   – Достаточно. Мы работали раньше вместе. До того, как я перевелся сюда.
   – Он что-нибудь рассказывал вам о событиях в ночь катастрофы на «Слезах Этты»?
   – Нет… Знаете, он замкнутый стал после всего этого. Да и я, наверное, тоже далеко не тот, кем был когда-то. Что-то в нас всех изменилось после «черного марта». Хотели мы того или нет. Мы не те уже, не те, господин Сапнин… Постойте!.. Как вы сказали? Зигель?
   – Да, Зигель. Эмма Зигель, ближайшая помощница Зордана. Вспомнили?
   – Н-нет… просто знакомая фамилия, я где-то ее слышал… – Бонэ наморщил лоб. – Где же?..
   – Мне кажется, вы должны ее знать – вы же работали на проектах Зордана, – сказал Антон.
   – Это было в самом начале нашей колонизации, – ответил Бонэ задумчиво. – Тогда у Зордана никакой Эммы не было. А потом… Да бог его знает, что было потом! Я не в курсе. Зигель… Зигель…
   – А кого вы вообще знали из проекта?
   – Вы же уже спрашивали.
   – Я спрашивал о группе Зордана. И у меня есть основания полагать, что группа из десяти человек – это далеко не все участники проекта «Сапфир-Х». Вы так не считаете?
   – Может быть, и, так, – уклончиво ответил Бонэ. – Гадать, опять же, не стану. Увольте.
   – А как вы думаете, – Антон решил чуть надавить, – если трагедия охватила несколько станций, в том числе и «Сад», то резонно будет предположить, что проект мог охватывать не только «Слезы» и «Пупок». А? И погибшие тоже оказались в разных местах… Я понимаю: планетарный катаклизм, возможны совпадения… Но если представить, что…
   – Я прекрасно понимаю, что вы хотите сказать! – перебил его Бонэ. – Представить можно что угодно! Но еще раз повторю, господин Сапнин: фантазии – не моя стихия. А если уж отвечать на ваш вопрос, то отвечу так: нет, я не знаю никого из проекта «Сапфир-Х»! Даже если допустить, что в нем участвовали сотрудники с других станций. Не знаю! Ну разве что Стоцкого. – Он натянуто улыбнулся, а потом вдруг сказал: – Вот, Эмма Зигель… Где я мог слышать это имя? Причем не очень давно, что характерно.
   Наступила очередная пауза. Искусственная улыбка постепенно исчезла с лица Бонэ.
   – Знаете, – сказал он, – если вы хотите их прижать… Если вы… ведь вы хотите этого? – спросил он.
   – Я хочу найти истину, господин Бонэ, – сказал Антон. – Понимаете меня? Истину. Если истина окажется такова, что Стоцкий и Зордан виновны во второй айской, тогда я захочу их «прижать», как вы говорите. Но сначала я должен понять…
   – Да-да-да! – быстро заговорил Бонэ, всплеснув руками. – Все это так, я вас понимаю… но… ведь вся штука в том, господин Сапнин… Вся штука в том, что всей правды о разработках Зордана и Стоцкого вы не найдете никогда! Настоящей правды. Такой, чтобы у вас сложилась полная картина Не найдете! Слишком все здесь запутанно. Плюс Ая со своими загадками для полноты тумана, хе-хе… Вот вы говорите «истина»… – Он вздохнул и покачал головой. – А что есть истина на этой планете, я вас спрашиваю? Вот определение, которое нужно дать сперва.
   – Минуточку, господин Бонэ, – мягко произнес Антон. – Как бы ни была парадоксальна и загадочна Ая, на ней ежедневно живут и работают сотни людей. И эти сотни людей ежедневно совершают вполне людские поступки со вполне людскими мотивами. Да еще и оставляют очень реальные следы. Согласны со мной? Так вот, я предлагаю: давайте попытаемся поискать истину в этой плоскости.
   Бонэ задумчиво гладил бородку и глядел в угол дивана.
   – Я потерял друзей, – сказал он. – Они погибли на моих глазах… Я тоже мог умереть, но почему-то выжил. И теперь вынужден жить с этим в душе. С этой болью. С ненавистью к тем, кто в этом виновен… каждый день видеть их, говорить с ними… И в то же время быть бессильным что-либо сделать… Знаете, каково это?
   Он смотрел Антону в глаза, и теперь лицо его было грустным.
   – Если бы я знал, как уничтожить его! Если бы… Но что я могу один? Все мои внешние каналы связи давно блокированы… Да и к кому мне с этим идти, я вас спрашиваю?
   – Господин Бонэ, – проговорил Антон. – Скажите… Вы не хотите жить в страхе или в первую очередь жаждете мщения?
   Бонэ тут же замотал головой.
   – Нет, что вы… Мщение… Это глупо… Бессмысленно… Дело не во мщении, а в неповторении зла! Я слишком много хлебнул боли тогда, чтобы пить ее снова…
   В памяти Антона тут же возникло неподвижное, серьезное лицо Санчеса, его взгляд, направленный в сторону, и сбивчивый отчаянный монолог в самом конце встречи. «Они не остановятся, это же очевидно… Кто не прислушивается к знакам Аи, тот пеняет на себя… У них другие ставки…»
   – Мне все противно здесь, – проговорил Бонэ. – Но я не могу отсюда уехать! Не могу, верите?!
   – Стоцкий не выпустит вас просто так? – предположил Антон.
   – Это полбеды! – всплеснул руками Бонэ. – Если бы дело было только в этом… Нет! Меня что-то держит здесь! Какая-то сила, будь она неладна!
   Антон насторожился. Что-то знакомое почувствовал он в этих словах и их интонации.
   – Я чувствую, что нет у меня никакой физической мочи… – продолжил Бонэ. – Я не могу это объяснить. Думаю, что все, кто живет на Ае долгое время, испытывают нечто подобное. Не находите?
   Антон тут же воспользовался зацепкой и решил сменить тему:
   – Возможно. Но… Однако, господин Бонэ, онны-то уехали.
   – Онны! – Лицо Бонэ вновь стало приобретать оживленный вид. – Зачем сравнивать нас с оннами? Это некорректно вообще-то.
   – Считаете, что оннов и людей вообще нельзя сравнивать?
   – Ну, смотря в чем. Господин Сапнин, не стоит вдаваться в сравнительный анализ оннов и людей – бесперспективное это занятие, скажу я вам. Уж поверьте!
   – Одну минуту! Вот вы говорите, что эксперименты Земли повлекли за собой существенные изменения на планете. Трагедии в том числе. А почему же онновская колонизация прошла для Аи незамеченной?
   – Думаю, что дело в людях… – не сразу ответил Бонэ. – Вот только до сих пор не знаю: были ли наши работы санкционированы оннами или нет?
   – Вы хотите сказать, что деятельность людей на Ае стала нести угрозу для нее, а онны знали и закрывали на это глаза?
   – А что, вы настолько хорошо знаете оннов, чтобы это исключить? Так вот! Мое мнение, если угодно, насчет оннов следующее. Когда они поняли, что процессы на Ае стали плохо управляемы и опасны, они ушли. Сбежали от греха подальше!