Страница:
– Человек привык все очеловечивать. Да, на Ае нет ни одиннадцатого, ни двенадцатого месяцев – зато остальные десять земных названий звучат много лучше, чем сухие цифры. Вас это удивляет?
– Не удивляет, конечно, но… Вот почему стоило оннам уйти с Аи, и люди сразу перевели всю их терминологию на свой лад. Любопытно. Не находите?
– А кто вам сказал, что это произошло с уходом оннов? Так было всегда. С того момента, как тут появились люди. Так что «Пупочная Скважина» всегда была в обиходе землян «Пупочной Скважиной», и все три «Ока Даннха» – тоже.
– Вот не знал, честно говоря, – снова удивился Родкис. – А как же… м-м… А онны не были против? Это ведь их епархия. Их, так сказать, монастырь…
– Да что вы! Онны – существа мыслящие. Понимающие. – Антон улыбнулся. – В общении с ними мы, конечно, используем онновскую терминологию. Их классификацию, аббревиатуры и номера эти трехэтажные… Трудно было, но привыкли. Люди же.
– Да? – проговорил Родкис, затем зашевелился всем телом внутри костюма и хищно вытянул птичью шею вниз. Что-то он все время разглядывал там, на земле, среди суетливого движения вездеходов в грузовом секторе.
– Интересно; а вы верите в понимание между расами? – спросил он вдруг.
Антон промолчал, пытаясь понять, куда он клонит.
– У вас же богатый опыт общения с неземными цивилизациями, не так ли? – Родкис взглянул на него, склонив голову набок.
– Я бы из скромности не стал называть его богатым. Но кое-какой имеется.
Антон нисколько бы не удивился, начни Родкис сейчас перечислять все планеты, на которых Антону довелось побывать за пять лет службы оперативником. Но Родкис, несомненно, был калач тертый и не торопился открывать все карты сразу. Он перевернулся внутри своего костюма так, что почти лег спиной на перила. Глаза его были слегка прикрыты, словно он щурился от света.
– И как вы находите расу оннов? – спросил Родкис.
– Простите, что вы имеете в виду?
– В плане понимания между цивилизациями. Нашей и их. А?
– Полагаю, если захотеть, понять можно очень многое, – ответил Антон уклончиво. – Но это – если захотеть. И онны не исключение, поверьте.
– А кто еще? – тут же встрепенулся Родкис и хищно замигал глазками.
– Например, раса майголов, – неожиданно для себя сказал Антон. – Есть такая планета Катлея, колония Кафса. Знаете?
– М-м… Условно. На уровне того, что она существует. – Родкис осклабился. – Ну-ну! И что же?
– Так вот… Попробуйте понять майголов, – хмыкнул Антон. – Это вам далеко не онны. Куда сложнее.
– Да? Вот как! – живо заинтересовался Родкис и выпрямился. – Расскажите-ка, господин следователь! Чем же они примечательны? Ваши… э-э… майголы!
– Может быть, как-нибудь в следующий раз? У меня много работы.
– Однако мне очень интересно, господин Сапнин. Расскажите, что вы, ей-богу.
Антон хотел было засопротивляться, но неожиданно для себя не смог. Стоило ему упомянуть о Катлее, и что-то внутри него непроизвольно ожило. Волна воспоминаний прокатилась по памяти, смывая налет времени. Воспоминания оказались настолько четкими и живыми, словно все было не далее как вчера. Но почему?.. Почему он вдруг вспомнил именно про Катлею? Мало было у него странных рас, пока он бороздил космос? Почему Катлея? Неужели из-за Ани? Из-за сегодняшней встречи?
Кажется, о чем-то не то говорил, не то спрашивал Родкис, размахивая руками. Бледное, вытянутое лицо его мелькало перед глазами, но Антон был уже не с ним.
Он находился далеко отсюда. Он ловил в теплой волне памяти бледные воспоминания, и они тут же расцветали. Опять запахло океаном, и он явственно ощутил на лице прикосновение брызг… Услышал отчаянный стон деревьев на скалах, рокот волн… Он прикрыл глаза. Перед его мысленным взором совершенно отчетливо возникли грязные, голые майголы, сбившиеся в кучу под скалой. Их спутанные волосы, колышущиеся на ветру. И безжизненные, ничего не выражающие глаза. Цепочки следов на мокром песке…
Слова сами стали слетать с губ Антона. Он говорил, говорил… рассказывал этому неприятному рыжему чиновнику, а сам все глубже и глубже проваливался в дурманящие глубины прошлого…
Катлея была планетой морского типа – россыпи островов на ее поверхности занимали не более десяти процентов площади. Никаких материков на Катлее не было. Флора и фауна на всех островах, коих насчитывалось несколько тысяч, была всюду одинакова, так же как и климат. Раса майголов, представлявшая на Катлее единственный разумный вид существ, была неотъемлемой частью природы планеты и уже сама по себе являлась загадкой для многих цивилизаций, исследующих космос. Для землян в том числе. Майголы являли собой один из образцов идеи о том, что техногенное развитие отнюдь не является абсолютной истиной. Понимаете меня, господин Родкис? Возьмите, например, их мироустройство!.. Оно же одновременно сложно и просто до безобразия. Образ жизни ведут на островах, причем образ совершенно дикарский… Строят в лесу хижины, ползают по деревьям не хуже зверей, охотятся, ну и так далее. И размножаются, заметьте, отнюдь не почкованием! Одним словом, распространенный тип эволюции туземцев с рядом объективных ограничений. Но что удивительно, господин Родкис! За этаким примитивным вариантом физиологического существования скрывается удивительная схема функционирования их разума. Дело в том, что у майголов нет разума, присущего каждому индивидууму. Вы сталкивались вообще в своей практике с коллективным разумом? Хоть где-то, а? (Родкис несколько замялся с ответом, стал отчаянно водить носом по сторонам, но Антон уже разошелся). Так вот, мил человек!.. Разумом (в человеческом понимании) у майголов обладают только специальные особи мужского пола. Избранные своего рода. Причем на каждый остров приходится по одному «избранному». И остров с его населением, таким образом, есть уже не только географическое понятие! Между «избранными» (а значит, и между островами) по всей планете существует целая система ментальной взаимосвязи. Она позволяет объединять майголов в некую разумную Сеть со своей иерархией. Каждый «избранный» на своем острове – фигура, уполномоченная управлять племенем. И все островитяне ментально связаны со своим «управляющим центром», с «узлом» острова (так назвали их наши исследователи по какой-то древней аналогии). И знаете, к чему это приводит? К тому, что ни одно разумное действие ни одного члена островного социума не может быть инициировано им самим. Носитель разума – лишь его носитель, но не монопольный владелец. Понимаете? Фактически рядовые члены племени – лишь исполнители воли «узла»… но можно ли назвать их слепыми исполнителями чьей-то высшей воли?.. Ведь высшая воля, в свою очередь, складывается из сотен мелких частичек! Вот и ответьте… Имеем ли мы дело с добровольным отказом от самостоятельности мышления? А может, делегируя «узлу» право управлять ими, жители племени получают что-то взамен? А? Вот в чем вопросы… А вы говорите «наука»…
Возникла пауза, и в этот момент Антон вдруг осознал, что говорит много, и их диалог давно перерос в монолог. Родкис уже ничего не спрашивал, он лишь деликатно кивал, слушая Антона, и периодически склабился. Вал воспоминаний быстро схлынул. Так же внезапно, как и подступил. И тогда Антон, словно протрезвев в одно мгновение, замолчал и взглянул в полупустую чашку с давно остывшим кофе.
– И что же? – осторожно поинтересовался Родкис. – Как вы ответили на эти вопросы?
– Никак, – выдохнул Антон, – Нам, оперативникам УКБ, было не до того… Нам бы майголов спасти от смерти как можно больше, пока они себе шеи на скалах не переломали, да потом в спасательные грузовики сгрузить… Остальным пусть занимаются ученые.
Родкис молчал, крутил носом и все поглядывал вниз. Словно и сам был не рад, что спровоцировал Антона на этот рассказ.
Антон допил холодный кофе.
Со всех сторон послышались глухие чмокающие звуки автоматики. Это узлы силовой защиты, паутиной покрывавшие Базу по всей поверхности, плавно выходили на рабочий режим. В воздухе нарастало характерное свистящее гудение. Еще минут пятнадцать, и от «предштормовых» порывов айского ветра, прохладного и жаркого одновременно, не останется и следа.
– Надеюсь, я удовлетворил ваше любопытство, – произнес Антон. – Прошу извинить, но мне надо идти.
Родкис торопливо выпрямился, будто проснулся, и часто замигал.
– Господин Сапнин, еще минуту. Пара вопросов, если не затруднит.
Тон у него сменился, став сухим и официальным. Прищуренные глаза наблюдали уже не за движениями грузовых подъемников, не за суетой техников, торопливо переводящих транспортные ангары в режим защиты – они изучали Антона. Теперь у Антона возникло подозрение, что Родкис стоял на балконе не случайно, а специально поджидал его.
– Вы хорошо знаете господина Яннана?
Антон ответил не сразу, соображая, куда мог клонить этот тип.
– Смотря что понимать под словом «хорошо»… – проговорил Антон, внутренне насторожившись. – Оннов вообще нельзя знать на «хорошо» в людском понимании. Конкретнее, если можно.
– Вы друзья? В людском понимании.
– Нет, конечно же. Я иногда прибегаю к его помощи. Обычно в качестве сопровождающего или пилота.
– Да? Как сегодня? – тут же спросил Родкис. – Когда вы летали на «Слезы Этты»?
– Именно так. Согласно инструкции на территории зон нельзя находиться одному. Райнер часто бывает загружен, и я не всегда могу его оторвать от дел. Да и не считаю это необходимым. А Янн практически всегда свободен. Эх – тоже, но с ним я не особо в контакте. А с Янном мы хорошо ладим. У него как технического консультанта здесь мало работы. Особенно в последнее время.
– И он никогда не отказывается?
– Не припомню такого.
– А о чем вы говорите с ним обычно? Ведь говорите же?
Антон сделал паузу и посмотрел на Родкиса.
– Господин Родкис, – медленно сказал он. – Я, право, не знаю, насколько вы осведомлены о психологии оннов, об их коммуникативных особенностях, о тонкостях речевых оборотов… О нюансах мышления, наконец… Что вы, собственно, хотите узнать? Допрашивал ли я его? Говорил ли с ним о красоте облаков на Ае? Что?
Родкис не ответил, навалился на перила и снова уставился вниз.
– Дело в том, что технические аспекты колонизации планеты меня почти не интересовали. А большего для расследования от этих двух оннов ждать не приходится. Непосредственного отношения к трагедиям они не имели. Должно быть, вы в курсе, что онны в последние годы не вели ни собственных, ни совместных с людьми проектов. На тех зонах, которые они по соглашению отдали людям, присутствуют только их наблюдатели. И все.
– Кто такой Эх?
– Эхалл, напарник Янна. Второй онн, оставшийся на Ае в качестве консультанта. Мы его Эхом зовем… Послушайте! Ведь мои отчеты для вас не секрет, я думаю. Вы этого не можете не знать, господин Родкис! Ведь знаете! Или я чего-то не понимаю?
– Знаю, – неохотно отозвался Родкис, продолжая глазеть с балкона.
– Тогда что вас интересует? Хотите разобраться в тонкостях душевной организации оннов?
– А вот интересно: у них есть душа? – вскинулся Родкис, цепляясь за слово, чтобы уйти от ответа. Даже улыбнулся, правда, это получилось у него несколько враждебно.
– Насчет души – не ко мне, – хмыкнул Антон. – Ну… если вопросов больше нет…
– А Габена давно знаете? – вдруг спросил Родкис.
Чего же ты хочешь, дядька, подумал Антон, глядя в бесцветное, бледное лицо собеседника. Или ты мне тестирование тут устроил?
– Габена знаю только по работе на Ае, – сухо ответил Антон. – Раньше даже не знал о его существовании. Вас такой ответ устраивает?
Родкис промолчал. Потом начал крутить головой по сторонам, словно выслеживал добычу.
– То же самое могу сказать в отношении Карла Райнера, – продолжил Антон. – И вы об этом осведомлены не хуже, чем я. Не понимаю, к чему подобные вопросы. Или вы желаете узнать, о чем мы с ними говорим за обедом? Ведем ли диспуты о существовании души у оннов, да?
– Нет, зачем же… – Родкис криво ухмыльнулся. – Что вы на самом деле, господин Сапнин? Не придавайте особого значения моим вопросам. Мы же, так сказать, не на официальной беседе. Но ведь… – Он замялся или сымитировал замешательство.
– Да-да, – с неохотой сказал Антон.
– Ведь госпожу Венскую вы знали еще до прибытия на Аю, не так ли?
Антону такой поворот в разговоре совсем не понравился. Хватит, сказал он себе, пора закругляться.
– Венскую я знаю еще со времени оперативной работы в Управлении.
– И, по-моему, речь как раз идет о Катлее, правильно? Вы так много сейчас говорили о ней… Почему, интересно?
– Простите, но при чем тут Анна? – недовольно сказал Антон.
– Информация, просто информация. Не мне вам объяснять, господин следователь, – осклабился Родкис. – Вы знали о том, что Венская будет в составе комиссии?
– Я вообще не знал о комиссии, – отрезал Антон.
– Да? Ладно. Предположим. А нельзя ли тогда уточнить про тот период… Вашей оперативной работы… Как и при каких обст…
– Нет! – оборвал его Антон. – Нельзя! Я не хочу говорить об этом. По крайней мере, сейчас и здесь.
– Ладно-ладно… – сдался Родкис, задвигался под костюмом и развел руками. – Я не настаиваю.
– В таком случае, счастливо оставаться.
Антон развернулся и зашагал по балкону к выходу. У овального проема он оглянулся.
Родкис стоял, засунув руки в карманы брюк, и смотрел на плотное скопление облаков в южной части небосклона. «Шторм», по всей видимости, грозился быть масштабным. Облака вытягивались и «искрили», то закрывая, то обнажая фиолетовые куски неба, на которых уже начинали проступать сочные вишневые сгустки, напоминающие капли крови.
Глава 6
– Не удивляет, конечно, но… Вот почему стоило оннам уйти с Аи, и люди сразу перевели всю их терминологию на свой лад. Любопытно. Не находите?
– А кто вам сказал, что это произошло с уходом оннов? Так было всегда. С того момента, как тут появились люди. Так что «Пупочная Скважина» всегда была в обиходе землян «Пупочной Скважиной», и все три «Ока Даннха» – тоже.
– Вот не знал, честно говоря, – снова удивился Родкис. – А как же… м-м… А онны не были против? Это ведь их епархия. Их, так сказать, монастырь…
– Да что вы! Онны – существа мыслящие. Понимающие. – Антон улыбнулся. – В общении с ними мы, конечно, используем онновскую терминологию. Их классификацию, аббревиатуры и номера эти трехэтажные… Трудно было, но привыкли. Люди же.
– Да? – проговорил Родкис, затем зашевелился всем телом внутри костюма и хищно вытянул птичью шею вниз. Что-то он все время разглядывал там, на земле, среди суетливого движения вездеходов в грузовом секторе.
– Интересно; а вы верите в понимание между расами? – спросил он вдруг.
Антон промолчал, пытаясь понять, куда он клонит.
– У вас же богатый опыт общения с неземными цивилизациями, не так ли? – Родкис взглянул на него, склонив голову набок.
– Я бы из скромности не стал называть его богатым. Но кое-какой имеется.
Антон нисколько бы не удивился, начни Родкис сейчас перечислять все планеты, на которых Антону довелось побывать за пять лет службы оперативником. Но Родкис, несомненно, был калач тертый и не торопился открывать все карты сразу. Он перевернулся внутри своего костюма так, что почти лег спиной на перила. Глаза его были слегка прикрыты, словно он щурился от света.
– И как вы находите расу оннов? – спросил Родкис.
– Простите, что вы имеете в виду?
– В плане понимания между цивилизациями. Нашей и их. А?
– Полагаю, если захотеть, понять можно очень многое, – ответил Антон уклончиво. – Но это – если захотеть. И онны не исключение, поверьте.
– А кто еще? – тут же встрепенулся Родкис и хищно замигал глазками.
– Например, раса майголов, – неожиданно для себя сказал Антон. – Есть такая планета Катлея, колония Кафса. Знаете?
– М-м… Условно. На уровне того, что она существует. – Родкис осклабился. – Ну-ну! И что же?
– Так вот… Попробуйте понять майголов, – хмыкнул Антон. – Это вам далеко не онны. Куда сложнее.
– Да? Вот как! – живо заинтересовался Родкис и выпрямился. – Расскажите-ка, господин следователь! Чем же они примечательны? Ваши… э-э… майголы!
– Может быть, как-нибудь в следующий раз? У меня много работы.
– Однако мне очень интересно, господин Сапнин. Расскажите, что вы, ей-богу.
Антон хотел было засопротивляться, но неожиданно для себя не смог. Стоило ему упомянуть о Катлее, и что-то внутри него непроизвольно ожило. Волна воспоминаний прокатилась по памяти, смывая налет времени. Воспоминания оказались настолько четкими и живыми, словно все было не далее как вчера. Но почему?.. Почему он вдруг вспомнил именно про Катлею? Мало было у него странных рас, пока он бороздил космос? Почему Катлея? Неужели из-за Ани? Из-за сегодняшней встречи?
Кажется, о чем-то не то говорил, не то спрашивал Родкис, размахивая руками. Бледное, вытянутое лицо его мелькало перед глазами, но Антон был уже не с ним.
Он находился далеко отсюда. Он ловил в теплой волне памяти бледные воспоминания, и они тут же расцветали. Опять запахло океаном, и он явственно ощутил на лице прикосновение брызг… Услышал отчаянный стон деревьев на скалах, рокот волн… Он прикрыл глаза. Перед его мысленным взором совершенно отчетливо возникли грязные, голые майголы, сбившиеся в кучу под скалой. Их спутанные волосы, колышущиеся на ветру. И безжизненные, ничего не выражающие глаза. Цепочки следов на мокром песке…
Слова сами стали слетать с губ Антона. Он говорил, говорил… рассказывал этому неприятному рыжему чиновнику, а сам все глубже и глубже проваливался в дурманящие глубины прошлого…
Катлея была планетой морского типа – россыпи островов на ее поверхности занимали не более десяти процентов площади. Никаких материков на Катлее не было. Флора и фауна на всех островах, коих насчитывалось несколько тысяч, была всюду одинакова, так же как и климат. Раса майголов, представлявшая на Катлее единственный разумный вид существ, была неотъемлемой частью природы планеты и уже сама по себе являлась загадкой для многих цивилизаций, исследующих космос. Для землян в том числе. Майголы являли собой один из образцов идеи о том, что техногенное развитие отнюдь не является абсолютной истиной. Понимаете меня, господин Родкис? Возьмите, например, их мироустройство!.. Оно же одновременно сложно и просто до безобразия. Образ жизни ведут на островах, причем образ совершенно дикарский… Строят в лесу хижины, ползают по деревьям не хуже зверей, охотятся, ну и так далее. И размножаются, заметьте, отнюдь не почкованием! Одним словом, распространенный тип эволюции туземцев с рядом объективных ограничений. Но что удивительно, господин Родкис! За этаким примитивным вариантом физиологического существования скрывается удивительная схема функционирования их разума. Дело в том, что у майголов нет разума, присущего каждому индивидууму. Вы сталкивались вообще в своей практике с коллективным разумом? Хоть где-то, а? (Родкис несколько замялся с ответом, стал отчаянно водить носом по сторонам, но Антон уже разошелся). Так вот, мил человек!.. Разумом (в человеческом понимании) у майголов обладают только специальные особи мужского пола. Избранные своего рода. Причем на каждый остров приходится по одному «избранному». И остров с его населением, таким образом, есть уже не только географическое понятие! Между «избранными» (а значит, и между островами) по всей планете существует целая система ментальной взаимосвязи. Она позволяет объединять майголов в некую разумную Сеть со своей иерархией. Каждый «избранный» на своем острове – фигура, уполномоченная управлять племенем. И все островитяне ментально связаны со своим «управляющим центром», с «узлом» острова (так назвали их наши исследователи по какой-то древней аналогии). И знаете, к чему это приводит? К тому, что ни одно разумное действие ни одного члена островного социума не может быть инициировано им самим. Носитель разума – лишь его носитель, но не монопольный владелец. Понимаете? Фактически рядовые члены племени – лишь исполнители воли «узла»… но можно ли назвать их слепыми исполнителями чьей-то высшей воли?.. Ведь высшая воля, в свою очередь, складывается из сотен мелких частичек! Вот и ответьте… Имеем ли мы дело с добровольным отказом от самостоятельности мышления? А может, делегируя «узлу» право управлять ими, жители племени получают что-то взамен? А? Вот в чем вопросы… А вы говорите «наука»…
Возникла пауза, и в этот момент Антон вдруг осознал, что говорит много, и их диалог давно перерос в монолог. Родкис уже ничего не спрашивал, он лишь деликатно кивал, слушая Антона, и периодически склабился. Вал воспоминаний быстро схлынул. Так же внезапно, как и подступил. И тогда Антон, словно протрезвев в одно мгновение, замолчал и взглянул в полупустую чашку с давно остывшим кофе.
– И что же? – осторожно поинтересовался Родкис. – Как вы ответили на эти вопросы?
– Никак, – выдохнул Антон, – Нам, оперативникам УКБ, было не до того… Нам бы майголов спасти от смерти как можно больше, пока они себе шеи на скалах не переломали, да потом в спасательные грузовики сгрузить… Остальным пусть занимаются ученые.
Родкис молчал, крутил носом и все поглядывал вниз. Словно и сам был не рад, что спровоцировал Антона на этот рассказ.
Антон допил холодный кофе.
Со всех сторон послышались глухие чмокающие звуки автоматики. Это узлы силовой защиты, паутиной покрывавшие Базу по всей поверхности, плавно выходили на рабочий режим. В воздухе нарастало характерное свистящее гудение. Еще минут пятнадцать, и от «предштормовых» порывов айского ветра, прохладного и жаркого одновременно, не останется и следа.
– Надеюсь, я удовлетворил ваше любопытство, – произнес Антон. – Прошу извинить, но мне надо идти.
Родкис торопливо выпрямился, будто проснулся, и часто замигал.
– Господин Сапнин, еще минуту. Пара вопросов, если не затруднит.
Тон у него сменился, став сухим и официальным. Прищуренные глаза наблюдали уже не за движениями грузовых подъемников, не за суетой техников, торопливо переводящих транспортные ангары в режим защиты – они изучали Антона. Теперь у Антона возникло подозрение, что Родкис стоял на балконе не случайно, а специально поджидал его.
– Вы хорошо знаете господина Яннана?
Антон ответил не сразу, соображая, куда мог клонить этот тип.
– Смотря что понимать под словом «хорошо»… – проговорил Антон, внутренне насторожившись. – Оннов вообще нельзя знать на «хорошо» в людском понимании. Конкретнее, если можно.
– Вы друзья? В людском понимании.
– Нет, конечно же. Я иногда прибегаю к его помощи. Обычно в качестве сопровождающего или пилота.
– Да? Как сегодня? – тут же спросил Родкис. – Когда вы летали на «Слезы Этты»?
– Именно так. Согласно инструкции на территории зон нельзя находиться одному. Райнер часто бывает загружен, и я не всегда могу его оторвать от дел. Да и не считаю это необходимым. А Янн практически всегда свободен. Эх – тоже, но с ним я не особо в контакте. А с Янном мы хорошо ладим. У него как технического консультанта здесь мало работы. Особенно в последнее время.
– И он никогда не отказывается?
– Не припомню такого.
– А о чем вы говорите с ним обычно? Ведь говорите же?
Антон сделал паузу и посмотрел на Родкиса.
– Господин Родкис, – медленно сказал он. – Я, право, не знаю, насколько вы осведомлены о психологии оннов, об их коммуникативных особенностях, о тонкостях речевых оборотов… О нюансах мышления, наконец… Что вы, собственно, хотите узнать? Допрашивал ли я его? Говорил ли с ним о красоте облаков на Ае? Что?
Родкис не ответил, навалился на перила и снова уставился вниз.
– Дело в том, что технические аспекты колонизации планеты меня почти не интересовали. А большего для расследования от этих двух оннов ждать не приходится. Непосредственного отношения к трагедиям они не имели. Должно быть, вы в курсе, что онны в последние годы не вели ни собственных, ни совместных с людьми проектов. На тех зонах, которые они по соглашению отдали людям, присутствуют только их наблюдатели. И все.
– Кто такой Эх?
– Эхалл, напарник Янна. Второй онн, оставшийся на Ае в качестве консультанта. Мы его Эхом зовем… Послушайте! Ведь мои отчеты для вас не секрет, я думаю. Вы этого не можете не знать, господин Родкис! Ведь знаете! Или я чего-то не понимаю?
– Знаю, – неохотно отозвался Родкис, продолжая глазеть с балкона.
– Тогда что вас интересует? Хотите разобраться в тонкостях душевной организации оннов?
– А вот интересно: у них есть душа? – вскинулся Родкис, цепляясь за слово, чтобы уйти от ответа. Даже улыбнулся, правда, это получилось у него несколько враждебно.
– Насчет души – не ко мне, – хмыкнул Антон. – Ну… если вопросов больше нет…
– А Габена давно знаете? – вдруг спросил Родкис.
Чего же ты хочешь, дядька, подумал Антон, глядя в бесцветное, бледное лицо собеседника. Или ты мне тестирование тут устроил?
– Габена знаю только по работе на Ае, – сухо ответил Антон. – Раньше даже не знал о его существовании. Вас такой ответ устраивает?
Родкис промолчал. Потом начал крутить головой по сторонам, словно выслеживал добычу.
– То же самое могу сказать в отношении Карла Райнера, – продолжил Антон. – И вы об этом осведомлены не хуже, чем я. Не понимаю, к чему подобные вопросы. Или вы желаете узнать, о чем мы с ними говорим за обедом? Ведем ли диспуты о существовании души у оннов, да?
– Нет, зачем же… – Родкис криво ухмыльнулся. – Что вы на самом деле, господин Сапнин? Не придавайте особого значения моим вопросам. Мы же, так сказать, не на официальной беседе. Но ведь… – Он замялся или сымитировал замешательство.
– Да-да, – с неохотой сказал Антон.
– Ведь госпожу Венскую вы знали еще до прибытия на Аю, не так ли?
Антону такой поворот в разговоре совсем не понравился. Хватит, сказал он себе, пора закругляться.
– Венскую я знаю еще со времени оперативной работы в Управлении.
– И, по-моему, речь как раз идет о Катлее, правильно? Вы так много сейчас говорили о ней… Почему, интересно?
– Простите, но при чем тут Анна? – недовольно сказал Антон.
– Информация, просто информация. Не мне вам объяснять, господин следователь, – осклабился Родкис. – Вы знали о том, что Венская будет в составе комиссии?
– Я вообще не знал о комиссии, – отрезал Антон.
– Да? Ладно. Предположим. А нельзя ли тогда уточнить про тот период… Вашей оперативной работы… Как и при каких обст…
– Нет! – оборвал его Антон. – Нельзя! Я не хочу говорить об этом. По крайней мере, сейчас и здесь.
– Ладно-ладно… – сдался Родкис, задвигался под костюмом и развел руками. – Я не настаиваю.
– В таком случае, счастливо оставаться.
Антон развернулся и зашагал по балкону к выходу. У овального проема он оглянулся.
Родкис стоял, засунув руки в карманы брюк, и смотрел на плотное скопление облаков в южной части небосклона. «Шторм», по всей видимости, грозился быть масштабным. Облака вытягивались и «искрили», то закрывая, то обнажая фиолетовые куски неба, на которых уже начинали проступать сочные вишневые сгустки, напоминающие капли крови.
Глава 6
Группа Штольца
Антону повезло: около часа его никто не беспокоил. Он сумел потратить этот час на сбор и систематизацию данных по группе Германа Штольца, пострадавшей во время «черного марта» на «Слезах Этты». Информации он наскреб, как и ожидал, негусто, но тем не менее картина по персоналиям вырисовывалась следующая.
Собственно, сам Герман Штольц, уроженец Земли, возраст – 45 земных лет, по образованию – молекулярный биофизик. Коллега и соратник Зордана по работе на Земле и ряду исследований на Мекате-3. Кроме того, был близким другом Зордана и человеком, которому Зордан основательно доверял. Штольц прибыл на Аю вместе с Зорданом, участвовал во всех его проектах.
Найден наутро после катастрофы в результате прочесывания местности в четырех километрах от «Слез Этты». Штольц медленно брел на север из последних сил, утопая по колено в сырой траве, в совершенно невменяемом состоянии. Удивительно, как он вообще умудрился пройти сквозь цепи дымчатых болот и не сгинуть в них. На месяц Штольц был помещен в лазарет Базы. Ничего из произошедшего он не помнил, причем это не было притворством – память ученого действительно пострадала, и это было установлено врачами. Стремления собранной в срочном порядке комиссии (Антона в тот момент еще не было) выудить из пострадавшего какую-либо информацию закончились безрезультатно. Штольцу удалось вспомнить лишь несколько несущественных и разрозненных деталей, касающихся прибытия группы в зону поздно вечером и последующего развертывания оборудования. Дальнейшие события, включая начало катаклизма, оказались начисто стертыми из его памяти.
Антон так и не успел допросить его – не прошло и месяца после трагедии, как Штольца вывезли на Землю «для прохождения курса реабилитации». Случилось' это буквально через две недели, после того как Антон прилетел на Аю. Формально нельзя было утверждать, что вывоз важного свидетеля был организован тайно. Нет… Процедуру просто не согласовали с Антоном. Это обстоятельство его сначала возмутило, и он даже устроил небольшой скандальчик по этому поводу: прежде всего в госпитале, а потом и в кабинете Габена. Тогда ему вполне резонно заметили: не согласовали, господин следователь, поскольку от вас не поступало никаких указаний на сей счет. Будем иметь в виду в дальнейшем, впредь подобного не допустим, заверили его. Однако заверения эти оказались ложью.
Второй член группы, Мария Пшенко, возраст на момент трагедии – 33 земных года. Уроженка Земли, ученая: не то биохимик, не то генетик, не то всё вместе – уточнять Антон не стал. Работала с Зорданом на Ае постоянно на протяжении всех трех лет. До появления на планете с Зорданом знакома не была. Обнаружена мертвой спасательным катером спустя несколько часов после начала катастрофы. Нашли ее на краю «пятака», среди россыпи «камней», с вытянутым лицом, широко раскрытыми глазами и ртом, напрочь забитым пылью. Труп лежал на спине, руки и ноги были раскинуты в стороны. Ни внешних, ни внутренних повреждений у Пшенко не обнаружили, и причина смерти осталась не установленной. Роль в зордановском проекте «Сапфир-Х» – тоже.
Персона третья. Франко Делла, самый молодой из четверки Штольца, 29 земных лет, уроженец Софии, биоинженер по образованию и роду занятий. Прибыл на Аю по собственному контракту, с Зорданом ранее знаком не был. Первые два года колонизации работал непосредственно под началом Стоцкого, после чего был взят Зорданом в проект «Сапфир-Х». Его нашли в завалах камней, метрах в ста от «пятака», наполовину погребенным. Сначала решили, что он и погиб-то, собственно, от удара обломка – его позвоночник оказался сломан в двух местах, а ноги стиснуты в каменном капкане. Когда выволакивали тело, обнаружили, что затылок Делла сильно размозжен. Если бы не валяющийся рядом пистолет, то сочли бы, что голову ему тоже проломило булыжником. Даже входное отверстие в суматохе обнаружили не сразу. Медики позже установили, что перелом позвоночника не был причиной смерти Делла. Единственное предположение, какое приходило на ум в данной ситуации, было такое: он покончил с собой, находясь в состоянии болевого и психологического шока, понимая, что не может выжить и что не доживет до появления помощи. Почему он в это не верил, и шла ли речь о вере вообще – это, как и многое другое, осталось под покровом тайны.
Четвертый член группы Штольца тоже умудрился выжить в заварухе и был вывезен впоследствии с Аи тайком от Антона. Это произошло спустя всего пять дней после того, как Антон допросил его в первый и последний раз. Звали его Тимур Карелов. Биотехнолог, 37 земных лет, уроженец Земли, обеспечивал техническое сопровождение проекта на «Слезах». В связях с Зорданом в доайский период замечен не был. Практически сразу попал в проект Зордана и все три года был закреплен за подразделением Штольца. Вряд ли Карелов мог что-то знать о сути проекта «Сапфир-Х», поскольку был специалистом вспомогательной службы, но тем не менее он относился к выжившим свидетелям. Данное обстоятельство при расследовании уравнивало многие профессии.
Его обнаружили с воздуха неподалеку от «пятака» еще ночью, во время спасательной операции. Карелов сидел на корточках и монотонно раскачивался, не издавая ни звука. Все лицо его оказалось залито слезами, а состояние было близко к обморочному. На нем не нашли ни единой царапины, несмотря на то что стихия вокруг бушевала нешуточная, и Карелова могло несколько раз убить или покалечить. Посчитали, что парню сильно повезло, а что еще тут можно было придумать? После месячного восстановительного курса он заговорил, хотя медики из лазарета его так и не выпустили.
Память Карелова уцелела в большей степени, нежели у Штольца. Сумбурные сведения, полученные от Карелова, были фактически единственным источником информации о том, что происходило в зоне во время катаклизма. Антон допросил Карелова сразу, как только представилась возможность. Случилось это лишь к исходу пятого месяца пребывания Антона на планете. Во время допроса Карелов то периодически становился невменяем, то приходил в себя, и эти фазы чередовались с переменной цикличностью. Он ни словом не обмолвился о проекте Зордана, и Антон так тогда и не понял: то ли Карелов ничего не знает по существу, то ли не хочет об этом рассказывать.
Картина бедствия, по показаниям Карелова, выглядела так: катаклизм ворвался на «пятак» практически молниеносно – причем катаклизм Карелов понимал весьма ограниченно. Для него он сводился к урагану, в щепки и клочья разметавшему приборные секции и энергоблоки. Сколько времени длился ураган, Карелов не знал, с его слов «время исчезло», и все остальное он помнил «как во сне». Нечетко, несвязно и без уверенности, что это произошло на самом деле, а не явилось плодом его помрачившегося сознания. Сначала он упал на колени возле стоек с мультидатчиками и закрыл руками уши, потому что отовсюду доносились крики его коллег. Потом ему вдруг стало страшно, безумно страшно. Он даже понять ничего не успел: кто именно кричит и что происходит. Ужас «ворвался в него потоком» и заполнил все внутренности – беспричинный, парализующий ужас. Казалось, будто бы одновременно кричат все, включая его. Ему трудно было это определить. Он видел, как Штольц и Пшенко упали и поползли по земле в разные стороны. Встал на дыбы и перевернулся на бок вездеход, порывом ветра повалило и покатило по земле излучатели. Дальше он услышал, как с хлопками Рвутся крепежные тросы… После этого он уже ничего не видел и не слышал. Ужас рвал его на части, ему хотелось вжаться в землю всем телом, втиснуться в камни, зарыться в траву, спрятаться. Он мечтал об одном: чтобы это прекратилось, иначе еще немного, и сердце не выдержит, взорвется… Потом и он сам куда-то полз. Кажется, продолжал кричать, хотя и не слышал собственного крика. Он забыл обо всем, он превратился в комок голых инстинктов, спеленатый страхом…
Минуло пять дней после допроса, и Карелова вывезли на Землю, мотивируя это тем, что результаты его реабилитации на Ае не дали нужного эффекта, и наблюдаемому пациенту необходима принципиально иная среда для восстановления. Дабы никто не смог усомниться в обоснованности решения медиков, операцию по вывозу Карелова провели очень быстро. И опять все произошло за спиной Антона.
Был еще один участник событий на «пятаке»: Сэмюэль Санчес, инженер-наладчик отделения спецоборудования. Непосредственного отношения к проекту Зордана он никогда не имел. Однако Санчес был другом погибшего Франко Делла.
Обнаружили Санчеса в районе кольцевых завалов без сознания и каких-либо повреждений поблизости от трупа Делла. По общепринятой версии, Санчес бросился другу на выручку, находясь (как и многие во время стихии) в шоковом состоянии. Антон допрашивал его однажды и ничего ценного не узнал. По показаниям Санчеса выходило, что сам он ничего не помнит: ни как выбрался из станции, ни как бежал к «пятаку», ни как искал Делла в завалах, подвергая себя смертельной опасности, ни как потом упал, потеряв сознание. На первый взгляд, это был типичный случай действий человека в состоянии невменяемости, какие десятками фиксировались на станциях, вовлеченных в стихийное бедствие. Санчес остался жив только чудом, но подобные обстоятельства уже мало кого удивляли. Жив – и хорошо. Значит, судьба такая. После трагедии Санчес прошел курс психологической реабилитации. Когда персонал «Слез» расформировали по другим объектам, он стал работать по своей специальности на Базе, в управлении инфраструктуры.
В связи со вновь поднятой темой по работам Зордана есть смысл вызвать Санчеса еще раз, подумал Антон. Он поспешно запланировал встречу в своем расписании на завтра. Потом устало откинулся в кресле и прикрыл глаза. Итак, сказал он себе, подведем итог. Что нас интересует в первую очередь? Прежде всего, дальнейшая судьба Штольца и Карелова. Узнать, что с ними сталось после Аи. Переговорить по возможности, если они окажутся в поле досягаемости. Вот вам, дяденька, и еще один запросец! Что еще? Обязательно «пробить» по базе героев сегодняшнего «ролика» – мало ли что сыщется…
Он размял пальцы. Голова была тяжелая. Стучать по клавиатуре совершенно не хотелось. Хотелось сидеть в баре, пить что-нибудь спиртное, смотреть в замечательные зеленые глаза Ани и вспоминать былое… Где же она была все это время? Ведь он ничего не знал о ней. И почему, черт побери, тогда, после Катлеи, он так быстро сдался? Почему он не нашел ее? Ведь он запросто мог тогда… Стоп! Он хлопнул ладонью по столу. Усилием воли заставил себя не думать об Ане, не окунаться в прошлое. Нужно сосредоточиться на работе, не отвлекаться!.. Хотя бы час, еще час… Окунаться будем после.
Это оказалось трудно – не отвлекаться и не думать об Ане. Огромным усилием воли Антон заставил себя отключиться от романтических мыслей и запустил диспетчер запросов.
Через пять минут информационный запрос о судьбе Штольца и Карелова был составлен и благополучно отправился на Землю. Это был уже второй его внешний запрос за сегодня. На первый – относительно досье Зордана и членов его группы, погибших на «Пупке», – ответа он до сих пор не получил.
Пока запрос гулял во мраке космического пространства, Антон опять вспомнил давний допрос Тимура Карелова. То, что говорил тогда Карелов, нельзя было назвать рассказом: обрывочные фразы в ответ на наводящие вопросы. Да еще долгие томительные паузы и пустой, ничего не выражающий взгляд, словно Карелов разговаривал сам с собой. На многие вопросы Карелов просто не отвечал, будто бы Антон их не задавал, зачастую обрывал фразы посередине. И ни разу за время допроса не посмотрел Антону в глаза. Даже никак не прореагировал на появление Антона в своей комнате.
Собственно, сам Герман Штольц, уроженец Земли, возраст – 45 земных лет, по образованию – молекулярный биофизик. Коллега и соратник Зордана по работе на Земле и ряду исследований на Мекате-3. Кроме того, был близким другом Зордана и человеком, которому Зордан основательно доверял. Штольц прибыл на Аю вместе с Зорданом, участвовал во всех его проектах.
Найден наутро после катастрофы в результате прочесывания местности в четырех километрах от «Слез Этты». Штольц медленно брел на север из последних сил, утопая по колено в сырой траве, в совершенно невменяемом состоянии. Удивительно, как он вообще умудрился пройти сквозь цепи дымчатых болот и не сгинуть в них. На месяц Штольц был помещен в лазарет Базы. Ничего из произошедшего он не помнил, причем это не было притворством – память ученого действительно пострадала, и это было установлено врачами. Стремления собранной в срочном порядке комиссии (Антона в тот момент еще не было) выудить из пострадавшего какую-либо информацию закончились безрезультатно. Штольцу удалось вспомнить лишь несколько несущественных и разрозненных деталей, касающихся прибытия группы в зону поздно вечером и последующего развертывания оборудования. Дальнейшие события, включая начало катаклизма, оказались начисто стертыми из его памяти.
Антон так и не успел допросить его – не прошло и месяца после трагедии, как Штольца вывезли на Землю «для прохождения курса реабилитации». Случилось' это буквально через две недели, после того как Антон прилетел на Аю. Формально нельзя было утверждать, что вывоз важного свидетеля был организован тайно. Нет… Процедуру просто не согласовали с Антоном. Это обстоятельство его сначала возмутило, и он даже устроил небольшой скандальчик по этому поводу: прежде всего в госпитале, а потом и в кабинете Габена. Тогда ему вполне резонно заметили: не согласовали, господин следователь, поскольку от вас не поступало никаких указаний на сей счет. Будем иметь в виду в дальнейшем, впредь подобного не допустим, заверили его. Однако заверения эти оказались ложью.
Второй член группы, Мария Пшенко, возраст на момент трагедии – 33 земных года. Уроженка Земли, ученая: не то биохимик, не то генетик, не то всё вместе – уточнять Антон не стал. Работала с Зорданом на Ае постоянно на протяжении всех трех лет. До появления на планете с Зорданом знакома не была. Обнаружена мертвой спасательным катером спустя несколько часов после начала катастрофы. Нашли ее на краю «пятака», среди россыпи «камней», с вытянутым лицом, широко раскрытыми глазами и ртом, напрочь забитым пылью. Труп лежал на спине, руки и ноги были раскинуты в стороны. Ни внешних, ни внутренних повреждений у Пшенко не обнаружили, и причина смерти осталась не установленной. Роль в зордановском проекте «Сапфир-Х» – тоже.
Персона третья. Франко Делла, самый молодой из четверки Штольца, 29 земных лет, уроженец Софии, биоинженер по образованию и роду занятий. Прибыл на Аю по собственному контракту, с Зорданом ранее знаком не был. Первые два года колонизации работал непосредственно под началом Стоцкого, после чего был взят Зорданом в проект «Сапфир-Х». Его нашли в завалах камней, метрах в ста от «пятака», наполовину погребенным. Сначала решили, что он и погиб-то, собственно, от удара обломка – его позвоночник оказался сломан в двух местах, а ноги стиснуты в каменном капкане. Когда выволакивали тело, обнаружили, что затылок Делла сильно размозжен. Если бы не валяющийся рядом пистолет, то сочли бы, что голову ему тоже проломило булыжником. Даже входное отверстие в суматохе обнаружили не сразу. Медики позже установили, что перелом позвоночника не был причиной смерти Делла. Единственное предположение, какое приходило на ум в данной ситуации, было такое: он покончил с собой, находясь в состоянии болевого и психологического шока, понимая, что не может выжить и что не доживет до появления помощи. Почему он в это не верил, и шла ли речь о вере вообще – это, как и многое другое, осталось под покровом тайны.
Четвертый член группы Штольца тоже умудрился выжить в заварухе и был вывезен впоследствии с Аи тайком от Антона. Это произошло спустя всего пять дней после того, как Антон допросил его в первый и последний раз. Звали его Тимур Карелов. Биотехнолог, 37 земных лет, уроженец Земли, обеспечивал техническое сопровождение проекта на «Слезах». В связях с Зорданом в доайский период замечен не был. Практически сразу попал в проект Зордана и все три года был закреплен за подразделением Штольца. Вряд ли Карелов мог что-то знать о сути проекта «Сапфир-Х», поскольку был специалистом вспомогательной службы, но тем не менее он относился к выжившим свидетелям. Данное обстоятельство при расследовании уравнивало многие профессии.
Его обнаружили с воздуха неподалеку от «пятака» еще ночью, во время спасательной операции. Карелов сидел на корточках и монотонно раскачивался, не издавая ни звука. Все лицо его оказалось залито слезами, а состояние было близко к обморочному. На нем не нашли ни единой царапины, несмотря на то что стихия вокруг бушевала нешуточная, и Карелова могло несколько раз убить или покалечить. Посчитали, что парню сильно повезло, а что еще тут можно было придумать? После месячного восстановительного курса он заговорил, хотя медики из лазарета его так и не выпустили.
Память Карелова уцелела в большей степени, нежели у Штольца. Сумбурные сведения, полученные от Карелова, были фактически единственным источником информации о том, что происходило в зоне во время катаклизма. Антон допросил Карелова сразу, как только представилась возможность. Случилось это лишь к исходу пятого месяца пребывания Антона на планете. Во время допроса Карелов то периодически становился невменяем, то приходил в себя, и эти фазы чередовались с переменной цикличностью. Он ни словом не обмолвился о проекте Зордана, и Антон так тогда и не понял: то ли Карелов ничего не знает по существу, то ли не хочет об этом рассказывать.
Картина бедствия, по показаниям Карелова, выглядела так: катаклизм ворвался на «пятак» практически молниеносно – причем катаклизм Карелов понимал весьма ограниченно. Для него он сводился к урагану, в щепки и клочья разметавшему приборные секции и энергоблоки. Сколько времени длился ураган, Карелов не знал, с его слов «время исчезло», и все остальное он помнил «как во сне». Нечетко, несвязно и без уверенности, что это произошло на самом деле, а не явилось плодом его помрачившегося сознания. Сначала он упал на колени возле стоек с мультидатчиками и закрыл руками уши, потому что отовсюду доносились крики его коллег. Потом ему вдруг стало страшно, безумно страшно. Он даже понять ничего не успел: кто именно кричит и что происходит. Ужас «ворвался в него потоком» и заполнил все внутренности – беспричинный, парализующий ужас. Казалось, будто бы одновременно кричат все, включая его. Ему трудно было это определить. Он видел, как Штольц и Пшенко упали и поползли по земле в разные стороны. Встал на дыбы и перевернулся на бок вездеход, порывом ветра повалило и покатило по земле излучатели. Дальше он услышал, как с хлопками Рвутся крепежные тросы… После этого он уже ничего не видел и не слышал. Ужас рвал его на части, ему хотелось вжаться в землю всем телом, втиснуться в камни, зарыться в траву, спрятаться. Он мечтал об одном: чтобы это прекратилось, иначе еще немного, и сердце не выдержит, взорвется… Потом и он сам куда-то полз. Кажется, продолжал кричать, хотя и не слышал собственного крика. Он забыл обо всем, он превратился в комок голых инстинктов, спеленатый страхом…
Минуло пять дней после допроса, и Карелова вывезли на Землю, мотивируя это тем, что результаты его реабилитации на Ае не дали нужного эффекта, и наблюдаемому пациенту необходима принципиально иная среда для восстановления. Дабы никто не смог усомниться в обоснованности решения медиков, операцию по вывозу Карелова провели очень быстро. И опять все произошло за спиной Антона.
Был еще один участник событий на «пятаке»: Сэмюэль Санчес, инженер-наладчик отделения спецоборудования. Непосредственного отношения к проекту Зордана он никогда не имел. Однако Санчес был другом погибшего Франко Делла.
Обнаружили Санчеса в районе кольцевых завалов без сознания и каких-либо повреждений поблизости от трупа Делла. По общепринятой версии, Санчес бросился другу на выручку, находясь (как и многие во время стихии) в шоковом состоянии. Антон допрашивал его однажды и ничего ценного не узнал. По показаниям Санчеса выходило, что сам он ничего не помнит: ни как выбрался из станции, ни как бежал к «пятаку», ни как искал Делла в завалах, подвергая себя смертельной опасности, ни как потом упал, потеряв сознание. На первый взгляд, это был типичный случай действий человека в состоянии невменяемости, какие десятками фиксировались на станциях, вовлеченных в стихийное бедствие. Санчес остался жив только чудом, но подобные обстоятельства уже мало кого удивляли. Жив – и хорошо. Значит, судьба такая. После трагедии Санчес прошел курс психологической реабилитации. Когда персонал «Слез» расформировали по другим объектам, он стал работать по своей специальности на Базе, в управлении инфраструктуры.
В связи со вновь поднятой темой по работам Зордана есть смысл вызвать Санчеса еще раз, подумал Антон. Он поспешно запланировал встречу в своем расписании на завтра. Потом устало откинулся в кресле и прикрыл глаза. Итак, сказал он себе, подведем итог. Что нас интересует в первую очередь? Прежде всего, дальнейшая судьба Штольца и Карелова. Узнать, что с ними сталось после Аи. Переговорить по возможности, если они окажутся в поле досягаемости. Вот вам, дяденька, и еще один запросец! Что еще? Обязательно «пробить» по базе героев сегодняшнего «ролика» – мало ли что сыщется…
Он размял пальцы. Голова была тяжелая. Стучать по клавиатуре совершенно не хотелось. Хотелось сидеть в баре, пить что-нибудь спиртное, смотреть в замечательные зеленые глаза Ани и вспоминать былое… Где же она была все это время? Ведь он ничего не знал о ней. И почему, черт побери, тогда, после Катлеи, он так быстро сдался? Почему он не нашел ее? Ведь он запросто мог тогда… Стоп! Он хлопнул ладонью по столу. Усилием воли заставил себя не думать об Ане, не окунаться в прошлое. Нужно сосредоточиться на работе, не отвлекаться!.. Хотя бы час, еще час… Окунаться будем после.
Это оказалось трудно – не отвлекаться и не думать об Ане. Огромным усилием воли Антон заставил себя отключиться от романтических мыслей и запустил диспетчер запросов.
Через пять минут информационный запрос о судьбе Штольца и Карелова был составлен и благополучно отправился на Землю. Это был уже второй его внешний запрос за сегодня. На первый – относительно досье Зордана и членов его группы, погибших на «Пупке», – ответа он до сих пор не получил.
Пока запрос гулял во мраке космического пространства, Антон опять вспомнил давний допрос Тимура Карелова. То, что говорил тогда Карелов, нельзя было назвать рассказом: обрывочные фразы в ответ на наводящие вопросы. Да еще долгие томительные паузы и пустой, ничего не выражающий взгляд, словно Карелов разговаривал сам с собой. На многие вопросы Карелов просто не отвечал, будто бы Антон их не задавал, зачастую обрывал фразы посередине. И ни разу за время допроса не посмотрел Антону в глаза. Даже никак не прореагировал на появление Антона в своей комнате.