Страница:
Больше всех досталось «Слезам Этты». На станции погибло семнадцать людей и пятеро оннов. Большинство погибших были те, кто в панике пытался выбраться со станции на катерах, и либо попадал в каменный смерч, либо просто не справился с управлением – все-таки состояние многих в ту ночь граничило с безумием. Остальные двенадцать жертв пришлись на другие пострадавшие станции – в общей сложности их насчитывалось восемь.
Бесследно исчезла с лица планеты вместе со своей станцией зона номер 7, называемая в народе «Синяком» (участок земли в несколько десятков метров диаметром, покрытый твердой сине-зеленой породой, отдаленно напоминающей земные кораллы). Станцию погубило очень близкое расположение к зоне – всего около двухсот с небольшим метров. На записи было отчетливо видно, как на месте зоны ужасной воронкой разверзлась земная твердь, в воздух толчком выбросило облако бурого газа, и яма стала молниеносно увеличиваться в размерах. Персонал, не успевший покинуть станцию, сгинул вместе с ней во чреве Аи. Станция провалилась под землю за считанные минуты, словно планета всосала ее. Потом яма стремительно заполнилась густой черной жидкостью, отвердевшей в течение получаса. На месте трагедии с тех пор осталась огромная блестящая проплешина черного цвета. Кто-то рассказывал Антону, что она иногда становится теплой, особенно по ночам. Впоследствии проплешину назвали «Родимым Пятном», но зоны, судя по замерам зондов, в этом месте больше не существовало. К счастью, станция в тот момент находилась на консервации и на ней присутствовала только бригада инженерного персонала. В братской могиле осталось четверо: двое людей и двое оннов, а не стандартный комплект персонала в несколько десятков сотрудников, как это бывало обычно.
Другой зоной, которую Ая стерла в тот день со своего тела, стала зона, называемая людьми «Северным Зеркалом». Она исчезла в небытие вместе с горой, на склоне которой располагалась. Насколько знал Антон, исследования на ней свернули еще на заре колонизации; при зоне даже не стали возводить станцию, а ограничились типовым комплектом следящей аппаратуры. Видимо, онны не нашли в «Зеркале» никакой полезной активности… В общем, здесь обошлось без жертв. Снова везение?
«Первое Око Даннха», с которого все началось, тоже перестало быть зоной. На месте катастрофы так и осталось трехкилометровое озеро глубиной метров в десять-пятнадцать, практически покрывшее собой затопленную впадину. Только вода в нем уже не была прозрачной, нежели раньше. Станцию законсервировали, а персонал перебросили на другие объекты. Так она и стоит с тех пор – одинокая и молчаливая посреди мертвого водоема, чем-то напоминая жука-плавунца, который бежал-бежал по воде, да вдруг превратился в изваяние.
В светопредставлении «черного марта» оказалось задействовано семь станций из четырнадцати, функционирующих на тот момент на планете. Это позволяло официально классифицировать произошедшее именно как планетарный катаклизм с невыясненной причиной возникновения. И не навешивать на события ярлыков чьего-то умысла, карающей десницы Аи и прочих философских формулировок. Антон за время работы на Ае наслушался разного, и ему хватало профессиональных качеств, чтобы пропускать мимо ушей гипотезы подобного толка.
Антон появился на Ае спустя две недели после катастрофы на «Слезах Этты» – именно тогда Земля выразила серьезную озабоченность тем, что стряслось на ее вотчине. Конечно, следователь Сапнин наряду с бессрочной командировкой получил самые широкие полномочия и определенную независимость в расследовании. Но как ни крути, а два месяца были потеряны безвозвратно. Практически все ему пришлось восстанавливать по рассказам очевидцев и участников трагических событий, по скудным записям камер слежения, по бескрайнему морю документов в базах данных.
Загадок было пруд пруди. Антон ворошил горы информации, просеивая кучи мусора в поисках алмазных крупиц. Да, найденные алмазы еще предстояло отбраковывать и подвергать огранке, но даже после этого камушки все равно не соединялись в ожерелье. Как он ни старался. Они лишь свидетельствовали о фактах, они поднимали вопросы, а дальше… Дальше стлался сплошной туман. Сколько бы раз Антон ни брался за изучение обстоятельств гибели людей в ту ночь, всегда чего-то недоставало, что-то не срасталось… А если он пытался посмотреть на проблему шире и добавлял в уравнение свежих неизвестных (например, данные по первой и третьей айских трагедиях), то тогда вообще все путалось окончательно, и ему становилось тоскливо. Никакого просвета в расследовании не наступало.
Так прошло несколько месяцев. Земля его не торопила, хотя отсутствие значимых выводов начальство особо не радовало. В какой-то момент (это случилось примерно через год) Антон вдруг осознал одну вещь. Видимо, в Управлении все-таки понимали, что тутошние заморочки – задачка еще та… А может, они и не надеялись на результаты изначально – ведь это же Ая, господи, колония оннов, как ни крути… Может, этим и объяснялось то, что Антона командировали сюда одного – случай редкий в подобной следовательской практике. «Действуйте по своему усмотрению» – вот какова была наиболее типичная резюмирующая фраза в указаниях руководства. Постепенно он привык к такому положению вещей. Так что, господин следователь, говорил он себе, сидите, работайте потихоньку да не перенапрягайтесь здорово. Никто наверху от вас ничего великого не ждет. Но если с этим обстоятельством он быстро смирился, то с собой справиться было куда сложнее. Профессиональные железы требовали работы.
Поначалу ореол тайны вокруг научных исследований был не по душе Антону, не привыкшему к тому, что даже следователю УКБ могут всегда сказать: а вот сюда, господин хороший, не лезьте, не ваша это, знаете ли, епархия… В первые месяцы расследования ему это сильно мешало, и он с непривычки вставал на дыбы: выбивал всевозможные санкции и временные коды доступа к базам данных, то через Габена, то через своего шефа в Управе. В колонии на него косились: иногда с недоумением, иногда с недовольством. Очень скоро после утомительного времяпрепровождения в архивах и перелопачивания груд научной (а значит, почти бесполезной для него) информации, после множества бесплодных попыток систематизировать непонятное Антон сдался. Все-таки он был не ученый, а сыщик.
Однажды он открыто поднял этот вопрос перед руководством. Антон предложил прислать ему в помощь специалиста по предметной области. Земля ответила обтекаемо, но уверенно: мол, ваше дело расследовать человеческий фактор, а не научный. А если они, эти факторы, тесно переплетены? – спрашивал Антон. Вы предоставьте доказательства, тогда и будем решать дальше, отвечали ему. Получался замкнутый круг… Потом он окончательно успокоился и прекратил попытки прыгнуть выше головы. Вместо запросов на Землю ему становилось проще и спокойнее пометить очередной документ грифом «непонятно» или «нет доступа».
Антон сознательно не стал подробно изучать деятельность оннов на Ае – это было, наверняка, не под силу и целому отделу, не то что бедному следователю-одиночке. Он ограничился общими, базовыми сведениями, без которых было ну никак – все-таки Ая была колонией Оннха, а люди, по сути, работали здесь в качестве любезно приглашенных партнеров. По крайней мере, так было поначалу, несколько лет назад… А сейчас? Кто такие люди сейчас на поспешно оставленной оннами планете? Со всеми ее тайнами и чудесами? Тоже неслабый вопрос…
Все научные изыскания Земли происходили без привлечения оннов – ни один из их специалистов не был замечен в каком-либо проекте на протяжении всего присутствия людей на Ае. Оннов не интересовали разработки человечества. Возможно, им хватало собственных забот, а может, главенствовали их принципы познания, их философия? Кто знает?.. Антон даже склонен был полагать, что если бы онны участвовали в проектах Земли, то никакого расследования со стороны Управления не было бы вовсе.
И вот сегодня фортуна, похоже, подмигнула Антону. Не улыбнулась, нет – только слегка подмигнула да заигрывающее повела бровью… Дала намек, в каком направлении копнуть руду. Или ему показалось? А вдруг он уже разучился понимать ее намеки? Антону очень не хотелось в это верить. И поэтому он потратил несколько послеобеденных часов на проработку темы Зордана.
Пришлось изрядно покорпеть над архивами и долго терзать диспетчер внешних запросов. Прежде всего Антона интересовал сам Зордан и те, кто пропал с ним на станции «Пупочная Скважина». Он едва успел отослать кропотливо составленный запрос во тьму космоса, как заявился Карл.
Он шумно ввалился в кабинет, налил себе стакан апельсинового соку, возбужденно бухнулся в кресло всей своей громадой. Наверное, предвкушал горячую дискуссию.
Антон приподнял голову и молча посмотрел на него поверх мониторов. Карл покрутил стакан с соком перед глазами, словно видел его впервые в жизни, и смачно отхлебнул.
– Ну? – деловито поинтересовался он. – Глядел?
Антон вздохнул. Он понял, что речь шла об его обещании Карлу просмотреть информацию по «цветоводам», которую тот скинул еще днем. Антон красноречиво молчал. Карл догадался и попытался изобразить недовольство.
– Понятно, – сказал он. – Я так и знал.
Потом почесал светлую, стриженную макушку, посмотрел внутрь стакана, сдвинув кустистые брови.
– Ну некогда было, некогда… – буркнул Антон. – Пойми… Я завтра обязательно гляну. Клянусь.
– А чем ты занялся, интересно? – пробубнил Карл в стакан. – На «Слезы» зачем-то мотаешься… Что ты там не видел? Тут, можно сказать, некоторых фруктов пора на чистую воду за шкирку выводить, а ты по руинам да по руинам всё…
– Ты имеешь в виду Саймона? – спросил Антон. – Так выводи, бога ради, кто ж тебе не дает! Коды доступа к базе медиков ты просил – я тебе их обеспечил. Вот и пользуйся, пока взад не отобрали.
Карл что-то сокрушенно пробурчал в ответ, залпом отпил сок и поерзал в кресле.
– Ну ладно, – сказал он. – А что там с комиссией слыхать?
– Пока не знаю. Завтра, может быть, прояснится.
– Прикроют контору, и правильно сделают.
– С чего это ты решил, что прикроют?
– А что им еще остается? Прикрыть и разогнать всех к чертовой матери! Пока тут окончательно не наступил конец света и братская могила… Онны вон не дураки! Жареным запахло – и свалили!.. А мы вместо того, чтоб у них учиться…
– Я тебя умоляю! – перебил его Антон. – Слышали мы такое уже, слышали! Учиться он у них собрался. Ученик…
– А чего это, чего? – стал распаляться Карл, покрываясь розовыми пятнами. – Я вообще считаю, что в колонии надо провести грандиозную чистку персонала. И больше половины выгнать в шею. В шею! Я тебе точно говорю! Разумеется, после того как найдем виновных, – добавил он, смягчаясь.
– Хорошо, хорошо, – поспешно сказал Антон. – Всех выгоним, всех накажем… Только не сегодня, ладно? Сегодня – никак, братец. Давай иди с миром. План действий на завтра обсудим позже.
– Вечно у тебя нет времени… – проворчал Карл, одним большим глотком осушил стакан и поднялся. – И сок-то у тебя все время теплый, между прочим.
– Что-что? – переспросил Антон.
– И кресло неудобное! – бросил Карл и исчез из кабинета.
Антон, усмехнувшись, покачал головой, с минуту глядел на дверь, затем вернулся к работе.
Работы группы Бориса Зордана, как, впрочем, и другие научные проекты на Ае, были весьма засекреченными. И не только от взгляда стороннего наблюдателя, но и многих колонистов, работающих бок о бок с членами группы Зордана.
Антон пытался разузнать о работе Зордана еще полтора года назад. Но сделать это можно было, лишь вскрыв замок сверхсекретности, висевший на материалах по деятельности группы. Прав доступа следователя УКБ к этим данным было недостаточно. Он выведал тогда крайне немного: общие сведения и свидетельские показания, в которых не было ничего, кроме боли, кошмара и человеческих страданий.
Сегодня Антон еще раз перелопатил архивную кучу, но ничего полезного не нашел ни о проекте Зордана, ни о том, над чем вообще работал этот человек, являвшийся одной из важнейших научных персон в колонии и ближайшим соратником Андрея Стоцкого.
В группу Зордана входило десять человек. Группа погибла во время второй айской трагедии практически в полном составе – в живых осталось только двое.
Шесть человек, включая самого Зордана, сгинуло при весьма странных обстоятельствах на исследовательской зоне номер 4 (называемой людьми «Пупочной Скважиной» или попросту «Пупком»). Зона, расположенная в восьмистах километрах к востоку от Базы, представляла собой идеально круглую, конусообразную скважину на пологом склоне горы диаметром в сто сорок метров. Скважина уходила в глубь планеты на несколько километров. Станция располагалась неподалеку, у подножия горы. Во время второй айской трагедии в округе зоны температура воздуха подскочила до двухсот с лишним градусов, после чего начался ураган. Сработали системы безопасности, станция оперативно «накрылась» защитным куполом, и никто из персонала не пострадал. Катаклизм бушевал недолго и исчез, а показатели окружающей среды скоро вернулись в норму Никто на станции и не предполагал, что в ночь катастрофы часть людей Зордана будет находиться непосредственно в зоне. Штабу спасения и в голову тогда не пришло бросаться спасать кого-то возле скважины – ведь никаких плановых мероприятий в ту ночь там не проводилось. Новость о том, что Зордан, не предупредив руководство «Пупка», вместе с пятью соратниками был ночью не на «Слезах Этты» (как многие считали), а на другом объекте, пришла позже, уже к утру, когда стали подводить печальные итоги катаклизма.
Вот когда все ахнули и ринулись к скважине. Однако не нашли там ни тел, ни следов гибели людей. Обнаружили лишь сиротливо стоящее возле скважины оборудование, но разбросанное и обесточенное. Создавалось впечатление, будто бы группа просто выключила технику и освещение, ушла, предположим, на ужин и больше не вернулась. Исчезла в айском небытии… Если люди Зордана и погибли в глубинах скважины (что приходило на ум в первую очередь), то было совершенно непонятно, какие силы им в этом содействовали?
Вторая часть группы состояла из четырех человек. Работами ее руководил Герман Штольц, ближайший друг и соратник Зордана. Именно люди Штольца работали в ночь «черного марта» на «Слезах Этты», станции, к которой был официально приписан весь зордановский проект. Таинственный проект, носивший название «Сапфир-X». (Упоминание о нем встретилось Антону за все время следствия всего несколько раз, да и то в самых потаенных уголках научных архивов). Трое ученых и один инженер группы Штольца вместе с техникой в момент начала катастрофы находились в зоне, среди «камней», и встретили стихию беззащитными. В отличие от зордановцев на «Пупке» люди Штольца присутствовали на «Слезах Этты» совершенно легально. Но им это не помогло. Двое сотрудников были найдены мертвыми, а двое, оставшиеся в живых, оказались в совершенно невменяемом состоянии и представляли собой удручающее зрелище. Транспорт, приборы, стойки со спецтехникой – все было изувечено и разбросано по частям в радиусе нескольких сотен метров от «пятака».
Конечно, оставались копии записей переговоров людей Зордана, как на «Слезах», так и на «Пупке», но к тому моменту, когда за дело принялся Антон, записи были для него недостижимы, поскольку осели в хранилищах под грифами секретности. Несколько раз он пытался раздобыть их и прочие материалы по проекту «Сапфир-Х», но безрезультатно.
На все запросы к колониальным базам данных Антон неизменно получал лаконичные формулировки типа «Шифр архива утрачен» или «База данных повреждена». Он опять пробовал продавить себе права доступа через Арчера. Сначала запросы Антона отклонялись шефом без комментариев, а несколько позже он намекнул, что в случае с Аей нужен наивысший уровень допуска, а его нет не только у него, Арчера, но даже сам начальник Управы обязан согласовывать этот вопрос где-то в верхах. Понимаете, старший следователь Сапнин? Антон понимал. Он понимал, что дело не только темное, но и, по всей видимости, гиблое. Пробивать толстый пласт инстанций при каждом точечном поиске информации ему не хотелось. Поэтому пыл Антона по отношению к расследованию гибели группы Зордана через полгода полностью иссяк.
И хотя его азарт сегодня неплохо подстегнули, в какую-либо результативность новых запросов по этой теме он не верил. Не дадут мне сунуться в эти дела, думал он, в задумчивости глядя на экран, где диспетчер запросов послушно мигал уведомлениями об отправке. Отфутболят как пить дать… Тогда отфутболили и сейчас пнут. Ну да ладно, где наша не пропадала?
В панели расписания высветилось напоминание – десять минут до визита господина Накано Мацуми, роботехника с «Цветочного Сада».
Водичка в деле третьей айской трагедии была не менее мутная, чем во всех остальных айских загадках. Но он с большей охотой разбирался в этой истории – хотя бы потому, что эти события произошли уже при нем.
Надо было переключаться с одной темы на другую, и Антон поймал себя на ощущении, что делает это с неохотой. Он помассировал затекшую шею, покрутил головой и развернул на экране досье Мацуми.
Глава 4
Бесследно исчезла с лица планеты вместе со своей станцией зона номер 7, называемая в народе «Синяком» (участок земли в несколько десятков метров диаметром, покрытый твердой сине-зеленой породой, отдаленно напоминающей земные кораллы). Станцию погубило очень близкое расположение к зоне – всего около двухсот с небольшим метров. На записи было отчетливо видно, как на месте зоны ужасной воронкой разверзлась земная твердь, в воздух толчком выбросило облако бурого газа, и яма стала молниеносно увеличиваться в размерах. Персонал, не успевший покинуть станцию, сгинул вместе с ней во чреве Аи. Станция провалилась под землю за считанные минуты, словно планета всосала ее. Потом яма стремительно заполнилась густой черной жидкостью, отвердевшей в течение получаса. На месте трагедии с тех пор осталась огромная блестящая проплешина черного цвета. Кто-то рассказывал Антону, что она иногда становится теплой, особенно по ночам. Впоследствии проплешину назвали «Родимым Пятном», но зоны, судя по замерам зондов, в этом месте больше не существовало. К счастью, станция в тот момент находилась на консервации и на ней присутствовала только бригада инженерного персонала. В братской могиле осталось четверо: двое людей и двое оннов, а не стандартный комплект персонала в несколько десятков сотрудников, как это бывало обычно.
Другой зоной, которую Ая стерла в тот день со своего тела, стала зона, называемая людьми «Северным Зеркалом». Она исчезла в небытие вместе с горой, на склоне которой располагалась. Насколько знал Антон, исследования на ней свернули еще на заре колонизации; при зоне даже не стали возводить станцию, а ограничились типовым комплектом следящей аппаратуры. Видимо, онны не нашли в «Зеркале» никакой полезной активности… В общем, здесь обошлось без жертв. Снова везение?
«Первое Око Даннха», с которого все началось, тоже перестало быть зоной. На месте катастрофы так и осталось трехкилометровое озеро глубиной метров в десять-пятнадцать, практически покрывшее собой затопленную впадину. Только вода в нем уже не была прозрачной, нежели раньше. Станцию законсервировали, а персонал перебросили на другие объекты. Так она и стоит с тех пор – одинокая и молчаливая посреди мертвого водоема, чем-то напоминая жука-плавунца, который бежал-бежал по воде, да вдруг превратился в изваяние.
В светопредставлении «черного марта» оказалось задействовано семь станций из четырнадцати, функционирующих на тот момент на планете. Это позволяло официально классифицировать произошедшее именно как планетарный катаклизм с невыясненной причиной возникновения. И не навешивать на события ярлыков чьего-то умысла, карающей десницы Аи и прочих философских формулировок. Антон за время работы на Ае наслушался разного, и ему хватало профессиональных качеств, чтобы пропускать мимо ушей гипотезы подобного толка.
Антон появился на Ае спустя две недели после катастрофы на «Слезах Этты» – именно тогда Земля выразила серьезную озабоченность тем, что стряслось на ее вотчине. Конечно, следователь Сапнин наряду с бессрочной командировкой получил самые широкие полномочия и определенную независимость в расследовании. Но как ни крути, а два месяца были потеряны безвозвратно. Практически все ему пришлось восстанавливать по рассказам очевидцев и участников трагических событий, по скудным записям камер слежения, по бескрайнему морю документов в базах данных.
Загадок было пруд пруди. Антон ворошил горы информации, просеивая кучи мусора в поисках алмазных крупиц. Да, найденные алмазы еще предстояло отбраковывать и подвергать огранке, но даже после этого камушки все равно не соединялись в ожерелье. Как он ни старался. Они лишь свидетельствовали о фактах, они поднимали вопросы, а дальше… Дальше стлался сплошной туман. Сколько бы раз Антон ни брался за изучение обстоятельств гибели людей в ту ночь, всегда чего-то недоставало, что-то не срасталось… А если он пытался посмотреть на проблему шире и добавлял в уравнение свежих неизвестных (например, данные по первой и третьей айских трагедиях), то тогда вообще все путалось окончательно, и ему становилось тоскливо. Никакого просвета в расследовании не наступало.
Так прошло несколько месяцев. Земля его не торопила, хотя отсутствие значимых выводов начальство особо не радовало. В какой-то момент (это случилось примерно через год) Антон вдруг осознал одну вещь. Видимо, в Управлении все-таки понимали, что тутошние заморочки – задачка еще та… А может, они и не надеялись на результаты изначально – ведь это же Ая, господи, колония оннов, как ни крути… Может, этим и объяснялось то, что Антона командировали сюда одного – случай редкий в подобной следовательской практике. «Действуйте по своему усмотрению» – вот какова была наиболее типичная резюмирующая фраза в указаниях руководства. Постепенно он привык к такому положению вещей. Так что, господин следователь, говорил он себе, сидите, работайте потихоньку да не перенапрягайтесь здорово. Никто наверху от вас ничего великого не ждет. Но если с этим обстоятельством он быстро смирился, то с собой справиться было куда сложнее. Профессиональные железы требовали работы.
Поначалу ореол тайны вокруг научных исследований был не по душе Антону, не привыкшему к тому, что даже следователю УКБ могут всегда сказать: а вот сюда, господин хороший, не лезьте, не ваша это, знаете ли, епархия… В первые месяцы расследования ему это сильно мешало, и он с непривычки вставал на дыбы: выбивал всевозможные санкции и временные коды доступа к базам данных, то через Габена, то через своего шефа в Управе. В колонии на него косились: иногда с недоумением, иногда с недовольством. Очень скоро после утомительного времяпрепровождения в архивах и перелопачивания груд научной (а значит, почти бесполезной для него) информации, после множества бесплодных попыток систематизировать непонятное Антон сдался. Все-таки он был не ученый, а сыщик.
Однажды он открыто поднял этот вопрос перед руководством. Антон предложил прислать ему в помощь специалиста по предметной области. Земля ответила обтекаемо, но уверенно: мол, ваше дело расследовать человеческий фактор, а не научный. А если они, эти факторы, тесно переплетены? – спрашивал Антон. Вы предоставьте доказательства, тогда и будем решать дальше, отвечали ему. Получался замкнутый круг… Потом он окончательно успокоился и прекратил попытки прыгнуть выше головы. Вместо запросов на Землю ему становилось проще и спокойнее пометить очередной документ грифом «непонятно» или «нет доступа».
Антон сознательно не стал подробно изучать деятельность оннов на Ае – это было, наверняка, не под силу и целому отделу, не то что бедному следователю-одиночке. Он ограничился общими, базовыми сведениями, без которых было ну никак – все-таки Ая была колонией Оннха, а люди, по сути, работали здесь в качестве любезно приглашенных партнеров. По крайней мере, так было поначалу, несколько лет назад… А сейчас? Кто такие люди сейчас на поспешно оставленной оннами планете? Со всеми ее тайнами и чудесами? Тоже неслабый вопрос…
Все научные изыскания Земли происходили без привлечения оннов – ни один из их специалистов не был замечен в каком-либо проекте на протяжении всего присутствия людей на Ае. Оннов не интересовали разработки человечества. Возможно, им хватало собственных забот, а может, главенствовали их принципы познания, их философия? Кто знает?.. Антон даже склонен был полагать, что если бы онны участвовали в проектах Земли, то никакого расследования со стороны Управления не было бы вовсе.
И вот сегодня фортуна, похоже, подмигнула Антону. Не улыбнулась, нет – только слегка подмигнула да заигрывающее повела бровью… Дала намек, в каком направлении копнуть руду. Или ему показалось? А вдруг он уже разучился понимать ее намеки? Антону очень не хотелось в это верить. И поэтому он потратил несколько послеобеденных часов на проработку темы Зордана.
Пришлось изрядно покорпеть над архивами и долго терзать диспетчер внешних запросов. Прежде всего Антона интересовал сам Зордан и те, кто пропал с ним на станции «Пупочная Скважина». Он едва успел отослать кропотливо составленный запрос во тьму космоса, как заявился Карл.
Он шумно ввалился в кабинет, налил себе стакан апельсинового соку, возбужденно бухнулся в кресло всей своей громадой. Наверное, предвкушал горячую дискуссию.
Антон приподнял голову и молча посмотрел на него поверх мониторов. Карл покрутил стакан с соком перед глазами, словно видел его впервые в жизни, и смачно отхлебнул.
– Ну? – деловито поинтересовался он. – Глядел?
Антон вздохнул. Он понял, что речь шла об его обещании Карлу просмотреть информацию по «цветоводам», которую тот скинул еще днем. Антон красноречиво молчал. Карл догадался и попытался изобразить недовольство.
– Понятно, – сказал он. – Я так и знал.
Потом почесал светлую, стриженную макушку, посмотрел внутрь стакана, сдвинув кустистые брови.
– Ну некогда было, некогда… – буркнул Антон. – Пойми… Я завтра обязательно гляну. Клянусь.
– А чем ты занялся, интересно? – пробубнил Карл в стакан. – На «Слезы» зачем-то мотаешься… Что ты там не видел? Тут, можно сказать, некоторых фруктов пора на чистую воду за шкирку выводить, а ты по руинам да по руинам всё…
– Ты имеешь в виду Саймона? – спросил Антон. – Так выводи, бога ради, кто ж тебе не дает! Коды доступа к базе медиков ты просил – я тебе их обеспечил. Вот и пользуйся, пока взад не отобрали.
Карл что-то сокрушенно пробурчал в ответ, залпом отпил сок и поерзал в кресле.
– Ну ладно, – сказал он. – А что там с комиссией слыхать?
– Пока не знаю. Завтра, может быть, прояснится.
– Прикроют контору, и правильно сделают.
– С чего это ты решил, что прикроют?
– А что им еще остается? Прикрыть и разогнать всех к чертовой матери! Пока тут окончательно не наступил конец света и братская могила… Онны вон не дураки! Жареным запахло – и свалили!.. А мы вместо того, чтоб у них учиться…
– Я тебя умоляю! – перебил его Антон. – Слышали мы такое уже, слышали! Учиться он у них собрался. Ученик…
– А чего это, чего? – стал распаляться Карл, покрываясь розовыми пятнами. – Я вообще считаю, что в колонии надо провести грандиозную чистку персонала. И больше половины выгнать в шею. В шею! Я тебе точно говорю! Разумеется, после того как найдем виновных, – добавил он, смягчаясь.
– Хорошо, хорошо, – поспешно сказал Антон. – Всех выгоним, всех накажем… Только не сегодня, ладно? Сегодня – никак, братец. Давай иди с миром. План действий на завтра обсудим позже.
– Вечно у тебя нет времени… – проворчал Карл, одним большим глотком осушил стакан и поднялся. – И сок-то у тебя все время теплый, между прочим.
– Что-что? – переспросил Антон.
– И кресло неудобное! – бросил Карл и исчез из кабинета.
Антон, усмехнувшись, покачал головой, с минуту глядел на дверь, затем вернулся к работе.
Работы группы Бориса Зордана, как, впрочем, и другие научные проекты на Ае, были весьма засекреченными. И не только от взгляда стороннего наблюдателя, но и многих колонистов, работающих бок о бок с членами группы Зордана.
Антон пытался разузнать о работе Зордана еще полтора года назад. Но сделать это можно было, лишь вскрыв замок сверхсекретности, висевший на материалах по деятельности группы. Прав доступа следователя УКБ к этим данным было недостаточно. Он выведал тогда крайне немного: общие сведения и свидетельские показания, в которых не было ничего, кроме боли, кошмара и человеческих страданий.
Сегодня Антон еще раз перелопатил архивную кучу, но ничего полезного не нашел ни о проекте Зордана, ни о том, над чем вообще работал этот человек, являвшийся одной из важнейших научных персон в колонии и ближайшим соратником Андрея Стоцкого.
В группу Зордана входило десять человек. Группа погибла во время второй айской трагедии практически в полном составе – в живых осталось только двое.
Шесть человек, включая самого Зордана, сгинуло при весьма странных обстоятельствах на исследовательской зоне номер 4 (называемой людьми «Пупочной Скважиной» или попросту «Пупком»). Зона, расположенная в восьмистах километрах к востоку от Базы, представляла собой идеально круглую, конусообразную скважину на пологом склоне горы диаметром в сто сорок метров. Скважина уходила в глубь планеты на несколько километров. Станция располагалась неподалеку, у подножия горы. Во время второй айской трагедии в округе зоны температура воздуха подскочила до двухсот с лишним градусов, после чего начался ураган. Сработали системы безопасности, станция оперативно «накрылась» защитным куполом, и никто из персонала не пострадал. Катаклизм бушевал недолго и исчез, а показатели окружающей среды скоро вернулись в норму Никто на станции и не предполагал, что в ночь катастрофы часть людей Зордана будет находиться непосредственно в зоне. Штабу спасения и в голову тогда не пришло бросаться спасать кого-то возле скважины – ведь никаких плановых мероприятий в ту ночь там не проводилось. Новость о том, что Зордан, не предупредив руководство «Пупка», вместе с пятью соратниками был ночью не на «Слезах Этты» (как многие считали), а на другом объекте, пришла позже, уже к утру, когда стали подводить печальные итоги катаклизма.
Вот когда все ахнули и ринулись к скважине. Однако не нашли там ни тел, ни следов гибели людей. Обнаружили лишь сиротливо стоящее возле скважины оборудование, но разбросанное и обесточенное. Создавалось впечатление, будто бы группа просто выключила технику и освещение, ушла, предположим, на ужин и больше не вернулась. Исчезла в айском небытии… Если люди Зордана и погибли в глубинах скважины (что приходило на ум в первую очередь), то было совершенно непонятно, какие силы им в этом содействовали?
Вторая часть группы состояла из четырех человек. Работами ее руководил Герман Штольц, ближайший друг и соратник Зордана. Именно люди Штольца работали в ночь «черного марта» на «Слезах Этты», станции, к которой был официально приписан весь зордановский проект. Таинственный проект, носивший название «Сапфир-X». (Упоминание о нем встретилось Антону за все время следствия всего несколько раз, да и то в самых потаенных уголках научных архивов). Трое ученых и один инженер группы Штольца вместе с техникой в момент начала катастрофы находились в зоне, среди «камней», и встретили стихию беззащитными. В отличие от зордановцев на «Пупке» люди Штольца присутствовали на «Слезах Этты» совершенно легально. Но им это не помогло. Двое сотрудников были найдены мертвыми, а двое, оставшиеся в живых, оказались в совершенно невменяемом состоянии и представляли собой удручающее зрелище. Транспорт, приборы, стойки со спецтехникой – все было изувечено и разбросано по частям в радиусе нескольких сотен метров от «пятака».
Конечно, оставались копии записей переговоров людей Зордана, как на «Слезах», так и на «Пупке», но к тому моменту, когда за дело принялся Антон, записи были для него недостижимы, поскольку осели в хранилищах под грифами секретности. Несколько раз он пытался раздобыть их и прочие материалы по проекту «Сапфир-Х», но безрезультатно.
На все запросы к колониальным базам данных Антон неизменно получал лаконичные формулировки типа «Шифр архива утрачен» или «База данных повреждена». Он опять пробовал продавить себе права доступа через Арчера. Сначала запросы Антона отклонялись шефом без комментариев, а несколько позже он намекнул, что в случае с Аей нужен наивысший уровень допуска, а его нет не только у него, Арчера, но даже сам начальник Управы обязан согласовывать этот вопрос где-то в верхах. Понимаете, старший следователь Сапнин? Антон понимал. Он понимал, что дело не только темное, но и, по всей видимости, гиблое. Пробивать толстый пласт инстанций при каждом точечном поиске информации ему не хотелось. Поэтому пыл Антона по отношению к расследованию гибели группы Зордана через полгода полностью иссяк.
И хотя его азарт сегодня неплохо подстегнули, в какую-либо результативность новых запросов по этой теме он не верил. Не дадут мне сунуться в эти дела, думал он, в задумчивости глядя на экран, где диспетчер запросов послушно мигал уведомлениями об отправке. Отфутболят как пить дать… Тогда отфутболили и сейчас пнут. Ну да ладно, где наша не пропадала?
В панели расписания высветилось напоминание – десять минут до визита господина Накано Мацуми, роботехника с «Цветочного Сада».
Водичка в деле третьей айской трагедии была не менее мутная, чем во всех остальных айских загадках. Но он с большей охотой разбирался в этой истории – хотя бы потому, что эти события произошли уже при нем.
Надо было переключаться с одной темы на другую, и Антон поймал себя на ощущении, что делает это с неохотой. Он помассировал затекшую шею, покрутил головой и развернул на экране досье Мацуми.
Глава 4
Накано Мацуми
Господин Мацуми оказался пунктуален. Его невысокая и худощавая фигурка почтительно возникла на пороге ровно в назначенное время. На предложение Антона присесть он отреагировал как-то боязливо, помялся в нерешительности, но все же опустился в кресло возле стола, сложившись пополам.
– Господин Мацуми, – сказал Антон, – вы догадываетесь, по какому поводу я вас пригласил?
Мацуми почтительно кивнул.
– Я бы хотел вернуться к разговору об известных вам событиях, произошедших в районе станции «Цветочный Сад» 15-го числа 2-го месяца 15-го года. Вы в то время принимали участие в спасательных работах на территории автономного лагеря вблизи станции. Правильно?
Мацуми еще раз почтительно кивнул.
– В принципе, я все изложил подробно в отчете, – произнес он осторожно. – Но если нужно, готов повторить.
– Будьте любезны.
Господин Мацуми медленно откинулся в кресле, с минуту думал, опустив взгляд в пол, потом заговорил.
Речь его была негромкая и размеренная. Надежды на то, что он вспомнит что-нибудь новое о третьей айской, почти не было. Антон без всякого энтузиазма слушал повествование господина Мацуми о той ночи, когда его и других сотрудников техперсонала «Сада» буквально подбросило в постелях от истошного воя аварийных сирен. Правда он, господин Мацуми, не может не отметить в своем рассказе тот факт, что из-за «шторма» сон его тогда был беспокойный. Впрочем, с тех пор он у него всегда такой… Не обратил ли господин следователь внимание, что во время «штормов» в последнее время стал очень плохой сон? Неглубокий какой-то… Может, биоблокаторы перестали помогать? Это он, Мацуми, к тому говорит, что опасается: вдруг организм землян за эти годы настолько к ним адаптировался, что они уже и не срабатывают? На это господин следователь отозвался философски, в плане того, что исключать нельзя ничего, и деликатно попросил господина Мацуми не уклоняться от существа дела.
Мацуми почтительно кивнул и продолжил. Однако не уклоняться у него не получалось. Он вспомнил, как их бригаду и еще несколько служб в спешке да темени сначала бросили к основному разлому в земле – туда провалился один из технических ангаров. Машины в ангаре стояли аккурат после техобслуживания, все как на подбор, готовые к работе, и вот же жалость… Мацуми некоторое время сокрушенно качал головой и сетовал на злостное стечение обстоятельств. Представьте себе, господин следователь, ведь второй ангар был почти пуст! Ну, несколько вездеходов старых моделей не считаем – кто ими пользуется в здравом-то уме? Никому они нужны, никто по ним не заплачет… Так вот, тресни почва под вторым – сколько бы оборудования уцелело! Но не повезло же, ох как не повезло… Он, Мацуми, впоследствии был одним из ярых сторонников идеи по вызволению техники из глубин. Ведь всю душу свою роботехническую вложил, с каждого чипа пыль сдувал, возился, словно с детьми… и такая напасть!» Он и убеждал руководство, и расчеты приводил, и лично вызывался спускаться в разлом… Понимаете, господин следователь, если аккуратно разрезать стенки ангара да аккуратно смонтировать наверху подъемники… можно даже беспилотные катера использовать, если аккуратно-то!.. Но начальству, как всегда, виднее!.. Посчитали, что затея с поднятием техники с такой глубины нецелесообразна, малоэффективна и т. д. и т. п. Никогда он. Мацуми, не примирится с этим решением. Ведь они для него, Мацуми, как дети родные, к каждому агрегату свой подход требуется, у каждого собственный характер имеется… Вы вот, господин следователь, представляете, каким капризным становится скалопроходчик К-серии, если ему задать неправильно суточные отклонения координат базового модуля? Или, например, эти последние воздушные «силовики» с каскадной передачей!..
Господин Мацуми вошел во вкус и стал размахивать руками. Глаза его разгорелись и стали больше обычного. В тот момент, когда он сделал паузу и глубоко вздохнул, готовясь к очередной тираде, Антон поспешно вставил:
– Господин Мацуми, давайте вернемся к теме. Меня интересует ваше участие в раскопках лабораторного модуля. Итак, когда именно вас перебросили к завалу?
Мацуми снова вздохнул и заметно потускнел. Видно было, что вопросы роботехники занимали его больше.
– Так сразу с разлома и сняли, – буркнул он. – В принципе, мы ничего и сделать-то с ангаром не успели. Как в отделении узнали, что лабораторию завалило, – так нас всех туда и перекинули…
– Сколько примерно времени прошло?
– Час, может, или полтора, – пожевал губами Мацуми. – Трудно сказать. Время как-то исчезло тогда… Понимаете, состояние было странное… Непонятное… Я даже объяснить не могу. Сирены орут, ветер с ног валит, в воздухе – каменная крошка с гор… И люди все какие-то невменяемые. Словно с ума посходили, ей-богу.
– А как вы можете это объяснить? – Антон задал вопрос, который за последнее время уже набил ему оскомину.
Мацуми пожал плечами и озадаченно заглянул Антону в глаза.
– Ну так «шторм» же… Потому и положено сидеть на станции и не выходить за пределы защитного периметра. Не зря же…
– Да это понятно, – перебил его Антон. – Я спрашиваю про ваше личное ощущение. Что вы тогда чувствовали? Можете хоть как-то объяснить свое состояние? Как оно менялось, на что обращали внимание? Понимаете меня или не совсем?
Мацуми растерянно молчал.
Господи, подумал Антон устало. Зачем я опять за старое? Я же не психолог, не медик, в конце концов… Что я хочу услышать? Что я жду, собственно, от этих несчастных очевидцев? Неожиданного откровения? Оригинальной интерпретации айских тайн? Я задаю странные, невнятные вопросы, но содержится ли в них путь к ответу? Я не знаю этого, но я все равно их задаю, потому что никаких других у меня нет…
– Я не настаиваю на ответе, – проговорил Антон.
Мацуми посмотрел на него пристально, шевельнулся в кресле.
– Знаете, господин следователь… – тихо сказал он. – Мне трудно… подобрать слова. И самое ужасное… нет-нет, самое удивительное заключается в том, что восприятие прошлого тоже меняется. Вот чего я никогда не пойму!
– Поясните, – попросил Антон. Такого умозаключения за полтора года он еще не слышал.
– Ну например, когда мы прибыли в лагерь… Сначала мы носились туда-сюда между уцелевшими ангарами, подстанцией и грудами оборудования… Орали что-то, как безумные… В принципе, это напоминало массовый шок! Точнее – страх. И знаете, не оттого, что могло кого-то убить в темноте булыжником или деревом… Их много тогда сорвало с гор. Это был страх, сидевший внутри! Такой леденящий… Безотчетный! Вам доводилось, господин следователь, когда-нибудь испытывать безотчетный страх?
– И как же изменилось ваше восприятие теперь? – не обращая внимания на вопрос, поинтересовался Антон.
– Теперь… – Мацуми опустил глаза в пол. – Теперь мне кажется, что тогда это больше походило на кошмарный сон, в котором я принял участие. Будто той ночью я провалился в нереальное… Попал в какой-то потусторонний мир… Стал участником чьего-то фильма! Ну как вам объяснить? Ощущение, что мне все это приснилось, только сон оказался настолько реалистичен, что создалось впечатление, точно все произошло в действительности. А на самом деле ничего не было.
– То есть как – не было?
Мацуми на несколько секунд умолк, слегка приоткрыв рот и водя глазами по сторонам. Антон ждал.
– Знаете… – произнес Мацуми медленно. – У вас когда-нибудь бывало так, что вы не можете точно определить: было ли какое-либо событие в жизни или же во сне?
– Раньше бывало. До того, как попал сюда… – Антону срочно пришлось подавить внезапно нахлынувшую волну воспоминаний. – К сожалению, все трагические события на Ае за последние четыре года – это подлинный реализм. – Он вздохнул. – Ну хорошо, господин Мацуми, давайте все-таки вернемся к завалу лабораторного модуля.
Господин Мацуми помедлил, моргая, облизнулся и нехотя вернулся в ту кошмарную ночь. Он стал рассказывать, как он в составе наспех сколоченной спасательной группы несколько часов кряду ворочал скальные обломки, рыл теплую, дымящуюся землю и прислушивался к звукам снизу…
– Господин Мацуми, – сказал Антон, – вы догадываетесь, по какому поводу я вас пригласил?
Мацуми почтительно кивнул.
– Я бы хотел вернуться к разговору об известных вам событиях, произошедших в районе станции «Цветочный Сад» 15-го числа 2-го месяца 15-го года. Вы в то время принимали участие в спасательных работах на территории автономного лагеря вблизи станции. Правильно?
Мацуми еще раз почтительно кивнул.
– В принципе, я все изложил подробно в отчете, – произнес он осторожно. – Но если нужно, готов повторить.
– Будьте любезны.
Господин Мацуми медленно откинулся в кресле, с минуту думал, опустив взгляд в пол, потом заговорил.
Речь его была негромкая и размеренная. Надежды на то, что он вспомнит что-нибудь новое о третьей айской, почти не было. Антон без всякого энтузиазма слушал повествование господина Мацуми о той ночи, когда его и других сотрудников техперсонала «Сада» буквально подбросило в постелях от истошного воя аварийных сирен. Правда он, господин Мацуми, не может не отметить в своем рассказе тот факт, что из-за «шторма» сон его тогда был беспокойный. Впрочем, с тех пор он у него всегда такой… Не обратил ли господин следователь внимание, что во время «штормов» в последнее время стал очень плохой сон? Неглубокий какой-то… Может, биоблокаторы перестали помогать? Это он, Мацуми, к тому говорит, что опасается: вдруг организм землян за эти годы настолько к ним адаптировался, что они уже и не срабатывают? На это господин следователь отозвался философски, в плане того, что исключать нельзя ничего, и деликатно попросил господина Мацуми не уклоняться от существа дела.
Мацуми почтительно кивнул и продолжил. Однако не уклоняться у него не получалось. Он вспомнил, как их бригаду и еще несколько служб в спешке да темени сначала бросили к основному разлому в земле – туда провалился один из технических ангаров. Машины в ангаре стояли аккурат после техобслуживания, все как на подбор, готовые к работе, и вот же жалость… Мацуми некоторое время сокрушенно качал головой и сетовал на злостное стечение обстоятельств. Представьте себе, господин следователь, ведь второй ангар был почти пуст! Ну, несколько вездеходов старых моделей не считаем – кто ими пользуется в здравом-то уме? Никому они нужны, никто по ним не заплачет… Так вот, тресни почва под вторым – сколько бы оборудования уцелело! Но не повезло же, ох как не повезло… Он, Мацуми, впоследствии был одним из ярых сторонников идеи по вызволению техники из глубин. Ведь всю душу свою роботехническую вложил, с каждого чипа пыль сдувал, возился, словно с детьми… и такая напасть!» Он и убеждал руководство, и расчеты приводил, и лично вызывался спускаться в разлом… Понимаете, господин следователь, если аккуратно разрезать стенки ангара да аккуратно смонтировать наверху подъемники… можно даже беспилотные катера использовать, если аккуратно-то!.. Но начальству, как всегда, виднее!.. Посчитали, что затея с поднятием техники с такой глубины нецелесообразна, малоэффективна и т. д. и т. п. Никогда он. Мацуми, не примирится с этим решением. Ведь они для него, Мацуми, как дети родные, к каждому агрегату свой подход требуется, у каждого собственный характер имеется… Вы вот, господин следователь, представляете, каким капризным становится скалопроходчик К-серии, если ему задать неправильно суточные отклонения координат базового модуля? Или, например, эти последние воздушные «силовики» с каскадной передачей!..
Господин Мацуми вошел во вкус и стал размахивать руками. Глаза его разгорелись и стали больше обычного. В тот момент, когда он сделал паузу и глубоко вздохнул, готовясь к очередной тираде, Антон поспешно вставил:
– Господин Мацуми, давайте вернемся к теме. Меня интересует ваше участие в раскопках лабораторного модуля. Итак, когда именно вас перебросили к завалу?
Мацуми снова вздохнул и заметно потускнел. Видно было, что вопросы роботехники занимали его больше.
– Так сразу с разлома и сняли, – буркнул он. – В принципе, мы ничего и сделать-то с ангаром не успели. Как в отделении узнали, что лабораторию завалило, – так нас всех туда и перекинули…
– Сколько примерно времени прошло?
– Час, может, или полтора, – пожевал губами Мацуми. – Трудно сказать. Время как-то исчезло тогда… Понимаете, состояние было странное… Непонятное… Я даже объяснить не могу. Сирены орут, ветер с ног валит, в воздухе – каменная крошка с гор… И люди все какие-то невменяемые. Словно с ума посходили, ей-богу.
– А как вы можете это объяснить? – Антон задал вопрос, который за последнее время уже набил ему оскомину.
Мацуми пожал плечами и озадаченно заглянул Антону в глаза.
– Ну так «шторм» же… Потому и положено сидеть на станции и не выходить за пределы защитного периметра. Не зря же…
– Да это понятно, – перебил его Антон. – Я спрашиваю про ваше личное ощущение. Что вы тогда чувствовали? Можете хоть как-то объяснить свое состояние? Как оно менялось, на что обращали внимание? Понимаете меня или не совсем?
Мацуми растерянно молчал.
Господи, подумал Антон устало. Зачем я опять за старое? Я же не психолог, не медик, в конце концов… Что я хочу услышать? Что я жду, собственно, от этих несчастных очевидцев? Неожиданного откровения? Оригинальной интерпретации айских тайн? Я задаю странные, невнятные вопросы, но содержится ли в них путь к ответу? Я не знаю этого, но я все равно их задаю, потому что никаких других у меня нет…
– Я не настаиваю на ответе, – проговорил Антон.
Мацуми посмотрел на него пристально, шевельнулся в кресле.
– Знаете, господин следователь… – тихо сказал он. – Мне трудно… подобрать слова. И самое ужасное… нет-нет, самое удивительное заключается в том, что восприятие прошлого тоже меняется. Вот чего я никогда не пойму!
– Поясните, – попросил Антон. Такого умозаключения за полтора года он еще не слышал.
– Ну например, когда мы прибыли в лагерь… Сначала мы носились туда-сюда между уцелевшими ангарами, подстанцией и грудами оборудования… Орали что-то, как безумные… В принципе, это напоминало массовый шок! Точнее – страх. И знаете, не оттого, что могло кого-то убить в темноте булыжником или деревом… Их много тогда сорвало с гор. Это был страх, сидевший внутри! Такой леденящий… Безотчетный! Вам доводилось, господин следователь, когда-нибудь испытывать безотчетный страх?
– И как же изменилось ваше восприятие теперь? – не обращая внимания на вопрос, поинтересовался Антон.
– Теперь… – Мацуми опустил глаза в пол. – Теперь мне кажется, что тогда это больше походило на кошмарный сон, в котором я принял участие. Будто той ночью я провалился в нереальное… Попал в какой-то потусторонний мир… Стал участником чьего-то фильма! Ну как вам объяснить? Ощущение, что мне все это приснилось, только сон оказался настолько реалистичен, что создалось впечатление, точно все произошло в действительности. А на самом деле ничего не было.
– То есть как – не было?
Мацуми на несколько секунд умолк, слегка приоткрыв рот и водя глазами по сторонам. Антон ждал.
– Знаете… – произнес Мацуми медленно. – У вас когда-нибудь бывало так, что вы не можете точно определить: было ли какое-либо событие в жизни или же во сне?
– Раньше бывало. До того, как попал сюда… – Антону срочно пришлось подавить внезапно нахлынувшую волну воспоминаний. – К сожалению, все трагические события на Ае за последние четыре года – это подлинный реализм. – Он вздохнул. – Ну хорошо, господин Мацуми, давайте все-таки вернемся к завалу лабораторного модуля.
Господин Мацуми помедлил, моргая, облизнулся и нехотя вернулся в ту кошмарную ночь. Он стал рассказывать, как он в составе наспех сколоченной спасательной группы несколько часов кряду ворочал скальные обломки, рыл теплую, дымящуюся землю и прислушивался к звукам снизу…