Гимадеев Станислав. Чувство бездны

   Так, стоп, сказал он себе. Хватит, дорогой! Пора сделать перерыв, черт возьми! Чашечка-другая крепчайшего кофе однозначно не помешает.

Глава 17
Андрей Стоцкий

   Рабочий день еще не кончился, поэтому народу в ресторане было немного. Парочка хорошеньких лаборанток, несколько одиноких мужских фигур, похожих на дежурный персонал. Все они определенно пришли сюда утолить второпях голод и снова вернуться к работе.
   Первую чашку кофе Антон выпил мгновенно, с особым цинизмом, и только на второй позволил себе мелкие глотки и более внимательный осмотр присутствующих. Поэтому он даже вздрогнул от неожиданности, когда обнаружил возле своего столика Стоцкого.
   Андрей Стоцкий собственной персоной, словно джинн из кувшина, неслышно, как-то крадучись возник сбоку. Он навис над Антоном своей громадой и держал перед могучим животом дымящуюся чашку. Антон успел мысленно поставить себе двойку, и более всего не за то, что упустил момент, когда Стоцкий появился в ресторане, а за то, что проворонил, как тот успел незамеченным подкрасться к его столику. Это уже было просто немыслимо, просто-таки сверхневероятно. Но посыпать свою следовательскую голову пеплом времени не было.
   – Добрый день, господин Сапнин. – Круглое лицо Стоцкого расплылось в улыбке. – Разрешите составить компанию?
   – Буду весьма польщен.
   Стоцкий грузно сел напротив, обхватил чашку ладонями, словно не торопился пить чай, а пришел лишь затем, чтобы поглазеть на господина Сапнина.
   – Давненько вы у нас не были, – заметил Стоцкий.
   – Да все как-то без нужды, знаете ли.
   – А теперь, никак, появилась она, нужда-то?
   – Работа у нас такая, – учтиво заметил Антон. – Сегодня не надобно, а завтра – вынь да положь. И ведь не угадаешь заранее.
   – Да-да. Это точно.
   Стоцкий закивал массивным бородатым лицом и стал тихонько покручивать чашку с чаем на блюдце. Начальник станции и главный ученый айской колонии выглядел сегодня озабоченным. Ранее Антон за ним этого не замечал. Но озабоченность свою Стоцкий умело скрывал, она была видна вскользь – то в выражении его желтоватых глаз, обрамленных сеточкой морщин, то в интонации сиплого голоса. Конечно, их обмен пустопорожними фразами был ритуалом. Антон использовал эти секунды, чтобы понять настроение Стоцкого, сориентироваться в своих ближайших ходах, дать, в конце концов, и подсознанию время для мобилизации. И он больше чем был уверен, что Стоцкий занимался в эти мгновения тем же.
   – Какие у вас новости, господин Сапнин? – небрежно спросил Стоцкий.
   На памяти Антона его работой Стоцкий интересовался впервые. Разменная монета у Антона была.
   – Вы знаете, вчера был на «Слезах», – сказал он и сделал глоток кофе. – И прелюбопытные вещи обнаружил.
   – И что же это за вещи? – несколько равнодушно произнес Стоцкий, продолжая вращать меж ладоней чашку.
   – На «пятаке» началась регенерация «камней». Сам видел. Может, зона восстанавливается?
   Стоцкий не подал виду, что сообщение Антона как-то его заинтересовало. Возможно, где-то в глубине его ученой души подобный факт и был ему интересен, но только подсел он за столик Антона не как ученый. И вовсе не аспекты восстановления зональных эффектов волновали его сейчас. Стоцкий несколько секунд выдерживал паузу, потом повел плечом.
   – Не исключено, что и восстанавливается. Отчего бы и нет?
   – Правильно ли я понимаю, господин Стоцкий, что разработки на «Слезах» ни в коей мере не интересуют больше ни вас, ни ваше ведомство в целом?
   Стоцкий поднял на него глаза: маленькие, прищуренные, осторожные. Похожие на амбразуры. Прекратил манипуляции с чайной чашкой.
   – Ну вы же понимаете, господин Сапнин, в нашем деле нельзя давать столь однозначные оценки… В какой-то мере интересуют, разумеется. Равно как вас или меня интересует воздух, которым мы дышим, вода, которую мы пьем. Мысль улавливаете?
   – В общем да.
   – Факт, безусловно, заслуживающий внимания. – Стоцкий перевел взгляд на соседний пустующий столик и добавил, будто бы подводя черту под темой обсуждения. – Но не в той степени, в какой вам может это показаться.
   Возникла пауза. Стоцкий сграбастал чашку и сделал большой, шумный глоток.
   – А что вы можете сказать по поводу вчерашней комиссии? – как бы мимоходом поинтересовался он. – Какие у них планы? Честно говоря, меня удивляет их такая… э-э… скрытность, что ли…
   Ага, подумал Антон. Так-так, мил человек.
   – Боюсь, что не удовлетворю ваше любопытство, – ответил Антон. – Я общался с ними недолго. Планы комиссии мне неизвестны. К сожалению.
   Ты, наверное, хочешь узнать, когда они нагрянут к тебе на «Сад»? Помучайся теперь загадками, дядька.
   – Жаль… – обронил Стоцкий. – Вроде как ваши коллеги, а вы не в курсе. Странно.
   – Ну… знаете, понятие коллег в нашем Управлении настолько расплывчато… Давайте лучше вернемся к «камням». Мне вот, к примеру, стало интересно: что же такого онны с ними делали в принципе? Не просветите ли вкратце?
   Стоцкий бросил в его сторону долгий оценивающий взгляд поверх чашки, потом скосил глаза к поверхности жидкости и сделал еще несколько неторопливых глотков. Анализировал.
   – Замечательно, – выдохнул он. – Просто прекрасно. Никогда не перестану удивляться: вроде такая немудреная вещь… Чашка чаю… А каков эффект! Представляете, минут десять назад сижу и чувствую, что ужасно хочется выпить чаю. Такого горячего-горячего! Вот и спустился сюда. Ба, а тут вы! Редкий гость в наших краях. Вот напарник ваш Райнер, э-э… Карл, кажется, его зовут?.. Его часто вижу…
   – Господин Стоцкий, – мягко сказал Антон. – Не могли бы вы ответить на мой вопрос относительно «камней»?
   – Да что вы так к ним привязались? – озадаченно спросил Стоцкий.
   – Любопытно стало… Проснулся, знаете ли, интерес.
   – Очень странно, – буркнул Стоцкий, глядя в чашку. Сделал последний глоток и отставил ее. – Раньше за вами такого не наблюдалось, господин Сапнин. Давно ли следователь стал интересоваться науками? Неужели вам своих забот мало?
   Он снова вперил в Антона пристальный взгляд и расплылся в казенной улыбке, обнажив мелкие, редкие зубы.
   – Забот у меня хватает, вы правы, – сказал Антон. – Только я надеюсь, что вы прекрасно понимаете: нельзя расследовать причины катастрофы в научной колонии такого масштаба и при этом не трогать науку. Согласны со мной?
   – Хотите сказать, что вы, наконец, подошли к той черте, когда вам понадобилась информация научного плана?
   – Именно так. Когда-то это должно было случиться, и вот случилось.
   Стоцкий положил на стол руки и сцепил их в замок.
   – Я, в свою очередь, хочу заметить две вещи, – произнес он. – Во-первых, чтобы понять даже самую малую долю того, что здесь происходит, нужно быть ученым. Ученым, господин Сапнин! Через это нужно пройти, этим нужно постоянно жить! Это годы труда, мой милый, годы!.. Погодите, я закончу! Так вот… А вы хотите, чтобы я вам здесь за пять минут открыл суть того, на что лучшие умы тратят целые жизни! Помилуйте.
   Стоцкий смотрел на Антона, чуть подавшись в его сторону – грузный и вальяжный, и тени больше не было на его лице от недавней служебной улыбки. Даже кожные складки вокруг маленьких глаз разгладились.
   – А во-вторых, – продолжил Стоцкий с напором, – надеюсь, мне вам, господин Сапнин, не следует объяснять, каков уровень секретности наших работ? Ответьте-ка.
   – Я в курсе, – сказал Антон сухо.
   – И я отлично осведомлен, что вы не обладаете правом доступа к информации, которую хотите получить. И, заметьте, изначально им не обладали! Вы знаете не хуже меня, откуда должно прийти соответствующее указание. Полагаю, вы правильно меня поняли.
   Стоцкий умолк, ожидая ответного хода и не сводя глаз с Антона.
   – Я так скажу, господин Стоцкий, – произнес Антон, выдерживая его взгляд. – В ваших красивых словах про годы жизни и горы труда есть правда. Только знаете что? На основании тех же пресловутых жизненных лет могу уверить вас, что люди часто прикрываются красотой слов. И любят возводить преграды там, где они не нужны.
   – Что вы хотите этим сказать?
   – То, что если человек хочет помочь, он будет помогать, и формальная сторона дела ею будет волновать мало. А если не хочет – тогда уже ничего не поделаешь…
   – Намекаете, что я отказываюсь вам помогать?
   – Докажите мне обратное! Хотите попробовать, а? Ведь у меня к вам масса вопросов, господин Стоцкий! Хотите?
   – Во-первых, здесь не то место, чтобы…
   – Да мы поднимемся к вам в кабинет, разве это проблема?
   – А во-вторых…
   – Во-вторых, вам сейчас очень некогда, у вас прорва неотложных дел. Ведь так?
   Стоцкий молчал. Лицо его стало очень серьезным. Разумеется, ничего ты не скажешь, подумал Антон. Он даже предположил, что сейчас Стоцкий будет сворачивать беседу.
   – Мне непонятен ваш тон, господин Сапнин, – холодно сказал Стоцкий. – И ваши обвинения тоже. Я не отказываюсь от помощи вам.
   – Значит, вы готовы ответить на мои вопросы? – спросил Антон скептически.
   – Это зависит от вопросов… Но не здесь и не сейчас.
   – Конечно, конечно, – покачал головой Антон и ухмыльнулся. – Разумеется! Я и говорю: все зависит от позиции…
   – Господин следователь! – резко сказал Стоцкий. – Мне кажется, вы позволяете себе лишнее!
   Он сидел перед Антоном хмурый и сосредоточенный, отодвинув пустую чашку и глядел исподлобья.
   И тут что-то произошло с Антоном. Словно невидимый переключатель, доселе дремавший, сработал внутри. Он не собирался говорить об этом со Стоцким здесь, за ресторанным столиком. Он не хотел начинать игру с этим человеком сейчас, не будучи уверенным, что ее можно начинать. Он вообще уже собрался было попрощаться и уйти… Но что-то переменилось у него в душе, и Антон не сумел этому воспротивиться. Он почувствовал, как эмоции стали бесконтрольно овладевать им, подавляя разум.
   – А давайте устроим тест, господин ученый! – воскликнул Антон. – И поймем, насколько вы желаете помочь следствию! Пара вопросов, и все станет видно…
   – Господин Сапнин! Прекратите это…
   – Нет-нет, зачем же!.. – Антон распалялся. Он привстал из-за столика и подался к Стоцкому. – Например, что такое «молочко»?
   Стоцкий чуть откинулся назад и поморщился, но Антон не дал ему ответить.
   – Существуют ли биоблокаторы для оннов? Нужны ли они им вообще? Или, например, почему «штормы» возникли на Ае только после появления людей? Или…
   – Погодите-ка!.. – Стоцкий раздраженно замахал ладонью перед лицом Антона. – Что вы в одну кучу все валите?! Откуда вы этого нахватались, в конце концов?..
   – Вы знаете, почему онны ушли отсюда?! – не унимался Антон. – Знаете или нет?!
   – Господин Сапнин!.. – чуть не зашипел Стоцкий. – Прошу вас, не кричите на весь ресторан! Если вы настаиваете, мы можем договориться о беседе… ну, скажем, завтра или…
   – Если я настаиваю! – выдохнул Антон. – Нет, вы только подумайте, честной народ!.. Один из руководителей колонии, где на протяжении нескольких лет гибнут люди и происходят планетарные катаклизмы, под давлением следствия согласился побеседовать… Соизволил, видите ли! А ему самому как руководителю вся эта возня с расследованием неинтересна! Она его только раздражает… Быть может, он и так все знает, и никакое расследование ему не нужно? А, господин Стоцкий?!
   – Что вы опять имеете в виду?! – на этот раз Стоцкий вспыхнул. – Что это за намеки?!
   Внутри Антона все разгорался и разгорался огонь. Ему даже стало жарко, он с ужасом понимал, что не в силах потушить этот внезапно начавшийся пожар. Ах, ты не понимаешь, что я имею в виду, гад?! Ничего не понимаешь, сволочь такая? Он с усилием подавил в себе потребность выкрикнуть это в лицо Стоцкому.
   – Не понимаем, значит, да?! – процедил Антон. – Ну конечно!.. А скажите, милостивый государь, сколько зон участвовало в проекте «Сапфир-Х»? Не желаете поведать? Не желаете, знаю, знаю… А в чем была суть эксперимента, а? Что это было за воздействие такое на бедную планету, черт бы его побрал?! Не хотите рассказать следствию?!
   – Я отказываюсь общаться с вами в подобном тоне, – отрезал Стоцкий и поднялся со стула. – И вообще вы, господин Сапнин, затрагиваете вопросы, которые вас, мягко говоря, не касаются! И я вам на них отвечать не обязан.
   – Что и требовалось доказать! – воскликнул Антон, всплеснув руками.
   – Чтобы задавать такие вопросы, – фыркнул Стоцкий, – получите-ка для начала санкцию Департамента Космических Исследований.
   – Интересно, а комиссии УКБ вы так же ответите?
   – А комиссия сначала пусть спросит, – понизив голос, ответил Стоцкий, сверля Антона взглядом.
   – Она спросит, господин Стоцкий, – тоже переходя на спокойный тон, сказал Антон. – Не сомневайтесь.
   Стоцкий осклабился и покачал головой, но почему-то медлил и не уходил. Антон тоже поднялся.
   Они стояли друг напротив друга, лицо – в лицо, глаза – в глаза. Минутный молчаливый поединок предположений. Не чувствовал Стоцкий за собой стопроцентной неуязвимости, не чувствовал – в этом Антон был уверен. Ладно, подумал он, была не была… Еще один ход, раз уж пошла такая пляска.
   – Знаете, я удивился, когда узнал, что «Цветочный Сад» был задействован в проекте «Сапфир-Х», – медленно проговорил Антон, наблюдая за Стоцким. – И команда-то подобралась какая!.. Доусон, Капарян… Один даже в живых остался. Я господина Саймона имею в виду, конечно. А скажите, как так получилось, что «опылитель» переквалифицировался в техники? Не находите это странным?
   И вот тут защита Стоцкого дала трещину. При всем своем руководящем опыте он не выдержал удар полностью. Лицо его потемнело, а в глазах промелькнула вспышка – не то злости, не то беспокойства.
   – С чего вы это взяли? – металлическим тоном спросил Стоцкий. Желваки на его скулах шевельнулись. – У вас есть что предъявить?
   – А это, с позволения сказать, материалы следствия, – ответил Антон язвительно. – И я вам их разглашать не обязан. Кстати, как поживает Шон Доусон, как его здоровье? Не случилась ли с ним какая неприятность? Как, например, с Германом Штольцем, или…
   – Что вы хотите?! – глухо сказал Стоцкий. – Я вас не понимаю!
   – Вы признаете, что эксперимент в рамках проекта «Сапфир-Х» 20-го числа 3-го месяца 14-го года послужил причиной катастрофы, именуемой впоследствии «черным мартом»?
   Стоцкий на секунду замер, но сумел совладать с собой. Он проговорил сквозь зубы:
   – Не лезьте не в свое дело, Сапнин. Не лезьте, слышите? – Вздохнул всей грудью. – Что вам до этого? Зачем?! Поиски святой истины, да?!
   – Имеете что-то против истины?
   – Да кому она нужна, ваша истина?! Вы задайтесь для начала этим вопросом! Задайтесь-ка!
   – Мне она нужна! – бросил Антон ему в лицо. – Мне нужна эта истина, и я ее добуду! И тот, кто тоже хочет найти ее, тот – мой союзник. А если вы считаете, что таких людей на Ае нет, вы заблуждаетесь. Может быть, вам этого не понять… Хотя это меня настораживает, признаюсь. Ученый, который утратил веру в истину и которому она не нужна, – это не ученый… У такого ученого нет будущего, господин Стоцкий. Вот, что я думаю.
   – Только не надо здесь прикладной философии! – Стоцкий поморщился. Его лицо стало медленно разглаживаться. – Он, видите ли, местный борец за истину!.. Господин следователь, милый мой, а вы никогда не спрашивали себя: почему для расследования такого серьезного дела ваше Управление прислало на Аю одного-единственного человечка? Туда, куда обычно вылетает бригада в десяток специалистов! А тут нате вам: один-одинешенек! Полтора года геройски пытается разобраться с неразберихой, что-то усердно ищет… И ни прав у него нет, ни адекватной помощи с Земли. Ответьте-ка, милый мой, неужели вас это не настораживает?! Не поверю! Вы не можете не понимать, что ваша работа – это лишь жалкая имитация следствия! Муляж, кукла!.. Ведь так?
   Стоцкий завершил тираду и умолк. Он смотрел на Антона уже не враждебно и нервно, а озадаченно и даже участливо. Пожар в груди Антона погас так же неожиданно, как и начался. Ему не хотелось больше ничего бросать в лицо Стоцкому, задавать провокационные вопросы, на которые все равно не будет ответов. Ему хотелось уйти и больше не видеть это круглое, еще недавно самонадеянное, а теперь озабоченное лицо.
   Пауза длилась с минуту. Потом Антон набрал в грудь воздуху и заговорил:
   – Видимо, это так. И даже в большей степени так, чем мне бы хотелось… Пусть мое следствие – муляж, придуманный УКБ совместно с ДКИ. Пусть результаты моего следствия не заботят никого, кроме меня. Пусть… Главное, что это волнует меня! Меня и, может быть, еще нескольких человек во Вселенной. Поэтому, господин Стоцкий, считайте, что кукла ожила и зашевелилась. Стала очеловечиваться. Независимо от того, нравится это кому-то на Земле или нет. Я свое следствие не останавливаю и имитацией не считаю. Вот такие вот дела. И если я отыщу истину, которая окажется истиной для меня одного, я все равно буду считать, что прожил этот отрезок жизни не напрасно. Попробуйте это понять, господин Стоцкий. Ведь что-то от ученого в вас наверняка осталось.
   Стоцкий молчал, не шевелился и смотрел на Антона исподлобья. Наверное, обдумывал, чем ответить. Антон не стал этого дожидаться.
   – Я считаю наш разговор неоконченным, – сказал он. – Надеюсь, что скоро мы увидимся и продолжим его.
   Он обошел Стоцкого и быстрым шагом направился к выходу из ресторана. По пути он ни разу не обернулся, хотя затылком чувствовал на себе тяжелый изучающий взгляд.

Глава 18
Антон

   Вернувшись в конференц-зал, Антон с ходу свалился в кресло. Что же это такое, черт возьми, думал он лихорадочно, растирая лицо ладонями. Уже второй день подряд! Почему я постоянно теряю контроль над собой, почему? Почему я начинаю делать то, что не собирался делать, и говорить то, чего говорить не должен был? Я даже думаю вовсе не о том, о чем я планировал думать, в конце концов?! Почему?! Что с тобой, старший следователь Сапнин?!
   Он опять оказался на ногах и подбежал к окну. Небо знакомо наливалось красками будущего «шторма». Даже находясь за металлической толщей преграды, Антон ощущал нарождающуюся бурю, чувствовал, как электризуется воздух снаружи, слышал, как непоследователен ветер в своих порывах, и какие разные, непохожие друг на друга ароматы он приносит поочередно то с моря, то с гор… Уж не проверяешь ли ты меня, мысленно спросил он, глядя на рваный лесной контур на фоне лилового неба. Не испытываешь ли с какой-то неведомой мне целью? Пытаешься управлять мной или просто играешь? Для чего, скажи? Как понять твой тайный замысел, к чему готовиться?.. Ничего не отвечало окрашивающееся в густые краски небо, молчала высокая лесная чаща невдалеке, безмолвствовала земля внизу, обнимая травами опоры станции… Ая ничем не выказывала желание ответить Антону. Ладно, сказал он себе, прорвемся как-нибудь.
   Он подмигнул небу и вернулся к терминалу. Новых сообщений от Ани не поступало. Карл тоже молчал. Арчер по-прежнему был таинственным образом недоступен. Никаких вводных в игру не поступало. Значит, можно было какое-то время поразмыслить спокойно.
   Он откинулся в кресле и закрыл глаза, пытаясь взять разум под контроль. Это получалось плохо, в голову все время лезли посторонние мысли. Видения катлейских пейзажей и сцены событий пятилетней давности перемешивались в сознании со сполохами пожаров из вчерашнего «ролика», фигура Ани возникала перед его взором в одеяниях различных эпох и миров… Ему, наконец, с огромными усилиями удалось подавить мыслительный «шум» и сосредоточиться на главном. Он попробовал еще раз подвести итоги.
   Раздел первый. Проект «Сапфир-Х». Авторы и исполнители: Стоцкий и Зордан. По всей видимости, в провале проекта, или же в том, что он потек не в том русле, на которое все рассчитывали, они виноваты персонально. Скорее всего, было какое-то крупномасштабное воздействие на Аю в различных зонах. С высокой долей достоверности можно утверждать, что в эксперименте были задействованы «Слезы Этты», «Пупочная Скважина» и «Цветочный Сад». Очень может быть, что эксперимент той ночи стал причиной общепланетной катастрофы. Также возможно, что продолжение работ на «Саде» после «черного марта» прямо или косвенно явилось причиной третьей айской трагедии и гибели людей в заваленном землей лабораторном модуле. Каким образом к этому причастен Саймон?
   Далее по списку загадок: Франко Делла. Каким-то чудом знал о гибели Эммы Зигель и Александра Капаряна на «Пупке» еще до момента, когда это стало известно официально. Кроме того, Делла во время эксперимента на «Слезах» понял нечто такое, что подтолкнуло его к самоубийству. И вообще, как постепенно выясняется, члены проекта «Сапфир-Х» долго не живут, во всяком случае – на Земле. Их судьбы, как правило, засекречены, а причины гибели – в чем-то сходны. Ну или так кажется на первый взгляд. Полный анализ «улетевших с Аи» оказался невозможен по причине полной блокировки доступа Антона к этим данным.
   Раздел второй. Онны. Что они делали на Ае все пятнадцать с лишним лет, мало кто знает. А тот, кто знает, не спешит делиться этой инфой. Данными по своим проектам онны не разбрасывались, или же эта информация имела статус секретности по самое-самое… Что заставило оннов уйти после второй айской? Виновны ли онны в том, что случилось в марте 14-го? Предвидели ли они такой исход? Что мешало им предупредить об этом людей? Вернутся ли они сюда повторно и с какой целью? Кроме того, всплывают какие-то секреты с биоблокаторами. Нужны ли они оннам, или биоблокаторы были придуманы исключительно для людей? Чем в данном аспекте люди отличаются от оннов? Ответов практически ноль целых, ноль десятых. М-да.
   Раздел третий. Комиссия УКБ во главе с ласковым господином Уэйном. Цели приезда комиссии неизвестны никому. Предполагаемая инспекция деятельности «Сада» ими не производится. Стоцкий нервничает. Габен недоумевает. Следователю Сапнину намекают на отдых и вставляют палки в колеса. Значит ли это, что сферы интересов следователя Сапнина и комиссии совпадают? Или хотя бы пересекаются? Почему комиссия интересуется в первую очередь заброшенными зонами и не торопится лететь в хозяйство Стоцкого? Почему ее волнуют онны и их поведение во время второй трагедии больше, чем люди? Почему, черт подери, комиссия прилетела на Аю только сейчас, по прошествии полутора лет, и что они делали все это время на Земле? Почему, почему, почему… Одни «почему» и ни одного «потому».
   А ведь он даже не знает, чем у них занимается Аня, вдруг мелькнула у него мысль. Факт для следователя просто немыслимый! Вопиющий, так сказать, факт! Аня как источник информации им до сих пор не использовалась! Вы только себе вообразите, господа хорошие! Ведь ему даже не пришло в голову поинтересоваться ее работой! Почему-то, когда он видит Аню, то у него напрочь испаряются мысли об айских проблемах и задачах следствия. Когда он видит или слышит ее, то мгновенно переносится туда, туда… господи… за тридевять земель, где дикий ветер неистово поет в тугих кронах и путает волосы… где соленые брызги орошают лица, а мокрый песчаный берег тянется и тянется… И вечернее солнце игриво отражается в Аниных глазах, а сами глаза, сами глаза…
   Аня! Что-то толкнуло его в грудь изнутри. Словно сердце проснулось и напомнило о главном. Почему она молчит так долго? Сколько можно торчать там, на этих мертвых «Слезах»? Что там у них, черт побери, случилось?! Словно учуяв тревогу Антона, пропищала служба сообщений, выкидывая на экран уведомление. И одновременно, как и полагалось, бесстрастный женский голос информатора в динамиках коридора и конференц-зала объявил «штормовое». Десять баллов. По всему материку. Десять баллов второй день подряд! Нонсенс!
   Его тут же бросило в пот, потом сердце сжалось, и он похолодел от страха. Господи… Да что же это они там?.. Ведь нельзя же так!..
   Он прильнул к монитору и забарабанил по клавиатуре. Он иногда промахивался, и это бесило его, ему казалось, что весь мир чинит препятствия, а время предательски замедляет ход до неприличных, безобразно малых величин…
   Лицо Ани возникло на экране неожиданно, и он увидел ее круглые испуганные глаза. Она, словно что-то чувствуя, тоже вызывала его, поэтому оказалась за терминалом.
   Они выдохнули имена друг друга одновременно. В груди Антона тут же потеплело, и ледяные тиски страха ослабли.
   – Аня… – произнес он одними губами. – Я так испугался за тебя!..
   – Я тоже! – беззвучно отозвалась она.
   Потом она улыбнулась. И он понял, что ничего в мире нет для него важнее ее улыбки. Ровным счетом ничего. Весь мир, вся чертова Вселенная не стоит ее улыбки…
   Тревога ушла, просочилась как песок сквозь пальцы. Аня смотрела на него огромными глазами, и все читалось в ее взгляде. Вся правда жизни на веки веков, единая и всеобъемлющая… Правда, которой не нужны были слова. Только она, эта правда, составляла суть всех вещей. Смысл жизни и смерти. Все прочее в мироздании было ничем… Все иное было тленом и ложью.
   – Я люблю тебя, Аня, – прошептал он, растворяясь в бездне ее глаз. – Анечка… Люблю…
   Она ничего не сказала, только, не мигая, смотрела на него. Потом моргнула несколько раз, и из ее глаз потекли слезы. Она плакала, закусив верхнюю губу и не сводя с него счастливых глаз. С лихорадочной нежностью она осматривала каждую частичку его лица, а слезы все струились по ее щекам… В одно мгновение он возненавидел этот безучастный монитор, равнодушный кабинет и проклятое пространство, разделявшее их.