Гимадеев Станислав. Чувство бездны

   Был в записи допроса один момент, который Антон прослушивал позднее неоднократно и о котором вспомнил сейчас снова. Наверное, в связи с вопросами Родкиса про оннов… Тогда, год назад, Антон тоже пытался говорить с Кареловым об оннах.
   Он отыскал запись, нашел среди двухчасовой беседы это место. Это был один из тех моментов, когда Карелов впал в фазу плохой вменяемости.
   От экрана Антон отвернулся, откинулся в кресле и уставился в потолок – он уже достаточно насмотрелся на сухое бледное лицо Карелова, его безжизненные глаза и едва шевелящиеся губы.
   КАРЕЛОВ: …зачем предполагать? Когда достаточно знать…
   АНТОН: Все-таки, я повторюсь: вы хотите сказать, что знаете причины трагедии?
   КАРЕЛОВ: Знать… Понимать… Видеть… Пред-ви-деть…
   АНТОН: Так знаете или нет?
   Молчание.
   АНТОН: Хорошо, вы предвидели что-либо подобное? Может, было предчувствие?
   КАРЕЛОВ: Разве кто-либо способен предвидеть?
   АНТОН: А как вы думаете? Может, онны способны?
   Молчание.
   АНТОН: Как вы полагаете, почему онны не объясняют причин своего внезапного ухода с планеты?
   Молчание.
   КАРЕЛОВ: Пред-чув-ствие… От слова «чувство»…
   Пауза.
   КАРЕЛОВ: Сильно кричат слева… Не надо так сильно кричать… Это больно… Кто может предвидеть?
   АНТОН: Тимур, вы слышали мой вопрос? Вы знаете о том, что онны сделали официальное заявление Земле? В течение месяца они сворачивают все свои проекты. Вы можете прокомментировать это хоть как-нибудь?
   КАРЕЛОВ: Комментировать… Кто комментирует действия оннов?.. Ком-мен-та-рий… Кто?
   АНТОН: Я понимаю, что это бессмысленное занятие. Ну, скажем так: у вас, Тимур, есть свое мнение? Предположение?
   Пауза.
   КАРЕЛОВ: Предвидеть недостаточно… Нет-нет-нет!
   АНТОН: Почему вы заговорили о предвидении? Кто мог предвидеть трагедию? Онны?
   КАРЕЛОВ: Предвидеть недостаточно… Не-до-ста-то-чно.
   АНТОН: Онны могли, Тимур? Почему они не предупредили, если предвидели?
   Молчание:
   АНТОН: Хорошо. Спрошу по-другому. Что значит «предвидение» в данном случае? Что это? Знание? Чувство? Что значит «предвидение», Тимур?
   КАРЕЛОВ: Я не знаю…
   АНТОН: Хорошо, вы не знаете. А кто-нибудь знает? Кроме вас?
   Молчание.
   КАРЕЛОВ: Я не знаю… Нет-нет… Разве может раздавить небо? Человека? Разве небо может? Че-ло-ве-ка…
   Пауза.
   АНТОН: Скажите, вы много общались с оннами?
   Пауза.
   КАРЕЛОВ: Что значит «чувство»?.. Чувство… Что это? Что?
   Пауза.
   КАРЕЛОВ: Сильный ветер… Машины поднимает в воздух… Очень горячо… Почва какая-то раскаленная… Небо такое тяжелое… Почему небо такое тяжелое? Разве небо может раздавить человека? Небо… Разве там могут быть ангелы? Где они бывают? В горах… в лесу… Где-где?.. Разве ангелы – в небе?.. Нет-нет…
   АНТОН: О чем вы, Тимур? О каких ангелах вы говорите?
   КАРЕЛОВ: Небо очень тяжелое… Совсем горячее… Страшно, когда небо раздавит…
   АНТОН: Тимур, вернитесь! Тимур, вы в палате. В медотсеке на Базе. Вы слышите меня?
   Пауза.
   КАРЕЛОВ: Общаться с оннами… Зачем общаться с оннами? Зачем чувствовать?..
   АНТОН: Все-таки вы общались с оннами?
   КАРЕЛОВ: Да-да… Все общались с оннами… Они сделали официальное заявление… В течение месяца…
   АНТОН: Хороша. Замечательно! А можете сказать, чем они отличаются от людей? Ну, на ваш взгляд.
   Молчание.
   АНТОН: Вам трудно сформулировать?
   КАРЕЛОВ: Они сделали официальное заявление… Они хотят уйти с планеты… Они отличаются от людей… Да-да, конечно, отличаются… Предвидеть недостаточно… Онны…
   Пауза.
   АНТОН: Хорошо… А как вы думаете, онны способны чувствовать в нашем, человеческом понимании?
   КАРЕЛОВ: Нет-нет… Зачем? Никто ничего не чувствует…
   АНТОН: Поясните, пожалуйста.
   КАРЕЛОВ: Никто не чувствует… Только запах… Сильно горит… Можно задохнуться и умереть… Упасть в воду… Воды много… Откуда так много воды? Кто знает? Кто-кто… Откуда вода?
   Пауза.
   АНТОН: Воды нет, Тимур. Запаха нет. Все кончилось. Мы с вами в медотсеке. На Базе. Вы понимаете? Вы меня слышите?
   КАРЕЛОВ: На Базе… в медотсеке… На Базе в медотсеке очень много препаратов… много препаратов… Все время – медосмотры… Зачем, зачем?.. Все время препараты… биоблокаторы все время…
   Пауза.
   КАРЕЛОВ: Разве оннам нужны биоблокаторы?.. Био-бло-ка-то-ры… Мышление… мышление… Зачем им чувствовать? Зачем… в человеческом понимании?.. Че-ло-век… Чув-ство-вать… От слова…
   АНТОН: Вы хотите сказать, что им не нужны биоблокаторы? Почему вы заговорили об этом?
   Молчание.
   АНТОН: Почему вы так решили?
   КАРЕЛОВ: Биоблокаторы нужны всем… Такое правило… Нельзя без них, нет-нет…
   Пауза.
   КАРЕЛОВ: Разве у оннов другие биоблокаторы? Разве другие?.. Зачем им другие биоблокаторы? Зачем?.. Они хотят уйти с планеты, хотят уйти… Они сделали официальное…
   АНТОН: Погодите… что значит «другие биоблокаторы»? Что вы имеете в виду?
   КАРЕЛОВ: Зачем биоблокаторы?.. Оннам… В течение месяца… Нам нужно, только нам… Нам очень много нужно… А зачем нам это нужно?.. Можно задохнуться и умереть… Упасть в воду… Небо может раздавить…
   АНТОН: Хорошо-хорошо…
   КАРЕЛОВ: Это очень больно, если небо раздавит…
   АНТОН: Послушайте меня, Тимур… Тимур!.. Выменя слышите?
   КАРЕЛОВ: Да-да… Мы на Базе… Здесь очень много препаратов… Пре-па-ра-ты…
   АНТОН: Вот какой вопрос… Вы можете вспомнить время, хотя бы приблизительное…
   Антон остановил запись. Посидел в тишине, раздумывая. Странно… Что хотел сказать Карелов и хотел ли вообще?.. Другие биоблокаторы. Другие для оннов? Отличающиеся от биоблокаторов для людей? Бред сумасшедшего, фантазии пострадавшего мозга? Или он что-то знал, догадывался, предполагал?
   Антон никогда раньше не интересовался ни биоблокаторами, ни их действием на организм человека. На Ае было незыблемое правило: принимать их регулярно согласно предписанной схеме – он и принимал… Как и все в колонии. Ему даже не приходил в голову подобный вопрос: отличаются ли биоблокаторы для людей и для оннов? Но почему, черт возьми, он именно сегодня вспомнил об этом? Что за день такой выдался? А? Кто-нибудь мне объяснит?
   В углу экрана замигала пиктограмма внешнего сообщения. Пришел ответ на недавний запрос, и Антон набросился на него с жадностью, какой не испытывал уже давно.
   Первый пакет информации касался судьбы Германа Штольца. В файле содержался текст некоей аналитической записки из информационных недр УКБ (автор не упомянут, оно и понятно), составленной почти год назад по летосчислению Аи. Из записки следовало вот что.
   Вывезенный тайком на Землю полтора года назад Штольц официально должен был пройти курс реабилитации. О содержании курса в записке говорилось вскользь: курс был не из стандартной программы комитета здравоохранения ДКИ, а разработанный специально под Штольца. После прохождения курса он поселился где-то в Австралии, вдали от мегаполисов, в зеленой зоне, и повел отшельнический образ жизни. Он не стал работать по специальности. Напрочь прекратил все прежние контакты с друзьями и знакомыми, которых у него насчитывалось огромное количество (все-таки десять лет работы с Зорданом). Семьи у него никогда не было. Казалось бы, ничего странного в этом отшельничестве для человека, пережившего трагедию, подобную айской, не было. Но отшельничество его стало принимать странный характер.
   Штольц неожиданно начал проявлять недюжинное рвение в попытках вырваться с Земли. Допуск во Внеземелье ему был закрыт по медицинским показаниям на многие годы, если не навсегда (и Антон прекрасно понимал, кто еще, кроме медиков, мог приложить руку к разработке подобных показаний).
   Существование на Земле Штольца не только не устраивало – оно явно не входило в его планы. Пять раз за три месяца он подавал прошение в Департамент Космических Исследований, и пять раз ему лаконично отказывали, не утруждая себя объяснениями. ДКИ был большой бюрократической структурой, и чтобы пробить ее, требовались значительные силы, связи и аргументы. Ничем этим, по всей видимости, Штольц не обладал, поэтому он избрал единственно возможную для себя тактику – прошибание стены лбом. Доведенный до крайности, Штольц попал-таки однажды на прием в отделение контрактов ДКИ, где учинил скандал, требуя пересмотра медицинского заключения, немедленной его перевербовки и вылета с Земли ближайшим рейсом. По свидетельствам очевидцев, выглядел он в ту пору совершенно одержимым. После инцидента в ДКИ Штольц вернулся к себе в Австралию и утих. До самого конца он о себе никак не напоминал.
   Финал истории оказался драматичным, хотя и не удивительным в подобных обстоятельствах.
   Месяц спустя после его возвращения домой система безопасности дома, в котором он проживал, зафиксировала отсутствие какой-либо активности жильца в течение нескольких суток. Согласно нормативу это был сигнал для действий службы жизнеобеспечения. Сотрудники службы проникли в дом и обнаружили Штольца мертвым в собственной постели. Причина смерти осталась неустановленной (на что Антон хмыкнул). Выглядело все так, будто бы Штольц однажды взял да не проснулся. Осмотр имущества ничего не дал, за исключением того, что в его компьютере было найдено неотправленное письмо. Текст письма гласил: «Я сегодня умру, я это не только чувствую – я знаю. Сопротивляться я не могу. И самое главное, что я не хочу этому сопротивляться. Другого выхода не существует»– Адресат письма указан не был. Осознанно Штольц это сделал или нет, предназначалось ли его предсмертное послание самому себе – оставалось только гадать.
   На этом содержательная часть аналитической записки неизвестного автора кончалась. Разумеется, никакого анализа относительно причин смерти Штольца в документе представлено не было. Или же данный вариант записки, который прочел Антон, был тщательно отредактирован. К запросу также прилагался файл с протоколом осмотра вещей в доме Штольца, тоже – ничего путного. Ну и ладно, для начала и это неплохо, сказал себе Антон и перешел к следующему материалу. Он касался Каре-лова.
   Данных по Тимуру Карелову пришло крайне мало. Всего-навсего стандартная справка архива УКБ, в соответствии с уровнем доступа, которым обладал Антон.
   В справке значилось, что после возвращения на Землю Карелов прошел восстановительный курс, не принесший успеха. Курс был модифицирован и пройден повторно – результат не изменился. Более того, как гласила справка: «состояние Карелова стало резко ухудшаться». Что именно имелось в виду под ухудшением состояния, история умалчивала. По контексту документа можно было частично предположить, что речь шла о серьезных нарушениях психики Карелова, полной утрате им личности и превращении в существо, практически не способное жить самостоятельно. По прошествии месяца после вторичного курса он был помещен в спецклинику комитета здравоохранения ДКИ, где дальнейшие его следы терялись. Ни имени лечащего врача, ни конкретного подразделения клиники – ничего не сообщалось. Не тот уровень допуска – ясно как божий день. Но Карелов хотя бы оказался жив, а значит, был потенциальным носителем информации. Это вселяло некую надежду.
   Антон почувствовал, как в душе зарождается спортивная злость. Вдруг не все так мрачно? Хотя ДКИ и УКБ выращены из зерен, посаженных на одном поле, и подобраться к данным будет ой как непросто. Нужно подключать шефа. Конечно, Арчеру такой расклад не понравится, он недолюбливает, когда его допуском пользуются по пустякам. Но если не пустяк, а, шеф?
   Несколько минут Антон обдумывал свой завтрашний разговор с Арчером, затем вернулся к входящей почте.
   Он обнаружил ответ на его первые запросы относительно досье на Зордана и его соратников. Ответ был предельно краток. Отказ в доступе, без комментариев. Запрос о проекте «Сапфир-Х» – отказ в доступе, без комментариев. Запрос на получение временных кодов доступа по интересующей тематике – отказ, без комментариев. Было похоже, что тайная магия имени Бориса Зордана простиралась не только на архивы айских баз данных. Все, что так или иначе было связано с деятельностью его группы, оказалось покрыто налетом секретности. Куда вам, старший следователь, носа совать не желательно.
   Вот же черт, подумал Антон и забарабанил пальцами по краю клавиатуры. Но я же знал, что мне Дадут полный отлуп, знал! Разве это меня удивило? Вовсе нет. Но ведь разозлило? Определенно да. Хотите, чтоб я сдался без боя?
   Он вспомнил сегодняшний визит на «Слезы», появление Ани, допрос Мацуми… Нынче весьма удачный день, просто-таки весьма удачный. Впервые за последние месяцы он почуял, что еще не все потеряно. И кто-то хочет помешать ему?.. Ну нет, господа хорошие!
   Антон встал из-за стола, вышел на середину кабинета, несколько минут стоял, покачиваясь с пяток на носки и скрестив на груди руки. Потом замер и решительно произнес:
   – Ну уж нет, господа хорошие. Ну уж нет.

Глава 7
Лаборатория 3/10

   Карл отозвался не сразу, и вызов пришлось повторить. Наконец на экране появилось его напряженное розовое лицо.
   – А, это ты… – буркнул Карл, стаскивая с. себя наушники.
   – Коллега, – сказал Антон. – Около часа назад я направлял вам запись допроса господина Мацуми. Вы имели честь с ней ознакомиться?
   – А я что делаю?.. – отозвался Карл. – Вот сижу и слушаю. Второй раз, между прочим.
   – Понравилось? – хмыкнул Антон.
   – Еще бы! – напряжение с лица Карла постепенно исчезало, он приходил в свое обычное возбужденное состояние. – Я уже весь в предвкушении! Рву поводья и стремена!..
   – Это хорошо, – одобрил Антон. – Давай-ка сообразим наш расклад на завтра.
   – Чего тут раскладывать?! – недоуменно воскликнул Карл, и его кустистые брови вскинулись вверх. – На «Сад» мчим во весь опор! Там столько вкусноты! «Имка» Мацуми, Саймон!.. Очень смачно все вытанцовывается.
   – Успокойся, дорогой, – сказал Антон. – На «Сад» полетишь без меня. К Мацуми пойдешь сам, возьмешь «имку», прослушаешь, сравнишь записи, найдешь вырезанные фрагменты. Возможно, их там несколько – поэтому нужен полный сравнительный анализ, Карл! После скинешь мне все найденные купюры. Если со временем будет напряг, – а он будет, – я после обеда по пути на «Сад» их прослушаю. Последующие действия – по обстоятельствам после моего прибытия на станцию. Вопросы, капрал Райнер? – повысил голос Антон.
   – А Саймон, сэр?! – гаркнул Карл. – Не терпится его увидеть!
   – С ним надо осторожно. Прижимать его надо сразу и намертво – чтобы никуда не рыпнулся. А для этого факты нужны, улики. Ищи их, Карл. Слова Мацуми – не доказательство, сам понимаешь. Еще вопросы есть, капрал?
   – Никак нет, сэр! – рявкнул Карл.
   – Жду результатов по записи Мацуми к полудню. Вольно! Можете идти.
   – Слушаюсь, сэр.
   Антон дал отбой связи, и решительное лицо Карла исчезло.
   Он еще раз пробежал глазами ту скудную информацию, что удалось выжать из базы касательно людей из «ролика». Тем не менее это была новая для него информация, что несколько тешило его следовательскую душу.
   Александр Ульф, уроженец Земли, 40 земных лет на момент трагедии, заместитель начальника лаборатории биохимии 3/10. Во время эвакуации с гибнущей станции получил сильные ожоги, был госпитализирован. После реабилитации по настоянию медиков вернулся на Землю, где у него проживает семья. Попыток восстановить работу по контракту на Ае не предпринимал, и о дальнейшей судьбе его ничего не известно.
   Антон Вайсман, уроженец Роммера, 47 земных лет, начальник упомянутой лаборатории 3/10. Жан Котенко, уроженец Земли, 35 земных лет, ведущий специалист той же лаборатории. Оба погибли при попытке спастись из зоны бедствия. Катер, на котором они пробовали пробиться сквозь каменный хаос в воздухе, подхватил смерч и швырнул на землю с высоты нескольких сот метров. Никто из пассажиров не выжил. Помимо Вайсмана и Котенко в катере находилось еще двое сотрудников станции, к работам Зордана непричастных.
   Женщин с именем Светлана среди персонала станции оказалось две: Гордон и Рябова.
   Гордон отпала сразу, поскольку ни прямого, ни косвенного отношения к проекту «Сапфир-Х» не имела, после расформирования персонала перешла в структуры «Сада». Среди допрошенных Антоном ранее не числилась, в ночь трагедии спала. В настоящий момент интереса для следствия не представляет.
   Светлана Рябова, уроженка Золотого Камня, 25 земных лет, сотрудник департамента информационного обеспечения станции. Среди этих же сотрудников оказался и искомый Марат Сайфуллин, уроженец Земли, 31 земной год. Прямой связи с проектом ни тот ни другой не имел, в обязанности их входила лишь информационная поддержка проектов. Скорее всего, ни Сайфуллин, ни Рябова даже не догадывались о сути проекта. В настоящее время оба работают на «Саде», профиль деятельности, разумеется, не изменился.
   Сью Кэтхен, уроженка Софии, 28 земных лет, сотрудница лаборатории 3/10, генетик. (Среди работавших в тот период на «Слезах Этты» с именем Сью в базе была обнаружена только одна женщина). Кэтхен покинула Софию после школы второй ступени, дальнейшее образование и научную стажировку проходила на Земле. Как и подавляющее число колонистов, завербовалась на Аю по персональному контракту. Во время катаклизма ей удалось вырваться со станции на катере с группой других сотрудников и благополучно добраться до Базы. Однако пережитые события нанесли ей серьезную душевную травму. Именно этим она объяснила свое нежелание оставаться на Ае. После завершения медицинских процедур Кэтхен прервала контракт и отбыла на Землю. Дальнейшая судьба ее неизвестна.
   Разумеется, интерес представлял и сам таинственный автор «ролика», чьи ощущения зона запечатлела в себе, хранила все это время и так щедро преподнесла сегодня Антону. Решила почему-то, что сегодня – самое время… Кто бы это мог быть, размышлял Антон. Может, кто-то из той же пресловутой лаборатории Вайсмана? Надо будет проверить весь численный состав.
   Попытки найти информацию о том, чем на «Слезах» занималась лаборатория 3/10, успехом не увенчались. Система несколько секунд что-то «обдумывала» и в результате не выдала по запрошенному подразделению ничего, кроме административной и организационно-распорядительной мути. На разделах, касающихся тематики работ, проводимых лабораторией, язвительно-оранжевым цветом мерцали поля с надписью «Шифр архива утрачен». Антон этому не удивился. Он не стал останавливаться на глубоких раскопках деятельности лаборатории. Он был более чем уверен, что ничего не найдет – в этом его убедил полуторагодовалый опыт.
   Еще несколько минут спустя он снова скармливал диспетчеру очередную пачку запросов к базе данных УКБ. Первое, что Антон запросил, – судьбу вернувшихся на Землю сотрудников лаборатории номер 3/10 Сью Кэтхен и Александра Ульфа.
   В другом задании он настырно повторил запрос о досье членов группы Зордана, а также данные по проекту «Сапфир-Х». Только на этот раз Антон решил направить запрос не напрямую, а через санкцию Арчера. Правда, необходимость использования санкции шефа приводила к тому, что ответ мог прийти не ранее завтрашнего утра. Что ж, придется ждать.
   Третий запрос касался Тимура Карелова. Кроме полного досье, Антона интересовала возможность допросить Карелова по спецканалу. Ну или, на худой конец, его лечащего врача. «Ступайте, родные», – проговорил Антон, и диспетчер послушно сглотнул пакет заданий.
   Потом Антон удовлетворенно выдохнул и закрыл глаза.
   В какой-то момент подсознание воспользовалось паузой и увлекло память в прошлое… Кабинет снова исчез, уступив место побережью. Непрерывно накатывали на песок волны, и низкое катлейское солнце, изредка проглядывающее из гущи облаков, раздавало находившимся на берегу надежные длинные тени. Антон уж и позабыл, как оно называлось, это солнце, а ведь помнил раньше…
   Он все сильнее растворялся в прошлом, качаясь на волнах воспоминаний. В памяти возникла недавняя сцена на балконе и фраза Родкиса: «Как вы ответили на эти вопросы?» Да мы и не думали тогда о таких вещах, господин Родкис… Даже в голову не приходило. Мы знали только то, что было важно и нужно для нашей работы. Для того, чтобы спасти толпы майголов, больше похожих на стада животных. Нам достаточно было знать, что «узлы» на островах всегда живут отдельно, в больших хижинах, что семей они не имеют и большую часть времени проводят в сеансах связи с Сетью. Мы знали, что соплеменники полностью обеспечивают их одеждой, питанием, жильем. Тщательно оберегают и охраняют «узла», и это понятно: все-таки «узел» – это воля и разум всего племени, не дай бог что случится… Нам хватало знания о том, что магнитные бури Катлеи обладают печальной способностью выводить из строя разум «узлов» на ближайших островах в районе ее эпицентра. Выглядело это ужасно. Поэтому магнитные бури на Катлее всегда представляли огромную опасность для аборигенов. И надолго обеспечивали работой кафсианские центры спасения. Но никогда мы не задавались философскими вопросами типа: почему падает уязвимость майгольской Сети при магнитных бурях? Почему гуманоиды в один момент вдруг превращаются в животных? Проклятие ли это расы майголов или неизбежная плата за своеобразие их коллективного мышления? Это сейчас ему интересно об этом размышлять, а тогда… Тогда все сводилось к элементарным вещам: биорадару и десантному автомату на шее, километрам лесной чащи и времени, которого совсем в обрез. И еще к троим стажерам, глядящим на тебя с уважением и трепетом, внимающим каждому твоему слову…
   Из прошлого, омываемого пенными водами, обдуваемого вечерним ветром, в настоящее из искусственного света, серых пластиковых стен и кожаных диванов Антона вернул настойчивый писк службы вызовов.
   Лицо Габена на экране было усталым.
   – Антон, ты еще работаешь?
   – Угу.
   – Вот что… – произнес Габен, пожевав губами. – Завтра в девять – совещание. Тебе нужно присутствовать.
   – А тема?
   Габен помялся, наморщил лоб.
   – Да черт его знает… Понимаешь, у них тут одна какая-то хитрая тема. И нам она неведома, по всей видимости.
   – Ну все равно, Поль… К чему готовиться-то?
   – Антон, ты в общем вот что… Посмотри архивы по истории колонизации. Память заодно напряги. Похоже, ребята очень интересуются оннами и их ролью во всех наших проблемах. Могут спросить что угодно. Да что я тебе говорю, ты и сам все прекрасно понимаешь…
   Габен вздохнул. Голос у него был какой-то тусклый.
   – Поль, – сказал Антон. – Тяжко пришлось?
   – Терпимо, – буркнул Габен и невесело усмехнулся. – Ты на меня не обращай внимания. Я просто устал зверски. Вот такая штука.
   – Что они хотят?
   – Не знаю, Антон. Они не раскрывают своих планов. Не торопятся, по крайней мере. Опытные жуки… Особенно этот Уэйн. Режут глубоко и без наркоза. Ты кого-нибудь из них знаешь?
   Антон замешкался на мгновение, но Габен тут же забыл про свой вопрос.
   – Сдается мне, что у них припасен козырь в колоде, да не один, – задумчиво произнес он. Его черные брови съехали к переносице. – Задницей чувствую. Вот… У меня сложилось впечатление, будто бы у них нет еще решения, и они его примут позже. А пока разнюхивают. Хотя, возможно, мне так кажется и я не прав, не прав… Очень сильно теребят все, что касается оннов, Антон. Как уходили, что предпринимали во время трагедии, что – после… Завтра собираются слетать на некоторые зоны. Что уж они там хотят узнать? Про оннов-то, боже мой…
   – Ну на то она и комиссия, – сказал Антон. – Ей виднее.
   – Да уж, – вздохнул Габен. – Ну мы договорились насчет завтра? Освежи в памяти.
   – Хорошо, Поль, – сказал Антон. – У меня просьба.
   Габен посмотрел на него исподлобья.
   – Мне нужен доступ к тутошним архивам Зордана. С моими правами это бесполезно. Подозреваю, что это можно сделать только через санкцию Стоцкого.
   – Ну правильно подозреваешь…
   – Но Стоцкий фигура значительная, и мои просьбы для него не указ. Поль, я был бы тебе очень признателен…
   – Антон, – оборвал его Габен. – Если говорить начистоту, я сомневаюсь, что Стоцкий на это согласится. Я даже уверен в обратном. С этими архивами, Антон, полная задница. Полная! Забыл бы ты о них, мой тебе совет. Здесь очень мутная водичка.
   – Мне больше не у кого просить помощи, Поль! А я чувствую, что не все так просто с господином Зорданом, пойми ты! Там просматриваются очень странные вещи! Поль…
   – А никто никогда не говорил, что с Зорданом все просто. – Лицо Габена сделалось серьезным. – Никто и никогда! Только, милый мой, не я навел эту конспирацию. И, сдается мне, – даже не Стоцкий! И не нам ее снимать. Вот ведь какая штука.
   – А почему бы нет? Страшно?
   – Мне уже давно ничего не страшно, – сказал Габен и улыбнулся, впервые с начала разговора. – Да ведь дело-то не в этом, Антон, вовсе не в этом… А… ладно, ты же упертый! Я попробую… Только не завтра, ладно? Пусть с комиссией немного уляжется. Если уляжется вообще…
   – Хорошо, не завтра, – сказал Антон с ехидцей. – Послезавтра.
   – Там посмотрим, – буркнул Габен тоном директора. – Все. Утром в девять.
   Он отключился, а Антон некоторое время пребывал в прострации, глядя в то место на мониторе, где только что находилась грустная физиономия Габена. И ни черта-то ты мне не поможешь, думал Антон с сожалением. Не веришь ты в это. Не нужно тебе этого. Не до этого тебе сейчас… И я понимаю тебя, мой бедный, усталый, не принадлежащий себе Поль… Что ж, придется рассчитывать на самого себя. Ну и еще на одного не успокоившегося, белобрысого типа.